Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Модести Блейз (№4) - Вкус к смерти

ModernLib.Net / Шпионские детективы / О`Доннел Питер / Вкус к смерти - Чтение (Весь текст)
Автор: О`Доннел Питер
Жанр: Шпионские детективы
Серия: Модести Блейз

 

 


Питер О'Доннел


Вкус к смерти


(Модести Блейз-4)

Глава 1

Вилли Гарвин давно уже привык считать себя осторожным и предусмотрительным человеком, и с этим, пожалуй, нельзя было не согласиться. Тем большее раздражение он испытывал теперь, столкнувшись с неожиданным и досадным препятствием.

В самом деле, еще на берегу он тщательно осмотрел свой акваланг и все остальное снаряжение. Протер сигаретным окурком наружную сторону круглой маски, чтобы вода ровно обтекала стекло, не давая больших зрительных искажений. Изнутри, чтобы маска не запотевала, он обработал ее ламинарией. Несколько раз проверил, как работает в разных положениях регулятор подачи сжатого воздуха, — Вилли прекрасно знал, что изменение глубины всего на несколько дюймов потребует соответствующих изменений в подаче воздуха для дыхания.

Кроме того, поглядывая на стальной «Ролекс» на руке, Вилли видел, что находится на глубине в сорок футов уже семнадцать минут, а это погружение было шестым за день. Значит, всего на глубине он пробыл больше двух часов, следовательно, при всплытии необходимо сделать двухминутную задержку футах в десяти от поверхности воды.

Короче говоря, Вилли Гарвин, как обычно, действовал строго согласно всем правилам и рекомендациям для аквалангиста. Он предусмотрел десятки разных случайностей.

И вот на песчаном, покрытом кораллами дне он наступил на игольчатые, острые, как пики, лучи морской звезды.

Под водой нет смысла разражаться проклятиями. Не стоит даже ругаться про себя — это вызовет задержку дыхания, что для ныряльщика на глубине крайне нежелательно.

Неторопливо, стараясь ровно дышать, Вилли Гарвин поставил свою огромную корзину, сел на нее и снял ласт с ноги. Специальным стальным захватом осторожно отсоединил морскую звезду от камня, к которому она прилипла. Звезда была фута два в поперечнике, во все стороны из кожистого тельца торчали алые шипы. Кончики некоторых игл, содержащие довольно опасный для человека яд, отломились, когда Гарвин наступил на них. Яд, попавший в ранки, вызывал острую боль в ноге. Придерживая зажимом трепещущую звезду, Вилли приблизил пятку к входному отверстию системы продувки костюма и сразу же почувствовал энергичное всасывание. «Так можно и совсем без ноги остаться, милая Дора», — сказал про себя Гарвин.

Минуты через две боль стала понемногу стихать. Откинув подальше в сторону так и тянувшуюся к нему морскую звезду, Гарвин надел ласты, удивляясь, почему он вдруг назвал обитательницу морского дна женским именем Дора. А потом, еще минут десять, он продолжал методично работать, каждые двадцать секунд оглядываясь, не появились ли поблизости акулы или мурены.

Только глаз опытного ныряльщика может быстро и безошибочно обнаружить в песке раковину крупной устрицы, особенно если она наполовину зарылась в грунт. Но Гарвин давно уже научился примечать едва уловимые движения устриц, погружающихся глубже в песок при приближении человека. Он сразу обращал внимание на характерные тоненькие вереницы пузырьков воздуха, поднимающиеся от них. Легкими и точными движениями Гарвин извлекал раковины из песка, обрывая нити, которыми они держались за камни. Находящаяся, в сорока футах над ним лодка отбрасывала огромную тень на дно моря.

Когда корзина наполнилась, Вилли подплыл к спущенной с лодки веревке с грузом и привязал ее к толстой ручке корзины. Он поднимался медленно, внимательно следил за крохотными пузырьками воздуха вокруг себя и старался их не опережать. Поднимаясь, Гарвин думал о странностях человеческой памяти: почему поведение морского животного заставило его вспомнить необыкновенную девушку по имени Дора, с которой он был знаком в Портсмуте когда-то давным-давно?

Через три минуты Гарвин всплыл на поверхность. В лодку он забрался по коротким деревянным планкам, специально для этого прибитым к борту. После многих дней, проведенных под открытым небом, тело Вилли стало бронзовым от загара, а плавки, когда-то синие, выгорели до белизны. Скинув маску и ласты, Гарвин подставил спину Лучо, чтобы тот помог ему снять акваланг объемом в семьдесят кубических дюймов.

— Морская звезда, — объяснил Вилли, садясь и поднимая ногу.

Лучо вынул изо рта свою сломанную трубку, сплюнул за борт и принялся внимательно рассматривать пятку Вилли. Потом крепкими жесткими пальцами ощупал поврежденное место.

— Все в порядке, — заключил он.

Сунув трубку обратно в рот, он продолжил работу над целой горой устриц, сваленных на дно лодки. Быстрыми движениями, с помощью короткого ножа с широким лезвием, он вскрывал каждую раковину, ощупывал и проверял скользкий, покрытый слизью панцирь, потом тщательно осматривал самого моллюска, влажного, сверкающего на солнце и отливающего перламутром, а затем откидывал его в растущую кучу за спиной.

Вероятно, впервые в жизни старому индейцу пришлось проделать грандиозный путь длиной в целых сорок миль — от Палато, что в архипелаге де-ля-Перлас, до самой Панамы. Собственно, Лучо было всего пятьдесят лет, но выглядел он на все семьдесят. Он и сам давно уже перестал интересоваться собственным возрастом. Долгие годы тяжелой и опасной работы ловца жемчуга искорежили его тело. Лет десять назад на море погибла его первая жена, тоже нырявшая за раковинами. Спустя некоторое время он снова женился — на молодой женщине, — но новая супруга только изводила его бесконечными придирками.

Двадцать поколений назад великий Бальбоа во главе горстки испанцев прибыл сюда для того, чтобы завоевать Панамский перешеек. Он первым из европейцев своими глазами увидел это побережье Тихого океана. Бальбоа полюбил девушку из индейского племени куна, дочь местного кацика[1], Карету, и остался верен ей до конца жизни. С Жемчужных островов его хитростью заманили на перешеек, судили и приговорили к смерти через удушение. Но именно на Жемчужных островах Бальбоа заронил в свою возлюбленную семя, давшее начало тому роду, к которому принадлежал и Лучо.

Всего этого Лучо, конечно же, не знал, да и вряд ли это показалось бы ему интересным. Слово «бальбоа» для него означало «деньги» — именно так называется панамская монета, равная американскому доллару. Когда удача сопутствовала ему, Лучо зарабатывал в год до двухсот бальбоа. Но на этот раз ему просто невероятно повезло. Странный американец, нанявший Лучо, платил ему за неделю работы столько, сколько Лучо мог бы надеяться получить за год.

Все это непонятно, думал старик, в то время как его руки, казалось, сами выполняли привычную работу: раскрывали раковину, отрезали мускулы моллюска, шарили в мокром месиве внутри раковины в поиске водяного пузыря, в котором может скрываться жемчужина, потом отбрасывали раковину в сторону. Ну и дела…

Как этому американцу удается… Черт, да как же его зовут? Вилли? Здорово он работает. Вот уже целый месяц он достает со дна не меньше двух сотен раковин в день. За это время они нашли две прекрасные жемчужины, круглые и ровные, еще две — в форме пуговиц и, наверное, с дюжину более мелких. А вот что совсем уж чудно — американцу нужны только эти две круглые жемчужины, остальные вместе со всеми раковинами он отдал Лучо. А столько раковин и сами по себе представляют немалую ценность.

— Мелочь, — сказал Вилли Гарвин, вытаскивая пальцы из скользких внутренностей раковины.

Он осторожно положил крохотный перламутровый шарик на ладонь Лучо. Тот осмотрел его, хмыкнул, что могло означать все что угодно, потом завернул в тряпицу и спрятал в маленький мешочек, висящий на шее.

Вилли усмехнулся. Он прекрасно понимал, что Лучо считает его, мягко говоря, чудаком.

— Они слишком прекрасны, чтобы их продавать, Лучо. Тебе надо бы их растворить в уксусе и выпить. Так Клеопатра делала. Сразу станешь таким молодцом, хоть джигу танцуй. Да и женушка перестанет попрекать тебя. Взбодришься немного, ты, несчастный старый дуралей.

Лучо пожал плечами, будто все понял, и взял следующую раковину.

Они продолжали работать молча. Лодка слегка покачивалась на мелких волнах. В четырех милях к востоку отсюда лежал остров Исла-дель-Рей, на западе марево скрывало берега Сан-Хосе. К югу до самого горизонта простирался бесконечный океан, покрытый точками крошечных лесистых островков. Солнце уже клонилось к закату, но пекло нещадно.

Наконец Вилли Гарвин отбросил последнюю раковину и стал поднимать маленький якорь.

— На сегодня хватит, Лучо. Завтра с раннего утра продолжим.

Лучо поставил парус и развернул лодку, такую же старую, как и он сам. Его родная деревня находилась на острове Палато, в двух милях к северу. А сейчас на их пути в четырех сотнях ярдов лежал небольшой коричнево-зеленый островок с длинным мысом, издали похожим на вытянутый палец.

— Девушки туда поплыли, — произнес Лучо, указывая трубкой в сторону острова. — Две американские девушки в красивой лодке.

— Американские девушки? — удивился Вилли. — Да ты шутишь, Лучо, сам не понимая того! Мы в стороне от всех туристских маршрутов.

Лучо пожал плечами. Американец был прав. И тем не менее он своими собственными глазами видел, как в какой-то сотне ярдов проплыла около часа назад сине-белая моторка с двумя девушками. Сам американец в это время был еще под водой. Девушки помахали Лучо. Может, они из числа немногих туристов, пожелавших посетить остров Исла-дель-Рей. Может, наняли лодку и осматривают подряд все близлежащие островки.

— Две девушки, — повторил Лучо. — Я их сам видел.

— Что же, давай тогда остановимся. Поболтаем с ними. — Гарвин прикрыл глаза, вслушиваясь в шум воды, бьющейся о борта лодки.

Через некоторое время Лучо окликнул его:

— Эй, американец!

Он постоянно обращался таким образом к Гарвину, который уже давно оставил надежду объяснить Лучо, что на свете существуют люди, имеющие светлую кожу и говорящие по-английски, но не являющиеся при этом американцами.

Лучо наклонился к нему, протягивая половинку раковины.

— Хотите взять?

Вилли поднес раковину к глазам. На скользкой поверхности у самого края виднелся крохотный перламутровый стебелек, на конце которого мерцал крупный пузырь размером с каштан. Недозревшее образование. Гарвин раздавил пузырь и заглянул внутрь. Никакой ценности не представляет, разве что в качестве опытного образца для шлифовки. Это целое искусство, тонкое, требующее постоянного напряженного внимания и немалой сноровки: убрать мельчайшие пятнышки на жемчужине, исправить ее форму. В результате ее ценность может увеличиться в несколько раз. Но при малейшей неосторожности очень легко все испортить. А этот кусочек перламутра как раз подходит для тренировки и экспериментов. Гарвин сунул его в кармашек шорт и застегнул пластмассовую «молнию».

Весла Лучо заскребли по песку отмели. Шкивы заскрипели, когда он стал спускать парус. Вилли надел сандалии и подхватил рюкзак. Оба спрыгнули в воду, погрузившись по пояс, и направились к берегу.

Чистый желтый песок обжигал ноги. Крохотную бухточку полукругом обрамляли заросли пальм. За ними, в основании мыса, начинался крутой откос.

— Это приключение запомнится им на всю жизнь. Удивительный бронзовый человек, вышедший прямо из моря, как греческий бог. Ну что ж, подойду поближе. — Гарвин достал из рюкзака цейсовский бинокль. — А у тебя, Лучо, жена и восемь детей, так что оставайся здесь размышлять над своей печальной судьбой.

Лучо кивнул и улегся в тени пальмы, спрятав пока трубку и закуривая сигарету, которыми его охотно угощал американец. Вилли Гарвин прошел между деревьями и стал подниматься по откосу.

На всех островках архипелага, вместе взятых, обитало не более ста пятидесяти человек. В деревне Лучо жило шестьдесят два. После целого месяца, проведенного здесь, Вилли Гарвин вдруг почувствовал острое желание услышать речь англичанина или американца. А больше всего ему хотелось услышать женский голос.

Песок сменился каменистой почвой, цепляясь за которую деревья и кустарники боролись за существование под лучами палящего солнца. Минут через пять Вилли добрался до вершины откоса. Прислонившись к дереву, он поднес к глазам бинокль. С этого высокого места ему прекрасно был виден другой берег островка, находящийся примерно в полумиле. Какое-то движение на песчаной отмели, тянувшейся вдоль берега, привлекло внимание Вилли. Он навел резкость, всмотрелся получше и вдруг замер, словно окаменев.

Задыхаясь от бессильной ярости, Вилли Гарвин смотрел, как совершается убийство.


В мощный бинокль были видны мельчайшие детали. Вилли рассмотрел двоих мужчин, явно не местных. Один из них крепко держал девушку в белом купальнике, с золотистой копной волос, грубо заломив ей руки за спину. В двадцати ярдах от него у самой кромки воды другой мужчина, опустившись на колени, прижимал что-то к песчаному дну мелководья. Приглядевшись, Вилли различил в воде слабо шевелящиеся обнаженные ноги. Убийца всей своей тяжестью удерживал под водой голову второй девушки.

Вилли Гарвин содрогнулся. Если бы у него была винтовка, он бы покончил с ними за одну секунду. Но винтовку ему никто не мог предложить. А чтобы добежать до них — спуститься по откосу и пересечь небольшую равнину, — потребовалось бы не меньше десяти минут. К тому же откос весь покрыт камнями. По нему легче подниматься, чем спускаться.

Десять минут…

Длинные стройные ноги дернулись в последний раз и замерли. Гарвин увидел, что убийца встает. Девушка больше не шевелилась. Еще несколько секунд Вилли смотрел на нее, а затем на какой-то миг в окулярах бинокля оказалось лицо убийцы, и Гарвин сразу же его узнал. Конечно, он никогда не встречал раньше этого человека, однако подобные лица ему приходилось видеть множество раз — холодные, равнодушные, немного скучающие лица профессиональных убийц, продающих свой пистолет или нож любому, кто готов платить. Гарвин всмотрелся внимательнее. Это был здоровый, широкогрудый детина в черных брюках и белой рубашке с короткими рукавами. Лицо и руки покрыты красным загаром, характерным для горожан. Четко просматривалась кобура под мышкой.

Вилли Гарвин выругался про себя. Он видел, как убийца, по-прежнему держа девушку под водой, оттащил ее тело подальше от берега.

Очевидно, они хотят имитировать несчастный случай. Утопленница. Рано или поздно сине-белую лодку найдут на отмели. Если же обнаружат и погибшую девушку, то выяснится только, что ее легкие полны воды, а на теле нет никаких следов насилия.

Откуда же появились эти двое? Двое убийц…

Глядя, как хладнокровный бандит расправляется со своей жертвой, Гарвин на мгновение забыл о второй девушке. Теперь он подумал о ней и быстро повел биноклем, в ужасе ожидая увидеть еще одно убийство. Вилли был в отчаянии от собственного бессилия. Может, хотя бы закричать? Убийцы поймут, что их заметили, и возможно, это спасет вторую девушку… Но он тут же отбросил эту мысль. Не имеет смысла. Ветер дует ему прямо в лицо, и никакой крик не покроет такое расстояние.

Второй мужчина по-прежнему крепко держал девушку. Вероятно, они собираются убить и ее. Почему же тогда не вместе с первой? К черту все «почему»! Может, все-таки есть хоть какой-нибудь шанс добраться до них?

Уже опуская бинокль, Вилли вдруг замер. Произошло нечто неожиданное. Девушка с золотистыми волосами что-то сделала, наверное, не глядя пнула назад и скорее всего попала куда надо. Нападавший согнулся, схватившись обеими руками за пах. Девушка вырвалась и побежала. Через несколько мгновений он распрямился и бросился за ней.

Вилли поймал в окуляры бегущую девушку.

— Давай, давай, милая, — умоляюще шептал он. — Вперед!

Теперь он видел ее лицо — совсем детское, искаженное смертельным страхом. Губы ее были слегка приоткрыты. Не разбирая дороги, она мчалась в сторону от моря, неловко вытянув перед собой руки. На пути ей попался небольшой валун. Вилли подумал, что она сейчас вспрыгнет на него, но, похоже, девушка просто его не замечала, пока не споткнулась. Зацепившись ногой за камень, она упала, но в ту же секунду вскочила и снова рванулась вперед.

— О Боже! — в изумлении выдохнул Вилли.

Теперь девушка бежала прямо на своего преследователя, по-прежнему держа широко распростертые руки перед собой. Громила остановился и стал ждать. Вилли увидел мерзкую ухмылку на его широком мясистом лице.

И снова она заметила его, только коснувшись. Попыталась увернуться, но он уже схватил ее за плечо и швырнул на землю. Она яростно сопротивлялась. Другой бандит, оставив в воде тело своей жертвы, двинулся к берегу, что-то крича.

Здоровенный кулачище опустился на голову девушки, и она замерла.

Наконец Вилли Гарвин все понял.

— Господь всемогущий! Девчушка-то слепая! — прошептал он, чувствуя, что весь покрывается испариной. Если они сейчас захотят убить ее, он ничего не сможет сделать. А если нет…

Убийцы наклонились над ней. Вилли заметил блеск металла. Скорее всего, шприц для подкожного впрыскивания. Он молил Бога, чтобы это так и было. Затем мужчины встали. Один из них поднял бесчувственное тело девушки и взвалил его на плечо. Они повернулись и медленно пошли вверх по склону.

Вилли Гарвин опустил бинокль и провел дрожащей рукой по лбу.

— Она слепа, Принцесса! — прохрипел он.

Так он называл Модести Блейз. Модести находилась сейчас на другой стороне земного шара, но, оказываясь в критических ситуациях, Вилли всегда обращался к ней так, будто она была рядом. Обычно это помогало ему оценить ситуацию, принять верное решение, обдумать собственные действия. Но не теперь. На этот раз Вилли Гарвин и без того совершенно точно знал, что он должен делать.

Он побежал в глубь острова. Большой нож, которым он вскрывал раковины, висел в ножнах на боку.

Его мозг напряженно работал. Тщательно взвешивая все обстоятельства, Вилли быстро делал выводы. Убийцы скорее всего приплыли на лодке, и притом на довольно большой лодке, раз она не смогла войти в эту маленькую бухту. На гребень мыса пришли пешком. Они должны вернуться тем же путем, но теперь уже с находящейся без сознания девушкой.

Вилли Гарвин хотел увидеть эту лодку. Но еще больше он хотел добраться до гребня раньше этих двоих, чтобы встретить их там. Он добежал до вершины, поросшей редким лесом, и осторожно, стараясь оставаться незамеченным, посмотрел вниз. В двухстах ярдах от берега стояла на якоре моторная лодка, даже не лодка, а сорокафутовая яхта с двумя дизельными двигателями, мостиком и палубной надстройкой. А гораздо ближе к Вилли, на мелководье, какой-то человек в полосатой бело-голубой рубашке придерживал резиновую надувную лодку. Оглядевшись, Вилли увидел, что убийцы еще не дошли до вершины откоса.

На палубе яхты Гарвин заметил троих человек. Один из них, одетый так же, как тот, кто держал резиновую лодку, стоял у трапа. Вилли навел бинокль на двух других и на мгновение оцепенел, а затем, пораженный увиденным, тихонько присвистнул.

Один из них, светловолосый, с узким вытянутым лицом, прохаживался по палубе какой-то странной, подпрыгивающей походкой и, что-то говоря, беспрестанно вертел головой из стороны в сторону. Вилли сразу его узнал. Но гораздо больше его внимание привлек другой человек, стоявший совершенно неподвижно и пристально смотревший на берег.

Ошибки быть не могло. Вилли отчетливо видел его нездоровое, сероватого оттенка лицо. Выражение глаз с такого расстояния не разглядеть, но он хорошо помнил эти глаза: пустые, безжизненные, с такой бледной, словно бы размытой радужной оболочкой, что цвет ее трудно было определить. Только волосы изменились. Два года назад они были темные и блестящие. А теперь стали совершенно седыми.

Вилли Гарвин имел все основания считать себя и Модести Блейз виновниками этой перемены. Отнять у человека краденые бриллианты стоимостью в миллион фунтов стерлингов и, кроме того, чуть было не убить его — пожалуй, этого вполне достаточно, чтобы цвет его волос изменился. Особенно если учесть, что этого человека зовут Габриэль, и он никогда прежде не знал поражений.

Габриэль. И Макуиртэр.

Целых пять секунд Вилли не отрываясь смотрел в бинокль. Наконец он опустил его и отполз в сторону, потеряв яхту из виду. Теперь он совершенно точно знал, что нападение на девушек было не случайным. Но Вилли не стал строить догадки. Всему свое время. Принимать решение будет Модести Блейз. А пока цель Гарвина ясна, проста и конкретна. Он должен прикончить тех двоих, которых видел на берегу.

Вилли двинулся к северу по узкой тропинке, ведущей к подножию склона, по которому будут подниматься убийцы. Ему не попалось никакого укрытия, кроме одинокого высокого и тонкого дерева шагах в двадцати от того места, где они должны пройти. Солнце уже почти село, и дерево отбрасывало на тропинку длинную тень. Вилли прижался спиной к стволу, вытащил нож и стал ждать.

Он совсем не волновался. Сознание ясное, тело — в полном покое. Если не считать зрения, все его чувства на какое-то время перестали существовать. Он стал деревом, почвой, воздухом.

Это один из элементов ниндзюцу, древнего восточного искусства: находиться прямо перед противником на расстоянии вытянутой руки, но оставаться невидимым для него. Говорят, что в старину ниндзя могли незамеченными проходить через целые толпы врагов.

Ну а Вилли Гарвину довольно того, что его не увидят двое убийц на расстоянии в десять шагов. Это все, что ему нужно. Потому что если кто-нибудь из них успеет выстрелить, то выстрел услышат на яхте, и тогда…

На вершине склона появился бандит, тащивший слепую девушку. Он тяжело дышал, и лицо его было мокрым от пота. В нескольких шагах позади него шел второй — в белой рубашке и черных брюках. Первый обернулся и, переводя дыхание, хрипло произнес:

— Эдди, мне надо передохнуть.

Вилли Гарвин наблюдал за происходящим. Девушку подхватил тот, что шел сзади. Они были одинаково вооружены. У обоих в расстегнутых кобурах системы Джорджа Лоуренса виднелись пятизарядные револьверы «бодигард» тридцать восьмого калибра.

Тот, что шел впереди, дважды скользнул взглядом по Вилли Гарвину и оба раза не заметил его. Только шагов через восемь его мозг зафиксировал увиденное. Он замер на месте. Его рука рванулась к кобуре.

Но в то же мгновение в воздухе как молния сверкнул нож, и следом за ним ринулся вперед сам Вилли. Бросок был безошибочным. Одиннадцатидюймовое лезвие вонзилось точно в сердце. Бандит умер, так и не успев поднять руку с зажатым в ней револьвером, который он уже выдернул из кобуры. Он умер более скорой и легкой смертью, чем девушка на берегу.

Вилли Гарвин с ходу перескочил через упавшее тело, словно спортсмен во время бега с препятствиями. Второму убийце он, наверное, показался каким-то неведомым существом бронзового цвета с пронзительными голубыми глазами, свалившимся прямо с небес. Четко отработанный удар. Чуть согнутые указательный и большой пальцы, как стальной захват, вонзились чуть выше верхней губы, прямо под носом. Убийца закричал от боли и рухнул вниз лицом, смягчив таким образом падение девушки с его плеч. Кроме того, его рука, уже схватившаяся за рукоятку револьвера, оказалась придавленной к земле всей тяжестью его тела.

Вилли Гарвин схватил громилу за волосы и придавил к земле, одновременно отталкивая девушку подальше. Потом он резко рванул его голову вверх и в тот же миг нанес сокрушительный удар ребром ладони по шее.

Раздался слабый, но явственно слышный хруст.

Вилли Гарвин встал на ноги и вытащил из тела первого убийцы свой нож. Он вытер его о песок и вложил обратно в ножны. Потом поднял девушку на руки и пошел вниз по тропинке, направляясь к бухточке, где осталась лодка Лучо.

По дороге он обдумал и взвесил все возможности.

Двадцать минут — до того, как Габриэль начнет беспокоиться и пошлет кого-нибудь для проверки. Еще через пятнадцать минут он узнает, что произошло, поднимет якорь и примется рыскать на яхте в поисках лодки, любой лодки, в которой может находиться тот, кто стал на его пути. Времени слишком мало, чтобы старая, тяжелая лодка Лучо успела скрыться из виду.

Грот. Он расположен в северной части острова, глубоко в скалах. Только несколько местных жителей знают о его существовании. Лодка Лучо может войти в него, если снять мачту. Там они в безопасности проведут часа два. А с наступлением ночи у Габриэля уже не будет никаких шансов их обнаружить.

Он взглянул на девушку. Ноша не тяготила его, девушка весила не более ста десяти фунтов. Ей, наверное, лет двадцать. Лицо ее нельзя назвать безупречно красивым, но оно кажется необыкновенно привлекательным, каким-то особенным, одновременно храбрым и беззащитным. Лицо человека, привыкшего к ударам судьбы, но не сдающегося ей. Да и весь вид девушки, такой трогательно-беспомощной, задел очень глубокие струны в душе Вилли.

А когда она очнется и откроет свои невидящие глаза, ему придется рассказать ей, что случилось с ее подругой и что едва не произошло с ней самой…

От этой мысли Гарвину стало не по себе, и он снова захотел, чтобы Модести Блейз была рядом.


Двое мужчин поднялись по песчаной тропинке до того места, где росла одинокая пальма.

Макуиртэр наклонился над трупом. Потом поднялся, вытирая о рубашку вспотевшие ладони.

— У Эдди сломана шея, — констатировал он и подошел ко второму трупу.

Габриэль стоял неподвижно, сунув руки в карманы светлого пиджака, глядя в пустоту.

— Сломана шея, — бесстрастно повторил он. — А здесь поработали ножом? — И он дотронулся до второго трупа носком ботинка.

— Ну да. Чем же еще?

— Каким ножом?

