Эта мысль мгновенно отрезвила се. Никлас - распутник и нечестивец, который даже не пытается отрицать свои гнусные похождения. Она, Клер, вошла в его жизнь случайно и на короткий срок, и вместо того, чтобы вздыхать по нему, словно влюбленная коровница, должна подумать о том, как пережить предстоящие три месяца без ущерба для своего достоинства и репутации.
      И все же... все же его вид будит в ней чувства, которых она никогда прежде не знала.
      Клер машинально отступила в лес и нетвердым шагом направилась к лошадям. Чувствуя себя слабой и невыносимо одинокой, она обняла теплую шею Ронды и уткнулась в неё лицом. Стало быть, гибельные чары Никласа Дэйвиса действуют и на нее. Какой ужас! Когда Клер приняла его вызов, она считала себя слишком сильной и добродетельной, чтобы поддаться слабостям плоти. Но всего лишь несколько часов, проведенных в его обществе, поселили в её душе сомнение в собственной неуязвимости. Похоже, его ухищрения могут одержать верх над её принципами.
      Если бы Клер действительно была такой женщиной, какой её видели другие, у неё достало бы сил устоять перед искушением. Но в том-то и дело, что она совсем не та, за кого её принимают.
      Всю жизнь она старалась убедить окружающих в своей истовой набожности: образцовая методистка, неизменно помогающая немощным, больным, утешающая тех, кто оказался в беде. И притворство было успешным: никто ни разу не усомнился в её вере.
      Однако в глубине души Клер со стыдом сознавала, что она - не что иное как самозванка. Ей ни разу не довелось испытать духовного общения с Богом, которое составляло суть методистского вероучения. Ни разу не познала она экстаза божественной благодати, хотя нередко замечала его в других.
      Она держала эту свою несостоятельность в глубокой тайне и не говорила о ней никому: ни своему отцу, который полагал, что её душа так же открыта Богу, как и его собственная, ни старосте группы, своему духовному наставнику.
      Но она искренне верила в то, что миром правит божественный промысел, что лучше быть добрым, чем злым, что главное в жизни - это служение людям. И она всегда верила - ей необходимо было в это верить - что поступки важнее слов. Может быть, когда она предстанет перед божьим судом, совершенные ею добрые дела перетянут на чаше весов се духовную слабость?..
      Она с силой прижала кулак к губам, чтобы подавить рыдания. Это было чудовищно несправедливо: она отнюдь не простодушная язычница, способная поддаться обаянию Никласа, не чувствуя за собою никакой вины, и вместе с тем... её игра недостаточно крепка, чтобы дать ей силу спокойно противостоять его чарам.
      Одно Клер знала наверняка: в следующие три месяца она воочию убедится в том, что ад существует.
      Глава 5
      Один из пингвинов схватил клювом галстук Никласа и утащил его, однако на остальную одежду не покусился. Небрежно вытершись своим жилетом, Никлас оделся и, негромко насвистывая, двинулся к лошадям. Клер сидела под деревом, скрестив ноги по-турецки, лицо у неё было холодное и непроницаемое. От очаровательной стыдливости, которую она выказала, когда он начал раздеваться, не осталось и следа. А жаль.
      Протянув ей руку, он сказал:
      - Право же, вам следовало присоединиться ко мне. Пингвины были великолепны.
      Клер сделала вид, что не замечает его руки, и встала сама.
      - Уверена, что меня настолько ослепил бы ваш вид, что пингвинов я бы и не заметила, - язвительно ответила она.
      - О, стало быть, я уже начинаю производить на вас впечатление.
      Солнце заволокло облаками, стало холоднее. На обратном пути они не разговаривали. Поставив лошадей в конюшню, Никлас проводил Клер до дома и отворил перед нею дверь. Она больше не нервничала при его прикосновении, и это его радовало.
      Однако стоило Никласу оказаться в жилище деда, как все его хорошее настроение улетучилось.
      - Как вы находите этот дом, Клер? - спросил он, войдя со своей спутницей в главную гостиную.
