Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Львы в наследство

ModernLib.Net / Природа и животные / Паттерсон Гарет / Львы в наследство - Чтение (стр. 7)
Автор: Паттерсон Гарет
Жанр: Природа и животные

 

 


***

Люди же, охранявшие нас и заповедник, были не только хорошо обучены и дисциплинированны, но делали все возможное ради будущего этого уникального места. Они также были высокого мнения о Джордже и труде, которому он посвятил всю жизнь.

Командир части Джулиус часто навещал нас и докладывал о своих находках и действиях. Джордж очень ценил такие встречи и всегда угощал гостей холодными напитками в хижине-столовой; этот скромный жест был выражением благодарности за нелегкую жизнь, которая выпала на долю этих людей. Джулиус всегда говорил с Джорджем с величайшим почтением, а тот, в свою очередь, слушал его с восхищением. А как ободрили Джорджа слова, сказанные однажды приветливым офицером: «Если бы не ваше присутствие на этой земле, здесь бы давно ничего не было. Ни львов, ни других животных — ничего. Мы пришли помогать вам, потому что вы защитили это место, чтобы зверям здесь было хорошо. Как хочется пожелать вам долгих лет жизни!»

Джордж даже замер, потрясенный искренними словами собеседника. Для меня же этот разговор стал которым уже по счету подтверждением того, что, как бы ни нападали на Джорджа иные «специалисты по охране природы», в глазах многих местных жителей он оставался стойким и последовательным защитником этого уголка земли. Он стал также символом борьбы за сохранение дикой природы для тысяч людей в разных странах. Джорджу удалось найти понимание и в том и в другом мире — многие ли «природоохранители» могут похвастаться подобным достижением?

С точки зрения туземцев Джордж воплощал в себе нечто от африканской мистики, поскольку в его образе жизни было немало такого, что почиталось местными традициями. Его любовно называли «мзее»— почтенный старец. Удивительное сопереживание Джорджа львам и простота его отношений с этими животными, которые являют собой символ жизни и смерти в дикой африканской природе, а также его незамысловатое житье снискали ему привязанность населения. Хоть кожа его и была белой, но жизнь во многом питалась африканскими корнями.

Борьба Джорджа за сохранение природы Африки, ставшей для него родным домом, куда больше импонировала местным жителям, чем «работа» залетных ученых из дальних стран, которые приедут, посмотрят и исчезнут с собранной информацией, а она, кстати, могла бы послужить благополучию африканцев, если бы была пущена в дело.

Проект Джорджа, который он взялся осуществлять в Коре, вызвал интерес у коренных обитателей, и в ходе его реализации они начали понимать, в чем заключается ценность мест, где они родились. Не в пример «пришельцам», Джордж стал частью этой земли — предмета его сердечных забот. Присутствие Джорджа вселяло в местных жителей чувство постоянства — для них он был человеком, который дарует, ничего не требуя взамен. Я видел, с каким уважением к нему относятся за его непоколебимые убеждения.

Для примера расскажу о юном Мохаммеде, который в течение нескольких недель жил с нами в «Кампи-иа-Симба», набираясь знаний для осуществления проекта, разработанного Клубом дикой природы при его школе. Мохаммед сопровождал нас в поездках по заповеднику и, обладая пытливым умом, многому научился у Джорджа. Как я понял, в лагере временами гостили и другие кенийские учащиеся.

Работа с киногруппой отвлекла меня от поисков Люцифера, и теперь я готов был со всей рьяностью взяться за это дело снова. Проконсультировавшись с Джорджем, я вернулся на границу Коры искать «льва, скрывающегося во тьме», который, несмотря на то, что был взращен человеком, таился, как «истинный дикий лев»— так Мохаммед называл львов, не испытавших влияния Джорджа.

