Касьянов дал о себе знать без двадцати три, а в 14 58 его машина уже въезжала в Боровицкие ворота.
      Путин его встретил на пороге своего кабинета и рукой пригласил проходить. Они уселись за так называемый визитный столик (небольшой инкрустированный стол, стоящий впритык с рабочим столом президента), друг против друга, за которым обычно проходят все служебные встречи президента. Так лучше видишь собеседника, его взгляд, любое изменение лицевых мышц, по которым любой более менее опытный человек, а тем более, разведчик может без проблем считывать настроение собеседника.
      Путин, как всегда, немного подавшись вперед и, сложив муфточкой руки перед собой, всем своим видом выражал доброжелательность и встречность. Это обычная его манера, на которую многие легко попадались, начинали откровенничать, полагая, что этим же ответит им и сам президент. В общем так это и было, но то, что он брал от визави, ни в какое сравнение не шло с тем, что он отдавал сам.
      -- Как прошло совещание? -- спросил Путин, хотя уже от Тишкова знал о результатах.
      -- В феврале топим "Мир" в Тихом океане. Денег на жизнеобеспечение космической станции нет ни у правительства, ни у ПО "Энергия"... Я думаю, что она свое честно отработала и результаты, которые мы получили с ее помощью, окупят все расходы с лихвой...
      -- Что ты имеешь в виду?
      -- Научные исследования в области генетики. Американцы думают, что они первыми открыли все гены человека...ну и пусть тешат себя иллюзиями...Приоритет в этой области уже давно за нами...
      "С чего начать?" -- спрашивал себя Путин и не находил ответа. Но когда улыбчивый, умный взгляд Касьянова съехал с лица президента на папку, которую он принес с собой, Путин произнес:
      -- Михаил Михайлович, то, что я тебе сейчас скажу, восприми спокойно, мужественно, как и подобает первому лицу правительства, -- он видел, как мгновенно похолодели глаза премьера, как замерла рука над папкой, что было зримым выражением реакции на его слова. -- С десятого августа ты будешь меня замещать...со всеми вытекающими из этого последствиями...Не перебивай. Я сейчас подпишу Указ для внутреннего пользования, в соответствии с которым, полномочия президента Российской Федерации переходят главе кабинета министров, что в общем не противоречит нашей Конституции.
      -- Но это только в том случае, если президент не дееспособен, болен или лишен жизни...Если не секрет, с чем это связано?
      -- Не секрет, хочу как следует отдохнуть. Я устал. Смертельно устал. Поеду в Бочаров Ручей и там предамся отдохновению. Да и для тебя это будет полезно. Тренинг. В жизни всякое бывает...
      -- А как же пресса?
      -- А мы ей ничего не скажем. Пресса постоянно нам вешает лапшу на уши и мы ей ответим тем же.
      Но Касьянов потому и Касьянов, что все быстро и точно просчитывает. Да и как не понять простую вещь -- чтобы взять двухдневный отпуск, совсем не обязательно передавать президентские полномочия... Чепуха, президент явно блефует...
      -- Может подняться жуткий переполох, -- сказал Касьянов. Глаза у него вновь ожили, заиграли своей мужской красотой, губы обдало алой краской. -- А это может быть похлещи Уотергейта.
      -- Об этом будет знать очень ограниченный круг лиц: ты, мой начальник охраны и еще двое человек, в число которых, конечно же, не входят ни моя жена, ни мои дети или родители...
      -- Вы хотите пойти туда? -- Касьянов сделал неопределенный жест рукой.
      Путин долго молчал. Никогда он так долго на глазах собеседника не молчал.
      -- Не буду с тобой играть в кошки-мышки -- хочу и пойду. Не один, разумеется, с группой профессионалов.
      Касьянов не сразу нашелся, что на эту ересь возразить.
      -- Черт возьми, это же рискованно. Смертельный риск... Разве у нас мало спецназовцев, чтобы нужно самому главе государства...-- премьер не мог подыскать подходящего выражения. -- Если честно, этим самым вы как бы объявляете кабинету министров недоверие. Ведь силовики подчиняются не только вам, но и мне и если сам президент решил их подменить, значит, плохи дела премьер-министра...
