Глава 8

Кэтрин как раз переодевалась к обеду, когда в спальню вошел Колин.

— Застегни мне на спине платье, — попросила Кэтрин мужа, вместо того чтобы позвать горничную.

— Пожалуйста, — ответил Колин.

Его пальцы были ловкими и бесстрастными. Кэтрин вдруг подумала о том, что они столько лет женаты, живут под одной крышей, но не испытывают друг к другу никакого влечения. Их отношения строились на законе, вежливости, удобстве и привычке. Они даже не ссорились, поскольку в их жизни давно все было ясно.

Застегнув жене платье, Колин тоже стал переодеваться. Он был чем-то взволнован, и Кэтрин спросила:

— Что-то не так?

Он пожал плечами:

— Ничего особенного. Но… я проиграл вчера сотню в вист.

— О, Колин!

Она опустилась в кресло. Денег обычно не хватало, и сотня фунтов была для семьи весьма ощутимой суммой.

— Не смотри на меня так, — сказал муж, заняв оборонительную позицию. — Мне еще повезло. Сначала я проиграл три сотни, но потом отыгрался.

Она сглотнула, стараясь не думать о том, что бы они делали, если бы он столько проиграл.

— Как-нибудь обойдемся. Не в первый раз, — беспечно произнес он. — Проигрыш того стоил. Я играл с офицерами из придворной гвардии. Все они из влиятельных семей.

— Когда еще это влияние пригодится, а внести нашу долю в расходы на домашнее хозяйство надо сейчас.

— Попроси своего друга лорда Майкла заплатить за нас. Эти Кеньоны богаты, как набобы.

Колин снял носок и бросил на кровать.

— Уж так он тебя обхаживает, так обхаживает, наверняка пытался уложить в постель?

— Чепуха, — бросила Кэтрин в сердцах. — Хочешь сказать, что я дала ему повод?

— Конечно, нет! — Колин усмехнулся. — Уж кто-кто, а я-то это хорошо знаю.

Атмосфера стала накаляться: в этом вопросе они не сходились во взглядах. Подумав, что слишком болезненно реагирует на обычное замечание Колина, Кэтрин примирительно сказала:

— Майкл — очень приятный человек, но сопровождал он меня из вежливости, а не потому, что хочет уложить в постель.

Сказав это, Кэтрин не покривила душой. Это была почти правда.

— Постарайся влюбить его в себя, пока мы живем на этой квартире. Пора подумать о будущем, — сказал Колин, не усомнившись в истине слов Кэтрин.

— О чем ты? — нахмурилась Кэтрин.

— После поражения Бонн армия будет сильно сокращена, а пенсия офицеров составит половину нынешнего жалованья. Хорошо бы получить теплое местечко, где много платят, а делать нечего, и можно охотиться в свое удовольствие.

Колин сменил рубашку и продолжил:

— А для этого нужны связи. К счастью, Брюссель нынешней весной буквально наводнили аристократы. И к тем из них, которые могут оказаться полезными, надо относиться с особой почтительностью.

— Что же, хорошо.

Кэтрин не нравилась идея Колина, но, поскольку от этого зависело благополучие семьи, она не возражала.

— Ты обедаешь дома?

— Нет, с друзьями. Она вздохнула:

— Смотри не проигрывай больше. Я не волшебница и не могу тянуть деньги до бесконечности.

— Сегодня играть не будем.

Все ясно. Ночь Колин проведет у любовницы. Кэтрин пожелала ему приятного вечера и спустилась вниз.

Было еще рано, и в салоне она заметила Кеннета. Он пристально смотрел в окно, широкоплечий, как кузнец.

— Добрый вечер, Кеннет, — приветливо поздоровалась Кэтрин. — Вы всегда заняты, как и Майкл. Пехота, я смотрю, работает больше кавалерии.

Кеннет повернулся к ней:

— А это всем давно известно.

Она улыбнулась:

— Вы очень напоминаете моего отца.

— Как же, черт возьми, такая милая девушка, как вы, могла выйти за драгуна? — воскликнул он с притворным ужасом.

— Причина банальная.

Она налила две рюмки шерри и подошла к Кеннету, продолжавшему стоять у окна. Солнце спряталось за деревьями, окрасив золотом и пурпуром облака, на фоне которых четко выделялись изящные шпили брюссельских церквей.

