Значительная часть этого вооружения и боеприпасов оставлена в частях и подразделениях для довооружения, остальная часть сдана на склады Красной Армии.
      Кроме того, в тылу фронтов обнаружено 150 складов с отечественным вооружением и боеприпасами, оставленных без охраны, и 19 складов, брошенных противником при отходе.
      Склады переданы командованию частей и соединений Красной Армии..."
      К концу 1943 года войска 1-го Украинского фронта вышли на линию Овруч Коростень - Житомир - Сквира и успешно продвигались на запад. Взаимодействуя с ними, выполняя свои задачи по охране фронтового тыла шли по освобождаемой советской земле и подразделения Нашего полка. Наступление продолжалось и зимой. Под Корсунь-Шевченковским была окружена крупная группировка немецко-фашистских войск. Ей было предложено капитулировать. В один из дней нам поступило распоряжение прибыть на командный пункт фронта в село Джурженцы в распоряжение особоуполномоченного генерал-майора Селивановского.
      - Готовьтесь принимать пленных, - сказал генерал, когда я доложил о прибытии.
      Но принимать пленных не пришлось. Гитлеровское командование, отклонив предложение о сдаче, попыталось вырваться из "котла". Весь следующий день мы подносили снаряды к "катюшам" от застрявшей в снегу колонны машин с боеприпасами.
      - Если враг не сдается, - приговаривали артиллеристы, - его уничтожают.
      А еще через некоторое время, когда наши войска двинулись дальше, пришла радиограмма: выделить одну из лучших застав батальона и наиболее опытного офицера для выполнения специального задания. Офицер и застава лейтенанта Морковкина поступили в распоряжение представителя штаба фронта - полковника. Через несколько дней мы подошли к Виннице. Город горел. На окраинах еще шел бой. Саперы наводили через реку штурмовые мостики. Появился командир дивизии, бравшей город.
      - Опасно, товарищ генерал, - сказал кто-то из пограничников, - поберегли бы себя.
      - На войне неопасно не бывает, сынок, - ласково ответил генерал и поторопил саперов.
      В сопровождении нескольких автоматчиков и нашего штаба командир дивизии переправился на противоположный берег. Мы шли с ним, пока он не остановился у одного горящего дома. Генерал долго смотрел на выгоревшие глазницы окон, на языки пламени.
      - Дом жалко, товарищ генерал?
      Командир дивизии, не повернув головы, ответил:
      - В этом доме до войны жила моя семья...
      Генерал продолжал руководить боем. Представитель штаба фронта, офицер и застава Морковкина убыли в только им известном направлении. А мы двинулись дальше через город. На несколько дней штаб батальона задержался в городе Литине. Здесь мы задержали четырех важных агентов врага. Наконец вернулась с выполнения специального задания застава лейтенанта Морковкина. Морковкин доложил, что застава побывала в ставке Гитлера под Винницей и выполнила работу, которую возложил на пограничников представитель штаба фронта.
      Бойцы шутили:
      - Что ж Гитлера не поймали?
      - Поймаем еще, - с улыбкой говорили пограничники, - теперь мы знаем его точный адрес...
      Так пограничникам 94-го погранотряда довелось побывать в ставке Гитлера под Винницей.
      Мы продолжали путь все ближе к тем местам, где нас застала война.
      Под Заболотовом
      В Центральном государственном архиве Советской Армии на страницах архивного дела No 82 покоится пожелтевший от времени небольшой блокнотный листок, на котором размашистым почерком написано:
      "АКТ
      1944 года, апреля месяца, 27 дня.
      Мы, нижеподписавшиеся, командир 2 сб 92 пограничного Краснознаменного полка капитан Швидь, с одной стороны, и помощник начальника штаба 989 полка 22 СД старший лейтенант Иваненко, с другой стороны, составили настоящий акт на передачу рубежа обороны 2 сб 92 ПКП, 2/989 СП справа включительно - железная дорога, слева - река Прут западнее м. Заболотова.
