Двойной агент. Записки русского контрразведчика

— Но почему?! Что я сделал?

— Будет лучше, если вы пойдете с нами, не создавая проблем. Скоро вы все узнаете, если вам еще что-то неизвестно.

Арестованного доставили в следственную комиссию и допросили.

— Вы занимались сделками с поддельными акциями «Нафты».

— Возможно, но я не знал, что они поддельные.

— Где вы их взяли?

— У Анри Блюма.

— Кто такой Анри Блюм?

— Француз.

— Где он сейчас?…

Блюма нашли, арестовали, доставили в следственную комиссию.

— Откуда у вас акции? — последовал жесткий вопрос.

Анри Блюм начал лепетать о таинственных посредниках, но, в конце концов, был вынужден признаться.

— Эти акции мне прислали из Москвы.

Все собранные доказательства подтвердили его слова. Афера не прошла.

— Профессор С., прочитайте, пожалуйста, эту заметку в «Известиях», — обратился к С., профессору анатомии Харьковского университета, один из студентов.

Профессор С., которому после многих лет преподавательской работы пришлось бежать от большевиков в Болгарию, был теперь очень осторожен, хотя правительство Украины гарантировало ему личную неприкосновенность и удовлетворило его просьбу вернуться к прежней работе.

— «На теле Ленина, обследованном профессором Абрикосовым, начали появляться признаки разложения», — прочитал С.

— Что вы об этом думаете, профессор? — спросил студент.

— Что же, мне представляется, что тело было забальзамировано крайне неумело и небрежно.

Эти слова имели важные последствия. Час спустя профессора вызвали по телефону в Наркомат здравоохранения Украины. Он отправился туда, ничего не подозревая.

Вопрос наркома удивил профессора:

— Вы заявили, что тело Ленина плохо забальзамировано, не так ли? На чем основано ваше мнение?

— Ни на чем не основано, — испуганно ответил профессор.

— Но вы, кажется, сказали, что Абрикосов плохо разбирается в этом деле?

— Я устал после лекции и сейчас вряд ли вспомню, как именно звучал вопрос, заданный студентом.

Профессору разрешили уйти. Через два дня его вызвали телеграммой в Москву. Ему предоставили отдельное купе — все расходы были оплачены, — и через двадцать четыре часа он прибыл в столицу. На вокзале его встречали Дзержинский, Семашко и Калинин. Оттуда профессора отвезли в ОГПУ и накормили завтраком.

— Как, по-вашему, профессор Абрикосов провел бальзамирование? Как следовало, или же что-то было сделано не так, и в результате тело быстро разлагается и выглядит ужасно? — задал первый вопрос Дзержинский.

Профессор С. сразу понял, как много зависело от его ответа.

— Абрикосов — единственный в России специалист такого рода, и я не сомневаюсь, что он использовал все новейшие методы бальзамирования.

— Профессор, подумайте, нет ли других способов, чтобы сохранить тело хотя бы на два-три года, — спросил Дзержинский. — Хорошенько подумайте, профессор, иначе потом вы можете пожалеть. Пусть вас не беспокоит, что скажут за границей. Вы останетесь в Москве.

Через несколько дней профессор пришел в Мавзолей.

Нервничал ли он? Угнетала ли его непривычная обстановка?

Он переступил порог комнаты с ужасом, Проведя полжизни в анатомичках, привыкнув к трупному смраду, профессор ужаснулся, увидев мертвенно-бледное разлагающееся тело вождя в стеклянном саркофаге. Распухшее и вздутое, с потрескавшейся и обесцветившейся кожей, оно представляло собой отвратительное зрелище.

— Мне нужна полная тишина! — заявил профессор, — Прошу оставить меня одного.

Все вышли, оставив за дверью только часовых.

Профессор С. обследовал тело шесть дней. Все это время он ничего не ел, только отпивал понемногу из фляжки с коньяком, которую принес с собой. Лишь когда он почувствовал себя настолько плохо, что не мог продолжать работу, он пошел к Дзержинскому.

— Если вы хотите, чтобы я закончил эту работу, то мне нужна помощь профессора В. из Харькова!

— Нет, он враг нашего государства. Мы уволили его за неблагонадежность, — прозвучал резкий ответ Дзержинского.