Однажды утром я направился к ржавой бочке, обозначавшей границу заповедника и являющейся точкой притяжения в регионе скитаний Люцифера. Когда я выехал за пределы лагеря, мне более всего хотелось узнать, добилась ли успеха армия в деле изгнания многочисленных групп кочующих сомалийцев, от которых просто житья не стало в этой части Коры. Я проехал уже половину сорокакилометрового пути, а все нигде не было видно следов ни копыт, ни солдатских башмаков. Но, увы, во второй половине пути появились и следы копыт, и плоские отпечатки верблюжьих ног, и я понял, что сомалийцы по-прежнему хозяйничают в заповеднике, ища места для выпаса, и прячутся в этой безводной местности, хоронясь за колючим кустарником и деревьями с шелушащейся корой.

Доехав до бочки, я тщательно обследовал песчаную почву. Затем прошелся дальше по дороге, потом — вдоль кривой линии кустов, осмотрел даже все окрестные холмы — никаких признаков того, что он здесь побывал! Напрасно убив три часа, я вернулся в лагерь к Джорджу ни с чем.

Вечером я снова отправился на поиски. Вдали виднелся холм, вершина которого напоминала силуэт льва. Но увидеть его можно было только под определенным углом освещения на закате солнца. Мне еще множество раз предстояло приезжать сюда по вечерам и наблюдать это явление в последних лучах заката, но в тот момент львиный профиль выглядел как издевательство. Расположившись на возвышении, я всматривался в даль, и мои призывы «Люцифер! Люцифер!» отзывались эхом, расходились в ночи, будто рябь по воде, и наконец исчезали во тьме, как и тот лев, которого я искал.

В этот вечер я привез с собой высохшие остатки верблюжьей туши и разложил приманку на каменистой почве, но за ночь к ней наведались лишь пара жалких шакалов да одна пуганая гиена, которая, изнывая от голода, все же не решилась подойти. Когда забрезжили первые лучи зари и торжественно сиявшая ночью луна обратилась в ничто, я увидел, что туша осталась нетронутой. И снова никаких признаков Люцифера.

***

Когда рассвело, я, как обычно, вырулил на главную дорогу, свернул вправо в заповедник Китуи, а затем повернул назад, надеясь отыскать львиные следы — следы мимолетного соприкосновения африканской кошки и африканского песка, тут же задуваемые ветром. Вернулся на старое место ни с чем, но в голове у меня созрело множество идей и планов.

Расстелив на капоте «Соловья» карту заповедника, я справился по ней. Так! А что, если взять на заметку холм Манго, почти так же ускользающий от взгляда, как и лев? Когда я определил его местоположение, то вспомнил, что Гроу и львы из ее прайда предпочитают отдыхать, восседая и возлежа на вершинах таких холмов — возможно, наслаждаются свежим ветерком, а возможно, хотят, чтобы вся окружающая природа любовалась ими. А вдруг такая привычка есть и у Люцифера, как у истинного льва Коры? Может, и он любит отдыхать под защитой дающих тень уступов? А вдруг он как раз сейчас восседает на холме Манго и свысока наблюдает меняющуюся, как в калейдоскопе, картину — вот желто-коричневые верблюды, вот пегий скот, бродящий по земле… Что ему за дело? Он тут — хозяин, он — царь!

Размышляя надо всем этим, я снова пустился в путь, на этот раз пешком. Ружье на плече, карта в руке, песчаная почва под ногами. Я направился к скрытому от глаз уступу — так, возможно, лев крадется к добыче, оставаясь невидимым, только на земле переплетаются его старые и новые следы.

Но никакого льва на уступе не было. Я даже не мог разглядеть сам холм. Вдруг на полпути к тому месту, куда я направлялся, я услышал верблюжий рев. Остановившись и обернувшись, я увидел кричавшего верблюда и множество других вокруг него. До меня донеслись тонкие крики сомалийских детей, отгонявших верблюдиц от верблюжат. Сам того не желая, я набрел в густых кустах на место стоянки полукочевых сомалийцев-тех, за кем охотились солдаты. Я по-прежнему стоял неподвижно, не зная, был ли я замечен или услышан; а может быть, кто-нибудь уже наблюдает за мной и показывает на меня пальцем? Я медленно повернулся, выискивая, не смотрит ли на меня кто-нибудь из-за колючих веток, но никого не заметил.

