Домашняя пальма Самсон, утолив свой любовный пыл многократно, естественно хотел освободиться от меня до следующего своего периода желаний. Отдых необходим, но сказать, своей даме любви, то есть мне, что он не может больше, он не может. Ему проще сказать, что я бревно в постели, а не любящая женщина, он мне это и говорил.
      То есть мужчина, плюнув многократно в женский колодец, потом плюет словами в мою душу, дабы не унижать свое мужское достоинство перед лицом женщины. Так получалось у меня с Самсоном, пока мы жили вместе.
      Женщина, существо странное до безобразия, я начинаю верить мужчине, что я на самом деле особа, не способная на любовь. Что я делаю? Проверяю свою способность на любовь! Находиться второй мужчина, я ему не даюсь, потому что, считаю себя не способной любить, но в результате так разжигаю свою женскую сущность и его мужские, сексуальные желания так, что только полнейшее чудо нас может спасти от проверочной любви.
      Естественно, второй мужчина Валера, в порыве пагубных страстей, говорит мне, что она я настоящая женщина. И я довольна, главное в этом вопросе первому мужчине, не рассказать, о своей победе на любовном фронте. Но это трудно.
      Я, утолив свою страсть с Валерой, отказываюсь от любви с Самсоном. Он, тут же начинает подозревать о том, что у него есть счастливый соперник! Он пытается поцеловать меня, а я нервно отклоняю свое лицо от его поцелуев, и, защищаясь от объятий, я отказываюсь всеми способами от прикосновений с Самсоном. Даже прикосновения его становятся мне ненавистными.
      Простая остаточная деформация чувств женщины. Я не закаленная пружина, это закаленной пружине все не почем.
      Мужчина, исчерпав все попытки найти ответные чувства в любимой женщине, переходит к насильственным способам. Он пытается меня схватить и бросить на постель, он не дает мне свободно перемещаться по квартире. Это уже охота!
      Натуральная охота мужчины за женщиной. И вот, я проговариваюсь о том, что другой мужчина признал меня настоящей женщиной…
      Глупая женщина, глупая.
      Мужчина всаживает женщине свое жало с задней стороны тела, дикий крик раздается в пространстве! Он отмстил мне, но за месть я начинаю его ненавидеть до глубины своей души.
      Какую женщину можно назвать величественным и оскорбительным сочетанием слов 'настоящая женщина'? Какую? Прежде всего, меня, закаленную в любви с мужчинами, не размазню, не плачущую иву от любой мужской обиды. Я обязательно красива для мужчин, я сексуальна на их взгляд, я обольстительна с их точки зрения!
      Я – Женщина!
      Но, я женщина не только для мужчин, у меня есть своя работа, свои интересы, семья. Я не зарабатываю на сексуальных отношениях, а просто живу, но, на свою беду и счастье, мужчины мимо меня не могут пройти. Я могу влюбиться, я могу любить, но всему я знаю меру, но не цену!!!
      Главное для женщины в отношениях с мужчинами, остаться здоровой! Если я, например, попала в сети сильного мужчины, и он требует от меня постоянной любви, то я должна его полюбить ради своей жизни! Уйти от мужчины я смогу только когда он меня отпустит, но я не должна опускаться, спиваться! Главное – жизнь и здоровье! Быть женщиной – это труд, быть здоровой женщиной – двойной труд и умеренность в собственных желаниях.
      Кто у женщины хозяин: муж или работодатель? Кто больше платит? Кто из них сильнее? Может ли муж защитить свою жену от других мужчин, и их любовных посягательств? Монолитный треугольник. Муж, конечно прикрытие для женщины, типа чадры, но он не всесилен. Дело далеко не в его мужской силе, речь не идет о его мускулах на руках, хотя это имеет огромное значение.
