Июнь-декабрь сорок первого

      "ВСЕМ ФРОНТАМ, АРМИЯМ, ТАНКОВЫМ ДИВИЗИЯМ И БРИГАДАМ
      ПРИКАЗ
      Народного комиссара обороны Союза ССР
      11 ноября 1941 г.
      No 337
      О переименовании 4-й танковой бригады в 1-ю гвардейскую танковую бригаду
      4-я танковая бригада отважными и умелыми боевыми действиями с 4.10 по 11.10, несмотря на значительное численное превосходство противника, нанесла ему тяжелые потери и выполнила поставленные перед бригадой задачи прикрытия сосредоточения наших войск.
      Две фашистские танковые дивизии и одна мотодивизия были остановлены и понесли огромные потери от славных бойцов и командиров 4-й танковой бригады.
      В результате ожесточенных боев бригады с 3-й и 4-й танковыми дивизиями и мотодивизией противника фашисты потеряли: 133 танка, 49 орудий, 8 самолетов, 15 тягачей с боеприпасами, до полка пехоты, 6 минометов и другие средства вооружения. Потери 4-й танковой бригады исчисляются единицами.
      Отличные действия бригады и ее успех объясняется тем, что бригадой:
      1. Велась непрерывная боевая разведка.
      2. Осуществлялось полное взаимодействие танков с мотопехотой и артиллерией.
      3. Правильно были применены и использованы танки, сочетая засады с действиями ударной группы.
      4. Личный состав действовал храбро и слаженно.
      Боевые действия 4-й танковой бригады должны служить примером для всех частей Красной Армии в освободительной войне с фашистскими захватчиками.
      Приказываю:
      1. За отважные и умелые действия 4-ю танковую бригаду впредь именовать: "1-я гвардейская танковая бригада".
      2. Командиру 1-й танковой бригады генерал-майору танковых войск т. Катукову представить к правительственной награде наиболее отличившихся бойцов и командиров.
      3. Начальнику ГАБТУ и начальнику ГАУ пополнить 1-ю гвардейскую танковую бригаду материальной частью боевых машин и вооружения до полного штата.
      Народный комиссар обороны Союза ССР
      И. Сталин
      Начальник Генерального штаба Красной Армии маршал Советского Союза
      Б. Шапошников".
      Нам этот приказ добавил хлопот: надо было заново переделывать уже готовый номер газеты. Однако нас это не огорчило. Наоборот, мы радовались, потому что вместе с приказом наркома наши материалы по бригаде Катукова зазвучали куда сильнее!
      Само собою пришло решение: дать в этом же номере и передовую, посвященную танкистам-гвардейцам. Писать ее поручили Коломейцеву. Он несколько смутился и даже, как мне показалось, посмотрел на меня с укором. Дело в том, что Коломейцев писал не очень быстро. Он любил поразмыслить над темой, обмозговать каждую фразу, каждое слово.
      Обычно мы давали ему на передовицу день-два, а то и больше. Но вот сейчас он должен был справиться за каких-нибудь час-полтора. И ведь справился!
      А пока писалась передовая, мы успели внести еще кое-какие дополнения и изменения в готовые материалы. На второй полосе дали "шапку": "1-я гвардейская танковая бригада - пример для всех частей Красной Армии в освободительной войне с фашистскими захватчиками". Сменили заголовок в очерке Милецкого и Хирена; он получил новое название - "Гвардейцы". Добавили несколько строк в корреспонденции о танковом экипаже, в котором служили два брата Матросовых: Михаил - механиком-водителем, Александр башенным стрелком. В корреспонденции сообщалось, что еще в дни боев под Орлом оба брата вступили в партию. За доблесть, проявленную в тех же боях, Александр был награжден орденом Красного Знамени, Михаил - орденом Красной Звезды. Спецкоры записали такой эпизод:
      "Отец провожал их на фронт. Он видел, как его сыновья получали боевую машину. Он напомнил им:
      - В гражданскую войну я был в Красной гвардии. Не посрамите отца".
