Секретный узник

Переждал некоторое время, пока все успокоится, и тихонько подался опять в Бельгию, но не тут-то было. Они меня ждали. Видимо, эти сволочи привыкли издеваться над беспаспортными немецкими беженцами, которых гоняют по всей Европе... Да, в общем, сцапали меня бельгийцы и тут же поставили ультиматум: либо два месяца тюрьмы с последующей высылкой за нелегальный переход границы, либо я снова немедленно уберусь обратно. Я выбрал Францию, хотя после конфликта с сюрте меня там ничего хорошего не ждало... Одним словом, в Бельгию я попал только на четвертые сутки. Поскольку моя репутация уже была несколько подмочена, пришлось и там затаиться денька на два, чтобы не влопаться еще раз. А потом все пошло, как в кино. У голландцев забастовка. Не желают портовики грузить идущие в Германию суда - и баста. "Свободу Тельману!" Представляешь себе ситуацию? Не станешь же кричать с бочки: "Братцы! Я курьер товарища Тельмана! Загрузите только для одного меня "Принца Оранского", мне на нем в Гамбург надо". Я бы, конечно, мог, только гестапо меня бы так встретило в гамбургском порту, что не обрадуешься... Вот, собственно, и все мои злоключения... Самое печальное то, что я засветился.
      - Да. Радоваться тут нечему. Не хватало в сюрте только твоей визитной карточки. Малейшее осложнение на французской границе - и ты окончательно влип. Придется переменить тебе штаб-квартиру. Будешь работать в пражском центре.
      - Я еще не все тебе рассказал, Макс. - Герберт закурил, так и не притронувшись к своему кофе. - В Берлине у меня тоже вышла накладка. Боюсь, что провалилась квартира в Панкове.
      - Не может быть?! Откуда ты знаешь? Ты же приехал только утром?
      - Утром-то оно утром, но кашу заварил я давно. И тут, Макс, я кругом виноват. Только я один и никто больше. Помнишь, я сообщил вам о своей встрече с профессором Хорстом и просил собрать о нем сведения?
      - Конечно. Они были самые благоприятные.
      - Так вот, я опять случайно встретился с ним в гамбургском поезде и узнал, что за ним приходили. Вообще это долгая история, в которой нет ничего, кроме лирики. Не стану объясняться, почему да отчего, только я решил, вернувшись с задания, попросить тебя переправить его.
      - Ты поселил его в Панкове?
      - Да, на свой страх и риск.
      - Почему никого не предупредил?
      - Не успел. Просто не успел. К тому же я знал, что в эти несколько дней квартира никому не понадобится. Не думал же, что так задержусь.
      - Собственно, квартира все равно никому не понадобилась. Что там произошло?
      - Дав тебе знать, что приехал, я тут же поспешил в Панков. Было рано, и в окнах горел свет. Я сразу заметил, что верхнее окно освещено, и забеспокоился. С профессором мы твердо уговорились зажигать свет только при зашторенных окнах. Что же случилось? Академическая рассеянность или нечто похуже? Решил выяснить. Поднялся на верхнюю площадку, отпер на всякий случай дверь на чердак и приготовился ждать. Проторчал часа три, потом слышу: кто-то поднимается на наш этаж. Я перевесился через перила и смотрю.
      - Рискованно.
      - А что делать? Выяснить же необходимо! И ничем я особенно не рисковал. Дверь на чердак открыта, и, в случае чего, они бы меня не поймали. Зато я убедился, что квартира провалена. Какой-то тип в охотничьей шляпе с пучком оленьей шерсти и кожаном пальто постучал в нашу дверь. Три раза с небольшими промежутками. Видимо, стук условный. Ему сразу же открыли, и он вошел. Лиц я не разглядел, но все и так предельно ясно. Хотел было уже спускаться, как дверь открылась. Я опять свесился и увидел того, в шляпе, причем в лицо. Рыжий, лет сорока, на левой ноздре вишневая, точно кровью налитая бородавка... Не знаешь такого? На всякий случай спрашиваю. Не из наших ли?
      - На ноздре бородавка? Нет, такого не знаю. И вообще, кроме Эрвина и нас с тобой, о Панкове никто не знает. Так-то...
