Отцу посвящается

ПОЗДНИЙ МЕЛОВОЙ ПЕРИОД.

70 МИЛЛИОНОВ ЛЕТ НАЗАД

Побережье Северной Азиамерики (Тихий океан)

Едва начал рассеиваться утренний туман, как они почувствовали, что их выслеживают. Стадо хадрозавров — каждый по сорок футов[1] от утконосой головы до кончика хвоста — все утро паслось на затуманенном берегу. Рептилии с жадностью поглощали обильные водоросли, которые выбрасывал на берег накатывающийся прилив. Хадрозавры то и дело нервно, как олени, поднимали головы и прислушивались к звукам близкого леса. При малейшем движении темных веток они были готовы пуститься в бегство. Из-за высоких деревьев и густого подлеска пара красных змеиных глаз высматривала стадо. Там прятался самый крупный и смертоносный из всех земных плотоядных — двадцатидвухфутовый тираннозавр. От возбуждения из его пасти сочилась пена. Двое самых больших из гигантов-утконосов решились войти на мелководье и, опустив морды, рылись в густых коричневых водорослях.

Убийца рванулся из-за деревьев. Все его восемь тонн взбивали песок, земля сотрясалась от каждого прыжка. Утконосы, встав на задние лапы, бросились врассыпную. Двое стоявших в воде обернулись к настигающему их зверю: из его широко разинутой пасти исходило леденящее громоподобное рычание, заглушавшее гул прибоя. Хадрозавры инстинктивно искали спасения на глубине. Они нырнули и, вытянув свои длинные шеи, поплыли, колотя лапами по воде и держа головы над поверхностью.

Тираннозавр, вздымая прибой, нырнул следом за ними. Но когда он уже почти настиг свою добычу, его лапы засосала придонная тина. Тяжелый и мускулистый, он не мог плавать, подобно хадрозаврам, и безнадежно увяз.

Хадрозавры уже отплыли на глубину тридцати футов. Но, спасшись от одного хищника, они встретились с другим.

Из воды медленно поднялся и беззвучно заскользил к ним шестифутовый серый плавник. Движение воды вокруг огромного существа втягивало хадрозавров дальше на глубину. Утконосами овладел безумный страх. При встрече с тираннозавром у них были хоть какие-то шансы на спасение. Но теперь в глубине затаилась неминуемая гибель. С отчаянным плеском они поплыли обратно, пока снова не почувствовали под собой привычную тину.

Тираннозавр оглушительно зарычал. Стоя по грудь в воде, хищник старался не соскользнуть по илистому дну еще глубже. Утконосы разбежались в разные стороны всего в пятнадцати ярдах[2] от носа беспомощного охотника. Щелкая своими ужасными челюстями и завывая от ярости, тираннозавр рванулся к ускользающей добыче. Утконосы, перепрыгивая через мелкие волны, шатаясь, выскочили на берег. Они настолько обессилели, что повалились прямо на теплый песок, оглядываясь в ту сторону, где был их незадачливый убийца.

Но теперь огромная голова тираннозавра была всего в нескольких футах над водой. Обезумев от ярости, он отчаянно бил хвостом, пытаясь освободить одну из задних лап. Вдруг, перестав рваться, он обернулся в сторону моря. Разрезая темную воду, к нему приближался огромный плавник.

Тираннозавр приподнял голову и замер, но было уже поздно — он оказался во владениях сильнейшего. В первый, и уже в последний, раз тираннозавр ощутил леденящую хватку ужаса. Если он никогда не имел себе равных среди существ, обитавших на суше, то кархародон мегалодон был, несомненно, Господином и Повелителем морей. Красные глаза тираннозавра следили за серым плавником. Он уже чувствовал затягивающий поток от кружившей подле него невидимой массы. Плавник исчез в мутной воде. Тираннозавр негромко заворчал, вглядываясь в туманную дымку. Плавник снова поднялся и теперь быстро двигался прямо на него. Тираннозавр издал громкий рык и стал рваться, беспомощно щелкая челюстями.