      Нет, не посрамили Александр и Михаил имя старого гвардейца. Это мы и отметили, добавив к тем строкам три слова: "Они стали гвардейцами".
      В общем, "Красная звезда", можно сказать, оперативно откликнулась на приказ наркома от 11 ноября, широко отметила появление в наших Вооруженных Силах первого гвардейского танкового соединения. Однако должен предупредить моих читателей: неправомерно было бы считать 11 ноября днем рождения советской гвардии. Она родилась раньше.
      Но речь об этом впереди.
      * * *
      Рано утром, захватив с собой пачку свежего номера газеты, Коломейцев снова выехал к Катукову.
      На другой день в газете появилась его статья "Новые успехи гвардейской танковой бригады". Вместе с другими частями 16-й армии она выполнила боевой приказ - отбила у врага Скирманово и Козлово, сильно укрепленные пункты врага.
      * * *
      Кроме других сообщений с полей битвы в газете напечатана статья командующего 9-й армией Ф. Харитонова, той самой армии, которую немецкие генералы объявили уничтоженной, а ее штаб плененным. Содержание этой статьи четко выражено в ее заголовке - "Неудавшийся маневр генерала Клейста на Юге".
      15 ноября
      Под Москвой временное затишье, бои местного значения. Но враг готовит новое наступление на Москву. В передовой "Красной звезды" говорится о том вполне определенно:
      "Враг подтягивает свежие силы. Новые группировки его войск на подходах к линии фронта... Фашистское командование стремится нанести удар по флангам обороны Москвы. В этом, очевидно, смысл натиска врага на Тулу и в районе Калинина. Расчет немцев, по-видимому, таков: захватив эти города и продолжая наступление по автомагистрали на Москву, одновременно начать окружение советской столицы с двух сторон".
      Газета не ошиблась.
      Конечно, в редакции были достаточно квалифицированные военные специалисты, способные правильно оценить обстановку на фронтах. Однако не хочу преувеличивать наши заслуги, приписывать газете лишнее. Ближайшие намерения противника, направление его главных ударов прогнозировались не в "Красной звезде". Мы лишь более или менее верно отражали эти прогнозы, потому что сумели установить надежные контакты с Генеральным штабом, с командующими фронтами. Всегда и повсеместно пользовались вниманием и поддержкой крупных военачальников и политорганов и наши корреспонденты.
      * * *
      На памяти у меня такой пример. 17 октября решением Ставки был создан Калининский фронт. Командующим назначили И. С. Конева. На второй же день редакция командировала туда двух постоянных корреспондентов. Напутствуя спецкоров, я сказал, чтобы по прибытии к месту назначения они сразу же представились командующему.
      Они потом признались в своих сомнениях на этот счет: не верилось, что Конев, у которого дел на новом фронте было невпроворот, так сразу и примет корреспондентов. Однако тот принял. И именно сразу. И сразу же безотлагательно решил почти все организационные вопросы, связанные с их деятельностью.
      С очевидной пользой для дела командующий фронтом предложил одному из спецкоров поселиться рядом с работниками оперативного отдела, а другому обосноваться в политуправлении. Разумеется, при этом не исключались, а, наоборот, предполагались постоянные выезды в боевые части. Конев сам придерживался правила: лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать. И корреспондентов ориентировал на это. Однако оговаривался, что при всем желании обозреть весь фронт собственными глазами - дело немыслимое, а значит, надо уметь пользоваться оперативной сводкой, политдонесением и другими источниками.
      В способностях спецкоров постигнуть суть оперативной документации Иван Степанович был почему-то не очень уверен и объявил:
      - Давайте на первое время установим такой порядок: по истечении каждого боевого дня один из вас - тот, кто поселится в оперативном отделе, - будет приходить ко мне для разъяснений по итоговой оперативной сводке.