Еще немного понаблюдав и послушав, я медленно ретировался, стараясь не шуршать подошвами о почву. Мне и хотелось объявить сомалийцам о своем присутствии — вот, мол, вас застукали! — но ситуация была не до конца понятной, и я предпочел остаться нераскрытым, тем более что увиденная сцена вызвала поток размышлений о Коре и ее будущем, а заодно и о своем собственном.

Сомалийцы приносили этой земле колоссальное разорение. Их скот опустошал среду обитания диких животных, а винтовки шифты истребляли стада слонов и подвергали опасности всех, кто жил в заповеднике. Я знал, что только после избавления от таких напастей, как скот и шифта, работы по сохранению природы в Коре дадут свои плоды.

Наконец я дошел до «Соловья»— «мой дом — моя крепость» стоял как ни в чем не бывало в тени раскидистого дерева. Отрадная картина! По дороге в лагерь я все думал, удастся ли когда-нибудь обезвредить таящихся по кустам сомалийцев. Я вспомнил, что говорил командующий войсками: пастух и браконьер часто — одно и то же лицо. Он просто прячет автомат, пока пасет, и тут же достает его из тайника, когда добыча в виде слоновой кости оказывается в пределах досягаемости.

Сомалийцы были тем не менее не единственной порожденной человеком проблемой в Коре. Порой лагерь Джорджа задыхался от наплыва непрошеных гостей — а ведь при характере его работы незваный гость хуже сомалийца! Я поражался, почему Джордж и его лагерь притягивают к себе столько посетителей, в чем-то похожих друг на друга, при всем разнообразии мотивов их визита. Вот как я написал об этом в стихах, которые сочинил через некоторое время после отъезда из Коры:

О Африканский Львиный человек!

Со всех концов земли

К тебе стремятся люди.

(Все больше — чтоб польстить тщеславью своему!)

Кто мчит к тебе, влекомый любопытством,

Кто — в страхе за себя

И жизнь свою.

К тебе идут со всех концов земли,

О Африканский Львиный человек!

Кому-то стал ты другом на всю жизнь,

А кто-то, увидав тебя лишь раз,

Своею дружбою с тобой

Готов кичиться.

Иной приходит с радостью и смехом,

Иной — с печалью растревоженной души.

Но были все тобой одарены!

Счастливым дал глоток ты счастья новый,

Болящим даровал ты облегченье —

И отступали грусть и боль, пока

Не приходило время расставанья.

Ты для кого-то стал родным отцом,

А кто-то

В тебе увидел лишь курьез — Один из тех, чем Африка богата.

Одни тебя почли за чудака,

Другие — за святого и пророка,

Что жертвой стал

Жестоких слов, нападок и насмешек.

Так кто ты в самом деле,

Лев или Человек?

Отзывчив и добросердечен,

И мужеством не обделен.

Но ничего ты для себя не просишь.

(Так вот, наверно, почему

Так тянутся к тебе со всех сторон.)

Приходят многие — не всем дано увидеть.

Не всем из тех, кто видел, суждено постичь.

Приходят посмотреть на то, что лишь самим им льстит,

Но мало у кого терпения достанет

Проникнуть в глубину твоей души.

К тебе приходит стар и млад,

И бедный, и богатый.

Чем удалось тебе

Привлечь их всех?

В конце концов, что привлекает их — Животные иль человек?

Вот если бы в ночной тиши

Открылись их глаза и души,

Они б открыли для себя

И человека, и зверей.

О Африканский Львиный человек!

Пусть львиная и человечья суть твоя

В глазах у всех стремящихся к тебе

(Хотя бы ради своего тщеславья)

Отразится!