Два обессилевших утконоса наблюдали с берега, как что-то с глухим звуком потащило тираннозавра дальше в океан и его огромная голова исчезла под волнами. На мгновение ящер снова появился на поверхности, завывая в последней агонии. Его ребра хрустели, а из пасти фонтаном била кровь.

Мощный тираннозавр исчез в крутящейся алой воде. Все кончилось, море молчало. Хадрозавры, повернувшись, заковыляли к лесу. Вдруг они снова обернулись и сжались от ужаса при виде гигантского столба воды. На поверхность выскочила шестидесятифутовая акула с зажатым в ее исполинской пасти тираннозавром. Она втрое превосходила свою жертву. Все ее мускулистое тело извивалось, стараясь удержаться над водой. Затем с невероятным усилием мег, закусивший ящера в своих девятидюймовых[3] зубах, стал трясти головой из стороны в сторону, брызгая пеной и струями крови. Двадцатитонный мегалодон вместе с изувеченной жертвой рухнули обратно в море, подняв огромный водяной столб.

К мегалодону не приближались даже рыбы-прилипалы, чтобы кормиться отбросами его охоты. Самка не разделяла его добычу. Ему не надо было кормить детенышей. Мег оставался одиноким существом, привязанным только к месту своего обитания. Когда приходило время, он спаривался, но старался убить детенышей, ибо единственная угроза его владычеству исходила из своего же рода. Он приспосабливался и переживал природные катаклизмы, уничтожавшие гигантских рептилий и бесчисленных допотопных млекопитающих. И хотя поголовье мегалодонов со временем уменьшалось, некоторые особи, обитавшие вдали от человека, могли выживать, охотясь во тьме океанских глубин.

ПРОФЕССОР

8 ноября 1997 г. Андерсоновская лаборатория института Скрипса.

Ла-Джолла, Калифорния

— Представьте себе огромную белую акулу, пятидесяти-шестидесяти футов длиной, весом сорок тысяч фунтов[4] и даже больше. Можете? — Окинув глазом аудиторию, где собралось более шестисот человек, профессор Джонас Тэйлор сделал эффектную паузу. Иногда я и сам плохо представляю это, но все же такое чудовище действительно существовало. Голова, пожалуй, не меньше доджевского пикапа, а челюсти могли целиком захватить четырех людей. Да, я еще не сказал про зубы — острые как бритва, длиной семь — девять дюймов, с зазубренными, как у разделочного ножа, краями.

Сорокадвухлетний палеонтолог чувствовал, что его внимательно слушают. Прошло уже несколько лет после возвращения Джонаса в Институт. Он хорошо понимал всю спорность своих теорий и знал, что у него критиков не меньше, чем последователей. Слегка ослабив галстук, он старался успокоиться.

— Пожалуйста, следующий слайд. Здесь художник изобразил в сравнительном масштабе шестифутового водолаза, шестнадцатифутовую белую акулу и нашего мегалодона. Полагаю, теперь вам понятно, почему ученые называют этот вид королем хищников. — Джонас отхлебнул воды из стакана. — Окаменелые зубы мегалодона, которые находят по всему миру, свидетельствуют, что вид господствовал в океане семьдесят миллионов лет. Но особенно интересно другое — мы знаем, что мегалодон пережил катаклизмы, происходившие около сорока миллионов лет назад, когда погибли динозавры и большинство доисторических рыб. Более того, есть окаменелости, которые говорят об исчезновении этих хищников всего за сто тысяч лет до нашего времени. С геологической точки зрения это не более одной секунды.

Поднял руку двадцатишестилетний бакалавр:

— Профессор Тэйлор, если эти мегалодоны жили еще сто тысяч лет назад, почему они вообще вымерли?

Джонас улыбнулся:

— Это, мой друг, одна из величайших загадок палеонтологии. Некоторые полагают, что мегалодон питался крупными медленно двигающимися рыбами и не смог приспособиться к существующим теперь — поменьше и попроворнее. В другой теории вымирание объясняют охлаждением океана.

