Что там, за дверью? (“Фантастика 2006” сборник)

      Гур собрался.
      — Далеко?
      — Сейчас — да. Но приближаются. Их скорость выше.
      — Когда мы встретимся?
      — Завтра.
      — Сколько их?
      — Достаточно. Отряд, все вооружены. Это будет холодное оружие, стрелковое запрещено в моих владениях.
      — Они узнают, кто я?
      — Зависит от тебя.
      Нет, Гур не боялся. Он выиграл много боев. Если Кондоминиум выслал отряд, значит, в штабе спешили, не тратили драгоценное время на подбор сильных охотников. Решили взять количеством…
      — Свежая информация. — Жрец, на секунду обратившись в каменного истукана, вновь ожил. Задвигались фьорды морщин. — Сеть приняла человека. Он спрашивает о тебе.
      Гур вздрогнул.
      — Кто?
      — Не знаю.
      Из недр памяти выплыл образ. Смертоносная игла, самый настырный тритонский перехватчик. Ведь он отстал… Да? Заноза, пуля, рвущая черноту космоса и трехмерную сетку координат… Ты же оставил его позади. Да и не способны рядовые пилоты-земляне путешествовать сквозь виртуальный слой. Или способны?
      Рагнарек внимательно следил за реакцией человека.
      Гур присел на краешек фальшборта.
      — Бог… что, если меня убьют? Что потом?
      Невежественный вопрос того, кто не познал Просветления.
      Последовал ответ:
      — 99,9 процента людей идут дальше, крутят колесо. Не помнят себя, возвращаются в физический мир.
      — А ты?
      — Меня нельзя убить. Если ты это имеешь в виду.

Условное завтра
Кулак мысли

      Он узнал об их приближении задолго до визуального контакта. Тени вторглись в мозг, нарушив гармонию. Инородные создания, враги. Спешащие и неосторожные. Гур сидел в прежней позе, за истекший час он даже не шевельнулся. Циркулировали данные, терабайтовые массивы наполняли русло реки, пропитывали сам воздух. Агент, казалось, мог протянуть руку и пощупать кирпичики фундамента, на котором Рагнарек возвел свою совершенную иллюзию. Здесь нет ничего живого,и все — потенциальноживое. В том числе и он, Андрей Гур, боец СМЕРШа, — план, воспоминание о будущем.
      Ничего нет.
      Мир относительности. Без ограничений. Все взаимосвязано, родственно. Хочешь выжить — загляни в себя. А уж потом…
      Открой глаза.
      Глупо было надеяться, что бутафория сработает. У преследователей хватило опыта, чтобы отличить фантомы от прототипа. Нет, они не проверяли все дебаркадеры на своем пути. Они искали силовые линии, нити манипулирования. Не важно чьи — его или Рагнарека. Такое доступно лишь отменным нюхачамс трансформированным, генетически и ментально измененным восприятием.
      Нюхачи обладали одним, но существенным минусом — не умели драться. Наводчики, не бойцы.
      Агент созерцал абордаж.
      Обманчиво неповоротливая рыбацкая платформа с протянутыми под ней сетями пристыковалась к левому борту. Крючья, скребущие фальшборт, глухой удар, смягченный резиновыми покрышками… В этом мире скорость и внешний вид плавсредства относительны, подчинены божественной воле ИскИнов. Гур не знал, какую игру затеяли Рагнарек и Белый Журавль Трех Рек, но ему в ней явно отводилась роль активного участника, а не рядового пассажира.
      Боги хотят крови.
      Что ж…
      Участники церемонии похватали табуреты, шесты, кухонные ножи, вертела — и напали, подчиняясь незримым командам. В носовой части дебаркадера закрутились лопасти жестокой мясорубки, воды Меконга смыкались над поверженными фантомами…
      Охотники справились с программами быстро и почти без потерь.
