Глава 2

Диана сажала цветы. Оторвавшись на мгновение от этого приятного занятия, молодая женщина села на корточки и с гордостью посмотрела на свою бывшую пациентку. Минул год с тех пор, как Мадлен появилась у них в доме, и, вместо того чтобы тихо угаснуть, она окрепла и набралась сил. Сейчас Мэдди была цветущей, привлекательной дамой в расцвете лет.

Она почувствовала себя равноправным членом семьи и с радостью выполняла любую домашнюю работу. Стоя на коленях на стареньком ковре, Мадлен помогала Диане высаживать в землю апрельскую рассаду. Диане пришла в голову странная мысль, которую она то и дело повторяла: Мадлен, как и рассаду, пересадили с плохой почвы на хорошую, где она и расцвела во всей красе.

Мэдди так прочно вошла в их семью, что было даже трудно представить, что они когда-то жили без нее. Джеффри просто влюбился в незнакомку и называл ее тетей, а она души в нем не чаяла. Эдит поначалу настороженно относилась к женщине, но они все же выросли в одном месте, у них было немало общих воспоминаний, и скоро они стали друзьями.

Весной Диана почувствовала, что кровь течет быстрее в ее жилах, и однажды она решила расспросить Мадлен о ее прошлом. Был как раз подходящий момент: Джеффри спал, Эдит отправилась в Кливден, и они могли поговорить по душам. За год Мэдди немало рассказывала о Лондоне, о тонкостях и лицемерии светской жизни, о манерах, политике, словом, о чем угодно, но в своих рассказах она ни разу не обмолвилась о своей личной жизни, не заикнулась о том, как стала женщиной с дурной репутацией.

— Если ты не против… — нерешительно заговорила Диана, — не можешь ли ты рассказать мне, как стала… такой женщиной? — Внезапно покраснев, Диана низко опустила голову и стала зарывать в ямку нежный росток.

Мадлен подняла глаза, в которых плясали искорки смеха.

— Мне было интересно, когда ты меня об этом спросишь, — заявила она. — Когда я оказалась в этом доме и рассказала тебе, кто я такая, ты не презрела меня. У тебя, скорее, был восхищенный вид, словно ты увидела перед собой… розового жирафа.

Диана покраснела еще сильнее и зарыла рассаду глубже чем надо.

— Извини, пожалуйста, я не думала, что ты смутишься.

Нечего было и заводить этот разговор — опять она сказала лишнее, показав, что абсолютно не умеет выбирать тему для беседы.

— Уверена, что теперь тебе отлично известно, как трудно меня смутить, — усмехнулась Мадлен. — Я вовсе не против того, чтобы рассказать тебе все, просто я ждала, когда ты сама заведешь этот разговор. — Она задумалась о том, с чего начать. — Что ж… Я жила совсем не плохой жизнью, никогда не бродила по улицам. У нас была группа, которую нередко называли «модными распутницами». Меня всегда содержал лишь один мужчина.

Чуть сдвинув коврик в сторону, Мадлен перешла к новому ряду ямок.

— По сути, — продолжила она, — у меня было не так много мужчин, как у каких-нибудь светских львиц, просто они были «порядочными» женщинами, а я — нет. А порядочными эти дамочки считались потому, что торговали собой перед священником.

— И как же ты стала одной из «модных распутниц»? — Смущение Дианы быстро сменялось любопытством — ей представилась бесценная возможность узнать побольше о той половине человечества, к которой не принадлежали женщины, а Мадлен была настоящим экспертом в этом вопросе.

— Обычным образом, — спокойно ответила Мэдди. — В шестнадцать лет я стала встречаться с парнем из соседней деревни. Мне и в голову не приходило, что он предаст меня, но ему было всего семнадцать, и он был слишком молод для семейной жизни. Как только я сказала ему, что нахожусь в положении, он сбежал от меня в армию. — Она пожала плечами. — К тому же я не нравилась его семье. Они сказали, что я сама во всем виновата, потому что ношу обтягивающие платья и кокетничаю с молодыми людьми.

— Всегда говорят, что во всем виновата женщина, не так ли? — спросила Диана, с удивлением услышав горькие нотки в собственном голосе.

Она осторожно взяла зеленый росток и, прежде чем посадить его в землю, выбросила из ямки камни и крупные комья глины.