      - Он очень роскошный, - немного помолчав, тихо проговорила она.
      Никлас оглядел комнату с видимым неудовольствием.
      - Я хотел спросить о другом: нравится ли он вам? Клер пожала плечами.
      - Как я могу ответить на этот вопрос? Я женщина простая, и вкусы у меня непритязательные. Я знаю, как оценить дубовый стул, побеленную известью стену или искусно сделанное лоскутное стеганое одеяло, но совсем не разбираюсь в дорогой мебели, живописи и аристократическом стиле вообще.
      - Это вовсе не означает, что ваше мнение не имеет ценности. Скажите: вам здесь нравится или нет?
      - Сказать по правде, этот дом производит на меня гнетущее впечатление. Она окинула гостиную взглядом. - По-моему, здесь слишком много ненужных вещей. Всюду, куда ни взглянешь, либо гобелены, либо занавеси и портьеры, либо фарфоровые безделушки, каждая из которых стоит столько, что хватило бы прокормить какую-нибудь бедную семью в течение года. Не сомневаюсь, что все эти предметы очень изысканны, - она провела пальцами по картинной раме и, почувствовав, что её покрывает слой пыли, нахмурилась, - однако присматривать за ними можно было бы и получше. Впрочем, как бы то ни было, я предпочитаю свой коттедж.
      - Слишком много ненужных вещей, - повторил Никлас. - Я тоже так считаю. Цыгане вообще не любят находиться в четырех стенах, а в этом доме я и вовсе чувствовал себя так, словно мне не хватает воздуха.
      - Так вы считаете себя цыганом?
      - Да, когда меня это устраивает. - Он взял фарфоровую статуэтку, изображающую льва, который пожирает непослушного ребенка. Неудивительно, что она очень правилась его деду. Никласу же всегда хотелось расколотить её вдребезги.
      А собственно, почему бы и нет? Одним быстрым движением он швырнул статуэтку в камин, и она с легким звоном разлетелась на мелкие куски.
      Довольный, Никлас повернулся к Клер. Она смотрела на него настороженным взглядом.
      - Разрешаю вам произвести любые изменения, какие только пожелаете, сказал он. - Уберите все лишнее, наймите ещё горничных. Мытье, чистка, покраска, оклейка обоями - делайте все, что сочтете нужным. Поскольку именно вы виноваты в том, что мне придется провести в этом мавзолее куда больше времени, чем я планировал, можете хотя бы сделать его более пригодным для жилья. Купите все, что посчитаете необходимым, а счета пусть присылают мне. Это не только обеспечит приток денег в местное хозяйство, но и доставит великое удовольствие Уильямсу, моему дворецкому. По-моему, работа здесь кажется ему однообразной и скучной. Я скажу, чтобы он выполнял ваши распоряжения так же беспрекословно, как мои.
      - Неужели в обязанности любовницы входит ещё и обновление убранства в доме её покровителя? - в смятении спросила Клер.
      - Уверяю вас, что большинство любовниц были бы в восторге, если б им представилась такая возможность. Не желаете ли осмотреть чердак? Там полным-полно мебели, и, возможно, вы найдете вещи, больше соответствующие вашему вкусу.
      - Думаю, я загляну туда попозже, - ответила изумленная Клер. - Прежде чем изменить что-либо в обстановке, мне надо будет осмотреть дом и все как следует обдумать.
      - Вы мудрая женщина. - Он посмотрел на золоченые бронзовые часы, стоящие на каминной полке. - А теперь мне надо встретиться с моим управляющим, так что до вечера вы будете предоставлены сама себе. Обед в шесть. Если до того времени вам захочется принять ванну, позвоните из своей комнаты. Полагаю, прислуги здесь достаточно, чтобы приготовить и принести вам горячей воды. Итак, до обеда?
      Он ушел, чувствуя, что теперь атмосфера дома уже не угнетает его так, как прежде. За три месяца Клер с её непоколебимым здравомыслием сумеет совершенно изменить Эбердэр. И возможно, со временем он сможет забыть, что это был дом его деда...