      Жизнь так устроена, что денег у редких мужчин хватает на жену. Если у жены находиться сильный покровитель, он сделает ее мужа, беднее, слабее. Он найдет дорогу к замужней женщине. Интересно то, что этот, второй мужчина, может не использовать ее, как женщину в прямом смысле, она ему просто нужна в его царственном окружении. Она должна быть рядом с ним!
      Фрейлина из окружения. У него, скорее всего, есть жена, он ей физически верен, но платонически он верен совсем другой женщине, из своего окружения, а именно, ЕЙ! И не всегда она его секретарша, ее умственный уровень может быть очень высок.
      Их сближают производственные или другие интересы. Но Он требует от НЕЕ платонической верности в этих отношениях. Он увольняет тех мужчин, которые к ней подходят чаще других. Он начинает платить ей меньше, если рядом с ней заметит… ее мужа!
      В таких тайных треугольниках Я чувствую себя, как рыба в воде.
      Домашняя пальма улыбалась чистыми листами двум любящим друг друга людям. Я улыбалась, Самсон хмурился. Кто из них пальма? Но сейчас не об этом.
      Он долго ждал меня, очень долго, недели две. Он писал мне письма не е-мейл ежедневно, я не отвечала. Он посылал мне приглашения в кафе, я не приходила, он писал стихи собственного сочинения, я молчала. Он стал худеть, и мало бриться, его лицо стало хмурым, непроницаемым.
      Я погрязла в рабочих и домашних проблемах, и мельком читала его сообщения в почте, и сбрасывала их в один файл. Дела цеплялись одно за другое, возникали предвиденные и неожиданные проблемы, я даже свалилась со стола, на который залезла, чтобы…, но это неважно. У стола подломились две ножки с одной стороны.
      Полет в пространство был неожиданным. Вся оргтехника на столе наклонилась и съехала с него, как с горки. Компьютер выдержал падение и вновь заработал.
      Головокружение от падения прошло через полчаса. Ссадина на ноге…
      Мы лежали с Самсоном под домашней пальмой, на огромном лежбище, ссадина на ноге сверкала всей своей красой.
      – Я тебя звал, звал, а дома ты только падаешь, ты даже рану не смазала.
      Самсон достал йод, крем, для заживления ран, смазал рану:
      – Следующий раз, когда придешь с двумя новыми ссадинами, хоть эта заживет.
      Он обнял меня, я сдвинула ногу в сторону, чтобы до ее ноги мужчина не дотрагивался, а все остальное было в его распоряжение.
      – Я готов жениться на тебе, – сказал Самсон и потонул в недрах моего организма. – 'Если б я была царицей'… Если бы я была хотя бы мэром столицы, – сказала я, лежа на плече у мужчины.
      – Зачем тебе это нужно? – спросил он, обнимаю мое голое тело.
      – Я бы наложила запрет на любое строительство в центре столицы! Эрозия земель внутри первого кольца за пределами здравого смысла. Жажда наживы ни женщинам, когда они зарабатывают эрозию внутренних органов, от столкновения с мужчинами, ни земле-матушке, когда ее долбят сваями, здоровья не приносят. Изрытые, многократно застроенные земли просят отдыха. Снесли гостиницу, а взамен скверик посадить и не больше, урон экономический?
      – Значит, я порчу твое здоровье? – спросил Самсон, – а земля внутри садового кольца меня не волнует, а за экономический ущерб тебя и дня мэром не продержат.
      – Жаль, землю жалко, – сказала я и поцеловала его в щечку.
      – Птичку лучше пожалей, их совсем извели из-за того, что где-то пять человек от чего-то умерли, – сказал нервно Самсон и крепко сжал в своих объятиях не мэра, а меня.
      – Знаешь, почему две башни протаранили самолеты? – спросила я у мужчины, поднимаясь с постели, свесив ноги с одной ее стороны.
      – Террористический акт – ответил Самсон, свесив ноги с другой стороны постели.
      – Акт он и есть акт.
      – Ты, чего попугая изображаешь: акт, акт, акт.