Как ни грустно, факт остается фактом — многие гости посещали Кору лишь затем, чтобы потом похвастаться: мы, мол, помогали самому Джорджу Адамсону; помимо всего прочего, из-за этого штатные служащие все меньше чувствовали себя ответственными за нормальное функционирование лагеря. В частности, я убедился в том, что очень немногим (если кому-либо вообще) из них было ведомо, как пользоваться радиотелефоном при несчастных случаях.

«Кампи-иа-Симба», который мог бы стать меккой для энтузиастов борьбы за охрану природы и профессионалов природозащитного дела, местом обмена идеями и опытом, превратился (во всяком случае, в период, когда я там был) в настоящий проходной двор. Присутствие в лагере случайных людей вело к тому, что конфликт неизбежно должен был разразиться.

Некоторых посетителей знакомство с Джорджем наполняло дутым сознанием собственной значимости; больше всего докучали почтенному старцу юные посетительницы, подчас не дававшие ему проходу. Самым же печальным в этой истории было вот что: хотя Джордж и тяготился посетителями, особенно когда лагерь бывал переполнен, но, необыкновенно добрый от природы, не мог ни сказать решительного «нет» незваному гостю, ни вытурить из лагеря зажившегося туриста.

Я знал, что при таком положении вещей мне здесь долго не выдержать, а поскольку я не располагал решающим голосом, то уже стал подумывать о возвращении на юг Африки и возобновлении изучения львов в Ботсване.

Более того, я не понимал, хочет ли Джордж, чтобы я остался у него надолго, а если да, то в каком качестве. Правда, во время съемок Эдриан Хаус спросил меня о моих планах на будущее, а Сэнди Голл задал вопрос в упор, хочу ли я навсегда поселиться в Коре. Я чувствовал, что общее мнение склонялось в пользу того, чтобы я остался с Джорджем, и это вызвало в моей душе смешанные чувства.

Я вернулся к холмам на следующий вечер. На сей раз со мной были Мохаммед и Джулия, которая за последние недели отлично приспособилась к жизни среди дикой природы. Сью вернулась домой в Англию, и как-то утром Джулия спросила меня, не может ли она быть мне полезной в поисках Люцифера. После некоторого раздумья я дал согласие. Хотя ее багаж знаний был пока невелик, сила ее заключалась в энтузиазме. Впоследствии помощь ее оказалась неоценимой. Рутинная работа по выслеживанию львов днем, а затем наблюдения за ними ночью требовали немалых усилий и выполнения многочисленных обязанностей: поддержание в надлежащем количестве запасов провианта и воды, подготовка фляг, фонарей, постелей, не говоря уже об изнуряющих ночных вахтах и дневных поездках. Я и не надеялся, что Джулия все это выдержит в течение долгого времени, но был благодарен ей за предложенную на ближайшие дни помощь.

Мы разбросали по уступу, где я провел прошедшую ночь, небольшие кусочки мяса, а затем оттащили остатки верблюжьей туши за десять километров к Спальной скале (Sleeping Rock) и там привязали к дереву.

Когда завечерело, осмелели шакалы. Мы с Джулией и Мохаммедом уселись на скале, а эти хищники повылезали из своих убежищ и приступили к еде, порой хрустя мелкими костями, — все эти звуки могут привлечь внимание львов. Затем Джулия отправилась спать на крышу лендровера, пока не настанет ее черед заступать на вахту.

Мы же с Мохаммедом сидели, мирно болтая, и не заметили, как взошла луна. Нам, двум старым приятелям, было легко в компании друг друга. Он потягивал пиво, пренебрегая заповедями своей мусульманской веры; ну а я мог себе позволить кое-что покрепче — виски с водой. Это было вполне простительно, если учесть дорожную тряску и упадок духа, вызванный тем, что Люцифер так и не появлялся.

Как-то странным образом получилось, что ночью мы с Мохаммедом проснулись одновременно: пробудившись на крыше лендровера, я слышал, как он шевелится на матраце подо мной в кабине. Тогда мы вместе принялись кликать Люцифера через громкоговоритель в надежде, что он где-то рядом, — вдруг услышит и придет? Но лев нас не слышал — он был где-то далеко.

