Я все еще никак не поверю в то, что никому не нужна в свои семнадцать лет. Меня, наверное, считают просто сукой, да, кобылой на машине.
      Рилло часто говорит мне:
      — Не выражайся так непристойно. Ты разрушишь свей проклятый имидж.
      Мне кажется, я его уже давно разрушила — ну и черт с ним, в этом повинна не одна я.
      Рилло Фурилло — мой муж, кинозвезда, известен вам наверняка — большой, красивый парень с нагловатой поросячьей улыбкой. На вид он вполне располагает к себе окружающих, если они не знают того, что он всегда играет колодой, в Которой тридцать восемь карт. И меня вы наверняка знаете — очаровательную крошку Вендину Ториз, уже не первый год являющуюся самой популярной детской актрисой, с огромными голубыми глазами и длинными белокурыми локонами, до которых никому не разрешается дотронуться. Этакая шестнадцатилетняя очаровашка — ни разу не целованная. Может, и осталось такое место, куда меня еще ни разу не целовали — думается, это гланды. Хотя, кое-кто пытался…
      Все произошло прошлой осенью, когда мы едва-едва завершили съемку фильма для телевидения, где я играла главную роль вместе с известным актером Арни Каразнеком. Должна заметить, что все фильмы Арни всегда идут с многочисленными рекламными паузами. Как вы правильно считаете, мне часто приходилось делить с ним постель, и вот в один из таких моментов, как вы догадываетесь, зазвонил телефон.
      Я сказала:
      — Проклятье! — и это того стоило, однако он снял трубку.
      — Хэллоу? А, это ты, Фил. Да-да, продолжай. Я сейчас не занят. Конечно, нет, дура! Фил? Заткнись, я сказал! Да нет, не тебе, Фил. Тупица проклятая. Да нет, не ты, Фил. Вендина, заткнись, черт возьми, не то сейчас схлопочешь! Забудь, что ты слышал, Фил. О’кей? Хорошо, Фил. Что? Нет, о боже. Нет. На приеме? В юниорской высшей школе? Хорошо, хорошо. Теперь послушай, что необходимо сделать…
      Здесь я всегда прекращаю слушать. Обычно «это необходимо сделать» затягивается у Арни на целый час… Я преспокойно удалилась на остаток разговора в уборную, где принялась читать статью Кливленда Эйворда в «ТВ Гайд», где говорилось о моем сериале «Венды Вендины». Я была почему-то уверена, что сериал ему нравится, но критик Эйворд оказался форменным мерзавцем.
      Я перечитывала статью третий раз, когда Арни постучал в дверь:
      — Выходи оттуда, слышишь? Ты разрядишь все батареи в вибраторе. — Дурила Арни — батареи не работали еще со времени его последнего телефонного разговора. И все-таки я вышла.
      — Меня не интересуют эти чертовы батареи Арни. Я просто хочу, чтобы когда-нибудь…
      — Идем, Вендина. Серьезное дело.
      — Да? И у меня серьезное. Ладно, говори, кто звонил?
      — Рилло. Но лучше бы он не звонил. Ему, похоже, приказали позвонить.
      Я промолчала — что можно было подумать о Рилло? Потом нашла немного выпить, зажгла сигарету в ожидании, когда Арни начнет рассказывать.
      — Я объяснил Филу, что все можно уладить, но его проблему решить не совсем просто. Я могу рассчитывать на тебя, Вендина?
      — В чем?
      — Это будет роман века!
      — Какой роман? — Я уже все поняла, но хотела услышать собственными ушами, чтобы удостовериться окончательно.
      — Роман между тобой и Рилло. Что скажешь?
      Вместо ответа я швырнула в него свой бокал. Арни успел увернуться, и бокал разбился о камин, но это было лучше, чем ничего.
      — Я не собираюсь выходить замуж за чертова придурка Рилло!
      — Послушай, малыш. Рилло не придурок, он слегка странный. Вот и все.
      — Он слишком странный, хотя и дьявольски популярен. И, тем не менее, я попытаюсь, Арни.
      Наша помолвка была подробнейшим образом описана во всех журналах и газетах.
