- И бросился в пучину разврата, - подсказала своему собеседнику Клер, видя, что тот не очень-то склонен распространяться дальше.
      - Боюсь, что да, - согласился Люсьен. - Честно говоря, я ничего не имею против разврата, но Никлас, судя по всему, не получал от него большого удовольствия. В те годы я время от времени виделся с ним в Лондоне, но он явно был не склонен изливать мне душу. Потом здесь, в Эбердэре, произошла эта ужасная история, и он уехал за границу. О том, что случилось, когда он вернулся, ты, вероятно, знаешь больше, чем я.
      - Спасибо, что рассказал мне все так откровенно. Я хочу попять Никласа как можно лучше. - Она сорвала белый тюльпан и добавила его к алому. - Иногда мне начинает казаться, что он - что-то вроде пьесы, на которую я явилась к началу второго акта и теперь должна понять, что происходило в первом.
      Люсьен улыбнулся.
      - Так бывает и тогда, когда завязываешь новую дружбу. Думаю, именно поэтому дружить так интересно.
      - Кстати, о дружбе. Тебе известно, что лорд Майкл Кеньон живет теперь в своем доме, на другом краю долины?
      Люсьен резко обернулся и посмотрел на неё с нескрываемой тревогой.
      - Я этого не знал. Он причинил Никласу какой-нибудь вред?
      Клер вспомнила, что под видимой беззаботностью Люсьена скрываются острый ум и железная воля; ей сразу же передалось его беспокойство.
      - На следующий день после того, как лорд Майкл вернулся в Пенрит, в Никласа стреляли, когда он ехал верхом, - пуля чуть не попала в цель. Я предположила, что это дело рук Майкла, но Никлас уверил меня, что стрелял браконьер.
      - А больше ничего подобного не случалось?
      - Насколько я знаю, нет. Лорд Майкл был слишком занят. - И Клер рассказала Люсьену о взрыве и о тех мерах, которые майор принимал, чтобы улучшить положение на шахте.
      - Похоже, Майкл наконец снова стал самим собой, - с просветленным лицом заметил Люсьен. - Теперь ясно, что его привели сюда сугубо деловые интересы, а не какая-то дурацкая, ни на чем не основанная враждебность к Никласу.
      - Надеюсь, ты прав. Мне не очень-то нравится гадать, подстрелит он Никласа или нет. - Она прикусила нижнюю губу. - Поскольку я и так уже задала тебе сегодня достаточно нескромных вопросов, позволь ещё один: обладает ли этот лорд Майкл достоинствами и в чем они состоят? Ведь что-то хорошее в нем наверняка есть, иначе у него не было бы таких замечательных друзей.
      - Смелость, ум и честность, - не задумываясь, перечислил Люсьен. - Мы всегда точно знаем, чего от него можно ждать. Когда Майкл находился в прекрасном расположении духа, - а чаще всего он и пребывал в подобном настроении, - то трудно было найти более интересного собеседника. Общение с ним доставляло удовольствие, и он всегда был всецело предан своим друзьям.
      - Но только не Никласу, - заметила Клер.
      - Да, верно; и хотелось бы мне наконец узнать, почему, - вздохнул Люсьен. - Однако, судя по твоему рассказу, состояние его рассудка постепенно улучшается.
      - Надеюсь, что это и в самом деле так - ведь мы с ним будем соседями. Ты заедешь к нему, пока гостишь в - Думаю, да. Вполне возможно, он уже простил меня за то, что во время той дуэли я был секундантом Никласа. - Люсьен улыбнулся. - Кстати, о Никласе - вот и он сам, собственной персоной.
      Пока мужчины пожимали друг другу руки, Клер вспомнила появление лорда Майкла на балу у герцога Кандоувера.
      Вполне возможно, что сейчас лорд Кеньон образумился и больше не представляет опасности для Никласа. Но как бы Клер ни хотелось верить в это, ей было очень трудно убедить себя в том. что такая бешеная враждебность к Никласу, какую продемонстрировал па балу Майкл, могла столь быстро исчезнуть из души и сердца этого человека. Дай-то Бог, чтобы она оказалась не нрава.