      Сдал: командир 2 батальона 92 ПКП капитан Швидь.
      Принял: пом. нач. штаба 989 стрелкового полка старший лейтенант Иваненко".
      Этот лаконичный документ напоминает об одном не очень значительном событии минувшей войны, по сути частном боевом эпизоде, который не оказал сколь-нибудь серьезного влияния на ход сражения на огромном фронте большой войны. Но из таких боев местного значения складывались подчас значительные успехи. И такие пусть самые маленькие бои приближали час нашей окончательной победы над ненавистным врагом. И в этих боях наносился урон противнику и смертью героев погибали наши советские воины.
      Продвигаясь дальше и дальше на запад за наступавшими войсками 1-го Украинского фронта, 92-й пограничный полк все ближе подходил к государственной границе Советского Союза. Вместе с войсками 27-й армии действовал и наш первый батальон. Была сильная распутица. Мы едва поспевали за частями армии, к тому времени уже в основном посаженной на колеса. Настроение у пограничников было приподнятое. Позади осталась самая тяжелая пора Великой Отечественной войны. Вот-вот врага должны были полностью изгнать с советской земли Всем запала в память новогодняя речь главы Советского государства М. И. Калинина, который заявил, что в новом, 1944 году Красная Армия нанесет сокрушительные удары немецко-фашистским захватчикам и полностью очистит от них территорию Советской Родины.
      К концу марта 1944 года наши войска, преследуя противника, вышли на реку Прут - границу Советского Союза и Румынии. "Вот она, долгожданная, трижды желанная государственная граница нашей Отчизны, тридцать три месяца назад попранная врагом", - писала в те дни "Правда".
      Весть о выходе наших войск к государственной границе была одной из самых радостных. Ну а для нас, пограничников, радостной вдвойне. Ведь это была наша родная граница, встречи с которой мы ждали вот уже около трех лет. Не терпелось поглядеть на нее, сказать: "Вот мы и вернулись!"
      В эти дни и поступила из штаба полка телеграмма, в которой мне предписывалось сдать обязанности начальника штаба и командира батальона, исполняемые мною в одном лице, и прибыть в распоряжение командира полка. Всегда трудно расставаться с теми, с кем делишь невзгоды фронтовой жизни, ее радости и огорчения, победы и опасности. Так было и на этот раз. Простившись с бойцами и сев на коня, я с сожалением уезжал в штаб полка.
      Через полуразрушенные села, разбитые станции мы с ординарцем ехали к фронту, куда беспрерывным потоком шли, обгоняя нас, груженные снарядами машины, тягачи с пушками, колонны танков, вереницы подвод. Все это лязгало, гудело, урчало, радуя сердце и взгляд неодолимой мощью. Сворачивали с дороги, отходили в сторону, пропуская идущую к передовой боевую технику, встречные колонны пленных немцев. На них уже не обращали внимания, столь привычно было видеть взятых в полон гитлеровских вояк. Фронтовые дороги затихали только под вечер. Во всех близлежащих селах скапливалось на ночь такое огромное количество войск и техники, что приютиться там практически не было никакой возможности.
      На второй или третий день между реками Южный Буг и Прут в небольшом селе, стоявшем в стороне от основных фронтовых магистралей, мы отыскали штаб полка. В доме размещались различные службы. Тут же стучали по клавишам машинистки, несколько офицеров, склонившись над столами, склеивали карты.
      В маленькой комнате за столом сидел незнакомый майор, оказавшийся новым начальником штаба полка.
      - Смирнов, - назвался он. - Подождите здесь. Он вошел в соседнюю комнату. Минут пять спустя дверь отворилась.
      - Входите, - пригласили меня.
      В комнате находились командир полка полковник Блюмин, офицер штаба капитан Игнатов и заместитель командира полка по снабжению майор Рейтаров. Блюмин предложил сесть и, как всегда, справился о здоровье, поговорил о службе, поинтересовался настроением пограничников.
