Мечь и перо (Часть 1)

      - Какое мне дело до всего этого?- сказала Себа-ханум. Правда, жаль девушку. Она плакала и просила передать тебе... Вот ее слова: "Фахреддин, я не изменила тебе. Ты жестоко неправ! Послать мне подобное письмо - это предательство! Вот название твоего поступка по отношению к девушке, которая отдала тебе свое сердце! Но ничего, было время - я полюбила тебя, а теперь постараюсь забыть".
      - Аллах всевидящий, это чьи-то козни! Кто мог написать ей такое письмо? Нет, не верю!.. Не получала она подобных писем. Все это ложь, повод для того, чтобы порвать со мной. Если она стремится к этому, пусть скажет прямо.
      Фахреддин говорил долго и горячо.
      Себа-ханум не успокаивала его, не утешала. Наконец он взмолился;
      - Себа-ханум, что было то прошло. У меня к тебе большая просьба.
      Себа-ханум равнодушно пожала плечами.
      - Интересно, какая?
      - Передай Дильшад мое письмо.
      - Я недавно живу во дворце. Кто защитит меня, если эмир узнает, что я ношу письма во дворец?
      - Я напишу очень коротко. Всего несколько строчек на маленьком клочке бумаги.
      - Трудно верить тебе. Ты способен пойти и рассказать этом посторонним. В конце концов слух дойдет до эмира.
      Фахреддин поклялся честью, что будет нем, как могила и Себа-ханум уступила, согласившись исполнить его просьбу.
      Фахреддин не мог найти слов для благодарности. Он быстро написал записку такого содержания:
      "Жизнь моя, Дильшад!
      Получил твое письмо. Мне передали все, что ты хотела сказать. Не верь письму, которое тебе прислали. Напиши подробно, что ты слышала во дворце. Я никогда не брошу тебя.
      Фахреддиня.
      Пряча в карман письмо Фахреддина, Себа-ханум думала: "Это называется местью. Я передам твое письмо эмиру и тем самым докажу, что Дильшад передает тебе дворцовые тайны".
      ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ ВМЕСТО ФИЛОСОФИИ ЛЮБВИ
      Низами и Фахреддин вышли на улицу из дома, где проходила очередная встреча патриотов Арана.
      Ильяс, опасаясь, что Фахреддин будет по-прежнему действовать неосторожно, решительно наказывал:
      - Не следует поднимать шумиху из-за того, что эмир написал письмо халифу багдадскому. Мы и прежде знали о неискренней игре правителя Гянджи. Надо ждать, пока не выявится лицо нового правительства атабеков, - тогда и будем решать участь эмира Инанча.
      Фахреддин проводил Низами до дома. У ворот они увидели хадже Мюфида.
      Гаремный страж протянул Низами письмо и замер, склонив голову на плечо в ожидании ответа.
      Письмо было краткое:
      "Уважаемый поэт!
      Прошу тебя прийти ко мне в часы после полуденного азана74, чтобы дать мне совет и указания по поводу написанного мною стихотворения.
      Гатиба".
      Было уже за полдень, поэтому Низами решил не заходить домой.
      - Идите, я сейчас приду, - сказал он хадже Мюфиду.
      Мюфид ушел. Низами спрятал письмо Гатибы в карман.
      - Не знаю, как мне избавиться от этой авантюрной особы.
      - Мы головы ломаем, как найти пути во дворец, а ты не хочешь идти туда, - заворчал Фахреддин. - Несколько дней назад я два часа упрашивал Себу-ханум передать Дильшад письмо. Тебе же они сами пишут и приглашают в гости. Как можно не пойти?
      Упрек друга рассердил Низами. Он метнул на него недовольный взгляд.
      - Ты послал письмо через Себу-ханум?
      - Я не писал Дильшад ничего особенного, только сообщил, что получил ее письмо и мне передали все, что она хотела сказать.