      Этой ночью Никлас пришел в спальню Клер очень поздно; подумав, что сегодня они с Люсьеном засидятся за разговором до самого рассвета, она спокойно заснула, по тут же пробудилась, почувствовав рядом Никласа.
      - Кто это? - подразнивая его, сонно пробормотала она и услышала, как он судорожно втянул ртом воздух и словно окаменел.
      - А кого, черт побери, ты ждала? - ледяным тоном осведомился Никлас через мгновение.
      Клер сразу же полностью пришла в себя.
      - Это была шутка, Никлас. И наверное, неудачная.
      - Очень неудачная.
      Клер наклонилась и обвила руками его напряженные плечи. Потом тихо сказала:
      - Не надо быть гением, чтобы догадаться, что Кэролайн тебе изменяла. Подозреваю, что именно это и стало причиной твоих собственных измен. Но я совершенно не похожа на нее, пусть даже мои шутки и не всегда уместны. Сама мысль о том, чтобы заниматься любовью с другим мужчиной, кажется мне нелепой. - Чувствуя, что он смягчился, Клер добавила: - Между прочим, если принять во внимание, каких титанических усилий тебе стоило завлечь меня в постель... Неужели ты думаешь, что это легко удастся другому?
      Он накрыл её руку своей.
      - Только глубоко наивный человек способен высказать столь абсурдное суждение, но поскольку в том, что касается глупых шуток, я и сам не без греха, то не мне бросать в тебя камни. - Его голос вдруг стал жестким. - Твоя догадка была совершенно верпа - моя высокородная первая супруга была отъявленной шлюхой. Но мне бы не хотелось долго распространяться на эту тему.
      - В самом деле, неудачный предмет. Есть другой, гораздо более интересный. - И её рука легко скользнула по его торсу, потом ниже, пока не нашла то, что искала.
      - Право же, ты изумительно способная ученица - удивительно быстро все схватываешь. По-моему, нам пора покончить с уроками для новичков и перейти прямо к занятиям для совершенствующихся.
      И не теряя времени, он стремительно, словно кот, прыгающий на мышь, опрокинул Клер на спину и начал делать с пей такое, чего она не представляла даже в самых смелых своих фантазиях. На этот раз Никлас занимался любовью с таким ревностным неистовством собственника, словно хотел поставить на теле Клер тавро, говорящее: "Эта женщина - моя". Клер принимала это с радостью, ей и самой хотелось поскорее стереть все воспоминания о своей необдуманной реплике. На несколько мгновений его отчужденность исчезла, сгорев в пламени страсти, и они полностью слились - и телом, и душой.
      Позже это прекрасное чувство прошло, но если оно возникло один раз, то может явиться снова. Клер уснула в его объятиях такая счастливая, как никогда в жизни. Но перед тем, как погрузиться в глубины сна, она всем сердцем понадеялась, что если адский огонь действительно существует, то в нем горит и Кэролайн Дэйвис, дочь герцога и неверная жена.
      * * *
      Майкл Кеньон работал в своем кабинете, когда его камердинер, взявший на себя также и обязанности дворецкого, вошел и объявил, что к его милости пришел с визитом граф Стрэтмор. Майкл заколебался, охваченный острым желанием увидеть старого друга. Более того, он почувствовал, что жаждет, чтобы жизнь снова стала такой же простой, как и раньше, когда он и Люс, и Райф, и Никлас заходили в комнаты друг друга без всяких церемоний, как будто были братьями...
      Но для него жизнь уже много лет как перестала быть простой, к тому же и Лондоне Люсьен принял сторону этого мерзавца Эбердэра.
      - Скажи лорду Стрэтмору, что я не принимаю.
      Во взгляде слуги мелькнула тень неодобрения, однако он поклонился и, тихо сказав: "Слушаюсь, милорд", - вышел из кабинета.