      Следующие несколько часов Клер провела за осмотром парадных комнат. Внутренняя планировка дома была хороша и пришлась ей по душе, однако того, кто выбирал мебель, роскошь явно привлекала гораздо больше, чем удобство. Кроме того, и самой мебели, и всех прочих предметов убранства было чересчур много.
      Завершив осмотр, Клер направилась в отведенную ей спальню, которая была никак не меньше, чем весь первый этаж её коттеджа, и, как и все остальные комнаты, тоже чересчур загромождена. Но голубые шторы на окнах и такой же голубой полог кровати производили приятное впечатление. Если убрать всю лишнюю мебель и два унылых натюрморта, изображающих убитую дичь, комната станет очень милой.
      Чувствуя себя усталой и выдохшейся, Клер блаженно плюхнулась поперек кровати, положила руки под голову и стала думать о том, что произошло после се приезда в Эбердэр. Казалось, что с тех пор прошли не какие-то несколько часов, а целая неделя.
      Ей все ещё с трудом верилось, что граф в самом деле вручил ей бразды правления своим домом и разрешил тратить столько денег, сколько она пожелает, да ещё сделал это так заметно, как бы между прочим. Теперь, когда первое удивление прошло, она с удовольствием думала о том, как преобразит этот пыльный неухоженный дом. Весь остаток дня Клер строила планы, составляла вопросы, на которые ей предстояло найти ответы. Но когда часы пробили пять, она отложила все записи в сторону. Пора было готовиться к первому обеду с Никласом.
      Работа подействовала на неё успокаивающе, и она больше не чувствовала себя такой эмоционально уязвимой, как тогда, на озере. Однако достичь полной невозмутимости Клер так и не удалось - уж слишком неуютно было ей в таком огромном и богатом доме. Позвонив, чтобы принесли горячую воду для ванны, она ощутила ещё большее смущение, поскольку в семье Томаса Моргана никогда не было слуг.
      Однако, когда явившаяся на зов маленькая служаночка оказалась бывшей ученицей пенритской школы, все беспокойство Клер как рукой сняло. Дайлис была милая, приветливая девушка, всегда обожавшая свою наставницу, и присутствие мисс Морган в Эбердэре приняла как должное, словно гостить в доме графа было для школьной учительницы делом самым что ни на есть естественным и обычным.
      Оказалось, что попросить Дайлис приготовить ванну совсем нетрудно - ничуть не труднее, чем попросить ученика прочитать наизусть таблицу умножения. Однако Клер не удержалась и бросилась помогать, когда Дайлис вошла в спальню, сгибаясь под тяжестью двух больших медных ведер, от которых шел густой нар. При этом у Клер мелькнула мысль, что если бы она была настоящей леди, то сейчас наверняка бы праздно стояла и смотрела, как Дайлис надрывается, ворочая тяжелые ведра.
      Огромная ванна была великолепна: Клер впервые наслаждалась таким количеством горячей воды; она блаженствовала тик долго, что причесываться и одеваться ей пришлось в спешке.
      Лишь одно из её платьев могло сойти за вечернее, хотя оно было старым и совсем немодным. Однако дорогая синяя материя, из которой оно было сшито, очень шла к глазам Клер, а небольшой вырез открывал несколько дюймов нежной кожи вокруг горла.
      Девушка опустила глаза, осматривая свой наряд, затем попыталась представить себе, как она могла бы выглядеть в модном платье с глубоким декольте. И с сожалением поняла, что даже при наличии такого платья и решимости его надеть результат получился бы ничем не примечательный.
      Причесав щеткой волосы и заколов их на затылке в тяжелый блестящий узел, Клер критически оглядела себя в зеркале. От поднимавшегося над ванной горячего пара её темные волосы легли волнами, что придало ей менее строгий вид, чем обычно. К счастью, цвет лица у Клер был отменный, бело-розовый, как у большинства валлиек.