      Вас действительно много, подумал Гур, вставая. Мгновенная пауза сфотографировала мироздание: он, застывший в стойке “семилучевой звезды”, и его оппоненты — старики, дети, женщины, бритоголовые монахи ( здесьинкарнацию не выбирают) с целым арсеналом оружия. Двуглавыми посохами и трехсекционными цепами, стальными кнутами и ножами, копьями-крюками и полумесяцами, мечом, трезубцем, круглыми молотками и ручными топориками, японскими заостренными веерами, кастетами…
      Машина войны.
      Гур легко уклонился от Гуань-дао, нанес кому-то подмышечный удар и подпрыгнул, когда у самого настила просвистел “конский секач”. Для обороны он избрал стиль “Чой-Ли-Фатт”, предусматривающий бой на длинных дистанциях и с несколькими врагами.
      Дураки бросились на него первыми, размахивая железками и мешая друг другу. Самого наглого агент парализовал “тигриной лапой”, у девушки-китаянки отнял посох. Задача упростилась.
      Бородатый дед-идолопоклонник едва не размозжил ему череп трехсекционным цепом в тот момент, когда Гур подсекал мальчика с “девятью кольцами”. Не оборачиваясь, он выстрелил посохом, разбив деду колено.
      Пара “восьмерок” — на настил легли обладатели кнута и копья-полумесяца.
      Гур никого не жалел. После его ударов не поднимались. Он перебрасывал внутреннюю энергию кина концы посоха, что придавало его выпадам невообразимо убойную мощь. Вселенная Меконга подчинялась определенным физическим и логическим законам (в комплекте предусматривались гравитация, атмосферное давление, стабильная температура — все, что имитировало земную реальность прошедших столетий). Кроме того, существовал единый язык (вовсе не конгломерат азиатских наречий, как полагают некоторые) — мыслеформа на уровне программного кода. Отсутствовали лишь ограничения в личной силе и мастерстве. Гур действовал в Сети быстрее, точнее и качественнее. Мышцы не играли роли. Только разум,.
      Враги взяли его в кольцо.
      Гур прыгнул. Небо рванулось навстречу и, перевернувшись, зафиксировалось в исходной позиции.
      Агент стоял на рыбацкой платформе, держа в отведенной правой руке посох. Расклад: двенадцать против одного. Лучше, чем в начале.
      Вперед выдвинулись владельцы парных поясных ножей и стального кнута, Взвились в воздух. Качнулась платформа.
      Клинковое оружие в неумелых руках… Гур хмыкнул, определив ученическую стадию противников. “Мастера” ножей он вырубил прямым выпадом в голову, волосатого варвара с кнутом — “фиолетовым колокольчиком”.
      Следующая пара. Пика и меч. Копейщик продержался шесть секунд. С меченосцем было сложнее. Это был опытный мастер вуданг. На продвинутых уровнях мастерства меч действует без видимых усилий со стороны исполнителя. Изяшный и опасный инструмент, продолжение руки атакующего. Гур выбрал яростное “крыло Чунь”, многократно ускорился и завершил дело “ядовитой змеей”.
      Валявшуюся скамью Гур подцепил ногой и швырнул в лицо воину-монголу, нападавшему с герданом — двуручной шипованной палицей. Раздался треск, брызнули щепы. Второй замах, и палица проламывает деревянный настил, а Гур уже перехватывает руку с тесаком тао и ломает ее, одновременно уходя в сторону от протыкающего воздух клевца ге .Девушка с распущенными волосами распласталась морской звездой, мельницей-мясорубкой, где лопасти — руки, оборудованные мечами-крюками “цзяньгоу”, и ноги, обутые в ботинки с выдвижными лезвиями. Гур откинул посох, прогнулся назад (мельница промчалась поверху) и вновь выпрямился, держа в отведенной правой метровый поясной нож. Левая кисть сложилась в “обезьянью лапу”, которой он перерубил древко клевца и отправил в нокаут его обладателя. Монгол атаковал сзади, Гур уклонился, не глядя приняв боковую стойку, пропустил варвара вперед и рассек пополам от плеча до паха. Девушка набросилась на него, вращая обоими “цзяньгоу” и быстро работая ногами. Есть будущее, отметил Гур. Их сталь встретилась, выбивая искры и наполняя окрестности музыкой кладбищ. Парировав все удары, он убил ее. Вы не оставляете мне выбора…Нож заплясал, расправляясь с жадной стаей сюрикенов и в итоге пригвоздил к борту дебаркадера любителя метания. Тот успел выпустить цзыу-юаньян-юэ .Рожки малой секирки слиплись в ослепительно яркий диск, не достигший, однако, цели…
      Взяв утраченный посох, Гур продолжил бой.