      – Две башни это ноги.
      – Чьи ноги? Великана? – спросил мужчина, направляясь открыть дверь комнаты.
      – Не знаю. Если ты лежишь на пляже, перед тобой стоят ноги и мешают смотреть вдаль.
      – Ты еще подумай, стоэтажные башни, ноги, пляж, – проговорил мужчина и ушел в санузел.
      – Башни мешали смотреть вдаль, но кому? – протянула я, наливая кипяток на щепотку растворимого кофе в чашке.
      – А, что изображали два самолета, тараня башни? – спросил мужчина, наливая воду, в кружку.
      – Две стрелы амура.
      – Хочешь сказать, что кто-то мстил за поруганную любовь? Ведь сильно пострадали рестораны, а повар вылетел в окно.
      – Точно, это была мужская месть, – сказала я, выходя из квартиры мужчины.
      Я подождала, пока Самсон закрыл входную дверь в квартиру, и подошел ко мне, почти одновременно открылись двери лифта. Я посмотрела на себя в зеркало на стене лифта, перевела глаза на лицо мужчины.
      Он неожиданно спросил:
      – Почему свая угодила в вагон метро?
      – Потому что я позвонила тебе, что еду к тебе, забыл?
      – Ты кого из себя возомнила?
      – Себя.
      – Ладно, проехали, ты ведь не была в том вагоне метро.
      – Я долго делала прическу, это меня и спасло, и опоздала в тот вагон, когда подъехала к метро, вход был уже закрыт, поэтому взяла машину, а когда подъехала к следующей остановке метро, и эта станция метро закрылась, так и приехала к тебе на машине.
      – Стоп, – сказал Самсон, открывая дверь подъезда передо мной, – почему из-за тебя вонзили сваю?
      – Ты забыл, что я работаю в большой компании, что мой телефон на прослушивании, когда я сказала, что еду к тебе, шеф дал команду, ударить сваей по моей измене.
      – Ладно, свая в метро местная, но две башни они за морем – океаном находятся, или находились, с кем ты там говорила? – спросил Самсон, выходя на тропу, покрытую асфальтом с редкими наплывами льда.
      – С Инессой Евгеньевной говорила.
      – Что?! Ты и там успела поговорить? Я в шутку спросил.
      – Она была в том ресторане на каком-то шестидесятом этаже, за сутки до катастрофы, то есть 10, а с ней я встретилась 12 в столице, на одном общем сборище в антикварном магазине.
      – Врешь?!
      – Еще чего, встреча зафиксирована, мое, и ее присутствие тоже, а уж ее перелет через океан тем паче есть в аэрофлоте.
      Мы остановились на дороге.
      – Так, а какое отношение ты имеешь к птичкам? К петушкам и курочкам?
      – Я еще про башни не договорила.
      – Говори.
      – Инесса Евгеньевна встречалась с сыном Валерой в одной из башен, по принципу, народу много не заметят.
      – А кто им мстил?
      – Не знаю.
      – Тогда говори про птичек.
      – Не скажу, я про птичек сказку сочинила, она в конкурсе победила.
      – И объявили птичий грипп?
      – Не знаю.
      И мы пошли дальше.
      Машина моя давно была в ремонте, а Самсон себе еще не купил, мы остановили такси.
      – Я все насчет сваи, Маргарита, если я твой единственный мужчина на данный момент времени, то какая может быть измена со мной? – спросил Самсон.
      – И я так думаю, какая? – ответила она.
      – Логики никакой нет, – сказал Самсон, поставив на глупой теме точку.
 

 
      Сдвиг по фазе Теплое марево опустилось на землю, сжало тело своим теплом, и ватной ленью.
      Ватное состояние души и тела, особенно мозга, трудно переносится. 'Надо срочно сменить направление деятельности', – промелькнуло в моем мозгу. Я взяла газету и стала смотреть объявления по продажи щенят, мне захотелось купить маленькую, породистую собачку. Ничего подходящего я не нашла, но меня нашли.