— Он мне нужен. Без него мне не справиться, — продолжал настаивать профессор С.

— Нет! И еще раз нет! Мы не можем пойти вам навстречу. К тому же он увлекается оккультными науками. Для нас это неприемлемо, — не соглашался Дзержинский.

— Это не важно. Он должен приехать, — почти умолял профессор С.

Наконец Дзержинский согласился. Но профессор С. на этом не успокоился:

— Еще мне нужен один сотрудник анатомического музея. Он много лет работал моим помощником.

— Хорошо, хорошо. Я на все согласен, только сделайте то, что вам поручено, иначе…

Помощники вскоре прибыли. Было взято тело неизвестного, вероятно, недавно скончавшегося красноармейца, и те части тела Ленина, которые подверглись разложению, были заменены свежими. В результате получилась превосходно восстановленная мумия. Тело выглядело прекрасно, все были довольны.

Профессор С. получил орден Красного Знамени, охранную грамоту на всю оставшуюся жизнь и значительную сумму денег для своей научной работы.

Коммунисты заявляют, что защита государства — это буржуазное понятие, которое строители нового общества не будут принимать во внимание. Вот почему люди бесцеремонно проникают на территорию иностранных посольств, грабят, арестовывают сотрудников, а если нужно, то и самих послов убивают, если это отвечает их целям. Неудивительно поэтому, что и другие не утруждают себя педантичным соблюдением правил поведения в отношении их официальных учреждений за рубежом. Берлин и Лондон, правда, вмешиваются только тогда, когда у них есть обоснованные подозрения в нарушении закона. Китай же больше не признает этих ограничений и проводит расследования и аресты, затрагивающие сферы деятельности советского посольства.

Советы, естественно, предпринимают меры защиты, чтобы их преступная деятельность не была раскрыта. Сотрудники советских посольств всегда устанавливают конфиденциальные связи с полицией той страны, где они находятся. Советы также приветствуют, когда преданный слуга посольства натурализуется для того, чтобы передвигаться по стране с большей безопасностью и спокойно выполнять свою грязную работу.

Хочу привести несколько примеров внезапных «визитов» в различные советские учреждения за пределами России. Город Харбин в Китае. Конец мая 1929 года. Полиция сужает кольцо вокруг советского консульства, где, по сообщениям многочисленных свидетелей, подтверждающим, о чем посвященные знали уже на протяжении многих лет, изготавливались фальшивые китайские, японские и американские облигации и банкноты, а также хранились списки официальных лиц, эмигрантов и военнослужащих, лояльных по отношению к большевикам или настроенных против них.

Внезапно десять человек ворвались через ворота на территорию консульства и в само здание. Охранная сигнализация, установленная на случай таких внезапных налетов, трезвонила во всех помещениях. Сотрудники начали действовать по сотни раз отработанной схеме. Они бросились к шкафам, в которых хранились важные документы, взяли, сколько могли унести в эти считанные минуты и, принеся их к постоянно горевшим печам, бросили в огонь.

В дверях китайцы встретили группу крайне возбужденных сотрудников консульства.

— Что вы здесь делаете? Это российская территория, Предупреждаем вас, что вы нарушаете наши права.

Офицеры полиции начали переговоры, а у оставшихся в своих комнатах сотрудников оказалось достаточно времени, чтобы закончить уничтожение документов.

Наконец полиция, оттолкнув всех в сторону, ворвалась в комнаты. Там они увидели только пепел, и больше ничего!

Консул Мельников все еще стоял около печи, перемешивая сгоревшие бумаги кочергой. Единственное, что смогли найти китайцы, — это фальшивые конверты и официальные бланки Японии, Китая и Америки, а также, по счастливой случайности, списки друзей и врагов Советов в китайской армии, среди железнодорожных служащих, эмигрантов и полиции. Что же ответили на это вторжение коммунисты? Как всегда в случаях, когда они не могут оспорить факты, они заявили, что конверты и списки — фальшивки, подброшенные провокаторами с целью посеять раздор между двумя государствами.