      Ее отражение в зеркале ясно показывало, кто она есть: скромная девушка со скромными средствами. Из гордости эта девушка постаралась выглядеть как можно лучше, по все равно она была слишком обыкновенной, чтобы возбудить и графе Эбердэре неукротимую похоть. Ну и слава Богу. И все же скверно, что он затеял эту игру, цель которой - соблазнить её. Если сердце и чресла заставят его заняться этим всерьез, она, быть может, не сумеет перед ним устоять.
      Вытерев внезапно вспотевшие ладони, Клер спустилась на первый этаж, в гостиную. День был на исходе, и ей не давала покоя мысль: когда же граф потребует свой законный поцелуй. И что ещё важнее: как она отреагирует, когда он её поцелует?
      Никлас уже находился в семейной гостиной и наливал себе вина из графина. Одет он был так дорого и элегантно, словно собирался отобедать с принцем-регентом. Клер на мгновение замешкалась в дверях, в полной мере оценив всю абсурдность ситуации. Что она, скромная и невзрачная Клер Морган, делает в Эбердэре?
      Услышав её шаги, граф поднял взгляд, и его рука, державшая графин, застыла в воздухе, а на лице появилось восхищенное выражение.
      - Вы очаровательно выглядите, Клер.
      Его голос звучал так ласково, что Клер пробрала дрожь. Он не только богат и красив, но и умеет сделать так, чтобы женщина почувствовала себя красивой и желанной. Наверное, для записного повесы это очень важный талант, ведь женщина пойдет на многое, лишь бы увидеть восторг в глазах мужчины.
      - Спасибо. - Она постаралась произнести это слово таким тоном, словно выслушивать комплименты было для нес привычным делом. - Не будет с моей стороны неуместным заметить, что сами вы, милорд, представляете собою зрелище, которое могло бы вмиг вскружить голову любой впечатлительной девице?
      - А вы впечатлительны? - с надеждой спросил он.
      - Ни в коей мере. - Она попыталась придать своему голосу строгость, но губы её сами собой растянулись в улыбке.
      - Жаль, - он протянул руку к другому графину. - Не желаете ли выпить бокал хереса?
      Клер хотела были ответить "да", но вовремя опомнилась и отрицательно покачала головой.
      - Нет, спасибо.
      - Ну, разумеется, ведь методисты не пьют ничего такого, что можно было бы назвать крепким напитком. - Он поставил графин на стол и па мгновение задумался. - Но эль-то вы пьете, не так ли?
      - Конечно. Эль пьют все. Он взял со стола бутылку.
      - Тогда попробуйте это немецкое вино. Оно слабее, чем многие сорта эля. Видя, что она все ещё колеблется, он добавил: - Клянусь, что от него вы не опьянеете настолько, чтобы танцевать на столе. О чем я весьма сожалею. - И он испустил нарочито горестный вздох.
      Клер усмехнулась:
      - Ну что ж, тогда я, пожалуй, выпью. Но вы в любом случае можете не бояться за свой стол: я не умею танцевать.
      - О Господи, я и забыл. - Он откупорил бутылку и налил ей бокал вина. Итак, вы не пьете крепких напитков и не танцуете. Что же делают методисты, когда хотят поразвлечься?
      - Молятся и поют, - не задумываясь, ответила Клер.
      - И только? Я вижу, что мне придется многому вас научить. - Он протянул ей бокал с вином. - Давайте выпьем за то, чтобы наше с вами общение завершилось к обоюдному удовлетворению.
      - Не возражаю. - Клер подняла свой бокал. - Я выпью за то, чтобы через три месяца угольная шахта стала более безопасной, а жители Пенрита - более здоровыми, более богатыми и более счастливыми. И ещё я надеюсь, что к тому времени вы духовно прозреете и сделаетесь человеком здравомыслящим и благочестивым, а я возвращусь к себе домой без урона для моей репутации и карьеры.
      Никлас чокнулся с ней, его черные глаза весело блестели.
      - Мое определение "обоюдного удовлетворения" кое и чем отличается от вашего.