      — Я просто не в состоянии выразить всю глубину своих девических впечатлений, когда мы с Рилло наконец-то остались наедине со своей страстной, большой любовью, — так я заявила репортерам и, наверное, была искренна — его мощное тело, мужественная улыбка, ясные глаза и страстный голос повергли меня в трепет.
      Мы действительно явились настоящей сенсацией для газетчиков, и три месяца подряд я не замечала Джекки на обложках журналов.
      Кризис наступил, когда мы с Рилло снялись в новом фильме — жизненном, честном фильме, совсем не для телевидения, ибо он был без рекламных вставок.
      Мы сделали этот фильм очень быстро, и я очень хотела, чтобы его считали большим, приносящим радость событием, несмотря на явную развращенность. В первую очередь я ждала этого от Арни, однако по его мнению, мнению опытного кинооператора, во время съемок с самого начала был задан неверный ритм, и с неделю телефон молчал — Арни никто не звонил, и он не звонил мне. Таким образом, единственное, в чем мне повезло, это в том, что мы с Рилло поженились.
      Очень плохо, что кинематограф сейчас в загоне, ведь раньше это был мир фантазий и сказок, своеобразный Диснейленд для людей среднего возраста и столь же среднего достатка. Вообще-то, сам Ария выдвинул идею снимать фильм в строжайшей тайне и сразу показывать по телевидению, дабы произвести ошеломляющий эффект.
      После того, как он прочитал книгу Горальда Роббинса, босс Арни Каразнека идет в новых фильмах под своей настоящей фамилией. Многие считают, что это немного вызывающе, но он, кажется, не обращает внимания.
      Вы знаете Франклина Улиссеса? Как бы там ни было, старик Франклин прочел в газетах об одном научном открытии и незамедлительно использовал его, отчасти, конечно, но использовал.
      Знаете, я далеко не глупа, просто неразговорчива и весьма критически воспринимаю многое из происходящего вокруг. Клянусь, что понимаю не меньше босса Арни в том, как ученые при помощи достижений в генетике смогли вывести ранее вымерших животных. К примеру, из ящерицы им удалось получить доисторического динозавра. Возможно, не стоит всему этому особенно доверять, но в Западном Берлине действительно есть загон, полный каких-то зубров — настоящих суперзубров, словно вышедших из каменного века.
      Босс Арни прочел в одном популярном журнале, что кто-то в Африке смог вывести единорогов. Вы слышали когда-нибудь о таких зверях? Думаю, вряд ли они вообще существовали, но, по крайней мере, это были не однорогие лошади, ведь однорогих животных не бывает в действительности — у носорогов имеется костное уплотнение, у нарвала, своеобразного уродливого дельфина — один-единственный зуб, только очень длинный. Все это я помню со времени обучения в колледже, естественно, до того момента, как меня оттуда выгнали, прежде чем я его бросила по собственной инициативе. Возможно, это и к лучшему. Но кто-то рассказывал про особый вид антилоп — их рога растут настолько близко друг к другу, что похожи на один. И вот какой-то африканский выродок превратил бедных антилопа единорогов.
      Новый фильм должен был называться «Приманка для единорога», и босс Арни собирался сорвать на нем большой куш. Старик Франклин Улиссес заплатил кругленькую сумму за то, что смог быстро достать нам антилопу для роли единорога, которая, впрочем, оказалась слишком глупой, с трудом поддающейся дрессировке тварью. Ее флегматичная морда очень походила на верблюжью, и нам пришлось с ней повозиться, прежде чем антилопа усвоила все трюки.
      Когда я впервые увидела ее на съемочной площадке и она доверчиво подошла ко мне и положила голову на колени, то я, вместо того, чтобы угостить ее кусочком приготовленного заранее сахара, заорала как сумасшедшая. В тот момент я думала, что это был настоящий единорог. Много пленки пошло в мусорную корзину, прежде чем я привыкла в виду антилопы, но я все равно часто ловила себя на мысли: «Снимая фильм, мы все подвергаемся опасности». Рилло и я, а также Арни и даже Франклин Улиссес считали, что мы проделали огромную и многотрудную работу.