      -- Неправильно, Михаил Михайлович, понимаешь. Ты ведь читаешь прессу и знаешь, как она изгаляется надо мной...Ладно бы надо мной, как над частным лицом, она дискредитируют президента России. Гаранта Конституции, который объявил войну террору. И никто за меня этого не сделает. Я должен сам убедиться и сделать вывод: или захват головки террористов вообще невозможен и тогда силовиков придется реабилитировать или...Или тогда я им могу со спокойной совестью сказать: делайте так, как делаю я, делайте лучше меня....
      Касьянов смотрел мимо президента и в его глазах было полно недоумения, чего-то глубоко невысказанного, смешанного с удивлением и страхом. Президент тоже сидел и молчал и тоже глядел мимо своего собеседника. Они оба понимали, что ситуация, которая вскоре должна стать реальностью, напоминает бред сумасшедшего или, во всяком случае, сонное наваждение...
      Наконец, Касьянов, видимо, к чему-то придя, спросил, стараясь вкладывать в свои слова непринужденность и даже свой не очень отточенный юморок.
      -- Ну а если рейд генерала Доватора в тыл немецко-фашистских захватчиков сорвется? Не хватит, например, фуража или попадете в засаду и завяжется неравный бой? И пуля-дура не разберет кто есть кто...Что тогда стране делать?
      Путин отреагировал не медля:
      -- Во-первых, я иду туда с намерением вернуться. Во-вторых, со мной будут сапсаны, беркуты, кондоры, называй их как хочешь. И эти люди будут знать, кто с ними туда идет. Собственно, в этом и будет все дело. Но а если Бог Барса и Тайпана окажется сильнее нашего, так тому и быть. Похороните в Питере, на Никольском кладбище... И очень прошу, никаких памятников -гранитная плита и мои данные: тогда-то родился и тогда-то умер. Все! И ни в коем случае не объявлять в стране траура. Я еще не настоящий президент, я только учусь, -- Путин улыбнулся и поднялся с кресла. -- Сиди, я взгляну на календарь...
      Касьянов тоже встал и прошел по мягкому ковру. Вернулся -- президент что-то подписывал. Вскоре премьер понял, что это было. Путин вышел из-за стола и с листом бумаги подошел к маленькому столику. Положил и взглядом дал понять Касьянову, что бумага предназначена ему. Премьер нагнулся и стал читать: "Указ. С 10-го августа 2000 полномочия президента РФ передаю председателю правительства РФ Касьянову М. М. сроком на три дня, включительно по 13 августа с.г." Подпись.
      -- А что же будет с ядерным чемоданчиком? Это ведь не шутка, -- спросил Касьянов и в груди от такого вопроса у него заплясали чертики.
      -- Девятого или десятого вечером мы с тобой встречаемся здесь же, в присутствии офицеров связи, которые при мне передадут в твои руки этот чемоданчик и сразу же проведут инструктаж. Это проще, чем тебе это кажется. Конечно, по теории вероятности в эти три дня может начаться ядерная война...Ну что ж, ты не один будешь -- такие кейсы есть у министра обороны и у начальника генштаба...Но скорее умершая в прошлом году бабушка восстанет из гроба, чем именно в эти три дня кто-то вознамерится запускать в нас ядерные ракеты...
      Касьянов какое-то время сидел, словно пораженный молнией.
      -- Владимир Владимирович, если бы я вас не уважал, если бы не ваше искреннее желание вытащить страну из трясины, я вынужден был бы в такой ситуации насексотить на вас Совету Федерации...Это же уму непостижимо: ядерный чемоданчик остается в руках не главнокомандующего, а человека, который не служил в армии ни одного дня...
      -- Ельцин тоже не служил, а лично я был за него спокоен. И за тебя буду спокоен. Ты уравновешенный интеллектуал и справишься, что бы тут за эти три ни произошло. А насчет кейса...Ты, может, не знаешь, что в августе 1991 года...во время путча один из трех ядерных кейсов был потерян. Причем президентский, который был у Горбачева...
