Мийлора

      – Я понял, ты из цирка шапито! Лазишь по мне туда – сюда! Лягу рядом и никуда не пойду, чтобы тебя на себе не тащить!
      Он лег на песок и стал смотреть на море. Она легла на него и стала смотреть в небо.
      – Ты ведь не хочешь, чтобы я простудилась, лежа на песке? На тебе теплее.
      От возмущения Родька молчал. Она перевернулась на нем, и поцеловала в губы:
      – Ух, ты, вкусный какой! Можно я еще поцелую не в щеку? – и она впилась в его губы своими губами.
      Вдруг, он осознал, что ему ее наглость – нравится, и денег она не просила, он ответил на ее поцелуй неумело, но чувственно.
      – Ты, смотри! А ты еще и целуешься! – воскликнула девушка, – ну, все, пошутили и пошли, – она встала.
      – Требую продолжения поцелуев! – крикнул дурашливо Родька.
      – Ты, чего? Того? Мне некогда, – и она бегом побежала к боковому входу в гостиницу.
      Он побрел в свой маленький номер. Через десять минут к нему постучали.
      На пороге стояла – Лиана:
      – Простите, так не хорошо получилось…
      – Ничего, все нормально, – и он закрыл перед ее лицом дверь.
      Через минуту к нему вновь постучали. Он сделал недовольное лицо и распахнул дверь настежь.
      На пороге стояла девушка с хвостиком:
      – О, я вас нашла! Можно я к вам зайду на минутку, руки помою и уйду.
      – Хоть вся мойтесь.
      Она пошла в ванную комнату. Шум воды его убаюкал, он прикрыл глаза, лежа на спине, на одноместной постели. Он задремал, а проснулся от того что, на нем кто-то переворачивался.
      – Ой, как неудобно на вас спать!
      Услышал он женский голос. Он окончательно проснулся, а светлый хвостик волос гладил его лицо. Девушка на нем лежала. Он резко дернулся в сторону, и она оказалась рядом с ним. Он лежал на боку и держал ее за талию, чтобы она не упала, потом через себя перекинул ее ближе к стене.
      – Я вам мячик? Что вы меня пасуете? – спросил удивленный голос.
      – Какая же ты наглая!
      – Я не наглая, я бедная.
      До него что-то стало доходить.
      – Циркачка, у меня за сутки оплачен шикарный номер, иди за мной. Сможешь в него незаметно проникнуть?
      – Без проблем, сотрудники гостиницы меня не видят, я им примелькалась, ты не думай, я не такая, я тут работаю, а проще говоря, мусор выношу.
      – Ладно, идем.
      Они пришли в янтарный номер. Девушка тут же допила и доела все, что было на столе. Огромная, янтарная кровать стояла по центру спальни. Родька предложил ей лечь на эту кровать, а о себе сказал, что ляжет на диване. Она легла на роскошное лежбище и уснула, почти мгновенно. Он стоял и смотрел на нее, потом лег на диван, не раскрывая его, и уснул.
      Проснулся Родька от свежего потока воздуха. Девушка стояла у раскрытого окна и смотрела на море. Ему стало холодно, он медленно потянул на себя одеяло. Она заметила его движение и легла на него сверху, чему он нисколько не удивился.
      Уверенный поцелуй скрепил их временный союз.
      В дверь постучали, он услышал слова Лианы:
      – Родя, открой дверь, я к тебе пройду, тебя нет в том номере, значит ты здесь.
      – Чего ей тут надо? – зашептала девушка с хвостиком, скажи, что ты занят.
      – Я ей просто не отвечу, – прошептал Родька.
      Лиана постояла у дверей и ушла.
      – Вот ты какой! По тебе женщины сохнут! – сказала девушка, и сбросила одеяло на пол, потом потянула его на янтарное лежбище.
      Он пошел за ней на огромную, янтарную постель. Янтари слабо мерцали на спинках кровати. Он лег. Она стала крутиться вокруг него, как волчок, потом положила свой хвостик волос на его грудь и притихла. Он стал медленно гладить ее руками, зарываясь, все глубже под ее одежду.