— Какое красивое сейчас небо. Жаль, что я не умею

писать красками.

Он потягивал шерри.

— Я жалею о том же!

— В самом деле? А я думала, вы умеете, поскольку отлично владеете карандашом.

— Чтобы рисовать карандашом, нужна всего лишь сноровка. Совсем другое дело — краски. Это мне не дано.

Кэтрин взглянула на его резко очерченный профиль. Судя по тону, Кеннет искренне сожалел, что не умеет писать красками, но в армии у него не было возможности учиться, особенно в те годы, когда он был рядовым.

За окном уже почти стемнело, на горизонте собирались синие облака. Ночь быстро вступила в свои права.

— Это произойдет так же быстро, как в первый раз? — мягко спросила Кэтрин.

Он сразу понял, что она имела в виду.

— Боюсь, что да. Император перекрыл северные границы Франции, и теперь туда не проникнет ни почтовая карета, ни рыбачья лодка, ни документ, разве что ложная информация, энергично распространявшаяся агентами Наполеона. По слухам, власти ожидают начала кампании не раньше июля, но, я думаю, война может разразиться в любую минуту.

— У меня такое ощущение, будто… нас всех поместили в стеклянный сосуд, который вот-вот разобьется, — с волнением произнесла Кэтрин. — Меньше всего сейчас ценится жизнь. Последние два месяца не в счет, они особенные и никогда больше не повторятся.

— Все месяцы особенные, каждый по-своему, и ни один не повторится, — тихо произнес Кеннет.

И все-таки это было так естественно, так по-человечески — попытаться удержать эту ночь. И Кэтрин, поддавшись порыву, спросила:

— Не могли бы вы оказать мне одну любезность?

— Конечно. Чего вы хотите?

— Нарисуйте, пожалуйста, обитателей этого дома! Энн и Чарльза, Колина, детей. Собак. Себя. Майкла.

Самое главное — Майкла. Заметив вопросительный взгляд Кеннета, она быстро добавила:

— Разумеется, я заплачу. Брови его поползли вверх.

— Но, Кэтрин, помилуйте…

Она уставилась в свою рюмку с шерри.

— Извините. Я не хотела обидеть вас своим предложением.

Он скривил рот.

— Да нет же, вы оказали мне честь, впервые я получил заказ, как настоящий профессионал, однако я не могу согласиться.

— Конечно. Извините. Мне не следовало обращаться к нам с подобной просьбой.

Он жестом остановил ее.

— Дело совсем не в этом. Я подарю вам несколько уже готовых рисунков. И сделаю новые.

Кэтрин стала его благодарить, но Кеннет сказал:

— Не надо благодарить. У вас с Энн талант. Вы собирали этот уютный дом буквально по крохам.

Он вглядывался в почти черное небо.

— А у меня так давно не было дома!

Он произнес это с глубокой печалью, и Кэтрин невольно положила ладонь на его руку. С Кеннетом это получилось легче, чем с Майклом.

— Не забудьте об автопортрете, мне очень хочется его иметь.

— Попробую, но боюсь, бумага не выдержит, — произнес Кеннет.

— Как сказала бы Молли, вы такой глупый.

Оба рассмеялись.

— Вы собираетесь на бал к герцогине Ричмондской на следующей неделе? Говорят, это будет самый грандиозный вечер сезона, — сказала Кэтрин, убрав ладонь с руки Кеннета.

— Слава Богу, меня туда не пригласили, я не настолько важная персона, — ответил Кеннет, зато я буду на балу у герцога двадцать первого числа. Герцог дает его в память битвы у Виктории и пригласил всех своих офицеров.

— Надеюсь, вы со мной потанцуете? — Кэтрин кокетливо улыбнулась.

— Ни в коем случае. Я готов отдать вам все мои рисунки, даже собственную жизнь, но танцы — это не для меня.

Они снова рассмеялись. Обернувшись, Кэтрин увидела в дверях Майкла. Заметив, что она на него смотрит, он с непроницаемым лицом вошел в комнату.

Ей так захотелось подойти к нему и взять за руку. Но вместо этого она с видом Святой Катерины пошла наливать очередную рюмку шерри.

Легче быть святой, чем женщиной.