      - Понятно. Да я и не надеялся на чудо... Значит, все ясно. Я провалил Панков.
      - Да... Квартиру жаль. Но это не самое страшное. Хуже всего, что тебя придется убрать с моста связи. А замену тебе найти нелегко.
      - Я все понимаю, Макс. - Герберт развел руками. - Но будем смотреть истине в лицо.
      - А что нам еще остается? Твой профессор видел тебя в Париже, для гестапо этого вполне достаточно. Не забудь, он знает тебя и, конечно, сумеет описать. Плюс к этому твой последний инцидент. - Макс прищелкнул в досаде пальцами. - Как ни крути, ничего не получится. Как заграничный курьер ты провален. Хорошо еще, что Политбюро в свое время приказало нам расширить каналы связи...
      - Я знаю. Товарищ Вальтер и мне сказал, что мост следует укрепить.
      - Конечно! Теперь, когда готовится партконференция в Брюсселе, бесперебойная связь с Тедди особенно нужна... Как ты думаешь, Эдвин справится?
      - Не сомневаюсь! Я его еще поднатаскаю... Кроме того, в экстренных случаях можно же и меня послать. Не следует так уж преувеличивать...
      - Преуменьшать тоже не следует. Но об этом мы еще поговорим. Теперь давай займемся операцией. Что сказал Центр? У нас все готово.
      - План в принципе одобрен. Сейчас я тебе все изложу. Меня возьмешь, Макс?
      - Ни в коем случае. Ты был и остаешься курьером Тедди. Он тебя знает, и в тюрьме тебя тоже хорошо знают... Выводы делай сам. Кроме того, у тебя налажена связь с Марией. Это очень важно. Одним словом, по-прежнему будешь связным между нами и Тедди, но на внутренних линиях... А за Панков мы с тебя еще спросим.
      - Понимаю, Макс.
      - Давай теперь о деле. Конспиративная квартира в Польше готова?
      - Да. Пражский центр все обеспечил. Москва тоже предупреждена. Димитров в курсе всех наших действий.
      - День?
      - Назначаете вы.
      - Прекрасно. У нас тоже все пока идет по плану. Машины, эсэсовские мундиры, оружие давно подготовлены.
      - Пропуска? Документы? Это больше всего беспокоит Центр.
      - Ну, не тебе объяснять, Герберт, как тут обстоят дела. Завербовать Гейдриха нам еще не удалось. Но бумаги, в общем, хорошие.
      - Центр предлагает небольшую поправку к плану. Что, если взять две машины? Одна пойдет в тюрьму, а другая останется для прикрытия. В случае погони она попытается сбить преследователей.
      - Мы об этом думали, Герберт. Но не сделать бы хуже: курсирующая возле Моабита гестаповская машина может заинтересовать настоящее гестапо, и тогда нам придется плохо.
      - Не уверен, Макс, не уверен. Если все пройдет, как задумано, и вам быстро выдадут Тедди, вторая машина сможет отвлечь внимание. Учти, они скоро догадаются, что вы везете его не в централ на Принц-Альбрехтштрассе. Погоня неминуема. Даже если все пройдет идеально, через тридцать минут максимум по городу будет объявлена тревога.
      - Этого нам хватит. Мы провели хронометраж. Чтобы надежно укрыть Тедди, нам достаточно четырнадцати минут.
      - Хорошо, если они у вас будут. Возможны самые непредвиденные осложнения, Макс.
      - Видишь ли, Герберт, если бы в нашем плане не было риска, не о чем было бы и разговаривать. Тедди давно бы уже гулял на свободе. Но мы как могли сократили риск. Нам нужно всего четырнадцать минут.
      - А знаешь что? Пошлите вторую машину ровно через четырнадцать минут!
      - Это, пожалуй, мысль. - Макс влил остатки рома в остывший кофе и выпил. - В случае удачи она сможет прикрыть Тедди... Если же ребята окажутся в мышеловке, она поможет им вырваться. Хорошая мысль! Передай, что мы принимаем такой вариант. Что еще?
      - Все. У Центра есть только один вопрос: ты знаешь всех, кто примет участие в операции?
      - Конечно. Кроме, разумеется, наблюдателей.
      - Наблюдателей?