      Хозяин ручных топориков слегка задел его, пробравшись сквозь защиту. Он бил хорошо, без замахов.
      Гур отступил. И достал парнишку посохом на длинной Дистанции, пробив ему грудную клетку.
      Боль испытывают все. Даже здесь. Никому из людского племени не суждено узнать, чувствуютли ее ИскИны. Но человек со сломанными костями и разорванными сухожилиями страдает, как и в реале. Боль — запрограммированный фактор, она глубже, чем биология, она есть, потому что есть.
      Вот и рана, нанесенная топориком, саднила.
      “Вероятно, боль — предвечное понятие, первичная идея, как и все остальное. Фундаментальная категория”.
      Зачем?
      Нет ответа. Нет вопроса.
      В бою не спрашивают…
      Отточенная дуга веера пропела в сантиметре от горла. Второй сверкающий полукруг должен был вспороть ему живот — если бы Гур стоял на том же месте. Однако он, совершив бег вокруг восьми иероглифов, оказался за спиной оппонента и сразил его, ударив посохом в затылок. Отвратительный хруст черепных пластин слился со свистом рассекающего воздух трезубца. Гур парировал выпад и тут же ушел от круглого молотка. Нога чуть не соскользнула в воду. Плохо. Давно не практиковался в “материнских ладонях”.
      Восстановив равновесие, Гур перекатился под бамбуковый навес, где сушились рыболовные снасти. Горбатая старуха перерубила большим ножом опорную стойку, а слева возник словно из ниоткуда широкоплечий молотобоец с парными молотками. Гур обездвижил его ладонью дракона и, едва успев подпереть посохом падающий навес, отскочил назад.
      Старуха надвинулась, раскручивая нож. Ее лицо смахивало на скукоженный глобус, испещренный гипертрофированными меридианами. В глазах нет ненависти, лишь холодная решимость выполнить задание. Гур представил того, кто скрывается за дряхлой оболочкой: молодой лейтенант земной контрразведки, амбициозный карьерист с перспективами… и безнадежно отсталой техникой. Мальчик. Пушечное мясо. Расходный материал.
      Осознание захлестнуло Гура.
      Это же штрафбат, пробный камень. Разведка боем. Некто изучает его повадки, реакцию. Выявляет слабые и сильные стороны. Тот, кто сидел внутри перехватчика.
      — Для тебя, — сказал Гур, проскальзывая под длинной рукоятью ножа и всаживая “палец-меч” в сонную артерию старухи.
      Прочих он побил, как шелудивых собак. В небесах щелкнуло реле, и на опустевший дебаркадер обрушился ливень.

Дельта
Одинокий тигр появляется из пещеры

      Никогда прежде его так не гнали. Впервые пришлось задуматься над тем, что содержит его память. Оружие? Да, безусловно. Иное не котируется в военное время. Сверхтехнология, способная прикончить одну из враждующих сторон? Тогда почему ее до сих пор не применили? Боятся. Нечто настолько мощное, убойное, что земляне не хотят это использовать.
      И теперь этодоступно ИскИнам. Не всем, но Рагнареку уж точно.
      Страх сковал Гура. Акулы не интересуются сушей, тигры — водой. Но есть крокодилы…
      Сеть испокон веков держит нейтралитет. Ее боги — монолитная, непостижимая раса. Расколы случаются крайне редко. Факт: Рагнарек восстал против Белого Журавля. Их разделила информация, которую перевозит Гур. Если Рагнарек думает, что агента можно отпустить, что его память неопасна, то Журавль предпочитает точку зрения Кондоминиума.
      Кто из них прав?