      Майкл попытался вернуться к работе, но не смог снова сосредоточиться на бухгалтерских книгах. Раздосадованный, он отпихнул гроссбух в сторону и, подойдя к окну, стал с тоской смотреть на долину. Когда он увидел скачущего прочь Люсьена, губы его крепко сжались. Должно быть, Люс приехал на свадьбу Эбердэра, новость о которой уже распространилась по всей долине. Стало быть, Эбердэр решил жениться на своей любовнице, той маленькой женщине, которая была с ним в Лондоне. Майкл помнил, что она довольно привлекательна и, судя по всему, не лишена здравого смысла - если, конечно, не считать её глупого желания делить постель с Эбердэром, - но своей предшественнице она не годилась и в подметки.
      У Майкла засосало под ложечкой, и взгляд его невольно устремился на шахту, которая смутно виднелась вдали.
      Он приехал в Пенрит с четкой целью, но из-за катастрофы на шахте так и не приблизился к её осуществлению ни на йоту. Каждая минута его времени, не занятая сном, была отдана шахте: сначала он руководил спасательными работами, потом составлял планы переоборудования, которое следовало произвести ещё много лет назад. Было чрезвычайно досадно признать, что Эбердэр, когда они встретились в Лондоне, сказал о шахте чистую правду.
      Возможно, граф не ошибся и тогда, когда предположил, что Мэйдок ворует, однако доказательств этого Майкл пока не нашел. Цифры в бухгалтерских книгах сходились, хоть за всем этим и чувствовался некий скрытый подвох. Впрочем, как бы то ни было, в настоящий момент он не собирался припирать управляющего к стенке: даже если Мэйдок чрезмерно алчен, так ведь это именно он, Майкл, приставил его к кормушке. К тому же этот тип мог оказаться весьма полезным.
      Кроме того, мысли Майкла занимали вещи куда более важные, чем разборки с управляющим: работа на шахте не могла служить оправданием его нерешительности. Очень скоро он должен будет поставить окончательную точку в том страшном деле, которое привело его в Пенрит. И каким бы мучительным ни был для него исход, он должен добиться, чтобы справедливость наконец восторжествовала.
      Глава 28
      Брачная церемония прошла без сучка и задоринки, и Клер стала графиней Эбердэр. В элегантном кремовом платье, с букетом весенних цветов в руке она выглядела очаровательно.
      Подружкой на свадьбе была Маргед, а посаженым отцом - Оуэн, явившийся в церковь на костылях. Клер пригласила также всех членов своего религиозного кружка, и те пришли все до единого, переполненные добрыми пожеланиями и любопытством. Никлас призвал на помощь все свое обаяние, и даже Эдит Уикс в конце концов сделала вывод, что он порвал со своей прежней порочной жизнью ради любви к хорошей женщине и доброй христианке.
      Клер не разволновал ни брачный обряд, ни последовавший за ним свадебный завтрак. Возможно, потому, что уже несколько дней чувствовала себя замужней женщиной - это ощущение пришло к ней ещё тогда, когда её кровь смешалась с кровью Никласа. На свадебной пирушке даже методисты в изобилии поглощали шампанское - после того как Никлас убедил их, что оно опьяняет ничуть не больше, чем обыкновенный эль, - и, как следствие, громогласные приветствия неслись со всех сторон.
      Люсьен должен был вернуться в Лондон и потому уехал сразу после свадебного завтрака. Клер сердечно обняла его на прощание; она была благодарна ему за то, что он не поленился потратить время и силы на долгое путешествие в Уэльс. Наверняка одной из причин, по которым Люсьен решил присутствовать на свадьбе, было желание показать, что знатные друзья Никласа одобряют его брак, который большая часть светского общества сочла бы прискорбным мезальянсом.
      Когда ушли и остальные гости, громко распевая своими мелодичными валлийскими голосами, Никлас взял Клер за руку и с лукавым блеском в глазах потащил её в глубь дома.