А что произошло в Берлине? То же самое. Нынешний начальник берлинской полиции доктор Вайс, бывший в то время руководителем политической полиции, узнал, что штаб-квартира российского торгового представительства на Линденштрассе была центром разветвленной шпионской сети Советов. Тогда было принято решение обыскать дом. В ходе обыска были обнаружены пачки коммунистической агитационной литературы и воззваний к полиции и вооруженным силам. Как по команде все левые газеты подняли крик о «нарушении территориальных прав», «возмутительном поведении берлинской полиции». «Клеветники! — вторили им сотрудники торгпредства. — Это все ложь! Мы честные люди! Мы не потерпим такого обращения!» В адрес полицейских неслись оскорбления и проклятия.

МИДу Германии пришлось вмешаться, и доктор Вайс, на котором лежала ответственность, был уволен. А что сделало торговое представительство? Оно решило выступить с заявлением.

Нам стало известно, что Иоганн Бозенхарт, представитель департамента промышленного импорта, был уволен со службы за нелояльное поведение во время его ареста полицией по делу, не имеющему, по сведениям заместителя торгпреда товарища В. В. Старкова, никакого отношения к торговому представительству.

Сразу же оказалось, что козел отпущения вовсе не коммунист, а простой буржуа. Однако всем хорошо известно, что гepp Бозенхарт был не только членом коммунистической ячейки, но и руководителем группы «Террор» немецкой ЧК.

С этого момента коммунистическая братия начала трястись от страха, Литвинов и Чичерин на время проживания в гостинице «Эспланада» в Берлине воспользовались защитой со стороны полиции. На улице их постоянно охраняли двое агентов. Свой страх они объясняли тем, что бывшие офицеры царской армии разработали план покушения на них в Берлине. Даже Йоффе охраняла полиция, когда он жил в гостинице «Кайзерхоф». На улице его постоянно сопровождали двое полицейских в штатском, Переодетый офицер полиции постоянно сидел рядом с шофером, а второй ждал Йоффе в пункте назначения и до его прибытия тщательно осматривал все, что находилось поблизости.

Это напоминает мне случай, который произошел в Риге. Однажды Йоффе вернулся в гостиницу поздно ночью после напряженных переговоров по заключению мира, поднялся вверх по темной лестнице и вдруг споткнулся о пару ботинок. Испытав такое потрясение, он от души выругался по-русски. Открылась дверь, какая-то фигура быстро проскользнула по коридору и бросилась на Йоффе с криком: «Попался, наконец!» Йоффе удалось вырваться, Он стал звать на помощь, поднял тревогу. «Попытка покушения» на Йоффе не удалась. К счастью, он не пострадал. Несмотря на это, перепуганный Йоффе три дня пролежал на диване, дрожа от ужаса. В ходе проведенного расследования покушавшийся был найден. Им оказалась женщина, жена одного из советских официальных лиц, которая в темноте приняла Йоффе за своего загулявшего мужа и встретила его так, как это практикуется не только в Советском государстве. Было очень трудно объяснить Йоффе, что представляла собой попытка покушения на самом деле.

Можете представить себе, как тайно охранялось каждое советское посольство. В Берлине наблюдательный пункт был организован в глубине посольства в помещении финчасти разведывательного отдела. В его арсенале имелись три американских пулемета, восемь скорострельных винтовок, восемь ружей, семнадцать револьверов системы «Браунинг» и «Маузер», гранаты и большое количество патронов. В местную охрану набирали коммунистов, живших поблизости. Они размещались в подвалах и помещениях консьержей, охраняли входные двери консульств и торговых представительств и были вооружены крупнокалиберными маузерами и гранатами.

Наружную охрану в Берлине в районе Бранденбургских ворот, Унтер-ден-Линден, железнодорожной станции на Фридрихштрассе, а также площади, где находилось консульство, осуществляли вооруженные сотрудники ОГПУ. Внутренняя охрана имела приказ стрелять без предупреждения в случае попыток со стороны полиции или других подозрительных личностей проникнуть на территорию посольства со стороны улицы или с крыш соседних домов. Наружная охрана должна была немедленно оповестить внутреннюю охрану о скоплении полиции или прохожих или о каких-либо подозрительных разговорах.

Консульства и торговые представительства запретили своим сотрудникам находиться на улице после восьми часов вечера и отдали приказ в случае тревоги немедленно прибыть в генеральное консульство. Их телефонные номера должны быть известны курьеру, если же после восьми часов вечера они находятся в гостях, должны быть известны телефоны и адреса, по которым их можно найти.