      Этот порядок соблюдался незыблемо на протяжении всей битвы за Москву.
      По мере приближения фронта к столице я и сам имел возможность все чаще встречаться с командующими фронтами и армиями, выслушивать их соображения о складывающейся на фронтах обстановке и задачах, которые решают войска. Продолжалось это и после Московской битвы, чему не раз был свидетелем Симонов во время наших совместных поездок в действующую армию. Позже он дал объяснение моим отношениям с командующими фронтами и армиями. Приведу выдержку из его статьи в надежде, что читатель не обвинит меня в нескромности:
      "С одной стороны, беседуя с военачальниками, Ортенберг был в их глазах редактором центральной военной газеты, и этим определялась и мера откровенности в разговорах с ними, и широкий объем получаемой им информации, и вообще, если можно так выразиться, масштаб разговора. С другой стороны, этот редактор "Красной звезды" по своей натуре всегда оставался корреспондентом, человеком с потребностью как можно больше увидеть самому, оказаться как можно ближе к переднему краю, пощупать своими руками складывающуюся на фронте обстановку. Он приезжал на фронт не для того, чтобы проверить своих корреспондентов, хотя попутно делал и это, но прежде всего он ехал на фронт для того, чтобы проверить самого себя и газету, проверить точность, прицельность печатающихся в ней материалов, действенность ее передовых, соответствие ее духа духу того, что происходит на фронте.
      И мне лично казалось и во время войны, кажется и сейчас, что доверительное, товарищеское отношение к газетчику, к редактору "Красной звезды" со стороны наших генералов, к которым он ездил, возникало у них потому, что они понимали: он не только стремится увидеть все своими глазами, но и способен осмыслить увиденное как редактор газеты, отвечающий за ее линию, за правильность ее работы. Видимо, наши генералы чувствовали в нем что-то близкое себе, своему собственному обыкновению проверять одно другим: планирование и руководство операциями - поездками в войска, воздухом переднего края".
      Само собой разумеется, что линию газеты определял Центральный Комитет партии. Его внимание и заботу мы ощущали повседневно. Вспоминаются почти еженедельные совещания редакторов главных центральных газет в ЦК. Здесь прежде всего нас информировали о самых важных политических и военных событиях, тщательно анализировали работу газет, отмечали удачи, порой критиковали наши ошибки и просчеты. После этих совещаний мы уходили ободренными. Теперь мы четко знали, что самое главное для газеты в настоящее время.
      Таким образом, "Красная звезда" ничего не выдумывала, не гадала, как говорится, на кофейной гуще. Редакция знала, что делается на фронте, и старалась вовремя и как можно точнее, как можно обстоятельнее рассказать об этом своим читателям. В одних случаях это удавалось нам лучше, в других хуже, иной раз, пожалуй, и вовсе не удавалось, но стремления-то оставались неизменными...
      * * *
      В номере опубликована большая, подвального размера статья командующего 5-й армией Л. А. Говорова "Опыт боев в лесах".
      Генерала Говорова все знали как непререкаемый авторитет в артиллерийских делах. Вспоминаю, что еще до войны, выступая в "Красной звезде", он изложил основные принципы артиллерийского наступления - новое слово в тактическом искусстве. Он, как известно, разработал методы и способы артиллерийского разгрома линии Маннергейма в войне с белофиннами. А вот в Московской битве он раскрылся как талантливый общевойсковой военачальник. Понятно, что его выступление в газете высоко ценилось; к его голосу внимательно прислушивались в войсках. Тем более что тема его статьи была очень важной и нужной: на дальних подступах к Москве враг втянулся в лес, в его тактике произошли изменения.
      * * *
      Появились на страницах газеты разнообразные материалы и о том, каково приходится в зимних условиях гитлеровцам. В корреспонденции с Западного фронта сообщается:
      "Вчера взята в плен группа неприятельских солдат. Все они одеты в летние шинели. Свитера из заменителя шерсти плохо греют. У солдат нет варежек, нет теплых шапок. У некоторых отморожены уши..."