      - Мы вот тут посоветовались и решили послать вас на усиление второго батальона, - сказал Блюмин. - Будете исполнять обязанности начальника штаба батальона. Это не повышение для вас. Но думаю, вы правильно воспримете наше решение. Нужен хороший, опытный, твердый начальник штаба во второй батальон. Выбор пал на вас.
      Снова в путь. Предстояло разыскать штаб второго батальона, для чего нужно было перебраться с правого фланга 38-й армии на ее левый фланг. Карты у нас не было. Оперативные отделы армий выдавали нам, пограничникам, только карты в пределах своей полосы. Поэтому надо было как-то сориентироваться, так как уже наступали сумерки, а мы оказались в чистом поле. Оглядевшись, увидели впереди село.
      Расспросив у местных жителей дорогу, решили заночевать тут, а утром поспешили в Снятын, где находился штаб второго батальона.
      Это был чистый зеленый городок, ничем особенно не примечательный. Сотни таких городов разбросаны по украинской земле. Разве что стоял на берегу пограничной реки Прут. До войны в Снятыне была пограничная застава, которую спалили немцы. Одна из улиц встретила нас сиротливым безлюдьем. В домах раскрыты настежь окна и двери, а на белых стенах чернели надписи "Еврейское гетто". Тут же валялись спирали колючей проволоки. -Кучками была сложена детская обувь, одежда. Улица заканчивалась оврагом. На краю его особняком стояли три .дома. Тут и обосновался штаб второго батальона. Прочитав предписание, капитан Швидь заметил:
      - Ну что ж, очень хорошо, устраивайтесь и принимайте дела у капитана Чернова.
      Батальоном капитан Швидь командовал недавно, пришел на эту должность из политотдела полка.
      Особенно близко мы познакомились с заместителем командира батальона по снабжению капитаном Иваном Федоровичем Чухановым, не по возрасту подвижным и расторопным. Не знаю, чем приглянулись мы друг другу, но уже не расставались до конца войны, прошли вместе от Снятына до Потсдама. Лучшего хозяйственника и не приходилось встречать за всю войну. В любых ситуациях личный состав батальона был обеспечен всем необходимым. Не хотелось расставаться с Иваном Федоровичем. Но в 1945 году он категорически заявил:
      - Ну вот и кончилась война, отпустите меня домой, в Липецк. Я ведь по натуре человек гражданский. Вернусь в свой райпотребсоюз. Буду восстанавливать родной город.
      Как ни уговаривали капитана Чуханова остаться в армии, он только улыбался и твердил свое:
      - Отпустите, я человек гражданский...
      Так в 1946 году и уехал.
      Еще приглянулся мне командир одного из взводов резервной заставы, пожилой уже человек лейтенант Мамуков. Было в нем как-то все обстоятельно, прочно, хотя по характеру Мамуков был весельчаком, а по профессии - артистом. Выступал до войны в одном из театров Москвы. Мамуков воевал в гражданскую, после служил в частях особого назначения. Артистические наклонности не мешали лейтенанту Мамукову в совершенстве знать военное дело. Взвод был хорошо сколочен. А бойцы отличались такой же твердостью и таким же жизнелюбием, как и их командир. Помню, как, бывало, пели во взводе. Заходя в какое-либо село, взвод Мамукова всегда запевал. А на привалах чаще других звучало: "Ой, Днiпро, Днiпро..."
      И жители сел, высыпавшие встретить пограничников, нередко плакали, слушая эту песню.
      Заставы приняли под охрану участок государственной границы на берегу реки Прут, и батальон представлял собой как бы довоенную комендатуру с центром в Снятыне. Все мы в то время думали, что с выходом к государственной границе нам суждено теперь на ней и остаться. В общем, основания для таких предположений были. Из Военных советов фронтов поступило распоряжение о немедленной организации охраны государственной границы, хотя в то же время, требовалось продолжать охранять. и тыл фронтов и армий.