24 мая 1927 года премьер-министр Великобритании господин Болдуин обнародовал результаты расследования деятельности большевиков в его стране. Тайные агенты советского правительства получали инструкции от сотрудников торгового представительства, а секретные документы, украденные у англичан, копировались в Аркос-Хаус в Лондоне и отправлялись в Москву. Одному англичанину удалось похитить два секретных плана, связанных с национальной обороной, и передать их Советам, то есть в Аркос-Хаус. Лондонская полиция обыскала этот дом. В подвале была обнаружена фотолаборатория, которой руководил коммунист Каулин. Из конфискованных документов стало известно, что Каулин руководил советской шпионской сетью и осуществлял связь между европейскими и американскими коммунистами, с одной стороны, и советскими представителями — с другой. Секретарем был Шилинский, руководитель разведывательных и пропагандистских организаций в Европе. В одном из обнаруженных документов содержалась подробная информация о коммунистической агитации на английском флоте.

Миллера, казначея, застали врасплох в его комнате, когда он сжигал изобличающие их документы. Англичанам удалось вырвать из его рук лишь небольшую пачку. Англия получила ценный список адресов тайных связных коммунистов в США, Мексике, Канаде, Австралии, Новой Зеландии и Южной Африке. Таким образом, было точно установлено, что из Аркос-Хаус осуществлялось руководство военным шпионажем и революционной агитацией с ведома и одобрения генерального консульства. После этого агенты в Лондоне стали проявлять большую осторожность, и все, что хоть в какой-то степени могло скомпрометировать их, делалось в Берлине. Берлин стал местом встречи всех, кто имеет отношение к распространению идей коммунизма.

Красный дипломат и разведчик Сумароков сбежал из советского посольства в Берлине на Унтер-ден-Линден. В Париже он встретил другого бывшего дипломата и в разговоре, как будто это было вполне естественно, сказал:

«— Я купил в Берлине револьвер и попросил моего коллегу У. из берлинского посольства помочь мне найти поблизости место, где можно было бы попрактиковаться в стрельбе.

— Вы могли бы отправиться в Ваннзее, в Грюневальде, — ответил тот, — но, по-моему, это пустая трата времени. Идите со мной, товарищ. — И он повел меня в подвал посольства. Под ним был еще один подвал.

— Вы можете стрелять и шуметь здесь сколько угодно. Вас могут услышать только ваши же товарищи.

— А что это за бугорок там, в глубине? — спросил я, оглядывая этот странный тир.

— Бугорок, который мы прикрыли досками?…

— Да.

— Это могила. Там похоронены трое коммунистов, которые были осуждены и расстреляны».

Этот диалог был опубликован дипломатом, ручающимся за его достоверность.

История особенно заинтересовала Англию, когда таинственным образом исчез помощник секретаря советского посольства. Проведенное расследование не дало результатов. Удалось лишь установить, что у него был нервный срыв и что его отправили поправить здоровье на советском пароходе. Лишь спустя какое-то время стало точно известно, что несчастный молодой человек случайно узнал слишком многое о тайной деятельности лондонской организации и поэтому стал для них опасным. Вот почему возникли слухи о его «нервном срыве». Его заманили на пароход и при первом удобном случае столкнули за борт. Это излюбленный способ избавиться от слишком хорошо информированных друзей. Их под тем или иным предлогом вызывают в Москву, и они едут, наивно надеясь на продвижение по службе. Так был отозван товарищ Левенбух. Он очень обрадовался вызову, нанял аэроплан, но сразу же после приземления в Москве был арестован сотрудниками ОГПУ.

Сотрудник советского консульства в Лондоне X. был вызван в Москву в 1928 году, что было для него «рождественским подарком». Он отказался, понимая, что его ждет. Но за ним в Лондон отправили чекиста; чекист повез X. на автобусе на вокзал. Во время поездки у X. случился сердечный приступ, а через несколько месяцев другой секретарь, Фишер, умер по той же самой причине и при тех же обстоятельствах. Лондонская полиция скрупулезно расследовала это дело, так как была уверена в том, что Фишер умер не от сердечного приступа, а от нанесенного ему удара. Однако расследование пришлось прекратить из-за отсутствия улик. Совершенно очевидно, что любому свидетелю, вызванному для дачи показаний по этому делу, выгоднее молчать.