За ночь мы настолько утомились, что на следующее утро уже ничего не ждали. Кромешная темень незаметно сменилась рассветом. Уложив пожитки в машину, мы снова тронулись в путь вдоль просеки, потом по дороге, затем назад, но вокруг было пусто — ни малейших признаков льва, ни звука, ни следа.

Когда совсем рассвело, мы решили, что двинемся на север, затем снова проедем вдоль просеки и вырулим к Тане, расположенной далеко отсюда. Я считал, что лев может находиться где-то в районе просеки, в той местности, которую я до сих пор не обследовал. Мы отъехали по тряской дороге километров восемь, когда Мохаммед, толкнув меня под руку, устремил взгляд вперед и шепнул:

— Сомалийцы!..

Я взглянул туда и увидел четыре ускользающие фигуры, явно намеревавшиеся скрыться среди желто-коричневого колючего кустарника. Затем в поле зрения оказалось стадо верблюдов. Я предложил Мохаммеду вступить в разговор с пастухами и расспросить их, не видали ли они львиных следов. Я сказал ему, чтобы он объяснил: здесь не аскарис (солдаты), а музунгу (белый человек), и мы заняты поисками льва.

Я замедлил ход и выключил мотор. Мохаммед решительно выскочил из машины на опустевшую дорогу и крикнул в тишину кустов:

— Друзья! У меня нет винтовки! Я не аскари! Со мной белый человек, придите и поговорите с нами!

Сомалийцы сначала ответили, а потом, как привидения, отчего-то появившиеся средь бела дня, повылезали на дорогу, предпочитая держаться на почтительном расстоянии. Мохаммед невозмутимо подошел к ним.

Они стояли, опираясь на свои пастушеские посохи; одеты они были в кангаи вооружены копьями. Я велел Джулии смирно сидеть в машине и вслед за Мохаммедом вышел навстречу сомалийцам; я видел их неуверенность и в то же время старался показать, что меня самого их появление нисколько не беспокоит.

Их было четверо — молодые парни с изящными чертами гордых лиц и слегка вьющимися волосами. Но взгляды у всех были, как у затравленных волков. Они и хотели идти на контакт, и дичились даже дружески протянутой руки. Я понимал, что нам с Мохаммедом следует держаться непринужденно, и тогда обратная реакция будет самой желанной для нас.

Лица сомалийцев были лицом самой земли. Эти люди жили по законам, которые диктовала им дикая природа. Чтобы выжить, им приходилось мириться с лишениями и подвергать себя риску. Они подобны преследуемым зверям и готовы с легкостью геренука удрать от гонящихся за ними охотников — солдат и охотинспекторов.

Сомалийцы издревле бросали вызов судьбе, и каков бы ни был ущерб, наносимый их стадами среде обитания диких животных, а их ружьями — поголовью слонов, нельзя не восхищаться их приспособляемостью и выживаемостью.

Встреченные нами молодые люди жили примерно в двадцати пяти километрах от ближайшего постоянного источника воды — реки Тана. Основой их существования является молоко, которое дает им скот, и больше им практически ничего не нужно. Домом им служит площадка, окруженная колючим кустарником; боясь солдат, они редко зажигают костры. По традиции они не охотятся на диких животных ради прокорма и, как истинные магометане, молятся пять раз в день.

Пока я рассматривал собеседников, Мохаммед продолжал расспрашивать их и задал вопрос о Люцифере. Да, говорили они, им приходилось сталкиваться с волочащим лапу львом. Как ни странно, он ни разу не посягал на их скот, зато они часто слышали его зов по ночам.

Я пригласил кочевников подойти к машине поближе, но те по-прежнему вели себя нерешительно. Правда, как только мы намекнули на табак, они шагнули вперед. Видя, что Мохаммед не боится этих людей, я тоже подошел к ним, даже чуточку ближе, чем мой друг. Движения наших гостей были резкими, и я понимал, что при малейшем подозрении хрупкий мир будет нарушен и действия их будут непредсказуемы.