      В те апрельские дни 1944 года мы все же склонны были больше считать, что останемся на этих рубежах. Многие подразделения расположились в уцелевших зданиях бывших пограничных застав, начали их благоустраивать. Обживались другие помещения. На границу высылались все виды пограничных нарядов. Такое происходило не только на участке нашего фронта, но и на участках других фронтов. "С момента форсирования частями Красной Армии р. Прут, т. е. 3 апреля 1944 г., части войск НКВД, охраняющие тыл 2-го Украинского фронта, немедленно приступили к организации охраны государственной границы, - говорится в одном из документов. - К охране государственной границы было привлечено по одному стрелковому батальону от 24, 123, 124, 128-го погранполков".
      В книге "Пограничные войска в годы Великой Отечественной войны 1941 1945" есть снимок, на котором запечатлены два пограничника с автоматами, в пограничных фуражках у широкой мутной реки. Ветви деревьев голы. Только сошел снег. На противоположной стороне реки - холмы. Под снимком подпись: "Снова на границе. Пограничный наряд на берегу р. Прут. Март 1944 г."
      Вот так же вышли на охрану государственной границы по реке Прут весной предпоследнего года войны и пограничники второго батальона. В один из дней я выехал на правый фланг участка, охраняемого батальоном, в село Борщев, где находилась застава, которой командовал лейтенант Иванов. Трепетное было это чувство - снова видеть государственную границу. Ощущение радости переполняло душу и сердце. Не лирик по натуре, я испытывал истинное волнение, передвигаясь вдоль государственного рубежа.
      В селе Борщев легко отыскал дом, в котором обосновалась застава. Лейтенант Иванов доложил о результатах службы, рассказал, как организована охрана определенного заставе участка границы. Иванов был кадровым пограничником, поэтому все у него было тщательно продумано, верно распределены силы и средства. Хороший был у него и помощник - лейтенант Мальков, до войны служивший старшиной заставы в Перемышльском отряде. С ним и вышли мы на границу для проверки несения службы пограничными нарядами.
      Темнело. Величаво нес вешние воды Прут. На границе было так тихо, как бывало на заставах до войны. Тогда мы еще не знали ни звука рвущихся бомб, ни лязга гусениц немецких танков, ни пронзительного воя мин, ни свиста пуль. Вот такая тишина стояла у Прута в те дни. Настоящая пограничная тишина.
      Вернулись на заставу, когда совсем стемнело. И я двинулся на другую заставу. Так в течение нескольких дней объехал все. Граница по Пруту была заперта накрепко.
      Постепенно в город Снятый стали прибывать партийные и советские руководители района. Повсеместно в селах создавались сельские Советы. Колхозники готовились к весенней посевной кампании. Цвели сады.
      По соседству с нами располагался батальон 226-й стрелковой дивизии, который занимал оборону на высоте за рекой Прут, южнее города Коломыи. Сплошной линии наших войск там не было. Только основные перевалы заняты небольшими гарнизонами. Это вынуждало нас вести за рекой непрерывное наблюдение.
      Вскоре в Снятыне оказалось несколько офицеров из штаба 18-й армии во главе с начальником штаба генерал-лейтенантом Озеровым и членом Военного совета полковником Слонем. Полковник Слонь одновременно являлся и первым секретарем Станиславского обкома партии. Он был им еще до войны. Одна из комендатур 94-го пограничного отряда в то время дислоцировалась на территории Станиславской области. Во время выборов Слонь приезжал в комендатуру, встречался с пограничниками.
      Войск у командования 18-й армии не было. Армия только выходила на новый оборонительный рубеж. Сейчас ей передавались 11-й и 17-й стрелковые корпуса из состава 38-й армии, которая в это время отбивала контратаки немцев юго-восточнее Станислава в районе Тлумача и Коломыи. Штаб 18-й армии сначала предполагалось разместить в тридцати километрах севернее Заболотова, в Гвоздеце, но до прихода частей генерал Озеров и полковник Слонь решили оставаться в Снятыне.