      В другой корреспонденции с того же фронта приводится такой факт:
      "Прибыла танковая дивизия из Африки. Танки до сих пор окрашены в желтый цвет пустыни... Произошла полная неувязка. Солдат этой дивизии специально тренировали для боевых действий в сильную жару, а попали в московскую зиму..."
      Опубликовано два любопытных снимка. С такой подписью: "Приходит настоящая русская зима с морозами, ветрами и вьюгой. Наши люди привыкли к ней сызмальства, как их-отцы и деды. Скинув гимнастерку, боец умывается в лесу, и улыбка бодрости не сходит с его лица. Посмотрите на другой снимок. Только что захваченные в плен гитлеровские молодчики нацепили на себя шарфы и кацавейки. Они ежатся на морозе. Зима берет за горло фашистов".
      Словом, появился в газете комический образ гитлеровца, закутанного в одеяло, женский платок, в соломенных ботах, названных нашими солдатами "эрзац-валенками", с сосульками, свисающими с сизого носа. Это и был образ "зимнего фрица".
      За него ухватился Борис Ефимов. Рождение одной из таких многочисленных карикатур описано им самим:
      "Накануне поздно вечером меня разбудили и позвали к редактору...
      - Вот что, товарищ Ефимов, - сказал редактор, стоявший у конторки с сырыми газетными оттисками... Он не любил обращаться по имени и отчеству ни к другим, ни к себе. - Надо сделать карикатуру к этому сообщению. Смешная штука: немцы распределяют по одной-две теплой вещи на подразделение, и солдаты носят их по очереди.
      - Не поздновато ли, товарищ редактор? - спросил я.
      - Успеете, - ответил он и отвернулся к своим оттискам.
      Пожав плечами, направился в свой маленький кабинет-спальню, который делил с фотокорреспондентом Боровским, по дороге мысленно набрасывая рисунок. Сюжет его был настолько ясен, что я уже видел перед глазами готовую карикатуру. "Носят теплые вещи по очереди..." Значит - очередь... Есть такое выражение: "в порядке живой очереди". Значит, так: один в шубе, остальные стоят к нему в очередь... При этом они, конечно, мерзнут, как собаки, ели живы от холода... Стоп! Вот и подпись под карикатуру - "В порядке полуживой очереди"... Есть!.."
      Карикатура поспела в номер. Как весело ни рассказал о своей карикатуре Борис Ефимов, конечно, полное впечатление можно получить, лишь увидев ее. Этот столб, к которому цепями прикованы и шуба, и шапка, и муфта, напяленные на очередного "счастливца", эти "фрицы", подтанцовывающие на холоде в очереди, их физиономии с сосульками под носом... Разве это опишешь словами?..
      А Илья Эренбург свою заметку на ту же тему озаглавил "Им холодно". Вот строки из нее:
      "Итак, мы осведомлены, какие чувства воодушевляют германских "героев" Волоколамска и Наро-Фоминска... Теперь они думают не о земле, но о крыше, о крохотных комнатках на Арбате или Ордынке, о крохотных комнатках и большущих печах...
      Вокруг них подымаются первые русские метели. Они рвутся к Москве, чтобы не замерзнуть. Москва для Гитлера - это политический триумф. Москва для немецкого рядового - это теплая нора...
      Не быть им в Москве, не отогреется зверье в наших домах. Пускай зимуют среди сугробов. Одна квартира для них: промерзшая земля. Им холодно? Мы их согреем шрапнелью...
      Москва у них под носом. Но до чего далеко до Москвы! Между ними и Москвой - Красная Армия. Их поход за квартирами мы превратим в поход за могилами. Не дадим дров - русские сосны пойдут на немецкие кресты..."