Трайкович, 22-летний поляк, проживавший в Варшаве, получил письмо, в котором ему предлагалось явиться в советское посольство на Позенерштрассе. Ни о чем не подозревая, он принял приглашение и пришел в посольство 2 сентября 1927 года. Не успел он войти в здание, как на него набросился консьерж Шлетцер и повалил его на землю. Затем Шлетцер выхватил револьвер. Трайкович попытался убежать, но на его пути оказался коммунист Гусев — печально известный курьер ИНО. Раздались выстрелы. Стали сбегаться люди. Трайкович лежал на земле, истекая кровью, и стонал. Шлетцер схватил газету, быстро разбил стекло висевшего при входе портрета Ленина и осколком перерезал себе артерию. Один из очевидцев хотел позвать доктора, но ему не дали. Двое советских сотрудников вытащили еще живого консьержа во двор и оставили умирать, пока Гусев не пристрелил его из жалости, избавив тем самым от мучений. Почтальон Бранд стал невольным свидетелем происшествия. Его окружили, предложили деньги, землю в России, все, что он захочет, при условии, что он будет держать язык за зубами. Через два часа русские сообщили о случившемся в полицию, описав это как несчастный случай, приключившийся с курьером МИДа. Трайкович напал на консьержа. Было и доказательство — ужасная рана на его руке. Немец-консьерж, естественно, попытался остановить поляка, и в завязавшейся драке нападавший, к несчастью, был убит. Правда всплыла на суде.

В Варшаве с ужасом узнали, что в городе проживают несколько сотен китайцев, которые поддерживают прямые контакты с большевиками, а более пятисот чекистов уже получили гражданство. Вскоре они начали свою зловещую деятельность и, как признанные мастера своего дела, отправились оттуда во все концы Европы.

Кирдановский, молодой варшавский журналист, работал на иностранные газеты. Его особенно интересовала московская пресса, и он приходил читать газеты в приемную советского посольства в «Отель де Роум». Однажды, когда он закончил чтение и собирался уходить, к нему подошли двое посыльных и сказали: «Пожалуйста, оставайтесь на месте». Кирдановский повиновался.

— Следуйте за нами.

— Но почему?

Вместо ответа они сунули ему под нос два револьвера, и он, конечно, пошел за ними. Его привели в другую комнату, в которой находился один из советских чиновников.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласил он журналиста. Кирдановский потребовал объяснений, почему с ним обращаются, таким образом, безо всякой на то причины.

— Без причины? Мой дорогой друг, вы знаете причину не хуже, чем я. Вы говорите, что работаете на иностранные газеты. Это так. Но ваша основная деятельность, простите меня за прямоту, — это шпионаж по заданию второго отдела польского генштаба.

— Вы принимаете меня за кого-то другого. Я не шпион, никогда им не был и не буду.

— На человека несведущего ваши слова, возможно, и произвели бы впечатление, но не на меня. Наша разведслужба предоставила мне убедительные доказательства вашей деятельности.

— Заверяю вас, сударь, еще раз, что вы делаете ошибку. И поскольку больше мне обсуждать с вами нечего, я хочу откланяться.

— Милостивый государь, нам, по-видимому, не удалось растолковать вам, что вы взяты под стражу и что мы приняли решение использовать вас как шпиона. Конечно, вы будете арестованы и переданы в руки нашего правосудия. Но вы до сих пор не осознаете всей тяжести вашего положения. Мы можем приговорить вас к смертной казни. Однако мы не прибегнем к этому, если вы…

— Если я?

— …если вы перейдете на нашу сторону.

— Но я не шпион.

— Очень хорошо, но скоро им будете, и даже хорошим. Мы, как вы знаете, не жадные люди. Вы можете заработать у нас много денег. У вас будет столько денег, что вскоре вы сможете уехать за границу и делать все, что вам заблагорассудится.

— Я не шпион, — продолжал отчаянно защищаться польский журналист.

— Прекратите эти глупые возражения. Вам никто не поверит. Если вы добровольно не захотите работать на нас, мы найдем способ заставить вас.

— Вы не найдете никакого способа, господа. Вы немедленно освободите меня. Я свободный гражданин Польши, нахожусь в Варшаве и подчиняюсь законам моей страны, а не вашей.