Удивленно взглянув на Диану, Мадлен промолвила:

— Да, моя дорогая, в глазах света всегда бывает виновата женщина. Моя мать говорила, что у меня предрасположенность к греху. Как только она узнала, что я ношу ребенка, то немедленно выкинула меня из дома. Моя сестра Изабел была очень рассержена и осуждала меня, но дала мне немного денег из тех, что скопила себе на свадьбу. — Женщина вздохнула. — Это я напоминаю себе, что, хоть она и презирает меня сейчас, тогда она была добра ко мне. — Голос Мадлен стал тверже и она продолжила:

— Моя мать надеялась, что прихожане станут содержать меня, но они решили, что им больше не нужны незаконнорожденные дети, и отправили меня в Лондон самым дешевым и медленным транспортом. А уж в Лондоне аббатисы встречали экипажи, приехавшие из деревень. — Увидев недоумение на лице Дианы, женщина пояснила:

— Аббатисой называют содержательницу публичного дома.

Диана смущенно кивнула. Она встречала в книжках это слово и догадывалась о его значении.

— Я была еще совсем неопытной девушкой, а Лондон оказался больше и шумнее, чем я предполагала. Мне было очень страшно. Поэтому, когда хорошо одетая женщина предложила мне пожить в ее доме, я с радостью согласилась. Я еще не знала тогда, что это за дом… — Голос Мадлен дрогнул, когда она вспомнила, какой наивной была в те дни, и как ужаснулась, когда узнала, что должна делать.

Сев на корточки, женщина положила руки на колени, забыв о рассаде.

— Мне повезло больше, чем другим. Мадам Клотильда содержала приличный, если так можно выразиться, бордель, и к ней приходили достойные посетители. Она следила за здоровьем девушек и хорошо одевала их — так она получала больше денег. Я могла попасть куда в более худшие условия. Кроме… — Ее голос задрожал, и женщина замолчала.

Встревоженно взглянув на нее, Диана тихо сказала:

— Пожалуйста, не рассказывай больше ничего.

— Да нет, все в порядке, — решительно промолвила Мадлен. — Все это было так давно. Просто… Мадам Клотильде были не нужны беременные девушки Она позвала аптекаря, и они… они взяли моего ребенка. Я и не понимала, что происходит, а когда поняла, было уже поздно. — Ее лицо погрустнело. — Мне было очень плохо тогда. Я едва не умерла. А когда выздоровела… В общем, я не могла больше иметь детей.

Потянувшись к Мадлен, Диана взяла ее за руку.

— Прости, пожалуйста, я не должна была расспрашивать тебя о прошлой жизни.

— Нет, моя милая, — улыбнулась Мэдди, и Диана почувствовала, как дрогнули ее пальцы, — мне легче оттого, что я тебе все рассказываю. Одно время я очень переживала, но, как это нередко случается, несчастье помогло мне: не нужно было беспокоиться о том, чтобы не забеременеть. Женщинам моей профессии нельзя иметь детей.

Диана не сводила глаз со своей собеседницы, пока не убедилась, что та постепенно успокаивается. Молодая женщина обратила внимание на одну вещь. Мадлен обладала двумя христианскими добродетелями — мудростью и терпением. Как это ни смешно, ее сестра Изабел, строившая из себя порядочную, богобоязненную особу, не отличалась ни мудростью, ни терпением.

— Окончание истории не такое драматичное, — продолжила Мадлен. — Клотильду, конечно, злило, что я не могла работать несколько недель, но она не выгнала меня, и девушки ухаживали за мной. Окажись я тогда на улице, мне бы не выжить. Из всех проституток самая тяжелая жизнь именно у тех, которые ищут клиентов на улице. Каждый год этой каторжной работы стоит им десяти лет жизни, если они вообще не умирают. Но, как я уже сказала, мне повезло.

Я поправилась, и мне дали новое имя. У Клотильды была просто страсть какая-то давать своим девушкам новые французские имена. Она сама была из Гринвича и никогда ближе к Франции не подъезжала, впрочем, это не важно. Меня звали Маргарет, но, поскольку в борделе уже была Маргарита, то я стала Мадлен. Мне понравилось это имя, а позднее я осознала, как оно мне подходит: ведь французская Мадлен — это библейская Магдалина, а лучшего имени для проститутки не придумаешь. — Она улыбнулась. — Проработав несколько месяцев на Клотильду, я понравилась одному банкиру, и он купил меня.