      - Мы решили по всей трассе расставить своих людей - по два человека на километр, конечно вооруженных. Некоторые тоже будут в эсэсовских мундирах на случай каких-либо осложнений.
      - Кто именно будет? Ты не знаешь?
      - Некоторых знаю. Охрана трассы возложена на группы Гельмута и Валентина. Понятно, что каждого из ребят в лицо я не знаю, но...
      - Понятно. Остается только назначить день и оповестить Центр. Он желает вам большой удачи... А сейчас, если ты не против, я пойду и малость сосну. Не спал трое суток, все как в тумане - того и гляди свалюсь.
      - Иди, конечно, иди. Отдохнуть необходимо, у тебя глаза, как у кролика.
      Герберт ушел спать в соседнюю комнату. Макс закурил и стал обдумывать вариант со второй машиной. Он нравился ему все больше и больше. Еще он пытался поймать проскользнувшую у него во время разговора мысль. Она мелькнула и исчезла, оставив в нем неуловимое беспокойство. Постоянная настороженность приучила его не оставлять без внимания малейших проявлений интуиции. От нее часто зависела жизнь. Но было ли то мимолетное движение души своего рода интуитивным озарением или что-то случайно всплыло в мозгу и тут же забылось?
      "Красная бородавка! - вдруг вспомнил он, когда гасил в пепельнице сигарету. - Рыжий с красной бородавкой на носу!" Кажется, это было в Нидерлеме...
      Глава 37
      СЕКРЕТНЫЙ ПЛЕНУМ
      Да, именно в Нидерлеме видел Макс рыжего щупленького человечка с красной бородавкой на носу. Небольшое усилие, и выплыло из темных омутов памяти его лицо. Оно проявилось медленно и постепенно, как бы по частям. Сначала, конечно, бородавка, красная и чуть сморщенная, как подсохшая ягода рябины, потом высокий в веснушках лоб с глубокими залысинами и медные, чуть курчавые на висках волосы... И память, как прожектор, нащупывающий в ночном море цель, заплясала широким лучом, высвечивая отрывочные эпизоды, между которыми мгновенно устанавливались причинные связи.
      Мглистый сырой вечер перед самым захватом власти нацистами. Короткая оттепель, которую принес в Берлин атлантический циклон. Ветер. Опустевшие улицы. Притаившийся в ожидании город...
      Макс продрог, пока добрался тогда до Бисмаркштрассе. Но квартира была хорошо протоплена, и он скоро отогрелся.
      - Замерз? - спросил Тельман, заметив, что Макс устроился поближе к печке. - Сейчас придут товарищи, и будем пить чай.
      - Я предпочел бы рюмку водки, - улыбнулся Макс.
      - Можжевеловой? Я и сам бы не отказался, но, к сожалению, ничего нет. Только чай. Зато есть дивные яблоки, настоящий гравенштейн. Хочешь?
      Потом пришли Отто Франке и Герман Дюнов, и начался серьезный разговор.
      - Мы должны решить с вами, - сказал Тельман, - где лучше всего собрать нелегальное заседание Центрального Комитета.
      - Нелегальное? - удивился Макс. Коммунистические митинги и собрания нацисты часто срывали, к этому уже привыкли и всегда соблюдали осторожность. Но нелегальное заседание ЦК?
      - Да. - Тельман отодвинул недопитый стакан, и его большие руки тяжело замерли на клетчатой скатерти. - Мы должны готовиться к самому худшему. Партия сделала все, чтобы предотвратить нависшую над страной угрозу насилия, но вы не хуже меня знаете, каково сейчас положение. Если Гитлер получит всю полноту власти, ни о какой легальной деятельности и думать нечего. Сейчас нам нужно найти зал для заседания. Я просил заняться этим товарища Франке.
      - Я все выяснил, товарищ Тельман, - сразу же откликнулся Отто Франке. - Есть два подходящих помещения: спортивный зал "Цигенхальс", его владелец - наш товарищ, коммунист Вильгельм Мёршель, и "Локаль цур Линде" в Шмёквиц-Раухфангсвердере.
      - Кто хозяин? - спросил Дюнов.
      - Пауль Гофман. - Франке взял тяжелый чайник коричневого фаянса и налив себе еще стакан.
      - "Цигенхальс" мне больше нравится, - кивнул Тельман.