Затем поднял руку пожилой мужчина из первого ряда. Джонас узнал в нем одного из прежних коллег по Скрипсу. И своего критика к тому же.

— Профессор Тэйлор, мне кажется, нам было бы интереснее узнать именно вашу гипотезу исчезновения мегалодона.

По аудитории прошел шепот одобрения. Джонас еще больше ослабил галстук, — он редко надевал костюмы, а этому, что на нем, было уже восемнадцать лет.

— Тем из вас, кто знает меня или следит за моей работой, известно, что я не согласен с большинством палеонтологов. Многие в нашей области тратят уж слишком много времени на теории о вымирании конкретных видов. Я же предпочитаю рассматривать гипотезы возможного существования якобы вымерших видов.

Встал пожилой профессор:

— Сэр, вы хотите сказать, что и до сих пор могут существовать мегалодоны?

Джонас дождался, пока все успокоятся.

— Нет, профессор, я лишь хочу обратить внимание на то, что мы, как ученые, слишком склонны к скептицизму в отношении некоторых вымерших видов. Например, еще совсем недавно никто не сомневался в исчезновении кистеперой рыбы. И вдруг в тридцать восьмом году рыбаки поймали ее в южноафриканских водах. Теперь мы преспокойно наблюдаем это «живое ископаемое» в естественной среде.

Аудитория зашумела, пожилой профессор снова встал:

— Профессор Тэйлор, нам известно о находке кистеперой рыбы, но между пятифутовым придонным обитателем и хищником в шестьдесят футов большая разница!

Джонас посмотрел на часы и понял, что выходит из графика.

— Да, профессор, согласен, но я-то исследую проблему выживания видов, а не причины их вымирания.

— Сэр, я все-таки повторяю свой вопрос о мегалодоне.

Аудитория опять зашумела.

Джонас вытер лоб. Мэгги просто убьет его.

— Хорошо. Во-первых, я совершенно не согласен с теорией о неспособности мегалодона настигать быстрых рыб. Теперь мы знаем, что конический хвост белой акулы, этого современного родственника мегалодона, представляет собой наиболее эффективную конструкцию, позволяющую развивать в воде максимальные скорости. Мы знаем, что меги существовали сто тысяч лет назад. Тогда, как и теперь, на пропитание им шли медленные киты. Впрочем, я согласен, что охлаждение океана повлияло на этих животных. Пожалуйста, следующий слайд. — На экране появилось несколько карт планеты. — Здесь, — Джонас указал на карту в центре, — Земля сорок миллионов лет назад. Именно тогда теперешняя Антарктида отделилась от Южной Америки и начала дрейфовать к Южному полюсу. Дрейф континентов нарушил перемещение океанического тепла, и на месте теплоемкой воды оказывалась теплотеряющая суша. По мере охлаждения на континентах нарастали слои снега и льда, что еще больше понижало глобальные температуры и уровень моря. А как известно, температура океана — это наиважнейший фактор в географическом распределении морских видов. И когда вода стала охлаждаться, тропические течения перенасытились солью и ушли на глубину. Поэтому-то океанские температуры и были ниже на мелководье. Мы знаем по местам находок окаменелых мегов, что они обитали в теплых тропических морях. Нам известно, что они перенесли и те климатические изменения, которые сорок миллионов лет назад уничтожили динозавров. Наша планета пережила свой последний ледниковый период около двух миллионов лет назад. Как видно из этого графика, более глубокие тропические течения, где обитали многие морские виды, были внезапно отрезаны. В результате множество доисторических рыб, в том числе и мегалодонов, погибли, не сумев приспособиться к катастрофическому охлаждению океана.

Все тот же профессор, удовлетворенно улыбаясь, сказал, не вставая с места:

— Значит, профессор Тэйлор, вы действительно считаете, что мегалодон вымер в результате изменений климата?

