Запах весны пропитал весь дом, добравшись даже до лестницы в подвал; на балконе же он становился просто невыносимым.
       – Ну вот, – довольным тоном произнес генерал и толкнул пленника в спину. – Посмотри на все это в последний раз, потому что больше ты никогда не увидишь…
       – Твоей толстой хари? Да уж, надеюсь.
       Пленник дерзил, и генерал отвесил ему совершенно справедливую оплеуху.
       – Не увидишь неба, – закончил фразу генерал. – Не увидишь солнца, не увидишь ни одной девки, не говоря уже о том, чтобы пощупать или залезть под юбку. Все, хана!
       Пленник подошел к перилам и посмотрел вниз. Там шла своим чередом жизнь – цвела черемуха, щелкал ножницами садовник, маленький мальчик крутил педали трехколесного велосипеда, за ним едва поспевала няня, у бокового входа солдаты разгружали машину. Они таскали ящики с трофеями, прибывшими из Берлина и Вены. Пленник и сам был таким трофеем. Его тоже везли в ящике, только побольше и попрочнее, чем эти.
       – Допрыгался, ублюдок, – не унимался генерал. Пленнику стало скучно, потому что в таких ситуациях он бывал десятки, если не сотни, раз. Он знал, что слова «не увидишь солнца» – не более чем слова, а солнце – всего лишь солнце, и почему, спрашивается, он должен лить слезы от разлуки с этим небесным телом? Для разнообразия можно посидеть и в темноте. Что же касается женского пола, то в последние годы он приносил пленнику одни лишь разочарования, поэтому небольшой тайм-аут пришелся бы даже кстати.
       Что действительно огорчало пленника, так это несдержанные восторги генерала Гарджели. Поэтому он напрягся, вспомнил пару подходящих к случаю грузинских фраз и произнес их со всей возможной выразительностью.
       Генерал как будто поперхнулся, скрипнул зубами, но потом взял себя в руки и даже скривился в усмешке, как бы признавая за пленником тактический успех при неоспоримом стратегическом фиаско.
       – Петренко! – позвал он двухметрового сержанта, который пугал людей до полусмерти одной своей неандертальской физиономией, даже не пуская в ход кулаки. Но на этот раз требовалось приложить и руки.
       – Я отойду по делам, – пояснил генерал. – А ты тут пока поработай с товарищем. На совесть поработай.
       – Слушаюсь, – отозвался сержант, приглядываясь к товарищу, предназначенному для обработки. – Только ведь это…
       – Что? – уже из дверей обернулся генерал.
       – Если на совесть, так ведь не сдюжит товарищ. Кончится.
       – Не кончится, – уверенно сказал Гарджели.

       Гости ждали генерала в столовой. Обычно Гарджели не пускал таких визитеров в дом, но сегодня имелась веская причина не держать этих двоих на пороге – разгружалась машина с трофеями, и генерал не хотел привлекать внимание к этому обстоятельству.
       Гости сидели на диване и при появлении генерала даже не подумали подняться. Это ему не понравилось. Ему вообще не хотелось принимать двух иностранцев у себя дома, но просьба шла с самого верха, что подразумевало – иностранцы имеют связи и, вероятно, немалые заслуги, поэтому генералу Гарджели придется скрепя сердце провести эту аудиенцию. Скромную и, как надеялся генерал, короткую.
       – Здравствуйте, господа, – машинально произнес он и некоторое время спустя добавил: – Не обязательно было разуваться. То есть…
       Оба его гостя были босы, что уже выглядело довольно подозрительно. Другой подозрительной деталью были черные мешковатые одежды, напоминающие монашеские рясы. Генерал решил про себя, что аудиенция будет не просто короткой, а очень короткой.
       – Господин генерал, – прокаркал с дивана один из гостей, лысый и, как потом оказалось, довольно высокий. – Рады нашей встрече. Вот.
       – Что – вот? – не понял Гарджели, но все-таки принял протянутый ему листок бумаги. – Это что?
       – Это список.