      - Я же говорил, чтобы ты не придавал значения полученному письму. Увеоен, это письмо - хитрость Себы-ханум. Зачем ты встречался с этой распутницей, зачем открыл ей свои тайны? Неужели ты недостаточно хорошо узнал ее за столь долгое время? Забыл, какие она устраивала проделки, когда ты любил ее? Она отнесет твою записку эмиру и докажет, что Дильшад посылает тебе из дворца письма. Твоя небрежность и неосторожность навлекут беду на голову несчастной девушки. Эмир Инанч жестоко накажет ее. Подобная неосмотрительность равносильна тому, как если бы ты сам явился во дворец и признался в ограблении халифского гонца Хаджиба.
      Фахреддин молчал, чувствуя, что допустил промах.
      - Если Себа обманула меня - конец ей! - сказал он тихо, подняв голову.
      Низами положил руку на плечо друга.
      - Убить - еще не значит исправить допущенную ошибку. Ты должен раз и навсегда усвоить, Фахреддин: основные качества героя - это осторожность и разум. Герой, не признающий осторожности, может очень скоро сломать себе шею. Большая безответственность - вручать судьбу народа в руки простака, не обладающего достаточной проницательностью. Подумай хорошо, как можно верить Себе-ханум, чьи лживость и авантюризм проверены и подтверждены сотнями примеров. Отныне не спрашивай у меня советов ни по личным ни по общественным делам, - ты не ценишь их.
      Низами и Фахреддин расстались.
      Пройдя немного, Ильяс обернулся и увидел, что Фахреддин задумавшись стоит на прежнем месте. Поэт поругал себя в душе: "Не надо было говорить с Фахреддином так резко, ведь это мой самый искренний друг. Он готов пойти на смерть за любимого человека. Не следует оставлять его одного. Я уверен, в будущем Фахреддин сделается непобедимым, бесстрашным героем. Как можно было обидеть этого человека с сердцем льве?! Порой большая любовь даже умных и осторожных делает наивными, доверчивыми детьми".
      Всю дорогу до дворца эмира Инанча Низами думал о Фахреддине, раскаиваясь в том, что обидел его.
      Гатиба-ханум приняла поэта в саду.
      Подойдя к бассейну Низами увидел дочь эмира сидящей на мягком тюфячке, который лежал на большом дорогом ковре. Перед ней был лист бумаги, она что-то писала.
      Заметив Низами, Гатиба поднялась придерживая рукой подол платья из зеленого атласа. При этом послышался нежный кочокольчиков, подвешенных к изумрудным браслетам на лодыжках ее белых изящных ног. Она указала на тюфячок возле себя.
      - Садись, уважаемый поэт.
      Низами сел. Гатиба тоже опустилась на свой тюфячок.
      - Прошу прощения, я побеспокоила тебя. Но раз я знакома с поэтом, надо пользоваться этим знакомством, хотя бы спрашивать у поэта его мнение по поводу моих стихов. Я сочиняла стихи и прежде, еще до того, как мы познакомились. Теперь же наша дружба совсем окрылила меня, распалила мою страсть к поэзии. Уже несколько дней я тружусь над рубай и сегодня решила показать их тебе Мы вместе пообедаем, и ты познакомишься с тем, что я написала, - не ожидая ответа Низами, Гатиба положила листок со стихами перед собой на ковер и добавила: - Если поэт позволит, я прочту несколько четверостиший.
      Низами кивнул головой:
      - Пожалуйста, я слушаю.
      Гатиба прочла:
      Отрада и покой, вы привечали сердце,
      Ни горем, ни тоской не омрачали сердце.
      На торжище скорбей однажды побывав.
      Разбогатела вмиг - не счесть печалей сердца.
      О стройный кипарис, принадлежишь кому?
      Молитвы шлю тебе, а ты творишь кому?
      Все смотрят на тебя, любуются тобою,
      А ты избрал кого и взор даришь кому?
      Низами слушал внимательно. Когда Гатиба умолкла, сказал:
      - Жаль, что Гатиба-ханум не была знакома с мастером рубай Мехсети-ханум. Она могла бы научиться у нее очень многому.
      Гатиба приветливо улыбнулась.
      - Уверяю тебя, как только Мехсети-ханум вернется на родину, я буду брать у нее уроки поэзии и музыки. Я мечтала об этом еще в Багдаде, когда училась там.
