Глава десятая. НЕ ХОЧУ БЫТЬ ПОСТОРОННИМ

Было начало декабря, и шли бесконечные дожди. К несчастью, в это время в правительстве Кении развернулись дебаты по землепользованию. Некоторые члены парламента настаивали на том, что пора пересмотреть структуры заповедников, так как растущему населению требуется все больше земли. На обсуждение был вынесен вопрос об упразднении «бесперспективных» заповедников с передачей их земель местным жителям.

О Коре пошла дурная слава. Национальная газета опубликовала статью, озаглавленную «Дело не только в браконьерстве», где, в частности, говорилось: «…Заповедники вроде Коры, что в районе реки Таны, следует признать бесперспективными. В них хозяйничают браконьеры и хиппи, которые держат львов и летают на самолетах с непонятными целями».

Эта статья крайне встревожила меня. Ведь было же обещано, что Кора станет национальным парком! А любое негативное мнение о проектах и деятельности Джорджа могло быть использовано теми членами правительства, которые против данного решения. Я знал, что Джордж легко станет мишенью для критики, если в лагере будут по-прежнему подолгу жить непрошеные посетители. Я чувствовал, что их устремления далеки от целей Джорджа, что местным жителям, на чьей земле построен лагерь, от их пребывания в Коре нет никакой пользы. Даже наоборот — последствия этого пребывания могут оказаться самыми плачевными. Что ждет Джорджа и его работу, если, к примеру, кто-либо из гостей пренебрежительно отнесется к предупреждению не выходить за ограду и будет атакован диким зверем? Или если полиции вздумается устроить в лагере обыск и у кого-то из приезжих будут обнаружены наркотики?

Как это ни было обидно, но за те месяцы, что я провел в Коре, она стяжала себе дурную славу именно из-за молодых посетителей. Значит, если я связываю свое будущее с получением Корой статуса национального парка, то должен добиваться регулирования числа приезжих, а непрошеным гостям вообще давать от ворот поворот. Если мы хотим, чтобы Джорджу доверяли, а его работа пользовалась уважением, нужно создать новый облик заповедника и поднять его репутацию. Ничто не должно помешать Коре стать национальным парком, поскольку только это обеспечит защиту данного региона и гарантирует продолжение дела Джорджа.

Ситуация усугублялась для меня тем, что, до сих пор не получив разрешения на постоянную работу, я не мог воздействовать на решение тех или иных проблем. Руки у меня были связаны, и я сомневался, удастся ли сохранить ситуацию даже на нынешнем уровне в случае возможного ухода Джорджа — ведь тогда рухнет надежда на получение Корой статуса национального парка, а моя — на более или менее определенное будущее.

В это неспокойное время нас редко баловали вниманием такие гости, как Брам. К счастью, как раз теперь Бог послал нам экспедиционного чиновника из Королевского географического общества Найджела Уинсера, своим появлением нарушившего привычную монотонность потока посетителей, зачем-то стремящихся в «Кампи-иа-Симба».

Визит Найджела на короткое время придал мне сил, ибо отношение его к нашему делу было как нельзя более позитивное, и мы с ним разделяли веру в огромные возможности Коры: если бы удалось их реализовать, можно было бы доказать правительству, что Кора имеет право на существование.

Королевское географическое общество однажды уже предпринимало углубленное исследование экологических компонентов Коры. Беседуя с Найджелом, я заострил его внимание на том, что столь важную работу следовало бы возобновить — она подчеркнула бы необходимость охраны заповедника. Осуществление таких проектов превратило бы Кору в «лабораторию под открытым небом», а в международном масштабе — подтвердило бы ее огромную ценность.

Еще в 1983 году Королевское географическое общество совместно с национальными музеями Кении основало лагерь в двенадцати километрах к западу от «Кампи-иа-Симба» на берегу Таны. Двадцать ученых, возглавляемых досточтимым доктором Мэлкольмом Коу из Оксфордского университета (который впоследствии написал книгу «Острова в густом кустарнике»— «Island in the Bush», где в развлекательной форме рассказал о жизни экспедиции), предприняли комплексное исследование, начиная с растительности и самых мелких созданий и кончая крупнейшими млекопитающими.