      - Да, мне тоже... Я уже договорился с Мёршелем о встрече. - Франке разрезал половинку яблока на маленькие кубики и бросил их в чай.
      - Заседание назначено на седьмое февраля, - сказал Тельман и повернулся к Отто Франке: - так и передай товарищу Мёршелю. Скажешь ему, что заседание, в котором будут участвовать только члены КПГ, посвящено "Красным спортсменам". Понятно, он должен обо всем молчать.
      - На товарища Мёршеля можно положиться, - сказал Франке. - Я его давно знаю. И вообще место выбрано удачно.
      - Ты ведь, кажется, состоишь членом общинного самоуправления в Нидерлеме? - спросил Тельман.
      - Да, товарищ Тельман. Общинного и районного. Кроме того, я еще и председатель ревизионной комиссии общинной кассы.
      - Это, наверно, можно как-то использовать? - заметил Макс.
      - Пожалуй, - задумчиво протянул Франке.
      - Контроль за действиями полиции? - спросил Тельман. - Кто там у вас бургомистром?
      - Эмиль Леман. - Франке все еще сосредоточенно раздумывал. - Он социалист-демократ. Главный кассир общины Эмиль Пёш - тоже. Да, это идея! - он тихо засмеялся и постучал ложечкой о стакан. - В день заседания я неожиданно объявлю ревизию общинной кассы!
      - Зачем? - удивился Дюнов.
      - И потребую от бургомистра, чтобы он тоже принял участие в ревизии.
      - Не понимаю! - развел руками Дюнов. - При чем тут...
      - Погоди, - остановил его Тельман. - Пусть договорит.
      - Дело в том, что сельские жандармы до и после полудня докладывают бургомистру о своих контрольных поездках по району. Если же бургомистр будет вместе со мной проверять кассу, то я смогу присутствовать при докладах! Ясно? Мы узнаем, нет ли каких донесений о заседании ЦК. И вообще будем в курсе всех важных для нас сообщений.
      - Правильно. - Тельман сцепил пальцы. - Тебе, товарищ, Франке, поручается еще охрана спортзала. Ты, Макс, будешь отвечать за конспирацию. Тебе, товарищ Дюнов, поручим организацию заседания и охрану городка.
      Дюнову досталось тогда самое сложное задание. Макс подумал об этом сразу же. Но только потом, когда стали съезжаться члены Центрального Комитета, он понял, какую колоссальную работу проделал за эти дни Герман...
      Всех участников заседания направили на явочные квартиры в разных районах Берлина. Никто не находился в такой квартире больше десяти минут. Запоздавшие никого уже не смогли застать в условленных местах. Это почти полностью исключало вмешательство полиции. Но Дюнов на этом не успокоился. С явочных квартир участников заседания переправили в Трептовскую обсерваторию, где работал преданный партии человек. Слесарь по специальности, он самоучкой изучил астрономию и проводил экскурсии по астрономическому музею. Вместе с Дюновом он встретил группу "экскурсантов", которую быстро провел мимо застекленных стендов прямо на крышу обсерватории, где находились астрономические приборы. Там можно было легко проверить собравшихся.
      Убедившись, что пришли только свои, Дюнов назвал место заседания. Макс точно знает, что до этого момента никто посторонний не знал о собрании в Нидерлеме. Но и на крыше обсерватории тоже не было посторонних. Тем более что все, кто стоял там, сразу же сели в автобус и поехали. Вторая группа товарищей была доставлена в "Цигенхальс" с такими же предосторожностями. Даже если и затесался в нее предатель, он не смог бы оповестить полицию: Дюнов называл место заседания лишь за две-три минуты до посадки в автобус...
      Откуда же взялся тот рыжий субъект, как он сумел узнать о секретном заседании? Случайно? После рассказа Герберта Макс не мог поверить в такую случайность. Полиция новопреставленной Веймарской республики о заседании не знала. Это было очевидно. Оставалось только одно: секретная служба наци. Кто-то из ее агентов пронюхал о Нидерлеме. Возможно, тот самый, который приходил теперь на квартиру в Панкове...
      Но многое Максу оставалось неясно. Он не мог понять, почему шпик тогда медлил, прислушиваясь к словам Тельмана. Почему не вызвал сразу громил из штурмовых отрядов? Видимо, он знал далеко не все. Поэтому выжидал, хотел убедиться, что коммунисты действительно затевают важное дело...
