Концерт группы «Коловрат» в клубе «Осиновый кол»

      (апрель 2001-го – февраль 2003-го)
 
       Как-то я с утра в баре пиво пил,
       И пару диких обезьян после отлупил.
       Губы оторвал на ластик для младшего брата
       И пошел тяжелым шагом белого солдата.
       1
      Все началось с того, что лидер группы «Коловрат» Денис Герасимов вышел на сцену, накинул на плече ремешок гитары, взял первый аккорд — и зал встал на уши... как обычно, встал на уши.
      Концерт проводился прямо в день рождения Гитле­ра, 20 апреля 2003 года. Отметиться в клубе должеь был весь цвет петербургской скин-тусовки. ГерасимоЕ легонечко трогал струны гитары, но для парней, набив­шихся в зал, эти звуки были слаще военного марша.., значимее труб Армагеддона... ничего лучше этих зву­ков и не было.
      Помещение клуба было тесным, очень небольшим Под концерт арендовали заведение, которое парни на­зывали «Осиновый кол», а как этот сарай называло на самом деле, никто уже и не помнил. Принадлежало помещение съехавшему шестидесятилетнему типу, ко­торый все (даже финансовые) документы подписыва/ «И. о. Царя». Дед и сам приперся на концерт. Даже принарядился по этому поводу: надел белогвардей­скую гимнастерку и нацепил на нее купленную где-тс Звезду Героя России. Судя по тому, как дед притопы­вал ногой, музыка ему нравилась.
 