      Вспомним, эти вещие слова писались в те дни, когда обстановка под Москвой была у нас чрезвычайно тяжелая!
      Зима зимой. Фельетонам и карикатурам - свое место. Однако в передовой резонно подчеркивается:
      "Русские морозы и русские снега в известной мере свяжут руки неприятеля. Но было бы неправильным думать, что одна зима сама по себе задушит немцев. Она может сузить размах операций врага, но не остановит наступление. Лишь наша стойкость, самоотверженность и активность могут задержать врага".
      19 ноября
      Уже третий день продолжается новое наступление немецко-фашистских войск на Москву. Сообщения с полей Московской битвы, особенно с калининского и тульского направлений, занимают все больше места на страницах "Красной звезды". Именно эти два направления стали наиболее угрожающими - враг пытается именно здесь пробиться, чтобы обойти Москву, окружить ее. Продолжается нажим и со стороны Можайска. Тревогой дышат заголовки корреспонденции:
      "Враг приближается к Москве".
      "Немцы усиливают натиск на калининском направлении".
      "Новое наступление немцев на тульском направлении".
      И такие заголовки над фронтовым репортажем:
      "Не дать больше врагу сделать и шаг вперед".
      "Остановить врага, рвущегося к столице"...
      По газетным канонам призывные заголовки вроде бы и не годятся для информационных заметок. Но мы преднамеренно нарушили их - стараемся использовать любую возможность, чтобы каждый защитник столицы сознавал опасность и напряг бы в борьбе с врагом все свои духовные и физические силы.
      Да, опасность велика. И чем ближе враг к Москве, тем она возрастает все больше. Но растет вместе с тем и сопротивление наших войск. Об этом в один голос заявляют наши спецкоры. Враг буквально истекает кровью, несет неслыханные потери в боевой технике. Его танковые клинья не срабатывают, вязнут на полях Подмосковья. Не удаются противнику и глубокие прорывы...
      Об особенностях, отличительных чертах ноябрьского сражения под Москвой давно сказали свое слово военные историки и очень многие мемуаристы. Я не собираюсь их дополнять. Моя задача скромнее: представить на суд нынешнего читателя тогдашние публикации "Красной звезды". Приведу несколько цитат:
      "Бои на подступах к Москве отличаются не только своим огромным напряжением и ожесточенностью - они имеют еще ряд особенностей тактического и оперативного характера. Во-первых, зима и условия местности заставляют противника прижиматься к дорогам, действовать вдоль основных трактов, ведущих к Москве. Во-вторых, плотность обороны вокруг Москвы затрудняет противнику применение широкого маневра Своими подвижными частями... Плотность и упорство нашей обороны вынуждает врага действовать более методично. Немцы, правда, по-прежнему бросают в атаки десятки танков, но танки их теперь оперируют в более тесном взаимодействии с пехотой и артиллерией, нежели раньше, когда бои шли на широких просторах. Это обязывает обороняющихся теснее увязывать огонь стрелкового и противотанкового оружия, чтобы ни танки, ни пехота вместе или в отдельности не могли просочиться в расположение нашей обороны, не могли прорвать ее..."
      Это из передовой статьи "За непроницаемую оборону вокруг Москвы".
      "Немцы рвутся сейчас вперед с меньшим успехом, чем во время своего июньского и октябрьского наступлений, но с большей яростью и упорством... Темпы продвижения немцев к Москве в настоящее время не идут ни в какое сравнение с темпами июля и октября. Враг продвигается сейчас медленнее, на многих рубежах наши части его задерживают, опрокидывают, некоторые населенные пункты десятки раз переходят из рук в руки..."
      Это из передовицы "Отбить новый натиск врага!"