В тот вечер Кеннет просматривал свои рисунки и отбирал те, что могли понравиться Кэтрин. Как же их много, не переставал он удивляться. Ему оставалось нарисовать всего один или два портрета. Он отложил также несколько рисунков для Энн. На одном, очень удачном, была изображена семья Моубри в саду.

Кеннет лениво вытащил карандаш и набросал любовную пару — могущественного воина Тристана и принцессу-целительницу Изольду, которая была замужем за дядей Тристана. Закончилось все, разумеется, трагически. Легенда не была бы легендой, если бы они мирно поселились в коттедже, она нарожала бы девять детей, а он превратился бы в краснолицего помещика.

Лишь завернув рисунок, Кеннет обнаружил, что у воина-мученика лицо Майкла, а темноволосая принцесса в его объятиях — нежная Кэтрин Мельбурн.

Кеннет тихо присвистнул. Так вот оно что! Уже не в первый раз его рисунок раскрывал ему глаза на то, чего он прежде не замечал. Черт побери, неужели Майкл недостаточно страдал? А Кэтрин разве не расплачивается по сей день за свое замужество в шестнадцать лет?

Убедившись на своем горьком опыте, как дорого приходится платить за счастье, Кеннет плюнул бы на мораль и наслаждался любовью, если бы, конечно, был влюблен.

Кеннету хотелось верить, что Майкл и Кэтрин поступили бы точно так же, но они чертовски благородны. И вероятно, скрывают свои чувства не только друг от друга, но и от самих себя.

Он бросил рисунок в камин, поджег свечой и ждал, пока тот не сгорит целиком, думая о том, что влюбленные будут вознаграждены на небесах, поскольку на земле такое вряд ли случится.

За день до бала у герцогини Ричмондской Майкл и Кеннет побывали на обеде в честь офицеров 95-го полка, только что прибывшего из Америки. Как и следовало ожидать, разговор зашел о Пиренейской кампании. Вечер удался, но по пути домой Майкл сухо сказал:

— Только время может превратить воспоминания о плохой пище, плохом вине и плохом жилье в романтические.

— На самом деле романтика заключалась в том, что мы были молоды и мы выжили, — усмехнулся Кеннет. — Вспомните, лорд, наши банкеты на берегах Бидассоа!

— Когда мы сидели на краю окопа и земля нам служила и стульями, и столом? Такое не забывается!

Они повернули и медленно двинулись по рю де ла Рейн. Спешившись и открыв ворота, Майкл тихо проговорил:

— Через несколько дней разразится буря. Кеннет пристально посмотрел на друга.

— В прямом или в переносном смысле?

— Возможно, в обоих.

Майкл невольно потер левое плечо, которое всегда ныло к перемене погоды.

— Я предчувствую страшную грозу. Что это будет? Да все, что угодно. Вспомни, однако, как часто бывали бури перед сражениями на полуострове?

Кеннет кивнул:

— Погода Веллингтона. Это был настоящий кошмар. Может быть, стоит сказать об этом герцогу?

Майкл рассмеялся:

— Он прогонит меня. Для Веллингтона существуют только факты, а не какие-то там предчувствия.

— Герцог, без сомнения, прав, но на всякий случай велю денщику проверить, готово ли мое обмундирование. Не исключено, что в ближайшее время мы выступим в поход.

— Пожалуй, последую твоему примеру.

Они завели лошадей в конюшню и при свете лампы увидели сидящего на куче сена Колина Мельбурна. Он тяжело дышал. Его конь, все еще оседланный и взнузданный, стоял рядом. Кеннет опустился на колени, чтобы лучше разглядеть Колина.

— Напился, как лорд, — сообщил он.

— Что ты сказал? — холодно произнес Майкл. Кеннет усмехнулся:

— Ладно, не обижайся, как невоспитанный лорд. Тебя я никогда таким не видел.

— И не увидишь.

— Но надо отдать ему должное. В таком состоянии не свалиться с седла и добраться домой? Честь и хвала кавалерии.

Майкл расседлал свою лошадь, а затем лошадь Мельбурна. С какой стати должно страдать бедное животное? Когда Майкл закончил, Кеннет поднял и поставил на ноги Колина.

Тот очнулся и пробормотал:

— Я вернулся?

— Почти. Остается только дойти до дома.

— Чертова пехота выручила. А вы молодцы, ребята! Колин сделал шаг и рухнул бы на пол, не поддержи его Кеннет.