      — «Приманка для единорога» станет своеобразным телевизионным шоу — так мы представим свой фильм — сказал Арни. — Он должен стать одним из наиболее удачных моих фильмов.
      К тому времени я уже слегка пополнела в области живота, но Арни успокаивал меня:
      — Твоя легкая беременность лишь сделает фильм еще более пикантным. — Помнится, он сказал это на одной из встреч со зрителями. Во время подобных встреч у него всегда хватало чувства такта, а вот если бы мы с ним находились наедине, он выразился бы следующим образом:
      — Ты чертовски здорова, Венда. Что тебе еще сказать? После таких слов мне дьявольски не хочется, чтобы мой будущий ребенок стал кинорежиссером.
      Поначалу сценарий фильма не казался нам таким плохим, как после съемок. В нем предлагалось обыграть легенду о единороге применительно к барану мистера Нильсона, вскормленному на взбитых сливках. Предполагалось, что этим займется Рилло, однако в то время у него были проблемы с наркотиками, и пришлось занять исполнителя второй роли в фильме Милана Бэнфилда.
      Далее мы с Рилло должны были продемонстрировать основную часть нашей центральной сцены, где единорог показывает один из своих трюков. Единственное, что мне предстояло делать спокойно сидеть и не переигрывать, а Рилло должен был сидеть рядом со мной и не суетиться. Никаких проблем.
      — Послушай, Арни, — сказала я. — Почти все журналы обсасывают сейчас на своих страницах мое замужество и тот факт, что я сейчас беременна. А мы тут с единорогом по сценарию занимаемся, сам знаешь, какими вещами. Тогда, ответь, какой остолоп поверит, будто эта антилопа соображает, что делает со мной во время финальной сцены?
      — Да такие же недотепы, как все прочие, которые смотрят подобные телевизионные шоу и даже покупают на них билеты. Я не стала спорить — иногда Арни действительно разбирался в своем деле.
      Погода в тот день благоприятствовала съемке — солнце серебрилось на утренней росе, вот только от сырой травы мерзла задница, но я улыбалась своей обворожительной улыбкой Венды Вендины и думала о том, что все это, к счастью, будет продолжаться недолго. Я посмотрела на Рилло и подумала: «У него действительно кремниевая улыбка — никогда не замечала его смущения».
      Когда настала наша очередь отрабатывать свой хлеб, мы с Рилло приступили к делу. Казалось, все шло нормально, до тех пор, пока глупая антилопа не выбежала из кадра. Ход съемки нарушился, и я, чтобы заполнить паузу, стала импровизировать, произнося банальные реплики, а Рилло импровизировать совершенно не способен, и мне пришлось на половину своих реплик отвечать самостоятельно. Наконец ассистент подтолкнул единорога в кадр. Почти вовремя. Но дальше все пошло к чертям.
      Эта проклятая скотина — единорог — провалил все шоу. Перед миллионами телезрителей, которым только что сообщили о наших с ним отношениях весьма сенсационную новость, проклятое животное лениво подошло и потерлось головой о колено Рилло. Это был удар для Арни.
      Я думаю, что даже подобные антилопы должны хоть иногда поступать по правилам.
       Перевод с англ. Л. Терехиной и Ю. Тянутова

 
      Разве это не прекрасно — жить вечно и путешествовать к звездам?
      Услышав трель звонка, доктор медицины Феликс Вивер понял, что пришел ремонтник. Он торопливо встал — ведь каждый сигнал звонка стоил денег. Открывая дверь, доктор Вивер с удовольствием отметил, что мастер сменился. Предыдущий работал не так хорошо, как следовало бы, поэтому плитка снова стала барахлить. Новый же (а если повезет, то и его семья), возможно, нуждается в медицинских услугах. Имея в перспективе гарантированное бессмертие, никто не хотел бы оказаться преждевременно выбывшим из-за какой-нибудь вполне исправимой неполадки, какой бы малой ни была ее вероятность.
      — Опять плитка, — сказал доктор Вивер.
      — Можно ее посмотреть?
      — Да, проходите.