      "Но как медленно ни продвигается враг - он все же продвигается. Это увеличило угрозу Москве по сравнению с октябрем. Каждый метр вперед приближает врага вплотную к нашей столице... На войне нет ничего губительнее, чем недооценка сил неприятеля. Мы имеем дело с опасным и злобным врагом. В наступление на Москву он вкладывает сейчас всю ярость израненного и истекающего кровью зверья..."
      Это из той же статьи.
      Я уже говорил, что нас никогда не покидала вера в несокрушимость Москвы. Но вот что удивительно: в самые критические дни Московской битвы эта вера крепла с каждым днем все больше и больше.
      В ноябре я тоже часто встречался с Г. К. Жуковым, командующими армиями Западного фронта, бывал в войсках. Ежедневно беседовал то с одним, то с другим из наших спецкоров, которые хорошо знали настроения и думы фронтовиков. Ни одна из этих встреч не обходилась без откровенного обмена мнениями о ходе Московской битвы. А вот об ее исходе если иногда и возникал разговор, то все мои собеседники твердо высказывали убеждение: Москва была, и всегда будет нашей, гитлеровцы обязательно получат поворот от московских ворот, да такой, что костей своих не соберут!
      В октябре, когда враг находился гораздо дальше от Москвы, сомнения кое у кого, возможно, и могли быть. Тогда, помнится, кто-то из моих знакомых сказал однажды:
      - Ты вот бываешь у Жукова. Спросил бы его: удержим ли мы Москву?
      Я, однако, никогда не спрашивал об этом Георгия Константиновича. Незачем было спрашивать. Сам видел и чувствовал, с какой уверенностью и мужественным спокойствием он ведет дело, и задавать ему тот вопрос, считал я, было бы просто нелепостью и даже кощунством.
      Много лет спустя, вспоминая обстановку под Москвой осенью 1941 года, Георгий Константинович писал:
      "Да, то были тяжелые времена... Греха таить не буду, были моменты, когда замирало сердце в ожидании развязки ожесточенных битв, но я не помню, чтобы возникали моменты неверия в стойкости наших войск".
      Атмосфера уверенности, царившая на Западном фронте, где работники "Красной звезды", как говорится, дневали и ночевали, сам воздух тех дней укрепляли стойкость духа в редакционном коллективе. Наши статьи и наши призывы к читателям шли от самого чистого сердца...
      * * *
      В прошлом номере "Красной звезды" опубликовано решение Ставки главнокомандования о переименовании в гвардейские восьми стрелковых и одной мотострелковой дивизий. Наконец-то!
      Советская гвардия родилась два месяца назад - 18 сентября сорок первого года. В тот день, будучи в Ставке, я сам читал приказ наркома обороны за No 308 о переименовании 100-й стрелковой дивизии в 1-ю гвардейскую стрелковую дивизию, 127-й - во 2-ю гвардейскую, 153-й - в 3-ю гвардейскую и 161-й - в 4-ю гвардейскую. Вернувшись в редакцию, сразу же усадил Вистинецкого писать передовую о советской гвардии. Мы не сомневались, что к вечеру получим из ТАССа соответствующее сообщение. Пришел и прошел вечер, наступила ночь, а сообщения все нет. Позвонил директору ТАСС Я. С. Хавинсону:
      - Яков Семенович! Ты получил приказ о гвардии?
      - Какая гвардия?! Какой приказ?!
      Пришлось сыграть в молчанку. Не имел я полномочий рассказывать ему о том, что увидел в Ставке...
      Не поступило ожидавшееся нами сообщение и на второй день. Я связался с генштабистами, но они ничего не смогли мне объяснить. На третий день позвонил Б. М. Шапошникову.
      - Обождите, голубчик, - ответил он. - Позвоните мне попозже, вечером...
      Позвонил вечером - и услышал такой ответ:
      - Решено пока ничего не публиковать о гвардии. Не время... Приказ наркома No 308 не был объявлен даже в дивизиях, ставших гвардейскими. Скажем, командир 1-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор И. Н. Руссиянов узнал о существовании такого приказа лишь в октябре и то, как говорится, окольным путем. В его распоряжение прибыл тогда дивизион "катюш". Представляясь Руссиянову, командир этого дивизиона стал поздравлять его.