      ...Путин мысленно часто возвращался к этой теме. В августе 1991 года он был вызван из Германии в "Аквариум", Главное разведуправление, где должно было быть принято кардинальное решение по многим нелегальным разведгруппам, работающим в Западной Европе и в США. Политические события стремительно развивались, Союз и его страны-сателлиты так же стремительно разваливались вместе со своими спецслужбами. Нужно было срочно в одних случаях обрубать все конспиративные концы, в других -- постараться связать их покрепче и оставить "узлы" до более подходящих времен.
      В Москву из Берлина он прибыл 18 августа и сразу же был принят начальником Управления Федоровым. Разговор не обещал ничего хорошего, что, собственно, и случилось. После него у Путина на сердце остался лежать тяжелый камень. Шеф не держался за свое место, и, как профессионал, понимал, куда катится страна и что может сулить этот сумасшедший разгон. После обсуждения главной темы -- сохранения резидентуры в странах Западной и Восточной Европы -- Федоров дал прослушать магнитопленку, которую он достал из сейфа. Запись была отличная, но ее содержание повергло Путина в ужас. Разговаривали двое: министр обороны Язов и председатель КГБ Крючков. Речь шла о вводе в Москву элитных частей, расквартированных под Москвой -Кантимировской, Таманской дивизий и дивизии имени Дзержинского. Крючков тоном и матерными вставками склонял маршала к незамедлительному согласию. Но старый вояка не спешил, он расспрашивал Крючкова -- кто пойдет с ними? И зазвучали имена: Янаева, Пуго, начальника Генштаба Моисеева, Главкома сухопутных сил генерала армии Варенникова, начальника штаба войск ПВО генерал-полковника Мальцева...Когда разговор зашел о президенте России Ельцине, Крючков сделал паузу. Было даже слышно, как он нервно сглотнул слюну, видимо, то, что он собирался сказать Язову, было и для него самого непростым делом. Но все же сказал: "Этого бугая надо валить. Если мы этого не сделаем сейчас, потом все умоемся кровью". "А кто этим займется? -наивностью повеяло от слов Язова. -- Армия такими делами не занимается." И опять пауза и снова нервный спазм в горле шефа КГБ: "Этим займется генерал-лейтенант Поливанов. Он со своими людьми блокирует Архангельское, куда после возвращения из Казахстана должен возвратиться Ельцин со своей челядью... Если, конечно, ему удастся благополучно прилететь из Казахстана...У него небольшая охрана и мы ее сомнем в две минуты..." "Когда вводить части в Москву?" -- тяжело отдыхиваясь, спросил Язов. "В ночь с восемнадцатого на девятнадцатое...И не дрейфь, Дима, все будет конституционно оформлено. Детали обговорим на совещании..."
      -- Это государственный переворот, Володя, -- Федоров выключил магнитофон и закурил. -- Я бы собственной рукой пустил Горбачеву пулю в лоб да и на Ельцина не пожалел бы пороху, но то, что замышляют эти сукины дети, не поддается никакому объяснению.
      -- Я лучше думал о Моисееве, -- Путин мысленно раскладывал пасьянс -какая роль во всей этой жуткой истории уготована ему, резиденту ГРУ, подполковнику Владимиру Путину? Однако ему помог сам Федоров.
      -- Они и в мою сторону закидывали петельки, но я дал им понять, что в такие игры не играю. Но и стоять на обочине мне тоже нельзя, слишком большие ставки. Черт с ним, с Горбачевым, он сам окружил себя язовыми и крючковыми, но Ельцина отдавать глупо. Я уверен, общество не подпишется на государственный переворот и начнется разнос. Придется вспомнить песни гражданской войны и ее похоронные марши...Словом, если ты, подполковник, в принципе согласен со мной...ну, если ты внутренне не с Крючковым...
      Путин покачал головой.