Экспедиция оказалась благотворной и для Коры, и для Джорджа; в ходе ее было выполнено немало работ, наводящих на размышления. Опубликованные на основе исследований статьи и отчеты сделали этот регион известным всему миру. Но в этой экспедиции было немало и комичных моментов.

У Джорджа волосы вставали дыбом, когда иные не в меру внимательные наблюдатели докладывали ему, к примеру, что д-р Мэлкольм Коу вытаскивает ящерицу из глотки яростно протестующего кукаля или, застигнув питона за поглощением куропатки, смело шагает вперед, отрубает рептилии голову и… готовит куропатку на ужин! Ну а если серьезно, то за два года ученые выявили различные последствия безжалостной засухи и опустынивания, причиной которого являются огромные стада скота.

За короткий период пребывания Найджела Уинсера в Коре были набросаны планы возобновления здесь исследовательских проектов.

Между тем дожди все шли, и, несмотря на неотвязные раздумья о будущем Коры, я был рад, что мне выпало счастье видеть пробуждение этих мест. Интересно, что несколькими неделями ранее, хотя дождя не было уже много месяцев подряд, я заметил, что акация коммифора стала таинственным образом покрываться листвою. Я знал еще по Ботсване — это признак того, что скоро польются щедрые дожди. К счастью, мои предсказания сбылись — за одну ночь цветы и травы всех оттенков и разновидностей наполнили заповедную землю трепетом жизни.

Особенное впечатление произвели на меня Люциферовы владения в южной части заповедника — ведь именно эти места больше всего страдали от скота сомалийцев. Теперь же они покрылись разноцветным ковром из трав, Каждая из которых играет особую роль в формировании почвы, а она, в свою очередь, при хороших условиях обеспечивает их произрастание. Я пришел к выводу: ущерб, наносимый скотом, отнюдь не является невосполнимым, тем более что сама природа позаботилась о своей защите. Там, где разрослись колючие растения, трава предохраняется от коров и коз, семена успевают вызреть, а затем высеваются и прорастают вновь. Я искренне лелеял надежду, что если бы заповедник удалось в течение продолжительного времени уберечь от пастухов, пригоняющих сюда скот, то со временем все его участки могли бы восстановиться. Ситуация в Коре напомнила мне ту, свидетелем которой я стал на северо-востоке Тули. В 1982 — 1983 годах этот регион поразила суровая засуха, и как раз в это время там был избыток травоядных, в частности зебр. Менее чем за полтора года их поголовье сократилось на 90 процентов. Из трех тысяч зебр и других животных выжило едва ли 300. Но в последующие сезоны прошли добрые дожди, и жизнь здесь чудесным образом возродилась — взошли высокие травы, укрыв собой останки тысяч погибших животных. Вот выгнать бы сомалийцев и их скот — и заповедник точно так же восстановил бы свою красоту. Явление, типичное для этих суровых земель.

С началом дождей сразу вздохнул свободно и животный мир Коры, особенно бегемоты, которые так обрадовались наконец-то пришедшему избавлению. Видя их полный травы помет по дорогам, проходящим вдоль рек, я удивлялся, как они умудрились выжить в такую засуху, когда даже по берегам Таны нельзя было сыскать ни травинки.

Дожди и смена сезона привлекли в Кору несметное множество перелетных птиц — сизоворонок из средиземноморских стран Европы, черных коршунов из России, болотных птиц-перевозчиков из Скандинавии, а местные пернатые, например красноклювые и белоголовые буйволовые птицы, собирались в сотенные стаи, чтобы вывести в Коре птенцов. Интересно было наблюдать, как птицы-носороги, бросаясь на землю, хватают насекомых и взлетают своим характерным скользящим полетом к дуплам, где их дожидаются подруги и птенцы.