— Большим. — Макуиртэр еще раз взглянул на огромную рану. — И это был не обычный удар. — Он прищурился и добавил: — Думаю, нож метнули. Маргелло никого бы к себе близко не подпустил.

Мертвенным, ничего не выражающим взглядом Габриэль смотрел на запад, где заходящее солнце уже окрасило море в розово-алый цвет.

— Гарвин, — медленно и уверенно произнес он.

— Но это не один из его ножей. — Макуиртэр задумчиво потер подбородок. — Все они зубочистки по сравнению с этим.

— Гарвин, — монотонно повторил Габриэль. — Я не знаю, откуда он взялся и почему оказался здесь, но это он. — Он еще раз взглянул на трупы. — Да, здесь побывал Гарвин.

— Без Модести Блейз?

— Значит, он был здесь случайно.

— К черту такие случайности!

Габриэль покачал головой. Глаза его мрачно блеснули.

— Конечно, рано или поздно это должно было произойти.

Макуиртэр внимательно посмотрел на хозяина. Габриэль резко изменился с того самого дня, два года назад, когда, казалось, все карты были у него на руках, и тем не менее он проиграл. Конечно, сила, ум, холодная и трезвая расчетливость остались, но бесследно исчезла неколебимая уверенность в себе, свойственная ему прежде. Да Макуиртэр и сам в глубине души считал, что Габриэлю, пожалуй, не справиться с Модести Блейз и Гарвином. Хорошо, что есть кое-кто другой, тот, кто сможет сделать это.

— Большому парню это не понравится, — осторожно произнес шотландец.

Это напоминание вывело Габриэля из себя. Он рявкнул:

— Да, он рассмеется нам в лицо!

Это так, с горечью подумал Макуиртэр. Неудача Габриэля обязательно развеселит его. Он расхохочется и заявит, что возьмется за поимку девчонки сам. Но этого допускать не стоит…

— Он сейчас в Лондоне? — спросил Макуиртэр.

— Скорее всего. Он должен покончить с Ааронсоном.

— Ах да, доктор Ааронсон. — Макуиртэр задумался. — Тогда еще несколько дней он ничего не узнает. А девчонка далеко не уйдет. — Он проводил взглядом две рыбацкие лодки, проплывшие далеко в море, у самого горизонта. Они направлялись к югу.

Габриэль кивнул.

— Обыщем все здесь до наступления темноты. Потом вернемся в Панаму. Надо немедленно установить наблюдение на дорогах и в аэропортах, ну и конечно же в портах. И пусть местная организация обшарит всю страну, только быстро. Передай им описание Гарвина.

— Гарвина? Но это только ваше предположение…

Габриэль снова посмотрел на труп, лежащий у ног, пнул его и отвернулся.

— Это не предположение, — только и сказал он.

Глава 2

Длинные клинки со звоном ударились один о другой и быстро разошлись.

— Нет, нет, нет! — вскричал профессор Джулио Барби и отступил назад, опустив шпагу и почти коснувшись ею плоской, покрытой асфальтом крыши. — Я уже вам говорил, синьорина, вы не должны атаковать опытного фехтовальщика с низкой позиции! В одной шестой, конечно, можно. Но уже в одной четвертой трудно удержать клинок соперника. А в низкой позиции пытаться делать это просто глупо!

— Но ведь получилось, — возразила из-под маски Модести Блейз. — Я же нанесла укол.

— Нанесли укол? Нанесли укол? — От возмущения голос учителя фехтования срывался на визг. Барби сдернул маску. — Мы проходим курс обучения, не так ли? Я пришел сюда не на дуэль с вами, синьорина! Я пришел обучать вас искусству обращения с холодным оружием — тактике, стратегии, стилю, — искусству! Поэтому мы должны фехтовать по правилам, а не рубиться, как солдаты, синьорина!

— Простите меня, — с притворным раскаянием произнесла Модести Блейз. — Я забыла об этом…

Профессор Барби снова натянул маску, сверкнув темными глазами, и коротко бросил:

— К бою!

Клинки скрестились вновь.

За бойцами в белых фехтовальных костюмах с интересом наблюдал сэр Джеральд Таррант, сидевший в кресле-качалке здесь же на крыше. Он уже не в первый раз проводил таким образом раннее утро перед тем, как отправиться в свой офис на Уайтхолл.

Небольшая дверь, ведущая на крышу из внутренних помещений дома, приоткрылась, и слуга по имени Уенг пропустил вперед высокого, приветливо улыбающегося человека с правильным тонким лицом и веселыми глазами.

Таррант слегка поклонился и протянул руку. Он был уже знаком со Стивеном Колльером. Однажды они встречались на обеде у Модести, а другой раз — в Уимблдоне. Колльер обогнул фехтовальную дорожку, размеченную краской на асфальте. Пожав руку Тарранта, он сел рядом с ним.

— Кофе? — предложил Таррант, приподняв кофейник, стоявший на низком столике. — Модести говорила, что ждет вас.

— Да, я ей позвонил час назад из аэропорта. — Колльер внимательно следил за фехтующими. — Черный, пожалуйста.

— Были в Штатах?

— Да, шесть недель в университете Дьюк. Занимался статистическими исследованиями.

Хобби Колльера было изучение проблем, связанных с экстрасенсами. Он мог позволить себе такое дорогостоящее увлечение. Несколько лет назад Колльер написал прекрасный учебник математики для школ, что принесло ему регулярные доходы, и немалые. Этот человек нравился Тарранту. Он ему еще и немного завидовал, потому что недавно в течение нескольких недель Колльер находился в центре каких-то странных, но увлекательных событий, связанных с Модести Блейз и Вилли Гарвином. Колльер находился среди убийц, стоял перед лицом, казалось бы, неминуемой гибели. И вместе с Модести и Вилли он добился успеха.

Правда, сам Колльер говорил, будто его участие в деле сводилось к тому, что он постоянно мешал всем работать. Еще он утверждал, что с первого мгновения до самого конца операции находился в состоянии безумного страха. При этом он каждый раз подчеркивал, что только чудом остался жив и теперь чрезвычайно рад этому обстоятельству.

С дорожки донесся быстрый топот ног и лязг металла, ударяющего о металл.

— Нет же! — с отчаянием воскликнул профессор Барби. — Где ваша сообразительность, синьорина? Да вы просто с ума сошли! Я дал вам возможность нанести укол, так? Я произвел обманное движение, сделал шаг вперед и приготовился к атаке. Но разве вы опередили меня встречным уколом? Нет! Вы только парировали мой удар. Я напрасно трачу на вас время!

— Ваш ответный удар мог настичь меня, — успокаивающе проговорила Модести.

— Но ваше попадание было бы первым! — вскричал профессор. — Какое значение тогда имел бы мой укол?

— Ну, это будет иметь значение, если… — Модести замолчала. Она на миг подняла маску и очаровательно улыбнулась Барби. — Давайте все повторим еще раз.

Клинки вновь скрестились. Таррант усмехнулся. Колльер сказал:

— Очень странно. А я-то считал, что она неплохо фехтует.

— Не принимайте всерьез слова Барби. Все дело в том, что она не может исходить из принципа, будто для нее не имеет значения полученный укол, если она первой нанесла укол противнику.

Колльер задумался на секунду и кивнул:

— Конечно, в настоящей дуэли все было бы по-другому.

— Вот именно. Поэтому она и выбрала для себя шпагу. Большинство женщин предпочитают рапиру. Она легче, чем шпага, да и правила ведения боя на рапирах гораздо проще. Но фехтование на спортивных шпагах намного ближе к настоящему бою с использованием старинного дуэльного оружия. В этом все дело.

Колльер снова кивнул. На Модести это похоже.

— Вы неплохо в этом разбираетесь, да? — спросил он.

— Я и сам когда-то занимался фехтованием.

— Даже выступали за сборную Англии перед войной. Модести говорила мне об этом.

— Сейчас все это уже в прошлом, — с невольной грустью произнес Таррант. — Вы были правы, у нее все получается хорошо. Я не раз фехтовал с ней. У нашей дамы прекрасная координация и удивительная выносливость. И очень развито чувство пространства…

— Чего?

— Пространства. Она всегда точно знает, где находится по отношению к противнику и его оружию. Определяет расстояние шестым чувством. Это не так просто. Попробуйте сами сделать это с закрытыми глазами — и сразу же поймете, что это совсем не легко.

— Верю вам на слово. А что еще?

Таррант улыбнулся:

— У нее нет привычек. Нанося уколы и парируя удары противника, Модести никогда не действует по общим правилам. Поэтому никогда нельзя догадаться, что она собирается предпринять.

— Понимаю, о чем вы говорите, и это касается не только фехтования, — задумчиво кивнул Колльер. — У нее вообще талант принимать неожиданные решения. Частенько это затрудняет жизнь, но зато делает ее интереснее.

— Для ее друзей. Для некоторых других жизнь превращается в сущий ад, — заметил Таррант.

— Да, это я тоже видел. Но мне этих других ничуть не жаль. — Колльер поставил на столик пустую чашку.

— Пальчиками, пальчиками! — кричал профессор Барби. — Только безмозглый кретин направляет клинок всей рукой! Вы, синьорина, держите шпагу, а, не теннисную палку!

— Ракетку, — уточнила Модести.

— Прошу прощения. Не теннисную ракетку! Поэтому управляйте шпагой пальчиками! Еще раз повторим, пожалуйста.

— Совсем не как в кино, — заметил Колльер, внимательно следя за фехтующими. — Когда смотришь какой-нибудь фильм с участием Эррола Флинна, то видишь целые битвы на мечах, причем клинки вращаются, как крылья мельниц. А тут только какие-то дурацкие прыжки, стук шпаги о шпагу, и потом этот тип отступает и орет на нее.

Таррант рассмеялся.

— Да, боюсь, это не самый зрелищный вид спорта. Он интересен только для знатоков. Только что виденная нами схватка, длившаяся всего несколько секунд, состояла из ложной атаки, оборота в октаву, ухода от столкновения и перехода в низкую позицию, защиты и попытки нанести ответный удар, потом была круговая защита и отход на первоначальную позицию. В итоге никто никого не задел.

— И все за какую-то секунду. По мне, уж лучше Эррол Флинн. Он однажды сражался сразу с четверыми. Носился по лестницам вверх-вниз.

— И сценарист с режиссером были полностью на его стороне… Бог ты мой! — Таррант поднес руку ко рту, стараясь сохранить на лице серьезное выражение. Он так и не договорил. Модести и Барби замерли, уставившись друг на друга, потом учитель фехтования молча повернулся, подошел к низенькому столику у края дорожки и положил на него шпагу и маску.

Модести вымолвила:

— Простите меня.

Барби ничего не ответил, вытирая лицо и шею носовым платком.

— Что случилось? — тихонько спросил Колльер.

— Она атаковала стрелой. Очень острый выпад. Барби парировал удар и нанес ответный в одну четверть. Верный укол по всем законам фехтовальной логики. Но она его парировала в верхней позиции, находясь все еще в атаке, что практически невозможно, а потом нанесла ответный удар поверх его шпаги, что вообще совершенно абсурдно. Самое удивительное, что все у нее получилось.

Модести подошла к ним, держа шпагу в правой руке и маску под мышкой. Мужчины встали ей навстречу.

— И все же у вас получилось, — сказал Таррант.

Модести поморщилась.

— Я уже и не надеялась. Не могла же я все бросить, когда атака стрелой провалилась, ведь так? Привет, Стив.

Она подставила ему щеку для поцелуя. Стивен легко коснулся ее губами и заметил:

— Ты вся в поту. А леди может только слегка порозоветь.

— Попробуй сам столько поскакать в стеганом нагруднике и фехтовальном костюме с двумя нагрудными протекторами.

— Нагрудными протекторами? — Колльер дотронулся до них. — Ах, вот они какие. Но я не буду их примерять. Неправильно могут понять…

Он замолчал. К ним подходил профессор Барби, неся шпагу и маску. Он не сводил глаз с Модести, и было видно, что он только что принял нелегкое решение.

Повысив голос, Таррант обратился к Модести:

— Конечно, есть еще профессор Форрестер. А еще лучше Лебрун. Он очень хорош.

— Лебрун? — в неподдельной ярости вскричал профессор Барби. Он гневно взглянул на Тарранта, потом повернулся к Модести. И вдруг его лицо осветилось улыбкой. Он протянул девушке левую руку, правой одновременно отдавая салют, как фехтовальщик, завершивший схватку. — Извините меня за невежливость, синьорина, но с вами совершенно невозможно работать.

— Я понимаю. На следующей неделе постараюсь исправиться. — Она тепло улыбнулась. — Вы придете, профессор?

— Не смогу, наверное, удержаться. — Барби бросил взгляд на Тарранта и глубоко вздохнул. — Всего один час в неделю для упражнений со шпагой, синьор. Ну не глупость ли? Дайте ее мне на три часа в день для тренировки с рапирой, и через полгода я покажу вам фехтовальщика, который заставит всяких там Форрестеров и Лебрунов выглядеть как… ну, как лесорубы!

Когда профессор Барби ушел, Модести улыбнулась Тарранту:

— Благодарю. Хитро вы упомянули пройдоху Лебруна.

— А я и есть хитрый старый джентльмен, — согласился Таррант, взглянув на часы. — И сейчас мне уже пора идти и использовать этот мой талант для дела.

— Пусть ваш рабочий стол еще минут десять останется пустым. Задержитесь, пожалуйста! — воскликнула Модести. — Не знаю, почему бы им не выгнать вас со службы. Тогда вы не должны будете уходить ежедневно к восьми утра.

— Мне нравится принимать все неприятные решения до чая. Может, еще полчашечки кофе? — Таррант сел рядом с Модести в кресло-качалку, Колльер опустился на полосатый брезентовый складной стул.

— Мне бы хотелось пригласить вас на обед в четверг, — обратился Таррант к Модести. — И вы, Колльер, приходите, если будете еще в Лондоне.

— У меня пока нет никаких определенных планов. — Колльер взглянул на Модести и улыбнулся. — С радостью приму ваше приглашение.

— Мы придем вместе, — сказала Модести. — Это просто обед? Или он как-то связан с теми неприятными решениями, которые вам приходится принимать?

— Обыкновенный обед. Не имеет никакого отношения к неприятностям. Просто я хотел бы познакомить вас с моим старым другом, близким мне человеком — доктором Ааронсоном.

— Ааронсоном?.. — Модести на секунду задумалась. — Ах, ну да, это же тот историк. Он работал с древнеримскими манускриптами, найденными в Ин-Сала.

Колльер тоже читал об этих находках, но мог вспомнить что-то только в самых общих чертах. Были обнаружены какие-то древние рукописи, в которых говорилось о маленьком древнем городке, затерянном в пустыне… Как же называется это место?

— Тадемаитское плато, — напомнил Таррант. — Может, вам, Модести, захочется даже посетить места раскопок? Там работает небольшая археологическая экспедиция во главе с мистером Танджи. Я говорю об этом сейчас, чтобы вы могли до четверга все обдумать.

— И это дело не связано с вашей государственной службой?

— Нет. — Таррант нахмурился. — Я, кажется, ясно сказал, что не собираюсь больше вовлекать вас ни в какие операции, организуемые моим ведомством.

— Как это ты их тогда назвал, а, Стив?

— Темные дела?

— Вот-вот. Да и вы сами, сэр Джеральд, согласились с этим определением.

— Совершенно верно. И то, что вы остались живы, вовсе не моя заслуга. Но теперь с этим покончено. Вы разочарованы?

Модести рассмеялась.

— Вовсе нет. Но зачем же мне наносить визит всем этим заброшенным, одиноким мужчинам, предпринявшим экспедицию в самое сердце Сахары? Им что — прислуга нужна или утешительница?

— Не такие уж они и заброшенные. Хозяйством руководит миссис Танджи. Никакой надобности в прислуге нет, а на утешительницу смотреть будут косо. Просто Ааронсон сейчас на конгрессе в Стокгольме. Он позвонил мне, говорил очень осторожно, взволнованно и загадочно. Я понял так, что с раскопками не все чисто. Не знаю, в чем там дело, даже не догадываюсь. Но он настоятельно просил меня послать кого-нибудь туда.

Колльер заметил:

— Все это звучит очень неопределенно.

— Да я знаю. — Таррант пожал плечами. — Но он мой старинный друг, и мне хочется оказать ему услугу. — Он посмотрел на Модести. — Естественно, официально я не могу туда кого-то командировать. Может, Ааронсон подробнее все объяснит нам в четверг.

Девушка кивнула.

— Так или иначе, надо поговорить с ним. И я уже давно не бывала в пустынях, а они меня всегда привлекали. Скажите, кто финансирует раскопки?

Таррант ответил не сразу.

— Пристайн. Но это секрет. Он не любит распространяться о своей филантропической деятельности.

— Он оплачивает многие благотворительные акции, — улыбнулась Модести. — Сэр Говард Пристайн. Наверное, хочет стать пэром Англии.

— Не стоит иронизировать. Ему уже дважды предлагали это, но оба раза он отказывался. — Таррант встал, взял ее руку и коснулся губами. — Я позвоню вам, дорогая, о времени и месте нашей встречи в четверг.

— Прекрасно.

Колльер вместе с ней проводил Тарранта. Когда двери небольшого лифта закрылись за ним, Колльер повернулся и огляделся. За время его отсутствия в огромной гостиной с окном во всю стену кое-что изменилась. Натюрморт Браке исчез, его место заняло абстрактное полотно кисти Франца Марка. Но гобелен Франсуа Бушера оставался на прежнем месте, и…

Удовлетворенно хмыкнув, он шагнул в небольшую нишу с потайным освещением и осторожно коснулся стеклянного пресс-папье. Старинная французская работа.

— Это Сент-Луи, — раздался за его спиной голос Модести. — Два других — Баккара и Клиши ля Гарен. Ну не прекрасны ли они?

— Да. — Колльер повернулся к ней. — Позже как следует их рассмотрю. — Он нежно взял в ладони ее лицо, приподнял и поцеловал ее в губы. — Как от тебя приятно пахнет…

— А ты выглядишь усталым.

— Это все из-за самолетов. На моих внутренних часах теперь не больше двух утра.

Модести взяла его за руку и подвела к одной из раздвижных дверей. Он вошли в комнату с серебристо-серым потолком и стенами цвета слоновой кости. Ее спальня.

— Ложись и поспи.

Модести скрылась в ванной.

Колльер услышал, как она включила душ. Дверь осталась приоткрытой, и он видел розовые стены ванной и пол из черного кафеля. Помедлив немного, он подошел ближе и встал, прислонившись к двери. Девушка уже сняла куртку, защитный нагрудник и бриджи.

— Привет. Я просто подумал…

Она стянула узенькие черные трусики-плавки и расстегнула бюстгальтер. Надела шапочку для купания.

— Привет, милый. Так что ты подумал?

Не дожидаясь ответа, она шагнула под душ, взяла мыло и губку. Колльер не сводил глаз с ее стройной фигуры. Он никогда прежде не встречал женщин, настолько равнодушных к собственному телу. Обнаженная, она выглядела так естественно, будто ее нагота была всего лишь одним из видов одежды.

— Я просто подумал об Уенге.

Модести от души расхохоталась под струями душа.

— Уенг — восточный человек. — Она слегка откинула голову, подставляя тело под струи. — Попробуй-ка сказать ему, что мне следует советоваться с ним, как я должна использовать собственную постель. Да он решит, что ты рехнулся.

— Все равно. Ведь здесь есть еще комната Вилли и еще одна свободная. Он все поймет, увидев меня в твоей спальне…

— Уенг и так все понимает. И он прав, ведь так? Иди поспи. — Модести выключила душ, вышла и обмоталась большим махровым полотенцем, искрящимися глазами посматривая на Колльера. — Он бы наверняка обратил на это внимание, если бы был здесь, но в любом случае мне наплевать.

— Так его в доме нет? — удивился Колльер.

— Поехал по моей просьбе в Бенилдон. Кое-что надо сделать в коттедже. — Модести сняла шапочку и вытерла лицо. — Ну давай, Стив, отдохни немного. Перед завтраком я тебя разбужу.

Колльер стал развязывать галстук.

— Вот уж нет. Я что-то перестал чувствовать себя усталым.


Все его тело помнило ее, и они слились в радостной встрече после долгой разлуки.

Колльер заметил, что Модести с улыбкой смотрит на него.

— Мне бы надо перечитать Песнь Песен Соломона.

— Там есть такая строчка: «Волосы твои, как стадо коз». Что это может означать? Эти фехтовальные маски портят прическу.

— Нет. Это просто вроде того, что мед лежит у нее под языком. «Ты безупречна, возлюбленная моя».

— Ты, наверное, невнимательно смотрел.

— Вот уж нет. Восемь шрамов. Но сейчас их уже почти не заметно, так что можно не обращать на них внимания.

Потом Колльер неожиданно спросил:

— Послушай, Модести, ради Бога, почему бы нам не ввести это в систему?

— Нам?

— Ну да.

— Некоторые мужчины выбирают довольно интересные моменты, чтобы сделать предложение.

Она расхохоталась. Буквально затряслась от смеха. Но Колльер совсем не считал, что Модести задевает его гордость. Любви она отдавалась полностью и до конца.

— Так рекомендует Кама-Сутра.

— Теоретик.

— Перестань трястись. Это отвлекает мое внимание.

— Этого-то я и добиваюсь. Может, еще что-нибудь процитируешь?

Больше они не говорили. Их переполняла почти невыносимая сладость трудного подъема по высокому склону, предшествующего погружению в ослепительный свет блаженства.


Модести лежала, прижавшись щекой к его плечу. Колльер вложил ей в губы сигарету, которой они затягивались по очереди, и сонным голосом спросил:

— Как поживает старина Вилли Гарвин?

Модести выпустила колечко дыма.

— Думаю, с ним все в порядке.

— Он не в Англии?

— Наверное, в Мексике. Давно от него не было вестей.

— Что он там делает?

Модести нахмурила брови.

— Я не знаю, Стив. Это, наверное, единственное, чего я не знаю об Вилли.

— Вот как?

— Это бывает только раз в год, а началось лет семь или восемь назад, когда он еще работал на меня в Сети… С тех пор каждый год он уезжает на пять или шесть недель. В Австралию, Японию, Индию и так далее. И никогда не рассказывает мне, чем там занимается.

— Может, это связано с женщиной?

— Да нет. Он мне рассказывает о своих женщинах, вообще обо всем. Но с этими поездками все по-другому.

— А ты его спрашивала прямо, милая?

— Дорогой, он ведь не моя собственность. Расскажет, если захочет.

— Он расскажет, если ты спросишь. Вилли выполнит любое твое желание.

— Я знаю. Поэтому мне всегда надо хорошо подумать, прежде чем пожелать чего-то. Да и какое я имею право знать все его секреты?

— Значит, тебя не беспокоит эта тайна Вилли? — с любопытством спросил Колльер.

— Да нет. — Модести пожала плечами. — Просто я в некотором недоумении. Но он всегда возвращается радостным и полным энергии, так зачем беспокоиться?

— Ну да, конечно, — пробормотал Колльер. — Меня это тоже не волнует. Простое любопытство. Интересно, чем он сейчас там занимается?

Модести взяла его за руку и посмотрела на часы на его запястье.

— Сейчас в Мексике около трех часов утра. Скорее всего, он еще в постели.

Глава 3

Высоко в небе ярко светила луна.

Вилли Гарвин посмотрел вниз, на лицо девушки, лежавшей у его ног на дне лодки. Он плотно закутал ее в одеяло и устроил поудобнее на старом матраце. Они забрали вещи Гарвина из дома Лучо, и вот уже целый час, поскрипывая мачтой, лодка плыла по ветру, подгоняемая морским течением, через мелководье Северного пролива.

Вдруг девушка пошевелилась и открыла глаза. Но тут же снова закрыла. На лице ее отразились недоумение и тревога, потом его исказила гримаса страха, когда она все вспомнила. Вскрикнув, она сбросила одеяло.

— Все в порядке, милая. Не волнуйся. — Вилли говорил почти нежно, положив руку ей на плечо. Она замерла. Ее невидящие глаза теперь были снова широко открыты. Казалось, она смотрит прямо на него. Вилли заметил, как ее ноздри расширились на миг, и девушка быстро втянула воздух. — Ты в безопасности. Я не из тех бандитов, что схватили тебя на берегу.

— Я знаю, — сказала девушка низким хрипловатым голосом с характерным североамериканским акцентом. — Я знаю. Вы по-другому пахнете.

— Что ж, я рад этому, — невольно улыбнулся Вилли.

Девушка слегка повернула голову.

— В лодке еще кто-то есть.

Вилли посмотрел на темный силуэт Лучо, сидящего на корме.

— Да, это Лучо. Не волнуйся. Ты в безопасности, дорогая. Честное слово.

Девушка беспокойно зашевелилась.

— Ой, простите… Меня что-то тошнит…

Вилли сгреб ее вместе с одеялом, слегка наклонил и придержал ее голову над бортом, пока спазмы не прекратились. Потом, бережно прижимая ее к себе, тщательно вытер ей лицо платком, смоченным в соленой воде.

— Извините меня. — Девушка задыхалась, вся дрожа.

— Ничего. Это просто реакция на наркотик, который они ввели тебе.

Наконец ее дыхание выровнялось. Гарвин был уверен, что она в деталях вспоминает случившееся. Вдруг она, напрягшись, замерла в его руках и со страхом спросила:

— Джуди?

Ее обнаженная рука лежала поверх одеяла. Вилли тихонько сжал ее и сочувственно сказал:

— Это та девушка, что была вместе с тобой?

— Да. Моя сестра. Где она? Ну пожалуйста, говорите же!

— Плохие новости, крошка. Крепись. Я очень спешил, но никак не мог успеть вовремя. Она… в общем… она погибла.

Девушка вздрогнула и зажмурилась. Слезы ручьями потекли из-под закрытых век. Дрожащим от боли и гнева голосом она проговорила:

— Значит, они убили ее?

— Да. Я видел в бинокль, как это произошло. Но я был слишком далеко.

— Расскажите мне.

— Вряд ли от этого будет польза, милая.

— Расскажите!

Негромко, стараясь говорить как можно мягче, Вилли поведал девушке обо всем, что он видел на берегу. Когда он закончил, девушка уткнулась лицом в его плечо. Минут десять она молча пыталась справиться с собой. Повисла гнетущая тишина. Слышен был только скрип снастей и равномерный шум воды, бьющей по бортам.