      А в метро зверей полно
      С хвостами и рогами,
      Ну я не удержался
      И пошел по ним ногами.
      Нельзя, говорю, ходить по городу
      С рогами и копытами!
      Ведь должен же хоть кто-нибудь
      Бороться с паразитами!
      Живые выступления были сильной стороной «Ко-ловрата». Заводилась публика так, что каждое выступ­ление заканчивалось большой дракой. Или погромом рынка. Или (если рынка не попадалось) просто ка­ким-нибудь погромом. Ну или в крайнем случае тем, что кому-нибудь в бок втыкали нож.
      За группой по городам ездили наиболее предан­ные фанаты. Этот выездной отряд сами фанаты назы­вали «Коловрат-Crew». В 2000-м лидера отряда, Иго­ря Тополина, убили в массовой драке. Еще до этого с крыши скинули гитариста группы. А басиста заре­зали ножом. В «Коловрат» пришел новый басист по кличке Химик — кто-то зарезал и его. Еще один член группы сел в тюрьму... а потом за решеткой оказал­ся и сам лидер группы Денис Герасимов. Я же гово­рю: выступать вживую «Коловрат» любила и знала в этом толк.
      В январе 2004-го «Коловрат» пригласили в Че­хию поиграть на большой тусовке местных скин­хедов в поселке Хроустовице. Никакого гонорара устроители, разумеется, не обещали, зато покрывали часть расходов на дорогу. Концерт, как и в России, прошел с аншлагом. Довольный Герасимов при­ехал в пражский аэропорт Рузине, чтобы улететь до­мой, — и в аэропорту был арестован чешской по­лицией.
      —   Вы обвиняетесь в том, что на концерте испол­няли песни расистского содержания.
      —   Какого содержания?
      —   Расистского. Призывающего к ущемлению прав определенных групп граждан. Вы исполняли такие песни?
      —   Я поэт. Исполняю собственные песни. И в них говорю то, что думаю.
      —   Слушая ваши песни, публика вытягивала руку в нацистском приветствии и кричала «Хайль!».
      —   Если «кричала» и «вытягивала» публика, то почему вы спрашиваете об этом не ее, а меня?
      —   Кроме того, у вас в багаже обнаружена ра­систская литература и пресса. Это противоречит чешским законам и законам Евросоюза.
      Этот последний пункт поразил Герасимова осо­бенно. Чертова Европа, о которой он столько пел и к единству с которой он призывал! Нельзя читать те книжки, которые хочешь, — как это возможно, а? В России «Майн кампф» уже пятнадцать лет подряд продается практически на Красной площади — и что? Недавно на байк-шоу под Малоярославцем он пел для десяти тысяч парней, которые кричали не просто «Хайль!», а вообще все, что хотели, — и никогда не возникало никаких проблем.
        А здесь за об­наруженную в багаже газету его отвезли в тюрьму «Панкрац» и предъявили обвинение общим сроком на семь лет.
      Чертова Европа!
      Впрочем, все это случится только через полтора года. Пока что Герасимов стоял на сцене петербург­ского заведения «Осиновый кол» и пел... а зал, на­чинающийся у его ног, сходил от этих песен с ума.
       2
      Вернее, все началось не с самого концерта, а с того, что за два месяца до приезда «Коловрата» в Пе­тербург при городском Управлении по борьбе с ор­ганизованной преступностью (УБОП) был создан 18-й отдел, ориентированный на борьбу с экстре­мизмом.
      Кадры туда подбирались с бору по сосенке. Но штат отдела все-таки был укомплектован.
       Рассказывает оперативник 18-го («экстре­мистского») отдела УБОП:
       До 18-го отдела лично я работал в уголовном ро­зыске метро. Каждое направление там было закреп­лено за определенным человеком. Кто-то занимался грабежами, кто-то— карманниками. Мне досталась работа с молодежью.
       Чтобы приступить к нормальной работе, мне была необходима информационная база. Я стал ез­дить по местам тусовок. Кого-то фотографировал, кому-то катал пальцы. На самом деле возле станций метро тогда тусовались только две группы молоде­жи: либо токсикоманы, либо бритоголовые парни в подкатанных джинсах.
       Честно скажу, сперва о скинхедах я почти ничего не знал. Поэтому какое-то время мне пришлось ез­дить по отделениям милиции и расспрашивать, нет ли у них задержанных бритоголовых? В Выборгском районе опер сказал, что недавно возле станции мет­ро «Лесная» избили иностранца— проломили голо­ву. Были и задержанные, но по какой-то причине их всех отпустили. Правда, данные их сохранились и он может мне их отдать.
       Этот список и стал основой моей будущей ин­формационной базы. Людей из списка я стал по од­ному дергать. Кто-то отмалчивался, но кое-кого удалось и разговорить. Ребята рассказали, что на данный момент в городе есть несколько организо­ванных скинхедовских бригад. Самая большая— «Blood & Honour» («Кровь и Честь»), а кроме того, есть «Шульц-88», «Солнцеворот», «Green Bombers» и еще парочка.
       Я пытался составить хотя бы общее впечатле­ние о том, что вообще происходит у скинов. Выйти на какие-нибудь конкретные имена. Я спрашивал:
      —  Что ты знаешь об этих «Шульц-88»?
      —  Да ничего не знаю!
      —  Кто там главный?
      —  Главный там Дима Шульц.
      —  Хорошо. А как у него фамилия?
      —  Вы думаете, он мне паспорт показывал?
      —  Еще кого-нибудь оттуда знаешь? Кто еще туда входит?
       Мне назывались имена и клички, которые ничего не давали. Как искать Васю по кличке Лысый в пяти­миллионном городе? Зацепиться было не за что, кро­ме, пожалуй, одной мелочи. Среди Петь, Коль и Саш мне назвали парня по имени Ян. Согласись, не очень распространенное имя, да? Кроме того, о Яне мне со­общали, что живет он где-то за городом. Это было уже кое-что.
       3
      Вернее, если уж быть совсем точным, то началось-то все с того, что оперативники 18-го отдела появились на концерте группы «Коловрат».
      По городу ходил-бродил, Вокруг косой махал. И всякую заразу Под корень вырубал. Полдня трудился на износ На Лобном, у Кремля, Пусть хоть чуток свободней Вздохнет моя земля!
       Герасимов только-только разошелся... публика в за­ле только допила первую кружку пива и стала тянуть­ся за второй... настроение только-только стало по-на­стоящему праздничным, как его тут же испортили. В за­ле зажгли свет, выходы перекрыли, вырубили группе электричество и в мегафон стали орать, что концерт за­кончен.
      Сами парни из «Коловрата» к такому привыкли давно. Их группа существует уже десять лет. И за это время они смогли дать от силы тридцать концертов. Причем те, что удавалось доиграть хотя бы до седьмой песни, можно пересчитать по пальцам. Потом в зал обязательно ворвутся оперативники... вернее, спер­ва СОБР, а потом оперативники... а иногда за опера­тивниками еще и телевизионщики, которые, потея от собственного бесстрашия, станут потом называть его публику «фашистствующими молодчиками»... эх, да что говорить? Денис Герасимов снял гитару с плеча и прислонил ее к комбику. Все равно поделать тут ни­чего нельзя.
      В Питере хоть менты вежливые. В Москве прессу­ют жестко. Мордой в пол, подошву на затылок, а рып-нешься — пиздец тебе. Здесь хоть и лупили, но все-таки не в полную силу, и даже иногда называли на вы. Все-таки прикольный город, этот Петербург.
       Рассказывает оперативник 18-го («экстре­мистского») отдела УБОП:
       Всех задержанных увезли в пикет, переписали дан­ные. И я смотрю, среди задержанных есть парень по имени Ян.
        Спрашиваю у сержанта: который тут Ян? Он кивает: вон тот. Одет парень был ни как скин­хед: рюкзачок, кроссовки, куртка какая-то...
       Смотрю документы: зовут Ян, живет в Ново-Де-вяткино.
      —   Ты скинхед?
      —   Нет. Не скинхед.
      —   Ну раз не скинхед, то иди пока домой. Попоз­же встретимся...
       Я стал пробивать его по нашим базам. Админист­ративные взыскания за мелкое хулиганство. Больше ничего. Впрочем, других зацепок у меня все равно не было. Я пригласил его на беседу.
      —  Видишь? Это материалы по твоему старому
       хулиганству. А еще мне известно, что именно ты
       расколол голову иностранцу возле станции мет­
       ро «Лесная». Все это очень плохо. Тебя, Ян, ждет
       тюрьма. Можно, впрочем, до тюрьмы и не дово­
       дить. Расскажи, что еще вы натворили, и расста­
       немся по-хорошему. А нет— я отдаю твои мате­
       риалы в местный отдел милиции, и они тебя за­
       крывают.
       Ян подумал-подумал— и рассказал. Да, он входит в «Шульц-88». Да, у них есть такие-то и такие-то лидеры. Главного у них зовут Дима Шульц.
      —   Иногда он строит всю бригаду, ходит вдоль ше­ренги и орет: «Кто ваш фюрер?!» А мы должны в от­вет орать: «Шульц! Шульц!»
      —   Но фамилии ты не знаешь?
 