      24 апреля 1944 года мы получили радиодонесение начальника заставы лейтенанта Иванова: "В 22.00 в тридцати километрах юго-западнее Заболотова разведывательная группа под командованием лейтенанта Чайки имела боевое столкновение с разведкой противника. Из захваченных документов установлено, что пограничники вели бой с разведгруппой 3-й горнострелковой дивизии и фронтовой школой немецких офицеров".
      Командира батальона капитана Швидя в Снятыне не было. Он находился в городке Кицмане, на левом фланге участка батальона. Поэтому мне пришлось составлять донесение и по рации сообщать обо всем в штаб полка. Из штаба полка пришел ответ: "Не создавайте паники. По данным штаба армии, противник далеко, впереди вас наши войска. Вероятно, лейтенант Чайка столкнулся с бандой".
      Эта телеграмма заставила задуматься. Действительно, всего несколько дней назад в этом районе была ликвидирована банда, руководимая шпионом германской разведки Сикорой. Бандиты намеревались напасть на сборный пункт райвоенкомата и увести в лес призывников, которым вскоре предстояло идти в армию. Вместе с начальником районного отдела НКГБ майором Горшковым мы решили ликвидировать банду, воспользовавшись работой призывной комиссии. Назначили день явки молодежи в село Карлув на приписной пункт.
      Ночью с группой оперативных работников в село прибыл майор Горшков. Вокруг села расположили бойцов резервной заставы. Командный пункт выдвинули в хутор Будылов. Утром в Карлув явились работники военкомата. Начала работать призывная комиссия. Из ближайших сел и хуторов одиночками и группами потянулись те, кому надлежало стать на военный учет. К вечеру в селе собралось порядочно людей. Работники райвоенкомата проводили беседу о положении на фронте и задачах, стоящих перед тружениками села.
      Все было тихо, спокойно. Мы уже начали подумывать, что бандиты каким-то образом разузнали о наших планах, как наблюдатели доложили:
      - Через лиман от реки Прут по кустарнику к селу пробирается группа вооруженных людей.
      Бандиты шли прямо на засаду работников районной милиции. Когда они приблизились, из засады крикнули:
      - Стой, что за люди?
      В ответ бандиты открыли огонь. Им удалось сбить милицейский заслон. Они ринулись в село. Видимо, бандиты считали, что с небольшой группой милиционеров им удалось легко разделаться. Но тут банду встретили автоматным огнем пограничники взвода лейтенанта Иванищева. Оставляя убитых и раненых, бандиты побежали. Однако не тут-то было. С флангов по ним ударили пограничники под командованием политрука Сергеева. Бандиты заметались в огненном полукольце и стали отходить к плавням.
      Пришлось принимать меры, чтобы никто не ускользнул от нас. Командный пункт батальона прикрывали наши пулеметчики во главе с начальником связи лейтенантом Буриновым. Вот им-то и приказали на мотоцикле преградить путь бандитам. Буринов с пограничниками успел по берегу реки выйти в тыл банде. И когда оставшимся в живых бандитам казалось, что они вот-вот окажутся в безопасности, пулеметчики Дроздов и Калмыков с лейтенантом Буриновым почти в упор ударили по ним.
      Больше десятка бандитов было убито в этом бою. Около семидесяти сдались в плен. Только главарю банды Сикоре удалось скрыться. Но и его в конце концов поймали.
      Это было всего несколько дней назад. Неужели опять банда? Пришлось связаться снова с разведывательной группой лейтенанта Чайки и попросить подробно доложить о случившемся. Чайка подтвердил, что бой разведгруппа вела с передовыми подразделениями регулярных войск.
      Утром 25 апреля начальник другой заставы старший лейтенант Охремчук донес: "Колонна противника 300 - 400 человек с артиллерией и минометами подходит к селу Дебиславец". Снова информировали штаб полка о полученных сведениях. Опять последовал ответ: "Не паникуйте, проверьте данные".