      - Я хочу тебе кое-что показать. Эта штука была установлена вчера, когда тебя не было. - И он гордо ввел её в бильярдную.
      Глаза Клер округлились.
      - Стол с шиферной столешницей?! - Она провела руками по зеленой поверхности и не заметила ни единой неровности, ни одного бугорка. - Он гладкий, словно крытое сукном зеркало! Это могло бы положить начало новой моде.
      - Я рассчитываю продать для этой цели уйму шифера и притом по самой высокой цене. - Никлас уперся обеими руками в край стола, но не сдвинул его ни на волосок. - Bот и ещё одно преимущество, о котором я раньше не думал, - этот бильярд такой тяжелый, что для того, чтобы сдвинуть его с места, понадобится сила десяти взрослых мужчин. С таким столом никакие случайные толчки не испортят удара. Кстати, столяру пришлось дополнительно укрепить его ножки и раму, чтобы они могли выдержать вес шиферной плиты.
      - Может, обновим этот стол, сыграв на нем свадебную бильярдную партию? Клер усмехнулась. - Сегодня ты наверняка выиграешь, поскольку я выпила целых два бокала шампанского, и даже мой кий с кожаной шишечкой на конце не поможет мне наносить точные удары.
      Никлас хитро улыбнулся.
      - Я тоже подумал о том, что нам с тобой неплохо бы сыграть - но только не в бильярд.
      - Никлас, ведь сейчас середина дня! - Тщетно пытаясь сохранить на лице серьезное выражение, она обежала стол и встала с другой его стороны. - А что, если сюда кто-нибудь войдет?
      - Все слуги напиваются шампанским у себя в людской. - И он решительно направился в се сторону. - И какое нам дело до того, что сейчас день? Разве ты забыла, что когда мы ехали из Пенрита, то это тоже было днем? И три дня назад, на сеновале. И...
      - Но тогда это просто получалось само собой, а не было задумано заранее, как сейчас. - Голос се звучал чопорно и строго, но поза... Клер, наклонясь, положила сдвинутые локти на бортик стола так, чтобы он мог лицезреть все то, что открывал глубокий вырез её платья.
      Он вскинул черные брови, конечно, копируя Мефистофеля.
      - Как? Ты утверждаешь, что в тех двух случаях действовала без заранее обдуманного плана? Тогда зачем ты по приставной лестнице залезла вслед за мною на сеновал и схватила меня рукой за... э... хм?
      Она, смеясь, перебила его:
      - Умоляю вас, милорд, неужели вам обязательно нужно напоминать о моей прискорбной женской слабости?
      - Я предпочитаю думать о том, какая ты покорная, услужливая жена, моя прелесть. - И он стал медленно обходить стол, как кот, выслеживающий мышь. Мне просто необходимо стереть из памяти ту последнюю партию, что мы сыграли в Лондоне, иначе я никогда больше не смогу подойти к бильярдному столу.
      Глаза Клер засверкали. Возможно, все дело было в том, что она выпила не два бокала шампанского, а три или четыре?
      - Ну что же, в таком случае, - промурлыкала она, - мы должны воспроизвести все обстоятельства той игры, по, разумеется, кое-что изменить.
      Грациозно присев на край стула, она приподняла подол своего свадебного платья и сбросила с ноги одну лайковую туфельку. Затем подняла ногу и неторопливо стянула с неё чулок, нарочно показав ему на мгновение внутреннюю часть бедра. Это было очень похоже на то, что она проделывала в Лондоне, только на сей раз игра окончится совсем по-иному. При мысли об этом её медленно объял жар желания. Она кинула снятый чулок Никласу.
      - Теперь ваша очередь, милорд муж.
      Он поймал одной рукой тончайший шелковый чулок и вдохнул его аромат.
      - Пьянящее благоухание сирени и тела моей Клер. - Не спуская с нес своего завораживающего взгляда, он стянул с себя фрак, поведя мускулистыми плечами.
      Они поочередно снимали с себя один предмет одежды за другим, не притрагиваясь друг к другу и только обмениваясь страстными взглядами. Это походило на некий экзотический танец, чувственный и безумно эротичный.