— Что?! — вскричала Диана. — Купил?! У молодой женщины даже дыхание перехватило: она ждала, что услышит что-то необычное, но не думала, что будет так потрясена.

— Ну да, — пожала плечами Мэдди. — Это вовсе не так плохо, как кажется. Я была просто счастлива, потому что меня ждала более легкая жизнь. Он снял мне жилье, купил одежду. У меня появилось все необходимое. Конечно, покупают обычно рабов, но он просто заплатил Клотильде за то, что она лишится части дохода с моим уходом из борделя. Самое обычное соглашение.

Он во всем мне потворствовал, — продолжала Мэдди, — и обращался со мной как с дочерью, кроме тех моментов, когда… — Не зная, как объяснить, женщина помолчала, а затем торопливо переменила тему:

— Я жила у него три года, а потом получила щедрый подарок. Он направился в Брайтон — поправлять здоровье и сказал, что стал слишком стар, чтобы содержать любовницу. Я даже скучала по нему. — Мадлен обернулась назад с довольной улыбкой. — После этого я стала настоящей аристократкой среди подобных мне женщин — я могла сама выбирать любовников. Я очень серьезно относилась к этому делу и к деньгам и никогда не бывала с мужчиной, который бы мне не нравился.

Мадлен с таким вкусом рассказывала о своем скандальном прошлом, что у Дианы чуть не возникло желание попробовать пожить такой же жизнью.

— А ты встала бы снова на этот путь, появись у тебя возможность выбора? — задумчиво спросила молодая женщина.

Мадлен нахмурила брови:

— Но я же не по доброй воле занялась этим. Мне нужно было выжить. А после моего падения шансов на выживание было очень мало. — Помолчав, она снова заговорила:

— Стать падшей женщиной оказалось выходом для меня. Я оставила позади Йоркшир, нищету, убогую жизнь, которую всегда ненавидела. Великие куртизанки отличались не столько красотой, сколько индивидуальностью и умом. И у меня появилась возможность реализовать свои умственные способности. Я встречала таких мужчин, о которых при ином положении дел и мечтать бы не могла. Я жила в роскоши и комфорте.

Мадлен замолчала, а в голове Дианы так и крутилась одна ее фраза: «…оказалось выходом для меня. Выходом… Я оставила Йоркшир…» Эти слова были очень важны для нее, так важны, что она даже себе боялась в этом признаться. Пока еще боялась, но скоро… Скоро…

Мэдди оторвала Диану от ее размышлений, вернувшись к своему повествованию:

— Первые месяцы в публичном доме были… трудными, но, слава Богу, я сохранила здоровье и ничем не заразилась. Но с тех пор, как я стала femme entretenue — содержанкой, жизнь моя потекла замечательно. Будто у меня было несколько мужей подряд. Шансов подхватить дурную болезнь было мало, и я имела куда больше свободы, чем любая порядочная женщина. Если мужчина переставал мне нравиться, я всегда могла отказаться от него. Так что на твой вопрос я отвечу «да». Будь моя воля, я бы очень немногое захотела изменить в своей жизни. Я не стыдилась того, чем занималась. Это люди считают наше ремесло постыдным.

Она внезапно рассмеялась, и ее лицо преобразилось — сразу стало понятно, почему мужчины находили эту женщину очаровательной.

— Почти у всех «модных распутниц» были прозвища, например. Нищая Венера, или Белая Олениха, или Бесстыжая Беллона. А меня из-за темных глаз прозвали Черной Бархатной Розой. Глупо, но довольно мило. Ты не представляешь, как влиятельны женщины, подобные мне. Мужчины, обращающиеся со своими женами как с круглыми дурами, с любовницами говорят, например, о политике. В моем салоне всегда было куда интереснее, чем на любом светском рауте, потому что обстановка была более свободной. — Мадлен взмахнула рукой. — А из-за того, что меня содержал всегда только один мужчина, мне удалось продержаться дольше, чем другим проституткам. Ну разумеется, бывали времена, когда у меня не было постоянного покровителя, и тогда мне приходилось… подторговывать собой до тех пор, пока я не останавливала свой выбор на мужчине, который мне нравился. Так что я сполна получала все удовольствия, но не сталкивалась с теми проблемами, которые мучают жен.

Женщины помолчали некоторое время, а потом Диана сдавленным голосом задала наконец вопрос, который долго не давал ей покоя:

— А ты… скажи… ты получала физическое удовольствие от близости с мужчинами?