— Не совсем так. Как вы помните, я сказал, что предпочитаю теории возможного выживания видов. Лет пятнадцать назад мне пришлось работать в группе исследователей глубоководных каньонов. О той зоне Тихого океана, где они находятся, ученые практически ничего не знают. Внутри этих каньонов через донные трещины выбрасываются потоки минерализованной воды при температурах, иногда доходящих до четырехсот градусов. Таким образом, в самых глубоких местах океана, у самого дна, могут быть тропические течения. К нашему удивлению, оказалось, что благодаря этому существуют новые для нас, прежде неизвестные формы жизни.

Встала женщина средних лет и спросила, волнуясь:

— Так вы нашли все-таки мегалодона? Джонас улыбнулся и подождал, пока смолкнет смех.

— Нет, мадам. Я вам лучше покажу кое-что, найденное еще в 1873 году. Это может заинтересовать вас. — Он достал из-за кафедры стеклянный ящик раза в два больше обувной коробки. — Это окаменелый зуб мегалодона. Не только водолазы, но и бичи находят их тысячами. Некоторым образцам по пятьдесят миллионов лет. А вот этот особенный, он не так уж стар. Его подняло первое океанское исследовательское судно — британский «Челленджер» Посмотрите сюда. — Джонас указал на черные вкрапления. — Последние анализы этих узлов определяют его возраст всего в десять тысяч лет. Зуб был поднят с самого глубокого места на Земле, со дна впадины Челленджер в Марианском Желобе.

Аудитория взорвалась.

— Профессор! Профессор Тэйлор! — Все глаза устремились на женщину азиатского типа, стоявшую в самом конце зала. Джонас взглянул на нее, пораженный красотой лица. И как будто он уже где-то видел ее.

— Да, пожалуйста, — сказал он, сделав успокаивающий жест.

— Профессор, вы говорите, что мегалодон может еще существовать?

Воцарилось молчание. Именно на этот вопрос собравшиеся и ждали ответа.

— Если особи вида мегалодон оказались два миллиона лет назад в Марианском Желобе, где сохраняется глубоководный тропический слой, тогда вполне логично, что какая-то часть вида могла выжить. А эта десятитысячелетняя окаменелость подтверждает такую возможность.

— Профессор! — Руку поднял человек средних лет, рядом с которым сидел мальчик. — Если эти чудовища все еще существуют, почему мы не видели их?

— Хороший вопрос. — Джонас помолчал.

Очаровательная загорелая блондинка, лет тридцати, с безупречной фигурой, шла по центральному проходу. Классическое вечернее платье топазового цвета не скрывало длинных ног женщины. Сзади шел ее спутник, мужчина уже на четвертом десятке, с косичкой волос и в смокинге. Вошедшие двигались к первому ряду. Джонас внутренне собрался и подождал, пока его жена с его лучшим другом усядутся на оставленные для них места.

— Простите, вы спросили, почему мы не видели мегалодона, хотя предполагается, что его особи действительно существуют. Во-первых, если он обитал на самой глубине Марианского Желоба, то уж никак не мог оставить тропический слой. Глубина впадины Челленджер — семь миль. Выше теплого слоя температура воды около нуля. Мег не вынес бы перехода через ледяную температуру на поверхность. Кроме того, он, как любая другая акула, не оставляет следов своего существования, особенно в таких безднах. В противоположность млекопитающим, мертвые акулы не всплывают на поверхность, поскольку их тело тяжелее морской воды. Скелет же состоит только из хрящей. Это не динозавры и не костистые виды рыб, и после мегалодона не остается никаких костей, одни лишь зловещие окаменелые зубы.

Взгляд Мэгги, казалось, прожигал ему голову.

— Еще одно о Марианском Желобе. Только два раза люди добирались до его дна. Обе экспедиции пришлись на шестидесятый год. В обоих случаях это были батискафы, а это означает, что они лишь спускались и поднимались по одной прямой. Поэтому никто еще по-настоящему не исследовал Желоб. Мы знаем больше об отдаленных галактиках, чем об этих полутора тысячах миль Тихого океана, где дно уходит на семимильную глубину. — Джонас обернулся к Мэгги, пожал плечами. Она встала, показывая на часы. — Прошу извинить меня, дамы и господа. Лекция затянулась несколько дольше, чем предполагалось...