      - В чем же?
      Он улыбнулся:
      - Лучше бы мне не отвечать на этот вопрос. Не то вы, чего доброго, выльете остаток вина на мою голову.
      Клер вдруг с удивлением осознала, что без всякого стеснения обменивается шутками с мужчиной. И не только ведет игривый, полный двусмысленностей разговор, но и - кто бы мог подумать! - наслаждается им.
      Но ощущение собственной искушенности и неуязвимости мигом испарилось, когда она взглянула в лицо Никласу. Она тут же поняла, что сделала ошибку, но было уже поздно. Его пристальный, изучающий взгляд словно излучал магнетическую силу, был осязаем, как прикосновение. Клер смотрела в его черные глаза, как завороженная, не в силах оторваться. По телу её вдруг разлился непривычный жар. Сначала у неё начали гореть губы, потом - шея, как будто он ласкал их не глазами, а кончиками пальцев.
      Когда он перевел взгляд на её груди, у неё напряглись и заныли соски. Силы небесные, если он так действует на нес, находясь на расстоянии ярда, что же произойдет, когда он наконец до нес дотронется?
      Ее спас звон колокольчика, возвестивший начало обеда. Никлас повернул голову и освободил Клер из-под колдовской власти своего взгляда.
      - Итак, посмотрим, на что способен здешний повар. После возвращения в Эбердэр я ни разу по-настоящему не завтракал, не обедал и не ужинал и поэтому не имею ни малейшего понятия о его кулинарных талантах. Более того, я даже не знаю, мужчина это или женщина.
      - Я говорила сегодня с Уильямсом: он приказал Глэдис, одной из горничных, временно взять на себя обязанности кухарки, - ответила Клер, надеясь, что голос её звучит спокойно - Вам не нужна мнимая любовница - вам нужна экономка, которая навела бы порядок в хозяйстве.
      - А вы не могли бы стать и тем, и другим? Он снова уверенно положил руку ей на талию. Клер вздрогнула; се платье и нижняя сорочка были куда тоньше, чем тот мужской костюм, в котором она ездила в каменоломню, и из-за этого прикосновение Никласа показалось ей таким же интимным, как если бы он положил ладонь на её обнаженное тело. Граф, конечно же, не преминул заметить её реакцию.
      - А я-то думал, что вы уже перестали меня дичиться, - тихо промурлыкал он. - Вам незачем бояться меня, Клер.
      Она бросила на него сердитый взгляд.
      - Если бы у меня в голове была хоть капля здравого смысла, я бы не чувствовала сейчас ничего, кроме ужаса. Вы в два раза крупнее меня, по меньшей мере вчетверо сильнее, и я нахожусь в полной вашей власти. Поскольку я по доброй воле, без принуждения, поселилась под вашей крышей, вы преспокойно можете сделать со мною все что угодно, - если, конечно, дело не дойдет до убийства, - и большинство людей скажут, что так мне и надо за мое бесстыдство.
      Его лицо помрачнело.
      - Позвольте повторить вам, что меня не интересуют те женщины, которые меня не хотят. Несмотря на мою власть и физическую силу, хозяйкой положения будете вы, ибо у вас есть право сказать мне "нет". Ну вот, к примеру... - Он поднял руку и погладил её щеку тыльной стороной пальцев.
      Это медленное движение, сладкое и волнующее, обожгло её кожу, и Клер вдруг почувствовала себя слабой и незащищенной: его прикосновение лишало её остатков благоразумия и срывало покровы с желаний, в которых она никогда не признавалась даже самой себе.
      - Мне продолжить? - прошептал он. "Да!" - кричало все её существо; но вместо этого она резко сказала:
      - Нет!
      Его рука мгновенно опустилась.
      - Вот видите, с какой легкостью вы можете меня остановить.
      Стало быть, он полагает, что ей было легко это сделать?