Я также видел, как отделялись от стаи и образовывали пары хохлатые цесарки. Джордж рассказывал, что в течение двух лет из-за отсутствия травянистого покрова, а следовательно, и защиты у этих птиц не было потомства. Да, контраст с иссушенной землей, какой я видел ее месяцы назад, оказался разительным!

Как раз в это время подходило к концу пребывание

Джейн в «Кампи-иа-Симба». Она возвращалась в Англию счастливая, волнуясь от мысли, что ей, может быть, со временем удастся вернуться к нам на постоянной основе. Я не разделял ее оптимизма, тем более что все призрачнее становились надежды на превращение Коры в национальный парк: от правительства не было никакого ответа.

Теперь, когда Люцифер нашелся, я редко выезжал для ночевок за пределы лагеря, уделяя больше времени трем подрастающим детенышам, а также разработке туристических маршрутов, планам финансовой поддержки возвращения львят в родную стихию и т.д. Пока Джейн была тут, да и впоследствии, я уходил ночевать в небольшой обнесенный оградой лагерь в нескольких сотнях метров от «Кампи-иа-Симба». Я жил в этом лагере, подразумевая, что построенную там большую новую хижину в будущем можно будет использовать как информационный центр для посетителей.

В это время я также часто сопровождал Брама в различных поездках по сбору материалов. Эти поездки отвлекали меня от тягостных раздумий о повседневности, в них всегда случалось много интересного, а для Джорджа они были источником развлечения — его очень забавляло, когда мы, взмокшие и усталые, возвращались в лагерь и наперебой бросались рассказывать о дорожных приключениях.

Несколько недель назад, еще в ходе поисков Люцифера, я сделал интереснейшую находку и сообщил о ней Браму. А нашел я странных, похожих на рыбок существ, плававших в лужах дождевой воды на огромной плоской скальной плите. Мы с Брамом отправились повнимательнее изучить этих рыбешек и выяснить, как они туда попали. К нашему удивлению, открытые нами краснохвостые создания оказались разновидностью креветки с удивительным циклом жизни. Несколько дней спустя мы набрали воды из луж вместе с их обитателями в большие пластиковые пакеты. (Добавлю, что по просьбе Брама я часто охотно лазил в водоемы, рискуя навлечь на себя гнев водяных черепах и других существ!)

Затем Брам аккуратно пересадил креветок в жестянки из-под печенья, щедро выделенные Джорджем из коллекции, трудившейся у него в хижине-столовой. Так мы предприняли исследование одной из самых скрытых сторон жизни Коры, очаровавшей нас обоих, и сделанные открытия доставили нам немало волнующих минут.

Мы узнали, что креветки принадлежат к виду stretocephalus vitreus и являются одной из форм прозрачных креветок. Из-за краткости благоприятного для них сезона дождей развитие этих существ происходит очень быстро, и за какие-нибудь десять дней они вырастают до максимальных размеров (около двух сантиметров); так же быстро достигают они и половой зрелости, и на восемнадцатый день способны метать икру. Но ведь солнце в считанные дни иссушает лужи — что тогда? Оказывается, икра становится частью корки, покрывающей высыхающие водоросли, и так пребывает в спящем состоянии до возвращения благоприятных условий.

Мне доводилось слышать, что сходное явление наблюдается на соляных полях Макгадикгади в Ботсване. Там икра креветок также пребывает без изменений в высыхающем соляном растворе, несмотря на жестокое солнце, ветры и порой многомесячное отсутствие дождей. Но когда вода вновь начинает поступать на поля в достаточном количестве, икринки в считанные дни развиваются в креветок, а последние столь же быстро достигают половой зрелости.

Еще мы с Брамом исследовали «проблему колючек», как мы ее называли, — мир лоснящихся, мясистых колючек акаций и их обитателей. Личинки мотыльков и бабочек, таящиеся в колючках, живут как бы за двойной защитой, словно монашки в кельях за стенами монастыря. Благодаря этим вылазкам, мне удавалось гнать от себя мысль о своем туманном будущем и я часами чувствовал себя наверху блаженства, как студент в экспедиции.