      – У меня еще никого не было, – прошептала девушка с хвостиком.
      – И у меня никого не было, – прошептал Родька.
      Они были первыми.
      Проснулись в обед. Родьке пора было уезжать домой. Они перешли в маленький номер, он собрал вещи, она поцеловала его в щеку на прощание и сказала:
      – Оставь свой адрес, а то ребенок получиться, а его отец об этом не узнает.
      Родька важно достал свою визитку и отдал ей. Она выпорхнула из комнаты, потом вернулась и сказала в приоткрытую дверь:
      – Меня Раиса зовут.
      – А меня Родион.
      Она тут же закрыла дверь с той стороны. Он услышал ее шаги по коридору, вскоре они затихли.
      Я сидела и думала, что делать дальше? Для комплекта мебели известному хоккеисту я использовала неприкосновенный запас мистики. Родька вернулся из командировки влюбленным котом без мистических предметов. От Валеры информация не поступала. У Марка Денисовича был почти готов очередной комплект, а у меня за душой было пусто.
      Кстати, о душах? А, где эти души водятся? Правильно, но туда нельзя. Мистика должна быть живой. Тогда, где могут быть предметы старины на поверхности земли?
      Если с юга Родька приехал пустой, то надо послать его на север, где людей ходит мало, где что-нибудь залежалось на чердаках старых домов.
      Родька, услышав новое задание, пришел в отчаянье, ему так нужна Раиса, а ему говорят:
      – Брысь, на север. Ищи ветра в поле трехсотлетней выдержки.
      А, что делать? Надо ехать, хоть щепу привезти, главное, чтобы натурально древнюю.
      Стал он изучать историю северных городов, да запутался, и вновь позвонил мне:
      – Мийлора, помоги! Скажи, где у нас на севере города, которым более трехсот лет, чтобы от них нащипать мистики?
      – И это правильно, Родя, кстати, твоего друга Валеру не зовут случайно Эдиком?
      – Ты, чего? У тебя крыша поехала? Хотя, знаешь, ко мне приходил один Эдик, говорил явную глупость, по паспорту он Эдуард, а по спине Валера.
      – Так и я, видела этого Эдика – Валеру, а потом он исчез!
      – Вот это да! Он, что медаль? С одной стороны Эдик, а с другой – Валера!
      – Ладно, а ты знаешь, как его найти?
      – Представления не имею. Лучше найди город и скажи, как туда поехать, и что там искать.
      – Начни с Новгорода, на городище постоянно идут раскопки, не найдешь предмет обихода, так от стены древних домов всегда можно отщипнуть на лучину, не те, что снаружи, они каменные, а те, что в земле разрыты. Храмы там тоже каменные, но в них есть деревянные предметы, не первой исторической важности.
      Поехал Родион в северный, древний Новгород, то ли покорять, то ли ущемлять, это уж как получиться. Город, как город, а ворота у одного храма огромные, да кованные. Колокола гигантские и все на месте, еще и звонят. Но такие большие предметы оказывают мистическое влияние на огромное число людей, вон, сколько автобусов со всего мира в город приезжает! А сколько среди них зарубежных туристов! Почти половина. И все они ходят по городу в поисках древности, визуальной или карманной. Попал он на одну экскурсию за город, думал, что там древность есть, а там выстроен деревянный город, стилизованный под старые дома, а бревна новехонькие, и отщипнуть нечего. Внутри домов собрана утварь, но тоже видно, что новая, или под древнюю выполненная.
      Горько стало Родьке, опять задание не выполнил, решил опят поискать в ближнем лесу. Пошел в лес. В лесу старушку встретил, махонькую, сухонькую, с курносым носом, с седыми волосами, заплетенными в тоненькие косички, и вокруг головы напутанные. В руках она несла корзину с грибами, от той корзинки Родька глаз оторвать не мог.
      – Бабуля, сколько лет твоей корзинке?
      – Родимый ты мой, если бы знала, так сказала, она мне от бабки досталась, много у меня других корзин было, да все состарились, а этой хоть бы что!