      Я пошла в парикмахерскую, делать укладку волос. Вскоре появилась женщина, обладающая громким, пронзительным голосом, она кому-то рассказывала о своих щенках. Я прислушалась, разговор шел между женщинами о щенках, словно специально для меня. С красивой прической я подошла к женщине, найдя ее по голосу. Мы договорились и вместе поехали смотреть щенков.
      Три породистых щенка, с острыми ушками, бежевого цвета, смотрели на нас влажными глазами. Один щенок мне понравился, я его взяла на руки. Щенок состоял из тонких косточек и скользкой шкурки. Он выпрыгнул из моих рук. Хозяйка взвизгнула от негодования, стала смотреть его лапки на целостность. Я загрустила, сказала, что сутки подумаю, да и щенок стоил приличных денег, с собой такую сумму я не носила в парикмахерскую.
      По дороге домой я приобрела сумку для переноски щенка, корм и еще некоторые щенячьи принадлежности, и задумалась, а нужен ли мне щенок той терьра?
      Дома меня ждала относительная неприятность, у вторых соседей по лестничной площадке произошло ряд событий весьма трагических. Сын соседей, крупный улыбчивый мужчина, с небольшой лысиной, недосчитался заднего, левого колеса, но его не сняли с машины, а подожгли. Его отец вышел из подъезда, когда машина задымилась, он бросился за водой, и…
      Дело в том, что пожилой мужчина шел на перевязку после операции, у него от резких движений шов разошелся, дикая боль пронзила его бренное тело. Машина, на которой его должен был отвезти сын, горела. Мать молодого соседа, выглянула в окно, увидев, что горит их машина, что ее муж лежит на асфальте, схватившись рукой за рану после операции, потеряла подвижность. У нее уже был инсульт. Муж ее буквально выходил в больнице, а теперь сам лежал и не двигался на асфальте.
      Сын ходил за пивом, а когда вернулся, увидел горящую машину, и лежащего на асфальте отца. Он бросился домой, звонить пожарникам, но дома обнаружил, лежащую, у окна, мать. Он вызвал службы, вышел из квартиры, точнее вылетел из своей квартиры с двумя ведрами воды, и окатил водой из ведер меня, открывающую свою дверь, с огромными пакетами в руках.
      Поднятые парикмахером волосы на моей голове на должную высоту, быстро опустились под ведерным запасом воды, превратившись в мокрые сосульки. Я не видела, что произошло на улице, так как она вошла в подъезд, когда на улице все было нормально, меня задержала Инесса Евгеньевна, показывая результат своего ремонта квартиры. А у меня на вечер намечалось романтическое свидание с Самсоном, а теперь я была в мокрых сосульках волос…
      – Митя, что ты себе позволяешь! – закричала я истошным голосом.
      – Маргарита, у меня крупные неприятности, лучше помоги, посиди с мамой до приезда врача.
      – Сам не можешь, ходишь тут с водой, – крикнула я вслед убегающему мужчине, однако, поставив дома сумки, вошла в открытую дверь соседей.
      Соседка лежала на полу, открывала рот, вращала глазами, но и звука не могла произнести.
      Живая она, – подумала я, и спросила:
      – Леонтьевна, ты чего не говоришь? Что с тобой?
      Молчанье было мне ответом, и раскрытые от ужаса глаза. Глаза показывали на таблетки, лежащие на холодильнике. Я взяла их в руки и стала показывать соседке, та глазами выбрала нужные. После выпитых таблеток, Леонтьевна закрыла глаза, но дыхание было заметно, по ее слегка колыхающейся груди.