      Агенту не дано решать. При любом раскладе его не устраивает вечное скитание по сетевым закоулкам.
      Он выйдет в реал и доставит пакет.
      …Жадная пасть дельты поглотила дебаркадер. Окружающее пространство кишело судами и суденышками, лодками и баржами. Вспучивались мачты и трубы, жидкая среда бурлила и пенилась, над ней повис жидкий концентрат из пота, жары, выкриков и перебранок.
      Гур втиснул дебаркадер между кривым отростком пирса и залатанной древней джонкой (непередаваемая смесь запахов: рыба, кокаин, рисовая похлебка, позавчерашние носки). Его рана на плече почти затянулась. По телу струилась энергия.
      — Эй! — донеслось сзади. — Ты занял мое место!
      Гур не потрудился ответить.
      Сейчас его занимал город. “Ищи знаки, те, что укажут путь в буфер”. Старое, как мир, правило.
      Доски причала скрипнули под его ногами. Перед агентом простирался заселенный сектор, визуализированные хранилища данных. Свободная торговая зона.
      Пирс нырнул в переполненный портовый муравейник, и это был путь к спасению.
      Который преградил перехватчик.
      Сон разума порождает чудовищ.
      Как это.
      Нечеловеческая фигура, натри головы выше агента, птичий клюв и глупые, жестокие глаза. Перехватчик опирался на тонкие ходульные лапы, оканчивающиеся трехпалыми стопами. Его руки-крылья были распростерты, словно он только что прилетел. Из горла донесся хищный клекот. Одежда — широкие льняные штаны, расстегнутая на груди безрукавка. Ветер шевельнул сизые перья.
      Декорации сдвинулись, перекраивая паззл.
      Гур обнаружил себя и своего противника в накрытой куполом замкнутой окружности — арене для поединков. Программа, как и все здесь, дающая право на выход лишь одному из бойцов. Победителю. Значит, боги договорились и сделали ставки.
      Он посмотрел в птичьи глаза.
      И пережил грядущую схватку от начала до конца. Сценарий втиснулся в несколько секунд субъектива, агент понял, что проиграет. То был бой двух мастеров в он-лайне, бой, заведомо неудачный для Гура. Он решил применить свое тайное умение.
      Следует немного рассказать о ментальной силе смершевца Андрея Гура. Пятьдесят четвертый индекс, помимо прочего, давал ему возможность сражаться на трех разных скоростях. Внутреннее состояние, независимое от внешних условий, как, например, отсутствие времени (или его условность). В подобной ситуации локальное оказывается тотальным. Отрицательный аспект заключается в том, что человек, перескочивший на другой уровень скорости, меняет себя(пограничный апгрейд) и свое восприятие окружающего. Вернуться назад очень сложно.
      Андрей Гур рискнул.
      Ибо прочел свою смерть в чужих зрачках.
      Когда фрагменты арены начали проваливаться, он скользнул на первый уровень. Развел ноги, упершись в вершины двух “обезьяньих” столбов. Перехватчик взмахнул крыльями и вплавился в подкупольный виртуальный кисель. Пока он двигался медленно, словно в кошмаре. Арена преобразовалась: столбовой лес, вертикальные срубы с различными диаметрами и высотой, далеко внизу — бездна, клубящийся белесый туман. Если столбы и были во что-то вкопаны, то лишь номинально.
      Гур оттолкнулся, взмыл и утвердился в стойке одной стопы. Противник трансформировался покадрово ,фазами, а затем вдруг метнулся, атакуя. Его не сковывало сознание. Он тоже умел.
      Второй уровень приветствовал агента смазанными контурами и ощущением сверхлегкости. Враг последовал за ним и сюда.
      На третьем гравитация и плотность не имели смысла. Бойцы сравнялись.
      Стандартное начало. Приручения рук, черные тигры, вырывающие сердца, красавицы и зеркала… Оружия не было. Они сами — оружие. Любой пропущенный удар — фатален.
      Гур выпал.
      В буфер.