      - С чем вы меня поздравляете? - удивился Руссиянов.
      - А разве вы не знаете, что вашей дивизии присвоено гвардейское звание?
      - Нет, не знаю...
      Правда, для Руссиянова это не было неожиданностью. 15 сентября его вызывал начальник Генштаба по каким-то оперативным делам. Во время беседы командир дивизии услышал телефонный разговор Шапошникова со Сталиным как раз о преобразовании некоторых дивизий в гвардейские. И Борис Михайлович сказал ему, что, возможно, 100-я дивизия станет гвардейской. Но поскольку это было лишь "возможно", маршал попросил ни с кем и никаких разговоров на сей счет не вести.
      21 сентября последовал новый приказ наркома - о переименовании 1-й Московской мотострелковой дивизии в гвардейскую. 26 сентября Сталин подписал еще один приказ - о преобразовании в гвардейские 107, 120 и 64-й стрелковых дивизий. И это мне стало известно, а официального сообщения все нет и нет.
      18 ноября стала гвардейской 316-я стрелковая дивизия генерал-майора И. В. Панфилова. Лишь после этого было дано в печать объединенное сообщение сразу о девяти гвардейских соединениях. В один день с ним мы напечатали передовую "Советская гвардия". Это было нетрудно - она, уже сверстанная и вычитанная, дожидалась своего часа два месяца. Редакционные острословы говорили о ней: "Выдержана, как марочное вино".
      А 19 ноября мы посвятили советской гвардии целую полосу. С двумя материалами на этой полосе выступил Петр Павленко. Его перу принадлежали очерк о 5-й гвардейской дивизии и подвальная статья "Гвардия".
      С очерком Петр Андреевич справился легко. Он бывал в 5-й гвардейской дивизии, когда она называлась еще 107-й стрелковой, знал ее боевые заслуги, лучших ее людей.
      А вот над статьей о гвардии пришлось попотеть. Тема гвардии советскими военными историками до войны не разрабатывалась. Тут автору надо было идти по целине, от древней Спарты и гвардии Александра Македонского, а затем тянуть нить к древнерусской гвардии Александра Невского, гвардии Петра 1, Суворова, Наполеона...
      Своеобразно начал он статью.
      "Говорят, - писал Павленко, - что римский полководец Сципион в бесплодных поначалу попытках разгромить карфагенянина Аннибала создал специальные отряды из наиболее опытных воинов и поручил им самые ответственные участки в бессмертной битве под Каннами, что отсюда надо вести историю гвардии. Едва ли это так. Гвардия существует с тех пор, как человечество ведет войны..."
      Прослеживается в статье и генеалогия советской гвардии; установлена прямая связь с первыми гвардейскими отрядами Октября.
      И статью и очерк я вычитывал в присутствии Петра Андреевича. Вместе что-то уточняли, что-то добавляли, от чего-то отказывались. Наконец все как будто утрясли, и я молча зачеркнул фамилию автора под очерком, а вместо нее написал: "А. Невский". Павленко весело рассмеялся. Это было для него не в новинку. Аналогичная история произошла у нас однажды в "Героическом походе". Там тоже в одном номере встретились два его материала. Тоже мы вычитывали их вдвоем, тоже все утрясли. Но как быть с подписью? Не в наших традициях публиковать в одном и том же номере газеты два материала за одной и той же подписью. Мне вспомнился случай из собственной практики, когда я работал корреспондентом "Правды" на Украине. В один прекрасный день позвонил мне заместитель главного редактора Лев Ровинский и стал выпытывать:
      - Дети у тебя есть?.. Сын?.. Как его зовут?
      - Вадим, - ответил я. - А в чем дело?