      - Просвещенная женщина непременно должна быть знакома с музыкальным миром. А увлечение поэзией - это бесценный дар. Желаю, чтобы вы стали талантливой поэтессой и знаменитой музыкантшей.
      Низами говорил, а Гатиба, глядя невидящими глазами в листок со стихами, сосредоточенно думала о чем-то.
      Ильяс почувствовал, что дочь эмира пригласила его вовсе не затем, чтобы показать свои рубай, - была какая-то другая причина.
      Наконец, Гатиба вскинула на гостя свои очаровательные черные глаза.
      - Если бы ты мог заглянуть в мое сердце, - сказала она, - ты узнал бы, как глубоко и искренне я люблю поэтов, особенно поэта Низами. Эта любовь так сильна и благородна, что я желаю: пусть каждый мужчина будет поэтом, а каждая девушка - почитательницей поэзии. Это-счастье и честь. Но как трудно удостоиться столь великой чести!
      Поэт порадовался возвышенным мыслям девушки.
      - Мир - это доброе соперничество и соревнование, - сказал он. - Можно подумать, природа именно потому сотворила людей и швырнула их на арену жизни. Среди людей почти нет таких, которые бы не обладали даром, пусть небольшим, какого-либо искусства, в которых не жило бы стремление к победе. Даже у глупцов и безумных есть рвение к первенству. И у пехлеванов, наделенных физической силой, и у героев, рожденных с бесстрашными сердцами, и у купцов, обладающих большим или малым богатством, и у людей, носящих в себе свободолюбивый дух, есть подобные мысли, то есть мысли о первенстве. Каждый из них может быть назван человеком творчества, ибо он вынашивает в себе такие мысли, стремится претворить их в жизнь. Я хочу сказать, что рвение, страсть - это залог победы. Если Гатиба-ханум вынашивает в себе желание стать музыкантшей или поэтессой, - это желание уже есть начало победы. Помимо тех людей, о которых мы только что говорили, есть и другие, которых природа создает единицами. Они - не пехлеваны, наделенные физической силой, не герои, обладающие мужеством львов. Они стремятся к победе и творческому взлету не в торговле и предпринимательстве, а в силе и глубине разума. Эти люди стараются постичь истину и сущность вещей. Так же, как вы любите поэзию и музыку, они, эти друзья мудрости, любят изучать мир, в котором мы живем, постигать сущность явлений. Подобные люди пришли в жизнь с закрытыми глазами, но хотят прозреть, все увидеть, все узнать. Я считаю их достойными самого глубокого уважения, самыми творческими душами. Я ставлю их выше поэтов, литераторов, купцов, пехлеванов. и героев. Самые знаменитые люди мира - это они, те, которые изучают жизнь и постигают смысл нашего существования, те, кто может спасти мысли и разум людей от невежества и бездеятельности, кто прокладывает человечеству путь к истине и правде.
      Гатиба жадно ловила каждое слово Низами. Она чувствовала, что перед ней сидит не только поэт, умеющий сочинять строчки и рифмовать слова, но и молодой ученый.
      Она разгладила рукой складки платья, поправила на голове зеленый шелковый платок.
      -- Я никогда глубоко не увлекалась философией, - призналась она. Возможно, мои слова покажутся тебе невежественными, но, по-моему, философия способна повергать многих в пессимизм, зарождать в сознании людей хаос. Откровенно говоря, я пригласила тебя во дворец совсем для другой беседы. Но, как бы там ни было, мы доведем до конца наш разговор - это приятное отступление в область философии. Я надеюсь, ты не станешь возражать.
      Низами, чувствуя, что Гатибу интересует научный разговор, подумал, что она неглупа.
      - Я нисколько не возражаю, - ответил он. - На свете много людей, которые получают.духовную пищу исключительно в философских разговорах.