      -- А если так, то бери наших сорвиголов...Полста спецназовцев тебе хватит?
      -- Смотря для какой цели...
      -- Чтобы помешать Поливанову и сохранить Ельцина. А там все будет зависеть от того, как будут развиваться события. Но мы к ним должны быть готовы. Сегодня, сейчас...Возможно, мы уже в чем-то запаздываем...
      А события, между тем, развивались в темпе рок-н-ролла. По оперативной информации контрразведки, самолет с Ельциным, который в 22 часа по московскому времени должен приземлиться в аэропорту Внуково, готовилась захватить одна из групп "девятки", то есть 9-го Управления КГБ. Того самого подразделения, которым командовал генерал Поливанов. Видимо, в штабе тех, кто задумал переворот, созрел более радикальный план по захвату и изоляции главы российского государства.
      Вот тогда и произошла первая "рабочая" встреча Путина с наставником курсантов-разведчиков Штормом. Совещались в его кабинете. Путин запомнил его слова: "Я не поклонник Ельцина, но другого козыря я пока не вижу". И сразу же выявилась проблема: как президента предупредить об опасности, ведь ни они с ним, ни он с ними лично не знаком. Весь диалог будет эфирный, попробуй убедить да еще труднее поверить в то, что они собирались ему сказать.
      Шторм нашел выход. Кто-то из домочадцев Ельцина должен находиться в доме на Тверской. В крайнем случае -- в Архангельском...Но у них очень мало оставалось времени. Стали звонить. Сначала на городскую квартиру. Ответил мужской тихий голос. Шторм представился депутатом. Мужской голос просто объяснил, что его тесть в командировке с Наиной Иосифовной, а Татьяна в городе. Сейчас должна придти...
      На старом "москвиче" Шторма они направились в центр Москвы и около восьми часов были возле президентского дома. Охрану, переодетую в милицейскую форму, долго не пришлось упрашивать. Это еще была та пора, когда гербастые удостоверения играли большую роль, чем краснокожие паспортины...
      Шторм остался внизу. Путин один взбежали на этаж и позвонил. Дверь не была заперта, она бесшумно отворилась и на пороге предстала молодая женщина с коротко подстриженными волосами. Она с интересом оглядела незнакомца и особо выделила элегантный, явно импортного покроя, костюм и длинный в синюю клеточку галстук. Голубые, спокойные глаза... Она пригласила гостя войти.
      В помещении пахло ванилью и флоксами. Слева, на журнальном столике, в синей вазе стоял пышный букет. Разговор состоялся прямо в прихожей. Женщина, выслушав Путина, не сразу осознала, что от нее хотят. На лице проявилась целая гамма противоречивых чувств.
      -- Я не понимаю, за чем мне ехать с вами на аэродром, -- женщина явно волновалась и, не обращая внимания на гостя, повернулась к зеркалу и стала поправлять прическу.
      Путин взглянул на часы. Он тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Понимал: его неожиданный визит в дом президента и не очень убедительный разговор, конечно же, могут показаться подозрительными. Но, отбросив сомнения, он твердо сказал:
      -- Хорошо, будем говорить открытым текстом. Военно-политическая верхушка через несколько часов произведет государственный переворот и в связи с этим...Да поймите же вы, наконец, вашего отца при посадке самолета арестуют и последствия этого могут быть самые непредсказуемые.
      На Путина взглянули совершенно другие глаза. Неопределенности в них как ни бывало, иной мужчина мог бы позавидовать этому твердому, непреклонному взгляду.
      -- Что я должна сделать?
      -- Мы организуем связь с самолетом президента, а вам лишь надо подтвердить...засвидетельствовать, что с ним говорят его друзья.
      -- Я должна посоветоваться с Алешей, -- Татьяна вышла из прихожей в смежную комнату. Оттуда она появилась вместе с довольно молодым, худощавым мужчиной. На нем был накинут домашний халат и шлепанцы. Он был бледен и рука, поддерживающая полу халата, слегка вибрировала.