Когда она наконец подняла голову, ее лицо пылало от ненависти. С болью она воскликнула:

— Почему Джуди? Бред какой-то! Она же добрейшее создание. О Боже, почему?

— Милая, я не знаю, что вообще им было нужно от вас. Ну, поговорим об этом позже, когда сама захочешь.

Казалось, девушка не слышала его слов. Запрокинув голову и глядя в темное небо своими незрячими глазами, она сказала низким голосом:

— Закон их не достанет. Только не здесь. Я хочу убить их.

— Это уже сделано.

Девушка резко повернулась к нему.

— Вы?

Вилли кивнул, но, вспомнив, что она не может видеть его, сказал:

— Да.

— Но у них же было оружие. Я нащупала кобуру у того, который схватил меня.

— Они не сумели им воспользоваться.

Тут впервые раздался голос Лучо:

— У американца есть нож.

— Американца?

— Для Лучо это не имеет значения, милая.

— Расскажите мне подробнее обо всем.

Немного поколебавшись, Вилли все же рассказал коротко, что случилось на вершине склона. Когда он умолк, девушка своими чуткими пальцами легко пробежала по его груди и плечам.

Потом коротко кивнула и недоуменно произнесла:

— Но почему вы решили вмешаться? У вас были свои причины разделаться с ними?

— Ты сама говоришь, что убийство Джуди скорее всего сошло бы им с рук. Вот я и подумал, что сам должен этим заняться. Теперь уж им больше никого не убить.

Усталая грустная улыбка появилась на губах слепой девушки.

— Вы, должно быть, совершенно необыкновенный человек. Но я все равно рада. А как по закону — вам не грозят неприятности?

— Нет. Это исключено. Человек, который был на яхте, не станет кричать о случившемся на каждом перекрестке. Сейчас мы направляемся в южную часть Панама-Сити. Будем там не раньше рассвета. Но до этого мне надо переговорить с тобой. Только скажи, когда соберешься с силами, хорошо?

— Да я и сейчас готова.

— Хорошая девочка. Может, тебе лучше прилечь?

— Мне так удобно. Я ведь не слишком тяжелая, правда?

Вилли понимал, что, чувствуя опустошенность и боль потери, она хочет найти в руках незнакомого человека хоть какую-то опору.

— Да, ты очень легкая, — с нежностью ответил он. — Прежде всего скажи мне, милая, ты знаешь человека по имени Габриэль?

Девушка задумалась, нахмурила брови и покачала головой.

— А что, я должна быть с ним знакома?

— Ну, понимаешь, это именно он стоял на яхте. Он послал тех двух громил схватить тебя.

— И убить Джуди. — Девушка закусила губу, борясь с новым приступом отчаяния. — Простите. Нет, я не знаю никого по имени Габриэль. Зачем я ему понадобилась?

— Это следующий вопрос. Габриэль — крупная птица в преступном мире. Я не представляю, чтобы его могла заинтересовать, например, возможность получить выкуп, но ты случайно не наследница какого-нибудь огромного состояния, а?

— У меня ровно восемь сотен долларов на счету в банке, и крупных поступлений в ближайшее время не ожидается.

— Может, работаешь на правительственное учреждение? Что-нибудь в этом роде?

— Нет. А в каком роде?

— Разведка.

Девушка, наверное, искренне расхохоталась бы, если бы еще могла смеяться.

— Вы считаете, что они берут на работу слепых?

— Мне приходилось встречаться и с более странными случаями. Крупная корпорация? Промышленный шпионаж?

— Почему вы думаете, что я вообще могу где-то работать?

— Ты в любой ситуации способна принять правильное решение, найти выход. Твое лицо говорит об этом. — Гарвин рассуждал спокойно и уверенно, и, хотя девушка была погружена в свое горе, она все же ощутила какое-то удовольствие от его слов. Не успела она ничего ответить, как Вилли вновь заговорил: — Ладно, поступим тогда по-другому. Ты мне все расскажешь о себе с самого начала, ну а я посмотрю, не замечу ли чего-нибудь интересного для человека вроде Габриэля.

— Хорошо.

Девушка начала свой рассказ. Она говорила медленно, иногда надолго останавливаясь. Вилли не торопил ее.

Ее зовут Дайна Пилгрим. Родители уже умерли. Родилась она в Торонто. Ослепла в одиннадцать лет. Она болела тогда менингитом, очень тяжело, просто чудо, что вообще осталась жива. Сейчас ей двадцать два, и она уверена, что больше никогда уже не будет видеть. О ней заботилась ее сестра, Джуди, на два года старше ее. Это Дайне не совсем нравилось, так как из-за нее Джуди редко ходила на свидания, и Дайна считала себя виноватой в том, что личная жизнь Джуди пока не сложилась.

— Я старалась это исправить. Попробовала стать более самостоятельной и даже завести себе друга. Хотя в глубине души вовсе и не хотела этого. Такое странное ощущение. Как вечно слепое свидание. Их было всего двое. Я понятия не имею, как они выглядели. Я даже не очень хорошо представляю, как сама выгляжу. Для первого, я думаю, я была просто экзотическим экземпляром. Очень скоро он бесследно исчез. Джуди была вне себя. Первый и последний раз я слыхала, какой она может быть злой. Второй мне нравился, но сам он только жалел меня. И он никогда бы меня не бросил. Мне пришлось сделать это самой… Ой, простите, вы, наверное, вовсе не это хотели услышать?

Вилли почувствовал, что девушка постепенно приходит в себя. Он знал, что рассказ о собственной жизни подействует на нее успокаивающе.

— Мне все хочется знать, Дайна, — совершенно искренне сказал он. — Продолжай.

Продолжение не заняло много времени. Джуди была первоклассной секретаршей, как раз такой, в каких нуждаются высокопоставленные чиновники. А у Дайны отлично получалось печатание с диктофона…

В этот момент ее голос слегка дрогнул, и Вилли понял, что девушка не во всем откровенна. Странно. Что же она могла скрывать? Но что бы это ни было, Вилли не сомневался: у нее есть на то серьезные причины. Лгать просто так она бы не стала. Он решил пока ни о чем не спрашивать.

Сестры работали вместе, по контракту, переезжая с места на место в Канаде и Штатах. В основном нанимались в солидные корпорации, занимающиеся производством электроэнергии, водоснабжением и разведкой газа. Еще работали на две или три нефтяные и угольные компании. Но Дайна не знала никаких секретов, ничего, что хоть отдаленно могло бы заинтересовать преступные организации. Она была уверена, что так же обстояло и с Джуди.

— И вот недавно мы решили устроить себе отпуск. Перед этим работали особенно много и напряженно. Джуди взяла напрокат машину, и мы проехали через всю Мексику. Это оказалось великолепно. Она была моими глазами. Она так здорово все мне описывала, что я как будто видела это сама. Потом мы решили добраться до Панамы. Здесь собирались сдать машину и сесть на теплоход, идущий в Нью-Йорк или в Сан-Франциско.

Однако сначала Дайне захотелось посетить Жемчужные острова, потому что до этого они всегда жили на материке и им приходилось бывать только на одном-единственном острове — на Лонг-Айленде, но его можно и не считать.

Они сели на маленький пароходик, совершающий рейсы из Панама-Сити до Сан-Мигеля. В тот же день взяли напрокат катер, чтобы побывать на этих крохотных островках и отыскать уединенное местечко, где можно было бы вдоволь поплавать и позагорать.

— Я знаю, это выглядит несколько странно. Но в течение всего отпуска мы вообще делали все, что взбредет в голову, и находили в этом немалое удовольствие. Джуди понравился тот островок. Она заметила проплывающую мимо нас яхту, и мы еще удивились ее появлению, потому что в этих местах нам редко встречались люди. Мы пробыли на берегу не более часа, когда…

Ее голос дрогнул, и она с трудом проглотила подступивший к горлу комок.

— Джуди сказала, что к нам идут двое мужчин. Думаю, они высадились прямо на этом берегу, но она не сразу их заметила. В ее голосе были тревога и страх, и она быстро потащила меня к лодке, но те нас опередили.

Несколько секунд она лежала молча, с закрытыми глазами. Потом сказала:

— Что было потом, я плохо поняла. Думаю, вы знаете об этом больше меня. Ну, так может вам помочь мой рассказ?

— Посмотрим, — медленно ответил Вилли. — Я так понял, что ты была нужна им живая, а с сестрой они сразу собирались покончить. Так, чтобы, обнаружив ее, все решили, что она просто утонула, а вместе с ней утонула и ты, только тело твое унесло в море. Словом, чтобы ты оказалась в руках Габриэля, но никто не стал бы тебя искать.

— Но зачем им все это было нужно?

— Не знаю. А самое главное то, что ничего еще не кончилось. Если Габриэлю действительно нужна ты, так быстро он не отступится. — Девушка вздрогнула. Вилли достал из рюкзака фляжку с бренди и протянул ей. — Ну-ка, глотни.

Он поднес фляжку к губам Дайны и заставил ее сделать несколько глотков. Алкоголь немного успокоил девушку.

— Простите меня. Честное слово, я вовсе не боюсь его. Меня уже ничем не напугать. Просто я хочу, чтобы вы убили и его.

— Это еще впереди.

Дайна словно окаменела в его руках.

— Разумеется, я бы не говорил так с тобой, если бы не был уверен, что ты меня правильно поймешь. Дайна. Габриэль тебя схватит в любом случае, если только он не будет мертв. Другого исхода в данной ситуации просто не может быть. Поэтому мы должны действовать чрезвычайно осторожно.

Девушка чуть-чуть расслабилась.

— Когда доберемся до Панама-Сити, обратимся в полицию?

— Как хочешь. Но это опасно. У Габриэля связей больше, чем адресов в телефонной книге. Еще до рассвета тебя будут искать все уголовники Панамы. Лично я бы скорее сел на трехногую кобылу, чем обратился за помощью в полицию.

— А зона канала? Ведь там американцы.

— Не имеет значения. Кроме того, не забывай, что я отправил на тот свет двух граждан США.

Дайна долго молчала. Она слегка наклонила голову, будто прислушиваясь к его дыханию. Вилли видел, как чутко трепещут ее ноздри, чувствовал, как нежные пальцы легонько пробегают по его плечам. Он догадался, что каким-то странным, только ей доступным способом девушка оценивает его, взвешивает его возможности.

Наконец она проговорила:

— Вы говорите как опытный человек. Но до сих пор вы не сказали, кто вы такой.

— Прости. Меня зовут Гарвин. Вилли Гарвин. Я приехал из Лондона и еще кое-откуда. Цель приезда — отдых.

После еще одной долгой паузы Дайна медленно произнесла:

— Благодарю вас за все, Вилли Гарвин. Думаю, вы уже решили, что надо делать.

— Здесь есть небольшой старенький коттедж невдалеке от дороги, сразу за Пуэрто-де-Чоррера. Ты сможешь пройти пешком мили две?

— Да. Прямо в одеяле?

— Я захватил кое-какую одежду и сандалии. Взял у одной из дочерей Лучо. Сойдет, пока я не найду что-нибудь получше. В гараже коттеджа стоит машина, но мне не хочется ею пользоваться. Мы просто затаимся. Ляжем на дно.

— Почему?

— Потому что из Панамы можно выехать только несколькими путями, и все они наверняка окажутся под наблюдением. Люди Габриэля будут в морских портах, аэропортах, на автомобильных магистралях…

— У них такая большая организация?

— Наемники здесь довольно дешевы.

— И долго мы будем лежать на дне?

— Пока я не свяжусь с одним моим другом в Англии. Может, два или три дня.

Дайна Пилгрим с удивлением подумала: что это может быть за друг, способный сделать то, что не под силу Вилли Гарвину? Но вдруг она почувствовала такую усталость, что спрашивать ни о чем не стала. Она неудержимо погружалась в дремоту. Вилли заботливо подоткнул одеяло со всех сторон.

— Вот так, хорошо, — нежно произнес он. — Спи, милая.


Мягкая роскошь «Кок д'Ора» окружала обедающих.

— Согласно положению звезд на небосводе, — заявил Стивен Колльер, — сегодня, в четверг, я получу неожиданный дар от некоего высокопоставленного лица.

Он зажег Модести сигарету, откинулся в кресле и взглянул на часы.

— День уже на исходе. Осталось каких-то полтора часа. Посмотрите астрологический прогноз в «Ивнинг стандарт». Громадные солнца, удаленные от нас на немыслимые расстояния, и планеты, находящиеся несколько ближе, объединили направление своей энергии, чтобы произошло именно это событие. Они подтверждают — я получу нежданный дар от человека, занимающего высокий пост. Но пока этого еще не случилось.

Официант принес три рюмки бренди, поставил их на стол и удалился.

— Я не занимаю высокий пост, — сказала Модести.

— А Таррант занимает, — с надеждой подхватил Колльер. — И у него просто изумительные сигары.

Таррант рассмеялся и, вытащив коробку с сигарами, предложил одну Колльеру. Он чувствовал себя вполне довольным жизнью. Обед удался на славу. И вообще ему всегда нравилось находиться в компании Модести Блейз. Да и Колльер очень приятен в общении.

Из них получится отличная пара, подумал Таррант, поднося спичку к сигаре. Модести давно пора завести семью… а ему самому — избавиться от мысли еще когда-нибудь воспользоваться ее услугами.

Сегодня она была одета в ярко-зеленое шелковое платье без рукавов. Единственное украшение — брошь, приколотая прямо под воротником, — великолепный темный аметист в оправе из белого золота. Ее глаза, похожие по цвету на аметист, но еще темнее, ярко блестели. Она говорила немного, но была превосходным слушателем и здорово подыгрывала забавно острившему Колльеру.

— Не понимаю, почему ты не любишь летать на самолетах?

— Из-за птиц, — лениво ответил Колльер. — Собственно, здесь даже двойной смысл. Если ты его не уловила, мне придется объяснить, что я имел в виду. Во-первых, это американизм, означающий…

— Да, да. Видели мы этот фильм. Но по статистике самолет — самое безопасное средство передвижения. Тебе это прекрасно известно.

— Конечно, ведь я занимаюсь статистическими исследованиями. Разумеется, мне известен фактор относительной безопасности. Весь полет из Нью-Йорка я только его и высчитывал до шестисотой части процента. Когда же мы подлетели к Хитроу и стюардесса попросила застегнуть ремни, мне этого делать было не надо. Мой был застегнут еще с момента взлета в аэропорту Кеннеди.

Модести рассмеялась и взглянула на Тарранта.

— Когда вы хотите встретиться с вашим другом Ааронсоном?

— Если его самолет прилетел вовремя, то сейчас он должен быть уже дома. Подождем еще двадцать минут. Перед уходом позвоним ему и договоримся.

— Мне так до сих пор и не понятно, что же может случиться в этом месте, как его?..

— В древних рукописях говорится, что это местечко называется Мас, по имени римского трибуна в Нумидии после Третьей пунической войны. Собственно, эти записи и оставил Домициан Мас.

— Но римляне ведь не добрались так далеко, до Инсалы?

— Да, действительно, — ответил Таррант. — Но они заключили соглашение с некоторыми вождями берберских племен, и те платили дань римским чиновникам. Этот Мас даже женился на берберской принцессе. Город был построен, скорее даже высечен из камня, берберами под руководством римских строителей. Похоже, что берберы вообще переняли кое-что из римских обычаев и культуры.

— Его до сих пор можно видеть, — добавила Модести. — Марокканский архитектурный стиль. А ваш оазис, кцар, похож на те римские лагеря, что я видела на картинках.

— Кастра, — уточнил Колльер. — Даже названия похожи.

— Конечно, это очень глухое местечко. — Таррант стряхнул пепел с сигары. — Что-то вроде Петры в Иордании.

— Не понимаю, что там может произойти, — задумчиво повторил Колльер. — Что имеет в виду доктор Ааронсон?

— Я сам бы хотел это знать. Думаю, скоро доктор нам все объяснит. По телефону он мне сказал только, что там что-то не так. Письма от Танджи кажутся ему несколько странными, будто профессор что-то скрывает. Когда я его прямо спросил, что может скрывать Танджи, он сразу же разозлился. Начал кричать, что они дружат с Танджи целую вечность, что он доверяет Танджи как самому себе. — Таррант развел руками. — Мас расположен в самом центре пустыни, там работает только экспедиция Танджи — он сам и его люди, рабочих из местных у них нет, так что с этой стороны ожидать неприятностей не приходится.

— А кто пересылает оттуда эти письма? — спросила Модести.

— О, Пристайн хорошо субсидировал экспедицию. У них первоклассное оборудование. И каждую неделю к ним прилетает из Алжира самолет с продуктами и необходимым инструментом. Он перевозит и почту.

— Почему Ааронсон сам не хочет туда съездить? — поинтересовался Колльер.

Таррант похлопал себя по левой стороне груди.

— Сердце. Там слишком жарко для него. — Он бросил взгляд на Модести. — Извините меня.

Девушка улыбнулась:

— Да я не имею ничего против этой поездки. Даже интересно посмотреть на раскопки. Туда мне нужно добираться самостоятельно?

— Господи, нет, конечно. Если вы согласитесь, Ааронсон договорится через Пристайна, чтобы вас доставили до места этим самолетом из Алжира.

— Так он уже рассказывал Пристайну о своих сомнениях?

— Да. Пристайн все внимательно выслушал и постарался его успокоить. И скорее всего был абсолютно прав. Может, старому доброму Ааронсону просто показалось что-то…

— Итак, я слетаю туда, дружески побеседую с Танджи и вернусь с хорошими новостями.

— Я был бы очень благодарен.

— Одна голова хорошо, а две лучше, не так ли? — неожиданно вмешался Колльер. — Может, мне тоже туда отправиться? Думаю, я бы сумел придать всему делу, так сказать, академический оттенок. Все же это будет лучше, чем внезапное появление невесть откуда незнакомой женщины, смахивающей с виду на гангстера, да еще разъезжающей по всему миру в полном одиночестве…

Таррант, выпустив струю дыма, задумчиво и неторопливо проговорил:

— Пожалуй, в ваших словах есть резон…

Модести бросила:

— Благодарю вас.

— Не сердитесь. Я только имел в виду, что Колльер мог бы помочь вам найти общий язык с Танджи. Тот парень с норовом.

— Хорошо, — сказала Модести и взглянула на Колльера. — Я буду держать тебя за руку во время всего полета и сообщать статистические данные.

— Договорились, — согласился Колльер. — Если, конечно, у тебя еще останется время для курсирования между мной и пилотом, чтобы разъяснять мне все технические детали полета. Только не пытайся расстегнуть ремень моего кресла, вот и все.

Глава 4

Без пяти минут одиннадцать Модести въехала в Гайд-парк на своем «дженсене ФФ». Теперь на ней было изящное манто в тон платью. Рядом с ней в машине сидел Таррант, а Колльер устроился позади.

Модести щелкнула переключателем на панели управления.

— Вилли не давал о себе знать уже целый месяц, но сегодня… Впрочем, черт его знает.

— Я обожаю, когда ты говоришь загадками, — сказал Колльер. — Но, ради Бога, объясни, что может означать твоя последняя фраза?

— Аппарат настроен на прием ежедневно, строго в определенное время. Вилли уже давно не выходил на связь, но в крайнем случае я сама могу его вызвать — иногда.

— Вероятно, ты имеешь в виду радиосвязь. Что это за штуки под приборной доской? Они как раз для этого, да?

— Эти устройства представляют собой приемопередатчик системы «КУ — 2000А», питающийся от автомобильного аккумулятора через транзисторные цепи. У Вилли есть точно такой же в «тредмилле» и еще один, портативный, который он берет с собой в длительные поездки.

— А я не знал, что вы еще и радиолюбитель, — удивился Таррант.

— У меня даже есть лицензия. — Модести выбралась из потока машин и остановилась у Гросвенорских ворот, потом достала странный приборчик, который оказался не чем иным, как миниатюрным микрофоном.

— Ну, растолкуй теперь мне все как следует, — не вытерпел Колльер.

— Хорошо. Передача сообщения ведется голосом, она включается автоматически, как только я начинаю говорить, когда же умолкаю, устройство сразу переключается на прием. Нажимать и крутить ничего не надо. Наша частота в диапазоне двадцати одного метра, или же четырнадцать и три десятых мегагерца.

— Да ты шутишь, конечно же, — сказал Колльер. — Вилли сейчас где-то неподалеку от Штатов. Ты не можешь с ним говорить из машины, стоящей в лондонском Гайд-парке. Это тебе не какой-нибудь шпионский боевик, вроде тех, что показывают по телевизору.

— Я уже не однажды, разъезжая по Лондону, беседовала с Вилли и другими людьми, находившимися в Гонконге, Индии, Бразилии, Новой Зеландии — в любой части света.

— А я сегодня потратил десять минут, чтобы дозвониться до «Харродза», — заметил Колльер. Он наклонился вперед. — Конечно, я не верю тебе. Но если он и в самом деле выйдет на связь, могу я ему сказать какую-нибудь гадость?

— Нет. Без лицензии нельзя сказать даже «привет». Собственно, нам запрещено вести передачу из королевского парка, но через две минуты мы отсюда выедем. Да это все равно уже какое-то устаревшее правило.

«Дженсен» рванулся вперед.

— Выделяемые радиолюбителям частоты контролируются, — оглянувшись через плечо, пояснил Таррант, — и, как я понимаю, правила довольно суровы. В эфире нельзя говорить ни о политике, ни о религии, нельзя передавать сообщения третьим лицам, и, конечно, полностью запрещены всякие разговоры о сексе.

— Не думаю, что меня мог бы заинтересовать секс на коротких волнах, — хмыкнул Колльер. — Но, раз это запрещено, он должен привлекать Модести…

Он неожиданно замолчал, застыв с открытым ртом. Ровный мужской голос вдруг заглушил треск разрядов, раздававшийся из динамиков. Вилли Гарвин говорил размеренно и спокойно, слышимость была прекрасная.

— «Джи-кью-эр-оу» вызывает «аш-пи» по системе. Как прием?

Колльер еще не успел поразиться уникальной быстроте связи, а Модести уже отвечала:

— «Джи-кью-эр-оу» работает на передвижной установке. Слышу хорошо. У меня все нормально, сейчас нахожусь на Бейсуотер-роуд. Со мной сэр Джеральд и Стив. Стив не верил, что ты действительно выйдешь на связь. Как прием?

Гарвин произнес:

— Слышу хорошо. Со мной тут Жаклин.

В зеркальце Колльер заметил, как изменилось лицо Модести.

— Будь на связи, — сказала она и умолкла. Обогнув Марбл-Арк, она свернула налево, остановилась у обочины и выключила двигатель. Затем произнесла в микрофон: — Ты долго еще собираешься там оставаться?

Вилли ответил:

— Ну, это зависит от старины дяди Гэбби.

Таррант замер в кресле, глядя на Модести. Его лицо стало хмурым и напряженным. И тут Колльер вдруг вспомнил о том жестоком мире, с которым приходится сталкиваться Тарранту, когда он выполняет тайные задания правительства.

— Нам обоим здесь скучновато без тебя, — продолжал Гарвин. — Хотя у меня довольно много забот.

— Чем ты сейчас занят? — спросила Модести. Она вся обратилась в слух, и Колльер понял, что она надеется получить ключ к расшифровке загадочных слов Вилли.

— Изучаю древнеарабский. Это доставляет мне немалое удовольствие. Думаю, к нашей следующей встрече я его буду знать так же хорошо, как и ты.

Модести немного успокоилась.

— Прекрасно. Помнится, тебе много проблем доставляла эта длиннющая поэма Саади.

— Сейчас я ее знаю почти наизусть. — В голосе Гарвина прозвучала нескрываемая гордость. — Вот послушай только… — И он, изредка останавливаясь, произнес длинную ритмичную фразу на странном незнакомом языке.

Модести быстро вытащила блокнот и протянула руку Тарранту, который мгновенно вложил ей в ладонь ручку с золотым пером.

Вилли, наверное, говорил минуты две, а Модести только раз что-то быстро написала в блокноте — какое-то число. Колльер сидел почти не дыша. Речь явно шла о чем-то серьезном. Он не знал, о чем именно, но в груди у него появился тревожный холодок.

— Ну и как у меня получилось? — спросил Вилли.

— Неплохо. Ты много поработал над произношением. Но вот вторая строфа прозвучала не совсем правильно. Надо вот так… — Модести быстро заговорила на арабском, потом добавила: — Все понял?

— Ага. Все. Отлично. Спасибо.

— Всегда рада помочь. Нам пора ехать. Свяжусь по системе, как только все организую. Это была Джи-Кью-Эр-Оу, передвижная установка. Кончаю передачу. Восемьдесят восемь.

Она подождала стандартного ответа Вилли, потом выключила микрофон. Колльер неуверенно протянул:

— Ерунда какая-то. А что еще за «восемьдесят восемь»?

Модести коротко ответила:

— Стандартный код — «люблю и целую».

Он посмотрел на Тарранта.

— Габриэль, — устало произнес Таррант.

— Да. Опять он что-то затевает.

— Точнее?

— Вилли в беде. Я сразу же это поняла, когда он упомянул Жаклин. Это наше условное обозначение опасности. — Модести вытащила расписание движения самолетов, вылетающих из Лондона, и стала его быстро листать.

— Но если он может вести передачу, значит, наверное, все не так уж и плохо? — спросил Таррант.

— Ситуация не безнадежная, но чревата осложнениями и неожиданными поворотами событий. Вилли даже по-арабски говорил очень осторожно. Употребил массу жаргонных словечек и выражений. Вместе с ним еще какая-то слепая девушка. Двое громил Габриэля убили ее сестру, а ее саму хотели захватить живой. Вилли не знает почему. Сейчас она в его коттедже в часе езды от Панама-Сити. Они затаились.

— Да уж, высовываться им нельзя, — хмуро кивнул Таррант. — Габриэль не останавливается на полпути.

— Вилли это знает. Они в кольце. Он боится, что не сумеет в одиночку вывезти девушку. Считает, что будет лучше, если появится кто-то еще, чтобы отвлечь внимание противника, и еще кто-нибудь — никому не известный, — чтобы позаботиться о девушке.

— Я бы не стал связываться с Габриэлем в Панаме. А он знает, что имеет дело с Вилли?

— Вилли не уверен, но думает, что Габриэль мог догадаться.

— Каким образом?

— Вилли прикончил этих двух убийц.

— Ножом?

— Думаю, да. Он не вдавался в детали.

— Дела. — Таррант вздохнул и провел рукой по глазам. — Мы опаздываем на встречу с Ааронсоном.