Смущение Дианы лишний раз подтвердило уверенность Мадлен в том, что ее молодая приятельница не имела возможности насладиться любовью и пребывала в обычном для большинства женщин заблуждении в том, что постель — это нечто порочное и неприятное.

— М-м-м… Да, заниматься любовью очень приятно, — нерешительно промолвила Мэдди. — Конечно, лучше, если ты будешь делать это с любимым человеком, впрочем, удовольствие можно получить и в том случае, если партнер тебе просто приятен и хорошо с тобой обращается. К несчастью, многие женщины так об этом и не узнают. Нас с детства учат избегать мужчин, бояться их прикосновений. Поэтому женщине так трудно бывает расслабиться и насладиться любовью. — Внимательно посмотрев на Диану и убедившись, то та не обиделась, Мадлен продолжила:

— Надо знать свое тело, знать, что оно может подарить тебе много радости. Опытные женщины в заведении Клотильды посоветовали мне изучить себя — взять кусочки шелка, бархата, грубого льна, какую-нибудь прохладную фарфоровую безделушку и потереть этими вещами кожу, обращая внимание на то, как отреагирует тело.

Последовав умному совету, я выяснила, что являюсь очень чувствительным существом. Еще я постояла перед зеркалом, пытаясь понять, что в женщине особенно привлекает мужчин. В общем, я немало поработала, зато смогла понять, какую власть над сильным полом имеют женщины.

Хоть Диана и перестала удивляться странной теме их беседы, она все еще робела смотреть Мэдди в глаза. Она понимала, что слова ее старшей подруги — бесценный дар для нее, понимала, что Мадлен пытается объяснить ей то, чего она не могла знать.

Кроме того, в словах Мэдди была определенная логика. Диана прекрасно знала, что ей нравится трогать и гладить теплое тело Джеффри, приятно причесываться мягкой щеткой, щупать новую ткань или мять пальцами тесто для хлеба. И раз уж эти прикосновения доставляли ей удовольствие, то что говорить об интимных ласках!

Но Мадлен еще не закончила свой рассказ:

— Любовь плотская — это один из самых ценных даров Творца человечеству. Разумеется, она приносит не только радости. Она может стать источником боли, а женщин иногда даже убивает, но благодаря ей рождается новая жизнь. В лучшем своем проявлении она несет неземные радости любящим. — Ее темные глаза заблестели. — Неудивительно поэтому, что, потеряв невинность, Адам и Ева были изгнаны из Эдемского сада, сказал мне один навестивший меня викарий. — Мэдди лукаво улыбнулась. — Он был не из тех священнослужителей, которые отказываются от земных радостей. — Улыбка Мадлен погасла, когда она попыталась объяснить то, о чем никогда не говорила вслух:

— Но такая любовь может стать и жестоким орудием, когда один человек хочет подчинить себе другого. Тут более сильным могут оказаться и мужчина, и женщина. Кстати, именно с помощью постели женщина может манипулировать мужчиной, хотя при этом она ступает на опасную тропу. Лишь немногие могут противостоять чарам женщины, в основном мужчины готовы ставить на карту все — честь, гордость, богатство, — лишь бы угодить предмету страсти. — Она обезоруживающе улыбнулась. — Такая женщина, как ты, Диана, при желании могла бы стать всемогущей.

Встретившись с Мадлен взглядом, Диана потерла лоб испачканной рукой, отчего на нем осталась черная полоса, и с любопытством спросила:

— А ты правда думаешь, что я красива?

— Да, — кивнула Мэдди. — Да, я так думаю. Признаться, женщины прекраснее тебя я не видела, хотя не раз встречалась с самыми красивыми женщинами Англии. При желании ты могла бы стать герцогиней или величайшей куртизанкой. А разве ты себя не считаешь красивой?

Диана покачала головой:

— Не знаю даже… — нерешительно молвила она. — Но я замечала, как на меня смотрят мужчины. Кажется, на остальных женщин они не бросают такие взгляды. Еще мужчины часто пытаются… дотронуться до меня — как бы случайно… — Наклонившись к земле, она со злостью выдернула из почвы камень. — И мне всегда было интересно, почему это женщины поглядывают на меня с таким видом, словно я — их злейший враг.