Дав им табаку, я пообещал еще, если в ближайшие дни, заслышав шум моей машины, они будут выходить и сообщать свежие новости о Люцифере. Мохаммед сказал, что на следующий день они погонят свой скот к Тане и всю дорогу будут скрываться от солдат, а напоив животных, вернутся к просеке. Чтобы добраться до того уголка, который в последние три месяца стал их домом, придется идти целый день и целую ночь.

Еще немного постояв в нерешительности, четверо сомалийцев исчезли в кустах — и снова стало казаться, что в округе нет никого из людей. На самом же деле окрестности просто давали защиту и укрытие тем, кто был плоть от плоти здешней природы.

Изо дня в день продолжая поиск неуловимого льва, теперь уже с помощью как солдат, так и сомалийцев, я стал задумываться над тем, что может случиться, пока мы с Джулией и Мохаммедом находимся за пределами лагеря. Бандиты из шифты по-прежнему скрываются на территории Коры; мои передвижения в значительной степени предсказуемы, и я был уверен, что незримые глаза ведут за мной пристальное наблюдение.

Каждый раз, выезжая из лагеря, я брал с собой старое ружье 303 — го калибра, сохранившееся у Джорджа еще со времени его работы в Департаменте охраны природы. Я брал его для безопасности — своей и своих спутников, — но старался скрывать, что у меня при себе оружие, ибо формально не имел на это разрешения. Я был уверен, что солдаты знали об этом, но смотрели сквозь пальцы. Они понимали, что мне приходится преодолевать значительные участки пути по глухим уголкам заповедника, вне контактов с лагерем и с ними самими, и, следовательно, я потенциально уязвим для скрывающихся обитателей здешних мест.

Часто, заступая на ночную вахту, я думал о том, какую идеальную мишень представляю для бандитов. Если бы не страстная любовь ко львам, в частности, неодолимое стремление отыскать-таки Люцифера и избавить его от опасного для жизни, стягивавшего горло ошейника, я бы не пошел на это.

Джордж, проживший столько лет в Коре, воспринимал потенциальную угрозу со стороны бандитов как реальный факт; позвольте теперь рассказать о случае, о котором он поведал мне однажды вечером, когда мы обсуждали ситуацию с шифтой.

Еще в 1979 году бандиты атаковали лагерь, находившийся на противоположном берегу Таны, и сожгли его дотла. Трое работавших в лагере африканцев были ранены, еще один африканец и молодой немец, смотревший за лагерем, — убиты. После этого инцидента власти решили разместить посты охотинспекторов вблизи лагеря Джорджа; но, пока дошло до дела, шифта уже спланировала нападение на «Кампи-иа-Симба».

Как раз в те дни Джордж послал своего водителя Моти в ближайшую деревню Осако закупить верблюжатины для львов. Эта поездка вдоль берега Таны обычно занимает два часа. Но прошло три дня, а Моти все не возвращался. Так уж совпало, что в это самое время в Кору прилетел давний друг и помощник Джорджа по заповеднику Меру Джонни Баксендейл, который предложил поискать пропавшую машину с самолета. Не обнаружив ее на дороге, они пролетели над деревней и, увидев лендровер возле группки хижин, сбросили водителю записку, чтобы он подъехал к ближайшей посадочной полосе.

Самолет приземлился, и Моги объяснил, почему не смог вернуться в лагерь. Когда он уже собирался уезжать из Осако, друг предупредил его, что группа из тринадцати бандитов устраивает ему засаду с целью захватить лендровер и ворваться на нем в лагерь. По обычаю, едва заслышав подъезжавшую машину, работники тут же бросались открывать ворота, и бандиты, знавшие об этом, планировали таким образом попасть в лагерь, перебить его обитателей и все разграбить.