— Полчаса большой роли не играют. Так, из Хитроу в Нью-Йорк — завтра в восемнадцать тридцать, потом на ДС-8 до Панама-Сити — в девятнадцать тридцать в субботу. — Модести захлопнула толстый справочник и включила двигатель.

— Послушаем, что скажет Ааронсон, и пообещаем ему предпринять поездку несколько позже, если вы никого другого не найдете.

— Вы собираетесь привезти девушку прямо в Англию? — спросил Таррант.

— Думаю, да. Здесь она будет в большей безопасности. Потом воспользуемся нашими старыми связями, чтобы выяснить намерения Габриэля.

— Ну а потом?

— Покончим с Габриэлем. — Она вдавила педаль акселератора. — Рано или поздно это придется сделать.

— О Бог ты мой, — простонал Колльер. — Я думал, все это уже позади.

— Не волнуйся, Стив. Тебя вовлекать не будем.

— Я имел в виду тебя. — На несколько секунд Колльер замолчал, пытаясь справиться с тягостным предчувствием неминуемой опасности. Ладони его стали влажными, сердце бешено колотилось. Наконец, кусая губы, он произнес: — Вы тут говорили, что в Панаме вам нужен кто-нибудь неизвестный, да?

Сэр Таррант повернулся к нему, удивленно вскинув брови.

— Но там же не будет никаких ремней безопасности, — мягко возразил он.

— Я это знаю! — отрезал Колльер. — Знаю так же хорошо, как и вы. Более того, я понимаю, что меня довольно легко напугать, и я не умею метать ножи в наемных убийц. Но если Модести нужен кто-нибудь, кто схватит девушку в охапку и помчится прочь, когда начнется заварушка, то лучшей, чем я, кандидатуры вы не найдете.

Модести бросила взгляд на Тарранта.

— Может быть, он и прав. Да и кое-какой опыт у него уже есть.

— Не напоминай мне об этом, — раздраженно бросил Колльер. — А то я ночью буду плохо спать. Постойте, у меня же нет панамской визы. Хотя у тебя, разумеется, найдется какой-нибудь крутой дружок, который мне изготовит фальшивые документы в самый короткий срок.

— Для въезда в Панаму виза не нужна. Но все равно мне надо позвонить Димплу Хейгу сегодня ночью и заказать документы для той девушки.

— Димпл Хейг, — эхом отозвался Колльер и вытер пот со лба. — Я так и знал. Помоги мне, Боже, чтобы я выглядел так же, как на фото в паспорте, после всего этого.

Модести улыбнулась ему в зеркальце.

— Раньше ты называл такие дела темными.

Через пять минут автомобиль подъехал к небольшому особняку с террасой на улице Бейсуотер-роуд. Когда Колльер помогал Модести выбраться из машины, он увидел темную фигуру на фоне белой парадной двери дома в самом конце вымощенной плитками дорожки.

В первую секунду он не поверил своим глазам. Фигура была неправдоподобно огромной и совершенно непропорциональной. Казалось, она не может принадлежать человеку. Но вот незнакомец поднял руку к дверному звонку, и Колльер понял, что зрение его не обманывает.

Человек был шести с половиной футов роста. Плечи такой ширины, что загораживают весь дверной проем, и туловище выглядит совершенно квадратным. Шея как будто вовсе отсутствует, голова огромная, а ноги так коротки, что трудно угадать, где же могут находиться колени. Зато руки длинные, как у гориллы.

Колльер замешкался, ощутив острое физическое отвращение к этому уроду, но сразу же устыдился своего чувства.

— Давайте я покажу дорогу, — спокойно предложил Таррант и первым пошел к дому.

Колльер взял Модести под руку, и они последовали за ним. Человек, стоявший у двери, повернулся и шагнул им навстречу. На нем был дорогой темный костюм, каким-то непонятным образом скрадывающий несуразность фигуры. Густые рыжеватые волосы обрамляли неестественно крупное, с грубыми чертами лицо.

Незнакомец с легким поклоном обратился к Тарранту:

— Вы мистер Ааронсон?

Вопрос был задан безупречно вежливым тоном. Низкий приятный голос, казалось принадлежавший прекрасно воспитанному, интеллигентному и уверенному в себе человеку, совершенно не соответствовал гротескной внешности его обладателя.

— К сожалению, нет, — ответил Таррант. — Я собирался нанести ему визит.

— Я тоже, — ответил человек-гора. — Но, похоже, его нет дома. — Его глаза без всякого интереса скользнули по Модести и Колльеру. — Я звонил уже четыре раза. Да и света не видно.

— Он был дома, когда я звонил, примерно четверть часа назад, — нахмурился Таррант. — И должен был ждать нас.

— Я полагал, что и меня он тоже должен ждать, — с некоторым раздражением произнес незнакомец.

— Может, он просто вышел на минутку и сейчас вернется, — стараясь говорить как можно беспечнее, предположил Колльер.

Огромный человек взглянул на него и усмехнулся.

— Возможно, вы и правы. Но у меня нет никакой возможности дожидаться его, и если вы меня извините…

Им пришлось посторониться, чтобы пропустить этого гиганта. Напоследок Таррант спросил:

— Как сказать Ааронсону, кто приходил?

— Армитаж из Британского музея. Будьте любезны, передайте ему, что я завтра позвоню. Всего доброго. — Он направился вниз по дорожке, неся свое громоздкое тело с поразительной легкостью. Выйдя из ворот, он свернул на центральную улицу.

— Какие крупные знакомые у вашего друга Ааронсона. — С этими словами Колльер подошел ближе к двери. — Конечно, я поступаю не очень красиво, но, думаю, ситуация сейчас позволяет. — Он наклонился, откинул крышку почтового ящика и заглянул в щель. — Ага! Кто-нибудь еще хочет полюбоваться видом из почтового ящика? — Он выпрямился и увидел, что Модести медленно идет по дорожке, стараясь проследить за Армитажем.

Вернувшись, она обратилась к Тарранту:

— Вы его не знаете? Хотя бы по описанию?

— Нет. — Таррант в упор взглянул на нее. — Почему вы спрашиваете?

Девушка слегка пожала плечами.

— Я не уверена… Позвони-ка, Стив.

— Наш приятель из Британского музея делал это четыре раза.

— Это он так сказал. Давай не будем спорить, хорошо, милый?

Колльер нажал на кнопку. Приложив ухо к двери, он услышал звонок, прозвучавший где-то в глубине.

— Можно подумать, что он живет в задней части дома. Поэтому отсюда и не видно света…

— Там он и живет, — подтвердил Таррант. — Звонок слышно?

— Да.

— Ну-ка, минутку, Стив. — Модести подошла ближе. — Да это всего лишь стандартный английский замок, — отметила она, проводя рукой по косяку двери. — Так, хорошо, толкни ее.

Колльер толкнул, и дверь распахнулась. Он уставился на Модести, прячущую обратно в сумочку тонкую полоску целлулоида.

— Этого делать нельзя!

— Ну, мой поступок не назовешь даже мелким хулиганством, не говоря уже о чем-то более серьезном. — Она посмотрела на Тарранта. — Доктор Ааронсон не будет возражать, если мы подождем его прямо в доме?

— Поскольку дверь уже открыта, пожалуй, мы можем так и сделать, — согласился Таррант.

Он провел их в прихожую. Где-то наверху, в задней части дома, виднелся свет. В конце длинного коридора откуда-то тоже пробивались полоски света. Колльер закрыл парадную дверь. Таррант повернул выключатель. Вспыхнули сдвоенные лампы на массивных кованых подставках, осветив устланный коврами холл.

— Вот тут его кабинет. — Таррант показал на дверь справа. — Думаю, нам лучше пройти в гостиную. — Он двинулся вперед, но, дойдя до конца холла, вдруг резко остановился.

Здесь вправо и вверх уходила лестница. А на ее нижних ступеньках, раскинув ноги, лицом вниз лежал невысокий седой человек в потрепанном сером костюме. Его шея была неестественно вывернута. Разбитые очки валялись рядом.

Колльера охватил озноб.

— О Боже… — пробормотал он.

Таррант наклонился, осторожно приподнял лежащего за руку, посмотрел на его лицо, потом так же осторожно опустил.

— Да, это Ааронсон.

Модести, встав на колени, с сосредоточенным видом принялась ощупывать шею пострадавшего. Секунд через десять она взглянула на Тарранта и печально покачала головой.

Колльер вдруг ощутил приступ необъяснимого раздражения. Час назад все было так прекрасно. Но неприятности так и липнут к ней. У нее просто дар усложнять жизнь себе и всем остальным. Завтра они как сумасшедшие помчатся куда-то в Панаму. И, как будто ей все еще не хватает острых ощущений, она принимается обследовать сонную артерию человека, только что свалившегося с лестницы и разбившегося насмерть. Хотя никто ее об этом не просил.

— Не думаешь же ты, что он может быть жив со сломанной шеей, а? — прорычал Колльер.

— Просто нужно было удостовериться, — мягко, успокаивающе ответила девушка, стараясь погасить раздражение Стива.

Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы извиниться.

— Прости меня. Все это так ужасно…

Таррант стоял неподвижно, засунув руки в карманы, даже не пытаясь скрыть охватившего его горя…

— Я знал, что у него бывает плохо с сердцем, — ни на кого не глядя, сказал он. Потом посмотрел наверх. — А может, он просто упал. Он никогда не отличался особенной ловкостью.

— Простите нас. — Модести встала и дотронулась до его руки.

Испытывая стыд за свою несдержанность, Колльер вспомнил, что погибший был старинным другом Тарранта. Наверное, у него не так уж и много по-настоящему близких людей. Жена Тарранта умерла уже много лет назад, двое их сыновей погибли во время войны.

— Кому нужно позвонить? — тихо спросил Колльер.

Таррант посмотрел на него.

— Пока никому. Я все сам сделаю, когда вы уйдете. — Он повернулся к Модести. — Садитесь в машину и тихонько сматывайтесь отсюда. А я здесь все улажу.

Она кивнула и снова повторила:

— Простите.

Таррант бережно взял ее руку и быстро поцеловал пальцы.

— Ничего. Будьте осторожны. Пожалуйста.

— Я всегда осторожна. — Она подхватила Колльера под руку. Не успели они отойти и на два шага, как Модести обернулась и посмотрела вновь на Тарранта. — Так, просто для порядка, — медленно проговорила она, — попытайтесь связаться завтра с Британским музеем. Поинтересуйтесь, работает ли у них некий мистер Армитаж.

Глава 5

Дайна Пилгрим лежала в постели, укрывшись одной простыней, одетая в ночную рубашку, которую ей купил Вилли Гарвин. В ней было удобно, и Вилли сказал, что она розового цвета. Все вещи, которые Вилли покупал для нее, были в самый раз. Поэтому Дайна решила, что Гарвин обладает большим опытом в выборе женских вещей. За три дня, которые они уже провели здесь, девушка хорошо изучила небольшой коттедж. Теперь она уверенно ориентировалась в расположении комнат и безошибочно находила нужную вещь. Шок, вызванный гибелью Джуди, понемногу проходил. Большая заслуга в этом принадлежала конечно же Вилли Гарвину. Вилли не пытался утешать ее, однако само его присутствие влияло на Дайну самым благотворным образом.

Если слепота девушки и вызывала у него жалость, то он никогда не выказывал ее, хотя и не избегал этой темы. И Дайна испытывала к нему благодарность за это. Вилли был очень тактичен даже в простой болтовне о том о сем. Когда она говорила о Бальбоа, он не спрашивал, видела ли она там сады, а интересовался, чувствовала ли она их аромат.

Коттедж представлял собой одноэтажное строение с остроконечной крышей и толстыми глинобитными стенами. Он стоял в нескольких милях от трансамериканской трассы, рядом с грунтовой дорогой, скрытый со всех сторон деревьями. Принадлежал коттедж англичанину — местному представителю лондонской фирмы, занимавшейся импортом черепаховых панцирей и жемчуга. Сейчас он и его жена уехали в трехмесячный отпуск, и дом пустовал. Вилли Гарвин снял его. В доме была спальня, просторная гостиная, кухня и маленький кабинет. Вилли спал в кабинете, на походной койке.

Из дома он выходил только однажды, в самое первое утро, и с тех пор не пользовался старым «понтиаком», стоящим в гараже за домом. В тот раз он надел простую крестьянскую одежду, купленную у старьевщика в порту Пуэрто-де-Чоррера, и отправился в город, а через четыре часа вернулся с одеждой, туалетными принадлежностями и косметикой для Дайны и запасом продуктов, которого должно было хватить дней на десять. Еще купил фотокамеру «Поляроид». И все эти четыре часа он испытывал мучительное беспокойство за Дайну.

К коттеджу было подведено электричество, имелись холодильник и телефон. Но Вилли не стал звонить оттуда в Лондон, потому что на телефонной станции проще простого было бы перехватить разговор. Он объяснил девушке, что, имея нужные связи, можно купить у телефонистов любую информацию об интересующем вас звонке долларов за десять.

«Понтиак» был оборудован особым радио. Каждый вечер, ровно в шесть часов, Вилли выводил машину из гаража и что-то делал, сидя в ней. Сегодня, когда он вернулся. Дайна поняла, что он чем-то обрадован, еще до того, как Вилли сообщил ей, что Модести Блейз прибудет в Панаму не позднее, чем через два-три дня.

Модести Блейз. Вилли мало рассказывал о ней. Дайне все еще казалось удивительным, что друг Вилли, который должен прилететь из Лондона, чтобы спасти ее, — всего лишь молодая женщина. Еще более странным было то, что Гарвин, похоже, привык подчиняться ей. Когда Дайна спросила его об этом, Вилли коротко ответил:

— Просто она в этом деле лучше, чем я. Вообще лучше, чем кто-либо.

Было уже за полночь, но Вилли все еще не ложился, занимаясь в гостиной какими-то своими делами. Чувствительный слух Дайны улавливал его движения, иногда он что-то тихонько насвистывал, как бы про себя, не отвлекаясь от того, что делал.

Дайна Пилгрим откинула простыню и, сев на постели, протянула руку к халату, лежащему на стуле у кровати. Через несколько секунд она открыла дверь в гостиную и вошла.

Вилли Гарвин поднял глаза и увидел девушку, стоящую перед ним в уже знакомой позе. Она чуть склонила голову, глядя куда-то в сторону, а на лице застыло напряженное внимание и готовность слушать. Он заметил, что Дайна покрасила губы, и получилось это у нее немного неровно.

— Тебе уже пора спать. Или что-нибудь хочешь, милая?

— Да нет. Просто чувствую какое-то беспокойство.

— Это из-за жары.

— Да, конечно. Я в этом уверена. Не хотите чашечку кофе, Вилли?

— С удовольствием.

Он не сказал, что приготовит кофе сам, и не бросился помогать, просто быстро оглядел комнату, желая убедиться, что все находится на своих местах. Дайна улыбнулась ему и прошла через комнату в кухню.

Когда три дня назад девушка впервые вошла в коттедж, она сразу же принялась тщательно его обследовать, медленно переходя с места на место и время от времени коротко, едва слышно посвистывая. Поэтому ее слух натренировался так, что мог уловить даже слабый звук, отраженный окружающими предметами. Эта ее способность восхищала Вилли. А сейчас, глядя ей вслед, он ощутил острый приступ жалости. Представить вечную слепоту так же невозможно, как постичь бесконечность Вселенной. Вилли закрыл глаза и попытался вообразить, что больше никогда в жизни не сможет их открыть.

Он слышал, как Дайна на кухне открыла холодильник, потом поставила кастрюлю на плиту. Когда все вещи находились на своих местах, она легко с ними управлялась. И Вилли старался всегда быть аккуратным.

— Почему вы прекратили работать? — крикнула девушка из кухни. — Весь последний час вы что-то старательно скребли.

— Просто задумался, — ответил Вилли и, открыв глаза, посмотрел на перламутровый шарик, зажатый в его пальцах. — У тебя не уши, а радары.

— Такие же большие?

— Каким-то образом тебе удалось их уменьшить.

Перед Вилли на столе лежали несколько надфилей для ювелирной работы, плоских, треугольных, с крупной и мелкой насадкой, нож Стенли, наждачная бумага, рубиновый порошок, кусочки замши и цейсовские линзы.

Вилли взял в руки нож и снова стал скрести жемчужину, стараясь придать ей идеальную сферическую форму. В комнату вошла Дайна, неся две чашки кофе. Поставив их на стол, девушка села напротив Вилли.

— Спасибо, милая.

— Что вы тут делаете, Вилли?

— Обтачиваю жемчужину. Правда, она еще не совсем созрела. Я просто тренируюсь.

— Тренируетесь в чем?

— Ну, большинство жемчужин нуждаются в специальной обработке, будь они круглыми, в виде капли или какой-нибудь неправильной формы. Частенько их портят пятнышки, шишечки, неодинаковая окраска по поверхности. Но жемчужина в принципе похожа на луковицу. У нее так же много слоев. Иногда можно взять ничем не примечательный экземпляр весом в сорок пять гран и выскрести из него тридцатипятиграновую красавицу. Но это не так-то просто сделать. Если чуть-чуть ошибешься, вместо тысячефунтовой жемчужины в руках может остаться лишь пыль.

Девушка тихонько засмеялась.

— Скажите еще раз «тысячефунтовой».

— Зачем?

— Как здорово. Вы же имеете в виду фунты стерлингов, да?

— М-да. Больше так говорить не буду.

— О'кей. — Дайна отхлебнула кофе. — Вы любите жемчуг, Вилли?

— Больше, чем драгоценные камни. Что-то в нем есть особенное. Жемчужины — как живые существа.

— И вы их коллекционируете?

— Собираю, чтобы чем-то занять время. В Палато мне хотелось найти две или три штучки особой формы. Мне повезло. Но все равно нужна еще одна, примерно на сорок гран.

Девушка помолчала, слушая, как он работает. Вдруг она удивилась, почему же ее не волнует тот факт, что она официально считается погибшей. Только Вилли Гарвин и Модести Блейз знали, что она жива. Еще Лучо, но тот будет молчать. И Габриэль.

Габриэль представлялся ей каким-то полуреальным, но опасным существом. То, что Вилли Гарвин не хотел рисковать даже в мелочах, когда дело касалось Габриэля, казалось самым устрашающим. Дайна уже прекратила ломать голову, зачем она понадобилась этому Габриэлю. Странно, но ей просто не хотелось думать об этом. Весь мир с населяющими его людьми неожиданно сократился для нее до размеров маленького заброшенного коттеджа, где не было никого, кроме Вилли Гарвина, и, как ни странно, этот мир ей нравился. После шока и ужаса, в которые ввергло ее убийство сестры, такая жизнь давала ей возможность понемногу прийти в себя.

Приедет Модести Блейз и возьмет ее с собой в Лондон. Дайна согласилась отправиться туда, потому что Вилли считал это самым лучшим выходом. Паспорт Дайны пропал. Но Вилли сказал ей, что тут не о чем беспокоиться.

Она услышала, как скрипнул его стул. Затем Вилли предложил:

— Сигарету?

— Спасибо.

Девушка протянула руку, Вилли осторожно вложил в ее пальцы зажженную сигарету и возобновил работу. Дайна спросила:

— Модести — ваша девушка, Вилли?

— Она мой друг. И я работаю на нее.

По его голосу девушка поняла, что Вилли улыбнулся.

— В качестве кого?

— Это долгая история. Как-нибудь я ее тебе расскажу.

— Расскажите сегодня.

— Уже слишком поздно.

Дайна твердо сказала:

— Тогда завтра. Обещайте.

— Ну хорошо. Завтра.

Вилли Гарвин прекратил скрести и с удивлением посмотрел на Дайну. Недовольное выражение, появившееся на ее лице, медленно уступило место спокойной уверенности. Разумеется, Дайна была только молоденькой девушкой, очень хрупкой и во многих отношениях совершенно беспомощной, но иногда в ней чувствовалась какая-то необыкновенная сила.

Вилли взял один из надфилей и принялся обрабатывать поверхность жемчужины точными, выверенными движениями.

— А у вас вообще есть девушка — постоянная? — неожиданно спросила Дайна.

— Нет. Девушки у меня все не постоянные. — Вилли отложил инструмент и стал внимательно разглядывать серебристый шарик. — Ага…

— Что такое?

— Пока не уверен. Думаю, в ней трещинка.

Он взял линзу и вставил ее в глаз. При сильном увеличении на мутноватой поверхности сферы хорошо видна была трещина шириной с волосок. Вилли легонько провел по ней надфилем, и трещинка расширилась. Потом взял нож и кончиком лезвия осторожно попробовал проникнуть в узкую щель. Вдруг перламутровый шарик раскрылся, как скорлупа каштана, и он чуть было не упустил то, что находилось внутри.

Дайна сидела, вслушиваясь. Она услышала, как он почти бросил нож обратно на стол. Уловила она и как у него перехватило дыхание. Когда Вилли наконец заговорил, в голосе его звучали нотки изумления и восхищения.

— Бог ты мой, вот так жемчужина! Красавица! Идеальная!

— Но как же?..

— Она была внутри этой штуки, на которой я совершенствовал свою технику. — Он встал и обогнул стол. — Вот, потрогай.

Вилли взял ее руку и положил на ладонь жемчужину. Девушка потрогала гладкий шарик кончиками пальцев.

— Я не разбираюсь в жемчуге, Вилли, но, похоже, эта довольно крупная.

— Примерно сорок — сорок пять гран. Видит Бог, именно такую я и искал.

— Ценная?

— Не самая дорогая. Она может стоить от семисот пятидесяти до тысячи фунтов. Но это именно то, что мне нужна — Вилли был очень возбужден, и Дайна радовалась вместе с ним.

— Я так рада за вас, Вилли. Вот, возьмите. — Девушка отдала ему жемчужину.

— Ты приносишь мне удачу, милая.

— Уже что-то. Может, это хоть немного компенсирует то беспокойство, которое я вам доставила.

Вилли коснулся ее плеча и весело сказал:

— Я постоянно нахожу себе поводы для беспокойства Дайна. Просто счастье, что на этот раз оно связано с такой симпатичной девушкой.

— Вы не шутите? Симпатичной? — Она повернула голову в его сторону.

— Нет. Но ты гораздо больше, чем просто симпатичная девушка. Ты прелесть, Дайна. Ну, а сейчас пусть твоя красота отдохнет. Давай-ка иди бай-бай.

Девушка встала и сделала несколько шагов к открытой двери в спальню, но остановилась.

— Ну а когда же вы изволите лечь?

— Как только вымою чашки и все здесь приберу.

Когда он вернулся из кухни, девушка все еще стояла у двери спальни, погрузившись в глубокую задумчивость.

— Вилли, подойдите-ка сюда, — попросила она, словно очнувшись.

— Что такое?

— Да ничего особенного. Подойдите сюда. У меня еще нет вашего лица.

— Чего у тебя нет? — переспросил он, подходя ближе.

— Ну, я уже знаю, что вы высокий и крепкий, кажется, знаю ваш характер, но у меня нет представления о том, как выглядит ваше лицо. А мне очень хочется это знать. Замрите на секунду, прошу вас.

Ее пальцы коснулись его груди, потом легко пробежали вверх. Вилли ничего не говорил. Он чувствовал себя одновременно растроганным и смущенным. Ее руки с легкостью порхающей бабочки касались его лица, останавливаясь на губах, скулах, бровях и веках. Закрыв глаза, с отрешенным, застывшим лицом, девушка полностью ушла в себя.

— Думаете, сон сделает меня красивее? — нерешительно пошутил Гарвин.

Дайна опустила руки.

— Голубые глаза и светлые волосы?

— Верно. Откуда ты узнала?

— Мне часто удается угадывать.

Она открыла глаза и, снова приподняв руки, легко сомкнула их за его затылком. А потом сказала тихо, но твердо:

— Люби меня, Вилли.

Целая вечность прошла с тех пор, когда Вилли Гарвина могла вывести из равновесия какая-нибудь девушка. Но Дайне это удалось. Пораженный, он уставился в ее невидящие глаза. Ему стало стыдно до такой степени, что кровь лихорадочно застучала у него в висках. Он поспешно возмутился:

— Ты с ума сошла, что ли? Я не могу этого сделать!

— А почему? Для этого нет никаких преград. Я ведь ничего не краду у какой-нибудь другой девушки. Вы сами это сказали.

— Нет, но…

— Н Вы считаете, что у меня плохо получится? Что ж, может быть, вы и правы. Может, вы просто из-за своей доброты только что сказали, что я прелесть.

Вилли тихо выругался:

— Черт побери, нет!

— Тогда что же?

— Я… о Боже… я не знаю!

Улыбка озарила лицо девушки, и она слегка сжала плечи Вилли.

— Наверное, вам кажется, что вы, так сказать, воспользовались моментом? Будто украли несколько монет у слепой нищенки?

После долгой паузы Вилли Гарвин наконец проговорил:

— Пожалуй, это так. Да. О Господи Иисусе, у меня именно такое чувство! Поэтому прекрати, Дайна, умоляю тебя. Ну пожалуйста.

— Нет. Я предлагаю вам эти монетки не в качестве платы или какой-то благодарности. А потому, что я действительно хочу этого. И откажусь только тогда, когда вы прямо скажете, что не испытываете ко мне никаких чувств и не можете полюбить меня. Конечно, мне будет больно, но все же не так, как если бы я поняла, что вы просто пожалели меня. Если вы это сделаете, я сразу почувствую и, наверное, стану вас ненавидеть.

Вилли Гарвин снова чертыхнулся. Потом глубоко вздохнул. Девушка почувствовала, что его окаменевшие мышцы постепенно расслабляются. Она нежно погладила его.

— Тебе не надо ненавидеть меня, Дайна, — медленно произнес Вилли. — Все эти три дня я старался не смотреть на тебя и не думать об этом. Ну а сейчас ты сама все так здорово изменила.

— Отлично, — сказала девушка немного охрипшим голосом. — Так что давай что-нибудь делай, Вилли.

Он наклонился и легко поднял Дайну на руки.

Она спросила:

— Почему ты не выключил свет?

— Потому что ты такая красавица. Вся. Выглядишь на миллион долларов.

Она расхохоталась и сказала:

— Лучше бы это была тысяча фунтов. А знаешь что? Я тебя все лучше и лучше представляю. У тебя так много шрамов… Они очень заметны?

— Да нет. На мне все быстро заживает. Не думай, будто я весь в швах, как футбольный мяч.

Она улыбнулась и дотронулась до его лица.

— Не буду. А какие шрамы ты получил в постели?