      Гранитная терраса, ацтекское солнце. Часть горизонта отсутствует, занятая плоскостью экрана. На ней две фигуры: одна неестественно выгнутая в уклонении от удара, другая — наносящая удар…
      — Если вернешься сейчас — проиграешь.
      Голос, как и положено, отовсюду.
      — Что мне делать?
      — Подумай. Здесь нет времени.
      Гур опустился на холодные плиты, занимая удобное положение для медитации. В тот же миг он поднялся. По внутреннему счислению перевозчика миновали века.
      — Я понял.
      Перед ним собрался манекен буддийского монаха. Раг-нарек натянул на себя его тело и оживил. Все же не обошлось без спектакля, усмехнулся Гур.
      — Что ты понял?
      — Во мне ничего нет. Ничего важного. Набор мультяшек.
      — И?..
      — Мне нужно было совершить этот путь. Пройти дорогой познания. Иллюзия…
      — Только здесь? — перебил монах.
      — Всюду. Для разума нет границ.
      Монах кивнул. И медленно, подбирая слова, заговорил:
      — Ты полагаешь, ИскИны — ваше порождение? Эрзац, достигший технологического могущества?
      Гур покачал головой.
      — Правильно. Многие из нас были людьми. Сеть — порождение наших сознаний. Можно считать ее параллельным миром, под- или надпространством, чем угодно. Она также естественна, как мысль. А мысль выше скорости света. Мы создали мир без барьеров. Для таких, как ты. Ты проснулся и узнал…
      — …что барьеры — внутри нас. Рагнарек умолк.
      За его спиной стыла реальность поединка.
      — Иди. Закончи бой.
      Гур выбрал кунг-фу Сущности.
      Двигаться, словно морская волна, быть непоколебимым, словно гора, ловким, словно обезьяна, прыгучим, как воробей, напористым, как петух, устойчивым, словно сосна, поворотливым, как колесо, прямым, как тетива лука, легким, как лист бамбука, тяжелым, словно железо, острым, как орлиный клюв, и неуловимым, как ветер .

101-й год мира
Сеть

      Он вывалился в буфер. Обычный земной лес, подернутый первыми штрихами осени.
      — Добрый день.
      Казалось, шептали деревья. Фокусы ИскИнов.
      По ту сторону леса Андрей Гур улыбнулся, прежде чем сказать:
      — Я бог реки Припять. Что ты везешь?
       2004
       © А.Павлухин, 2005

Наталья Турчанинова, Елена Бычкова.
ТВОЙ НАВЕКИ, ШАНС

      Я уже далеко не молод. Мне не пара веков… Я повидал разное на этом свете и буду весьма изумлен, если что-то в нем еще сможет меня удивить.
      Многие считают меня богом.
      И, наверное, они правы.
      Я олицетворяю ту самую силу, которой поклоняются. Которую боятся. Которую желают получить в союзники люди.
      Меня называют слепым.
      Но это — неправда.
      Вижу я очень хорошо.
      Вот, например, та девушка за соседним столиком. Она несчастна, одинока. Она поссорилась со своим прежним другом и теперь не знает, где найти нового. Она мнительна, стеснительна и безмерно горда.
      А я мог бы слегка подправить ее унылую жизнь, подбросить на пути крошечную искорку успеха, везения, удачи. Я мог бы превратить эту одинокую дурочку в богатую наследницу, или сделать ее женой премьер-министра, или… заставить вон того молодого человека влюбиться в нее по уши.
      Есть крошечный шанс — если она встанет сейчас, повернется и случайно опрокинет его чашку, он подскочит, стирая с колен остывший кофе, она бросится извиняться и… Ты только догадайся встать именно сейчас!
      — Опять ерундой занимаешься? — прозвучал рядом недовольный голос.
      Я отвлекся, оборачиваясь:
      — Привет, Фем.
      Он сидел на соседнем стуле, устало обмахиваясь своим круглым зеркалом, и недовольно рассматривал меня.
      Естественно, невидимый для смертных. Как всегда по-юношески уверенный и активный, но немного утомленный. Мой брат и коллега, так сказать. Бог равновесия и справедливости.