      Когда очередь дошла до её корсета. Клер медленно подошла к Никласу и повернулась спиной, чтобы он распустил шнуровку. Для человека, чьи движения всегда были точными и уверенными, он возился с этим простым делом очень долго и неуклюже, и его руки как бы сами собой касались изгибов, весьма далеких от шнурков и петель.
      В конце концов корсет упал на пол, и Никлас притянул Клер к себе, с наслаждением лаская её грудь. Блаженно вздохнув, она прислонилась спиной к его груди, нежась в его крепких объятиях. Упершийся в её ягодицы твердый выступ плоти яснее ясного говорил о том, что он уже полностью возбужден, как и она сама. Но Клер взяла себя в руки, призвав па помощь все свое учительское самообладание, и ловко выскользнула из его объятий, зная, что промедление только ещё больше раздует пламя страсти.
      Никлас снял с себя все, обнажив свое готовое к бою мужское естество. Теперь из всей их одежды оставалась только её нижняя сорочка. Продолжая тянуть время. Клер неспешно развязала тесьму, стягивающую её ворот и, соблазнительно навиваясь всем телом, медленно стянула рубашку через голову.
      Никлас нетерпеливо бросился к ней, но Клер вытянула руку, делая ему знак остановиться, после чего подтянулась и села на край стола, непринужденно скрестив ноги. Затем выдернула из волос шпильки и тряхнула освободившейся копной, так что та, струясь, упала на её спину и грудь, словно полотнище блестящего темного шелка.
      На Никласа это подействовало как разорвавшаяся бомба. Он вихрем бросился к ней, повалил спиной на зеленое сукно, и они завершили то, от чего с такой мукой отказались тогда, в Лондоне. За последнюю неделю их тела до мелочей подстроились друг к другу, и теперь их слияние было нежным, игривым и неистовым.
      Потом, когда они, утолив свою страсть, лежали в объятиях друг друга, он прошептал:
      - Все-таки близкие отношения лучше начинать до брака. Это делает день свадьбы гораздо приятнее.
      - Это опасная идея, подрывающая общественные устои. А мужчина, её высказывающий, рискует прослыть прожженным развратником. - Клер тихо рассмеялась. - Знаешь, тогда, в самом начале, ты был прав, когда сказал, что если я проиграю, то мы выиграем оба.
      Он зарылся пальцами в её спутанные волосы.
      - А по-моему, у нас с тобой получилась ничья благодаря твоему здравому руководству. Мы оба выиграли, и никто не остался в проигрыше.
      Кроме Никласа, который потерял свою холостяцкую свободу, но раз уж его самого это, похоже, не удручает, она не станет напоминать ему об утрате.
      - Игровая поверхность у нового стола замечательная, - лениво протянула Клер. - Но думаю, что его надо сделать тяжелее - от нашей возни он наверняка отъедет фута на два. - Она снова перешла на тон строгой школьной учительницы. - И еще: сукно не может скрыть того, что шифер гораздо сильнее холодит тело, чем дерево.
      Он легко, как перышко, поднял её и посадил верхом на себя.
      - Ну как, теперь тебе достаточно тепло?
      - Ммм... да.
      Когда они занялись любовью, между ними вдруг снова возникла та высшая степень близости, что и в ту ночь, когда приехал Люсьен, а сердце Клер так переполнилось, что она не смогла больше молчать. Глядя в черные глаза Никласа, она проговорила с чуть заметной грустью:
      - Ты не рассердишься, если я скажу, что люблю тебя? Думаю, я полюбила тебя сразу, как только увидела в первый раз. Мне тогда было то ли пять, то ли шесть лет. Была весна, и ты явился в наш коттедж в поисках моего отца. Ты приехал на оседланном пегом пони и показался мне самым прекрасным существом па свете. В тот раз ты даже не заметил моего присутствия.
      Он словно окаменел, впившись в неё взглядом.