Вилли притворно возмутился:

— Только один!

Дайна снова рассмеялась и прильнула к нему.


Позже она прошептала:

— Ну, у меня… ты знаешь… получилось не очень.

— Ты прелестна. Дайна. Восхитительна.

— Тогда сделай кое-что для меня, Вилли. Не думай, что я сделана из хрупкого стекла. Я не разобьюсь, милый…


Макуиртэр положил телефонную трубку и прошел в гостиную номера люкс на четвертом этаже отеля «Кадиз» — огромного нового небоскреба из металла и темного стекла, находящегося в восточной части Панама-Сити.

Габриэль сидел в кресле, положив подбородок на переплетенные пальцы. Спросил безразличным тоном:

— Какова наша ситуация?

Макуиртэр вытащил пухлый блокнот в мягкой кожаной обложке. Раскрыл его.

— Вчера в утренних газетах появились сообщения об обнаружении рыбаками лодки и тела девушки. Ее слепую сестру не нашли, и она считается утонувшей. С часа ночи наши люди перекрыли все возможные пути выезда из Панамы, и все силы брошены на поиск. Наготове большая группа боевиков, которая может быть задействована в любой момент. Расходы — восемь тысяч шестьсот сорок долларов, остаток — две тысячи.

— У наших людей есть помимо описания девушки описание Гарвина?

— Да. Вы по-прежнему думаете, что это был он?

— Я знаю. — Габриэль посмотрел на Макуиртэра своими безжизненными глазами. — И Гарвин знает, что это были мы. Наверняка он обнаружил нашу яхту и заметил нас на палубе.

Макуиртэр мрачно спросил:

— Думаете, он следил за нами?

— Скорее всего он оказался там совершенно случайно, — ответил Габриэль, вставая. — Но теперь это уже не имеет никакого значения. Все равно рано или поздно наша встреча должна была произойти.

Макуиртэр с любопытством и не без удивления наблюдал за ним. Глубина ненависти Габриэля была такова, что даже в его холодном, расчетливом сознании что-то изменилось. Габриэль никогда не верил в судьбу, но уже не впервые с убежденностью фанатика повторял, что когда-нибудь непременно состоится его ответный матч против Модести Блейз и Гарвина. Это предопределено.

Макуиртэр прежде не разделял подобной уверенности. Но теперь и он все более и более убеждался в неизбежности этой встречи. В его воображении возникла яркая картина: Вилли Гарвин и Блейз… оба мертвы… изувечены…

И это напомнило ему кое-что, уже случившееся в действительности. Облизнув губы, Макуиртэр вкрадчиво проговорил, не сводя глаз с Габриэля:

— Только что звонили из Лондона. Большой парень. Он позаботился об Ааронсоне.

Габриэль стоял у окна, разглядывая автомобильную стоянку и пышные заросли тропической растительности внизу. Не оборачиваясь, спросил:

— Ты сказал ему, что мы упустили девчонку?

— Да.

— Ну и?

Макуиртэр на мгновение заколебался, потом ответил:

— Он засмеялся.

— Конечно. — Габриэль наконец повернулся, его глаза больше не казались пустыми и погасшими. Теперь они ожили, и в них промелькнула горечь. — Он ненормальный. Он живет так, будто играет в какую-то безумную игру, и почему-то все у него получается. Удачливый сумасшедший.

Макуиртэр что-то невнятно пробормотал, потом отчетливо добавил:

— Он сказал, что, может, будет лучше, если он сам прилетит сюда и выполнит это задание. Я ответил, что не надо.

Габриэль мрачно кивнул.

— Что-нибудь еще?

— Вы говорите, что появление здесь Гарвина было чистой случайностью. А вот и еще одна. Большой парень здорово удивился, когда, выйдя из дома Ааронсона, столкнулся на крыльце с Таррантом и Модести Блейз, явившимися к тому с визитом.

— Что?!

— Вот-вот. Я тоже чуть было не подпрыгнул. Потом я кое-что проверил… — Макуиртэр перелистал блокнот и нашел запись, озаглавленную «Ааронсон». — Он был старым другом Тарранта. Мы узнали, что он начал что-то подозревать, и решили избавиться от него как можно быстрее. Пристайн не стал его слушать, но, вероятно, Таррант стал бы.

— Но что там делала Блейз?

Макуиртэр пожал плечами.

— Непонятно. Но так или иначе, они опоздали. Им не удалось ничего узнать. А если они и догадываются о чем-то, то это уже забота Большого парня, не наша.

— Да уж. — В голосе Габриэля прозвучало удовлетворение. — Наши люди следят за международными разговорами?

— Постоянно. Не могу утверждать, что Гарвин не сделал ни одного звонка, но в записях для нас нет ничего интересного.

— Не огорчайся. — Вдруг Габриэль усмехнулся. — Ты идиот, Макуиртэр, впрочем, как и я. Гарвин где-то затаился со слепой девушкой. Я уверен, что он найдет способ связаться с Блейз и та примчится сюда. И приведет нас к Гарвину. Так что предупреди всех наших в аэропортах.

Макуиртэр хохотнул, и в его глазах вспыхнули холодные огоньки. Спрятав блокнот, он вышел из номера.

Глава 6

Стивен Колльер вышел из таможенного зала аэропорта. Ему было немного не по себе. Закат уже окрасил полнеба в пурпурно-красный цвет, но, несмотря на довольно поздний час, жара все еще не спадала. Носильщик, подхвативший два его чемодана, спросил:

— Que hotel quiere usted, senor?[2]

— Отель «Санта Роза», Кадле Торрелла.

— Bueno[3].

Подъехало такси. Колльер смотрел, как загружали в машину его багаж. Модести Блейз, которая, очевидно, следовала за ним, была где-то поблизости, но он точно не знал где. В лондонский аэропорт они приехали порознь. Семь с половиной часов провели на «Боинге-707», но Стив летел туристским классом, а Модести первым.

Он не испытывал ни возбуждения, ни страха. Все происходящее представлялось Колльеру каким-то нереальным. В двадцати шагах от него стояла патрульная машина с двумя полицейскими в форме. Все вокруг казалось спокойным и совершенно безопасным. Трудно было поверить, что где-то рядом находятся люди, уже в течение четырех дней охотящиеся за Вилли Гарвином и слепой девушкой.

Стивен дал носильщику доллар и сел в такси, размышляя, когда же он снова увидит этот аэропорт. Через день, неделю?

— Мы там не задержимся, — пообещала Модести Блейз. — Только не нервничай и не считай оставшиеся часы. Запомни, ты приехал для переговоров по поводу перевода твоей книги. Но из-за острого расстройства желудка большую часть времени вынужден проводить в отеле. Может, все это займет несколько часов, а может, и больше.

Такси тронулось с места, и Колльер начал репетировать. Он корчил гримасы и показывал пальцем на свой живот.

Минут через пять после его отъезда из здания аэропорта вышла Модести Блейз. За ней следовал носильщик с тележкой. Она была в легком голубом платье с белой отделкой, а в руках держала только маленькую дамскую сумочку. Когда она поравнялась с полицейским автомобилем, дверца его открылась, и на тротуар выбрался высокий стройный мужчина в летней форме оливково-зеленого цвета. На боку у него болталась кобура. У полицейского было удлиненное худощавое лицо, большие глаза, спокойные и проницательные, и длинные, свисающие подковой усы.

Он остановился напротив Модести Блейз и неторопливо поднял руку.

— Мисс Блейз?

— Да.

— Мне бы хотелось, чтобы вы проследовали со мной, если вас это не затруднит. — По-английски он говорил почти безупречно. — Капитан Сагаста, городская полиция Панама-Сити.

Несколько секунд Модести молча смотрела на него.

— Ничего не понимаю.

— Насколько я знаю, вы уже и раньше бывали в Панаме?

— Да. Пять или шесть лет назад.

— То же самое записано и в наших досье, мисс Блейз. После вашего визита у нас возникли кое-какие неясности, от которых мы и хотим избавиться, раз уж вы снова к нам прибыли.

— Понимаю. — Она немного помолчала. — Но, может быть, я могу сначала занять номер в гостинице? Я намерена остановиться в «Хилтоне»…

— Боюсь, что нет, мисс Блейз. Регистрация, формальности… — Он пожал плечами. — Боюсь, что это затянется надолго.

Она опять помолчала, потом сказала:

— Если можно, мне бы хотелось сделать один телефонный звонок.

— Может быть, позже. А сейчас, будьте добры, садитесь в машину.


Когда Макуиртэр вошел для доклада в спальню Габриэля, он выглядел довольно мрачным. Габриэль, сняв пиджак, лежал на кровати, положив руки под голову и закрыв глаза.

— Она здесь, — сообщил Макуиртэр. — Но ее задержала полиция, чтобы закончить какое-то расследование, начатое несколько лет назад. — Он пожал плечами. — Они могут продержать ее и час-другой, и Бог знает сколько времени. Один из моих людей уже наблюдает за полицейским участком.

Габриэль открыл глаза и приподнялся на постели. Проговорил сквозь зубы:

— Она нам нужна, и немедленно. Заплати кому-нибудь, но освободи ее.

— Она у Сагасты. — Макуиртэр поморщился. — Его не купишь. Конечно, можно обратиться и повыше, но Сагаста такой упрямец, что нам потребуется слишком много времени.

На столике у кровати зазвонил телефон. Габриэль кивнул, и Макуиртэр взял трубку.

— А, это ты, Рейли, — сказал он и через несколько секунд попросил: — Не клади трубку. — Прикрыв микрофон рукой, Макуиртэр возбужденно сообщил Габриэлю: — Рейли наткнулся на след. Он обратился в маленькую мастерскую, где-то здесь на берегу, чтобы отремонтировать киль у нашей яхты. Мы слегка повредили его, когда скреблись днищем по камням на мелководье в ту ночь. И парень из мастерской сказал ему — просто так, чтобы поболтать, — что где-то за Пуэрто-де-Чоррера живет один англичанин.

— В Панаме живет множество англичан, — холодно заметил Габриэль.

— Но этот высокий и светловолосый… с огромным шрамом на руке в форме буквы «S». — Габриэль медленно сел, Макуиртэр продолжал: — И похоже, прячется от кого-то. У него есть собственная машина, но он несколько дней назад брал у них фургончик, чтобы съездить в Панама-Сити. Одет был как местный.

Странные огоньки сверкнули в глазах Габриэля.

— Прикажи Рейли все тщательно проверить, отыскать дом и организовать наблюдение, но осторожно. И пусть держится подальше. Гарвин чует опасность издалека.

Макуиртэр отдал по телефону несколько распоряжений. Когда он положил трубку, Габриэль добавил:

— Как только стемнеет, подготовь группу. — Он глубоко вздохнул. — Но учти, что действовать нужно так, чтобы и мышь не ускользнула. Ты понял меня?


Полицейская машина плавно скользила по Авенида-Сентраль. Мимо проплыл древний двуглавый собор, сверкающий куполами в лучах заходящего солнца. На западе виднелся пик горы Энкон. Его грандиозный силуэт возвышался над путаницей аллей и базаров, над рядами современных зданий и старинных испанских построек, над широкими транспортными магистралями, запруженными потоками автомобилей, и лабиринтами древних улочек, заселенных метисами и неграми, китайцами и индусами, европейцами и индейцами.

Машина свернула к полицейскому участку и въехала в задний дворик. Капитан Сагаста вышел из автомобиля и, открыв дверцу, подал руку Модести. По дороге из аэропорта они не обменялись ни словом.

Когда они вошли в кабинет Сагасты, он закрыл дверь, повесил на крючок фуражку и придвинул Модести стул. Так же молча он протянул ей пачку сигарет, затем чиркнул дешевой зажигалкой. Потом сел на вращающееся кресло за свой рабочий стол и тоже закурил сигарету. Слегка откинувшись назад, он смотрел на Модести Блейз, не скрывая восхищения.

Она улыбнулась и кивнула ему.

— Очень мило с вашей стороны, капитан. Кстати, примите мои поздравления. За каких-то пять лет пройти путь от сержанта до капитана — совсем не плохо для честного полицейского.

Сагаста широко улыбнулся в ответ.

— Вы мало что сказали, когда звонили из Лондона. Расскажите теперь. Только, пожалуйста, помните, что я и до сих пор честный полицейский.

Модести знала, что он имел в виду. Пять лет назад она приезжала сюда к одному из своих людей. Ей нужны были новые контакты, и, стараясь приобрести их, она попыталась подкупить молодого полицейского сержанта Мигеля Сагасту. Но, как ни удивительно, ее постигла неудача. Он просто рассмеялся ей в лицо и заявил, что он честный полицейский. Эта заезженная фраза, произносящаяся в доброй сотне полицейских фильмов, почему-то понравилась им обоим. Модести даже обрадовалась, что на этот раз ее дела в Панаме носили почти законный характер — просто торговля на одном из самых оживленных морских перекрестков мира. Тот факт, что товары были крадеными, не имел решающего значения. Их украли не в Панаме. Это было главное для Сагасты.

Однако ее присутствие всерьез встревожило совсем других людей, например, Маррока Чигро, контролирующего процветающую сеть проституции в Панаме. Маррок пожелал, чтобы с Модести Блейз приключился какой-нибудь несчастный случай. Через пять дней после этого в полицию позвонил человек, не назвавший своего имени, после беседы с которым Сагаста помчался в старый заброшенный склад, где и обнаружил Маррока — без сознания, раненного в руку. Кругом были разбросаны документы из его личного сейфа. С помощью этих бумаг удалось доказать на суде факты преступной деятельности Маррока, и того упрятали за решетку на целых десять лет. Правда, через четыре года он умер, так и не выйдя на свободу.

Дело Маррока послужило толчком быстрого продвижения сержанта Сагасты.

…Глядя через стол на Модести Блейз и неторопливо затягиваясь сигаретой, он ждал ответа.

Модести улыбнулась ему и сказала:

— Я попросила вас встретить меня в аэропорту, потому что там же меня ждал кое-кто другой. Я хочу, чтобы эти люди решили, что на время я вне игры.

— Кто именно за вами следит?

— Люди Габриэля. Вы знаете его?

— Только понаслышке. — В глазах Сагасты мелькнула тревога. — Но я хорошо знаю, что совсем недавно вы доставили ему немало неприятностей и практически вынудили отойти от дел.

— Видимо, не совсем так.

— И сейчас Габриэль в Панаме?

— Да. Не знаю, как он себя здесь называет. Естественно, вы его и пальцем тронуть не сможете. Ему всегда удается остаться в тени.

— Что вы от меня хотите?

— Совсем немного. Продержите меня здесь до наступления темноты. Возьмите напрокат машину и оставьте ее на Плаца Боливар. В темноте вывезите меня, спрятав на заднем сиденье полицейского автомобиля, если кто-нибудь поинтересуется, нахожусь ли я все еще в полицейском участке. Вот и все. Ах да, сначала позвольте мне позвонить Вилли Гарвину.

— Гарвин. Еще один человек, о котором я много слышал. Рад был бы познакомиться с ним лично. — Он замолчал, потом задумчиво покачал головой. — Какое-то странное брожение наблюдается в здешнем преступном мире в течение последних нескольких дней. Мне это не по душе.

— Не беспокойтесь. Это просто означает, что Габриэль нанял буквально каждого воришку в Панаме для поисков Вилли Гарвина и девушки, скрывающейся вместе с ним. А я здесь для того, чтобы вызволить их. Когда мы отсюда исчезнем, уедет и Габриэль.

Некоторое время Сагаста молча курил. Наконец посмотрел на часы, удивленно приподнял брови и объявил:

— Оказывается, время моей службы истекло.

Его манеры резко переменились. Он развалился в кресле, расстегнул верхнюю пуговицу пиджака и снова улыбнулся Модести.

— Ну хорошо, мисс Блейз. Если я сделаю то, о чем вы просите, каково же будет мое вознаграждение?

— Вознаграждение? — в недоумении переспросила Модести. — Я считала…

— Существует разница между взяткой и благодарностью за услуги — услуги, которые ни в коей мере не противоречат требованиям моей службы.

Он продолжал смотреть ей прямо в глаза, и в его взгляде появился легкий вызов. Модести вспомнила репутацию Сагасты.

Капитан слыл неутомимым ловеласом. Это его частное хобби нисколько не мешало исполнению служебных обязанностей. Он почти не курил и совсем не брал в рот спиртного. Жил без семьи. Главным делом в своей жизни капитан Сагаста считал работу, а лучшим отдыхом от работы — женщин.

— Вы изменились со времени нашей первой встречи, — заметил Сагаста. — Стали, конечно, еще прекраснее и, может быть, немного мягче? Как вы думаете… — Он помедлил. — Я хотел бы предложить вам… обед в «Антигуа» как-нибудь вечерком, посещение представления в «Эль Сомбреро», прогулку по Малекону и… и многое, многое другое.

Невольно усмехнувшись, Модести проговорила:

— Честный полицейский и не менее честный развратник.

— Развратник? Простите, я не понял этого слова.

Модести объяснила, и он согласно кивнул:

— Великолепно вы меня описали.

Модести еще раз затянулась, вынула изо рта сигарету и сказала — на этот раз совершенно серьезно:

— Отлично. Итак, мы договорились.

Капитан с удивлением уставился на нее. После долгого молчания тряхнул головой.

— Нет, так мы не договоримся. Я действительно хочу знать, изменились ли вы. Чтобы вступить в борьбу с таким человеком, как Габриэль, надо иметь твердую цель. Сила должна быть здесь, — он коснулся рукой виска, — и здесь, — постучал пальцем по груди, там, где находится сердце. — И я должен быть уверен…

Сагаста наклонился, положил руку на один из трех телефонов, стоящих на столе, и улыбнулся.

— Если вы не захотите заплатить мою цену, я ведь могу и отказаться помогать вам. — Он подвинул к ней телефонный аппарат. — Прошу вас.


…Когда зазвонил телефон и Вилли Гарвин воскликнул: «Наконец-то!» — Дайна вдруг ощутила укол печали. Кончилось время, за которое на ее долю выпало больше счастья, чем за всю жизнь до того. Всего сорок восемь часов, — но лучше них у нее не будет уже никогда.

Так много всего. Ужас и горе, потом безопасность и доверие. Небесный рай в коттедже, жизнь вне времени. Вилли Гарвин — и безопасность. Вилли Гарвин — и нежность и юмор, Вилли Гарвин — и его удивительная способность любить. В ее навсегда затемненном, ограниченном мире вдруг появились новые измерения…

Вилли поднял трубку, но ничего не сказал. Потом он нежно произнес:

— Принцесса. — Пауза. — Конечно. Пока все спокойно. — Еще более долгая пауза. Потом Вилли хохотнул и наконец ответил: — О'кей. Мы будем готовы.

Положив трубку, Вилли подсел к Дайне и взял ее руки в свои.

— Сегодня смываемся, милая. Ночью.

Девушка заставила себя улыбнуться.

— Это была Модести?

— Да. — Вилли положил руку ей на плечо. Она почувствовала его радостное возбуждение, и неожиданно ее пронзила острая боль ревности. Вилли продолжал: — Модести приедет сюда на машине ровно в девять тридцать. Осталось всего-то два часа.

— А твоя машина?

— Габриэль мог проверить все гаражи и выяснить, где я ее купил. А узнав ее марку, модель и номер, он сразу организует поиск. — Вилли снова коротко рассмеялся. — Я немного беспокоился, что они перехватят Модести прямо в аэропорту. И они действительно пытались это сделать. Но Модести устроила все так, чтобы ее задержала полиция. Один ее старый знакомый, капитан, отвел ее в участок якобы для допроса. Они не решились вмешаться.

— Что будет, когда она приедет?

— Мы доставим тебя в небольшую гостиницу в Калле-Торрелла. Парень по имени Стив Колльер уже снял в ней два номера: один для себя, а другой — для своей сестры, Элен Колльер, которая приедет попозже. Этой сестрой будешь ты.

— Чтобы зарегистрироваться, нужен паспорт.

— Модести привезла с собой чистый бланк и печать. Нам понадобятся еще фотографии, для этого я и купил фотоаппарат. Мы сейчас немного изменим твою внешность, а потом сделаем несколько снимков. Ты сможешь расписаться в отеле, не показывая, что не видишь?

— После маленькой тренировки. Придется только провести меня по вестибюлю и указать место в регистрационной книге. А ты тоже там будешь?

— Нет. Стив встретит тебя и потом останется с тобой.

Девушка недовольно нахмурилась.

— Послушай, Вилли, ты ведь уже привык ко мне. А этот Колльер наверняка перестарается… Все люди в таких ситуациях ведут себя неестественно.

— Мне нельзя там показываться, Дайна. Тебе будет хорошо со Стивом. Он сообразительный, гораздо сообразительней, чем сам думает о себе.

Девушка вздохнула.

— Ну хорошо. А что будет потом?

— Вы займете свои номера. Обедать будете прямо там. Номера смежные, так что можно будет и поболтать.

— Я имела в виду, что станет с тобой. И Модести.

— Мы займемся делом.

Дайна почувствовала, что Вилли улыбнулся. Чтобы удостовериться, она поднесла к его лицу руку, провела пальцами по губам.

Вилли уже привык к этому. Дайна составляла свое представление о мире с помощью звуковых и осязательных ощущений. Поэтому она и мыслила совершенно по-другому, не так, как зрячие люди.

— Я похожу по городу. Люди Габриэля обязательно сядут мне на хвост, может, попытаются даже схватить. А Модести будет меня прикрывать. Все это нетрудно сделать, так как они считают, что она содержится под стражей. Мы проведем контратаку…

— Что?

— Прости. Это фехтовальный термин. Ты провоцируешь противника нанести удар так, чтобы парировать его и самому перейти в атаку. Мы заставим банду Габриэля вертеться изо всех сил двадцать четыре часа в сутки, может, кое-кого даже выведем из строя. Начинается изрядный шум и неразбериха. Тогда мы спокойно звоним Стиву. Мистер Колльер вместе со своей сестрой покидают гостиницу, едут в аэропорт и садятся на самолет. Для них уже зарезервированы места на всех самолетах, улетающих в ближайшие четыре дня. Ты изменишься внешне, тебя будет сопровождать совершенно неизвестный им человек, и, если тебе удастся выглядеть так, будто со зрением у тебя все в порядке, никто не узнает тебя. А когда вы улетите, мы устроим здесь прощальный бал и последуем за вами. Конечно, они захотят нас проводить, но тогда это уже не будет иметь никакого значения.

— А для меня будет иметь значение, если они застрелят тебя или случится еще что-нибудь подобное.

— Мы всегда действуем очень осторожно. — Вилли встал и поднял девушку с кресла. — Пошли в ванную, поработаем над твоими волосами.

— Что ты хочешь с ними делать?

— Выкрасить их в более темный цвет и причесать по-другому.

Дайна удивленно повернулась к нему.

— Где это ты научился обращаться с женскими волосами?

— У меня масса самых разнообразных талантов.

— Действительно. — Дайна притянула к себе его голову и поцеловала. — Но все же?

— Мне приходилось ухаживать за Модести, когда она попадала в переделки. Могу даже сделать макияж.

Девушка задумалась, потом медленно произнесла:

— Вилли… только не сердись. Я знаю, что должна быть благодарной Модести, и я ей, конечно же, благодарна. Но боюсь, может случиться, что она мне не очень понравится.

— Совсем не обязательно, чтобы она тебе нравилась, — спокойно ответил Вилли. — Ты сама это решишь. А теперь давай займемся нашими делами.

Через полчаса Дайна уже сидела на стуле с высокой спинкой. Она широко раскрыла глаза, и Вилли сделал несколько моментальных снимков. Теперь ее волосы стали темнее. Они были зачесаны назад и собраны в пучок на затылке. Два кусочка мягкой резины за щеками изменили форму ее лица. Вилли несколько раз щелкнул фотоаппаратом и наконец, придирчиво разглядев очередной снимок, удовлетворенно кивнул и положил его в конверт.

— Можешь пока вынуть резинки. Снова вставишь их, когда доберетесь до гостиницы. Хорошо, Дайна?

Еще сорок пять минут Вилли Гарвин был занят уборкой дома и упаковкой вещей. Когда он уже затягивал ремни на чемодане, купленном для Дайны, до его слуха донесся какой-то невнятный звук. Он прошел в маленький кабинет, выключил свет и, приблизившись к окну, стал всматриваться в темноту сквозь щели жалюзи, но не заметил никакого движения ни на подъездной дорожке, ни среди деревьев, окружавших дом.

Вилли прошел в кухню и посмотрел оттуда. Ничего не было видно и позади дома. Когда он вернулся в гостиную, Дайна, повернувшись к нему, нервно спросила:

— В чем дело, Вилли?

— Что-то не так, — задумчиво ответил он. — Ты что-нибудь слышала?

Девушка замерла, вслушиваясь в тишину. Наконец ответила:

— Нет. Только звуки природы. Но думаю, где-то поблизости есть люди. У меня такое чувство.

— У меня тоже.

— Это не может быть Модести?

— Слишком рано. Думаю, это они нашли нас. Но не волнуйся. — Минут десять Вилли молча размышлял. — Сиди тихо. Сейчас я выведу машину и поставлю ее перед домом.

— Нет, Вилли! Они убьют тебя!

— Пока они не станут этого делать, милая. Они знают только, что я здесь. Но не уверены, находишься ли здесь ты. Они наверняка захотят убедиться в этом, прежде чем убить меня.

— Но тогда… тогда они схватят тебя.

— Нет. Если это люди Габриэля, они не станут даже пытаться.

— Почему?

— Потому что они знают меня, — просто, без всякой рисовки, ответил Гарвин. Он расстегнул рубашку. Прямо на груди, слева, в специальных ножнах висели два великолепных метательных ножа. Дайна уловила бесконечно слабые звуки, когда он расстегивал пуговицы. Она уже знала про эти ножи и вздрогнула от охватившего ее страха. — Кроме того, — продолжил Вилли, — я попробую заставить их действовать иначе. А теперь слушай, что тебе надо будет делать.

Коротко объяснив свой план, он вышел из комнаты. Сердце Дайны бешено колотилось. Минуты через две она услышала, как Вилли подогнал машину к парадному входу и, насвистывая какой-то веселенький мотивчик, поднялся на крыльцо. Он взял две сумки со своими вещами и поставил их на заднее сиденье. Машина стояла вплотную к крыльцу. Фары были зажжены, двигатель мерно урчал. Вилли оставил передние дверцы открытыми. Задние фары автомобиля освещали крыльцо.