— Простите меня, доктор Тэйлор. Один важный вопрос. — Это опять была азиатская женщина, казавшаяся сильно взволнованной. — До того как вы начали заниматься мегалодонами, ваша карьера была целиком посвящена пилотированию глубоководных аппаратов. Скажите, почему на пике успеха вы вдруг ушли оттуда?

Прямота вопроса смутила Джонаса.

— У меня были свои причины. — Он посмотрел на аудиторию, нет ли еще поднятых рук.

— Одну минуту, я хотела бы знать, профессор, — она уже шла к нему по центральному проходу, — у вас просто не выдержали нервы? Должна же быть какая-то причина. Сколько времени вы уже не спускались, лет семь?

— Как ваше имя, мисс?

— Танака. Терри Танака. Вы должны были знать моего отца, Macao Танаку из Океанографического института.

— Да, конечно. А с вами мы ведь встречались несколько лет назад во время цикла лекций.

— Да, верно.

— Так вот, Терри Танака, я не могу сейчас входить во все подробности. Скажем, мне надо было уйти, чтобы заняться доисторическими видами вроде мегалодона. — Джонас начал собирать свои записки. — Хорошо, если нет вопросов...

— Доктор Тэйлор! — Из третьего ряда поднялся лысеющий человек в очках с тонкой оправой, с густыми, как у сказочного эльфа, бровями и натянутой улыбкой. — Пожалуйста, сэр, еще один, последний вопрос, если можно. Как вы сказали, два пилотируемых спуска в Марианский Желоб были осуществлены в 1960 году. Но, профессор, разве не было и после этого других спусков в Чел-ленджер?

— Простите, я вас не понял? — Джонас с удивлением посмотрел на него.

— Ведь вы сами спускались туда несколько раз. — Джонас молчал. В аудитории начали перешептываться. Человек поднял брови, пошевелив при этом очками. — В 1989 году, профессор. Когда вы работали для военного флота.

— Я... я что-то не понимаю вас. — Джонас посмотрел на жену.

— Но ведь вы действительно профессор Джонас Тэйлор, не так ли? — Человек самодовольно ухмыльнулся, а в аудитории негромко засмеялись.

— Простите, мне уже надо идти. Меня ждет другое дело. Спасибо за внимание. Жидкие аплодисменты едва пробивались сквозь шум в зале. Джонас Тэйлор спустился с помоста. Его сразу же окружили. Студенты с вопросами, ученые — каждый со своей теорией — и прежние коллеги, желая пожать ему руку.

Человек в смокинге и с косичкой волос на затылке протиснулся сквозь толпу.

— Эй, Джонас, машина ждет. Мэгги говорит, что пора ехать.

Джонас кивнул, надписал книжку восторженному студенту и поспешил к выходу, где в нетерпеливом ожидании стояла его жена Мэгги.

Уже у двери, позади движущейся толпы, он заметил Терри Танаку. Она поймала его взгляд и громко сказала:

— Нам надо поговорить.

Джонас поднял руку с часами и покачал головой. Ему было вполне достаточно словесных атак на этот вечер.

Словно в ответ, жена прокричала через дверь:

— Джонас, ну пошли же!

ЗОЛОТОЙ ОРЕЛ

Они ехали в лимузине Бада Харриса вдоль полуострова Коронадо. Джонас смотрел на обоих с заднего сиденья. Бад что-то бормотал в телефон, откинувшись на стекло, отделявшее салон от шофера, и теребил свою косичку. Мэгги непринужденно расположилась на широком кожаном сиденье, скрестив стройные ноги и покачивая в тонких пальцах бокал шампанского.

«Она уже привыкла к его деньгам», — подумал Джонас и представил ее в бикини, загорающей на яхте Бада.

— Раньше ты опасалась солнца.

— Ты это о чем?

— О твоем загаре.

— Но ведь это так фотогенично. — Она удивленно посмотрела на него.