       – Я вижу, что список, – недовольно буркнул Гарджели, вчитываясь в листок. – Я только не пойму…
       Генералу вдруг стало холодно. Он прочитал последнюю строчку в списке и смял листок:
       – Как? – сквозь зубы процедил он. – Кто? Откуда вы?!
       – Это список предметов, необходимых мастеру Леонарду для его проекта.
       – Какому еще мастеру? Какого еще проекта?!
       – Вот мастер Леонард, – лысый показал на своего соседа. Тот не проронил ни слова, внимательно разглядывая генерала Гарджели. Мастеру Леонарду на вид было лет тридцать, не больше, и Гарджели был готов поспорить, что от одного удара в исполнении сержанта Петренко мастер Леонард превратится в перепуганную тварь, молящую о пощаде.
       А потом у него в глазах потемнело, и генералу расхотелось спорить, и он даже забыл фамилию того здорового сержанта, который сейчас наверху обрабатывал давнего обидчика семейства Гарджели.
       Зато генерал не забыл про список.
       – Кто вам передал это?! Откуда вы узнали про груз, который сегодня….
       – Было бы странно, если бы мы не узнали, – улыбнулся жутковато-широкой улыбкой лысый. – Вы думаете, что можно возить такие артефакты через всю Европу, и никто этого не заметит?
       – Ну вот что, – генерал нажал кнопку звонка, вызывая охрану. – Вы уйдете отсюда живыми только потому, что вас мне рекомендовали оттуда, – он ткнул пальцем вверх. – Иначе…
       Лысый и его молчаливый партнер переглянулись.
       – Время терпит, – сказал вдруг без малейшего акцента мастер Леонард. – Мы зайдем попозже.
       – Никаких попозже! – заревел Гарджели. – Если я еще раз хотя бы увижу…
       – Не увидите. Я же сказал – позже.
       Мастер Леонард сочувственно посмотрел на автоматчиков, торопливо вбегающих в столовую, и кивнул своему лысому компаньону. Визитеры разом поднялись с дивана и направились к выходу, стуча босыми пятками по паркету.
       – И это действительно внук?.. – спросил на ходу Леонард.
       – Действительно, – подтвердил Арчибальд.
       – Какая деградация, – коротко прокомментировал итоги визита Леонард.
       Генерал Гарджели посмотрел, как двое шагают по садовой дорожке к воротам, и решил, что ему стоит сделать несколько телефонных звонков.

       В саду внезапно включился репродуктор, и мужской хор грянул песню артиллеристов, которым Сталин дал приказ. Петренко докурил «беломорину» и обернулся на то, что давно должно было стать трупом. Теперь у сержанта появился в этом деле и личный интерес.
       Пленник тем временем выплюнул еще несколько зубов, вправил смещенные шейные позвонки и поднялся на ноги.
       – Сейчас, погоди, – сказал Петренко. – Дай передохнуть.
       – Да ради бога, – пожал плечами пленник и поморщился от боли, вызванной этим движением. – Я не спешу. Кулаки-то не болят?
       – У меня? Нет, они привычные. Ты это, – Петренко понизил голос, – ты понимай ~ я ведь не со зла, я не фашист какой-нибудь. Я по работе.
       – Понимаю, – пленник прислонился к периллам и снова посмотрел вниз. – Это что там за пацан в коротких штанишках бегает?
       – Генеральский сынок. Давидом кличут.
       – Давидом, – повторил Иннокентий и подумал, что когда Давид вырастет из коротких штанишек, его, скорее всего, придется убить.

      Настя демонстративно постучала ногтем по циферблату.
      – Да-да, я прошу прощения, что заставил вас ждать….
      – Три часа, – уточнила Настя. – Я ждала три часа.
      – Еще раз прошу прощения, миссис Андерсон. Итак… – он широко улыбнулся, словно был обязан, согласно некоему рекламному контракту, демонстрировать всем и каждому, на что способна современная стоматология. И это стало третьей причиной, по которой Настя возненавидела человека, который должен был помочь ей спасти мир.
      Первой причиной были три часа ожидания в вестибюле гостиницы, второй причиной было произнесенное им «миссис Андерсон»: Настя никак не могла срастись со своим новым званием, и когда к ней так обращались, она чувствовала себя неуютно, как будто была самозванкой, присвоившей чужое имя и титул.