      Что ж, значит, он все-таки не всеведущ. Чувствуя, что нервы её уже на пределе. Клер сказала:
      - Почему бы вам не воспользоваться вашим правом на поцелуй прямо сейчас? Давайте покончим с этим - чем быстрее, тем лучше. Я едва ли смогу насладиться обедом, если буду чувствовать себя мышкой, которую подстерегает кот.
      Он лениво улыбнулся.
      - Теперь моя очередь сказать "нет". Приятное ожидание - это одно из удовольствий, которые дарит нам любовная связь. Поскольку по нашему уговору я имею безусловное право только на один поцелуй в день, мне хочется растянуть предвкушение настолько, насколько это возможно. - Он ввел её в столовую. Однако не бойтесь: обещаю, что не перепрыгну через стол, пока вы не подкрепите свои силы пищей.
      Он наверняка прекрасно понимает; на самом деле она боится вовсе не того, что он не захочет остановиться, а того, что она сама не сможет сказать "нет". Эта мысль укрепила се решимость не поддаваться искушению. Да, он обладал силой и властью, и у него было во много раз больше опыта, чем у нее, но это отнюдь не значило, что она непременно проиграет сражение. Если она очень постарается, то сумеет одержать победу.
      Сказав себе это. Клер начала расспрашивать графа о его путешествиях, стараясь избегать более личных тем.
      К её удивлению, оказалось, что Никлас побывал во многих странах континента. Когда он упомянул о своей поездке в Париж, Клер спросила:
      - Как же вам удалось объездить чуть ли не всю Европу, несмотря на то что Наполеон закрыл континент для британских подданных?
      - Я путешествовал со своей малоуважаемой цыганской родней. Даже армия Наполеона не в силах помешать цыганам ехать туда, куда им хочется. Стоило мне присоединиться к табору, и я превращался в ещё одного цыганского барышника, до которого французам не было никакого дела. Никому и в голову не приходило, что я британец.
      Отодвинув тарелку с пересоленным супом из лука-порея, он налил вина ей и себе.
      Клер тоже отодвинула свой суп: он был на редкость плох.
      - Будь вы шпионом, такое превращение в кочующего с места на место цыгана послужило бы вам отличной маскировкой.
      Никлас поперхнулся вином и закашлялся. Отвечая на удивленный взгляд Клер, он с трудом выдавил из себя:
      - Попало не в то горло.
      Клер слегка наклонила голову набок.
      - Неужели? А может быть, все дело в том, что это я попала, притом не в бровь, а в глаз, и вы действительно занимались сбором разведывательных данных?
      - С вами надо держать ухо востро, Клер, уж слишком вы умны - Он с задумчивым видом отпил немного вина из своего бокала - Думаю, вреда не будет, если я скажу вам, что в разведке служит один мой старый друг и я иногда передавал ему кое-какие сведения, которые могли его заинтересовать. Кроме того, время от времени, когда это не мешало моим собственным планам, я играл роль связного между секретной службой и её агентами на континенте. Однако я никогда не был настоящим шпионом, потому что серьезный шпионаж чересчур похож на работу, а работать - это не по мне.
      Его явное нежелание признать, что он послужил своей стране, заинтриговало Клер. Возможно, он вовсе не тот никчемный прожигатель жизни, каким старается казаться? Или же все дело в том, что ему просто нравился риск и шпионские приключения?
      В столовую вошли Уильямс и горничная Дайлис. Девушка, нервно поглядывая на графа, убрала со стола супницу и тарелки с супом Уильямс поставил перед хозяином и Клер по блюду с молодой бараниной, которая выглядела явно подгорелой, и водрузил па стол ещё полдюжины кушаний. Отпустив его, Никлас принялся разрезать баранину.
      - Если судить по супу, Глэдис явно не годится в кухарки, - заметил он. Это жаркое тоже имеет не слишком-то аппетитный вид.
      Попробовав жесткое, как подошва, мясо, Клер не могла не согласиться Никлас положил в рот кусок и поморщился.
      - Положительно, еда никуда не годится. Надо что-то делать.
      И он устремил на Клер задумчиво-вопросительный взгляд. Девушка нахмурилась.