      -- Здравствуйте...Я супруг Тани, она мне рассказала и я не могу в это поверить.
      -- Время не ждет и вам придется сейчас же принять решение, -- Путин подошел к двери. -- Ну, идемте, внизу ждет машина...
      Женщина подошла к мужу и взяла его за руку. Она явно доминировала и в эту минуту ее воля оказалась решающим фактором.
      -- Алешенька, я скоро вернусь. Ты, пожалуйста, не волнуйся, посмотри телевизор, если хочешь выпей коньячку...Только не нервничай, я скоро вернусь. Верно? -- она обернулась к Путину.
      -- Это не займет много времени...От силы час-полтора...Извините, но время, действительно, не терпит.
      -- Хорошо, я только оденусь...
      Он взялся за ручку и, открыв дверь, вышел на лестничную площадку. Она была опрятна и безмолвна.
      Он подошел к перилам и прислушался, но и в пролете сквозила глухая тишина. Татьяна появилась в светлом плащике и с зонтиком в руках. На ней были темные очки. Через плечо -- небольшая коричневая сумочка.
      -- У нас еще есть время? -- спросила она и бегом направилась к лифту.
      -- Нет, идемте по лестнице, -- Путин знал, какой западней может стать лифт и потому шагнул в сторону лестницы.
      Шторм ждал внизу. Один из охранников вышел из будки и преградил им дорогу.
      -- У нас приказ никого не выпускать из здания...В городе проходят учения гражданской обороны.
      -- Мы сами гражданская оборона, -- Шторм решительным жестом отстранил человека в милицейской форме и попытался пройти к выходной двери. Из будки появился второй охранник, в руках у него воронел пистолет.
      -- Стоять! Всем к стене...
      Однако он не договорил: шагнувший к нему Путин выбил ногой пистолет и, подцепив строптивого охранника за кисть, потянул на себя и резко отпустил...Человек попятился и всей массой загремел в открытые двери будки.
      Второй охранник тоже попытался свести все к угрозе применения оружия, но Шторм не дал ему этой возможности. Левой он нанес охраннику удар в челюсть и, не глядя как тот будет приземляться, открыл входную дверь, пропуская вперед себя Татьяну с Путиным.
      От дома президента они направились на базу. Группа была в сборе. Шторм построил людей и провел двухминутную беседу. Она сводилась к следующему: кто бы ни встал на их пути, какие бы кто приказы ни отдавал, для группы действительны только указания "этого человека". Шторм представил бойцам Путина, подчеркнув, что речь идет об особой важности государственном задании.
      На пяти "рафиках", с пятьюдесятью двумя спецназовцами ГРУ, испытывая жуткий дефицит времени, они мчались в сторону Кубинки-1. Где-то в районе Голицыно их встретил армейский патруль из трех автоматчиков. Все они были в касках и бронежилетах, на лицах лежала необычная настороженность. Необычность еще заключалась и в том, что, судя по обмундированию, это были не просто солдаты -- офицеры и не ниже капитанов.
      Путин, не выходя из машины, через форточку показал подошедшему патрулю удостоверение и тот протянул было за ним руку, но его предупредили: "Убери руки, служивый, мы все тут свои..." И это двусмысленное "свои" сыграло, поскольку патруль хоть и имел вполне определенную задачу контролировать данное направление, он тем не менее не был посвящен в детали. И удостоверение гэрэушника произвело впечатление...
      На подъезде к Кубинке машины разделились: одна группа на двух микроавтобусах, направилась к административному зданию, другая под началом Путина, минуя поросшее маками поле, мимо локатора, вырвалось на взлетную полосу и по ней устремилась к возвышающейся на белесом августовском небе диспетчерской. Два "рафика" остановились в метрах ста пятидесяти от диспетчерской, третья машина, на которой находился Путин с десятью бойцами, подъехала к диспетчерской и взяла ее в кольцо.