      Митя, выбежав на улицу с пустыми ведрами, бросил их за ненадобностью, хлопнул себя по лбу и сквозь клубы дыма от горящей резины, попытался достать огнетушитель из машины. Невдалеке от горящей машины, остановилась черная, блестящая машина, из нее выскочил молодой мужчина с огнетушителем, и быстро потушил горящее и дымящее колесо. Рядом с отцом Мити стоял пожилой мужчина, разговаривая с ним. Отец так и держался за шов, после недавней операции и не давал себя поднимать. Приехавшая скорая помощь, забрала родителей Мити. А он, вернувшись из больницы, позвонил в мою дверь, чтобы извиниться и излить душу, вместо воды.
      Я открыла дверь с крупными бигуди на голове.
      – Как дела, Митя?
      – Нормально, отца перевязали и отпустили домой, мать положили в палату, из которой недавно выписали, колесо сменил, – проговорил Митя, плюхнувшись на собранный диван, – Маргарита, а ты что такое объемное купила?
      – Собачку хочу купить, вот и купила перевозку для нее, домик, поводки с камнями, посмотри, какие красивые, – и я достала ошейник и поводок, с крупными украшениями.
      – А куда с прической собиралась? Я ее заметил перед тем, как ты сникла под водой.
      – Ты мне, как всегда все испортил, у меня сегодня свидание.
      – Правильно, что я тебя облил водой, я не хочу, чтобы ты шла к другому мужчине.
      – Митя, мы с тобой только знакомые, какое тебе дело до моих мужчин, ты мне не муж!
      – Я твой сосед, с тех пор, как себя помню, ты мне, как родная, можно сказать.
      – Глупец, я свободная женщина, без мужа, могу выбрать себе мужчину своей жизни или нет?
      – Можешь выбрать меня.
      – Так, ты еще со своей женой не развелся, сбежал от нее и живешь у родителей, а я то здесь при чем?
      – А, если я тебя люблю?
      В это время на улице, загорелось колесо машины, хозяин которой истратил свой огнетушитель на машину Мити. Дым повалил черный и едкий. Окна хозяина машины выходили на другую сторону дома. Он пожара не видел.
      Дворник Маня рядом со своим домом разбила цветник, ей очень мешали машины, заезжающие на газон, она придумала маленькую хитрость. Если машина заезжала на газон одним колесом, то вторым невольно ехала по асфальту и включала зажигалку, спрятанную в асфальт. Против лома нет приема, – так думала дворник, и ломом пробила в асфальте ямку, заточила в нее зажигалку, подлила бензина. Колесо включало зажигалку, бензин горел, колесо дымило и горело. Весь секрет Мани, для охраны газона с ее цветочками. Чего она хотела? Чтобы показали ее и ее газон по телевизору, и ее показывали по телевизору вместе с ее цветным газоном.
      Маня словно потерялась в жизни и жила рядом с запасным аэродромом, почему он запасной, ей было не понять, но он ей безумно нравился. Странный аэродром, чаще всего на нем стояли Яки и вертолеты, иногда приезжали летчики, садились в самолеты и улетали. Женщина на глаза им не попадалась. В огражденье аэродрома был свой лаз, она его никому не продавала, сама подкопала, сама лазила и закрывала ветками перед уходом. Надо сказать тем и жала.
      Аэродром обслуживали несколько человек, иногда вообще никого не было видно, поэтому вездесущая Маня чувствовала себя на нем, как дома. Она знала, где стоит горючее, как открыть двери, как их закрыть. У нее был такой беспробудный вид, что, глядя на нее, все пытались ее в упор не видеть и не видели, на свою голову.
      В ветвях одного дерева Маня не поленилась и сделала насест, она забиралась на него, и ощущала себя летчицей, наблюдая за обстановкой на аэродроме. Ей нравились летчики, нравились военные в форме, мужчины, что надо, но не для нее, это она безрадостно осознавала.