— Красота, как и любовь, — вздохнула Мэдди, — имеет оборотную сторону. Если ты красива, то можешь стать жертвой собственной привлекательности и, наоборот, можешь получить от жизни все, что хочешь, — богатство, власть, любовь…

Диана выпрямилась. Она понимала, что сказанное сегодня Мадлен может в корне изменить всю ее жизнь.

— Ты говоришь мне такие вещи, что я теперь иначе буду смотреть на себя, — призналась Диана.

— Да, дорогая, я на это и надеялась, — горячо произнесла Мэдди. — Ты спасла мне жизнь, сделала для меня больше, чем кто бы то ни был. Поэтому я и хочу отплатить тебе чем-то более ценным, чем драгоценными побрякушками, хотя, если хочешь, можешь взять их себе. Я же вижу, какой образ жизни ты ведешь здесь, на краю света. Поэтому я хочу, чтобы ты знала одну вещь — цену своей красоте. Если ты задумаешь изменить образ жизни, то должна уметь защищаться и использовать свою внешность с выгодой для себя. В противном случае тебя раздавят, будут использовать! — Ее лицо исказилось. — Я, как и ты, получила от Создателя одновременно и благословение, и проклятие — красоту. Я нравлюсь мужчинам. — Взгляд Мэдди стал серьезным. — Нет ничего постыдного в том, что происходит между мужчиной и женщиной. Это, скорее, прекрасно. Не стесняйся, задавай мне вопросы.

Диана кивнула:

— Спасибо тебе. Наверное, позже, когда я обдумаю как следует все, что ты мне рассказала, вопросы у меня появятся. Ты права, мне здесь неплохо живется, но я не хочу остаток дней провести в Йоркшире. Здесь было неплохо, но Джеффри уже не младенец, ему нужно общество других детей, он должен учиться вместе с такими же умными мальчиками, как он сам, должен открыть для себя мир. — Диана криво улыбнулась. — Джеффри должен научиться бороться с предрассудками и быть готовым к тому, что за его спиной всегда будут шушукаться. — Женщина беспомощно уронила руки на колени. — Надо же, — вновь заговорила она через мгновение, — до того, как ты оказалась у нас, я и думать не думала о другой жизни. Иногда, — вновь робея, произнесла Диана, — мне кажется, что Господь специально послал тебя сюда, чтобы ты стала моим другом и учителем.

Мадлен улыбнулась Диане. Видно было, что она утомилась, но на лице ее светилась благодарность младшей подруге — Мэдди явно не ожидала такой признательности.

— Может, так оно и есть, — проговорила Мадлен задумчиво. — Надеюсь на это. Мне бы так хотелось вернуть тебе хоть часть того, что я от тебя получила.

— Ты уже это сделала, — воскликнула Диана, лазурно-голубые глаза которой засияли воодушевлением. — Ты даже не представляешь, сколь важно для меня все сказанное тобой!

Ночью капризная весенняя погода переменилась. Стало холодно и сыро, ветер понес серые облака по ночному небу, то открывая, то пряча бледный бесстрастный лик луны. Все в доме уже спали, когда Диана выскользнула потихоньку из спальни, надела плащ и вышла из дома. Рассказ Мадлен взбудоражил ее. Впрочем, Диане не впервой было бродить в одиночестве по болотам, наслаждаясь порывистым ветром, рвущим ее одежду, охлаждающим разгоряченное лицо, успокаивающим распаленное воображение, не дающее ей уснуть.

Слова Мадлен задели Диану за живое, не выходили у молодой женщины из головы. Конечно, было сущим безумием думать, что и она может изменить свой образ жизни и пойти по стопам Мэдди, да еще по доброй воле. Да, это было безумием, но Диана не могла выбросить эту мысль из головы.

Девушка спорила сама с собой. В конце концов, она могла не только остаться здесь, на краю света, или стать дорогой проституткой. Можно было придумать и что-нибудь другое. Например, Диане не раз приходило в голову уехать в какой-нибудь провинциальный городок и представиться там скромной порядочной вдовой. Но, честно говоря, такая перспектива не очень-то радовала Диану, к тому же ей претило жить во лжи.

Диана взобралась на самую высокую гору в их местности. Перед ней на юг распростерся Йоркшир. Луна освещала своим таинственным светом поля и долины, а верхушки гор, как острова, плыли в синеватой ночной мгле. Диана всегда обретала покой в этом месте, врачуя свою истерзанную душу, которая не выдержала бы напряжения, если бы не Джеффри, которого она очень любила и о котором должна была заботиться. Любовь к сыну и Эдит помогла Диане спастись от отчаяния, сводившего с ума. Недавнее появление Мэдди оживило их существование. Но бывали безумные ночи, вроде этой, когда Диана чувствовала, что ей нужно нечто большее.