 
      —   Нет.
      —   Что еще ты знаешь о Диме Шульце?
       Еще Ян знал, что этот Дима изготавливает и рас­пространяет журнал «Made in St. Petersburg». Кроме того, у него есть свой магазин где-то на Литейном. А главное: каждую неделю его бригада выходит на ули­цы и мочит черных.
      —   Каждую неделю?
      —   Каждую.
      —   Что-то больно часто.
      —   Я вам говорю: каждую неделю!
      —   Где били?
      —   Да везде! Где встретим черного или китай­ца, там и прыгнем.
      —   А хоть какую-нибудь дату помнишь? Или кон­кретное место?
       Мне нужно было хоть как-то связать его пока­зания со сводками. И парень вспомнил-таки:
      —  Седьмое ноября 2001 года в перегоне между
       станциями метро «Черная речка» и «Петроград­
       ская» мы избили двух негров.
       Это было уже кое-что. С материалами я пошел к руководству: есть информация об избиении негров. Хотя по сводкам вроде бы ничего похожего не прохо­дит. Начальство доложило выше, а там схватились за голову: как это не проходит?! Охренели?! Избиты двое граждан Танзании! Бумага пришла аж из посоль­ства в Москве! Вот уже месяц, как все раком стоят! Быстро материалы на стол!  То, что Ян раскололся, было, конечно, подарком. Там у следствия не было никаких зацепок— и вдруг чело­век дает полный расклад! Я спрашивал:
      —  Кто именно бил? Ян четко отвечал:
      —  Леша СВР.
      —  Фамилию знаешь?
      —  Нет.
      —  Что такое СВР? Это что-то значит
      —  «Сделано в России». У Леши вот здесь на го­лове нататуированы эти буквы.
      —  Адрес этого Леши знаешь?
      —  Знаю место работы. Он работает охранни­ком в магазине «Здоровый малыш».
       Дальше было дело техники. Лешу СВР мы взяли прямо с работы. Что особенно радовало лично меня, так это то, что при обыске у Леши была изъята за­писная книжка. Очень забавная: сперва там шли спи­ски скинхедов с кличками, а в конце, под заголовком «общечеловеки», были телефоны просто знакомых. В этой книжечке на букву «ш» значился телефон и самого Димы Шульца. Ну не подарок ли? Книжку мы отксерокопировали, телефоны все пробили. Моя база данных после этого увеличилась сразу в не­сколько раз.
 