Тогда же я стал давать Мохаммеду уроки вождения автомобиля — это было первой стадией обучения профессии гида. Сначала мы тренировались на безопасных дорогах вдоль реки, и вскоре Мохаммед, постоянно задававший вопросы и получавший на них исчерпывающие ответы, прекрасно освоил коробку передач.

В ходе этих уроков я также стал учить его английским названиям многочисленных птиц и деревьев, а он, в свою очередь, — их местным названиям, да еще применению растений в лечебных целях. Однажды он показал мне голубые цветы коммелины, которые содержат приготовленные самой природой глазные капли. Не нужно даже пипетки — если надавить на плоскую дольку, то с закругленного конца выделится несколько капель прозрачной жидкости, хорошо помогающей при некоторых раздражениях.

Это было время обмена полученными знаниями, открытий и, как я надеялся, начала новых проектов, направленных на защиту Коры.

Что касается Джорджа, то он был поглощен заботой о своих подрастающих питомцах и почти постоянно крутился вокруг них. Ночью львят держали в загоне в пределах лагерной ограды, а рано поутру выпускали на волю. День наших любимцев начинался так: Джордж открывал дверь загона, и они, возбужденные, неслись к Лагерной скале. Затем Джордж, приучая малышей к порядку, выпускал их в сопровождении Мохаммеда или Абди на прогулку. Детеныши оставались в густых кустах у подножия скалы Кора до вечера, пока Джордж, после традиционного дневного отдыха и душа, не кликал их на ужин — отведать верблюжатины или козлятины.

В самом начале сезона дождей мы с Джорджем стали свидетелями забавного случая, приключившегося со львятами у Лагерной скалы. Когда Джордж, как обычно, выпустил их, они наперегонки помчались к ней и впервые нашли там лужицы. Рафики первая наклонила морду над водой и вдруг, дико зарычав, отскочила назад. Увидев ее реакцию, двое других засеменили к ней и подоспели как раз в тот момент, когда она все-таки рискнула подойти к луже снова.

Что же так напугало ее? Не что иное, как собственное отражение. Да и много раз после этого львята не начинали пить из лужицы, не порычав предварительно на страшного льва, выглядывающего из воды.

Был еще один случай, когда я здорово перепугался. Я знал, что во второй половине дня львята обычно отдыхают среди скал. Внезапно я услышал со стороны скалы Кора треск ломающихся ветвей и крики павианов. Одной из причин нашего страха за львят, когда они находились за пределами лагеря, была потенциальная угроза со стороны этих обезьян, которые успели натворить немало бед на ранней стадии работы с детенышами.

Существовало подозрение, что на совести павианов — и питомица Тони: они могли подстеречь леопардиху на уступе скалы Кора и, пользуясь численным превосходством, убить ее. Теперь же, услышав дикие крики обезьян, я выскочил из хижины и помчался что было мочи сквозь кусты к подножию скалы, опасаясь самого худшего. Я принялся искать львят в низкорослом кустарнике, но их там не было. Тут мне в глаза бросилась кучка павианов, расположившихся высоко в скалах. Я взобрался наверх и ринулся по раскаленному камню туда, где сидела теплая обезьянья компания. Я уже почти добрался до них, когда из лагеря до меня донесся еле слышный зов Джорджа.

Я повернулся, глянул вниз — и у меня тут же отлегло от сердца. Забавно было смотреть, как трое львят гуськом шествуют по направлению к Джорджу, который стоит у входа в лагерь и машет им рукой. Значит, они инстинктивно поняли, что в павианах таится опасность, — ведь никто их этому не учил. Они благополучно избежали встречи с противником и вернулись, естественно, под крылышко к своему защитнику Баба-иа-Симба — Отцу львов. А я-то все скалы облазил, чтобы спасти их!