Мадлен сказала, что с ее красотой можно стать герцогиней или великой куртизанкой. Но герцогинь с таким прошлым не бывает: ей нечего даже рассчитывать на тихое скромное замужество. Ей никогда уже не стать порядочной женщиной, так почему бы не превратиться в куртизанку — даму без стыда и глупых предрассудков?! Диане хотелось, чтобы в ее жизнь вошел мужчина, и раз уж он не может быть ее мужем, то пусть будет хоть любовником.

Это была соблазнительная мысль. Любовнику ни к чему знать о ее прошлом, впрочем, он может им и не заинтересоваться. А если она имеет право надеяться лишь на «незаконную» любовь, то почему бы не поставить перед собой цель получить выгоду от такой любви?

Эти размышления могли бы привести в ужас порядочную женщину. Хотя… Она изо всех сил старалась быть порядочной, и что получила, кроме боли и одиночества?

"Красота, как и любовь, — вспомнила Диана слова Мэдди, — имеет оборотную сторону. Если ты красива, то можешь стать жертвой собственной привлекательности и, наоборот, можешь получить от жизни все, что хочешь, — богатство, власть, любовь…» Всю жизнь Диана была жертвой мужчин; это они довели ее до отчаяния, даже не давая, как давали Мадлен, лживых обещаний, лживых клятв в любви… Морально Диана была полностью раздавлена. Так почему бы теперь не поменяться с мужчинами ролями, не испытать силы своих чар, не воспользоваться властью, которую даст ей свобода?

Впрочем, власть была нужна ей не для того, чтобы мстить или наказывать кого-нибудь — с годами ярость прошла. Прекрасное чувство любви, которую Диана испытывала к Джеффри, не оставило в ее сердце места для злобы и горечи. Родись у нее девочка, возможно, Диана навсегда отвернулась бы от сильной половины человечества. Но Джеффри был маленьким мужчиной, и она не видела в нем зла. К тому же, Диана встречала счастливые семейные пары и знала, что где-то существуют мужчины, которые любят своих жен и хотят заботиться о них.

И еще. Ей нужны были не мужчины. Диана мечтала об одном-единственном человеке. Ей хотелось, чтобы он любил и оберегал ее, не задавая вопросов о ее прошлом, чтобы давал ей те земные радости, о которых рассказывала Мэдди. Но, вспомнив о старшей приятельнице, Диана усмехнулась, вдруг осознав, что все это — романтические бредни. Впрочем, если уж она начала мечтать, то это было хорошим знаком — ее душа понемногу исцелялась.

Ее плащ развевался на ветру; Диане казалось, что стоит только поднять в сторону руки и она полетит на юг, полетит в прекрасный, сверкающий город, в самое сердце разврата всей Британии. Ветер, как всегда, развеял все ее страхи и сомнения, и Диана радовалась его очищающей силе.

Больше всего Диану беспокоило то, что ее решение стать куртизанкой может отрицательно сказаться на Джеффри, потому что жить в разлуке с ребенком она не могла. Стало быть, ей придется вести двойную жизнь, но, нет сомнения, с этим-то как раз проблем не будет. Кроме того, в Лондоне не только у нее, но и у ее сына будет возможность найти себя.

Когда Диана подошла к Кливденскому озеру — темному сверкающему водному кругу, — луна вышла из-за облаков. Берега озера были вровень с водной гладью, и сейчас, в ночной мгле, казалось, что это идеально круглое зеркало, оброненное случайно на землю неведомым божеством. Женщина упала на колени возле самой кромки светящейся в лунном свете воды. Хоть Диана и была куда образованнее многих женщин, временами интуиция и эмоции, а не логика правили ее поступками.

Вот и сейчас логика нашептывала ей, что надо остаться здесь, потому что тут безопасно, а интуиция звала за собой, предлагала рискнуть и вкусить той жизни, о которой говорила Мэдди. Направиться в тот мир, где красивая женщина может обрести власть.

Глядя на воду, Диана чувствовала, как ее существом овладевает спокойствие, сомнения улетучивались. Нет, Мадлен не случайно попала в ее жизнь: она стала не только старшей подругой Диане, но и свяжет ее с будущим. Где-то там, в неведомом пока для нее мире, живет человек, который станет судьбой Дианы. Она обязательно найдет его, если только решится на невероятное.