— Майкл, помоги. Придется тащить его в дом.

— Пусть остается здесь, — сказал Майкл. — Ночь не холодная, а ему в его состоянии все равно, где спать.

— Боюсь, Кэтрин будет беспокоиться.

Этого аргумента было достаточно, чтобы Майкл закинул правую руку Мельбурна себе за спину. Исходивший от него приторный запах духов заглушал дух портвейна. Негодяй! Он провел ночь с женщиной.

Майкл старался не думать о том, что этот пьяный болван — муж Кэтрин. Что он имеет законное право ее ласкать, что ее тело принадлежит этому грязному типу…

Стиснув зубы, Майкл помог Кеннету вытащить Колина из конюшни. Очутившись на свежем воздухе, тот стал приходить в себя и, уставившись на Майкла, воскликнул:

— Да это же наш полковник-аристократ! Я вам очень обязан!

— Пустяки, — зло ответил Майкл. — Я помог бы любому, очутись он на вашем месте.

— Нет, — возразил Колин. — Вы это сделали ради Кэтрин, потому что влюблены в нее. Майкл напрягся.

— Все в нее влюблены, — у Колина заплетался язык. — Досточтимый сержант Кеннет, верный Чарльз Моубри, даже чертов герцог, и тот положил на нее глаз. Все обожают ее, потому что она — само совершенство. — Он рыгнул. — А знаете, как трудно жить с совершенством?

— Прекратите, Мельбурн! — рявкнул Кеннет. Но тот не унимался.

— Готов поклясться, что досточтимый лорд только о том и мечтает, как бы завалить Кэтрин в сено и наставить мне рога.

Майкл сжал кулаки.

— Ради Бога, заткнитесь! Не оскорбляйте вашу жену!

— Не бойтесь, она не обидится, — сказал Колин. — Недаром ее прозвали Святой Катериной. А знаете, почему та настоящая Катерина стала святой? Потому что эта глупая сучка…

Резким ударом в челюсть Кеннет сбил Колина с ног.

— Не сделай я этого, ты убил бы его, — сказал он без особых эмоций.

Этот чертов Кеннет все понимал. Они потащили Колина вверх по лестнице, добрались до спальни, и Кеннет постучал.

Кэтрин им тотчас открыла. Ее волосы рассыпались по плечам, из-под наспех накинутого халата виднелась ночная рубашка. Сонная, она казалась еще более нежной и бесконечно желанной.

Майкл отвел глаза. Кровь застучала в висках.

— Что случилось? — спросила Кэтрин.

— Не беспокойтесь, Колин не ранен, — произнес Кеннет. — Скорее всего он выпил лишнего в конюшне и разбил подбородок.

Она отошла от двери и попросила:

— Занесите его, пожалуйста, и положите на кровать. — Они втащили Колина в комнату, и Майкл заметил, как дрогнули ноздри Кэтрин — видимо, она почувствовала запах духов и спиртного. Кеннет прав — Кэтрин знает о любовных похождениях мужа, но виду не подает, сохраняет достоинство. Майкл восхищался ею и с трудом сдерживался, чтобы не избить Колина.

Они бросили Мельбурна на кровать, Кеннет стянул с него ботинки.

— Дальше сами справитесь?

— О да. Не в первый раз. — Она вздохнула и, помолчав, добавила с нотками мрачного юмора в голосе: — К счастью, такое не часто случается. Спасибо вам за помощь.

Говоря это, она не смотрела на Майкла. Они оба избегали смотреть друг на друга с того памятного дня в саду.

Пожелав Кэтрин спокойной ночи, мужчины отправились к себе.

В глубине души Майкл не мог не признать, что в словах Колина была горькая правда, как бы грубы, вульгарны и циничны они ни были, и это лишь усиливало его ярость.

Глава 9

Утром, когда Майкл заканчивал завтрак, в столовую вошел Колин. Проигнорировать его Майкл не мог, потому что в комнате никого больше не было.

Колин направился прямо к кофейнику.

— Жена сказала, что вы с Кеннетом помогли мне добраться домой. Благодарю вас. Но я ничего не помню.

— Благодарите вашу лошадь, это она привезла вас домой целым и невредимым, — ответил Майкл, очень довольный тем, что ненавистный ему Колин ничего не помнит.