— Чего не скажешь про меланому.

— Не заводи меня, Джонас, я совсем не в настроении. Сегодня у меня решающий вечер, а тебя приходится силком вытаскивать из зала. Ты еще за месяц знал об этом обеде и все равно надел какое-то шерстяное старье.

— Мэгги, у меня первые лекции за два года, а вы врываетесь в зал чуть ли не с танцами...

— Эй, ребята! — Бад положил трубку и поднял руки. — Спокойнее. Мэгги, ведь для Джонаса сегодня тоже важный вечер. Наверно, нам было лучше подождать в машине.

Джонас молчал, но она не унималась:

— Я годами ждала этой возможности и протирала себе задницу, пока ты спускал свою карьеру в унитаз. Теперь моя очередь, и, если ты не хочешь ехать, мне наплевать. Можешь и подождать в этой затраханной колымаге. Сегодня со мной поедет Бад, правда?

— Нет, уж лучше не впутывай меня.

Мэгги нахмурилась и отвернулась к окну. В воздухе повисло напряжение. Наконец Бад произнес:

— Гендерсон считает тебя хорошей приманкой. Это действительно может повернуть твою карьеру, если, конечно, выиграешь сегодня.

Мэгги обернулась к нему, стараясь не смотреть на мужа.

— Я выиграю, — с вызовом сказала она. — Я уверена. Налей-ка мне еще.

Бад широко улыбнулся и наполнил ее бокал, потом предложил бутылку Джонасу. Тот покачал головой и, усевшись еще глубже, уставился отсутствующим взглядом на жену.

Джонас Тэйлор познакомился с Мэгги почти девять лет назад в Массачусетсе, когда готовился к глубоководным спускам в Океанографическом институте. Мэгги была на последнем курсе Бостонского университета и занималась журналистикой. Какое-то время эта миниатюрная блондинка мечтала о карьере модели, но в наши дни миниатюрным путь на подиум заказан, и она нацелилась стать радиорепортером.

Мэгги прочла про Джонаса Тэйлора и его подвигах в батискафе «Элвин» и нашла, что это неплохая тема для университетской газеты. Он был уже почти знаменитостью, притом знаменитостью со спортивной фигурой, и показался ей привлекательным.

Самого Джонаса очень удивило, что хоть кто-то, подобный Мэгги может интересоваться глубоководными спусками. Его занятия оставляли мало времени для общения, и, когда прелестная блондинка проявила интерес, он ухватился за представившуюся возможность. Они почти сразу стали встречаться, и Джонас предложил ей отправиться во время весенних каникул на Галапагосские острова в команде исследователей, работавших на «Эдвине». Он даже взял ее в одно из погружений в Галапагосский каньон.

На Мэгги произвело впечатление то влияние, которым Джонас пользовался среди коллег, ее увлекла необычность океанских исследований. Через десять месяцев они поженились и переехали в Калифорнию, где Джонасу предложили работу для военного флота. Калифорния очень понравилась Мэгги. Она моментально втянулась в жизнь знаменитостей и жаждала сделать карьеру в средствах информации, понимая, что муж может облегчить ей путь туда.

И вдруг катастрофа. Джонас пилотировал новый глубоководный аппарат во время сверхсекретной экспедиции к Марианскому Желобу. При третьем спуске его охватил ужас, и он выскочил на поверхность без необходимой декомпрессии. Двое из экипажа умерли, и Джонаса сочли виновным в этом. В официальном отчете говорилось об «искажениях сознания на больших глубинах». Этот несчастный случай уничтожил его репутацию надежного акванавта.

Мэгги быстро сообразила, что ее билет в царство звезд оказался под серьезной угрозой. Не выдержав стрессов работы на глубине, Джонас ушел в палеонтологию, писал книги и изучал доисторических морских животных. Его доходы быстро таяли, и привычная уже для Мэгги жизнь стала быстро меняться. Она нашла для себя внештатную работу на неполный рабочий день в нескольких местных журналах, но все это было совершенно бесперспективно. Казалось, с ее мечтами стать знаменитостью покончено. Жизнь обернулась вдруг невыносимой скукой.