      - Должна сказать тебе, уважаемый поэт, учась в Багдаде, я была прилежна и внимательна на уроках философии. Но эта наука не давала мне большого удовлетворения, так как философы в своих взглядах никак не могут прийти к единству. Одни считают источником мыслей чувства, другие заявляют, что в мире ничего не существует, кроме материи, третьи, так и не узнав, в чем суть истины, кричат о том, что не стоит напрасно расходовать энергию ума на бесплодные поиски, при этом они впадают в крайний пессимизм и уныние, считая человеческий разум неспособным, бессильным разгадать и постичь сущность явлений. Многие философы верят в то что, отдавшись вдохновенному экстазу, можно установить непосредственную связь с аллахом. Поэтому те, кто не смог уразуметь суть и естество вещей, стремятся познать аллаха, всевышнего и бесконечного, выяснить, что он собой представляет. Ученые барахтаются в болоте запутанных мыслей, ломают головы над неразрешимыми проблемами и не в состоянии прийти к единой точке зрения. Что же говорить обо мне, скромной ученице? Единственная бесспорная истина, которую мне удалось вытянуть из клубка непоправимо запутанных идей и мыслей, я считаю, состоит в том, что проблема смерти и загробной жизни является загадкой и не поддается познанию. Пусть философы не считают мою мысль оскорбительной для себя. Они еще не могут объяснить нам, почему свободная деятельность существ, называемая нами жизнью, вдруг в один миг обрывается, замирает. Мудрецы, которые веками держат мир в темнице непонятных, неразрешимых философских загадок, даже приблизительно не в состоянии растолковать, почему сознание, движение, иными словами, человеческая личность вдруг в один момент перестает существовать; почему живущие в наших сердцах мечты, желания, любовь и даже глубокая ненависть вдруг неожиданно куда-то исчезают. Почему мудрецы и философы не в силах объяснить сущность этого осмысленного бытия, именуемого нами жизнью? По-моему, пути их исследований и поисков неверны.
      Идя во дворец, Низами думал только о том, как бы поскорей оттуда вырваться. Дворцовый сад, похожий на райский уголок, казался ему адом. Основная причина его смятения заключалась в том, что народ косо смотрел на тех, кто посещал дворец эмира Инанча. А тем более он знал, что Рена против его знакомства с семьей эмира. Кроме того, Себа-ханум жила теперь во дворце, и это тоже не сулило ничего хорошего, от нее можно было ожидать всего - и сплетен, и клеветы. Поэтому-то Низами стремился как можно скорее покинуть дворец. Однако разговор о философии, поддержанный Гатибой, увлек поэта. Он видел, что эта красавица, в которой смешалась арабская, тюркская и греческая кровь, довольно умна. В нем проснулось любопытство. Постепенно беседа захватила и заинтересовала его.
      Когда Гатиба умолкла, Низами сказал:
      - С некоторыми мыслями Гатибы-ханум я могу согласиться. Но многое, из того, что вы сказали, принять невозможно. Обязан опровергнуть кое-какие ваши суждения. Начнем с тех явлений, которые повергают вас в уныние, попросту говоря, с того, что представляется вам загадкой. Вы говорите: коль рано или поздно человеческой жизни настает конец, к чему тогда желания, мечты, стремления, стоит ли переживать из-за них? Разве не это мучает вас?
      - Да, это, - вздохнула Гатиба. - Но есть и другие вещи, которые я не могу постичь.
      - Чтобы разгадать все загадки, которые вас тревожат, надо заглянуть в ваше сердце.
      Гатиба еще раз вздохнула.
      - Ты один смог найти путь к моему сердцу... Но неужели только для того, чтобы решать философские загадки?
      Услышав этот вопрос, Низами понял, к чему клонит разговор Гатиба.
      - Давайте продолжим нашу научную беседу, - поспешно сказал он.
      - Что ж, пожалуй. Попытаемся решить кое-какие философские загадки. Может, таким образом, и мои мечты превратите? из загадочных несуразиц в явь. Но я уверена, поэт, тебе не удастся осветить тьму вокруг предмета, называемого человеческой душой. Здесь мы оба бессильны. Скажи, неужели гуманность, справедливость, истина, жизнь, разум - все это ложь? Ответь мне, уважаемый поэт, что в этом мире реально? Существует ли загробная жизнь, которой нас пугают? Существует ли рай, в котором, как говорят, нас ожидают покой и блаженство? Существует ли ад, заставляющий человека содрогаться еще при жизни? Скажи, молодой поэт, кто видел все это, кто был там? Кто первый принес нам известие о том, что они существуют? Если жизнь это царство пустых, бесплодных мыслей, откуда в нас рождаются представления обо всех этих вещах? А разве то, что мы называем душой, не является загадкой?