— У меня не было лошади умнее Цезаря, — с гордостью произнес Колин.

Руки его дрожали, когда он наливал в чашку дымящийся кофе.

— Голова буквально разламывается, будто по ней ударили пушечным ядром. И поделом мне. Не мальчишка, чтобы мешать пиво, бренди и пунш.

Все это Колин говорил с таким уморительным видом, что Майкл не мог не улыбнуться и вдруг с ужасом подумал, что, не будь Колин мужем Кэтрин, он, возможно, относился бы к нему даже с симпатией. Прощает же он недостатки другим мужчинам. И Майкл постарался вести себя с Колином так, словно Кэтрин не существовало.

— Похоже на адскую смесь, — сказал он вполне дружелюбно. — Вам повезло, что вы смогли встать сегодня.

— У меня нет выбора.

Колин положил в кофе сахар, добавил молока и отпил из чашки.

— Я должен побывать в полку, а потом вернуться и сопровождать Кэтрин на бал к Ричмондам.

Опять Кэтрин! Ни на минуту нельзя о ней забыть.

— Она будет рада пойти с вами, — уныло произнес Майкл.

Колин поморщился:

— Терпеть не могу балы, но этот нельзя пропустить, слишком важный.

— Значит, увидимся там.

Допив кофе, Майкл вышел из столовой. Вместо того чтобы презирать Мельбурна, он должен видеть в нем милого, достойного человека. Ирония судьбы! Почему жизнь такая чертовски запутанная штука? Куда легче разобраться, когда видишь, где черное, а где белое.

Выйдя на улицу, Майкл взглянул на ясное утреннее небо и потер плечо. Близилась буря.

— Капитан и миссис Мельбурн. Капитан и миссис Моубри, — нараспев объявил лакей.

Войдя в зал, Кэтрин невольно зажмурилась. Перед ней открылась ошеломляющая картина. В канделябрах, словно бриллианты, сверкали свечи. Их свет, отражаясь от драпировок богатой расцветки и обоев с шпалерами роз, лился сквозь открытые окна на рю де ла Бланшисери.

— Атмосфера накалена до предела, — тихо произнесла у нее за спиной Энн.

— По Брюсселю распространился слух о троих гонцах, примчавшихся еще днем в ставку герцога, — ответила Кэтрин. — Что-то происходит, это совершенно очевидно. Вопрос в том — что и где?

Все ждали вторжения Наполеона в Бельгию. Возможно, как раз сейчас его армия входит в Брюссель. И скоро они узнают об этом. Кэтрин взглянула на мужа. Он был как натянутая струна и, казалось, дрожал в предвкушении близких сражений. Нигде он не ощущал жизнь так остро, как в бою. А в мирное время охотился за женщинами и завоевывал их, чтобы хоть отчасти компенсировать это ощущение.

Договорившись потанцевать с Колином и Чарльзом попозже, Кэтрин решила полностью наслаждаться балом. Бог знает, представится ли еще такая возможность. Здесь собрались все блестящие дипломаты, офицеры и аристократы, находившиеся в настоящее время в Брюсселе, так что недостатка в партнерах не было. В дальнем углу Кэтрин заметила доктора Хьюма, личного врача Веллингтона, ее друга еще со времен Пиренейской кампании, и уговорила его потанцевать.

С видом жертвы тот произнес:

— Только ради вас, миссис Мельбурн, ради такой превосходной сестры милосердия!

— Лжец, — мягко произнесла она, — вы ведь любите танцевать.

Он засмеялся, и тут очередная фигура в танце их разлучила. Когда же они снова сошлись, Хьюм сказал:

— Ваш друг доктор Кинлок в Брюсселе.

— Ян здесь? Замечательно! А я думала, после двух лет на Пиренеях он уйдет из армии.

— Он работал в госпитале Барта в Лондоне, а сегодня вместе с несколькими хирургами приехал сюда, где его ждет целый ассортимент удивительнейших ранений.

— Мне следовало догадаться, — с вымученной улыбкой произнесла Кэтрин. — Вы, врачи, такие вампиры!

— Но вампиры полезные, — уже серьезно возразил Хьюм и добавил: — Скоро нам понадобится любой, кто умеет пользоваться ножом.