 
      Пейте пиво «Коловрат»
      — Будете здоровые,
      Вот такие вот герои,
      Мы — Бритоголовые!
       Рассказывает сотрудник одного из антиэкс­тремистских подразделений, просивший не на­зывать его фамилии:
       Основных подозреваемых было двое: сам СВР и па­рень по кличке Кислый. Дело передали следователю, и у следователя оно почти сразу развалилось.
       Сперва примчался отец Кислого. Раньше он и сам работал в органах и знал, с какого конца ко всему это­му подойти. Короче, сына ему удалось вытащить. По­сле этого и все остальные пошли в отказ. Арестован никто так и не был— ребята ходили под подпиской. И разумеется, выйдя от нас, первым делом они наеха­ли на Яна: с какой это стати ты всех нас посдавал?
       Не знаю уж, как там они разговаривали, но сразу после этого Ян начал брать всю вину на себя одно­го. Мол, что делали остальные— не видел, а сам— да, бил.
       В принципе, в суд можно было идти и с этим. Но когда Яну начали предъявлять обвинение, адво­кат ему сказал:
      — Что ты, сына, паришься? Свидетелей нет. Расклад на тебя никто не давал. Зачем ты сам ce­бя сажаешь? Скажи, что менты тебя пытали и за­ставили себя оговорить.
       Он так и сделал. Дело повисло глухарем. Несмот­ря даже на то, что через год я нашел свидетеля, ко­торый смог опознать одного из нападавших.
        Глядя мне в глаза, все эти парни только ухмыля­лись. Первый блин оказался комом. Тогда казалось, что они победили. Но, как показало время, история толь­ко-только начиналась. Это был не окончательный фи­ниш, а промежуточный.
 

Петербургский метрополитен Вестибюль станции «Пушкинская»

      (февраль – октябрь 2003-го)
 