      - В самом деле?
      - Да. Я наблюдала за тобой при всяком удобном случае, запоминала каждое слово, которое ты говорил мне.
      - Некоторые из них, вероятно, были грубыми.
      - Верно. Хочешь, я повторю их тебе?
      - Нет уж, лучше не надо. - Он обвил руками талию Клер, продолжая испытующе смотреть на нее. - Если ты была влюблена в меня, то очень успешно это скрыла, когда пришла в мой дом, чтобы заставить заняться твоими проектами.
      - Я никогда не думала, что мое чувство к тебе - это любовь. Разве могло что-то быть между наследником графского титула и земель и нищей дочерью методистского проповедника? Это все равно, что пожелать луну с неба. Но ты всегда был со мной, в моих мыслях. И в моем сердце, хотя я никогда себе в этом не признавалась.
      Никлас молчал, нервно поглаживая и разминая её ягодицы и поясницу. И Клер почувствовала, что в мыслях он опять отстранился, и поняла, что для него её любовь - тяжелый груз, который он не желает нести.
      Она положила руку ему на плечо, и её волосы упали на его грудь.
      - Прости, - сказала она, скрывая боль. - Мне не следовало тебе это говорить. Послушать меня, так можно подумать, что я с самого начала действовала с дальним прицелом. Но поверь мне, это не так.
      - Ты права, тебе не следовало этого говорить. - Тон его был мрачен. - Я не доверяю людям, которые говорят, что любят меня. Эти слова всегда используются как оружие. Те, кому я верю больше всего, никогда не выставляли напоказ своих чувств.
      Должно быть, он имел в виду своих друзей, таких, как Люсьен и Рэйф. Но кто же те, другие, что клялись ему в своей любви? Иными словами, те, кто его предал? Мать? Дед? Жена?
      - Забудь мои слова, - промолвила она беззаботно. - Я вышла за тебя замуж, чтобы дать фамилию нашему будущему ребенку, чтобы иметь партнера для игры в бильярд и ещё потому, что муж - это очень удобная штука, весьма полезная во время ненастной валлийской зимы. А что касается доверия, то его я от тебя не требую.
      Он улыбнулся - одними губами.
      - Не знаю, многого ли стоит мое доверие, но тебе я доверяю настолько, насколько вообще способен кому-либо доверять.
      Охватив лицо Клер обеими руками, Никлас поцеловал её с каким-то странным, непонятным ей томлением, как будто одновременно и хотел, и страшился её любви. Но когда он заговорил снова, слова его были будничными:
      - Надеюсь, что завтра, когда мы поедем в Пенрит, погода будет такой же хорошей, как и нынче.
      * * *
      Да, погода - прекрасная тема для разговора. Безопасная.
      Холодные глаза пристально следили в полевой бинокль, как граф Эбердэр и его новоиспеченная графиня выехали верхом из ворот имения. Одеты просто, седельные сумки туго набиты. Наблюдатель улыбнулся с мрачным удовлетворением. После того как он составил свой план, все играло ему на руку. Эбердэр не стал делать секрета ни из своего намерения отправиться в северо-восточную часть Уэльса, ни из того, по какой дороге он поедет. Несколько слов, случайно оброненных слугами, - и вскоре вся долина уже точно знала, куда, когда и зачем направится чета Эбердэр.
      Осуществить задуманное в окрестностях Пенрита было бы куда труднее, но как только путники окажутся среди пустынных холмов, устроить засаду будет парой пустяков: все приготовления уже закончены; план разработан до мелочей, маршрут жертвы известен, люди наняты. Через сорок восемь часов все его проблемы будут решены - и притом к вящей славе правосудия.
      * * *
      Первая ночь их медового месяца выдалась погожей и ясной, и они, как и обещал Никлас, заснули прямо под звездным небом. После любовных утех Клер уютно примостилась в объятиях мужа, а он принялся показывать ей различные созвездия и рассказывать цыганские предания о том, как каждое из них попало па небо.