Зайдя в дом, Вилли погасил свет, взял Дайну за руку и повел к выходу. Проходя через холл, он выключил и фонарь над входной дверью. Тьма стала почти непроглядной. Выйдя вместе с Дайной, Вилли закрыл дверь и сказал совершенно естественным тоном:

— Ну хорошо, поехали.

Девушка дрожала всем телом, когда он вел ее вокруг машины. Касаясь губами ее уха, Вилли чуть слышно прошептал:

— Успокойся. Они не станут стрелять. Им ни в коем случае нельзя тебя ранить.

Посадив Дайну в машину, Вилли быстро подошел к открытой дверце с другой стороны. Заглянув внутрь автомобиля, Вилли громко спросил:

— Все в порядке?

Девушка ползком преодолела ничтожное расстояние, отделяющее машину от дома, затем поднялась на крыльцо и прижалась всем телом к вымощенному плиткой полу. Гарвин не торопясь забрался в автомобиль и громко хлопнул дверью.

«Понтиак» рванулся с места, разбрасывая колесами гравий. На дороге появилась темная фигура. Размахивая фонарем, человек приказывал Гарвину остановиться. Вилли до упора нажал на педаль газа, услышал испуганный крик бандита и заметил краем глаза, что тот успел-таки отскочить в сторону. Через три секунды «понтиак» уже мчался по трассе.

Дайна по-прежнему лежала на крыльце, прикрыв голову рукой, как и говорил ей Вилли, и сжимая в кулаке ключ от входной двери. Она слышала, как отъехал «понтиак» Гарвина. Потом появилось множество новых звуков. Чьи-то шаги по сухой траве, хруст гравия под ногами. Кто-то пробежал буквально в нескольких ярдах от нее. Кто-то грязно выругался. Потом раздался другой голос, явно принадлежавший американцу. Этот человек, рассмеявшись, сказал:

— Он сидит в своей чертовой машине, и у него просто нет места, чтобы бросить нож.

Шаги и голоса удалились. Где-то в отдалении заработал автомобильный двигатель, и его рев заставил девушку содрогнуться. Машина рванулась в погоню за «понтиаком».

Дайна медленно встала на ноги и дрожащими руками вставила ключ в замочную скважину.

Глава 7

— Мне это все не нравится, — задумчиво произнес Таррант и снова взглянул на снимок, изображающий человека, встреченного ими у дверей дома Ааронсона в тот день, когда ученый погиб. Снимок был получен с помощью фоторобота.

Лондон спал, если он вообще способен когда-либо спать. До часу ночи Таррант играл в бридж в клубе, потом зашел в свой офис на Уайтхолл перед тем, как отправиться домой. Сегодня ночью дежурным офицером был Фрейзер, его помощник.

— Мне это не нравится, Джек, — повторил Таррант.

— Думаете, этот тип — Армитаж — убил Ааронсона?

— В Британском музее нет никакого Армитажа.

Фрейзер шмыгнул носом, поправил очки на худощавом длинном лице и тоже посмотрел на снимок.

— Может, он просто занимается тем, что всучивает энциклопедии доверчивым покупателям. Подобные типы на все готовы, чтобы проникнуть к вам в любое время дня или ночи. Один такой уговорил мою сестру купить огромную энциклопедию для моего племянника Малькольма, ему тринадцать лет. Думаю, этот гад просто загипнотизировал ее. Все знают, что Малькольм становится совершенно бешеным, когда пытается читать толстые книги. Здоровая скотина, точно?

— Кто, Малькольм?

— Нет. Он маленькая скотинка. Этот ублюдок на фото.

— Да уж. Он здоровенный. Просто огромный.

— У вас есть сомнения в том, что Ааронсон сам упал с лестницы? Может, этот человек помог ему сломать шею?

— Наши коллеги из городской полиции сделали заключение, что смерть наступила в результате несчастного случая. — Таррант подошел к окну и посмотрел на Уайтхолл. — Фробишер помог нам составить фоторобот и обещал покопаться в архивах, но мне показалось, он не очень-то хочет этим заниматься.

— Так. И что теперь?

— Теперь приходится делать то, чего мне совсем бы не хотелось. Я должен попросить Модести поискать этого человека в Масе. Но это будет не раньше, чем она вернется из Панамы.

— Она ведь уже сказала, что сделает это.

— Я знаю, — раздраженно отозвался Таррант. — Но меня все время мучает одна мысль. Такое бывало и раньше. Я прошу ее расследовать какие-нибудь довольно безобидные на первый взгляд обстоятельства, а оборачивается все чем-то по-настоящему серьезным.

— Но она никогда не жаловалась. — Фрейзер, уперевшись ногой в стол, крутанулся на вращающемся стуле. — Не понимаю, что вас так беспокоит. Мы сидим здесь не первый год и отлично знаем, что нельзя выполнять эту работу без того, чтобы наши люди не подвергались опасности. И что нам остается? Мы даем добро на операцию, работа выполняется, люди гибнут. Думаю, мы рискуем чьей-то жизнью не больше, чем это необходимо.

— Но Модести не состоит у нас на службе, — возразил Таррант. — А если бы даже и состояла, расследование дела Ааронсона не входит в наши обязанности. — Нахмурившись, он отвернулся, прислушался к тишине мягкой весенней ночи и задумчиво, как бы про себя, произнес: — В моей жизни уже поздняя осень, а она возвращает мне тепло.

Фрейзер вздохнул.

— И все же она поедет и посмотрит на раскопки, если сама того пожелает, понравится вам это или нет. Но пока что на первом месте стоит Габриэль, и она все еще не вернулась из Панамы.

Таррант рассеянно кивнул. Он думал о том, что должен представлять собой человек, — если, конечно, все это действительно было так, — человек, который убил другого человека, вышел из его дома и внезапно, в тот миг, когда уже закрывал входную дверь, столкнулся с целой компанией, явившейся в гости к убитому; человек, который способен с поразительным хладнокровием притвориться, будто только что подошел к двери, и упоенно забавляться неожиданно возникшей опасностью. Это ненормально, совершенно ненормально.

— Мне все это совсем не нравится, — повторил Таррант. — Но ты прав, Джек. Из Панамы она еще не вернулась. — Он посмотрел на часы и задумался. — Да она и прилетела-то туда совсем недавно.


Модести Блейз стояла в тени деревьев, растущих за домом. Взятый напрокат «плимут» был припаркован в укромном месте на некотором расстоянии от коттеджа. Увидев, что ни в одном из окон нет света, Модести сразу же поняла: что-то случилось.

Вынув из черной сумочки автоматический пистолет «МАБ», она бесшумно двинулась вперед. Модести переоделась в кабинете Сагасты, и сейчас на ней была черная, наглухо застегнутая рубашка, заправленная в темную юбку, а на ногах — мягкие мокасины. Края юбки застегивались таким образом, чтобы, распахнув их, можно было мгновенно приобрести большую свободу движений.

Модести постояла у заднего входа, вслушиваясь, не прячется ли поблизости кто-нибудь. Ничего не обнаружила. Тогда, вытянув губы трубочкой, она издала короткий, в две ноты, низкий по тембру свист. Почти сразу же после этого услышала такой же свист где-то в глубине дома. Подождала. Через десять секунд кто-то постучал изнутри в заднюю дверь. Три стука, потом еще два. Модести в ответ тихонько стукнула в дверь рукояткой пистолета. Один раз, потом еще два.

Ключ в замке повернулся, и дверь открылась. За ней стоял не Вилли Гарвин, а незнакомая девушка. Мучительное напряжение, владевшее ею, сразу бросалось в глаза.

Модести спокойно сказала:

— Все в порядке. Меня зовут Модести Блейз.

Девушка отступила на шаг, и Модести прошла в кухню, закрыв за собой дверь. Темнота была почти непроницаемой. Виднелись только неясные очертания фигуры девушки.

— Приезжали какие-то люди… — Ее голос слегка дрожал, но ей удавалось сохранять самообладание. — Вилли увел их.

Никаких лишних слов. Сначала — самое главное. Да, необычная девушка.

— Значит, они уже не будут наблюдать за домом, — кивнула Модести, потом зажгла маленький карманный фонарик в форме карандаша, нашла выключатель и включила свет. — Вилли не назвал мне вашего имени по радио.

— Дайна. Дайна Пилгрим.

Девушка была небольшого роста, очень хорошенькая. Она бы выглядела совсем красавицей, если бы ее волосы были причесаны, как обычно, а лицо не казалось таким испуганным. Любой, не знающий, что она слепа, скорее всего не заметил бы этого. Глаза, широко открытые, выразительные, жили своей собственной жизнью, только взгляд их мог показаться слишком рассеянным.

Модести взяла девушку за руку.

— Ну хорошо, Дайна. Тебе многое пришлось пережить. Постарайся теперь ничего не бояться. Скоро мы тебя отсюда увезем.

— Я беспокоюсь только за Вилли, — сердито возразила она, и это тоже понравилось Модести.

— Да, я тоже. Но ведь ему и раньше приходилось сталкиваться с разными неприятностями, так что волноваться за него будем позднее. У тебя есть фотография?

— Да. Вилли сделал снимок, после того как изменил мою внешность. — Она пошарила в сумочке. — Вот.

— Отлично. Сейчас все сделаем. — Модести вынула из своей сумки паспорт, ручку, металлическую печать и маленький тюбик клея. — Это совсем недолго. Рассказывай пока, Дайна.

Спокойный ласковый голос, обращающийся к Дайне из окружающей ее кромешной тьмы, придавал силы и уверенности. Он был нисколько не похож на голос Вилли, но звучал так же успокаивающе. Дайна почувствовала, что напряжение снова покидает ее — так же, как было с первых мгновений знакомства с Вилли.

— После вашего звонка Вилли занялся моей прической, потом сделал эту фотографию, упаковал наши вещи и тут почувствовал, что что-то не так. Я сама тоже это заметила. Мы поняли, что нас обнаружили… — негромко рассказывала Дайна. Она объяснила, каким образом им удалось провести людей Габриэля. — Я слышала, как они бросились в погоню за ним. По звуку мотора их машина показалась мне более мощной, чем автомобиль Вилли.

— Это ничего не значит. Вилли — классный водитель. Так, теперь ты можешь расписаться в паспорте. Я уже заполнила все, что нужно. Подписывайся именем Элен Колльер.

— Поставьте палец на то место, где мне начинать. — Дайна взяла ручку и подписалась. — Все нормально?

— Отлично. Итак, все они бросились за Вилли. А потом что?

— Когда, все стихло, я зашла в дом и стала вас ждать. Вилли оставил здесь чемодан, тот, что он купил для меня, и сказал, что вы приедете в половине десятого и доставите меня к человеку по имени Стив Колльер. Он посоветовал мне не включать свет, чтобы вы сразу поняли: что-то не так. Объяснил, как вы свистите и стучите условным стуком.

— Долго тебе пришлось ждать, Дайна?

— С полчаса.

— Немало. Не пугайся, просто сейчас я поставлю в паспорте печать. Вот так.

— Спасибо. Большинство людей и не думают предупреждать меня в подобных случаях.

— Вилли сделал бы так же.

— Да. — Голос Дайны снова дрогнул, когда она добавила: — О Боже, как я боюсь за него.


Вилли Гарвин наконец позволил себе расслабиться. Он был уверен, что уже оторвался от преследователей. На шоссе они следовали за ним буквально по пятам, но когда он свернул на грунтовую дорогу, скрыться от них стало легче. Сейчас он ехал со скоростью пятьдесят миль, направляясь в сторону Панама-Сити. Сзади он заметил какую-то машину, но это не был автомобиль людей Габриэля. Расположение огней у него было иным.

Вилли решил, что остановится где-нибудь на окраине города и позвонит капитану Сагасте в полицейский участок. Именно там, не в «Санта Розе» Модести будет ждать его выхода на контакт, после того как доставит в гостиницу Дайну.

Роясь в карманах в поисках монетки для телефона-автомата, Вилли взглянул в зеркальце. Автомобиль сзади приближался, теперь, кроме ослепляющего света фар, Гарвин увидел мигалку к крыше. Это была полицейская машина. Патрульная. Вилли снял ногу с педали газа, радуясь про себя, что его скорость превышал положенную не более чем на десять миль в час.

Полицейская машина — «додж», выкрашенный в серый цвет, огромными желтыми цифрами номера на дверцах, — поравнялась ним, но обгонять не стала. На передних сиденьях Гарвин разглядел двоих в полицейской форме. Один из них высунул руку в окно, жестом приказывая ему остановиться. Вздохнув, Вилли сбросил скорость и свернул к обочине. «Додж» затормозил сзади. Вилли выключил двигатель, опустил стекло и стал ждать. Он хорошо говорил по-испански, но сейчас пытался составить про себя несколько корявых фраз, обычных для туриста-иностранца. Может быть, ему удастся отделаться строгим предупреждением.

В зеркале он видел, как полицейские вылезли из машины и не спеша направились к нему, подходя к «понтиаку» с двух сторон. Гарвин высунул из окна голову, постаравшись придать своему лицу вежливое и взволнованное выражение, говорящее о том, что он совершенно не понимает, в чем, собственно, дело. И тут он увидел огромную руку, державшую автоматический пистолет в каких-то двенадцати дюймах от его глаз.

В этот момент Вилли почувствовал себя самым несчастным человеком в Панама-Сити. Девятимиллиметровый автоматический «смит-и-вессон» считается одним из лучших пистолетов для быстрого поражения цели, потому что его спокойно можно носить в кобуре с уже взведенным курком. Очень странно видеть такое оружие в руках патрульного полицейского. Вилли медленно поднял глаза. Он не ошибся. Перед ним было холодное, невыразительное лицо профессионального убийцы, напомнившее ему лица тех двоих на берегу моря.

Задняя дверь открылась. Раздался негромкий отрывистый голос:

— Не двигаться!

Машина слегка качнулась на рессорах, когда громила, встав на колени на заднее сиденье, заглянул за него. Полицейская форма — вернее фуражка и китель — явно была сшита на кого-то другого, кто носил одежду куда меньшего размера. Брюки и вовсе были от штатского костюма.

Вилли Гарвин еще раз посмотрел в черный глаз пистолета, глядящий на него в упор, и понял, что пока ничего не может сделать. Бандит на заднем сиденье наконец выпрямился и с яростью прорычал:

— Девчонки здесь нет!

Второй громила молча кивнул. И в то же мгновение сзади на голову Гарвина обрушился сокрушительный удар, нанесенный рукояткой пистолета. «Уж лучше бы это была дубинка», — успел подумать Вилли, прежде чем потерять сознание.


Услышав телефонный звонок, капитан поднял трубку и сказал:

— Сагаста.

Его служба на сегодня закончилась, и он уже довольно долго развлекался, представляя, как позволит соблазнить себя неудовлетворенной жене пожилого — ив настоящее время отсутствующего — французского дипломата. Но теперь это удовольствие пришлось отложить.

Модести Блейз сказала:

— Я звоню из автомата на углу Калле, 46, и Аросемены. Вилли Гарвин вам звонил?

— Сюда? Нет. Я полагал, что он должен встретиться с вами.

— Бандиты обнаружили его, и он вынужден был увести их за собой. С девушкой все в порядке. Когда Вилли отделается от них, он позвонит вам.

— Пока он этого не сделал. — Сагаста бросил взгляд на часы и нахмурился. — Плохо все это. Мне вовсе не нужны убийства.

— Мне тоже. Наверное, мне лучше подождать у вас. Можете за мной приехать?

— В этом нет необходимости. Два человека действительно следили за полицейским участком, но десять минут назад я их задержал. Можете спокойно приезжать.

Через пятнадцать минут Модести вошла в его кабинет. Сагаста ел тамалу — толченую кукурузу с мясом и красным перцем, завернутую в банановые листья. Он пододвинул блюдо ближе к Модести. Девушка села, повесила свою сумочку на спинку стула и взяла кусочек аппетитно пахнущего кушанья. Сагаста налил ей чашку крепкого кофе и не без удовольствия принялся разглядывать скрещенные ноги Модести, обтянутые темным нейлоном.

— Что вы собираетесь делать?

— Ждать. И ждать здесь, если вы позволите, Мигель.

— Что ж, мне это по душе. Но разве это может помочь Гарвину?

— Пока я не слышала, чтобы он нуждался в помощи. Мы не знаем, что с ним. Если они его схватили, то скорее всего убили или пытаются заставить его сказать, где находится девушка.

— Незавидное у него положение. Но, кажется, вас это не очень-то беспокоит.

— Еще как беспокоит, — тихо ответила Модести.

Что-то в ее голосе и выражении лица поразило Сагасту. Без всякой примеси тщеславия он считал себя храбрым человеком. Все его тело было покрыто многочисленными шрамами, приобретенными за годы жестокой войны за чистоту города, доверенного ему. А сейчас, глядя на эту изящную, сдержанную девушку, он чувствовал, что больше всего на свете ему не хотелось бы оказаться на месте человека, схватившего Вилли Гарвина.

Он неохотно произнес:

— Думаю, он уже у них.

— Откуда такая уверенность?

— Около часа назад на шоссе между Панама-Сити и Чоррерой была украдена полицейская машина. Двоих патрульных нашли без сознания. Немного позже мы пытались расспросить их. Им показалось, что нападавшие были американцами, но полного их описания пока нет. Наших людей здорово покалечили.

— Полицейская машина, — повторила задумчиво Модести. — Что-нибудь еще?

— Да. Вскоре машина была обнаружена. И примерно в миле от нее, на старой дороге, нашли пустой «понтиак». Владельца сразу определить не смогли, поэтому сейчас проверяют все гаражи. «Понтиак» оборудован любительской коротковолновой радиостанцией, скрытой под приборной панелью.

Покончив с тамалой, Модести вытерла пальцы и вынула из сумочки сигареты.

— Это машина Вилли. Значит, люди Габриэля воспользовались полицейской машиной, чтобы схватить его.

Довольно долго они не произносили ни слова. Сагаста, с трудом сдерживая ярость, молча кусал усы. Наконец он не выдержал:

— Да, черт побери! Мы стараемся разыскать Габриэля. Но у моих людей есть приказ не предпринимать никаких действий, только докладывать.

Модести кивнула.

— Спасибо, Мигель. Жаль, но тут я вам ничем помочь не могу. У меня сейчас нет надежных связей в городе.

— Мои люди занялись проверкой гостиниц.

— Надо проверить и морские порты. У Габриэля есть яхта.

— Да, и порты тоже. Но это довольно сложно. Мы не знаем, как он называет себя сейчас, у нас нет даже его фотографии, только описание, которое вы мне предоставили. Я организовал работу по двум направлениям. Во-первых, мы знаем, что в его банду входят несколько американцев и какой-то шотландец. Об этом вы мне сообщили. Во-вторых, местные уголовники должны иметь с ним контакты, раз он их использует. Те двое, что были задержаны во время слежки за полицейским участком, конечно, просто мелкая сошка, и вряд ли они смогут сообщить что-нибудь важное, но и это уже кое-что.

Модести подумала, что Мигель честно заслужил свое повышение. Сагаста сразу же наметил единственно возможные пути расследования. Он в самом деле хороший полицейский.

— Еще раз спасибо, Мигель. Я очень вам благодарна.

Капитан улыбнулся.

— Давайте больше не будем говорить об этом. Вы играете в шахматы?

Модести кивнула. Сагаста выдвинул ящик стола и вытащил шахматную доску и коробку с фигурами.

— Думаю, к утру мы найдем Габриэля. Может, и раньше, если повезет. Но, наверное, не очень скоро.

Он протянул ей кулаки с зажатыми в них пешками. Модести выбрала правый. Капитан разжал кулак. Белая пешка. Он перевернул доску, и девушка начала расставлять белые фигуры. Движения ее были уверенными и спокойными.


Макуиртэр радостно воскликнул:

— Ох, ну и наглый же ты лгун, Гарвин!

— Ага, я знаю, — согласился Вилли, стараясь не думать о боли, раскалывающей голову пополам. — Я запросто могу всучить тебе половину акций Панамского канала, Макуиртэр, потому что ты непроходимый тупица. Я могу что угодно сейчас насочинять, и вы все сжуете. Но Модести Блейз это не понравилось бы.

— Что ты имеешь в виду, парень?

— Мы с ней придерживаемся одного принципа, — терпеливо объяснил Вилли. — Если попал в переплет, как я сейчас, и кто-нибудь сильно хочет, чтобы ты раскололся, лучше это сделать сразу. Рано или поздно все равно придется. Никто долго не продержится, если сунуть его пятки в огонь и подержать немного. Такое только в кино бывает.

— В огонь, — эхом отозвался Макуиртэр. — А что, это мысль.

Вилли кивнул.

— Максимум две минуты, — убежденно сказал он. — Потом ты все выкладываешь как миленький. Зачем же тогда вообще добираться до пяток?

— Может, просто для того, чтобы порадовать старого друга?

— Но в гостинице заниматься этим неудобно, — с сомнением заметил Гарвин. — Я же раскричусь во все горло.

— В этом кое-что есть. Но только кое-что. Гостиница наполовину пуста. К тому же мы можем заклеить тебе рот пластырем. Ты будешь кивать, когда захочешь говорить. Ну, в общем, мы сейчас вместе продумаем все необходимые детали.

— Но это ни к чему. Я ведь уже сказал.

— Ага. Но мы все-таки можем попробовать, просто для проверки твоей правдивости, — вопросительно сказал Макуиртэр, как бы предлагая хорошенько обсудить эту идею.

— Вряд ли есть смысл это делать, — извиняющимся тоном возразил Вилли. — Вы станете поджаривать мне пятки, чтобы услышать что-нибудь новенькое, и я, разумеется, тут же придумаю это для вас. Тогда придется проверять еще один вариант, и в итоге вы убедитесь, что ошиблись. Да Боже ты мой, вы и так можете проверить сказанное мной в течение пятнадцати минут, ты, круглый осел.

Макуиртэр хихикнул и принялся мерить мелкими шажками комнату, держа руки за спиной и слегка подпрыгивая.

Прошел уже час с тех пор, как Вилли Гарвин открыл глаза и обнаружил, что лежит на полу. Ему казалось, что его голова вот-вот разлетится вдребезги от тысячи молоточков, стучащих по ней изнутри. Одна рука была свободна, а другая прикована наручниками к трубе радиатора парового отопления.

Он знал, как открыть наручники, и сделал бы это без всякого труда — если бы остался один; если бы смог достать отмычки, спрятанные в подошве правого ботинка; если бы добрался до ботинок, которые с него сняли и бросили вместе с пиджаком и рубашкой в дальний угол комнаты.

Пока Макуиртэр ударил его всего три раза — не очень сильно, потому что силенок у шотландца вообще было маловато. Правда, его перстень-печатка рассек кожу на щеке Вилли, и это не способствовало уменьшению головной боли, но в целом он чувствовал себя не так уж и плохо.

До сих пор ему везло, но он знал, что скоро везению придет конец. Тянуть время почти не имело смысла. Только лишняя боль, а в конечном счете — тот же самый результат. Но это было единственное, что он мог делать. Сейчас Модести наверняка ищет его, и, может быть, найдет как раз вовремя. Да что там. Двадцать к одному, что она успеет.

В номере находились еще двое. Один из них стоял, прислонившись к стене, — высокий и какой-то узкий человек с бледным лицом и ртом, словно бы лишенным губ. Его звали Рейли. Второй был Габриэль. Он сидел в кресле, развалившись, не поднимая глаз, поигрывая кожаными ножнами, которые его подручные сорвали с груди Гарвина.

Макуиртэр вновь заговорил:

— Итак, повторим еще раз. Ты знал, что Блейз прилетит сегодня вечером на самолете, да?

— Совершенно верно.

— Откуда ты это узнал?

— Если мой «понтиак» стоит там же, где я его оставил, — терпеливо объяснил Вилли, — пошли кого-нибудь проверить, что находится под приборной панелью. Там располагается радиостанция КУ-2000А.

— И правда. — Макуиртэр ухмыльнулся. — Когда тебя взяли, машину обыскали сразу же. Значит, Блейз собиралась забрать тебя и девушку из коттеджа и отвезти… куда отвезти?

— В отель «Панама Хилтон». Там заказаны два номера только на одну ночь. Двухместный для Модести и Дайны Пилгрим, одноместный для меня.

Макуиртэр бросил взгляд на Рейли, и тот коротко кивнул.

— Пока все сходится. Носильщик в порту подтверждает, что Модести направлялась в «Хилтон», и Рейли уже узнавал в гостинице. Продолжай, парень.

— Я уже все рассказал. Она приехала в коттедж слишком поздно. Я ее так и не дождался. Около девяти часов я заметил ваших макак; может, они и великолепны в Сан-Франциско или Чикаго, но здесь они оказались не на высоте.

— Ну и?..

— Ну и я утащил их за собой. Притворился, что сажаю девушку в машину, а на самом деле она выскользнула из нее с другой стороны. Потом я рванул вперед, ну а они рванули, естественно, за мной.

— А девчонка вернулась обратно в дом?

— Именно это она должна была сделать. Остаться в доме и ждать приезда Модести. — Вилли усмехнулся. — Но теперь они наверняка не поедут в «Хилтон», раз я исчез.

Макуиртэр внимательно посмотрел на Вилли, ухватившись за свой длинный подбородок.

— Блейз не забирала Дайну Пилгрим, — медленно произнес он.

Вилли Гарвин рассмеялся.

— О'кей. Тогда вы сами можете ее забрать.

— Говорю тебе, Блейз ее не забирала, — повторил Макуиртэр. — Полиция задержала Блейз, как только она вышла из аэропорта. Какие-то старые дела. Она все еще в участке. К коттеджу она и не приближалась.

Вилли сразу перестал смеяться. Он пристально посмотрел на Макуиртэра и долго не сводил с него взгляда. При этом всем своим видом он старался изобразить горечь полного поражения.

— Значит, Дайна у вас, — наконец выдавил он. — Вы вернулись и схватили ее. Но зачем тогда нужна вся эта комедия?

— Нет. Мы не нашли ее. Дом был пуст.

Словно не веря услышанному, Гарвин уставился на Макуиртэра. Потом покачал головой.

— Она боялась, — медленно произнес он, — страшно боялась оставаться одна. Может, она… — Он замолчал.

— Что за мыслишка пришла тебе сейчас в голову, а, Гарвин? — вкрадчиво спросил Макуиртэр. — Отвечай, парень. Сам же говорил, что тебе хватит и двух минут.