Это было еще одно напоминание о войне в тот вечер, насыщенный предчувствием надвигающейся катастрофы. Ближе к ночи Кэтрин заметила, как офицеры из отдаленных полков один за другим уходят. Но тот, кого ей так хотелось видеть, все еще не приходил. Даже во время танцев она искала его глазами. Ведь Майкл собирался прийти. А вдруг он уже уехал вместе со своими солдатами? Она никогда больше его не увидит.

Ее пригласил на танец лорд Хэлдоран, джентльмен спортивного типа, тот, что ушел из армии, только бы не ехать в Манчестер. Кэтрин он был по-прежнему неприятен, и не только из-за хищного выражения, порой появлявшегося у него во взгляде. Однако он не позволял себе никаких непристойностей, развлекал ее смешными, но невинными анекдотами, и Кэтрин вежливо ему улыбнулась.

— Здесь ужасно жарко. Может быть, пропустим один танец? — сказала она, обмахивая веером свое пылающее лицо.

— С удовольствием, — ответил Хэлдоран. — Слуги опрыскивают цветы водой, чтобы не завяли. И очень нелюбезно со стороны герцогини не освежить таким же образом гостей.

Кэтрин усмехнулась, усаживаясь в кресло у открытого окна.

— Скоро Веллингтон будет здесь, — сказала она.

— Когда французы могут появиться в Бельгии?

Хэлдоран взял у проходящего мимо лакея два бокала с шампанским и протянул один Кэтрин, после чего опустился в соседнее кресло.

— Герцог должен быть на переднем крае, вместе со своими солдатами.

— Необязательно. Приехав сюда, он продемонстрирует уверенность в своей силе и успокоит гражданское население, среди которых началась паника.

Она отпила из бокала ледяного шампанского и продолжила:

— Кроме того, на балу собрались все высшие военные чины, и он сможет с ними незаметно посовещаться.

— Неплохая мысль. — Хэлдоран сдвинул брови. — Император славится молниеносными ударами. Не собираетесь ли вы с миссис Моубри переехать в Антверпен, пока он не вошел в Брюссель?

— Мое место здесь. Кроме того, вопрос не по существу. Веллингтон никогда не позволит Наполеону приблизиться к городу.

— Возможно, у него не будет выбора, — спокойно произнес Хэлдоран. — Вы смелая женщина, миссис Мельбурн, но подумайте о дочери! Вы же знаете, что такое оккупационные войска!

— Французы — цивилизованные люди, — холодно произнесла Кэтрин. — Они не воюют с детьми.

— Да, разумеется, но мне не хотелось бы, чтобы вы с миссис Моубри и ваши семьи подвергались опасности.

— Мне тоже, мистер Хэлдоран.

Кэтрин внимательно смотрела на ниспадающие широкими складками шторы, очень похожие на шатер, золотые, пурпурные и черные драпировки, и хотела лишь одного, чтобы Хэлдоран перестал говорить о страхах, тайно мучивших и ее. Ни одна мать не могла оставаться спокойной при мысли, что дочери грозит опасность.

Танец кончился, и к Кэтрин подошел Чарльз Моубри, чтобы пригласить ее на следующий. Она поднялась.

— Спасибо, что отнеслись ко мне с пониманием, лорд Хэлдоран. До встречи?

Он улыбнулся и поднял ее пустой бокал.

— До встречи.

Чарльз был не только близким другом Кэтрин, но и великолепным танцором. Их котильон доставил ей огромное удовольствие. Но не успели они закончить танец, как раздались резкие звуки волынки.

— Боже мой, идут эти дьяволы в юбках! — воскликнул Чарльз.

— При этих звуках хочется встать и отдать честь, — восторженно смеясь, произнесла Кэтрин.

Чтобы развлечь гостей, герцогиня Ричмондская уговорила шотландцев станцевать. Гости отошли к стене, освободив пространство, а шотландцы, притопывая, сначала закружились в своем традиционном хороводе, потом исполнили быстрый шотландский танец и, наконец, умопомрачительную пляску со шпагами. Поразительный контраст между элегантностью и какой-то первобытной красотой, подумала Кэтрин, даже сейчас не переставая высматривать Майкла.

Весь день Майкл занимался подготовкой своего полка к походу и приехал на бал очень поздно. Зал гудел от возбужденных голосов. В центре на диване восседал Веллингтон — островок спокойствия в бурном море — и дружески беседовал с одной из дам.