      — Тебе заняться больше нечем? — спросил он возмущенно, перенаправляя злобное пожелание хозяина ресторана, обращенное к одному из официантов (“чтоб тебе пусто было!”), на него же самого. Не знаю, будет ли по-настоящему “пусто” владельцу заведения (пожелание-то хоть и эмоциональное, но слабенькое), однако некоторые финансовые трудности на ближайшую неделю тот получит. И поделом: не увеличивай негатив во Вселенной.
      Замечательная работа у моего младшего брата — благородная, высоко ценимая, нужная… вот только нудная. Мечешься веками, и, может быть, один человек из миллиона сообразит, что наказали его за подлые мысли, обращенные к собственной жене.
      Если вообще догадается, что наказали.А то сбросит все на слепой случай.
      На меня то есть.
      Не повезло, дескать, случайно оступился и головой стукнулся тоже случайно.
      И вся слава опять-таки мне. Потому как в моем кармане, кроме золотых искорок-удач, много черных камешков невезения. И очень часто я достаю их, не глядя…
      — Ты бы лучше помог вон той женщине, — продолжал читать нотацию Фем, отражая зеркалом еще чье-то злое намерение, случайно залетевшее в кафе. — У нее трое детей, и ей не помешало бы немного удачи. А этой девице и без тебя неплохо.
      — Не могу, — отозвался я легкомысленно. — Ты же знаешь. Удача слепа. Проходит мимо несчастного и выпадает счастливцу.
      — Ты джокер! — сердито выкрикнул Фем, не переставая манипулировать зеркалом ни на секунду. — Пустая карта! Только и делаешь, что развлекаешься!
      — Зато ты, смотрю, никогда не отдыхаешь. Это бесполезная трата времени, приятель. Твое зеркало не часто отражает добро и зло именно тому, кому предназначено. Очень многое теряется по дороге или попадает вообще не в тех.
      Фем покраснел. Он очень трепетно относился к своему делу и не терпел, когда его критиковали.
      — Неправда! Весь негатив возвращается обратно к тем, кто его посылает! Всегда! Только… — он замялся, опуская глаза, и пропустил одну маленькую злобную мыслишку, которая тут же закружилась вокруг нас, примеряясь, кого бы укусить, —…для того, чтобы восстановить справедливость, нужно время. Иногда очень много времени.
      — Ну да! — Я усмехнулся, поймал назойливую кусачую мысль, смял ее в маленький черный комочек и опустил в карман. Пригодится.
      — Зато я возвращаю людям веру в справедливость! — воскликнул он.
      — Ну да, — повторил я. — Только эти люди почему-то ждут меня. Слепой удачи, шанса, а не унылой справедливости, которая придет неизвестно когда и вообще придет ли…
      Фем вскочил и так взмахнул зеркалом, что “доброе” намерение проходящего мимо господина засветило этому самому доброжелателю с удесятиренной силой. Бедняга едва не попал под колеса проезжавшей мимо машины! Вот и подумаешь, кто из нас по-настоящему слеп.
      — Ты просто циник! — крикнул Фем. — Жестокий, бездушный эгоист! Я… я не хочу с тобой больше разговаривать.
      — Ладно-ладно, — отозвался я добродушно. — Когда устанешь мотаться по свету со своим зеркалом и сам станешь жизнерадостным, здоровым циником — сразу станет легче жить. Вот увидишь.
      Фем топнул ногой и исчез. Я только пожал плечами в ответ на его гневную тираду. Юношеский максимализм. С кем не бывает. Через пару тысяч лет пройдет. Хотя, кажется, он обречен быть вечно юным. Чтобы видеть только черное или только белое. Воздавать всем по заслугам, возвращая в мир утраченное равновесие… Мне в этом плане легче. Иногда можно схалтурить.
      Я огляделся по сторонам. Девушка уже ушла. Парень по-прежнему сидел за своим столиком. Вот так, стоило отвлечься ненадолго, и она проворонила свою удачу. Люди вообще неблагодарны. Они зовут меня, молятся, сами придумывая слова молитвы: “Дайте мне еще один шанс! Ну пожалуйста, всего один крошечный шанс! Если бы мне повезло в этот раз, я бы заработал миллион… получил наследство… понравился родителям невесты… ограбил банк…” И так до бесконечности. А когда я прихожу и даю им этот самый вожделенный шанс, они не знают, что с ним делать.