В это время Джонас познакомил ее с Бадом Харрисом. Они жили когда-то в одной комнате общежития Пенсильванского университета. Теперь Харрису было уже тридцать пять, он только что получил в наследство отцовскую судоходную компанию в Сан-Диего. Они с Тэйлором после прожитых вместе трех студенческих лет не теряли друг друга из виду.

Мэгги работала неполный день корреспондентом в «Сан-Диего реджистер» и постоянно искала всяческие сюжеты. Судоходный бизнес показался им с Джонасом интересной темой для статьи в «Санди мэгэзин». Мэгги целый месяц как тень следовала за Бадом по порту и даже ездила с ним в доки Лонг-Бича, Сан-Франциско и Гонолулу. Она брала у него интервью на яхте, сидела на заседаниях совета и даже потратила целый день, чтобы научиться работать с парусами.

Ее статья стала хитом номера и сделала начинающего миллионера местной знаменитостью. Его чартерный бизнес в Сан-Диего сразу подпрыгнул до небес. В благодарность за это Бад помог Мэгги получить место телерепортера. Шеф телекомпании Фред Гендерсон был партнером Бада по яхтам. Мэгги начала с двухминутных вставок в утренние новости, но вскоре сумела втиснуться в основной штат с еженедельными обзорами по Калифорнии и всему Западу. Теперь уже она становилась местной знаменитостью.

Бад вылез из машины и подал Мэгги руку.

— Может быть, и я достоин награды, как ты думаешь, Мэгги? Например, должность исполнительного продюсера?

— Да ни за что в жизни! — Мэгги отдала бокал шоферу. Вино несколько успокоило ее. Она улыбалась Баду, пока все трое поднимались по лестнице. — Если начнут награждать еще и тебя, тогда что останется на мою долю?

Через главный вход, над которым висело золотое знамя с надписью: «Пятнадцатые ежегодные призы Сан-Диего для средств информации», они вошли в знаменитый «Отель дель Коронадо».

В Серебряном бальном зале с деревянного сводчатого потолка свисали огромные хрустальные люстры. В углу тихо играл оркестр. Гости выбирали закуски и потягивали напитки, прогуливаясь между столиками с бело-золотыми скатертями. Уже подходило время обеда.

Джонасу и в голову никогда не приходило, что в костюме можно чувствовать себя неодетым. Мэгги предупредила его за месяц, но и словом не обмолвилась, что надо быть при параде.

В толпе он узнал нескольких телевизионщиков — провинциальных звезд местной информационной программы. Широко улыбаясь, к Мэгги подошел пятидесятичетырехлетний Гарольд Рэй, ведущий «Утренних новостей» на Девятом канале. Это он помог достать деньги для репортажа Мэгги о влиянии прибрежной нефтедобычи на миграции китов у побережья Калифорнии. Репортаж был одним из трех материалов, претендовавших на высшую премию по разделу «Экологические проблемы». Мэгги считалась здесь фаворитом.

— Ну что, Мэгги, увезешь сегодня Орла домой?

— С чего ты взял?

— Я замужем за одним человеком из комиссии, — смеясь, ответил Гарольд и, посмотрев на косичку Бада, спросил: — А этот юноша твой муж?

— Боюсь, что нет, — ответил Бад, пожимая его руку.

— Что «нет»? Не юноша или не муж? — Гарольд снова засмеялся.

— Это мой... исполнительный продюсер, — сказала Мэгги, тоже улыбаясь, и, взглянув на Джонаса, добавила: — А вот это муж.

— Джонас Тэйлор. Очень приятно, мистер Рэй.

— Профессор Джонас Тэйлор?

— Да.

— Мы, кажется, делали материал о вас пару лет назад? Что-то про кости динозавров в Море Сэлтона?

— Возможно. Тогда понаехала тьма репортеров. Это была необычная находка...

— Прости, Джонас, — прервала его Мэгги. — Я просто умираю от жажды.