      Пока шел этот радиообмен, противник занял село Дебиславец и под прикрытием артиллерийско-минометного огня форсировал реку Прут. Затем перерезал армейские коммуникации, шоссейную и железную дороги от Снятына до Коломыи, оказался в селах Замулинцы и Борщев. Начальник связи батальона лейтенант Буринов доложил, что лейтенант Иванов по рации открытым текстом сообщил, что его застава и застава Охремчука закрепились у табачной фабрики и ведут бой с превосходящими силами противника. Гитлеровцы из артиллерии обстреливают город. На этом связь оборвалась.
      - Донесите немедленно обо всем в полк, - приказал я лейтенанту Буринову, а сам поспешил в штаб 18-й армии.
      Генерал-лейтенант Озеров и полковник Слонь выслушали мой доклад, при этом член Военного совета заметил:
      - Нам тоже сейчас сообщили из Заболотова, что пограничники ведут бой с регулярными войсками противника.
      Начальник штаба армии развернул карту и задумался. Потом как бы между прочим заметил:
      - Да, обстановка такова, что противник может ударить в тыл нашим частям или двинуться к Снятыну. Полковник Слонь спросил меня:
      - А что у вас есть в городе?
      - Взвод автоматчиков, два станковых пулемета, взвод противотанковых ружей. За рекой - застава.
      - Это все?
      - Да.
      - Жидковато, - резюмировал генерал Озеров, прислушивавшийся к нашему разговору, и добавил: - Заставу из села Ильинцы оттяните вот сюда, к мосту, он указал точку на карте. - Поставьте командиру задачу прикрыть юго-западную окраину Снятына. Остальные подразделения, находящиеся в городе, подготовьте для выброски в район Заболотова. Автомашины сейчас будут.
      Пока отдавались необходимые распоряжения командирам подразделений, из Кицманя вернулся командир батальона капитан Швидь, которому уже передали по радио, что заставы правого фланга вступили в бой с регулярными войсками гитлеровцев. Он уточнил обстановку и, узнав о приказе начальника штаба 18-й армии генерал-лейтенанта Озерова, сказал:
      - Вы останетесь в Снятыне, а я поеду в Заболотов.
      Прибыли автомашины. К одной из них была прицеплена 76-миллиметровая пушка. Подошли еще два броневичка и расчет "катюш". Вместе с капитаном Швидем мы направились к генералу Озерову доложить о выполнении его приказа.
      - Кто из вас поедет в Заболотов? - спросил генерал.
      - Я, товарищ генерал, - ответил Швидь.
      - Хорошо. Старшим группы подразделений охраны штаба армии будет заместитель начальника связи подполковник Фактор. Командиром сводной группы назначаю вас, капитан Швидь. Действуйте, исходя из обстановки.
      Подполковник Фактор со своими бойцами уже ждал нас. Швидь и Фактор сели в броневики, и колонна переулками выехала на дорогу. К десяти часам утра она подошла к восточной окраине города. Бой шел на западной. Пограничники сошли с машин и развернулись в цепь. Неожиданно во фланг им из окна железнодорожной будки ударили вражеские пулеметы. По будке дали несколько очередей бронемашины. Но пулеметный огонь не причинил врагу вреда. От стен лишь летели крошки кирпича. Пулеметы продолжали прижимать пограничников к земле. Видя, что, пока не будет подавлена эта огневая точка, не удастся без потерь продвинуться дальше, капитан Швидь решил обратиться к артиллеристам.
      - Сержант Шкуро, передайте командиру орудия: два снаряда в окно будки.
      - Есть передать командиру орудия дать два снаряда в окно будки.
      Но выполнить приказ командира батальона не так просто. Вражеские пули буквально бороздят землю. Начали бить по пограничникам и минометы гитлеровцев. Однако Шкуро, резко вскакивая и отползая в сторону, меняя направление, добрался до артиллеристов.