С тех пор как в «Кампи-иа-Симба» появилась вооруженная охрана, этот номер вряд ли удался бы так просто, но шифта продолжала налеты на деревни, и однажды между бандитами и инспекторами случилась перестрелка, в ходе которой один из шифты был ранен и схвачен, другой убит, а один из патрульных получил пулевое ранение в ногу и был привезен на излечение к Джорджу.

Впоследствии стало немного спокойнее, и как-то раз егерь Джорджа по имени Абди вернулся из деревни с новостью, что Джордж вычеркнут из «черного списка» шифты. Сомалийцы решили сохранить ему жизнь главным образом потому, что иметь с ним дело было выгодно:

Джордж тратил массу денег на покупку верблюжатины и тем самым поддерживал благополучие местного населения. Верблюд стоит около 150 фунтов, а когда львы наведывались в лагерь регулярно, он покупал по одному в неделю.

Живя в Коре, я чувствовал, что ореол загадочности, окутывавший Джорджа, и его взаимоотношения со львами тоже служили в какой-то мере защитой против шифты. Получилось, что львы берегли Джорджа так же, как и он их.

***

Да что там говорить — я сам однажды чуть не попал в засаду, устроенную бандитами. Это случилось через пару недель после того, как солдаты пристрелили двух браконьеров, и, возможно, засада явилась ответной акцией шифты.

Браконьеры неожиданно столкнулись с армейским патрулем, а поскольку теперь предписывалось расстреливать их на месте, эти двое тут же были убиты, но остались подозрения, что существовал и третий, оставшийся невредимым. Командир патруля, который поведал мне о стычке, объяснил, почему велел оставить тела браконьеров без погребения. Пусть лежат в назидание другим бандитам, пусть знают, что армия настроена решительно!

В течение многих дней, проезжая по дороге мимо того места, где браконьеры нашли свой бесславный конец, я всякий раз наблюдал один и тот же мрачный символ смерти: сытых стервятников, взгромоздившихся на деревья.

На засаду я натолкнулся в один из вечеров, когда в очередной раз выезжал на ночную вахту в надежде услышать и выследить Люцифера. Со мной в машине были Джулия и молодой англичанин Нейл. Мы проехали всего полпути до просеки, а до заката солнца оставалось каких-нибудь полчаса; тени становились все длиннее, и надо было торопиться, чтобы успеть до полной темноты. Мы, как всегда, толковали о поисках Люцифера, и вдруг за поворотом я внезапно увидел баррикаду из бревен, а за ней, с промежутками в пятнадцать метров, еще шесть таких же. Да, славно потрудилась шифта!

Увидев баррикады, Нейл крикнул мне, чтобы я поворачивал назад. Но инстинкт взял верх — автоматически переключив скорость, я изо всех сил нажал на газ и направил лендровер к самой хлипкой части баррикады. Проломившись сквозь препятствие, я точно так же расшвырял остальные завалы из бревен и веток, ожидая в любую секунду услышать за собой пальбу. Никогда не забуду потрясенное лицо Нейла! Джулия же, повинуясь инстинкту самосохранения, так сжалась в своем кресле, что снаружи ее не было заметно. Пробившись сквозь преграды, я погнал машину полным ходом. Я был уверен, что автомобиль покалечен, но не стал останавливаться, пока не отъехал на безопасное расстояние.

Когда мы оправились от шока, то бросились горячо обсуждать случившееся. Я разъяснил своим спутникам, почему помчался вперед. Остановка была бы естественной реакцией, которой бандиты только и ждали.

Если знаешь, что тебя могут атаковать, не останавливайся, даже не сбавляй хода — жми на всю железку! Тот, кто устраивает засаду, рассчитывает прежде всего на визуальный эффект от препятствия, заставляя водителя инстинктивно нажать на тормоза. В этот момент бандиты начинают сзади палить по машине и ее пассажирам.