      Доктор Вивер жил в одном из тех старых домов, которым требовался основательный ремонт. То, что раньше было кухней, сейчас представляло собой его медицинскую лабораторию. За ней располагался кабинет — переоборудованная каморка, в которой стояли два стула и стол красного дерева. На собственно кухню, где готовили еду, вела из столовой бетонная лестница.
      Доктор Вивер включил на лестнице свет, и оба они спустились вниз. Ремонтник бегло осмотрел плиту, затем вернулся к своему чемодану, который он оставил у подножия лестницы. Он открыл его и стал выкладывать инструменты. Вскоре вокруг него лежали индикаторы, зонды, осциллограф и маленький компьютер.
      — Давайте включим эту штуку и посмотрим, — сказал он.
      Доктор Вивер вынул свою визитную карточку и беспокойно теребил ее в руках. Приходилось постоянно искать клиентов такова уж судьба врача. Иногда под действием ночного воздуха возникали странные болезни. От них прописывали универсальные прививки. Время от времени можно было воспользоваться всеобщим страхом перед эпидемией, и тогда дела шли хорошо неделю, а то и две. Если не было эпидемий, всем рекомендовалось на всякий случай по крайней мере раз в полгода выводить из организма вредные вещества, поскольку никогда нельзя знать с уверенностью, какой смертельный яд может случайно попасть в воздух или в пищу. Кое-какой заработок приносило выписывание болеутоляющих, кислородных препаратов от похмелья и другие всевозможные услуги. Очень редко встречались случаи, когда требовалось хирургическое вмешательство, так что гонорар уплывал от обнаружившего это к хирургу. Одним словом, не бог весть что, хотя жить можно.
      Вивер стоял, переминаясь с ноги на ногу.
      — Цены на хлеб сегодня опять выросли, — сказал ремонтник. — Такая жизнь пошла, что рабочему человеку не свести концы с концами.
      — Да, пожалуй, — ответил доктор Вивер. Он почувствовал непреодолимый прилив гнева. Убийства, хоть и сурово наказуемые, все же случались. Доктор Вивер был твердым сторонником президента.
      — Хочу вас порадовать: компьютер нашел неисправность и я сейчас мигом ее починю.
      — Будет ли у вас после этого время выпить чашечку кофе? Доктор Вивер предложил это, заведомо зная, что ему в любом случае придется потратить целый час.
      — Это было бы неплохо, — сказал мастер.
      — Сразу, как только вы закончите, — сказал доктор Вивер, наклоняясь и заглядывая ему через плечо.
      Ремонтник, не очень довольный тем, что у него стоят над душой, остановился и присел.
      — Давайте, я объясню, что я делаю, — предложил он. — Видите, эта плитка соединена с холодильным отделением, где хранятся продукты, а вот здесь есть маленький переключатель, который должен включать ее, когда продукты подаются оттуда, соскальзывая по желобу. Сейчас этот маленький переключатель создает нам проблемы…
      — Так позовите меня, как только закончите.
      — …проблемы при включении, поскольку устройство довольно сложное. Вам надо учитывать, что плитка должна поддерживать различный уровень температуры в разных местах, если вы хотите, чтобы все блюда были готовы одновременно.
      — Я это понимаю, — сказал доктор Вивер, — но мне сейчас действительно нужно идти. — Он оставил ремонтника одного. Этот человек, если его достаточно рассердить, может следовать за ним по дому от комнаты к комнате и объяснять работу оборудования. Как известно, ремонтник вполне на это способен.
      Доктор Вивер ждал в своей лаборатории, которая использовалась и как кухня, если еду готовили вручную. Все, что в ней находилось, ему выдали при окончании медицинского училища, поскольку при доходах от его практики ему потребовалось бы десять жизней, чтобы оплатить все это. Поэтому он не мог производить крупного ремонта оборудования. Это могли бы сделать инженеры, которые учились намного дольше, чем он. Человеческое тело, если даже рассмотреть его во всех деталях, намного проще, чем многие электронные устройства. В человеческом организме могут пока что плохо работать с полдюжины важных химических реакций да несколько механизмов. Как и радио, он сравнительно прост, самообновляем и построен раз и навсегда.