       24 февраля 2003 года Вазген Петросян вышел из ва­гона метро на станции «Пушкинская» и повернул к эскалатору. Удар обрушился на него сзади. С Вазге-на слетела шапка, и первым делом он зачем-то потя­нулся ее подобрать. Наклонился, получил еще не­сколько ударов, услышал: «Умри, сука черножопая!», упал — и самостоятельно подняться больше не смог.
       1
       Рассказывает оперативник 18-го («экстре­мистского») отдела УБОП:
       В марте 2003-го, накануне празднования 300-летия Петербурга, был создан 18-й отдел УБОП, специали­зирующийся на предотвращении проявлений экстре­мизма.
       Я тогда еще продолжал работать в метро. А в новую структуру ушел один из сотрудников уго­ловного розыска метрополитена. Иногда мы встре­чались, я давал ему материалы. Мне было не жалко поделиться тем, что я, по-любому, не смог бы рас­крыть сам. Единственное, о чем я просил: если по­лучится, перетащи к себе. Ну и где-то через месяц он предложил мне переводиться. Я начал работать в УБОПе, и дело группировки «Шульц-88» получил об­ратно.
       Теперь с этой бригадой у меня были личные счеты. После того как дело танзанийцев рассыпалось, ин­форматоры рассказывали:
      — Все знают, что вы пытались накрыть «шуль-цов», ноу вас ничего не вышло! Шульц про вас всем го­ворит: руки коротки! Он, типа, самый мудрый, мен­там его не взять.
       Я, как говорится, не злопамятный, просто злой, и память у меня хорошая. Эти его слова мне запом­нились. Пока я действительно не мог ничего сде­лать— только медленно и методично собирал ин­формацию. Зато очень скоро по Шульцуу меня был полный расклад.
       Рассказывает сотрудник одного из антиэкс­тремистских подразделений, просивший не на­зывать его фамилии:
       Данных по Шульцу было собрано очень много. Мы знали о нем вообще все. Детство, школа, армия... В армии Шульц отслужил всего несколько месяцев. В учетной карточке у него значилось, что, не справ­ляясь с трудностями армейской службы, парень шан­тажировал всех суицидом... Начальство решило не связываться, и Шульца комиссовали по дурке. Этот парень настолько меня интересовал, что я не поле­нился, съездил в госпиталь, где он лежал, забрал мед­карту и все прочел. Было интересно. Там, например, имелась запись, что в больничной палате Шульц от­нимал у слабых еду.
       Сразу после армии парень занялся созданием соб­ственной бригады. Идея была в том, чтобы объеди­нить всех скинхедов города вокруг себя. За дело взял­ся очень бодро. Другие бригады существовали уже по пять-шесть лет. И могли похвастаться от силы не­сколькими избиениями. А Шульц начал активно вер­бовать сторонников. Переманивать людей со сторо­ны.
       Первым организовал регулярный журнал, в кото­ром излагал свои идеи и отчитывался об акциях. И за полгода его бригада стала действительно номер один во всем городе.
       К апрелю 2001-го первый состав «Шульц-88» был укомплектован. Акции и тренировки Шульц проводил еженедельно. В назначенный день его бойцы выходи­ли на улицы и, пока не встречали черных, по домам не расходились. Причем управление он жестко держал в собственных руках. Со взрослыми националистиче­скими партиями ни на какие контакты не шел. Дру­гих лидеров просто выдавливал.
       За два года, пока существовала его бригада, там сменилось целых четыре состава. Сперва это были СВР, Кислый и другие действительно очень серьезные люди. Но ужиться с Шульцем никто из них не смог. Они пытались поставить его на место, говорили:
      —   Что ты так себя ведешь? Успокойся! В бри­гаде ты ведь всего лишь первый среди равных!
      —   Нет,— отвечал Шульц. — Я просто первый! Над всеми вами!
      —   Ну и иди тогда на хер!
       Надо было видеть этого Шульца. Росточка— ни­же меня и вот такой худощавый. Остальные-то пар­ни у него минимум на полметра выше и в полтора раза шире в плечах. Но от всех, кто к нему приходил, Шульц требовал безоговорочной покорности.
        Бойцы первого состава на такое не шли. Они орали:
      — Ты выдвигаешь идеи? Прекрасно! Я их разде­ляю! Но это не значит, будто я стану тебе подчи­няться, понял?
       —- Тогда пошел вон из бригады! В конце концов, она называется «Шульц-88» и мне решать, кого я здесь оставлю, понял?
       Тупо и целеустремленно, но он шел к своей цели. А параллельно сошелся с ребятами из петербургского отделения большой скинхедской структуры «Btood & Honour». У этих парней на Литейном проспекте (в са­мом центре города) был небольшой магазинчик «Питс­бург». Там продавалась скинхедская одежда, амуниция и пресса. Ботинки «Бульдог», джинсы, кенгурухи с сим­воликой, подтяжки, значки и журнальчики. Шульц стал продавать через «Питсбург» свое издание «Made in St. Petersburg».
       Деньги на открытие этого магазина были даны московскими скинами из «Объединенных Бригад-88». Но хозяев очень быстро прихватили, причем даже не милиция, а госбезопасность. Директору пришлось бе­жать, за старшего в магазине остался Шульц. Ну и тут он развернулся. Деньги спонсорам он вообще пе­рестал отдавать — все забирал себе. Когда потом, уже после его ареста, москвичи провели ревизию и узнали, каких сумм не хватает, то решили, что про­ще будет снести директору башню, чем все это вер­нуть. В отличие от ФСБ, они директора выловили бы­стро, и отвертеться тому стоило больших трудов.
 
 
 