      Когда она наконец заснула, он ещё раз подивился, как это ему, Никласу Дэйвису, привалила такая удача. В Клер было все, чего никогда не было в Кэролайн. Она была добра, остроумна, практична и верна; но главное - она заполнила ту пустоту в его жизни, которая образовалась, когда он был ещё ребенком, и которую до неё не смог заполнить никто. Правда, Клер оказалась чересчур проницательной; Никлас не понимал, сколь многое уже открылось ей, пока она не выложила ему свою тревожаще точную догадку насчет Кэролайн. Слава Богу, что самую худшую часть этой истории никто никогда не узнает.
      Наверное, для такой женщины, как Клер, любовь и верность неразделимы. Он мог стерпеть сознание того, что она любит, пока Клер об этом не заговорила. О любви надо молчать, её не нужно ожидать, тогда меньше опасности обмануться.
      Он повернулся на бок, теснее прижал Клер к себе и укрыл одеялом до подбородка. Ночь была полна шумом ветра и тихими шорохами - настоящая цыганская спальня. "Когда-нибудь надо будет взять Клер с собой в табор и познакомить с народом моей матери", - подумал Никлас. Он усмехнулся интересно, как далеко зайдет его жена, пытаясь реформировать цыганский образ жизни или научить цыганских ребятишек читать! Да-а... Такое даже Клер не под силу. Но по крайней мере неудача научит эту дерзкую девчонку смирению.
      С покоем в сердце он заснул.
      * * *
      Клер заранее знала, что предстоящая поездка доставит ей огромное удовольствие - хотя бы просто потому, что Никлас все время будет рядом. И никаких дел и забот - только ехать верхом и наслаждаться друг другом. Но действительность превзошла се ожидания: Клер не думала, что ей будет настолько хорошо. За те полтора дня, что они провели в пути, Никлас стал откровеннее, естественнее и спокойнее - до такой степени, что это изумляло ее: прежде она никогда не видела его таким. Должно быть, путешествие по безлюдным открытым просторам пробудило цыганскую часть его натуры.
      Бросив на мужа влюбленный взгляд. Клер вдруг заметила, что из-под его привязанного поверх седельных сумок дорожного плаща выглядывает свернутый кольцами черный кожаный кнут.
      - Зачем ты взял с собою кучерский кнут, ведь у нас нет экипажа?
      - Очевидно, в силу неистребимой цыганской привычки. - Он вытащил кнут из-под плаща и звонко щелкнул им. Кончик мгновенно обернулся вокруг нависшей над их головами высокой ветки. Когда Никлас потянул кнутовище вниз, ветка наклонилась, так что теперь он мог достать её рукой.
      - Если бы на ней были спелые яблоки, мы могли бы устроить пир.
      Клер рассмеялась.
      - Никогда об этом не думала, но теперь вижу, что, прежде чем стать бывалым путешественником, требуется освоить целый свод наук.
      Никлас вновь свернул кнут и положил его на прежнее место, потом показал жене на птицу, сидящую на ближайшем дереве.
      - Здесь неподалеку есть цыгане.
      Клер с сомнением оглядела черно-белую птичку.
      - По-моему, это просто обыкновенная трясогузка. И при чем тут...
      - Ее ещё называют цыганской птицей, - сказал Никлас. - Если ты увидел такую, значит, поблизости есть цыгане.
      Клер осмотрелась, но они находились высоко на холмистом нагорье, и единственным следом пребывания здесь человека была узкая дорога, по которой они ехали.
      - Эти твои цыгане, похоже, хорошо замаскировались.
      - Смотри в оба, и мы их увидим.
      Примерно через полмили он указал на одно из деревьев.
      - Видишь ту серую тряпицу, привязанную вон к той ветке? - Когда она кивнула, он объяснил: - Этот знак говорит идущим следом таборам, что один табор здесь уже прошел. Такой знак называется "патриц", что значит "лист", и он может иметь различные формы: кучи прутьев или камней, или прикрепленная к ветке тряпка, как этот. Видишь, он привязан выше уровня глаз обычного всадника? Если не знаешь, где его искать, то легко пропустишь.