      Это подтверждает, что все предпринятые Дюновом меры предосторожности были необходимы. Это он настоял, чтобы Тельман, Пик и Ульбрихт прибыли в Нидерлеме отдельно Они приехали на легковых машинах после того, как автобус привез первую группу. И, возможно, именно поэтому рыжий шпик догадался о характере заседания лишь в самый последний момент.
      Когда все тридцать пять участников заняли свои места, Вальтер Ульбрихт открыл заседание и предоставил слово Тельману. Тедди сначала старался говорить тихо, но привычка взяла свое, и голос его, перекрывающий грохот клепальных машин на верфях, зазвучал в полную силу.
      Макс забеспокоился и осторожно вышел из зала, чтобы проверить, насколько далеко слышно. Вокруг спортзала все было спокойно. Со своими нехитрыми снастями возился рыболов у озера. На дороге, ведущей из леса, стояла телега с хворостом. Возчик спал. Это были поставленные Отто Франке часовые. Но голос Тельмана долетал и до озера и, возможно, до леса... И это, конечно, беспокоило не только Макса.
      - Очень громко, - покачал головой вышедший вслед за ним Дюнов. - Я послал ему записку, да что толку? - он махнул рукой. - Как идут дела?
      - Вроде все тихо, Герман, - Макс достал сигареты и протянул Дюнову.
      - "Спорт"? И охота тебе курить всякую дрянь?
      - Ничего, - улыбнулся Макс. - По случаю "спортивного" мероприятия можно. - Он закурил. Медленно выпуская едкий дым, скользнул взглядом по вывеске "Шпортхауз "Цигенхальс". Пиво Шульхайса", по фонарю и оленьим рогам над входом, по голым деревьям во дворе. - А что слышно у Отто?
      - Ревизия кассы идет спокойно, - улыбнулся Дюнов. - Но отряды охраны наготове. В случае чего ребята прикроют.
      - Нам только перестрелки теперь не хватает, Герман. Лучше бы обошлось без этого.
      - Конечно, - серьезно ответил Дюнов. - Это только на крайний случай.
      С заднего двора, заваленного всевозможными ящиками, прибежал молодой парень.
      - Товарищ Герман! - крикнул он на бегу, но тут же сбавил тон и договорил уже шепотом: - В распивочную вошли два посетителя. Пьяны вдрызг. Что делать? Они же могут услышать Тедди!
      - Распивочная разве работает? - удивился Макс.
      - Так надо, - отмахнулся Дюнов и взял парня за руку. - Беги-ка, Иобст, назад и скажи Адди, чтоб немедленно что-то сделал. Пусть он подлезет к этим выпивохам и уведет их в другую пивную. Понял?
      - Понял, товарищ Герман! - опять крикнул парень и убежал.
      - Нельзя было закрыть распивочную, Макс, - объяснил Дюнов. - Это сразу бросилось бы в глаза.
      - Но мы же договорились...
      - Знаю! Но в последний момент я передумал. Вилли Мёршель тоже считает, что не следует навлекать ненужные подозрения. Он сам стоит теперь за стойкой.
      - И ты думаешь, что тех двоих будет легко увести? - Макс недоверчиво покачал головой.
      - Настоящего пьянчужку ничего не стоит спровадить в другой ресторанчик, если пообещать ему пиво покрепче... Или бабу.
      - А если они только притворяются?
      - Такой случай тоже предусмотрен... Но здесь, кажется, все чисто. Смотри, - Дюнов кивнул на дверь, откуда вышла шатающаяся троица. Старый коммунист-печатник Адальберт Кройчке тащил на улицу двух осоловевших парней.
      Но не успели избавиться от пьяных, как возникла новая опасность. С чердака спустился наблюдатель и доложил, что на ограде сидят двое мужчин и внимательно прислушиваются к речи Тедди.
      - Опять двое, - заметил Макс.
      - Думаешь, что те пьянчуги тоже? - нахмурился Дюнов.
      - Все возможно. Давай-ка поглядим на этих господ, что они собой представляют.