      — Какие бабки?— орал он.— Вы что, не види­те, что происходит? Шульца приземлили, я— под статьей! Какие тут могут быть бабки?!
       2
       Рассказывает сотрудник одного из антиэкс­тремистских подразделений, просивший не на­зывать его фамилии:
       Избавившись от Кислого и СВР, Шульц стал наби­рать себе молодых, только что побрившихся. Как-то была получена информация, что он будет прово­дить для них «зарницу». Так они называли трениро­вочные побоища с кем-нибудь из других бригад. Лидеры договаривались, привозили своих бойцов ку­да-нибудь на пустырь, подальше от чужих глаз, и те там лупасили друг дружку до полного посинения. Считалось, что «зарницы» повышают боевой дух.
       Рассказывает оперативник 18-го («экстре­мистского») отдела УБОП:
       Мы выдвинулись в засаду. Смотреть на все это было интересно: «зарницу» я видел первый раз. Парни разделились на две стенки, размялись, поора­ли лозунги, ля-ля тополя— и понеслось! Ту пленку, которую мы тогда отсняли, иногда показывают по телевизору. Мне до сих пор интересно: сколько и кому именно телевизионщики за нее заплатили?
        «Зарница» тогда проходила между молодым со­ставом «Blood & Honour» и «Шульцем-88». По окон­чании побоища всех участников мы захватили, кро­ме самого Шульца. Не представляю, как он тогда уму­дрился свинтить. Задержанных мы отвезли в отдел и начали переписывать данные.
       Тогда как раз только-только появилась новая гря­дочка «Норд-Фирм». Их было всего несколько человек, и ребята думали прикрепиться к кому-нибудь покруп­нее. На «зарницу» они подъехали, чтобы поближе по­знакомиться с Шульцем. И этих молодых людей нам удалось разговорить. На Шульца они дали расклад.
       До этого никакой конкретики по преступлени­ям у нас не было. То есть мне говорили, будто акции Шульц устраивает чуть ли не еженедельно, но ни по­терпевших, ни привязки к определенным событиям не было. Преступления совершались постоянно, а ухватиться было не за что. А теперь нам был выдан чуть ли не поименный список всех «шульцов» и спи­сок— что именно, где именно и когда именно они на­творили. .. Ну и дело сдвинулось.
       3
       Рассказывает сотрудник одного из антиэкс­тремистских подразделений, просивший не на­зывать его фамилии:
       Информаторы рассказывали, что в конце зимы в районе улицы Малой Московской ребята из бригады
        «Шульц-88» прыгнули на чурку. Причем, даже пыр­нули его ножом. Пострадавшего мы искали очень долго. Облазали все отделения и все травматоло­гические пункты в том районе. Но так никого и не нашли.
       Кроме того, нам сообщили, что на улице Дыбенко «шульцы» отоварили двух арбузников. Там людей би­ли арматурой и металлическими прутьями. Одному выбили глаз, другого ткнули ножом. Казалось бы, уж с такими-то травмами можно найти терпил, а? Мы обшарили все отделения милиции, подробно прове­рили все заявления за последние полгода: ничего по­хожего! Потерпевших опять не было.
       А раз так, значит, до суда такое дело в любом случае не довести. Нам было известно, что это сде­лали «Шульц-88». Известно, кто и как бил. Мы знали даже, какой именно глаз выбили арбузнику. Но даль­ше по этим эпизодам мы никого не кололи— не было смысла.
       Рассказывает оперативник 18-го («экстре­мистского») отдела УБОП:
       Что еще?— дергал я информаторов.— Вспоми­найте! Хоть что-то! Дайте мне хоть какую-то за­цепочку! Хоть самый незначительный эпизод!
       Парни мямлили и по сотому разу повторяли одно и то же. Прыгнули на двух черных на станции метро «Ломоносовская». Когда— не помнят. Ножом в тот раз не били: несколько ударов— и разбежались... Ра­зогнали подростков-рэперов на станции метро «Проспект Большевиков»... На Литейном проспекте из­били кавказца... на улице Марата— двух негров, но когда, тоже не помнит... Еще отоварили чурку на станции метро «Пушкинская»...
      —  «Пушкинская»?
      —  Ну да.
       Сказали бы на «Садовой» или на «Площади Вос­стания»— махнул бы рукой. Там прыгают чуть ли не каждый день. Найти пострадавших нереально. Но «Пушкинская»? Станция-то, в принципе, очень тихая...
      —  Какой конкретно национальности был изби­тый? Не помнишь?
      —  А зачем мне? Чурка и чурка...
      —  Ну а хотя бы приблизительно— когда это было?
      —  Думаете, я дату записывал?
      —  Вообще ничего из того дня не помнишь? Ни даты, ни времени?
      —  Футбол в тот день был. Точно!
       Странно, но я тоже помнил день того футбола.
       За некоторое время до того, как я ушел с работы в метрополитене, мне нужно было отдежурить в от­деле. Уже было известно, что я перевожусь в УБОП, и это было чуть ли не последнее мое дежурство в ме­тро. Выпало оно на 25 марта. В этот день в горо­де проходил матч «Зенит»— «ЦСКА». Короче, не де­журство, а полное безумие: драки, беспорядки, битые витрины, куча пострадавших и еще больше задер­жанных. Я записывать не успеваю: в отдел приходит
 
 
       по сотне человек в час. И среди них был молодой ар­мянин. Парень — студент, чуть за двадцать. Отпизжен он был — смотреть страшно. Лицо, как подуш­ка. Пришел с родителями, все трое — грустные.