      – Чарльз Лайман, – представился мужчина в темно-синем, слегка помятом костюме. – И я готов вас выслушать, – он грузно опустился на кожаный диван, оказавшись теперь напротив Насти; разделял их журнальный столик, заваленный рекламными проспектами. Ну и еще кое-что.
      – Я не знаю, кто вы такой, – сказала Настя, намеренно усиливая имевшееся у нее недоверие и доводя его до уровня подозрений, что данный мистер Лайман всю жизнь воровал мелочь из кружек для подаяний, отнимал конфетки у детей и совершал прочие столь же мерзкие поступки. – Я вас совсем не знаю, мне обещали, что я встречусь с…
      Лайман поспешно приложил палец к губам и кивнул головой на группу туристов посреди гостиничного вестибюля; вероятно, это означало, что у врагов везде уши, а болтун – находка для врага и так далее и тому подобное.
      – Вам обещали встречу с мистером Потусом?
      – Э-э… – не сразу поняла Настя. – Да.
      – Не знаю, кто вам это обещал, но…
      Настя знала, кто ей это обещал, – Фишер, рыцарь-администратор.
      – …но это было очень легкомысленно с его стороны. Мистер Потус находится в стране с официальным визитом, его день расписан по минутам, пресса следит за каждым его шагом…
      – Я приехала не за автографом, у меня очень важное дело, которое требует встречи именно с мистером Постусом. То есть Палтусом. А, к черту всю вашу дурацкую конспирацию! Мне обещали встречу с вашим президентом!
      Лайман снова озабоченно завертел головой, словно выискивая вокруг вражеских агентов с подслушивающими устройствами, не находя их и оттого еще более тревожась. Наконец его внимание вернулось к Насте:
      – Вы можете говорить со мной как с мистером Потусом…
      – Нет, не могу.
      – Как? Почему? – Лайман неподдельно заволновался, как будто Настя только что обнаружила в нем скрытую неполноценность и собралась ее обнародовать.
      – Потому что вы – не мистер Потус.
      – А! Понятно, – Лайман снова заулыбался. – Действительно, я не мистер Потус, но я занимаю важный пост в его администрации.
      Настя вздохнула. Стоило так спешить в Берлин, чтобы получить в итоге беседу с этим клерком…
      – Миссис Андерсон, поверьте, ничего большего вы сегодня не добьетесь.
      – Я могу подняться на его этаж, подраться с охраной, привлечь внимание…
      – Миссис Андерсон, – Лайман сделал сочувственное лицо. – Он остановился в другом отеле. Очень вас прошу, расскажите, что привело вас сюда…
      Если утром вся затея казалась Насте слегка сомнительной, то сейчас это была просто смехотворная трата времени. Вероятно, разочарование было нарисовано на ее лице, потому что Лайман как-то уж слишком сочувственно на нее посмотрел и заговорил тоном, подходящим для сиротки, которой Дед Мороз снова не принес подарков на Новый год:
      – Не стоит так переживать…
      Настя ответила взглядом, который должен напомнить Лайману, что никакая она, на фиг, не сиротка и уже давно выросла из возраста, когда верят в Дедов Морозов. Тогда он сменил тон, пытаясь одновременно подбадривать странную гостью и демонстрировать собственную осведомленность:
      – Я так понимаю, миссис Андерсон, что вы сейчас возглавляете лионейское правительство…
      – Какое еще правительство, – отмахнулась Настя. – Я просто принцесса, и то… Короче говоря, это неважно.
      – Тогда скажите, что важно…
      «А ведь ты не обрадуешься, когда я это скажу, – подумала Настя. – И очень может быть, ты меня даже не дослушаешь до конца».
      – Мистер Лайман, а вы вообще… в курсе?
      – В курсе чего, миссис Андерсон?