Чиновник нажал на кнопку звонка, появились двое посыльных. Они набросились на Кирдановского и стали избивать его дубинками, пока он не упал. Затем они выбросили его на улицу. Приехал врач и распорядился отправить Кирдановского в больницу. Дело получило огласку, но Кирдановский умер в больнице в ту же ночь от полученных побоев.

Большевики не скупятся на деньги и не жалеют ни времени, ни труда, чтобы заманить в свои сети тех, кто представляет для них интерес. Приняв решение выманить своего врага, атамана Тютюнника, из страны, в которой тот жил и работал, и доставить его в Москву, они арестовали Григория Павловского, представителя атамана в Киеве, бросили его в свои печально известные подвалы и продержали его там до тех пор, пока он не сломался и не согласился предать своего друга. По подсказке ИНО Павловский отправил ничего не подозревающему Тютюннику письмо, в котором сообщил, что на Украине сформирован некий мощный антисоветский центр. Тютюнник попался на приманку и попросил разрешить ему оказать поддержку этой организации. К нему были направлены курьеры с фальшивыми планами, информацией о передвижении войск, сметами расходов и т. д. Тютюнник, полностью уверенный в существовании центра, направил к своему представителю в Киеве способного помощника.

Павловский встретил этого человека ночью на границе, и они беспрепятственно приехали в Киев. Затем Павловский привел его в дом, где якобы находились заговорщики, и его там арестовали. Естественно, «заговорщики» были чекистами, а Павловский уже некоторое время работал на них.

Бедного помощника посадили в тюрьму и подвергли пыткам. Его заставляли слушать, как других людей приговаривали к смерти, и требовали, чтобы он предал друга. В конце концов, он сдался и пообещал большевикам работать на них против Тютюнника. Наконец-то! Теперь все было готово для поимки главной добычи. Последовал обмен письмами. Оба предателя умоляли его любой ценой приехать в Россию. Они писали: «Не будьте таким трусом!», «Находясь здесь, можно гораздо лучше оценить ситуацию. Когда мы, ваши старые и проверенные друзья, клянемся, что ни одна живая душа не узнает вас, вы должны отбросить свои сомнения, которые могут быть неправильно истолкованы. Как мы сможем тогда верить в вашу огромную смелость? Здесь, в России, нужны не слова, а дела во имя нашей великой цели. Наши силы растут и крепнут день ото дня».

Тютюнник перебрался к румынской границе, но заманить его на Украину не удалось. Целый год его бывшие друзья писали ему, и, наконец, он согласился последовать их советам и объявил о своем намерении прибыть на Украину и бороться за ее освобождение.

Получив этот ответ, Павловский и его помощник едва могли сдержать радость.

«Чтобы показать вам, какие чувства вызвало в нас ваше решение, мы оба будем ждать Бас во главе повстанческих войск на берегу Днестра. Приди, наш вождь! Приди! Любимая тобой Россия ждет тебя!»

И он пришел. Павловский и другие предатели расположились лагерем на российском берегу реки. Там же размещались восемнадцать повстанцев, которые на самом деле были, конечно, чекистами.

Румыны разбили лагерь на другом берегу. Они знали, что Тютюнника должны встречать повстанцы, когда же они поняли, что это чекисты, они открыли по большевикам огонь из пулеметов, полные решимости отомстить за друга.

Павловский вместе с одним из переодетых чекистов переплыл на другой берег, на маленькой лодке. Тютюнник поприветствовал своего старого товарища и неожиданно вздрогнул. «Не догадался ли он о заговоре?» — подумалось Павловскому. В последний момент ему показалось, что Тютюнник откажется переходить границу. Нет, он только решил, что за ним должен прибыть другой его друг. Он хотел убедиться, что тот действительно находится на другом берегу. Тютюнник знал своих людей.

Чекисты начали волноваться:

— Что это значит? Где же этот негодяй? Почему он заставляет их ждать, когда его конец так близок?

Наконец появилась лодка Павловского. «Мышеловка захлопнулась! Теперь никому не сбежать!» — подумали они. Но Тютюнника в лодке не оказалось.

Павловский вышел на берег и объяснил причину задержки.

— Хорошо, пусть другой друг плывет на ту сторону. Вместе с ним отправились трое вооруженных чекистов.