Несколько долгих мгновений Вилли колебался. Потом, словно бы сдавшись, сказал усталым, невыразительным голосом:

— Было уже темно. Но она может двигаться в темноте лучше любого зрячего. Наверняка она окончательно перепугалась, так и не дождавшись Модести, и вышла из дома. Думаю, она решила идти через лес.

— Куда?

— Да никуда, чертов глупец. Просто — из дома. Она обезумела от страха, ведь она знала, что люди, убившие ее сестру, сейчас должны вернуться за ней. Модести не появилась, вот она и решила бежать. Да, кстати, какого черта она вам понадобилась?

Ответил Габриэль:

— Для исследований. Археологических исследований.

Он вложил нож в ножны и неожиданно усмехнулся, потом перевел взгляд на Макуиртэра.

— Отправь всех, кого можно, прочесывать местность вокруг коттеджа. Всех местных. Далеко она не уйдет. Ее должны схватить на рассвете, не позже. И смотри, чтобы яхта была наготове.

Макуиртэр прикусил губу.

— Но все это может привлечь внимание в Чоррере. Вы же не хотите, чтобы полиция начала задавать неприятные вопросы.

— У полиции будет чем заняться. Мы дадим им другую работу. — Габриэль посмотрел на Рейли. — Тебе не хотелось бы разрубить Модести пополам своим любимым тесаком?

Огромный рот Рейли раскрылся, обнажая крупные белые зубы.

— Блейз или еще кого-нибудь, любого, как скажете, босс, — с удовольствием ответил он и, подняв небольшой чемоданчик, открыл его, чтобы продемонстрировать содержимое.

Мгновение назад Вилли Гарвин, хотя и выглядел совершенно подавленным, на самом деле был относительно спокоен. Ему удалось заставить их поверить тому, что он сказал, и в ближайшее время они будут заняты тщетными поисками следов Дайны в лесу вокруг коттеджа. Это наверняка затянется надолго.

Но теперь Вилли без всякого притворства почувствовал себя глубоко несчастным.

Чешский автомат М-61, лежавший в чемоданчике, свидетельствовал, что Рейли давно отказался от примитивного оружия чикагских гангстеров. Автомат напоминал русский автоматический пистолет системы Стечкина или маузер М-1932. Шарнирный приклад можно было сдвинуть вперед для ведения стрельбы одной рукой или откинуть, увеличив его длину так, чтобы стрелять с плеча или от бедра. Вилли обратил внимание, что у автомата удлиненный магазин с двадцатью 7, 65-миллиметровыми короткими патронами «браунинг».

Длина автомата со сложенным прикладом не превышала одиннадцати дюймов. Из него можно было вести огонь в автоматическом или полуавтоматическом режиме. При стрельбе очередями М-61 опорожнял магазин меньше чем за две секунды. А так как начальная скорость полета пули относительно невелика, менее тысячи футов в секунду, можно было при необходимости пользоваться глушителем. Как, например, в данном случае.

Подходящее оружие для Рейли. Всю жизнь он занимался тем, что убивал людей. Профессионал. Громила. Палач.

— Что вы имеете в виду? — спросил Макуиртэр, глядя на Габриэля.

— Можно считать, что Дайна Пилгрим у нас в руках. — Габриэль встал и отшвырнул ножны в угол. — Больше нам не нужны ни Блейз, ни Гарвин. И я хочу, чтобы Гарвин умер в мучениях… а Блейз умерла безобразно и быстро.

— Но она же все еще в полиции.

— Пока. — Габриэль посмотрел на часы. — Наверняка она вот-вот выпутается. — Он подошел к двери и добавил, обернувшись: — Найди Розиту. Хочу, чтобы она соорудила посылочку. Потом пусть позвонит в полицейский участок и поинтересуется судьбой некой Модести Блейз.

Глава 8

— Уже очень поздно, — мягко сказал Колльер. — Может быть, вам лучше лечь?

Дайна покачала головой.

— Мне не уснуть. А вы ложитесь, если устали.

— Мне спать нельзя, — объяснил Стивен. — Модести дала мне пистолет и пузырек с транквилизаторами. Оружие — чтобы охранять вас, а таблетки — чтобы я не нервничал и случайно не отстрелил себе ноги. Или вам.

Колльер увидел, что лицо девушки осветилось слабой улыбкой.

— Притворное самоуничижение характерно для англичан.

— Миф. В этом смысле мы ничем не отличаемся от других. А вы не хотите принять успокаивающее?

— Спасибо. Пока нет.

— Я тоже так думаю. Мне противна сама мысль, что какие-то чертовы снадобья заставят меня сохранять спокойствие, в то время как у меня действительно есть все основания грызть ногти от возбуждения. Я хочу сам распоряжаться собой. Сигарету?

— Спасибо.

Они сидели в номере Колльера: Стив — в рубашке с закатанными рукавами. Дайна — в простом хлопчатобумажном костюме в серо-белую клетку. Прошло уже два часа после того, как официант принес в номер холодные закуски и бутылку вина. Дайна оставалась у себя, пока он не вышел. Больше их никто не беспокоил: гостиница, располагавшаяся в небольшом старом здании, оказалась довольно тихим местом.

— Вы здорово помогли мне расписаться в книге регистрации и дойти до номера. Вилли говорил, что вы гораздо умнее, чем сами о себе думаете.

Колльер вздохнул и ответил с легким раздражением:

— Я просто подчинился навязанным обстоятельствам. Тебе приказывают сделать что-то немыслимое, ясно давая понять, что только пьяный идиот может не справиться с таким простым заданием. Вот и приходится соответствовать.

— Не уверена, что это так, — медленно сказала Дайна. — Похоже, они были уверены, что вы справитесь. Все же простите меня. Думаю, вы не очень-то хотели сюда ехать.

— Верно. Я решился на это с неохотой. Но теперь даже рад.

Колльер говорил искренне. Однажды, совсем недавно, он тоже испытал ощущение неодолимого страха и беспомощности, возникающее, когда ты внезапно становишься жертвой безжалостных, жестоких людей, способных убить другого человека легко, как раздавить червяка. И Дайне Пилгрим, вот этой хрупкой слепой девушке, пришлось пережить нечто подобное. Впервые увидев ее, Колльер испытал приступ острой ненависти к тем, кто принес горе в ее жизнь, ненависти такой силы, что и сам был поражен.

— Вам уже приходилось и прежде оказываться в подобных ситуациях вместе с Вилли и Модести?

— Только один раз, благодаря Господу. Да и то совершенно случайно.

— Но вы их хорошо знаете?

— Довольно-таки. В такие моменты люди быстро познаются.

— Да-да. И я хорошо узнала Вилли за эти несколько дней. — Девушка помолчала. — Я узнала его очень близко. Нас ничто не разделяло. Ничто. — Внезапно наступившая тишина подсказала ей, что Колльер страшно удивлен, и Дайна быстро пояснила, улыбаясь: — Не беспокойтесь. Он не соблазнял беззащитную слепую девушку. Я сама чуть не выломала ему руки.

— Это что-то новенькое, — с невольным облегчением вымолвил Колльер.

— Для меня все это тоже было в новинку.

— О Боже, я не имел в виду…

— Знаю, что не имели. Не извиняйтесь. А вы близки с Модести? Можете просто приказать наглой канадской девчонке заткнуться, если посчитаете нужным.

— Да нет, все нормально. Вы правы. У нас с ней то, что принято называть свободными отношениями. А мне бы хотелось, чтобы было нечто большее.

— Разве это немного не странно? Ну обладать девушкой, которая увереннее чувствует себя с пистолетом, нежели с пудреницей.

Колльер улыбнулся.

— Ах да, понимаю, что вы имеете в виду. Но и с пудреницей она великолепно управляется. Она совсем не все свое свободное время проводит, вышибая мозги из бандюг. Большей частью она ведет совершенно обыкновенную жизнь, нет, все же не совсем обыкновенную. Она наслаждается жизнью в полной мере, и скажите мне, много ли таких людей на свете? О, ей многое нравится. Смотришь вместе с ней балет или гуляешь по Портобелло…

— Что это такое?

— Уличные базарчики, где продается антиквариат и всякое старье. Плывешь с ней в лодке вверх по реке или сидишь в кузнице в Бенилдоне, наблюдая, как подковывают одну из ее лошадей, — и все это приводит ее в восхищение, которое и тебе передается.

— Все равно она может отстрелить вам уши или перебросить через кровать, если вдруг захочет. Это вас не смущает?

— Нет, — ответил Колльер, и Дайна почувствовала, что он опять улыбнулся. — Сначала что-то такое было, но потом пропало без следа. Модести очень хорошо все объяснила. Это только работа. Она — эксперт в этом виде деятельности, настоящий знаток, потому что только этим и занимается всю свою жизнь, именно всю жизнь, тут нет никакого преувеличения. Вот и все. Очень просто.

— А Вилли так же думает?

— По крайней мере, я не могу вообразить, чтобы он обрадовался, если бы кто-нибудь вдруг встал и начал аплодировать его умению метать ножи или ломать шеи.

— А я хочу именно этого — встать и аплодировать его искусству, — упрямо возразила девушка. Ее лицо вдруг исказилось, и она закрыла его руками. — Простите меня. — Голос ее дрожал от отчаяния. — Может быть, хотя бы позвонить в полицейский участок и узнать, там ли Модести и что вообще происходит?

— Нет, Дайна. — Колльер опустился на колени рядом с ней и взял ее руку — нежно и успокаивающе. — Я тоже беспокоюсь. За них обоих. Но мы должны ждать. Модести даст нам знать, как только появятся хорошие новости. До этого момента не стоит ничего предпринимать. Мы можем нечаянно помешать ей.

— Значит… пока хороших новостей нет?

— Пока нет. Но послушайте. Вы знаете, меня трудно назвать оптимистом. Я и не притворялся им. Не пытался успокаивать вас, не уверял, что все наверняка будет просто прекрасно. Правильно?

Девушка кивнула, и Колльер продолжал:

— Правильно. А теперь я говорю вам: давайте просто ждать. Это самое лучшее, что мы можем сделать. Я знаю их обоих. Я своими глазами видел их в деле. Если Вилли действительно попал в беду, он скорее всего выкарабкается сам. Или же Модести спасет его. Конечно, я тоже волнуюсь, но не сомневаюсь, что все будет именно так.

Дайна сжала его руку и глубоко вздохнула.

— Ну хорошо. Я тоже в это верю. Но очень трудно, оказывается, просто сидеть и ждать.

— Да, нелегкое занятие. Модести сама не раз об этом говорила. — Колльер поднялся на ноги. — А вы умеете играть в карты Брайля?

Девушка удивленно подняла брови.

— Да, конечно. Мы часто играли в них с Джуди. Но с собой у меня их нет. Весь мой багаж потерян.

— Мне удалось купить две колоды в Лондоне, уже перед самым отлетом, — пояснил Колльер. — Они у меня в чемодане.

Дайна услышала, как он прошел в свою спальню, достал чемодан и щелкнул замком. С ее лица все еще не сходило удивленное выражение. Потом она улыбнулась. Стив Колльер подготовился к встрече с ней совсем неплохо для человека, взявшегося за дело против своей воли.


Еще никогда в жизни Вилли Гарвину не доводилось встречать женщин, подобных Розите. Она была высокой и полной; волосы, расчесанные на пробор и стянутые на затылке в тугой узел, открывали желтоватое, с нездоровой кожей лицо. Одета Розита была в изрядно поношенное серое пальто и ветхие башмаки. Но Вилли заинтересовала не ее внешность, а нечто другое.

Небольшой дешевенький чемоданчик лежал открытым прямо на кровати. Розита сидела тут же. В одной руке она держала гранату, а в другой — небольшие кусачки. Запала в гранате не было. Розита вынула чеку и кусачками отделила от нее кольцо, потом вытащила из чемоданчика маленький напильник и стала обтачивать им чеку.

Прошло не больше пяти минут с того момента, когда она вошла в номер. В гостиной она о чем-то тихо переговорила с Габриэлем, а потом вошла в спальню. Бросила с холодным достоинством «Buenos dias»[4] и принялась за работу.

Обработав чеку, Розита вытянула конец из мотка тонкой проволоки и обмотала его вокруг короткого отрезка полудюймовой медной трубки. Щипцами она загнула проволоку на чеке.

Вилли наблюдал за ней, одновременно восхищаясь и ужасаясь. Розита выглядела немного рассеянной, но работала быстро и легко. Видимо, у нее был немалый опыт.

Она вынула большую цилиндрическую банку с отвинчивающейся крышкой, потом развернула пакет, в котором оказалось что-то желтое, похожее на замазку, завернутое в промасленную бумагу.

Рейли вздрагивал, когда она отламывала кусочки пластиковой взрывчатки и засовывала их на дно банки. Она искоса бросила на него взгляд, презрительно шмыгнув длинным тонким носом, и продолжала работу, хмуря брови и что-то бормоча про себя, быстро находя в чемоданчике необходимые инструменты, — совсем как опытный слесарь, которому приходится делать то, что вполне доступно и новичку.

Кернером она проделала дырку в крышке банки и вставила в нее отрезок трубки. В это время открылась дверь, и в комнату вошли Габриэль и Макуиртэр. Розита подняла глаза от работы и сказала по-английски с довольно сильным акцентом:

— Вон там надо ввернуть шуруп с дыркой. — Она указала им место на потолке, футах в шести от стены, возле которой стоял прикованный наручниками Вилли Гарвин. — Пусть кто-нибудь из вас сделает это.

Габриэль кивнул Рейли. Тот пододвинул стол и водрузил на него стул. Розита подала ему буравчик и однодюймовый шуруп с отверстием.

Габриэль сказал:

— Найди место, где проходит балка, Рейли.

Вкладывая в гранату запал, Розита холодно кивнула:

— Естественно.

Минут через пять она собрала свои инструменты, аккуратно сложила их и закрыла чемоданчик.

— Готово.

Габриэль кивнул.

— Отлично. Теперь позвони в полицию.


Первые две партии завершились вничью. Они расставляли фигуры в третий раз, когда зазвонил телефон. Сагаста взял трубку, несколько секунд слушал, потом сказал по-испански:

— Соединяйте.

Закрыв ладонью микрофон, посмотрел на Модести.

— Какая-то женщина спрашивает, находитесь ли вы все еще в полицейском участке.

Модести не отрывала глаз от ладьи, которую держала в руке.

— Скажите, что сейчас меня отпускают, Мигель. И спросите, что она хочет.

Капитан быстро заговорил в трубку по-испански. После короткого обмена репликами он снова прикрыл микрофон и сказал:

— У нее сообщение для вас. Говорит, что уже звонила в «Хилтон», но узнала, что вы здесь. Сообщение она может передать только вам лично.

Модести взглянула на него. Ее глаза блестели.

— Немного потяните время, отказывайтесь, но в конце концов согласитесь.

Сагаста улыбнулся и опять заговорил по-испански. Минуту спустя он передал трубку Модести. Женский голос спросил:

— Вы Модести Блейз?

— Да. А в чем дело? Кто вы?

— Не имеет значения. В бар, где я работаю, недавно зашел англичанин. Он дал мне двадцать долларов, чтобы я передала вам кое-что. Потом быстро ушел. За ним следовали какие-то люди.

— Что он просил передать?

— Отель «Кадиз». Прямо в вестибюле. Он там будет в два часа… Что-то еще сказал, но я не поняла…

Модести взглянула на часы. Половина второго. Спросила:

— Что еще?

— Если он сбросит их с хвоста. Да, именно так он и сказал. Будет там в два часа, если сможет сбросить их с хвоста.

— Это все?

— Да.

— Большое спасибо.

На другом конце провода положили трубку. Модести пересказала Сагасте содержание разговора. Капитан складывал шахматные фигуры обратно в коробку.

— Конечно, это ловушка.

— Да. Вилли никого не стал бы просить позвонить мне в «Хилтон». Он прекрасно знал, что я не собиралась оставаться там.

— Значит, в «Кадизе» вас ждет Габриэль.

Модести пожала плечами и расстегнула верхнюю пуговку на рубашке.

— Габриэль? Не знаю. Но кто-то точно меня там ждет. И я поеду. Где находится эта гостиница?

— Недалеко от города. Но мы же знаем, что это ловушка.

— И все-таки надо туда ехать. Думаю, Вилли там.

Сагаста кивнул.

— Вполне возможно. «Кадиз» очень удобно расположен. Просто идеально для Габриэля. К тому же это довольно дорогой отель, и сейчас он наполовину пуст. — Капитан встал. — Я поеду с вами.

— Но никаких нарядов и полицейских машин, Мигель, — быстро предупредила Модести.

— Почему?

— Я надеюсь, что Вилли Гарвин еще жив, и хочу, чтобы так это и осталось.

— Слабая надежда.

— Может, и нет. Они схватили его, добивались, чтобы он заговорил, и он заговорил. Но Вилли умница. Гораздо умнее их всех. — Девушка пошла к выходу.

Сагаста пожал плечами и взял со стула портупею.

— Как вам будет угодно, — мрачно пробурчал он.


Габриэль посмотрел на часы и сказал:

— Она приедет через пятнадцать минут. Нам пора уходить.

— Жаль. Хотелось бы на это посмотреть, — ухмыльнулся Макуиртэр.

— Рейли нам потом все расскажет. — Габриэль взглянул на Рейли. — Приготовься. С какой бы стороны она ни приблизилась, ей, разумеется, придется пройти по вестибюлю, чтобы добраться до лестницы или лифта. Как только увидишь ее, немедленно стреляй. Потом выйдешь через боковую дверь. Там будет машина с Монмоном за рулем. Смените автомобиль в Белле-Виста, вот и все.

— Точно. — Рейли сунул М-61 под пальто и направился к двери. На секунду он оглянулся на Вилли Гарвина, рот которого уже был заклеен большим куском пластыря, и сказал: — Надеюсь, ты услышишь, как с ней будет покончено, прежде чем сам отправишься к праотцам. Пожалуй, я все же не буду пользоваться глушителем.

Он вышел.

Макуиртэр хихикнул:

— Очень скоро ты услышишь кое-что, парень.

— Она безобразно умрет, — медленно, с удовольствием выговаривая каждое слово, произнес Габриэль. — Ну а ты умрешь весь в поту, Гарвин. — Он повернулся к Розите. — Объясни все ему и заканчивай.

Розита кивнула и вынула из кармана пальто маленький браунинг 25-го калибра. Габриэль и Макуиртэр вышли. Вилли слышал, как закрылась дверь номера. Вещи уже унесли. Теперь он был один на один с Розитой и с ее автоматическим пистолетом, а также с круглой желтой банкой, стоящей на полу. От банки тянулась проволока, пропущенная через дырку в крышке. Проволока проходила через отверстие в шурупе на потолке и свободно свисала к двери.

В голосе Розиты прозвучало неодобрение:

— Некрасиво выглядит. Не люблю заниматься делом в такой спешке. Но устройство сработает.

Вилли мотнул головой и потянулся свободной рукой к пластырю. В ту же секунду пистолет, направленный на него, дернулся, и Розита повысила голос:

— Нет!

Вилли опустил руку. У него было, достаточно опыта, чтобы понимать, когда человек с пистолетом в руке действительно намерен стрелять, а когда — нет. Розита, конечно, выстрелит.

Она стала объяснять:

— Граната вот в этой банке погружена в пластиковую взрывчатку, оставлено только небольшое пространство, чтобы мог сработать рычаг при вынимании чеки. Взрыватель — односекундный. Когда потянут за проволоку, чека освободится. Трубка дает проволоке возможность беспрепятственно двигаться, понимаете?

Вилли Гарвин кивнул, не сводя с нее взгляда. Голова у него слегка кружилась. Эта бомба была дьявольски хитрым устройством, да еще ее изготовили прямо у него на глазах. Он таких никогда в жизни не видел. Конечно, она сработает, и, когда это произойдет, здесь не останется ничего. Вообще ничего.

Розита отступила к двери. Поймала конец проволоки, пропустила сквозь отверстие другого шурупчика, ввинченного в косяк. Потом взяла с кровати свой чемоданчик и вынесла его за дверь. Вилли в отчаянии думал, стоит ли ему попытаться сорвать пластырь и попробовать подкупить Розиту. Нет, пожалуй, не стоит. При первом же его движении она без колебания выстрелит, а от предложенной взятки, конечно же, только развеселится. Он уже кое-что в ней понял. Очевидно, она безгранично предана своему хозяину. Кроме того, ей не чужда профессиональная гордость. Бомба, которую она сделала собственноручно, непременно должна сработать.

Розита еще раз все осмотрела, проверила все соединения и сказала ледяным тоном старой девы, питающей тайную ненависть ко всем мужчинам:

— Не думаю, что вы долго сможете удерживать это устройство, но, надеюсь, не станете его бросать, пока я не выйду из отеля. Громкие звуки меня нервируют.

Розита отошла к двери и прикрыла ее, оставив небольшой проход, потом продела проволоку через замочную скважину, натянув ее как струну, и, выходя, бросила через плечо:

— Buenas noches, senor[5]. Устройство готово. Лучше вам прямо сейчас взять его в руки.

Вилли поспешно наклонился и схватил банку. Дверь закрылась. Секунду спустя он почувствовал, что проволоку тянут с той стороны через замочную скважину. Вилли распрямился, вытягивая вперед руку с бомбой. Лоб его покрылся испариной. Он подумал: «О Боже, только бы она вовремя остановилась».

Медленное движение проволоки прекратилось, только когда ему пришлось до предела вытянуть в разные стороны обе руки — правую, сжимающую бомбу, и левую, прикованную к батарее. Теперь он держал бомбу прямо под шурупом на потолке. Если его рука опустится на несколько дюймов, чека выскочит. И тогда с Вилли Гарвином будет покончено навсегда.

За дверью Розита обрезала кусачками проволоку, обмотала ее вокруг маленького шурупа, потом засунула шуруп в замочную скважину, так, чтобы его не было видно. Подхватив свой чемоданчик, она не торопясь покинула отель — с видом человека, вполне заслуживающего за свой труд самых высоких похвал, но так и не получившего их.

Вилли Гарвин слышал, как закрылась входная дверь номера. Он посмотрел на бомбу в протянутой руке и невероятным усилием воли подавил волну страха, чуть было не захлестнувшую его. Десять минут, подумал он. Через десять минут приедет Модести, а Рейли будет ждать ее внизу со своим автоматом.

Пальцы начали деревенеть. Спокойно. Вилли медленно расслабил все тело, напрягая мускулы только одной руки, удерживающей бомбу, и вкладывая в них всю свою силу.

Его мозг лихорадочно работал. Десять минут. Если перевернуть бомбу так, чтобы зацепить проволоку кончиком отрезка трубы, высовывающимся из крышки на дюйм… нет. Ничего не выйдет. Закричать? С заклеенным пластырем ртом? Все же кое-какие звуки издавать можно. Можно мычать и стучать ногами. Если кто-нибудь услышит, то, конечно, войдет в номер и попытается открыть дверь спальни… То есть потянет за проволоку, которая вытащит чеку из гранаты. Достаточно приоткрыть дверь дюйма на три.

Опять не то. Что же еще? Изо всех сил дернуть «устройство» к себе, порвать проволоку и выбросить бомбу из окна до того, как она успеет взорваться.

С взрывателем, рассчитанным на одну секунду? С закрытыми жалюзи? Прекрасно. Настолько прекрасно, что лучше, пожалуй, просто послать за Суперменом.

И… даже если Модести удастся благополучно миновать Рейли, произойдет то же самое. Она придет сюда и откроет дверь в спальню. И это будет последнее, что она сделает в своей жизни.

Наручники. Открыть их нельзя, но…

Вилли осторожно поднял левую ногу, уперся ею в батарею и медленно потянул руку из металлического кольца, как бы выкручивая кисть. Через две минуты рука стала мокрой от крови. Вилли бросил и эту затею. Мышцы могут поддаться, но не кости. У него слишком крупная рука, чтобы она проскользнула через кольцо наручника.

Иисус всемогущий! Пока он занимался этим, бомба чуть-чуть опустилась. Проволока натянулась. Вилли поднял бомбу на дюйм и снова усилием воли заставил себя расслабиться.

Должен быть хоть какой-нибудь выход. Он снова посмотрел на бомбу и снова поразился своему положению. Вот бомба, он сам держит ее в руке и при этом бессилен что-либо предпринять. В руке уже чувствовалась тупая боль.

Ну же, придумай что-нибудь. Хотя бы попытайся помешать им расправиться с Модести. Можно ускорить взрыв. Все здесь разлетится на куски. Смятение и паника в гостинице. Полиция приедет быстро, но все равно гораздо позже Модести. Рейли взрыв не помешает. Он уже высказывал сомнение, сможет ли Вилли продержаться достаточно долго. Он будет просто сидеть в углу вестибюля, спрятав автомат под пальто. Общая паника его не коснется. Даже облегчит ему отход.

Пот уже струйками сбегал со лба и попадал прямо в глаза, теплый и едкий. Вилли стало по-настоящему страшно.


Внизу, в вестибюле, царили тишина и спокойствие. Там не было никого, кроме Рейли и ночного портье, который должен был бы сидеть за своим столиком. Однако сейчас он лежал у ног Рейли, скрытый длинной стойкой. Из его головы тонкой струйкой сочилась кровь. На Рейли был форменный пиджак портье. Он оказался ему почти впору. Лежавшая перед ним газета прикрывала автомат.

Правую руку Рейли не снимал с оружия. Чувствовал он себя совершенно счастливым. Уже давненько он никого не расстреливал в упор, не видел вереницы черных маленьких дырочек, разбегающихся по живой мишени и тут же на глазах превращающихся из черных в красные. К тому же это будет первая убитая им женщина. Рейли замирал от удовольствия, предвкушая то, что должно вот-вот произойти.

Она пройдет через вращающиеся двери и направится к лестнице или к лифту. А может, появится из коридора, ведущего к боковому выходу. Не имеет значения. Так или иначе, Блейз придется идти мимо него. Прежде чем открыть огонь, он ее хорошенько рассмотрит, и в этот миг она поймет, что жить ей осталось секунды две. И тогда он с наслаждением нажмет на спуск.

Рейли надеялся, что Гарвин продержится до этого момента. Если бомба все же взорвется раньше, все будет немного по-другому. Это, конечно, ничего не решает. Но Рейли хотел, чтобы Гарвин слышал, как умрет Модести Блейз. Когда рядом ждет машина, а за рулем верный человек, не стоит применять глушитель. Пусть будет громко. Глушитель портит всю картину. Грохот, несомненно, является ее неотъемлемой составной частью. Еще чуть-чуть.