      - Кто у вас тут старший?
      - Я, - отозвались из укрытия.
      - Командир батальона приказал выкатить пушку на прямую наводку и дать два снаряда в окно будки.
      - Это можно.
      И бойцы покатили орудие вперед. На гребне небольшой возвышенности они быстро установили его. Тут же последовала команда:
      - Прямой наводкой, в окно будки, двумя снарядами, огонь!
      Один за другим прогремели орудийные выстрелы. Из окна рванулось пламя. Вражеские пулеметы замолчали.
      Резервная застава во главе с политруком Сергеевым стремительно продвинулась к табачной фабрике, где оборонялись заставы лейтенантов Охремчука, Иванова и разведчики лейтенанта Чайки. С возгласами "Ура!" бойцы бросились в контратаку. Противник поспешно отошел в село Борщев. Завязался уличный бой. Подоспели подразделения, которые возглавляя подполковник Фактор. Наступавшие достигли берега реки на юго-западной окраине села Борщев.
      Но тут противник открыл сильный артиллерийско-минометный огонь. Атака захлебнулась. Тогда капитан Швидь приказал выдвинуть вперед бронемашины. Под их прикрытием продвинулись автоматчики лейтенанта Иванищева и пулеметчики лейтенанта Мамукова. Командир расчета гвардейских минометов дал два залпа по Дебиславцу. Застава старшего лейтенанта Охремчука очистила от врага остальную часть села Борщев. Вслед за нею ворвались в село остальные подразделения сводной группы. Противник отошел к селу Замулинцы.
      В 18 часов капитан Швидь и подполковник Фактор перешли в решительную атаку и на село Замулинцы. В жестоком уличном бою пограничники штыками и гранатами били врага. Спустя три часа сопротивление противника было окончательно сломлено. Оставив на улицах села. 85 убитых, гитлеровцы поспешно отошли за Прут. Заставы, отправив в Снятый погибших в бою пограничников, заняли оборону по левому берегу реки.
      Так закончился этот бой, в котором пограничники батальона проявили самоотверженность, храбрость и мужество, разбили численно превосходившего врага, отбросили его, чем дали возможность командованию 18-й армии подтянуть к Заболотову войска и окончательно закрыть брешь, образовавшуюся в результате неожиданного удара немцев в этом районе.
      Рано утром 28 апреля по приказу генерала Озерова оборону у пограничников принял второй батальон 989-го стрелкового полка, о чем и был составлен упомянутый акт, обнаруженный мной в Центральном государственном архиве Советской Армии.
      К вечеру в район Заболотова подошли 9-я Краснознаменная пластунская дивизия, самоходно-артиллерийский полк и танковая бригада, которые завершили разгром врага.
      Капитан Швидь приказал захоронить павших в бою пограничников. Их было пятеро: сержанты Иван Петрович Кирсанов, Анатолий Иванович Боровский, Иван Захарович Мартыненко, рядовые Иван Иванович Петров и Василий Фомич Цацорин.
      Похороны павших в бою под Заболотовом пограничников состоялись на городском кладбище. Пришли многие жители Снятына. Секретарь райкома партии Пятунин и командир батальона капитан Швидь выступили с прощальным словом. Под залпы ружейного салюта мы предали земле боевых товарищей, чей жизненный путь оборвался на государственной границе Родины в схватке с врагом. Мы прощались с боевыми товарищами, которые честно исполнили свой воинский долг и пали в бою как герои.
      Спустя неделю после этих событий из полка пришла телеграмма, в которой говорилось, чтобы я принял батальон, а капитан Швидь убыл в штаб полка. В батальон лрибыл новый заместитель - капитан Илья Васильченко. Помощником начальника штаба батальона назначили лейтенанта Павла Главизнина. Вторым помощником - старшего лейтенанта Василия Ханина.