Остановив наконец лендровер, я осмотрел его, чтобы выявить повреждения. Могло быть хуже: при столкновении с тяжелым бревном вырвало бампер, передняя правая рессора была сильно повреждена. Убедившись, что мы еще дешево отделались, я сказал Джулии и Нейлу, что мы поедем по намеченному маршруту-переночуем на Спальной скале, а утром съездим в Департамент охраны природы и в армейский лагерь близ заповедника Китуи и доложим о случившемся.

К счастью, мы добрались до Спальной скалы, как раз когда солнце коснулось края земли. Как это всегда бывает в Коре, быстро наступила тьма. Потом, заступив на вахту, всматриваясь в звезды и вслушиваясь в обычные ночные звуки, я задумался — до чего же невероятно, что я сижу теперь в такой мирной с виду обстановке, а всего несколько часов назад мог стать со своими попутчиками жертвой нападения!

Как потом оказалось, эта история приблизила мою встречу с Люцифером. Чего только не вытворяет судьба на дорогах Африки!

Рано поутру мы покинули Спальную скалу и добрались до военного лагеря. К несчастью, считанные минуты назад командир с солдатами отправились патрулировать заповедник, так что пришлось оставить записку с указани-ем, где находились баррикады и когда мы наткнулись на них. После этого мы повернули назад в Китуи. И надо же было случиться, чтобы именно сейчас в игру вступила судьба.

Проехав полпути по дорогам заповедника, я заметил на расстоянии около ста метров на обочине дороги фигуру некоего животного. Я замедлил ход, затем двинулся вперед со скоростью пешехода и, к своей радости, разглядел молодую львицу, идущую нам навстречу. Остановив машину, я посмотрел в бинокль, чтобы изучить ее поближе. Сердцем чувствовал, что это та самая львица, чьи аккуратные следы я как-то случайно увидел рядом со следами Люцифера, и явно та самая, которая была замечена сержантом из Департамента охраны природы возле бочки рядом с самцом. Подъехав поближе, я изумился, что животное почти не выказывает страха — мы-то думали, это «истинная дикая львица», не имеющая никакого отношения к львам Джорджа. Но то, что предстало моим глазам, заставило усомниться в этом.

Она скользнула в кусты, и я остановил машину как раз там, где она свернула с дороги. Я высунулся из окна — не увижу ли? — и тут же Джулия шепнула мне:

— Вот она. Среди травы и ветвей я едва мог разглядеть фигуру львицы; она была менее чем в двадцати метрах от нас. Я попросил Джулию вынуть немного мяса и стал кликать Люцифера: а вдруг он рядом? Не упустить бы шанс! Но ответа не было.

Я внимательно изучил следы львицы на песке. Да, это была, несомненно, подруга Люцифера. Я швырнул кусок мяса на дорогу и двинулся вперед посмотреть, нет ли других следов. Нет, она была одна. Но я все равно испытал волнение от столь неожиданной встречи, а главное, оттого, что она нас нисколько не боялась.

Встреча заставила нас ненадолго забыть о случившемся накануне вечером, и я продолжал двигаться вперед, оставив на дороге кусок мяса с надеждой, что львица вернется на прежнее место и найдет гостинец.

Прошло еще минут тридцать, и я остановился снова. Вот они, львиные следы на дороге. И не чьи-нибудь, а Люциферовы. Изучив их пристальнее, я обнаружил, что он перешел след нашей машины, оставленный утром. Значит, он мог быть здесь всего час назад. Я опять позвал в надежде, что он где-нибудь поблизости, и, прождав минут пятнадцать, уехал, снова оставив на дороге кусок мяса.

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Как знать, не случись того эпизода с засадой, возможно, я так и не увидел бы подругу Люцифера и не установил бы его координаты! Несмотря на все опасности, моя решимость отыскать льва еще возросла.

Но вернемся напоследок к инциденту с засадой. Обсуждая его впоследствии с командующим патрульными войсками, я спросил: если бандиты и в самом деле кого-то подстерегали, почему они не открыли огонь?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10