      – Двенадцать Великих Старых рас. Большой Совет. Томас Андерсон, – Настя произносила эти слова и следила за выражением лица мистера Лаймана, которое приобретало все более озадаченное выражение. – Можете не отвечать, я поняла, что вы впервые об этом слышите…
      – Может быть, это имеет отношение к древней истории вашего государства? К истории вашей семьи? Миссис Андерсон, извините, я не специалист, то есть я эксперт по европейским делам, но такие подробности… – он развел руками.
      – И вам не звонили из офиса председателя Верховного суда?
      – Звонили и попросили с вами встретиться.
      – И больше ничего не объяснили?
      – Нет. А что они должны мне были объяснить?
      «Кажется, такие вещи называются „подстава“, – подумала Настя. – Меня отправили к обычному чиновнику, который к тому же и понятия не имеет о реальном положении дел. И что мне остается? Попытаться быстренько рассказать ему про двенадцать Великих Старых рас? Интересно, через сколько минут он вызовет бригаду психиатров? Когда Смайли объяснял мне все эти штуки, я уже была подготовлена, я уже видела кое-что, поэтому и поверила. А этот? С чего вдруг он должен будет поверить в мои байки про оборотней и великанов? И ведь он не поверит и будет по-своему прав».
      Но тут Настя поняла, что вообще-то цель ее поездки в Берлин не состояла в просвещении чиновников президентской администрации. Ей нужно было найти управу на Леонарда, а для этого нужно было доказать, что Леонард опасен, и если разговоры о магии и вампирах тут были бесполезны, значит, нужно было перейти на другой, понятный Лайману, язык.
      – Несколько дней назад на короля Лионеи было совершено покушение, – шпионским шепотом произнесла Настя и по примеру Лаймана озабоченно повертела головой. – К счастью, король остался жив, но мы подозреваем, что в ближайшие десять дней состоится повторная попытка. Мы знаем, кто стоит за этим покушением, но у Лионеи нет собственных возможностей, чтобы выследить этого человека и… нейтрализовать его. Мы хотим сотрудничества в этой… в антитеррористической деятельности.
      Лайман облегченно вздохнул – разговор свернул из дремучего леса на многополосное шоссе, где ему был известен каждый метр трассы. Из карманов пиджака немедленно были извлечены орудия труда: мобильный телефон и записная книжка.
      – И вы хотите, чтобы мы помогли вам в поимке… Как, вы сказали, зовут этого человека?
      – Его зовут Леонард.
      – Просто Леонард? А фамилия?
      Настя покачала головой:
      – Я не знаю его фамилии, да и это имя – Леонард – оно может быть ненастоящим.
      – Но вы уверены, что именно он планирует террористические акты против вашего короля? Откуда такая уверенность?
      – Он… Мы получили видеообращение. И он открытым текстом сообщил о своих намерениях.
      – Понятно, – Лайман что-то пометил в записной книжке и одобрительно кивнул Насте, подразумевая этим что-то вроде «Ну вот и молодец, можешь же, когда захочешь».
      – И вы можете предоставить нам это видеообращение?
      – Нет, оно… Оно как бы… Оно саморазрушилось.
      – А вообще у вас есть какие-то материалы о нем? Фотографии, письменные документы…
      – У нас есть материалы, – сказала Настя и мысленно добавила «…которые эта скотина Фишер должен был переслать в офис председателя Верховного суда. Но раз там молчат, значит…» – Случилась какая-то техническая накладка. Но вы обязательно получите эти документы.
      – Угу, – Лайман снова что-то пометил в записной книжке. – Этот Леонард, он действует сам по себе или он связан с другими террористическими организациями типа «Аль-Каиды»?
      – Он способен сотрудничать с кем угодно, но его конечные цели – это только его цели.
      – И что же это за конечные цели?
      – Стереть Лионею с лица земли.
      – Даже так? – Брови Лаймана слегка приподнялись. – То есть речь идет о подготовке серии взрывов?
      – Не уверена.
      – Но как же еще можно стереть целый город с лица земли?
      – Не знаю. Леонард, он довольно необычный…. террорист.
      – Эмоционально неустойчивый, ни во что не ставящий жизни других людей, да-да, такие они все, эти террористы, – тоном знатока отозвался Лайман.