— А для меня, приятель, джин с тоником. — Бад поднял вверх палец.

Джонас вопросительно посмотрел на Гарольда Рэя.

— Мне ничего, профессор. Я сегодня ведущий. Еще один глоток — и стану вещать прямо с небес.

Джонас пошел к бару. Воздух в зале без окон был влажен, и в шерстяном пиджаке он взмок. Он спросил пива, бокал шампанского и джин с тоником. Бармен вытащил из льда бутылку «Карта Бланка», и Джонас, взяв ее, охладил себе лоб, потом сделал долгий глоток. Он обернулся к Мэгги, которая все еще смеялась с Бадом и Гарольдом.

— Не желаете ли еще одно пиво, сэр?

Напитки были готовы. Джонас посмотрел на свою бутылку — она была уже пуста.

— Дайте мне что-нибудь из этого, — сказал он, показывая на джин.

— И мне тоже, — раздался голос позади него. — Только с лимоном.

Джонас обернулся. Перед ним стоял тот самый лысеющий человек с кустистыми бровями. Он поглядывал сквозь свои бифокальные в тонкой оправе очки и так же натянуто улыбался.

— Я так и думал, что встречу вас здесь, доктор.

— Вы поехали сюда за мной? — Джонас с недоумением посмотрел на него.

— О Боже, конечно нет. — Человек взял со стойки пригоршню миндаля. — Я из прессы.

— Надеетесь получить премию? — иронически спросил Джонас.

— Да нет, что вы. Я здесь просто как наблюдатель. — Он протянул руку: — Дэвид Адашек, «Сайенс джорнэл».

Джонас недоверчиво пожал ее.

— Я получил колоссальное удовольствие от вашей лекции. Это так увлекательно, особенно про мега, — вы так его называете?

Джонас потягивал напиток, разглядывая репортера.

— Что вам нужно, мистер?

Его собеседник прожевал миндаль и хорошенько глотнул своего питья.

— Мне намекнули, что семь лет назад вы совершили несколько спусков в Марианский Желоб для военного флота. Это правда?

— Может быть, да, может, нет. Вам-то зачем знать?

— Ходят слухи, что флот ищет место для захоронения радиоактивных отходов от устаревших ядерных программ. Полагаю, такой сюжет очень заинтересует моих редакторов.

Джонаса как громом ударило.

— Кто вам рассказал?

— Да, пожалуй, никто в точности...

— Кто именно?

— Простите, профессор, но я не раскрываю своих источников. Надеюсь, вам это понятно, учитывая секретный характер всей операции. — Адашек сунул в рот орех и стал громко жевать. — Странное дело, четыре года назад я брал интервью об этом у одного парня. Не вытащил из него ни слова. Вдруг на прошлой неделе звонит, как гром среди ясного неба, и говорит: "Хотите знать, что тогда было, спросите у Тэйлора... " Я что-нибудь не то сказал, док?

Джонас медленно покачал головой и посмотрел на него:

— Мне нечего сказать вам. А теперь простите меня. Кажется, уже подают обед. — Он повернулся и пошел к своему столику.

Адашек прикусил губу и пристально смотрел ему вслед.

— Еще один джин, сэр? — спросил бармен.

— Да, — недовольно ответил Адашек, набирая пригоршню миндаля. С другого конца зала еще одна пара глаз — темных, азиатских — следила за тем, как Джонас Тэйлор пересек зал и сел рядом с белокурой женщиной.

Прошло четыре часа и шесть коктейлей. Джонас пялился на Золотого Орла с зажатой в когтях телекамерой, который лежал на белой скатерти. Фильм Мэгги о китах победил и проект канала на Фараллонских островах, и гринписовскую документальную ленту о японском китобойном промысле. Мэгги в своем ответном выступлении, благодаря за награду, со страстью защищала китов. По ее словам, на создание фильма ее вдохновило беспокойство за судьбу этих животных. Джонас подумал, что, пожалуй, только он один во всем зале не верит ни одному ее слову.