      – Продай корзинку, я тебе заплачу, сотню новых корзин купишь, еще внукам останется.
      – Так почитай, жалко ее.
      – Слушай, бабуля, твои внуки грибы собирают в лесу?
      – Ты, что, касатик, они в городе каменном живут, шампиньоны в магазинах покупают.
      – А я о чем! Продай, бабуля!
      – Так я тебе новую корзинку продам, зачем тебе это старье!
      – Мне эта корзина нужна, меня за ней послали, хожу тут по лесам, ищу тебя.
      – Правда что – ли меня ищешь? – лукаво спросила старушка.
      – Тебя, ищу, с корзинкой.
      – Фу, ты как привязался! Не крещенный ты парень, был бы крещенный, никогда не стал бы из рук корзинку выпрашивать.
      – Сколько хочешь денег за свою корзинку? Ведь я мог бы у тебя из рук ее вырвать, но я с тобой переговоры веду, можно сказать на государственном уровне!
      – Вот треклятый, почини мне забор да крышу, тогда отдам тебе корзину.
      – Ты, бабуля не промах, идем, покажи свою хибару.
      Бабуля повернула в другую сторону. Покрутила его вокруг елей да сосен, он вообще потерял ориентир, откуда пришел и куда идет. Пришли они к избушке, старой, не в пример тем, музейным. Треть избы занимала огромная печь.
      – Бабуля, зачем тебе печь такая огромная?
      – Ты, чего, сизый мой, так я в ней моюсь, после того как хлеб испеку, я на ней и сплю.
      – Ох, тяжело ты бабушка живешь!
      – А куда легче! У меня все есть!
      – Продукты, где берешь?
      – А мне много надо? Колбасы я ваши не ем. Грибков насобираю, муку мне привозят.
      Так и подумай, зачем мне твои деньги?
      – Вот попал! Неужели тебе ничего не надо?
      – Почто не надо? Надо. Дровишки завсегда мне нужны, люблю я тепло.
      – Где дрова взять?
      – Ты, чего, родимый, больной? Гляди лесу-то сколько! Неужели, мне на дрова не хватит!
      – Может тебе пилу "Дружба" купить?
      – Так я с малолетства топором дрова рубила.
      – Ладно. Показывай забор и крышу.
      Через три дня, поработав топором, Родька получил корзину и свободу, старушка денег у него взяла совсем немного, столько, сколько считала нужным. Он купил жесткую сумку, упаковал в нее корзину, чтобы не сломалась, и домой поехал.
      Я, увидев корзину, всплеснула по-стариковски руками:
      – Молодец, Родион! Прощаю первую поездку! Чудо! Это настоящее чудо! Свет выключи.
      Родька выключил свет, закрыл окна. Корзина светилась матовым блеском.
      – Настоящая! Проси, что хочешь!
      – Хочу, Раису с моря.
      – Так, это еще кто?
      – Мы друг у друга были первыми.
      – Ты, чего заврался, Родион? Масло пихтовое забыл?
      – Забыл немного.
      – Напомнить?
      – Я все понял, не хочу ее, хочу вас!
      – А не много ли ты просишь за корзинку?
      – Ладно, я ушел, мне завтра на работу к Марку Денисовичу выходить.
      – Отлично.
      Валера (Эдик) в ночном клубе приобретал популярность, он стал любимцем публики.
      Его внешность пользовалась успехом и приносила доход. Эльвира держала его на коротком поводке, никуда не отпускала, никого к нему не подпускала. У него появилась машина с личным шофером, но жил он все еще на даче братьев. Зимой дорога становилась проклятьем, поэтому он снял номер в гостинице на имя Эдуарда.
      Это стало известным Элле, она повадилась его встречать у номера. Эльвире донесли о ней.
      Две женщины крупно поговорили, и Эльвира сняла ему однокомнатную квартиру, рядом с ночным клубом. У квартиры появились женщины, его ожидающие в любое время суток.