      - Значит, таким образом ваши родичи передают друг другу сообщения? спросила заинтригованная Клер. - Очень умно. Кстати, ты знаешь людей, которые оставили это послание?
      - Очень может быть, ведь я побывал в каждом таборе, которые регулярно кочуют в Уэльсе. - Он внимательно поглядел на серую тряпку. - Собственно говоря, я могу с уверенностью сказать, что эта тряпица оставлена одним из пяти знакомых мне таборов. Между прочим, в нескольких милях отсюда есть становище, где часто разбивают лагерь цыгане. Хочешь их посетить?
      - О да, с удовольствием.
      Но погода им не благоприятствовала. Все утро то и дело накрапывал дождь, а после полудня начался затяжной ливень. Клер не жаловалась - живя в Уэльсе, нельзя не привыкнуть к сырости, но день тем не менее утратил для неё свою приятность.
      Когда она зябко запахнулась в плащ, Никлас сказал:
      - Здесь поблизости есть хижина для путников. Хочешь, мы там переночуем?
      - С радостью! - с жаром ответила Клер. Дощатая хижина была расположена неподалеку от дороги, в роще высоких деревьев. Это была крепкая двухэтажная постройка, и рядом с нею даже имелся отдельный сарай для лошадей. Когда они спешились, Никлас сказал:
      - Иди в дом и согрейся. Мне совсем не хочется, чтобы ты простудилась во время нашего медового месяца. - Он игриво улыбнулся. - Уж если тебе и придется соблюдать постельный режим, то пусть это будет по другой, более приятной причине.
      Клер рассмеялась и вошла в хижину, всю обстановку которой составляли только стол и несколько стульев. Через пару минут Никлас внес внутрь седельные сумки и охапку сухого хвороста, который хранился в сарае. Затем снова вышел под дождь, чтобы устроить в сарае лошадей. "Как же хорошо он обо мне заботится, - с нежностью подумала Клер. - Какое же это удовольствие - когда тебя балуют..."
      Когда в очаге затрещал огонь, она пошла осматривать дом. Много времени это не заняло, поскольку второй этаж, как оказалось, состоял из одной-единственной большой комнаты, точно такой же, как на первом этаже, только совсем без мебели. На всем здесь лежал тонкий слой пыли, но в целом комната была довольно чистой. Клер спускалась вниз, когда в дом зашел Никлас.
      - Я не ожидала ничего подобного, - заметила она. - И что же, в горах много подобных хижин?
      - Таких, как эта, больше нет. - Он сбросил с себя намокшую шляпу и плащ. В середине прошлого века богатый торговец шерстью был застигнут здесь бураном и непременно бы погиб, если б его не приютил местный пастух. В знак благодарности торговец учредил фонд при ближайшем церковном приходе с тем, чтобы на эти деньги построили, а затем содержали в порядке приют для путников. Будучи человеком деликатным, он оговорил, что в этом доме должна быть и вторая комната, - на тот случай, если непогода приведет сюда не только грубых мужчин, но и дам.
      - Но лично мне очень даже нравится оказаться наедине с грубым мужчиной.
      - Не у всех женщин столько здравого смысла, - он с усилием стянул с ног сапоги для верховой езды. - Вот так была построена эта хижина для путников, и каждую весну из прихода присылают сюда работника, чтобы он починил то, что сломалось от зимних ветров. Больше ничего исправлять не надо, поскольку люди, которые знают об этом приюте, пользуются им очень бережно и аккуратно. Например, утром, перед тем как уехать, я должен буду собрать достаточное количество хвороста, чтобы заменить тот, который мы сожгли.
      - Захватывающая история; хотя пастух, который спас того торговца, наверное, предпочел бы строительству этого приюта кругленькую сумму, ну, скажем, десять фунтов. - Клер встала на колени и подбросила в огонь ещё дров. - А цыгане здесь останавливаются?