      - В завтрашнем номере "Правды" мы печатаем два твоих материала. Один из них подпишем "Вадимов". Не возражаешь?
      Так у меня появился литературный псевдоним.
      Эту историю я рассказал Павленко и тоже спросил, как зовут его сына. Он задумался на минутку, потом взял ручку и сам поставил под одной из своих статей: "А. Невский". Я невольно задержал взгляд на этой подписи.
      - Что, не подходит? - спросил Павленко.
      - Напротив. Тоже по праву отцовства...
      Дело в том, что у Петра Андреевича есть киноповесть "Александр Невский", по которой Эйзенштейн поставил фильм. Так появился у писателя псевдоним. Он не раз подписывал потом свои статьи в "Героическом походе" этим псевдонимом. А ныне "А. Невский" перекочевал в "Красную звезду".
      21 ноября
      В одной из разгромленных фашистских частей захвачен приказ Гитлера: "Учитывая важность назревших событий, особенно зиму, плохое материальное обеспечение армии, приказываю в ближайшее время любой ценой разделаться со столицей Москвой". Ни более ни менее! А вывод для наших войск из этого приказа фюрера один: усилить сопротивление врагу, упорно отстаивать каждую пядь подмосковной земли.
      Так мы и написали.
      Напечатан репортаж Трояновского о боях юго-восточнее Тулы. Враг продолжает продвигаться. Но есть в том же репортаже обнадеживающие известия: на южной окраине Тулы и северо-западнее ее противник остановлен.
      Тревожное сообщение с Южного фронта. В сводках Информбюро сказано совсем кратко: идут ожесточенные бои на Ростовском участке фронта. Корреспонденты "Красной звезды" уточняют:
      "Сейчас бои идут непосредственно за город... Несмотря на упорное сопротивление защитников Ростова, фашисты проникли в город... Идут уличные бои..."
      В какой-то мере объяснена и причина Наших неудач: неприятель бросил в бой значительное количество подвижных средств и особенно танков. Только на днях группа Клейста пополнилась новым корпусом.
      "Потеряв надежду взять Ростов с запада и пробиться к нему через Новошахтинск и Новочеркасск, фашисты изменили направление главного удара. Сейчас они выбрали более удобное по условиям местности направление. Используя эти условия, противник пустил в ход крупную танковую группу в сопровождении мотопехоты. Все это, вместе взятое, - объясняет далее спецкор, - и дало врагу возможность прорвать нашу оборону. Отсутствие естественных рубежей затрудняло нашим частям сопротивление подвижным немецким войскам".
      Оставалось только сообщить, что сегодня врагу удалось захватить Ростов-на-Дону. Но этого не сделали ни Совинформбюро, ни наша газета. И только 29 ноября, когда было опубликовано сообщение об освобождении города все стало на свое место. Я хорошо помню, почему так вышло.
      21 ноября наши спецкоры прислали репортаж об оставлении войсками Южного фронта Ростова-на-Дону. Пошли мы с этим материалом в Ставку. А там сказали, что печатать не надо. И вполне резонно. Как раз в эти дни 9-я и 56-я армии Харитонова и Ремизова перешли в контрнаступление и, громя группу генерала Клейста, быстро приближались к Ростову. Город вот-вот будет освобожден. К этим боям и повернуто было наше внимание. Уже 26 ноября в газете была напечатана большая корреспонденция "Контрнаступление войск Красной Армии на Юге", в которой самым подробным образом рассказывалось о ходе этой операции.
      Прошло еще несколько дней - и в газетах было опубликовано поздравление Сталина командующим фронтами и армиями, "водрузившими над Ростовом наше славное красное знамя".
      Так что умолчание об оставлении нашими войсками Ростова, когда еще не угасли бои за город, было, пожалуй, вполне оправдано, и не столько со стратегически-оперативных позиций, сколько, так сказать, с моральных, психологических. Так я думал тогда, так думаю и ныне...