      Об этом ей тоже донесли. Эльвира взяла его к себе домой. Как-то она заметила, что одна дорогая дверь, вся превратилась в труху. Выяснила, оказывается, он в нее кидал нож. Это ее насторожило, она боялась ножей и запретила ему кидать ножи в доме. Валера кидал нож в дверь от ненависти к своему лицу, он его не любил, он скучал по Мийлоре, а Эльвира его одного никуда не выпускала. Чем больше у него становилось денег, тем злее он становился.
      Он хотел – свободы!
      Ради свободы он изменил внешность, но был опять на привязи. Для него тайга становилась раем, он готов был поехать хоть куда лишь бы подальше от ночного клуба и женских глаз! Его всегда сопровождал крепкий мужик, однажды Валера не выдержал и стал у охранника просить, чтобы тот отпустил его в магазин. Мужик охранник сказал, что живым его не выпустит, и пошел к двери, на свой пост. В спину полетел ему нож. Валера подошел к трупу, вынул нож, вытер его, взял документы, деньги и ушел без сумки. Как обычно уходят мужчины.
      Детектив Митя понял, кто был в городе. Опрос родственников ничего не дал, Валеры давно никто не видел, о его сходстве с неким Эдиком, Мийлора и Родька благоразумно промолчали.
      Валера поехал на море, к Лиане, но не доехал, а пересел на другой поезд, до знакомого полустанка в тайге на Малахите. Он, рассчитывал выйти на заброшенном полустанке, где нет и перрона для пассажиров, но за время его отсутствие, здесь все изменилось. Его нога из вагона ступила на новый перрон, вокруг, куда ни глянь, разворачивалось строительство. От такого вида, он хотел нырнуть назад в вагон, но поезд стоял минуту или две, и сразу стал набирать скорость. Он прямо, скажем, растерялся и немного обрадовался, раз строительство идет на начальной стадии, значит, люди здесь нужны.
      К своему удивлению, в отделе кадров строительства сидела дочь лесника. Она его не узнала, да и имя у него было иное, а не то, что она кричала с Родионом, когда его искали. Нужны были бульдозеристы, разравнивать площадку под новый, промышленный поселок, говорили, что рядом нашли залежи какой-то редкой руды. Он сказал, что права у него на вождение машины имеются, но он ехал в лес, в отпуск, и с собой их не взял. Ему назначили испытательный срок, и на следующий день он вышел на работу.
      Девчата, в косынках, завязанных на шее, приметили Эдика (Валеру), над ним посмеивались, ему строили глазки. А он пытался освоить рычаги бульдозера с помощью одной такой девушки, помня, что последнее его вождение на машине было неудачным.
      С бульдозером у него получилось лучше, или ему очень хотелось его освоить.
      Убитого охранника он пытался не вспоминать, о себе никому, ничего не говорил.
      Здесь все его звали Эдиком. Однажды он взял свой дорогой, складной нож и забросил в одну из самых глубоких на стройке ям. Таких ножей в местном сельпо не продавали. Ножами он старался не пользоваться. По новому паспорту он был не женат, что сразу отметила дочь лесника, он ее притягивал, как магнит.
      Девчата заметили страсть начальника отдела кадров и дорогу ей не переходили.
      Эдик работал старательно, насколько вообще мог это делать. Они стали встречаться, дочь лесника звали Флора. Его утонченное лицо загрубело от ветра, солнца, дождя, приобрело бронзовый оттенок, теперь бы его в ночной клуб не взяли. Волосы отрасли, он их завязывал резинкой в хвостик, их неухоженный вид его вполне устраивал. Он начинал свою вторую, двойную жизнь. Ходил в простых куртках, телогрейках, в таких же ватных штанах, в кирзовых сапогах. На голове у него была старая кепка, потом шапка из затертого кролика. В одном из первых домиков он поселился с Флорой. Они расписались, он взял ее фамилию. Теперь он сам не помнил, кем раньше был.
 

Глава 3

 
      Бусы из ларца Простая задача, как скрестить новую мебель, со старой корзиной была мне по силам, это я четко осознавала. Дерево к дереву, и чтобы лучилось! Сердце мое в это время было абсолютно свободным, деньги мне были нужны, и вечерами я сидела с сыном и прорисовывала вензеля с вплетенными в них прутиками из корзинки.