      Они поднялись на чердак и осторожно выглянули в оконце. Сейчас на ограде сидел один - худой, смуглый, в зеленой шляпе, коричневом кожаном пальто с воротником из цигейки и крагах. Другой - в синей куртке с поднятым воротником - стоял за забором и, отворотив лицо от ветра, прикуривал. Он был без головного убора, и Макс обратил внимание на его шевелящиеся под ветром медно-красные волосы.
      - Что ты думаешь об этих? - спросил он.
      - Похоже, шпики, - коротко ответил Дюнов.
      - Бьем тревогу?
      - Погоди. Понаблюдаем немного. Пока еще нет оснований прерывать работу ЦК.
      - Пожалуй, - кивнул Макс. - Пока они торчат там и слушают, угрозы нет. Но нужно быть готовыми в любой момент увезти людей.
      - Все готово, Макс. Часть людей увезем на автобусе в Берлин, остальных на моторной лодке в Цойтен, на вокзал. А теперь давай вниз. Ты иди в зал и не спускай глаз с Тедди, а я займусь своими делами! - Он отошел от окна и махнул рукой наблюдателю. - Займите свое место, товарищ Фриц, - тихо сказал он. - Если кто-то из них уйдет, немедленно сообщите мне.
      Но только они вышли во двор, как деревянные ступени жалобно заскрипели. Это спускался с чердака наблюдатель.
      - Ушли!.. Оба.
      За домом раздался треск мотоцикла.
      - Поднимай тревогу. Макс! - крикнул Дюнов и побежал к автобусу. Шофер был на месте. Он ел бутерброд с колбасой и читал газету. - Заводи мотор! скомандовал он и понесся к озеру.
      Макс вошел в зал и направился прямо к столу президиума. Никто не обратил на него внимания: все глаза были устремлены на Тедди.
      - Мы должны, - Тельман тяжело взмахнул кулаком, словно молот опустил, - разрушить стену между нами и социал-демократическими товарищами по классу! Мы должны бороться за каждого рабочего, независимо от того, к какой организации он принадлежит. Если мы вступаем в дискуссию с христианскими рабочими, то должны рассеять их сомнения и опасения в отношении веры и религии... Мы не хотим грабить ковчеги, не хотим сжигать распятия... Мы хотим совместной борьбы...
      Когда Тельман остановился на миг, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. Макс наклонился к Ульбрихту:
      - Надо прервать заседание, товарищ Вальтер, - тихо сказал он. - Нас выследили.
      Ульбрихт, не оборачиваясь, кивнул и продолжал слушать речь.
      - В лице Гитлера, - казалось, что Тельман говорит через усилитель, рейхсканцлером стал человек, который главной линией своей внешней политики сделал подготовку войны с Советским Союзом. Пролетариат и трудящиеся всего мира, равно как и немецкий пролетариат, смотрят на нас. На нас смотрят русские рабочие и крестьяне... Мы должны удвоить и утроить наши усилия. Мы должны разбудить в каждом товарище сознание ответственности партии перед рабочим классом.
      Макс отошел от стола президиума и остановился у приоткрытого окна. Повинуясь безотчетному желанию, он осторожно раздвинул створки и выглянул наружу.
      Внизу стоял тот рыжий в синей, с поднятым воротником куртке. Он оказался пугающе близко. Макс явственно увидел красную морщинистую бородавку на левом крыле покрытого веснушками носа, залысины на лбу и мелкие завитки на висках. Он разглядел даже коричневые крапинки в нечистой зелени настороженных глаз.
      С минуту они неотрывно смотрели друг на друга. Потом рыжий опустил голову, достал из кармана пачку сигарет и неторопливо пошел прочь.
      - ...необходимо приложить, наконец, все усилия, чтобы мобилизовать массы, и прежде всего социал-демократических товарищей на предприятиях, на борьбу с гитлеровцами! - гремел голос Тельмана.
      Этот остался следить, а другой уехал на мотоцикле, подумал Макс и пошел к двери. Надо предупредить Германа... Как же они проворонили эту рыжую гниду?
      Уже на лестнице он услышал, как голос Тедди вдруг замолк и наступила настороженная тишина. Потом Вальтер Ульбрихт закрыл заседание...