Майкл остановил приятеля — офицера придворной гвардии, который собрался уходить.

— Ты куда? Что-нибудь случилось?

— Герцог сказал, что утром выступаем, — мрачно ответил тот. — Я возвращаюсь в полк. Желаю удачи.

Ожидание кончилось. Но Майкл не мог не приехать на бал, чтобы в последний раз увидеть Кэтрин.

Он прислонился к увитой цветами колонне, разглядывая собравшихся, и сразу заметил ее.

Кэтрин не носила дорогих украшений и шикарных нарядов из-за стесненности в средствах, но умела так обновлять свои немногочисленные платья, что всегда выглядела модной. Впрочем, никто не замечал, как она одета, и не отпускал по этому поводу замечаний. Ее красота могла затмить самые роскошные наряды и драгоценности.

В своем белом атласном платье, с ниткой жемчуга, оттенявшего ее густые темные волосы и безупречный цвет лица, она казалась ангелом, спустившимся с небес в этот переполненный людьми зал.

Колин с видом собственника поддерживал ее под локоть. Лицо его выражало самодовольство. Он знал, как завидуют ему остальные мужчины, здесь было много красивых женщин, но они не шли ни в какое сравнение с Кэтрин.

Пробравшись сквозь толпу, Майкл засвидетельствовал свое почтение хозяйке, после чего подошел к Кэтрин. Колин куда-то отошел, но Моубри остались.

Увидев Майкла, Кэтрин просияла.

— Как хорошо, что вы наконец пришли. Я думала, вы уже в полку.

— Разве мог я пропустить этот прекрасный бал? Пришлось задержаться немного.

Зазвучала музыка.

— Позвольте пригласить на танец сначала вас, Энн, а потом вас, Кэтрин!

Энн подала Майклу руку и как только пошла танцевать, появившееся было в ее глазах напряжение сразу исчезло. Годы жизни с армейским офицером научили ее владеть собой.

— Энн, вам так идет это платье. Вы не устали? — спросил Майкл, когда они заняли свое место в шотландском хороводе.

Она улыбнулась, тряхнув рыжими кудряшками.

— Еще шесть — восемь недель я буду полна энергии, пока не стану похожа на экипаж.

Они вели светский непринужденный разговор, то разъединяясь, как того требовали фигуры в танце, то вновь соединяясь. Но как только Майкл вернул Энн Чарльзу, они, влюбленно глядя друг на друга, пошли танцевать. И Майкл мысленно помолился, чтобы Чарльз невредимым вернулся из предстоящей кампании, чтобы их сильная и искренняя любовь никогда не кончалась.

Он повернулся к Кэтрин и отвесил ей вежливый поклон.

— Надеюсь, этот танец вы подарите мне, миледи?

— Да, милорд, — ответила она с улыбкой, присев в изящном реверансе.

Лишь когда зазвучала музыка, Майкл понял, что это вальс. Прежде он не приглашал ее на этот слишком уж интимный танец. Но сегодня был даже рад, что так получилось. Вряд ли им еще когда-нибудь придется танцевать.

Кэтрин прильнула к нему, прикрыла глаза, и они закружились в вальсе. Кэтрин двигалась с такой легкостью, будто и впрямь была ангелом. Но, прижимая ее к себе, Майкл чувствовал, что Кэтрин не небесное, а вполне земное создание.

Он видел прилипшие к вискам темные завитки ее волос. Ему захотелось поцеловать пульсирующую на ее красивой шее жилку. А до чего кокетливо выглядывала из-под прически мочка ее маленького ушка! Ему никогда не забыть ее грудь на редкость красивой формы.

Больше всего ему сейчас хотелось сжать ее в объятиях и унести в сказочную страну за радугой, где они могли остаться одни и забыть о войне и о чести. Но у Майкла было всего лишь несколько коротких мгновений, которые стремительно ускользали, как песок между пальцами.

Музыка кончилась слишком скоро. Майкл отпустил Кэтрин. Лицо ее было бесстрастным, только длинные ресницы взметнулись вверх.

— Вам пора? — глухо спросила она.

— Боюсь, что да.

Он отвел глаза, чтобы не выдать своих чувств. Сидевший у противоположной стены Веллингтон поймал его взгляд и кивнул ему.