      - Да, я хорошо готовлю, но у меня не найдется времени, чтобы возиться на кухне. И не пытайтесь убедить меня, что любовница обязана ещё и стряпать для своего покровителя.
      - Я вовсе и не помышлял о том, чтобы вы тратили свое драгоценное время на кухне - Его губы тронула озорная усмешка. - Однако любовница может проделывать с пищей некоторые весьма занятные вещи. Сказать, какие?
      - Нет!
      - Ну что ж, тогда поговорим об этом как-нибудь и другой раз.
      Он ткнул вилкой в вареную картофелину, и та сразу же развалилась, превратившись в бесформенную белую массу.
      - Вы часом не слыхали о какой-нибудь приличной кухарке, которой нужна работа?
      - В нашей долине таких нет. Возможно, вы смогли бы найти кухарку в Суонси, но, по-моему, вам лучше обратиться в одно из тех лондонских агентств, которые специализируются на французских поварах для аристократов.
      - Французские повара, как правило, чересчур темпераментны, к тому же в Уэльсе большинство из них сошли бы с ума от скуки. Неужели в округе нет ни одной кухарки, умеющей готовить валлийские деревенские блюда?
      Клер озадаченно сдвинула брови.
      - Насколько я понимаю, такие кушанья слишком просты для джентльмена.
      - Мне нравится деревенская еда, если она хорошо приготовлена. Внимательно изучив подозрительного вида комок, он отодвинул его к краю тарелки.
      - Даже пингвины отвернулись бы от такой рыбы. Ну так как же? Неужели вы не знаете какую-нибудь хорошую стряпуху, которая могла бы начать работу в Эбердэре в самое ближайшее время - а лучше всего завтра?
      Его аристократическая нетерпеливость вызвала у неё улыбку.
      - В Пенрите живет одна женщина, которая до замужества работала судомойкой в Эбердэре. Она не училась на кухарку, но всякий раз, когда я ела в её доме, пища была превосходной. И ей нужна работа: её муж погиб в шахте в прошлом году.
      Никлас положил на тарелку нечто коричневое, сочащееся неизвестной жидкостью.
      - А это что такое? Впрочем, нет, не отвечайте, я предпочитаю остаться в неведении. Если вы сумеете уговорить эту вдову наняться ко мне прямо завтра, я буду благодарен вам всю жизнь.
      - Я постараюсь. - Клер посмотрела на серую, раскисшую брюссельскую капусту и брезгливо сморщила нос. - Как-никак, я тоже в этом заинтересована.
      Вяло пожевав ещё несколько минут, Никлас сказал:
      - У вас было время поразмыслить над обновлением убранства Эбердэра. Вы уже решили, что будете делать?
      - Осмотр первого этажа подтвердил мое первое впечатление: достаточно все хорошенько вымыть и вычистить, удалить лишние вещи, и дом преобразится. - Клер откусила кусочек яблочного пирога, который оказался довольно безвкусным, но съедобным. - Я не собираюсь осуществлять какие-нибудь слишком уж радикальные перемены - ведь когда вы снова женитесь, у вашей жены наверняка будут свои планы.
      Никлас поставил свой бокал на стол так резко, что тот едва не разбился.
      - Об этом можете не беспокоиться. Я больше никогда не женюсь.
      В его голосе - впервые за два дня их знакомства - звучала злость, лицо стало мрачным, как грозовая туча. "Должно быть, он очень любил свою жену и до сих пор о ней горюет", - подумала Клер.
      Покойная Кэролайн, виконтесса Трегар, была дочерью графа, имела титул "леди" и принесла своему мужу богатое приданое. В те несколько месяцев, которые она прожила в Эбердэре, ей редко случалось появляться в деревне, но однажды Клер все-таки видела её, когда она каталась верхом. Жена Никласа была высокой, изящной, с чудными белокурыми полосами и лицом такой неимоверной красоты, что хотелось остановиться и глядеть на неё во все глаза. Неудивительно, что он до сих пор оплакивает её потерю. И его горе, должно быть, усугубляется чувством вины из-за той роли, которую он сыграл в её безвременной кончине.