      Когда через два часа в "Цигенхальс" ворвались штурмовики, спортзал был пуст. Только в распивочной за двумя-тремя столиками сидели одинокие посетители да хозяин Вильгельм Мёршель пересчитывал за цинковой стойкой дневную выручку. Все сошло тогда благополучно. Но Макс запомнил лицо, рыжие волосы шпика. Он не сомневался теперь, что именно его и видел Герберт на квартире в Панкове.
      "Все возвращается на круги своя", - подумал Макс.
      Глава 38
      ЗАСАДА
      Второй "мерседес-бенц" выехал ровно через четырнадцать минут после первой машины. Макс сел рядом с шофером. Руди, Хельмут и Карл разместились на заднем сиденье. Два карабина и автомат положили на пол.
      - Пошел! - скомандовал Макс, включая секундомер, и захлопнул за собой дверцу. - Старайся держать точно шестьдесят.
      Шофер кивнул и нажал кнопку стартера. Машина медленно выехала из темной подворотни на залитую солнцем Клейстштрассе и понеслась к Моабиту.
      Ребята, сидевшие сзади, заерзали. Эсэсовские мундиры были подогнаны кое-как, а солнце палило нещадно. В кабине сразу же стало душно. Макс поправил кокетливо сдвинутую к правой брови пилотку и приспустил стекло. Пахнуло сладковатым и гнилостным ветром весны. Стрелка спидометра дрожала возле шестидесяти.
      На углу, около молочной, стоял молоденький штурмовик с букетиком альпийских фиалок. Когда машина замерла перед светофором, он глянул на часы и понюхал цветы. Пока все шло благополучно. Следующий контрольный пункт находился у костной клиники. Пожилой господин, прогуливавший черно-рыжего эрдельтерьера, снял шляпу и, отдуваясь, опахнул ею разгоряченное лицо. Здесь тоже дела обстояли хорошо.
      Юная дама, как завороженная, застыла перед витриной агентства путешествий Кука, где пестрели плакаты и проспекты с экзотическими пейзажами. Перчатки и сумочку крокодиловой кожи она держала в левой руке.
      - Как идем? - спросил Хельмут.
      - Идеально, - не оборачиваясь, ответил Макс. - Последний пост на углу Турмштрассе. Там должен стоять парень со скрипкой из группы Валентина. Если на трассе будет порядок, мы сделаем круг и вновь выедем на Турмштрассе... Может, к этому времени наши уже обернутся.
      - Только бы у них в Моабите все сошло гладко, - сказал Руди. Остальное - пустяки.
      - Сейчас будет Турмштрассе, - зажав в зубах потухшую сигарету, процедил шофер.
      Макс глянул на секундомер. Они ехали уже почти двенадцать минут.
      На углу, возле булочной, беспокойно озирался вокруг щупленький человек в сером пыльнике. Под мышкой у него был зажат видавший виды скрипичный футляр.
      Перекресток был свободен, и машина проехала не сбавляя скорости. Лишь какую-то долю секунды видел Макс лицо человека со скрипкой. Но и этого оказалось совершенно достаточно: толстая, чуть отвисшая губа, какая-то неуверенная искательная полуулыбка, морщины, веснушки и рыжие завитки на висках - и эта неповторимая красная бородавка.
      - Стой, - выдохнул сквозь сжатые зубы Макс и впился пальцами в плечо шофера.
      Взвизгнули тормоза, переднее колесо чиркнуло о борт тротуара, их занесло, но шофер, рискуя вывернуть руки, крутнул рулевое колесо в обратную сторону. Машина вылетела на середину улицы и остановилась, преградив движение. С зубодробительным скрежетом остановился в каком-то метре от них коричневый "оппель".
      - Давай же! Давай! - крикнул Макс, привстав с сиденья, и тут же плюхнулся обратно, когда машина резко взяла с места. - Направо, - уже спокойно скомандовал он, ткнув пальцем в ветровое стекло. - Все пропало, ребята. Тот рыжий со скрипкой - провокатор. Я его знаю.
      - Что будем делать? - тихо спросил Карл.
      - Не знаю, - покачал головой Макс и вдруг застонал. - Но эту гадину я раздавлю. Ты пойдешь со мной, Руди.
      - Да, - сказал Руди.