      Женщина не кручинилась, ходила в брюках и куртке списанных служителями аэродрома на помойку, поэтому сильно от них не отличалась, то есть сохраняла свою невидимость. Волосы ее никто не видел, на голове у нее всегда была кепка, которая менялась непонятным образом. Как-то на аэродром приехал картеж машин, один военный и один местный летчик сели в самолет. У военного на погонах была одна звездочка, Маня разбиралась в их количестве, но не в качестве. Военный с одной звездочкой улыбался задорной улыбкой, Маня так и обомлела, он ей понравился.
      Она уже жалела, что горючее взяли из ангара, которое она сама лично разбавила.
      Каким образом? Все вам расскажи, что она зря жила под его забором, можно сказать в землянке. Рядом с аэродромом шла траншея времен второй мировой войны, в одном месте этой траншеи была землянка, ее Маня и облюбовала себе в качестве летней дачи. За подобное жилье она естественно не платила, но кушать ей всегда хотелось.
      Она нашла мужичка без особых примет и внешности, он у нее покупал авиационный бензин. Так и жила Маня на своей летней даче. Как-то сидя на насесте ей пришло в голову, что люди могут обнаружить отсутствие горючего, его утечку. В минуты трезвости Маня решила, что не позволит такого обстоятельства, нет, она не вредитель, она Маня. Все, и стала Маня носить воду. У нее было две фляжки, в одну бензин вливала, из другой добавляла воду. Все путем, как в аптеке. Дебет и кредит.
      Самолет набрал высоту и заурчал, словно в его желудке было много пива, а не бензина. Маня прищурилась, глядя в голубое небо. Она чувствовала, что военного с одной звездочкой на погонах ей больше не увидеть. Телевизора в землянке у нее не было, газеты она читала крайне редко, но сердцем чувствовала, что сделала большую глупость.
      Правильно чувствовала. Самолет пошел в пике, и нырнул в землю. Маня прямо ахнула.
      Она этого не хотела, у нее самой журчало в желудке, и она покинула аэродром в поисках пресловутой пищи. Ей перепал пакет молока, булка, и больше у нее денег не было. Маня пошла к своему насесту с пакетом молока, и булкой. Впервые ее задержали с этим пакетом молока, но молоко спасло, и ее отпустили. Народу понаехало, мужиков видимо, не видимо. Все вокруг упавшего самолета суетились, ели пробралась она к своему насесту.
      Видит она сквозь листву, что останки люди собирают, два ведра набрали. Ужас прямо охватил ее. Решила она, что не будет больше бензин разбавлять, а то такие мужики в землю врезаются, жуть, какие красивые. Через сутки народу стало поменьше, и она пошла на место падения самолета. Бульдозеры уже почти все сравняли.
      В луже лежала рука, в другом месте она обнаружила ухо, под ухом была родинка или грязь. Все, что насобирала, положила на бугорок и исчезла. Нашла погон с одной звездочкой и взяла его в качестве сувенира от красивого военного. От молока шумело в голове, не ее это напиток, ей бы бутылку, и голова не болела. Молоко промыло одну извилину в ее мозгу, и Маня вспомнила, что у нее был муж, летчик, что он летал на Яке, поэтому она и живет рядом с запасным аэродромом. Она еще что-то пыталась вспомнить и не хотела вспоминать, а чего она не хотела вспоминать, она не помнила.
      Маню осенила простая мысль, что надо помянуть погибших, а нечем. Тут она заметила, что на аэродром идет женщина в сопровождении двух военных, в форме такой же, как у погибшего майора. На аэродром их не пустили, появилась охрана, а только что никого не было. Они постояли и ушли, оставив… Женщина сорвалась с места, и правильно сделала, у ворот стояла бутылка и лежала закуска, и граненый стаканчик.
      Маня потянулась за бутылкой, охранник схватил ее за руку:
      – Куда, Маня!? Не для тебя стоит.
      – А ты откуда меня знаешь?
      – Ты меня не помнишь?
      Маня напрягла всю свою память, но не могла вспомнить ровным счетом ничего.
      – Не помню! – вскрикнула Маня.