      Корзинку расплели, предварительно замочив, чтобы она не сломалась, веточки напоминали по внешнему виду копченый сыр. Ко мне на огонек стал заходить Родька, то ли его тянула корзинка, то ли я сама, но он играл с малышом и уходить домой не собирался. Раиса стала забываться, а вот я, заполонила все его существо, или это корзина нас связывала? Кто знает.
      Я иногда шутила:
      – Валеру не боишься?
      – Эдика, который? Не знаю, если честно, но мне с тобой уютно.
      – Как у Марка Денисовича работается? Не обижает?
      – А чего нам делить? У нас разные обязанности, я свои выполняю.
      – Давай назовем новый комплект мистической мебели "копченый сыр".
      – Мийлора, ты лучше ничего не придумала?
      – А чем плохо? Предложим его директору мясо – молочного комбината, где этот чудесный сыр выпускают.
      – Ты, чего этот сыр любишь? Он дорогой!
      – Так он сухой, есть иллюзия, что ешь его, ешь, челюсти устанут, а ты при этом не поправляешься.
      – Если так, а по мне лучше бутерброд. Сообрази чай с лимоном и бутерброд с обычным сыром и маслом, я это все купил, в холодильнике лежит.
      – Раз лежит – сделаем, мне недолго.
      Интересные у нас складывались отношения, без страсти, без видимых взглядов. Так, теплые отношения, тихие слова, никаких совместных планов на будущее, у обоих были однокомнатные квартиры, и не было родственников в этом городе. Работа у Марка Денисовича на фирме благоприятно отразилась на внешнем облике Родиона, он стал уверенней в себе, стал лучше одеваться, лучше стричься.
      Мы не кидались друг другу на шею, не было поцелуев, но все чаще вечера мы проводили вместе, втроем гуляли по выходным в парке. Возникало ощущение, что, мы начинаем жить с чистого листа.
      Этого не могла не заметить Инесса Евгеньевна, но и она не возражала, против дополнительной опеки ее внука, Евгения.
      Название нового комплекта мебели, "копченый сыр' я тут же предложила директору комбината, производящего копченый сыр. Тот, удивился, рассмеялся и купил, за хорошие деньги весь комплект мебели.
      Весной Кирилл Николаевич, вместе с Эллой поехал на дачу, видно было, что здесь никого зимой не было. Элла отказалась от услуги Нинель, и сама занялась уборкой помещений. Ее хозяйская жилка, подсказывала ей, что это роскошь одним жить на такой большой даче. Она предложила дачу городскому детскому саду. Приехала комиссия, дачу одобрили и к лету сюда заехали малыши с воспитателями. Элла, таким образом, спасала своего Кирилла Николаевича от посягательств чужих женщин.
      Он не возражал.
      Нинель Андреевна после такого расклада в жизни Кирилла Николаевича, пошла на работу к Марку Денисовичу, его предприятие расцветало, и ее взяли на упаковку готовой продукции, оплата у нее повысилась. Марк Денисович, получая зарплату, сразу отстегивал деньги ей на Нину.
      Неважные дела складывались у Раисы, она не могла дозвониться до Родиона, дома его постоянно не было, а работу он сменил, его визитка морально устарела. Три месяца беременность развивалась в скрытом варианте, потом так стала такой, что ничем нельзя было живот спрятать. А Родион молчал. Раису дома ни то, чтобы ругали, а молча презирали. Хуже было другое – финансовых средств в ее доме хронически не было, деньги ее дом стороной обходили. В гостинице, где Родион жил, она узнала его домашний адрес, на последние деньги купила билет на поезд, и приехала к его дому, ждать его там, пока не появится.
      Он пришел поздно от Мийлоры, у нее он спать не оставался.