      Мы получили приказ оставить Снятын и перебраться в Ланченский район, на сотню километров северо-западнее. Границу принимали под охрану формируемые Украинский и Молдавский пограничные округа. Нам же предстояло продолжать охранять тыл 38-й армии, готовившейся к новым боям.
      Наступил июнь - месяц начала летнего наступления советских войск. Накануне его мы узнали, что во Франции высадились американцы и англичане, открыв в Европе второй фронт.
      Известие это бойцы прокомментировали так:
      - Поздно союзники спохватились. Теперь и дураку видно, что мы сами с Гитлером сладим.
      Красная Армия наступала на широком фронте, нанося гитлеровцам удар за ударом. Сначала, 10 июня 1944 года, его нанесли на Карельском участке. Потом, 23 июня, в Белоруссии. 13 июля перешли в наступление войска нашего 1-го Украинского фронта на Рава-Русском направлении. 14 июля двинулась на Львов и 38-я армия.
      Мы пошли за наступавшими войсками. Тут и услышали новость, которая вызвала всеобщее ликование: на Гитлера совершено покушение. Тогда мы не знали подробностей, но, ч;го Гитлера чуть не убили, об этом услышать было приятно. С именем Гитлера связывались все злодеяния, совершенные фашистами, все беды, все горе, все слезы. Ненависть к нему была столь велика, что при одном упоминании его имени невольно сжимались кулаки.
      Взрыв, произведенный 20 июля 1944 года в ставке Гитлера "Волчье логово", расположенной близ восточно-прусского города Растенбурга, был совершен, однако, не во имя свержения фашизма. Заговорщики были далеки от истинных интересов германского народа. Они лишь хотели заменить Гитлера другой фигурой, чтобы потом попытаться сговориться с нашими союзниками и продолжать войну только на одном фронте - восточном.
      "Путч 20 июля служил интересам определенных кругов буржуазии, которая надеялась таким путем предотвратить народное восстание против гитлеровского правительства, как только советские войска и войска союзников перейдут границы Германии, - писал В. Ульбрихт. - Путч вызвал новую волну террора, что повлекло за собой ослабление антифашистско-демократического фронта. Поэтому в решающий момент - ко времени вступления советских войск на территорию Германии у антифашистов не оказалось достаточно сил для свержения гитлеровского правительства".
      И все же покушение на Гитлера отразило глубочайший политический кризис, в который попала фашистская Германия в результате сокрушительных ударов Красной Армии. Очень скоро пограничникам нашего батальона предстояло побывать в родовом замке одного из заговорщиков - бывшего посла Германии в Советском Союзе Вернера фон Шуленбурга. Мы разыскивали его. Но прежде чем оказаться в Германии между городами Кверфуртом и Фрайбергом на крутом берегу реки Унструт, где находился старинный замок Шуленбурга, нам предстояло пройти по дорогам войны еще сотни верст.
      В начале августа войска левого крыла 1-го Украинского фронта, а вместе с ними и наш полк были перебазированы в полосу 4-го Украинского фронта, соединения которого 6 августа овладели городом Дрогобычем и вышли в предгорья Карпат.
      Через Карпаты
      Для понимания обстановки, сложившейся в тылу 1-го и 4-го Украинских фронтов с выходом в Западную Украину и Прикарпатье, необходимо обратиться к документам. Вот что говорится в докладе командования войск по охране тыла 1-го Украинского фронта: "Служебно-оперативная и боевая деятельность войск проходила в новой, более усложненной обстановке. Новое заключалось в том, что в связи с успешным продвижением Красной Армии на запад и освобождением от немецкой оккупации областей Западной Украины наши войска столкнулись с развитой бандитской сетью - украинско-немецкими националистами. Таким образом, наши войска наряду с выполнением основной задачи по охране тыла фронта должны были проводить значительными силами боевые операции по ликвидации крупных и мелких банд, действующих как вблизи, так и на отдаленном расстоянии от фронта".