      Вскоре пришел мастер.
      — Все нормально, — сказал он. — Я думал, что, может, придется заменить переключатель, но вам на этот раз повезло. Скажите жене, чтобы она следила за показаниями разности температур. Если обращаться с ней так грубо, то она и года не протянет. Надо учиться правильно пользоваться ей, если вы хотите, чтобы она работала.
      — Я ей скажу.
      Ремонтник уселся, явно довольный тем, как быстро он обнаружил и устранил поломку.
      — Я работаю здесь по двадцать часов в неделю, — сказал он, — и остальной мир, надо сказать, неплохо устроился без такой тяжелой работы. Почему, вы думаете, наши налоги тратят на попытки индустриализировать Азию?
      Доктор Вивер вдруг с отчаянием подумал, что будущее определяется настоящим. Большинство, в конце концов, пойдет туда, куда оно хочет идти. Промышленно развитой Азии будет нужно больше ремонтников, чем докторов. И он мало что может тут поделать. Им снова овладел гнев. Он налил кофе для двоих, его рука дрожала. Еще тридцать минут, оставалось тридцать минут от стосемидесятипятидолларового часа. Он знал, что рано или поздно он кого-нибудь убьет.
      Рабочий сказал:
      — Сколько лет мы носились с этой наукой, а? И сколько денег из нашего кармана спустили в эту прорву?
      Доктор Вивер заметил:
      — В настоящее время трудно догадаться, какой новый способ сойти с ума еще могут выдумать.
      — И очень трудно, насколько могу судить я, инженер, понять, здоров ли человек, думающий, что владеет фундаментальным строением пространственно-временного континуума, и ожидающий при этом успеха.
      — Я не силен в теории, — сказал доктор Вивер, — но разве вам бы не хотелось, чтобы мы имели возможность исследовать другие звездные системы, а не только наши восемь маленьких планет? Когда-нибудь мы сможем летать туда, если только сконструировать соответствующие аппараты, и тогда нам может понадобиться помощь Азии в их создании. Мне кажется, нам следует поддержать президента в этом вопросе.
      — И все-таки, можете вы мне сказать, зачем нам это нужно? Вот что меня интересует.
      Доктор Вивер мысленно представил себе картину других планет, вращающихся вокруг других звезд.
      — У нас появится множество технологических новшеств.
      — У нас уже есть все, что нужно.
      Слепой гнев снова переполнил доктора Вивера, но он почему-то никак не мог дать ему выход в словах, и гнев жег его изнутри. Почему он должен так беспокоиться о полетах к звездам? Что, в самом деле, нужно человеку кроме того, что у него есть? Почти каждый думает так же, как этот рабочий. И все же доктор Вивер был убежден, что это неверно. Они все заблуждаются. Необходимо привести планету в порядок и путешествовать к звездам.
      — Если бы не высокие налоги и не необходимость надрывать пупок на работе каждую неделю, — продолжал мастер, — я был бы совершенно счастлив, уж поверьте моему слову.
      Доктор Вивер почувствовал, что гнев отступает и его сменяет отчаяние.
      — Хорошее у вас тут место, — сказал рабочий, накладывая себе в кофе четыре ложки сахара и помешивая.
      — Да, нам нравится. Я всего лишь врач, доктор медицины, так вот и живем. У вас есть дети?
      — Один. Ему два года. Мы планируем еще одного, когда этот кончит колледж. Я думаю, лучше, чтобы разница в возрасте была большой. Я знаю много людей, завязавших с этим, не желая беспокойств со вторым ребенком. Но я думаю все же пойти этим путем.
      — Мы тоже, — сказал доктор Вивер. — Нашему сыну семнадцать, и мы всерьез подумываем завести второго.
      — Семнадцать? — переспросил рабочий. — Ну и как по-вашему, о чем думает молодежь? Совершенно непонятно. На что они надеются? Носятся по всем этим аграрным странам и расстраивают экономику.
      Доктор Вивер понял, что развернувшееся обсуждение только отпугнет потенциального клиента. Не говоря уже о том, что ввергнет его в новые волны гнева и отчаяния.