      Я поднялся и, все такой же невидимый, вышел из кафе.
      Стемнело быстро. Вот уже по улице мчатся машины со включенными фарами, горят ослепительные огни реклам… На краю тротуаров стоят деревья, их черные ветви без листьев тянутся в подсвеченное слоганами небо, стволы сжаты стальными решетками бордюров. Электрический свет города гасит звезды, но холодная белая луна висит, будто зацепившись гладким боком за провода. Асфальт покрыт инеем, который едва слышно потрескивает под шинами проезжающих автомобилей и каблуками прохожих. Зеркальный куб торгового центра похож на ледяную гору, блестящую разными оттенками неона… И появилась особая вечерняя публика.
      Выражения лиц людей стали именно особенными —ожидание необыкновенных встреч, жажда развлечений, возникли на них словно из другого, несуществующего мира — мечта о чем-то таком, что никогда не происходит при дневном свете. Они ждали, жаждали, мечтали, надеялись… верили мне, в меня. Можно было запустить руку в карман и десятками, сотнями разбрасывать золотые искры во все стороны. Подходи, успевай ловить, получай свое личное счастье.
      Но я стоял, не спеша одаривать прохожих бесплатной Удачей. И рассматривал их немного снисходительно, немного высокомерно, но, в общем, довольно доброжелательно.
      Не будь их, кому я был бы нужен в этом мире… Фатальная мысль, с которой бог Шанс смирился уже давно.
      Мимо, совсем близко, прошла очень хорошенькая девушка в распахнутом песцовом полушубке. Перебежала через улицу, направляясь к ярко освещенному зданию, на подъезде которого горела золотыми буквами надпись “Казино”. Да, это оно, одно из моих самых любимых заведений. Место, где меня призывают каждую секунду, и если бы у меня возникло желание возвести храм себе самому, я бы повесил на нем именно такую вывеску.
      Никем не замеченный, я прошел внутрь, с удовольствием оглядываясь по сторонам, вдыхая аромат дорогих сигар, духов, алчности, страха, отчаяния, рассматривая роскошно одетых женщин, респектабельных мужчин и слушая их мысли, сотни раз повторяющие мое имя.
      Да, я здесь. Я вас слышу. Радуйтесь, сегодня кому-то из вас повезет.
      Возле стола, за которым играли в рулетку, стоял старик в слегка потертом, но все еще приличном смокинге. Он нервно следил за игрой, сжимая и разжимая худые пальцы. Глаза его горели. На сморщенном лице выступили красные пятна. Не отрываясь он следил за шариком, бегущим по ободу колеса, и непрерывно шептал что-то.
      Я подошел, встал напротив. Никак не могу привыкнуть к тому, как людей меняет время. Когда-то этот костлявый, почти лысый гамен был высоким загорелым молодым человеком с бодрым огнем в глазах и уверенным голосом. Его обожали девушки, ценили друзья. Смелый, решительный, умеющий рисковать. Говорят, что удача любит таких.
      Человек почувствовал пристальное внимание, поднял голову и встретился со мной взглядом. На его лице появилось недоверчивое выражение с оттенком благоговейного внимания. Так же, наверное, удивляется служитель какого-нибудь храма, когда в нем появляется почитаемое божество. То есть ничего необычного в этом появлении нет, и заходит бог периодически в свой земной дом, и служитель не один раз беседовал с ним, но по-прежнему испытывает безмерное изумление при виде знакомой величественной фигуры.
      Старик обошел стол, встал рядом со мной и сказал тихо:
      — Здравствуй, Шанс.
      — Здравствуй, Дэниэл.
      Он всегда был моим верным поклонником. Гордый, целеустремленный, решительный… Удача уважает таких людей.
      Однажды я подбросил ему одну из своих искорок. Он сумел поймать ее, удержал и выиграл в этом самом казино огромную сумму денег. Сорвал банк.