      На скамейке у подъезда сидела Раиса с большим животом, он ее с трудом узнал, да и она его узнала, только потому, что впивалась глазами в каждого мужчину, заходящего в подъезд. Код замка она не знала и в подъезд пройти не могла. Он привел ее к себе домой. Срок у нее был серьезный, живот такой огромный, что Родька его с первой минуты забоялся. Рае было немного плохо после переезда. Она сразу легла на диван, теперь уже пришлось бегать Родьке и ухаживать за Раисой.
      Он не отрицал своего участие в образовании этого гигантского живота.
      После работы он теперь шел домой, а ко мне больше не заходил, я и не спрашивала его не о чем. Был – хорошо, нет – тоже хорошо.
      Родька и Рая были вынуждена расписаться, потому что Раисе требовалось наблюдение врачей, она и приехала со своей медицинской картой. Родила она ближе к лету мальчика и девочку. Весь временный лоск с Родьки слетел, деньги уходили на детей и Раису.
      Все это так, но для дополнительного заработка нужна была вновь рассада для мистики на новую мебель, это понимали все, кто работал под моим руководством.
      Где ее взять? И главное, что взять? Ясно одно – это должно быть дерево. Родьку так напрягала Раиса с детьми, что его я не могла послать далеко и надолго.
      Свободным оставался сам реставратор Эрик Селедкин. Куда его послать? Вот в чем вопрос. Мне повезло.
      Позвонил молодой человек и спросил:
      – Вы берете ларцы, двухсотлетней старости? Или его надо в другое место сдать? У меня прабабка умерла.
      – Размер большой у ларца? – 300х200х300, он с выступающей крышкой.
      – Привозите! – с надрывом сказала я, боясь, что его отдадут кому-то другому.
      Приехал симпатичный парень, поставил на стол ларец. Я решила, что ларец настоящий и ему лет триста, или мне так хотелось думать. Деньги я заплатила, чтобы случайно парень не забрал ларец назад. После его ухода я открыла ларец и чуть не закричала от обиды, внутри он был из свежего дерева, и как насмешка лежали деревянные бусы! Бусы на самом деле были старые и деревянные. Я еще раз осмотрела ларец и поняла, что его термическими циклами снаружи искусственно состарили, это значит, что кто-то парня из общих знакомых надоумил.
      А вот бусы? Что если они тоже состарены? Их я отдала на дорогую экспертизу.
      Получила ответ: им лет 150. Надо было проверить их на мистичность. Вызвала знакомого экстрасенса. Тот запустил свой стеклянный шар. Шар умудрился поговорить с деревянными шарами, ответ был тот же: 150 лет и бусы обладают свойством мистификации.
      Бусинок диаметром в 15 миллиметров было девять штук. Вполне достаточно для комплекта мебели, и на этот комплект руку наложил экстрасенс, он не захотел бусы выпускать из своих рук, а я без мебели, в которую их заточат, продавать ни за какие деньги не собиралась. Мы договорились о том, какая мебель нужна в данном случае.
      Эрик пришел ко мне домой прорабатывать новый заказ комплекта мебели "бусинки".
      Малыш подрос, и внимательно посмотрев на Эрика, спросил:
      – Книги читать будешь, или азбуку со мной изучать?
      – Я вообще-то пришел к твоей маме проработать новый, мебельный заказ.
      – Она без тебя нарисует, а ты мне книги почитай, или смени мне видеофильм. Мог бы и машинку подарить, чего так просто пришел?
      – Исправлюсь, давай сменю фильм.
      Маленький Женя взял власть над Эриком и ко мне его не подпускал, пока я не закончила работу.
      Я посмотрела на сына и сказала:
      – У меня вырос личный охранник.
      – Нет, я твой личный сын, – ответил малыш и бросил карандаш в пол, а тот острием попал в ковер…
      Валера (Эдик) задыхался от избытка воздуха и свободы на стройке. В дождливую погоду работы прекращались. Ему стало надоедать роль мужика, не мог он больше ходить в ватнике и быть таким замусоленным! Захотелось ему нежной жизни. Флора заводить детей не собиралась, пила таблетки, пачки за пачкой. Цивилизованной женщиной оказалась, а так баба – бабой. Он все локти искусал, что нож свой уникальный закинул в яму, на нем уже завод вырастал, стены были видны, а для переработки руды, оборудование завозили. Ему мучительно захотелось уехать, знал он за собой такую особенность. Он почти врос в новую почву, да зашатался от своих желаний.