      - Как свернешь, так сразу и остановишься, - Макс повернулся к шоферу. - Мы с Руди сойдем, а вы уходите.
      - А как же... Как же наши? - Хельмут еще ничего не понимал.
      - Я же говорю: все пропало! Наши в ловушке, и мы им ничем не сможем помочь! - Макс сжал кулаки и закусил губу. - Они в-въехали в-в Моабит, как в-в мышшеловку... Группа Валентина тоже теперь завалена.
      Машина приближалась к повороту. Уже был виден узорный чугун ограды и голые ветки деревьев за ней.
      - Там есть кратчайший проход на Турмштрассе, - сказал Макс. - Мы быстро, мы еще застанем его.
      - Если не вспугнули, - заметил Руди.
      - Не-нет. Он не уйдет. Он дождется...
      - Смотри, Макс! - крикнул шофер, махнув рукой на зеркальце.
      Макс наклонился к нему и чуть повернул зеркало к себе.
      Сзади, метрах в шестидесяти за ними шел грузовик, набитый эсэсовцами. Офицер стоял в кузове. Рука его подрагивала на брезентовой крыше кабины. Колючей звездой дрожало солнце на вороненом стволе пистолета.
      - Так, - Макс обернулся назад. Сквозь желтоватое целлулоидное окошко он увидел черный радиатор грузовика и смутные тени в кабине.
      - Поворачивать? - крикнул шофер.
      - Давай.
      Они повернули на полной скорости, но шофер тут же рванул на себя тормоз. Машину тряхнуло. Макс чуть было не разбил лицо о стекло. Острая боль пронзила колено. Посреди улицы стояли четыре мотоциклета с эсэсовцами. Они, как по команде, включили моторы. Сидевшие в колясках схватились за автоматы. Все эсэсовцы были в черных касках. У тех, кто сидел за рулем, на груди болтались жестяные бляхи. Как ущербленные луны, блеснули они отраженным солнечным светом и сразу же затуманились в сизом облаке выхлопных газов.
      Шофер врубил задний ход, и машину опять вынесло на середину улицы. Грузовик, который был уже угрожающе близко, ощетинился стволами карабинов. Шофер с искаженным от напряжения ртом стремительно обернулся. Макс тоже всем телом подался назад, поближе к целлулоидному окошку. Качающаяся в желтоватой дымке улица казалась пустой.
      - Жми! - Макс облизал пересохшие губы.
      Они понеслись полным ходом на задней передаче, но мотоциклисты догоняли их.
      У первого же перекрестка шофер дал стремительный поворот. Машина подскочила. Люди качнулись из стороны в сторону, как задетые шаром кегли, но их тут же бросило назад, настолько мгновенно была переключена скорость, и вновь головокружительный поворот у ближайшего пересечения улиц. Скрежет и вой шестеренок. Синяя мгла угарных газов за спиной. Дребезжание стекла в разболтанной дверце и молниеносный бросок вперед.
      Машина резко остановилась.
      - Вылезайте! - крикнул шофер. - А я их еще повожу.
      Распахнулись дверцы с обеих сторон, и ребята, подхватив с пола оружие, выпрыгнули на асфальт.
      - Держись, Эдвин! - Макс хлопнул шофера по плечу и, схватившись за кобуру на поясе, выскочил вслед за ними.
      Машина тут же рванула с места.
      Когда четверо в эсэсовских мундирах, пригибаясь, как под обстрелом, вбежали в первый попавшийся двор, из-за поворота вылетели мотоциклисты.
      Глава 39
      ПЕРЕБРОСКА
      Оставшиеся до переброски во Францию дни адвокат Рёттер решил прожить в небольшом приморском городке Нордейх Халле, где у его дальней родственницы была дача. Когда-то он провел там с Вольфгангом Хорстом неплохое лето...
      Каждое утро уходил он к неспокойному бледно-зеленому морю. Садился на сырой прибитый песок. Смотрел, как накатывались холодные белогривые волны. Вздымались у самого берега, застывали на миг пузырчатой массой бутылочного стекла и, шипя, обрушивались на мелкую блестящую гальку. Ветер гнал низкие сумрачные облака, шелестел в песчаных дюнах. Дрожала сухая осока, тихо шуршали кусты ивы. Иногда море было желтым от вымытой дождевыми потоками глины.