Они получили приказ стрелять сразу же, как только Тютюнник попытается как-то осложнить обстановку. Лодка вернулась. Тютюнник стоял, держа в руках два револьвера на взводе. Рядом с ним лежали две устрашающего вида гранаты, взрывы которых в случае угрозы послужат сигналом для наблюдателей с румынской стороны.

Чекисты помогли генералу взобраться на высокий берег; они очень боялись гранат и румынских пулеметов. Неожиданно к генералу подскочил известный палач Карл Мукке и ударил его по голове рукояткой револьвера. Обливаясь кровью, раненый упал на землю. Он был без сознания, но казался мертвым.

Все были в ужасе. Приказ был доставить его в Москву живым. Чекисты проявили всю заботу, на которую были способны, раздобыли телегу, отвезли не приходящего в сознание Тютюнника в соседнюю деревню, организовали уход и вернули его к жизни. Руководитель отряда ликовал, «улов» оказался удачным, и он сразу же телеграфировал в Москву: «Табак продан».

Тютюнник, как и многие до него, был брошен в «подвал ужаса», в котором ему пришлось с утра до ночи быть свидетелем казней. Это возымело действие. Атаман забыл о своих планах освобождения Украины, записался в Красную Армию и стал одним из руководителей разведслужбы в Харькове.

Бродяга, одетый в лохмотья, обросший, с густой нечесаной бородой скитался по стране. Он ходил, побираясь, от одного дома к другому и прошел почти всю Россию, пока его где-то не задержали. Тут обнаружилось, что бродяга был поляком, и его быстро вернули на родину. Советской России хватало собственных бродяг.

Как только нищий добрался до Варшавы, он тут же сбрил бороду, взял одежду, хранившуюся в его отсутствие у друзей, и, словно по мановению волшебной палочки, превратился в князя Долгорукого. Князь отправился поездом в Берлин и написал обо всем, что он испытал, бродяжничая в стране большевиков. Его заметки предназначались для газеты «Руль». В Москве были в бешенстве. Как же случилось, что они не только упустили такой «лакомый кусочек», но и, что самое ужасное, дали возможность посмеяться над ними? Такое не должно повториться. Разве для того содержат дорогостоящую разведку, чтобы она оказалась бессильной перед проделками какого-то князя? Куда смотрели те идиоты, которые арестовали его, а затем отпустили без надлежащей проверки? Лучший способ борьбы с такой тупостью и неумением работать — поставить их к стенке в качестве временной замены настоящему виновнику, ускользнувшему из их рук.

Все виновные предстали перед Трилиссером, который послал их к черту и создал специальную комиссию по поимке дерзкого молодого человека. В Берлине и Париже за ним должна быть организована слежка, причем очень тщательная. Ищейки Трилиссера получили приказ ни на минуту не выпускать князя из поля зрения. Наконец однажды они заметили, что он день или два не брился. Следовательно, князь Долгорукий начал отращивать бороду. Значит, он решил вернуться в Россию.

Было вызвано подкрепление. Теперь князь даже пальцем не мог шевельнуть, чтобы этого не заметили ходившие за ним по пятам чекисты. Когда, наконец, борода отросла, он взял билет на поезд в Варшаву. Большевики пристально следили за ним. В Варшаве князь обзавелся фальшивыми паспортами. Большевикам все было известно, и можно предположить, что они сами подготовили для него эти паспорта. Князь поехал в Румынию. Напротив него в вагоне сидел с виду вполне добропорядочный немец, на самом деле он был чекист. Другой переодетый чекист сопровождал князя до российской границы.

Долгорукий на самом деле был безобидным путешественником и хотел лишь посетить поместье брата под Курском. Ему предстоял длинный путь, и большевики позволили князю пройти его, считая, что по дороге он будет встречаться со своими соратниками. Однако они ошибались: у князя не было соратников. Когда он прибыл в Рыльск, они, подстроив небольшой инцидент, схватили его и доставили к поджидавшему группу захвата Трилиссеру, который уже раздобыл где-то двадцать английских и американских шпионов и объявил Долгорукого их руководителем, после чего их всех без лишних церемоний расстреляли.

За месяц до этого печального происшествия с Долгоруким был расстрелян финн Элвенгрен. За время своего заключения он подвергался пыткам, по своей жестокости сравнимым с инквизицией.