      – Я друг твоего покойного мужа.
      – У меня нет покойного мужа. Я одна! – гордо заявила женщина.
      – Совсем ты плохая стала, а какая красавица была, – заговорил охранник.
      – Ты меня не тревожь, – сказала Маня, описывая рукой в воздухе движения.
      – Ты, что за воздух держишься?
      К ним подошла я:
      – О, опять Маня здесь бродит, ушла бы она, куда подальше пока идет выяснение падения самолета.
      – И эта меня знает, – пробурчала Маня.
      – А кто тебя не знает! – в сердцах сказала я, – раньше от тебя всегда пахло цветочными духами, а теперь! – и я с горечью махнула рукой.
      – Маргарита, ты чего волнуешься за нее, побродит тут лето и уйдет, – сказал охранник.
      – Маня, ты пол можешь мыть? – с надеждой на понимание спросила я.
      – У меня земля вместо пола ее мыть не надо.
      – Уборщицей будешь работать, тут в административном здании?
      Взгляд Мани покрылся мглой, и она побрела к насесту.
      – Маргарита, она не в себе, что ты от нее хочешь? – спросил охранник.
      – Вернуть к жизни.
      – Напрасны твои усилия, ты лучше скажи, почему Як разбился?
      – Черный ящик нашли, такие люди разбились! – воскликнула я и всхлипнула.
      – Молчи, имена не называй!
      Я и молчала, потому что в самолете летел с Малахита ко мне сам Самсон, а летчиком у него был муж Мани. Самсон летал на Малахит для выяснения моих отношений с Григорием Сергеевичем перед свадьбой.
      Маня побрела вдоль рва, зарастающего травой и кустарником к своей землянке.
      Рядом с землянкой стояли люди, она спряталась за большой куст и стала слушать.
      – Здесь нашли погон, погибшего майора.
      – Что если он жив?
      – Это невозможно, его останки обнаружены на месте аварии.
      – Да, но кто-то в кучку сложил останки именно майора, их узнали его друзья.
      – Странно, есть вероятность, что в старой землянке живет человек, надо ее сравнять с землей, и поставить плиту.
      – Будет выполнено, товарищ…
      Мани дальнейшее было не интересно, ее летнюю дачу собрались засыпать, заасфальтировать. Она пошла в сторону от людей, от траншеи, куда глаза глядят.
      Споткнулась, упала, очнулась в палате.
      – Митя, Маня в себя пришла, – сказала я.
      – Маня, ты меня узнаешь? – задал свой обычный вопрос Митя, он ей задавал его уже не первый раз.
      – Митя, это ты? – прошептала Маня.
      – Я! Узнала, она меня узнала! – закричал радостно Митя, – все-таки она жена моего друга. Только я не понял, зачем ты подожгла мою машину?
      – Маня у меня для тебя есть духи, цветочные, – сказала я.
      – Спасибо, проведи ими рядом с носом, я так соскучилась по этим приторным запахам прошлого! – громче произнесла Маня, не отвечая Мите.
      – Маня, твоя сестра приехала. Позвать ее? – спросил Митя.
      – Кто она? Я ей не нужна.
      – Ты мне нужна.
      – Митя, зачем я тебе такая нужна?
      – Ты красивая, ты сама не знаешь, какая ты красивая! Ты вылечишься, и все будет хорошо!
      – А я болею? Чем?
      – Тебе было плохо, очень плохо. Твой муж погиб.
      – Не помню мужа, тебя помню, Маргариту помню, сестру не помню.
      – Ты нас видела последнее время, а ее давно не видела.
      – Маня, ты хочешь работать? – спросила я.
      – Хочу, но я не помню, что значит работать.
      В палату вошел врач, интересный блондин, красивого мужского возраста.
      – Она пришла в себя? Ей надо отдохнуть.
      – Доктор, она тут помнит, тут не помнит, – сказала я.