      Но что же все-таки произошло в ту роковую ночь, когда умерли старый граф и леди Трегар? Трудно поверить, что Никлас мог настолько обезуметь от похоти, что вопреки всем нормам морали лег в постель с женой своего деда. Правда, вторая графиня - её звали Эмили - была старше внука своего мужа всего на несколько лет и к тому же весьма привлекательна, но никто и не взглянул бы на неё второй раз, если бы в той же комнате находилась Кэролайн.
      Разве что... разве что Никлас так люто ненавидел своего деда, что захотел причинить ему самую жестокую боль, какую только можно вообразить.
      Клер едва не замутило от мысли, что Никлас, возможно, соблазнил графиню, руководствуясь таким низменным мотивом. Перед её мысленным взором промелькнула вереница ужасающих картин: Никлас и жена его деда предаются разврату; старый граф застает их на месте преступления и падает без чувств, сраженный смертельным апоплексическим ударом; на шум прибегает обеспокоенная Кэролайн, затем в истерике мчится прочь, - и погибает, спасаясь бегством от чудовища, за которое вышла замуж.
      Если все так и случилось, то Никлас несет моральную ответственность за смерть своей жены и деда, пусть даже он не убил их собственными руками. Однако Клер не могла поверить, что он действительно вел себя так гнусно. Пусть он был горяч и необуздан, но она не видела в нем признаков настоящей порочности.
      Тем не менее нельзя исключать и того, что он действовал, поддавшись порыву, без заранее обдуманного намерения. Если так оно и было, то у него все равно достаточно оснований для того, чтобы чувствовать себя виновным в смерти жены и деда.
      Охваченная досадой и отвращением. Клер резко оттолкнула от себя тарелку.
      - Полностью с вами согласен: за таким обедом лучше не засиживаться, проговорил Никлас, не подозревая, какие мрачные мысли её одолевают.
      На мгновение Клер растерялась: как совместить жуткие картины, проносившиеся в её мозгу, с образом того веселого, обаятельного мужчины, который сидит напротив нее? Да-а... Коль скоро придется целых три месяца провести в обществе этого человека, надо раз и навсегда выбросить из головы любые домыслы о его прошлом. Иначе она сойдет с ума. Никлас уже сейчас глядел на нее, озадаченно сдвинув брови, гадая, что с нею стряслось. Сделав над собой усилие, Клер спокойно сказала:
      - Теперь вы будете пить портвейн, не так ли? Вероятно, мне следует удалиться.
      Его нахмуренный лоб разгладился.
      - На сей раз я обойдусь без портвейна, поскольку нахожу вас гораздо интереснее любого напитка - каковой и полагается быть любовнице.
      - Как раз сейчас я вовсе не чувствую себя такой уж интересной, - ответила Клер, вставая. - Могу ли я пойти к себе? Или по условиям нашей сделки я обязана пробыть в вашей компании весь вечер? Он тоже поднялся.
      - Думаю, несправедливо заставлять вас вес время терпеть мое общество однако я был бы весьма рад, если б вы согласились остаться добровольно. Ведь ещё довольно рано.
      В его голосе ей послышалась печаль. Возможно, он чувствует себя одиноким. Что и немудрено: как-никак в Эбердэре у него нет ни семьи, ни друзей. Странно, что она не подумала об этом раньше; ей и в голову не приходило, что он может страдать от обычных душевных невзгод, таких, как одиночество.
      Сочувствие пересилило в ней желание побыть одной.
      - Интересно, как светские молодые люди развлекаются по вечерам? задумчиво спросила Клер. - Нет, я не стану делать того, о чем вы думаете! тут же поспешно проговорила она, увидев, что в его глазах вспыхнул знакомый озорной огонек.
      Никлас усмехнулся.
      - Вы не только умны. Клер, но и способны читать мои мысли. Поскольку мое первое предложение вы отвергли, давайте сыграем в бильярд.