      Гатиба выглядела удрученной. Низами чувствовал, что эта девушка, у которой так мало надежды на ответную любовь, тонет в океане пессимизма,
      - Все эти донимающие вас вопросы, все эти загадки, которые вы бессильны разгадать, - и есть как раз порождение таинственной вещи, именуемой нами душой, - сказал он. - Вопрос о душе - самая сложная загадка из всех, повергающих в болото бесплодных исканий многих философов, особенно, восточных. Прекрасной барышне лучше не забираться в такие дебри философии. Вопрос о душе - он-то и порождает в человеке безнадежность и отчаяние.
      - А вас этот вопрос не мучает?
      - Нет, меня не занимают бесполезные вопросы, они не способны тревожить мой ум. Выслушайте меня, если у вас есть время. Я откровенно выскажу свое мнение по поводу подобных мудрствований.
      - Прошу, прошу! - с готовностью воскликнула Гатиба. - Сегодняшняя встреча дала мне больше радости и наслаждения, чем может дать любовное свидание. Не знаю, смогут ли продолжаться и впредь наши встречи?
      - Все зависит от обстоятельств. Я тоже получил большое наслаждение от мыслей прекрасной девушки. Именно поэтому я прошу у вас разрешения высказаться. Мне кажется, среди всех вопросов есть один, который больше, чем другие, путает мысли милой барышни. Это вопрос о смерти. Разве я не прав?
      - Действительно, это так.
      - Вы спросили: что это за явление - смерть, которая уничтожает все возвышенное? Загадочность этого явления как раз и поставила перед вами такой вопрос. Часто, думая о смерти, люди невольно затрагивают многие жизненные проблемы, в которых порой не так-то просто разобраться. В самом деле, явления, вещи, которые мы наблюдаем в жизни, - разнообразны и многоцветны. В вещах, наполняющих вселенную, царит хаос. Вещи по своей природе многообразны и различны. Они несметны и необозримы, и никто не может их счесть и охватить умом. До сего времени еще ни одному смертному не удалось этого сделать. Нас окружают не похожие друг на друга явления и предметы. Мы, не давая им по отдельности названий, величаем все это одним словом: природа! Когда на природу смотрят неискушенные, подобные нам с вами люди, они не способны увидеть там гармонию и сродство. Но по мере того, как будут расти наши знания и опыт, мы начнем замечать в этом, скопище не похожих друг на друга вещей тесную связь. Итак, природа объединяет в себе кажущиеся нам на первый взгляд Различными, не похожими друг на друга вещи и явления. Пессимисты кричат: "Жизнь - ничто!" Это вредная и неверная мысль, потому что явление, называемое нами жизнью, нельзя объяснить как жизнь только одной личности. Жизнь - это царево природы, которая нас породила и растит. Те, кто считает Жизнь бесконечной, ошибаются. Нет ничего нескончаемого. Просто мы привыкли называть бесконечными дороги на которыхутомились и которые мы не в силах преодолеть до конца. Не знаю, согласна ли с моими мыслями прекрасная барышня?
      Лицо Гатибы выражало недовольство.
      - Частично согласна, частично-нет. Не верю, будто между различными вещами существует связь. Коль скоро жизнь- это единая природа, коль скоро между явлениями и вещами существует связь, почему тогда среди людей творений этой природы - нет единства мыслей, вкусов, интересов, нет единства ощущений и представлений? Почему люди, живущие в мире связанных, как ты говоришь, между собой вещей, столь враждебны друг к другу?
      Низами, качая головой, усмехнулся.