      — Возьмите, пожалуйста, мою визитную карточку, — предложил доктор Вивер, — на случай, если вам потребуются услуги врача. По-моему, это правильно, что вы растите пока одного ребенка. Ведь он, действительно, требует полного внимания, по крайней мере, первые пятнадцать лет. Вы приняли мудрое решение. Не хотите ли посмотреть мою маленькую лабораторию? Она очень хорошо укомплектована.
      — Давайте посмотрим. Вот это — клеточный монитор отличной модели.
      — Вам, конечно, не нужно разъяснять, как он устроен, но его здорово сконструировали. С его помощью я могу обнаружить любой органический дефект. Теперь, конечно, большинство из них несущественно, лишь один требует постоянного внимания, но вы никогда не можете быть уверены, что все в порядке, без профессиональной консультации.
      Рабочий приготовился слушать с интересом, хотя, конечно, знал, что, если исключить несчастный случай, яд и неизлечимую наследственную болезнь, он может жить сколько угодно долго. По сути дела, долговечность — это просто вопрос устранения желания смерти и поддержания в порядке эндокринной системы, чтобы предотвратить старение.
      — Такое обследование стоит всего пятьсот долларов, — сказал доктор Вивер. — А затем я даю вам все необходимые лекарства бесплатно. Теперь, конечно, есть рутинная проверка, которая фактически то же самое и которую я могу сделать за семнадцать с полтиной плюс шесть долларов и двадцать пять центов за каждую дозу лекарства; их число редко бывает более десяти. Вы, возможно, найдете ее более предпочтительной. Многие мои пациенты находятся под постоянным наблюдением, которое включает периодическое выведение ядов и рекомендуется медицинской ассоциацией. Я думаю, вам следовало бы всерьез подумать о такой лечебной программе.
      Рабочий пообещал о том, чтобы как-нибудь зайти. Он был у врача месяцев шесть назад, но по нему трудно было определить. То, что один прослушает, другой запомнит, так что он может назначить предварительный визит для жены и ребенка. Если они сочтут, что стоит попробовать, тогда он уже и сам придет на процедуры.
      — Конечно, буду рад вас видеть, — сказал ему доктор Вивер.
      В это время доктор Вивер пожалел, что он не хирург и вынужден вот так заманивать клиентов. Однако хороший хирург это специалист высокой квалификации, и, без сомнения, требуется исключительный талант и тяжелая работа, чтобы сохранить хорошую форму при редкости операций. Каждая из них подробно изучалась, и если человека уличали в какой-нибудь уловке, то его увольняли, а оставшись без работы, которой он научен, человек обычно умирал между 65 и 70 годами, если не раньше.
      Так что, может, оно и к лучшему, что он всего лишь доктор медицины, а не хирург. Доктор Вивер собирался жить хорошо и долго. Он поблагодарил мастера у дверей, подписал квитанцию и еще раз повторил, как он был бы рад видеть у себя его жену и ребенка.
      Он вернулся в свой кабинет. Было еще рановато для следующего посетителя, миссис Кристиансон. Она, непонятно по каким причинам, хотела внести химические изменения в волосяной покров своего тела.
      Доктор Вивер бросил взгляд на газету.
      Передовица была о человеке, только что отметившем сто двадцатилетие. Действительно, редкость. Доктор Вивер посмотрел список самоубийц — нет ли там кого из знакомых.
       Перевод с англ. М. Черниковой

 

      Первым его увидел Мэйсон.
      Он сидел перед большим обзорным устройством и делал какие-то пометки, в то время как их корабль проплывал над новой планетой. Карандаш Мэйсона быстро скользил по карте-сетке, которую он держал в руках. Еще немного, и они опустятся на поверхность, чтобы взять образцы. Минералы, растения, животные. Если, конечно, они что-то найдут. Там специалисты все осмотрят, исследуют и дадут оценку. Затем, если все нормально, на их рапорте будет поставлен большой черный штамп «ПРИГОДНАЯ ДЛЯ ОБИТАНИЯ», а это значит, что они открыли еще одну планетку, куда в самом скором времени прибудут колонизаторы с перенаселенной Земли.