      Он стал богат. Невероятно, неприлично богат.
      У парня появилось все, чего он хотел, о чем только мечтал и даже то, о чем не догадывался. Красавица жена, три или четыре особняка, огромный кусок пляжа, лимузины, лошади, барракуда в аквариуме, личный самолет и кофейная плантация…
      А в итоге остался один смокинг и крошечная квартирка в старом доме. Все свое огромное состояние азартный любитель рискнуть проиграл. Сначала не смог остановиться вовремя, а потом просто не смог остановиться.
      Теперь каждый вечер он приходит сюда и жадно смотрит, как играют другие. А еще Дэн — единственный человек, который видитменя и знает, кто я.
      — Ты зачем здесь? — спросил Дэниэл, поглядывая на игровой стол. — Помочь кому хочешь или просто так?
      — Там видно будет, — ответил я уклончиво.
      — Слушай, а ты не мог бы… — Он заглянул мне в лицо, и в его глазах зажглась какая-то собачья преданность. — Еще разок, а?..
      Человек уже знал ответ, но все равно спрашивал каждый раз, когда встречал меня.
      — Нет, Дэн.
      — Ты всегда говоришь “нет”, — пробормотал он. — И все же… Ну, что тебе стоит. Мне много не надо.
      — Опять все проиграешь.
      — Ну да… наверное.
      — Тогда не стоит переводить удачу. Здесь и без тебя много желающих.
      — А кому ты хочешь подкинуть везения?
      Любопытство оказалось сильнее жадности, и старик с интересом огляделся.
      — Слушай, давай подбросим черный шар вон тому типу. Он на прошлой неделе проиграл здесь кругленькую сумму и вот опять явился. Небось урезал зарплату сотрудникам своей фирмы и разницу положил в карман.
      Я усмехнулся, рассматривая господина с пунцовым лицом, напряженно следящего за движением рулетки.
      — Не хочешь? Ну, тогда пусть вон тот крупье упадет на лестнице и сломает ногу. В прошлый раз он вызвал охрану, и меня выставили вон.
      — Дождешься, что сюда явится мой брат со своим зеркалом, и лежать в гипсе придется тебе.
      Дэниэл сник, а я опустил руку в карман, вынул золотую искорку и бросил ее, не целясь, в кого попадет.
      Она попала в проходящего рядом мужчину. Тот вдруг остановился, как будто наткнулся на невидимую преграду, схватился за сердце и медленно осел на пол. К нему тут же бросился персонал казино, вокруг быстро столпилась любопытствующая публика. Дэниэл провел ладонью по лысеющему затылку и уставился на меня в немом удивлении. Я пожал плечами.
      — Бывает и так.
      Может быть, сердечный приступ спас его от кредиторов, поджидающих в конторе, или аварии со смертельным исходом, а может быть, от крупного проигрыша. Люди не догадываются, что маленькая неприятность иногда может уберечь их от большой беды.
      Дэниэл проводил меня испуганно-уважительным взглядом и больше ничего не попросил.
      Я вышел из казино и оглядел улицу. На углу, возле фонаря, стоял парень-саксофонист. Тоненькая летняя кепка была надвинута на самые его глаза, возле ног лежала распахнутая сумка. Пальцы музыканта покраснели от холодного ветра, но он продолжал играть. Он играл не переставая. Его труба выводила простую мелодию, но от нее почему-то щемило сердце… даже у меня.
      В нескольких шагах от него прислонилась к стене молоденькая размалеванная девчонка в коротенькой дубленке, ажурных чулках и сапожках на тонких каблуках. Ее детское, по-взрослому накрашенное лицо было застывшим, пустым, казалось, что она заплачет сейчас или плакала недавно. А саксофон все говорил что-то о холодной улице, одиночестве, вечерней тоске, мечтах, которые никогда не сбываются, о надежде, которая будет всегда…
      Я вытащил из кармана золотую искорку и бросил ее в раскрытую сумку вместо монеты. Пусть это будет моей платой за музыку.