      - Это не очень трудная загадка, ее способны разгадать даже такие невежды, как мы. В этом вопросе не требуется большого напряжения ума. Природа дает каждой вещи внешний облик, а осмысливаем вещи мы. Что касается различия представлений и мыслей, то это зависит от общественной среды, а порой от властей и религиозного воздействия. Если же говорить о различии вкусов и ощущений, это объясняется естественными и экономическими потребностями данной среды. В странах, которые особенно нуждаются в лекарях и врачах, люди проявляют наибольший интерес к медицине. То же самое следует сказать о кузнечном, токарном, портняжном ремеслах и о ремесле сапожников. Увлечения и занятия поэзией, литературой, наукой и философией не являются свойствами, вытекающими из многообразия природы. Эти свойства также зависят от потребностей среды. Однако следует отметить, что дело, которое доступно одному, может стать доступно и другому, благодаря его усердию. Что касается любви, она - результат случайности. Здесь нет предопределения свыше, нет воздействия таинственных внешних сил. Человек, случайно встретивший и полюбивший вас сегодня, завтра в результате еще одной случайности полюбит другую. А теперь пусть прекрасная барышня скажет мне, согласна ли она с моими мыслями?
      -- Поэт называет меня прекрасной барышней. Но почему он прислал мне такое неприятное, неутешительное письмо?
      Низами задумался. Он не посылал дочери эмира письма. Ясно, Себа-ханум замышляет какую-то новую хитрость. Однако он не подал виду.
      - Иногда человек заблуждается в оценке других людей. И вообще различные обстоятельства могут влиять на его поступки, поведение, тем более на написанное под настроение письмо. С подобным явлением я сталкивался, сочиняя стихи. Случается, тема, которая вчера не привлекала меня, сегодня вдруг вытесняет из сердца другие темы. Отныне я решил поступать так: написав письмо или новое стихотворение, выдержать написанное несколько дней дома, затем перечитать и лишь тогда выпускать на волю.
      Гатиба молча взяла в руки книгу и, достав из нее письмо, протянула Низами.
      - Вот прочти. Как видно, ты послал его мне, не перечитав предварительно.
      Низами взял письмо. В нем было написано:
      "Прекрасная барышня!
      Не уподобляйте меня молодым гянджинским кутилам. Я не могу любить девушек, которые ежедневно меняют молодых людей.
      Ильяс".
      Низами не сомневался, что письмо - дело рук Себы-ханум. Он знал: Себа-ханум не может жить без козней и интриг. Он решил разоблачить ее в глазах Гатибы.
      - Никак не могу взять в толк, почему вам передали это письмо, коль скоро я не писал его, - сказал он. - Может, оно попало к вам по ошибке?
      Гатиба будто очнулась ото сна.
      - Ах, какая я неудачница! Рабыня, которую я осыпала милостями и подарками, начала отравлять мою душу, - помолчав немного, она с мольбой обратилась к Ильясу: - Скажи, кому ты написал это письмо? Скажи, избавь меня от сомнений!
      - Вам и самой уже все ясно. Зачем вы спрашиваете? Эта интрига задумана для того, чтобы получить от вас еще больше золота.
      Гатиба глубоко вздохнула.
      - Да, теперь мне все ясно. Это письмо лишило меня покоя, ибо я не из тех девушек, которые каждый день меняют молодых людей. Я позвала тебя, чтобы узнать обо всем. Все, что мы говорили до этого, было лишь предисловием. Я заранее обдумала все, что собиралась сказать тебе. Но слова вылетели у меня из головы, едва я видела тебя, так как смысл этих слов - ты сам.
      Гатибе не удалось продолжить свою любовную речь, потому что настало время обеда и в сад вошли эмир Инанч с женой.
      Низами поднялся, собираясь уйти, однако эмир Инанч и Сафийя-хатун не пожелали отпускать его.
      - Дорогой, уважаемый гость Гатибы дорог как для нас, так и для всего народа Арана, - сказал эмир Инанч, беря Ильяса под руку. - Вы - гордость страны. Ваши стихи дарят нам непередаваемую радость, большое счастье.
      К Низами подошла Сафийя-хатун.