      Как обычно, взял деньги свои и Флоры, документы, в которых была вписана она, сел на проезжающий поезд и был таков. На вокзале зашел в парикмахерскую, навел лоск, удивился, что так изменился за короткое время. И поехал навестить Мийлору и Женьку, а потом можно ехать, куда глаза глядят. Приоделся в магазине в новую одежду, старую в нем оставил. Из-за дерева посмотрел на свой дом, подъезд, вздохнул и вошел в подъезд.
      Я открыла Валере дверь. Несмотря на его новое лицо, я его узнала, но сказала:
      – О, Эдик пожаловал, какими судьбами?
      В прихожую выскочил Женька:
      – Привет, Эдик! Маме работу принес?
      – А, что все маме работу приносят?
      – Да, бывает.
      – Можно я зайду?
      – Заходи, мне на компьютере сменить игру надо.
      Когда Женька уснул, я спросила:
      – Валера и долго ты так будешь жить с чужим лицом и именем?
      – Всю жизнь, а что узнала?
      – Со спины, последний раз, когда тебя видела. Много еще чего натворил?
      – Хватает.
      – К матери пойдешь?
      – Не знаю, но посмотреть на нее надо.
      – Куда поедешь?
      – Наездился, не знаю, чего хочу. Покоя хочу, а покоя нет.
      Ночью к нам постучали, пришел детектив Митя и сопровождающие его милиционеры:
      – Привет Валера, он же Эдик!
      – А как вы обо мне узнали?
      – Секрет, но тебе он уже не поможет, могу сказать, что на входе в город, на вокзале стоят турникеты, они отслеживают отпечатки пальцев, приезжающих в город людей. Вчера там твои отпечатки появились, нам поступил сигнал о твоем прибытии, ты – наш заказ, вот мы и приехали сюда, долго ты нас за нос водил. С Мийлорой и с сыном попрощался? Тогда пойдем. Два убийства, – это больше, чем одно.
      Я посмотрела им вслед и ничего не сказала, затем подошла к окну и глянула вниз: в свете фонаря два милиционера лежали на земле с ножами в спине. Валера убегал, за ним мчался детектив Митя. Я прикусила нижнюю губу, посмотрела в спину Мите – он подвернул ногу и упал. Валера скрылся.
      Я стала рассуждать, а что мне оставалось делать? Чем знаменит Бонд? Он всегда побеждает, он положительный герой. А Валера – Бонд наизнанку. Он уходит от погони, он наказывает тех, кто ему мешает. Почему он попадает в переделки? У него нет терпения, и его благоразумие носит относительный характер.
      А почему я ему могла изменять, как говорят при живом муже? Потому, что его соперники не считали его серьезным противником. А если они были, значит, Валера, как мужчина не очень силен, свою несостоятельность он и заглушил ударом ножа.
      Большая месть слабого мужчины. Дальше – больше, череда преступлений нанизывалась на первое преступление.
      Страшное чувство, когда я испытываю страх от поведения Валеры, и такое чувство редкостью для меня не является. Я прячу ножи в доме, я боюсь сказать ему слово поперек, я выполняю все его прихоти, терплю любую любовь, а любовь бывает приятной и садистской в исполнении одного и того же человека. На протяжении совместной жизни каскад страха и унижений меняется. Любовь воспринимается, как адское наказание, в таких случаях, самое большое мое желание – прекратить садистскую любовь.
      И самое большое желание – остаться одной. Помните святые слова из песни: "женщине из высшего общества, трудно избежать одиночества". Чем выше женщина стоит на социальной ступени, тем большей свободой она обладает. Свободой от повиновения, какому бы то ни было мужчине. Есть пары, редкие супружеские пары, где все гармонично и без садизма. Но в таких парах, скорее всего, есть чья-то мудрая хитрость, которая все держит в рамках приличия. В период революции и после нее, любимый анекдот был: "белые придут – грабят, красные придут – грабят".