      В диспетчерскую поднялись Путин, Шторм и Татьяна Дьяченко. Старший оператор майор Голубев попытался взять гостей на голос, но Шторм, зацепив его под руку, подвел к стеклянной стенке: "Видишь, майор, моих людей? Каждый второй с гранатометом, поэтому не мучай себя угрызениями совести и переадресуй мой вопрос диспетчерской Внуково... Спроси позывные борта самолета президента России и его координаты. Сделай это...и ты герой..."
      И действительно, цепочка вооруженных людей, растянувшаяся по всему периметру диспетчерской, была убедительным аргументом для того, чтобы не вступать в дискуссию. Майор подошел к одному из сидящих с наушниками операторов и что-то тому сказал. Оператор кивнул и стал нажимать на клавиши. На экране появилось зеленое поле, по которому ползла золотистая стрелка. Простое дело, когда им занимаются профессионалы. Оказывается, президентский самолет Ту-154 Алма-Ата -- Москва находился в пятнадцати минутах лета от столицы.
      Оператор что-то сказал майору и тот, сняв с головы оператора наушники с торчащим в сторону микрофоном, протянул их Шторму. Шторм взял наушники и передал их Путину. Но тот не стал надевать их на голову, а лишь один наушник прислонил к уху, приблизив к губам микрофон.
      -- Это борт самолета президента России? -- голос у Путина был твердый с подчеркнутой артикуляцией. -- Я вас очень попрошу соединить меня с Борисом Николаевичем...Нет, я ему все объясню сам. Почему не может...Отдыхает? Тогда пусть подойдет его супруга Наина Иосифовна...
      В трубке наступила пауза и тот же спокойный голос сказал::
      -- С вами говорит помощник президента Лев Евгеньевич Тишков...Извините, а с кем я имею честь говорить?
      -- Подполковник Главного разведывательного управления Путин. Естественно, звоню от имени своего руководства и хочу, чтобы вы меня правильно поняли...
      -- Говорите, -- в голосе Тишкова появился нажим.-- Что бы вы ни сказали, я сейчас же передам президенту....
      -- Тогда передайте следующее, -- Путин прикрыв микрофон рукой, откашлялся. -- Тогда, пожалуйста, передайте Борису Николаевичу, чтобы он распорядился о посадке вашего самолета не в аэропорту Внуково, а на военном аэродроме в Кубинке первой. Там вас будем встречать...
      Пауза не была затяжной. Тишков опытный человек и скорее интуитивно, нежели со слов говорившего, понял серьезность ситуации.
      -- Минутку, -- в микрофоне Путин услышал переговоры на другом конце провода и басистый голос президента: "Что-то они там мудрят...Дайте, Лев Евгеньевич, мне трубку". И до Путина долетел немного сонный голос президента:
      -- Вы подполковник Путин? Тогда в двух словах объясните обстановку. Почему я должен приземляться на другом аэродроме? И почему я должен вам доверять?
      Лицо Путина покрыла краска. Он понимал, насколько щекотлива ситуация и как трудно ему объяснить то, что готовится в стране.
      -- Я не могу вам всего объяснить, время слишком быстро летит...Но поверьте, товарищ президент, ситуация чрезвычайная и будь она иной, я бы никогда не осмелился бы вас беспокоить.
      -- Ерунда какая-то, -- Ельцин был явно недоволен. Он, как потревоженный в берлоге медведь, чувствовал опасность, не зная откуда она исходит. -Скажите, подполковник, а сам Федоров не мог бы со мной связаться?
      -- Этого я знать не могу. Я звоню вам из диспетчерской Кубинки первой, здесь мои люди и, к сожалению, с минуты на минуту могут появиться другие...-- Путин интонацией подчеркнул слово "другие". Он взглянул на стоящую у пульта Татьяну и рукой дал ей понять, чтобы она подошла. Он передал ей наушники. Женщина неловким движением, волнуясь, прижала оба наушника к уху и стала сбивчиво говорить.