      Мэйсон делал приблизительную топографическую схему, когда вдруг заметил на поверхности блестящий предмет.
      — Я что-то видел.
      Он получше настроил свой обзорник и повернул его обратно курсу.
      — Что ты видел? — спросил Росс. Он сидел за пультом управления.
      — Что-то сверкнуло, не обратил внимания?
      Росс заглянул на свой экран.
      — По-моему, мы прошли над озером.
      — Это не озеро, — возразил Мэйсон, — это было что-то на участке рядом с озером.
      Он быстро набрал на пульте команду, и большой корабль мягко повернулся, сделал дугу и направился обратно.
      — Сейчас следи внимательно, — сказал Росс, — нужно проверить. У нас не так уж много времени.
      — Слушаюсь, сэр.
      Мэйсон, не мигая, прильнул к обзорному устройству. Далеко внизу медленно проплывали, чередуясь, леса, поля и реки. Навязчивая мысль о том, что вот он — заветный момент, настал, вертелся в голове. Момент долгожданного контакта землян с иной, неведомой жизнью, с расой существ, возникших из других клеток, развившихся на другой почве. Это была мысль, не дававшая покоя, у год этот, 1997, может быть, войдет в историю. Может быть, сейчас он, Росс и Картер управляют современной «Санта-Марией» на пути к открытию новой Америки. Они — у руля серебристой стремительной каравеллы, бороздящей космические просторы.
      — Смотри, — крикнул он, — вон там.
      Он посмотрел на Росса. Капитан пристально следил за поверхностью. Мэйсон знал это выражение лица. Тщательный анализ ситуации, за которым вот-вот последует решение.
      — Что это такое, как ты думаешь? — Мэйсон хотел сыграть на честолюбии капитана.
      — Может быть, и корабль, но точно сказать нельзя. Ну что же ты, решай быстрее! Спустимся и посмотрим. Мысленно Мэйсон убеждал капитана, зная, что советовать ему он не в праве. Решение должно быть принято Россом. Иначе они даже не остановятся.
      — Мне кажется, ничего особенного, — еще раз уколол он капитана.
      Мэйсон сгорал от нетерпения. Он следил за пальцами Росса, настраивающими обзорник.
      — Садимся, — произнес Росс, — в любом случае нам необходимо взять образцы. Единственное, чего я опасаюсь…
      Он тряхнул головой. Ну садимся же! Мэйсон едва сдерживался. Быстрее вниз и… Росс размышлял. Его полные губы были плотно сжаты. Он взвешивал. Мэйсон затаил дыхание.
      Росс медленно покачал головой. Решение назревало. Мэйсон вздохнул. Он следил за капитаном, как тот крутил настройку, потом перешел к приборам управления. Корабль наклонился и начал переходить в вертикальное положение. Кабина слегка дрожала в ответ на отработку гироскопов. Небо над ними развернулось на девяносто градусов, в иллюминаторах появились облака. Корабль сейчас смотрел прямо на солнце новой планеты. Росс выключил маршевые двигатели, и после секундного зависания они почувствовали, что быстро летят вниз.
      — Что такое? Уже садимся?
      Микки Картер вопросительно выглядывал из левой двери, ведущей к багажным контейнерам. Он вытирал свои жирные руки о бока зеленой спецовки.
      — Мы что-то заметили там, внизу, — объяснил ему Мэйсон.
      — Шутишь небось, — Микки подошел к обзорнику Мэйсона, — дай-ка взглянуть.
      Мэйсон настроил объектив получше. Они оба следили за надвигающейся планетой.
      — Не знаю, сможем ли мы… вон оно, смотрите, — Мэйсон обернулся к Россу.
      — Два градуса восточное, — последовала команда.
      Росс дотронулся до шкалы, и направление падения сразу изменилось.
      — И что вы об этом думаете? — спросил Микки.
      — Ну и ну!
      Микки все с большим интересом следил за экраном. Его широко раскрытые глаза не отрывались от крошечной точки, которая постепенно становилась все больше и больше.