      - Гатиба часто читает мне одно из ваших стихотворений, и каждая строчка этой дивной газели утверждает ваше величие,
      О милая, ты всех затмишь красой,
      Ты - лилия, рожденная росой.
      Как это тонко! Как многозначительно!
      РЕВНОСТЬ
      Эмир Инанч призвал к себе предводителя арабского войска Хюсамеддина.
      - Когда я поручил тебе охрану и безопасность своего государства, я думал, оно попадет в руки умелых и верных мне людей, - сказал он. - Но мои надежды не оправдались. Прошло более двух недель с того дня, как негодяи ограбили гонца халифа, - ты не предпринял никаких мер. Нам так и не удалось узнать, в чьих руках находится письмо, отобранное у Хаджиба. В настоящий момент у меня есть полное право обвинить тебя в попустительстве. Я отгорожен от мира стенами этого дворца и стеснен в своих действиях, а мои люди в это время развлекаются на воле. Никому нет дела до того, что страна очутилась в руках бунтарей. В результате вашей бездеятельности возле Гянджи задерживают и грабят гонца самого халифа багдадского! С того дня, как письмо халифа попало во вражеские руки, сплетни и разговоры, направленные против меня и халифа, приобрели небывалый размах. Так руководить страной нельзя. Ступай и хорошо обо всем подумай! В городах Арана царят неразбериха и самоуправство. В данный момент города Кештасиби, Махмудабад, Баджереван и Берзенд считают себя, чуть ли не вольными городами. Неужели тебе не стыдно смотреть, как из городов и деревень выгоняют наших чиновников? Неужели ты не краснеешь при виде их разбитых голов, изуродованных лиц, переломанных ребер?!
      Эмир долго отчитывал и оскорблял Хюсамеддина. Наконец тот попросил разрешения ответить.
      - Все, что изволил сказать хазрет эмир, верно. В стране царит самовластие. В городах и деревнях избивают наших чиновников, а затем изгоняют. Все это мы видим. Но винить во всем нас одних - значит быть несправедливым и недостаточно осведомленным. Если бы козни и интриги, которые совершаются за стенами дворца, не зарождались в самом дворце, мы давно бы схватили и наказали интриганов.
      Эмир вскочил негодуя.
      - Как?! Неужели козни зарождаются в нашем дворце?
      - Да, во дворце. Фахреддин до последних дней проводил все свое время с рабынями, живущими во дворце. Эмир сам обещал отдать Дильшад за Фахреддина. А раз так, как мы можем поймать интриганов и грабителей? Что мы можем поделать там, за стенами дворца, в то время как почтеннейшая дочь эмира Гатиба-ханум поддерживает отношения с нищим поэтом и стремится выйти за него замуж, а сам хазрет эмир и его уважаемая супруга обедают вместе с этим поэтом? Если вы потребуете бросить в темницы интриганов и бунтарей, нам придется начать с дворца эмира. Если бы Фахреддину не сообщили из дворца об отправке письма халифу багдадскому, с гонцом Хаджибом не случилось бы это позорное несчастье.
      Лицо эмира вытянулось от изумления.
      - Если бы Фахреддину не сообщили из дворца?!
      - Да! Фахреддину из дворца было послано письмо.
      - Ты обязан доказать это. Не лей на других грязь, желая обелить себя.
      - Уважаемый хазрет эмир должен верить своим слугам.
      С этими словами Хюсамеддин достал из-за пазухи письмо и протянул эмиру.
      - Пожалуйста прочтите.
      Эмир развернул письмо и прочел вслух:
      "Жизнь моя, Дильшад!
      Получил твое письмо. Мне передали все, что ты хотела сказать. Не верь письму, которое тебе прислали. Напиши подробно, что ты слышала во дворце. Я никогда не брошу тебя.
      Фахреддину,
      Правитель Гянджи вскинул глаза на Хюсамеддина.
      - Как оно попало в твои руки?
      - Его передала мне Себа, рабыня Гатибы-ханум.
      - Почему она это сделала?