Зачарованная видом полной луны, женщина прошептала:

— Великая богиня, покажи мне лицо суженого!

Помолчав мгновение, Диана рассмеялась собственной глупости. Неужели она, выросшая в религиозной семье, поверила в эти нелепые суеверия! Нет, лучше не искушать судьбу, не знать, что та ей готовит. Если она узнает, каким будет будущее, то, возможно, отвернется от него. Она должна идти вперед слепо, полагаясь лишь на интуицию и веря в то, что рука фортуны проведет ее через все преграды.

Постояв некоторое время у озера, Диана плотнее закуталась в плащ и повернула к дому. Годы тихой жизни кончились — она была в этом уверена. Впереди ее ждала судьба, и этой судьбой была любовь.

Глава 3

Руки Дианы слегка дрожали, когда она накладывала косметику. Мадлен немало времени провела, обучая женщину тонкостям кокетства и умелого пользования косметикой, поэтому Диана могла накраситься чуть ли не с закрытыми глазами.

Сегодня они направлялись на неофициальный прием в дом Гарриет Уилсон — королевы лондонских куртизанок. Там Диана должна была впервые выставить себя на продажу.

Отложив в сторону заячью лапку, которой она наносила румянец на побледневшие от волнения щеки, Диана внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале. Перед ней была искушенная женщина с безупречно красивым лицом. Уж во всяком случае, нельзя было сказать, что она долгие годы жила в заброшенном, уединенном уголке, пекла сама хлеб и играла с сынишкой у ручья.

Прошло полгода с тех пор, как она объявила своим подругам о решении уехать в Лондон и стать куртизанкой. Ее заявление вызвало целую бурю протеста. Самое удивительное, что Эдит — образец деревенского консерватизма — поддержала Диану, сказав, что ей нравится план молодой женщины.

Против была Мадлен, та самая Мадлен, что без сожаления прожила жизнь куртизанки. Ее главный довод против плана Дианы заключался в том, что она ступила на этот путь вынужденно, а Диана собралась сделать это по доброй воле. Мэдди исчерпала все свои аргументы: говорила Диане, что они не нуждаются, спрашивала, подумала ли та о Джеффри, предупреждала, что Диана не понимает, в какое дело ввязывается. Диана послушно выслушала все, что говорила ей старшая подруга, соглашалась, не спорила — лишь один раз, когда они заговорили о мальчике, ее голос дрогнул, но отказалась изменить свое решение.

В конце концов Мадлен оставалась лишь всплеснуть руками и предложить молодой женщине помощь. Без подсказок Мэдди, без ее бесконечных уроков и рассказов об обществе мужчин и о том, как надо держать себя в этом обществе, Диана не смогла бы так преуспеть в искусстве флирта. Конечно, время еще покажет, сумеет ли она достичь желаемых результатов, но отражение в зеркале говорило о том, что первый ход она сделала правильно.

Шелковое платье с глубоким декольте было в точности того же оттенка, что и глаза Дианы, часть сверкающих каштановых волос была затянута в причудливый узел на затылке, а остальные волосы соблазнительными кудряшками спадали вниз. Так и казалось, что, стоит мужчине дотронуться до заколок, вся пышная масса кудрей распадется волной по ее обнаженным плечам.

Едва Диана успела поправить прическу, как легкий стук в дверь известил о приходе Мадлен. Вернувшись в Лондон, та выкрасила волосы, чтобы скрыть седину, и теперь в свете свечей Мэдди нельзя было дать больше тридцати. Этим вечером Мадлен надела винного цвета платье и была готова к роли наставницы и стражницы.

Решившись поддержать свою молодую подругу, Мадлен предоставила в распоряжение Дианы все, что имела: свой доход, фешенебельный особняк, в котором они поселились, свои знания Лондона и света. Мадлен устроила Джеффри в небольшую школу и представила Диану своей приятельнице Гарриет Уилсон; результатом их знакомства и стало приглашение на сегодняшний вечер.

Диана с улыбкой повернулась к Мэдди — она была рада, что та успокоит ее. Встав со стула, она медленно повернулась перед Мадлен, демонстрируя свое платье, прическу и косметику.

Внимательно оглядев Диану, Мэдди одобрительно кивнула.