      У женщины, когда она женщина в расцвете лет, бывает такое: один придет – любит, второй придет – любит. Не отбиваться же от каждого физически? А мужики лезут. У меня в таких случаях появляется страх загнанности: кого больше бояться?
      По поводу социальной ступени, что это такое? Но точно, она не определяется структурой государства. Это не значит, что царица стоит на самой высокой, социальной ступени. А если у нее царь – садист и распутный мужчина? Очень тонкий момент. Такие царицы, принцессы и прочие – были, в самом затравленном состоянии.
      Так, что тогда высшее общество? Это точно не Рублевское шоссе. Где очень большие деньги, там страсти, и криминал неизбежен. Ревность страшная штука в таких местах. Так, где эта ступенька для женщины, где ей ничего не грозит? Старость?
      Нет, она не спасает ни от любви, ни от социальных проблем, ни от насилия. Где женский рай? На небесах? Об этом не будем, меня интересует жизнь на земле, безопасная для женщины. Ой, ей, ой, как трудно быть женщиной! Сказать по секрету, где хорошо? Мужчины обидятся. Хорошо после развода, как после грозы, но остается чувство потаенной обиды. И это не панацея. А любовь? Иногда от нее надо качественно отдохнуть, и я отдыхала.
      Я отдыхала от любви, мой муж Валера убежал. Судя по информации, и опросам детектива Мити его не догнали, не нашли. Женька рос и рос. Я работала и работала.
      А мужчины, как сквозь землю провалились, вернее, чтобы не провалиться в землю, ко мне не подходили. Я от любви основательно отдохнула, мне состояние стало надоедать. Не вешаться же самой на первого встречного!
      Я вспомнила Егора Сергеевича, Григорий Сергеевича, Валеру. А дальше, что? Марка Денисовича я побаивалась, не для меня он был создан, мне бы красивее мужчину.
      Мысли мои колечком улеглись с памятью о Егоре Сергеевиче, и сама я в кресле колечком сложилась. Сын играл на компьютере, на меня внимания не обращал. Такая тоска разлилась по организму, хоть волком вой. Захотелось мне любви, любой, хоть плохой, хоть хорошей, но лишь бы ни эта отчаянная пустота! Или это интуиция во мне проснулась?
      В дверь позвонили, на пороге стоял Григорий Сергеевич.
      – Григорий Сергеевич, ты ведь уехал на Малахит!
      – Я вернулся, там сейчас военные учения нескольких стран, а я умудрился уехать до их начала, буквально за день, узнал данные разведки и я здесь, цел и невредим.
      – А я сижу, о тебе вспоминаю.
      – И я о тебе постоянно думал, жалел, что вообще туда второй раз поехал, на одни грабли наступил два раза. А как Валера поживает? Где он? Чего мне бояться? Жилет надевать?
      – Валера в бегах, теперь ему сюда нельзя возвращаться.
      – Мийлора, давай сменим квартиру, чтобы не нашел он нас.
      – Он найдет, хотя это вариант. Здесь мне трудно стало. У тебя есть деньги?
      – Успел, я успел деньги сюда переслать. Есть вариант проще, можно снять квартиру, а эту сдать, заодно проверим наши отношения.
      – Второй вариант мне больше нравится. Давай снимем квартиру на троих!
      Мы сняли двухкомнатную квартиру, на первый взгляд в ней все было современное, ничего лишнего. В маленькой комнате сделали комнату для Жени, себе мы купили две кровати и поставили их рядом, вроде вместе, вроде врозь. Кухня была достаточно большой, в нее вошел диванчик и телевизор, для тех, кто спать не хотел.
      Заплатили мы за год вперед.
      Маленький рай.
      Первая неделя была наполнена эмоциональной любовью, потом эмоции улеглись, страсти поутихли. Я готова была перейти спать на кухню, вторую неделю любви я уже с трудом выдерживала. Женька ныл, просился домой. Выдержали мы втроем месяц совместной жизни, и вернулась с сыном в свою квартиру. Больше любовь мне была не нужна, в ближайшее время.