      – Она вспомнит, через неделю приходите, раньше не надо.
      Через неделю в палату пришел Митя, принес цветы, фрукты и платье.
      – Маня, здравствуй!
      – Привет, Митя!
      – Я к тебе с подарками.
      – Вот спасибо, платье в цветочек! Здорово, как! По сезону. Размер мой.
      – Одевай. Пойдем гулять в парке, тебе разрешили прогулки.
      – Сейчас одену.
      Митя вышел.
      Маня взяла платье, уткнулась в него носом и разрыдалась, она впервые заплакала, после гибели мужа. Со слезами утекало ее состояние 'помню – не помню', она все вспомнила. Посмотрела Маня на платье, в нем появилась мокрое пятно. Она его встряхнула, одела, умыла лицо водой из-под крана. Покрутилась Маня перед зеркалом. Женщины в палате затаили дыхание, Маня из жалкого создания, на их глазах превратилась в цветущую женщину в платье с цветочками. Маня вскочила, посмотрела на ноги, на тапочки неизвестного размера, и села на кровать.
      Одна из женщин сообразила и дала ей свои босоножки. Маня взлетела от радости, надела их, они ей были как раз, и выскочила из палаты.
      Митя смотрел на дело своих рук и светился от счастья, что Маня, прекрасная Маня, вернулась к жизни. Она гордо сошла с крыльца и пошла с ним в парк, спрятанный от посторонних глаз забором. По парку ходили люди, встречались известные актеры, Маня их узнавала, улыбалась и шла с Митей дальше.
      – Хочешь, скажу, за что я твою машину подожгла? Не приставай к Маргарите!
      Глаза без всякой хитрости, можно сказать покорно, взирали на говорящего хозяина дома. Хозяину лесть в глазах слуги, пусть временного, очень нравилась.
      Посторонний наблюдатель мог бы сказать, что между ними протекает беседа, полностью устраивающая обе стороны переговоров. Хозяин, Егор Сергеевич давал указания бригадиру ремонтной бригады Огарку. Огарок составлял контракт, оговаривал цену, время, материалы. Бригада, в составе трех человек, сидела на крыльце и курила, перед очередной работой.
      Егор Сергеевич купил по бросовой цене особняк, а теперь по минимальной цене хотел сделать в нем капитальный ремонт. Огарок обладал одной способностью, когда он видел, что хозяин скупой и будет прижимать его бригаду, он начинал смотреть так преданно в глаза хозяину, что о нем трудно было бы даже подумать, что бригадир чем-то не доволен. И внешне все было тип – топ.
      Митя прибыл на место преступления. В хорошо отремонтированной квартире лежал труп хозяйки без всяких следов насильственной смерти. Три его помощника осматривали квартиру, следов грабежа не было. Все в квартире было аккуратно расставлено, пыли и той нигде не было. Полированные поверхности мебели сияли первозданной чистотой. Хрустальная ваза стояла монументом чистоты, на связанной крючком салфетке по середине обеденного стола. Стулья, как солдаты на параде, ровно стояли по обе стороны стола.
      Редко бригаде Мити приходилось видеть такую чистоту на месте преступления. Все предметы стояли на своих местах, и даже мертвая хозяйка лежала на своем месте, на раскрытой постели, в которую она легла в опрятной ночной рубашке с кружевами, спать, и уснула красиво вечным сном.
      У входа в квартиру стояли два человека, вызванных из соседних квартир в качестве понятых при осмотре места преступления. Соседи осмотрели квартиру и сели на два стула в комнате, где лежала хозяйка. Даже эти два стула всегда стояли при входе в комнату. Митя и его люди пожимали плечами в знак полной неопределенности происшествия, они не понимали, зачем их вообще вызвали, ну умерла женщина, они-то здесь при чем? Зачем одна из понятых их вызвала, а сама сидела и молчала, с ужасом разглядывая лежащую хозяйку квартиры?