      -- Папа, это я, Таня...Твоя дочь. Тебе нельзя лететь во Внуково и делай так, как тебе говорит Владимир Владимирович. Это намного серьезнее. Не могу, я сама всего не знаю...-- помимо воли у нее по щекам покатились слезы и она их старалась смахнуть свободной рукой. Вернула наушники Путину. И он услышал, как Ельцин кому-то говорил:
      -- Я как знал, что эти сволочи без меня начнут мутить воду. Александр Васильевич, договорись с подполковником о встрече, а я сейчас сам поговорю с командиром самолета...
      -- Начальник охраны президента Коржаков на проводе... Борис Николаевич просил меня согласовать с вами наши действия.
      -- Сделайте так, чтобы ваш самолет приземлился в Кубинке первой и вырулил на 3-ю запасную полосу, подальше от диспетчерской. Мы будем на защитного цвета "рафиках". Сколько у вас людей?
      -- Немного...Мы выведем президента через задний запасной люк...Как я вас узнаю?
      --Узнаете, я буду вместе с Татьяной Борисовной...
      -- Подполковник, вы хоть намекните, что у вас там происходит?
      -- Вспомните историю про католиков и гугенотов. Большего пока я вам сказать не могу.
      -- Но хоть какой-то резерв времени у нас имеется? -- спросил Коржаков.
      -- Да, но очень небольшой. До завтрашнего утра, а точнее, до четырех часов утра...
      -- Вот как...Ну, что ж, подполковник, до встречи, надеюсь, она будет теплой.
      Когда они из диспетчерской спускались вниз, где-то вдали, возле ворот аэродрома, послышались автомобильные шумы и сумерки потревожили синие просверки. Через пару минут на ВПП показалась черная "волга", стремительно приближающаяся к диспетчерской вышке. Машина еще не успела остановиться как из трех ее дверей стали выскакивать люди в камуфляже. Впереди шел поджарый высокий человек, с размашистым движением рук. Он был более чем решительно настроен. Подойдя, представился:
      -- Полковник КГБ Агеев... Что здесь за бардак? Почему на поле посторонние? -- Вид людей в штатском как будто вызвал в нем дополнительный импульс недовольства. -- По какому праву, черт возьми, на военной базе посторонние люди? Ваши документы? -- человек в камуфляже вплотную приблизился к Путину и создавалось впечатление, что еще мгновение и он пойдет на физический контакт.
      -- Не будем спешить. Сначала вы предъявите свои документы, -- Путин оставался невозмутимым. Взглядом он оценивал подошедшего: на вид лет тридцать пять-сорок, в глазах деланная взвинченность и еще что-то такое, что бывает у людей, побывавших со смертью на коротке. С такими субъектами шутки плохи, но проявлять слабину перед ними тоже нельзя.
      Агеев обернулся к шедшему за ним военному:
      -- Лейтенант, вызывай сюда группу, будем этих брать, -- тяжелый взгляд лег на переносицу Путина.
      Лейтенант поднес к губам "моторолу" и, назвавшись пятым номером, отдал команду. Со стороны КПП аэродрома послышалось жужжание и вскоре в августовской мгле появился силуэт армейского уазика. Он шел с включенными подфарниками, оставляя позади себя белесое облачко дыма. Уазик объехал "волгу" и с визгом затормозил. Из него стали выгружаться вооруженные люди. Их было пятеро -- молодых, нахрапистых, видимо, привыкших действовать в неоспоримых условиях, полагаясь на силу и аргумент стволов. Один из них подошел к полковнику Агееву, который стоял ближе всех к Путину, и от которого, видимо, ждал дальнейших указаний.
      -- Этих? -- он кивнул головой в сторону штатских и, не дожидаясь ответа, резко схватил Путина за руку. -- Идем, парень, и ты, -- взгляд на Татьяну, -- тоже следуй за нами.
      Путин крутанул рукой и на шаг отступил от агрессивного офицера.
      В "рафике" что-то шерохнулось, тихо щелкнуло и одно из затемненных стекол съехало в сторону. Из открывшегося провала раздался глухой голос Шторма:
      -- Володя, тебе нужна помощь?