      - Себа-ханум хотела доказать эмиру свою преданность. Передавая мне письмо, она просила, чтобы я отнес его вам. Пусть теперь сам хазрет эмир даст оценку нашему положению. Что могут поделать его слуги за стенами дворца? Зачинщиками всех этих козней и интриг являются Фахреддин и его друг Низами. Если бы они, обратившись к азербайджанскому народу, сказали: "Успокойтесь!" - в стране тотчас воцарились бы тишина и спокойствие.
      Эмир уловил в словах Хюсамеддина нечто иное, чем тревогу за положение в стране. Несомненно, в нем говорила ревность.
      - Соображай получше,--сказал правитель Гянджи. - Для брака Гатибы недостаточно простого обещания. Когда наша дочь будет выходить замуж, об этом узнают халиф и весь Багдад. Слухи, которые ходят на этот счет, - есть результат нашей определенной политики. Ты должен знать, что судьбы Дильшад и Гатибы уже предрешены. Дильшад в скором времени будет послана в подарок халифу, а Гатиба построит свое счастье с тобой. В этом можешь не сомневаться. Фахреддин больше не увидит Дильшад. Я велел заключить Дильшад под стражу еще до этого письма. Ты сам знаешь, нам неоткуда ждать помощи. Поэтому мы не можем прибегнуть к силе войск и наказаниям. Пока что остается одно: прикинуться добренькими и ждать, чтобы выиграть время. Ступай, будь бдительным и осторожным на своем посту. А рабыню Себу-ханум пришли ко мне.
      Хюсамеддин поклонился и вышел. Эмир, глядя ему вслед, криво усмехнулся.
      - Глупец, мечтатель! Если бы я собирался отдать мою дочь за подобного тебе простого вояку, я скорее отдал бы ее такому бесстрашному храбрецу, как Фахреддин, и с его помощью укрепил бы свою власть. Нет, я не отдам мою дочь, достойную быть женой большого хекмдара, за первого встречного!
      Вошла Себа-ханум, разодетая как пава. Идя к эмиру, она нацепила на себя все свои драгоценности - редкие жемчуга, дорогие кораллы, приобретенные с помощью обмана и всевозможных хитростей.
      Эмир впервые видел Себу-ханум. Он смотрел на ее круглое матовое лицо, смелые черные глаза, губы, похожие на лепестки роз, красивые узкие руки, украшенные алмазными кольцами, изящные лодыжки ног, схваченные изумрудными браслетами, и в нем загоралась кровь.
      "Редкой красоты цветок!" - подумал он, поерзывая на тюфячке.
      - Подойди ко мне ближе, красавица! - сказал эмир Инанч, беря Себу-ханум за руку и притягивая к себе...
      Когда Себа-ханум получила приглашение пожаловать к эмиру, она мечтала в душе понравиться ему, поэтому и нацепила на себя все свои драгоценности. Увидев, что эмир мгновенно воспылал к ней страстью, она подумала: "Отныне нет во дворце рабыни более счастливой, чем я, - ведь всем известно, эмир добивается близости лишь тех девушек, которые обладают редкой красотой".
      Хадже Мюфид внес в комнату эмира таз и кувшин с водой, и рабыни дворца сразу поняли, что Себа-ханум "удостоилась великой чести" правителя Гянджи. Расхаживая по длинному коридору, они с нетерпением ждали, когда Себа-ханум выйдет от эмира.
      Когда хадже Мюфид, покончив со своими обязанностями, вышел из комнаты с тазом и кувшином, эмир Инанч снова припал к губам Себы-ханум.
      - Ты самая приятная и красивая девушка среди моих рабынь, - сказал он.- Отныне ты будешь очень часто удостаиваться подобной чести. Ты оказала мне большую службу, заполучив письмо Фахреддина. Теперь ты будешь каждый день приходить ко мне и передавать обо всем, что увидела и услышала. Я прикажу построить для тебя за стенами дворца прекрасный дом, подарю служанок, рабов и слуг. У тебя будет свой дворец!
      Услышав это, Себа-ханум с большим искусством поднесла руку к глазам и горько заплакала.
      - Поселив свою презренную рабыню за стенами дворца, хазрет эмир тем самым отдалит ее от себя. Я же хочу ежечасно удостаиваться чести видеть эмира.