      -- Нет, все нормально,-- не поворачивая головы ответил Путин. -- Мы тут сами разберемся с этими орлами...Как насчет того, чтобы КГБ мирно разойтись с ГРУ? -- обратился он к Агееву.
      -- ГРУ? При чем тут ГРУ? -- лицо полковника вдруг слиняло, теряя вместе с колером и тевтонскую решимость.
      -- Да, ГРУ, -- Путин двумя пальцами приподнял из нагрудного кармана удостоверение. -- По просьбе президента России встречаем его самолет, с дальнейшим сопровождением в резиденцию. Будут еще вопросы? -- Путин опустил удостоверение в карман.
      -- Почему именно ГРУ? У Ельцина своя охрана...
      -- Потому что это воля президента и я с ней, во что бы то ни стало, буду считаться.
      Произошла переглядка. Лейтенант отступил, отступил и тот, кто хватал Путина за руку. Татьяна открыла сумочку и достала из нее носовой платок. От нервности ее трясло, она беззвучно плакала.
      -- Таня, перестаньте волноваться, -- Путин взял ее за руку. -- Это всего лишь рабочий эпизод.
      Люди в камуфляже отошли к машинам, однако убираться не спешили. Агеев, прижав к уху трубку, с кем-то вел переговоры.
      Со стороны радара послышался тяжелый рокот приближающегося самолет. Путин, взяв Татьяну за руку, потянул ее за собой. Они обошли "рафик" и залезли в открывшуюся дверь. В машине было накурено и темно.
      "Волга" и армейский уазик, в которые уже забрались люди в камуфляжной форме, все еще стояли на месте, словно раздумывая -- куда направить свои капоты...
      -- Отъедем за диспетчерскую, -- сказал Путин и "рафик" медленно стронулся с места. Он обогнул круглую башню и остановился на самом краю запасной посадочной полосы.
      Слева показались перемигивающиеся навигационные огни Ту-154, который широким брюхом опадал на аэродром.
      -- Вот он наш красавец, -- Шторм положил руку на плечо водителя. -Коля, давай жми на газ и дуй на всех скоростях вперед. -- Он поднес к губам микрофон и тихо кому-то сказал: -- Отсеки, пожалуйста, от нас "волжанку", а то она нарывается на скандал...
      Путин сквозь стекла видел, как "волга", тронувшись с места, тоже устремилась за приземлявшимся самолетом. Какое-то время они шли вровень с ней, но постепенно "рафик", у которого обычный двигатель был заменен на роторный, вырвался вперед и начал сокращать расстояние между собой и тормозящим самолетом.
      От замершего лайнера исходил пар, его металлические бока дышали зноем и керосиновым перегаром. Несколько минут он стоял без признаков жизни, словно давая своему неутомимому сердцу передохнуть.
      Из "рафика" вышли Путин с Татьяной. Они обогнули машину и встали так, чтобы их могли заметить из самолета. Путин посмотрел назад: в метрах двухстах цепочка спецназовцев из родного ГРУ перегородила "волге" дорогу.
      Наконец задняя дверь самолета монолитно отслоилась от фюзеляжа, в проеме показался человек в форме гражданской авиации и вскоре на землю опустился аварийный трап. И когда в дверях самолета появилась внушительная фигура Ельцина, Путин почувствовал смешанное чувство беспокойства и отчетливо заявившего о себе облегчения. Он покосился на Татьяну, та стояла в каком-то скукоженном виде, прижав к дрожащим губам платок. "Папа, -- женщина вдруг сорвалась с места, и устремилась в сторону самолета. -- Папа, я здесь, осторожно спускайся, лестница очень крутая..."
      Путин подошел к Шторму.
      -- Я поеду в одной машине с Ельциными и его женщинами.
      -- А охрану его куда? -- Шторм глядел на спускавшегося с трапа Ельцина.
      -- Коржаков с помощником президента пусть едут с вами, а орлов из охранения посади в другую машину. Они из той же конторы, что и те, кто спит и видит президента в гробу...И присмотри, Андрей Алексеевич, чтобы на хвосте у нас большой толпы не было.