В двухстах ярдах от гостиницы капитан Сагаста взглянул в зеркальце, чтобы удостовериться, что следующая позади машина с четырьмя полицейскими остановилась. Затем он проехал вперед, притормозил и свернул на площадку перед отелем.

— Может, мне войти в главный вход, а вы пойдете через боковой? — спросил капитан.

— Эта ловушка — для меня, — ответила Модести. — И я сама займусь этим, Мигель. Они думают, что я попытаюсь приблизиться осторожно и незаметно, но я, пожалуй, сделаю по-другому.

— Но…

Что-либо еще добавить он не успел. Не дожидаясь, пока машина остановится, Модести на ходу выскочила и бегом бросилась к гостинице.

Сагаста выругался, заглушил двигатель, поставил машину на ручной тормоз и рванулся за ней.


Наконец Рейли услышал звук открывающихся дверей главного входа. А через секунду из-за выступа стены показалась сама Модести Блейз.

На ней была черная мужская рубашка с карманами и короткая юбка того же цвета. Темные нейлоновые чулки и мокасины. Ноги ее были просто великолепны. Впрочем, как и лицо. В руках — ничего. Рубашка расстегнута чуть ли не до пояса.

Модести чуть замедлила шаг, окидывая холл быстрым взглядом. Палец Рейли любовно ласкал курок. Вот этот миг. Он в упор смотрел на нее, и девушка остановилась. Их взгляды встретились.

Темные глаза цвета полуночной синевы, холодные и уверенные. Ни тени испуга в них не было. Все наслаждение, весь восторг Рейли мгновенно улетучились, и их место занял безотчетный страх. Левая рука его скользнула вперед, рванула ствол автомата, газета слетела. Он нажал на спуск.

Есть какая-то тайна в искусстве ведения ближнего боя. Движения борца дзюдо кажутся нарочито замедленными, а его противник послушно идет навстречу мощному броску. Получается странная картина. Таким же странным образом в руке Модести, казавшейся почти неподвижной, вдруг появился маленький черный предмет, из которого вырвалось яркое пламя, и в тот же миг сама она была на полу. Рейли стоял уже мертвый, с маленькой черной дыркой в переносице. Дырка начала быстро краснеть, когда он рухнул вперед на стойку, прямо на свой автомат. Высоко над головой Модести посыпалась штукатурка. Автомат Рейли дал прощальный салют мертвому хозяину.

Девушка крикнула:

— Где-то рядом должна быть их машина. Надень его пиджак, Мигель!

Через несколько секунд Сагаста выскочил из боковой двери гостиницы — в пиджаке ночного портье, распахнутом настежь. Поблизости стоял черный «шевроле». За рулем сидел какой-то человек.

Сагаста распахнул дверь. Ударил стволом по рукам, вцепившимся в руль, потом сунул пистолет прямо в удивленное лицо сообщника Рейли.

— Где Гарвин? — сквозь зубы процедил Сагаста.

Модести уже подбежала к ним. Парень за рулем скорчился от боли, но упрямо сжал губы. Сагаста яростно ткнул стволом ему в рот.

— Отвечай!

Мотнув головой, парень согнулся пополам. С хрипом, чуть слышно, едва шевеля разбитыми губами, прошептал:

— Четыре, один, пять. Номер в гостинице…

Сагаста еще раз ударил парня по голове рукояткой пистолета и выбрался из машины. Прошло не больше минуты с того момента, как Модести вошла в вестибюль отеля. Они снова вбежали в холл. Испуганный человек в пижаме выглянул из двери с надписью «Не входить», расположенной рядом с боковым выходом. Где-то надрывался телефон.

— Управляющий? — рявкнул Сагаста.

Человек робко кивнул.

— Тут стреляли…

— Да. Прикажите постояльцам оставаться в номерах. Это требование полиции.

Они бросились вперед. На бегу Модести скомандовала:

— По лестнице. В лифте можно застрять.

Сагаста быстро взглянул на ее решительное бледное лицо.

— Вы думаете, уже поздно спасать Гарвина?

Она мчалась, перепрыгивая через три ступеньки.

— Не знаю. Уверена только, что медлить нельзя.

Когда вдалеке прозвучала автоматная очередь, Вилли Гарвин замер, пытаясь справиться с подступившей слабостью и острой болью, пронзающей дрожащую правую руку.

Он почувствовал, что пот, крупными каплями стекающий по его лбу, стал ледяным, а боль словно отдалилась и уже не составляла часть его существа. Он прекратил тщетные попытки освободиться от лейкопластыря и отрешенно посмотрел на бомбу, потом на свою левую руку, прикованную к батарее. Казалось, какая-то часть его сознания полностью отключилась, но другая была ясной как никогда.

В цепочке наручников шесть звеньев. Он вывернул кисть и повел ею вверх-вниз. Браслет скользнул по запястью, и цепь перекрутилась.

Рука, удерживающая бомбу, все еще дрожала. Вилли сосредоточил на ней всю свою волю. Сейчас нельзя ошибиться. Слишком многое еще предстоит сделать и со многими людьми надо свести счеты. Мышцы послушно напряглись, и Вилли снова переключил внимание на наручники, мягко делая вращательные движения рукой вокруг цепи.

В конце концов цепь стала короче на дюйм или два, звенья перекрестились и легли внахлест друг на друга таким образом, что гибкая цепь превратилась в жесткий стержень. Больше руку поворачивать нельзя. Только немножко согнуть, чтобы выиграть еще несколько миллиметров.

Пора.

Вилли опустил голову. Теперь он полностью расслабил каждый мускул своего тела — разумеется, кроме правой руки, которая словно перестала ему принадлежать. Его глаза были широко открыты, но ничего не видели. Он плыл в бархатной темноте, и для него не существовало ничего, кроме дремлющей пока, медленно концентрирующейся энергии.

Две минуты прошли.

Вилли приподнял голову и глубоко вдохнул через нос. Потом по его левой руке, от плеча до кисти, как будто пронесся ураган, вобравший в себя всю его силу, духовную и физическую, и направивший ее в одну точку — на перекрещенные звенья цепи.

Где-то вдалеке появилась боль. Она все приближалась, и вот уже вцепилась острыми когтями в израненную кисть. Зрение вернулось к нему. Вилли посмотрел вниз и увидел, что его левая рука свободно повисла вдоль тела. Наручник с двумя звеньями цепи по-прежнему болтался на батарее. А третье звено было разорвано.

Он медленно поднял руку. Стальной браслет глубоко врезался в разодранную кожу, но пальцы пока работали. Тогда Вилли начал продвигаться к двери, осторожно выворачивая занемевшую правую руку. Теперь уже обеими трясущимися руками он удерживал бомбу у себя на плече. Пот ручьями стекал по лицу. Пластырь стал совсем мокрым.

Еще чуть-чуть. Спокойно. Без спешки. Никто не собирается открывать дверь…

Он приподнял одну ногу и, не наклоняясь, левой рукой стащил с нее носок. Не стоит резать пальцы до кости. Вилли поднялся на цыпочки, чтобы ослабить натяжение проволоки, и, обернув руку носком, обмотал проволоку вокруг кисти. Сначала мягко он потянул ее вниз, удерживая бомбу в прежнем положении. Потом все сильнее и сильнее…

Проволока разорвалась в том месте, где она проходила через отверстие шурупа в потолке. Сжимая бомбу обеими руками, Вилли медленно опустился на колени. Он склонился над ней, потирая изуродованную кисть и пытаясь остановить дрожь, сотрясающую все тело. И в этот момент оконное стекло разлетелось вдребезги.

Он повернул голову. На подоконнике, на высоте четвертого этажа, сидела Модести Блейз. Она повела пистолетом, оглядывая комнату. Потом ее взгляд остановился на Вилли. И вдруг он ощутил приближающийся приступ какого-то дурного, безумного смеха. Но все же смог удержать его, потряс головой, что должно было выразить его одобрение, и поднял, большим пальцем вверх, окровавленную непослушную руку.

Модести была уже рядом с ним. Она решительным рывком содрала пластырь с его лица — это было больно, но невыразимо приятно. Опустив ослабевшие руки, Вилли сделал несколько огромных глотков воздуха, потом прохрипел:

— Рейли?

— Это тот, в вестибюле?

Модести показала автоматический «МАБ».

— О Боже. А они ведь не сомневались, что ты погибнешь в любом случае. Если что-нибудь помешает Рейли, тебя должна была убить эта штука, когда ты попытаешься открыть дверь.

Модести сунула пистолет в кобуру системы «бухаймер», скрытую под рубашкой. Вилли Гарвин сам подгонял для нее эту кобуру.

— Наверняка должно было быть что-то еще, Вилли. Поэтому я спустилась сюда из комнаты, расположенной этажом выше. Эти огромные каменные плиты с выступами — точь-в-точь хорошая лестница.

Вилли кивнул, и на его бледном, измученном лице появилось некое подобие усмешки.

— Значит, я мог и не калечиться. — Голос его звучал все еще хрипло, но теперь в нем было гораздо больше силы и уверенности.

Модести нежно взяла его руку. В том месте, где наручник разодрал мускулы, уже выступила кровавая полоса. Только теперь, осмотревшись, Модести заметила второй наручник, болтающийся на трубе, потом увидела свисающую с потолка проволоку, шурупы с отверстиями, и наконец ее взгляд остановился на желтой банке, из крышки которой торчал другой конец проволоки.

Модести медленно произнесла:

— Признаюсь, я только половину всего поняла, милый мой Вилли.

— В сущности, все прошло совсем не плохо. — Вилли провел рукой по лбу, смахивая пот. — И в конце концов, в такие переделки попадаешь не каждый день.


Прошло пятнадцать минут. Модести Блейз разобрала бомбу, вынула из гранаты взрыватель и открыла замок наручника, оставшегося на руке Вилли. Тот лежал на кровати, совершенно расслабившись, дымя сигаретой. В его желудке бултыхались две солидные порции неразбавленного виски, по телу разливалось приятное тепло.

К счастью, оказалось, что рука у него не сломана. Сидя рядом с ним, Модести делала ему перевязку. Капитан Сагаста вызвал было врача, но она отослала его обратно. Позвонила Стиву Колльеру, и тот на радостях так замысловато выругался, что, вероятно, и сам удивился этому.

Сагаста превратил номер во временный полицейский штаб. Он буквально не слезал с телефона. Злость не давала ему успокоиться. Он ненавидел американских гангстеров и излюбленные ими методы и уж никак не мог стерпеть такого наглого покушения на убийство на своей собственной территории.

Модести закрепила повязку, вынула сигарету изо рта Вилли, поцеловала его в щеку и вложила сигарету обратно. Она делала нечто подобное два или три раза за все годы их дружбы, и Вилли понял, какая тяжесть свалилась с ее души. Она уже приготовилась увидеть его мертвым. Или не увидеть вообще. А все получилось иначе.

Вилли Гарвин закрыл глаза, чувствуя себя безмерно счастливым. Он ведь тоже был уверен, что она мертва. Интересно, смог бы он сделать то, что сделал, если бы не думал так? Мелькнувшая у него мысль, что можно было бы этого и не делать, снова изумила его. Да, кобура Бухаймера — истинное произведение искусства, особенно после того, как он приспособил ее для Модести. А неплохо было бы своими глазами посмотреть, как она расправилась с Рейли. Такие эпизоды только в книгах можно найти.

Сагаста наконец положил телефонную трубку и встал.

— Пока ничего, — хмуро произнес он. — Я поднял на ноги всех своих людей. Боюсь, в ближайшее время мы потревожим своими расспросами множество ни в чем не повинных американцев.

Модести спросила:

— Когда мы можем считать себя свободными?

Капитан развел руками.

— Когда пожелаете. Неприятностей от Габриэля, пожалуй, пока больше не будет. Он в бегах и слишком занят спасением своей собственной шкуры.

— О, он наверняка вывернется, — заметила Модести. — Отсюда совсем недалеко до трехмильной зоны. Но, во всяком случае, сейчас ему не до нас. А как насчет того человека, которого я убила в вестибюле?

— Какого человека? Человека с автоматом, который мне угрожал? Да я его сам убил.

— Пулей двадцать пятого калибра, выпущенной из пистолета сорок пятого калибра?

Сагаста улыбнулся.

— Вряд ли полицейский врач будет спорить со мной.

— Это незаконно, Мигель.

— Конечно. Но меня интересует справедливость, а не законность. К несчастью, дистанция между этими понятиями иногда довольно велика.

Модести стояла перед ним, чуть заметно улыбаясь.

— Вы мне нравитесь, честный полицейский, — мягко сказала она. — Скоро я вернусь, чтобы поблагодарить вас. Не сейчас, но вскоре.

Темные глаза полицейского капитана ярко блеснули, и он ответил ей изящным поклоном.

— Никаких обещаний, прошу вас. Но знайте: я буду чертовски рад.

Глава 9

Просторное помещение с высоким потолком и толстыми каменными стенами было лишено окон и освещалось только электрической лампочкой. Где-то невдалеке слышался ровный гул работающего генератора.

В комнате находились два человека. Один из них, которому необыкновенно подходило прозвище Большой парень, снял наушники и выключил приемник. Потом он беззвучно рассмеялся, затрясшись при этом так, что складной стул под ним заскрипел.

На нем была армейская рубашка хаки и того же цвета брюки, прекрасно сшитые и даже в какой-то мере скрадывающие несоразмерность его фигуры.

— О Боже, Боже. Бедняга Габриэль.

Его собеседник тем временем делал гимнастические упражнения. Он был в белой спортивной куртке и темных, великолепно отглаженных легких брюках. Правильное, несколько высокомерное лицо, коротко подстриженные волосы. Даже занимаясь гимнастикой, он держался подчеркнуто прямо, словно старался ни на минуту не потерять военной выправки. Ему бы очень пошла старинная офицерская форма венгерской кавалерии. Звали его Венцель.

Снаружи, за скалами, окружавшими глубокую долину, под палящими лучами жестокого солнца, лежали в безмолвии пески пустыни. В самой долине, защищенной стенами камня, было тоже жарко, но не настолько. В комнатах и коридорах, высеченных из дикого камня руками давно умерших строителей, температура воздуха была лишь на несколько градусов выше обычной комнатной.

Венцель наконец закончил свои упражнения. Несколько раз подпрыгнув напоследок, он подошел к столу, на котором стоял радиоприемник.

— Девчонка у них? — спросил он.

— У них ее нет, — ответил гигант, расплываясь в широкой улыбке. — Гарвин их обдурил. Они схватили его и даже устроили ловушку для Модести Блейз. Ну что ж, она попала в нее — и пристрелила идиота, который собирался ее убить. Бедный Габриэль вынужден был рвать когти из Панамы со всей своей кодлой.

— Не вижу в этом ничего смешного, — хмуро произнес Венцель. Он говорил по-английски совершенно правильно, но с заметным акцентом.

— Ага. — Большие голубые глаза насмешливо посмотрели на Венцеля. — Естественно, ты не видишь. Я полагаю, что недостаток чувства юмора и глупость в человеке чаще всего успешно сочетаются. — Он с удовольствием наблюдал, как Венцель, стараясь осознать услышанное, мысленно разбивает фразу на части, потом краснеет от гнева, но изо всех сил стремится не показать этого. Венцель его немного побаивается, но только немного. При случае это надо исправить.

Венцель сказал:

— Время идет, девушка нам крайне нужна. А теперь что делать?

— Она сейчас наверняка на пути в Европу. Под опекой Гарвина и Блейз. Похоже, мне надо вмешаться самому. — И снова его плечи затряслись от беззвучного смеха.

— А Габриэль?

— Будет в Алжире через четыре дня. Я с ним там встречусь перед отъездом в Англию. О Боже, ну и злится же он, наверное.

— Время идет, — повторил Венцель.

— Ты уже это говорил. — Человек-гора улыбнулся. — Если еще раз скажешь, не знаю, смогу ли я удержаться от искушения и не сломать тебе какую-нибудь кость, майор Венцель. Может быть, это будет даже столь ценная для тебя правая рука.

Венцель плотно сжал губы.

— Мне не нравятся подобные угрозы.

— Тогда не провоцируй меня. Как вела себя наша рабочая сила, пока меня не было?

— У жены профессора Танджи случился припадок истерии. Курс лечения в комнате отдыха полностью излечил ее.

— Истерия? Миссис Танджи в истерике? — Эта мысль и удивила и развлекла великана. — Никогда бы в это не поверил. Как жаль, что я пропустил такой случай. Но, может, она повторит свой припадок — для меня. А как остальные?

Венцель пожал плечами.

— Ничего особенного. — В его тоне прозвучало нечто вроде сожаления. — Как вы могли заметить, они уже очистили большую зону захоронений. В работе они немного медлительны, но послушны. Жестокое обращение не заставит их работать лучше, только подорвет их силы, Думаю, сейчас я нашел наилучший способ управлять ими.

— А как там наши национальные меньшинства, эти дети Аллаха?

Венцель надолго задумался. Наконец сказал:

— С алжирцами-охранниками у меня нет проблем.

На какое-то время в комнате воцарилось молчание. Человек-гора вынул из нагрудного кармана плоскую металлическую коробочку и открыл ее. Внутри оказался белый кристаллический порошок. Не спеша он взял щепотку, поднес поочередно к обеим ноздрям и с силой вдохнул.

Венцель наблюдал за ним с ужасом и отвращением.

— Они написали в письмах, чтобы их забрал на обратном пути наш самолет? — спросил человек-гора, пряча коробочку.

— Да. Естественно, я их все тщательно просмотрел.

— Конечно, конечно. Все должно выглядеть, будто идет как обычно. — Из его глаз полились слезы, и он стал их вытирать носовым платком. — Сколько времени, по-твоему, займет наша работа при теперешней системе, майор Венцель?

— От одного месяца до пяти лет. Так долго мы не сможем изображать обыкновенную археологическую экспедицию.

— Верно. А с помощью девушки?

— Если она действительно способна на то, о чем говорил Габриэль, мы все закончим в несколько дней.

— В таких делах Габриэль ошибок не делает. Несколько дней. — Он вздохнул. — Какая жалость. Мне все это очень нравится. Здесь интересно и будет еще интереснее.

Венцель взял еще один раскладной стул и тоже сел, слегка наклонившись вперед.

— А вас не беспокоит, что Блейз и Гарвин могут вмешаться в наши дела?

Массивное лицо под совершенно не соответствующей ему соломенной копной волос дрогнуло. Великан радостно улыбнулся.

— Беспокоит? Объясните мне, пожалуйста, что вы имеете в виду, майор Венцель? Я не совсем понял, что бы это могло значить.

Венцель откинулся на стуле. Сформулировать ответ было для него нелегкой задачей. Наконец он сказал:

— Я имею в виду вот что. Судя по всему, что я слышал, они очень опасны. Они уже сорвали недавно крупнейшую операцию Габриэля и чуть было не уничтожили его самого. Не могут ли они сделать это еще раз?

— О нет, дорогой ты мой, конечно же нет, — почти ласково вымолвил гигант. — На этот раз, слава Богу, здесь присутствую я. — Он снова вытер выступившие слезы. — Но я надеюсь, что они рискнут вмешаться, Венцель. Я очень хочу самолично заняться Гарвином. — Он замолчал, что-то вспоминая. — Думаю, и ты не отказался бы от возможности… например, проткнуть Модести Блейз своей шпагой.

В глазах Венцеля вспыхнула холодная ярость.

— Да, я бы хотел этого. Очень даже хотел бы, — медленно проговорил он.

— Это было бы просто изумительно.

Венцель встал и двинулся к вытесанной из камня арке, за которой находился выход в долину. Человек-гора не обернулся ему вслед. Казалось, он грезил наяву, и грезы его были приятными.

Венцель остановился под аркой и спросил:

— Гарвин действует ножом, так я понял?

— При случае. — Голос прозвучал отрешенно и глухо. — И всегда чрезвычайно удачно. Он воспользовался им, чтобы расправиться с одним из подручных Габриэля. Именно поэтому Габриэль и догадался, что это был Гарвин.

— Нож, — повторил Венцель, не скрывая презрения. — Это не оружие. Инструмент мясников.

Майор вышел.

— Пуританин, — ласково сказал ему вслед человек-гора, и вновь его тело содрогнулось от приступа беззвучного смеха.


— Ради Бога, не делайте этого! — задыхаясь, с трудом выговорил Колльер, приблизившись к Дайне, лошадь которой уже перешла на рысь. Девушка повернула к нему голову и усмехнулась.

— Не волнуйтесь. На этом участке нет деревьев, а Джонатан никогда не спотыкается.

— Да я не за вас беспокоюсь. Вы скачете, как чертов кентавр, — раздраженно сказал Колльер. — Я о себе думаю. Когда вы мчитесь галопом, это настоящий класс. А я себя чувствую в этот момент просто мешком с картошкой.

Теперь они ехали неторопливым шагом вдоль западного края огромного пастбища, которое начиналось прямо позади конюшен, примыкающих к коттеджу. Это было загородное жилище Модести, расположенное в двух милях от деревушки под названием Бенилдон.

— Вы должны научиться работать коленями, — объяснила Дайна. — Захватывать ими бока лошади.

— Захватывать? Вы слишком жестоки. Если я стану давить, то или покалечу бедное животное, или же сам свалюсь со сломанной шеей. Когда вы скачете галопом, то и Кити начинает так же скакать. Но у нее нет чувства ритма, вот в чем беда. Держитесь левее, если хотите еще кататься.

У подножия холма располагались тир и площадка для стрельбы из лука. За три дня, проведенные в Бенилдоне, Дайна научилась стрелять из лука на небольшое расстояние, целясь по звуку. Для этого Модести просто установила за мишенями звонки, которые включались при нажатии кнопки на другом конце площадки.

— Пора, наверное, идти домой, — сказала Дайна. — Время пить чай. Господи, как мне нравятся эти английские чаепития. Пшеничные лепешки, масло, джем, мед, и все это под перезвон ложечек стукающихся о фарфор чашек. Держу пари, они почти прозрачные.

— Да, высокого качества, — подтвердил Колльер.

Общаясь с Дайной, он научился смотреть на многие вещи более пристально, чем прежде, и давать им более точную оценку. Прошло шесть дней после их возвращения из Панамы. Первые три они провели в доме Модести. Колльер с готовностью взял Дайну под свою опеку. Сама Модести куда-то исчезла, разумеется, не сообщив, как всегда, куда. Перед этим она много звонила за границу. Вилли Гарвин покинул Европу ровно через двадцать четыре часа после прибытия в Англию.

Поэтому именно Колльер водил Дайну Пилгрим по Лондону. Он учился мыслить не зрительными, а звуковыми и обонятельными образами. Дайне нравились фруктовые и овощные запахи рынков, смесь экзотических ароматов в районе Сохо. Ей понравилась река и парки, а от концерта в Фестиваль-Холле она просто пришла в восхищение. Колльер читал ей книги, играл с ней в карты и уже начал обучать игре в шахматы.

Переезд в Бенилдон восхитил девушку. Колльер невольно улыбнулся, когда вспомнил, как она стояла рядом с навозной кучей, с явным удовольствием вдыхая терпкий запах. Когда же он, не выдержав, расхохотался, она попыталась ввести его в необыкновенный мир запахов: заставила закрыть глаза и приказала забыть все, вдыхая сильный и богатый аромат. Модести застала их за этим занятием и пришла в полнейшее недоумение, которое разрешилось гомерическим хохотом.

Для самого же Колльера необходимость опекать Дайну Пилгрим стала скорее источником удовольствия, чем скучной обязанностью. По словам Модести, опасность со стороны Габриэля им не угрожала. Пока не угрожала. Конечно, рано или поздно он все равно даст о себе знать. Но за это время они попытаются опередить его — установить его местонахождение и разведать, что он затеял на этот раз. Именно поэтому Вилли и отправился на континент, чтобы, использовав свои старые связи в уголовном мире, постараться раздобыть информацию о Габриэле. Сама же Модести раскинула сети еще шире, хотя использовала для этого преимущественно телефон.

Глядя на Дайну, которая ехала рядом с ним, — с прядями волос медового цвета, выбивающимися из-под косынки, пылающими румянцем щеками, загорелым лицом, казавшимся теперь гораздо более юным, чем во время их первой встречи, — Колльер, без всякого сомнения, был доволен, что Модести и Вилли собираются настичь Габриэля и, вероятно, убить его. Он не испытывал от этого угрызений совести. Его беспокоила только трудность и опасность готовящегося предприятия.

— Как вы думаете, он сегодня приедет? — спросила Дайна, когда они приблизились к конюшне.

— Конечно, — заверил Колльер. Девушка имела в виду Вилли Гарвина. Стив хорошо знал, что только Вилли ей сейчас не хватало в жизни. — Он вчера вернулся из Амстердама. Модести говорит, ему надо еще уладить кое-какие дела… Но так или иначе он скоро будет здесь.

— Хорошо. Я по нему скучаю. Черт! Как пошло звучит! Я бы и по вам скучала, если бы вас здесь не было, Стив.

Колльер усмехнулся.

— Поздно. Слово не воробей.

Дайна скорчила смешную гримаску.

— Я слышала, как подъехала какая-то машина, когда мы проезжали мимо тира. Может, это Вилли.

Они слезли с лошадей и передали поводья работнику. Подойдя к коттеджу, Колльер увидел старенький «роувер», стоящий на газончике перед домом, весь в пыли после езды по сельским дорогам.

— Это не Вилли. Это Таррант.

— Таррант?

— Сэр Джеральд Таррант. Еще один друг Модести.

— Даже сэр? Он как, ничего?

— Вполне. Разговаривает всегда тихо, вам понравится. Воплощение старомодного обаяния. Относится к Модести как к собственной дочери. Но иногда дает ей задания, выполняя которые она вполне может расстаться с жизнью.

— Ага…

— Не говорите «ага». И не задавайте вопросов об этом, тогда все будет нормально.

Они подошли к открытым дверям. Дайна спросила:

— Я успею быстро умыться и переодеться перед тем, как буду представлена?

— Конечно. Я и сам собираюсь это сделать. — Колльер взял ее за руку и провел через дверь, ведущую в кухню.

Старинное здание коттеджа было искусно отделано и переоборудовано. Огромный холл украшал великолепный древний камин. Второй этаж представлял собой целый лабиринт коридоров, соединявших пять спален и две ванные комнаты.

— Вам помочь?

— Не надо. Здесь я уже все знаю.

— Отлично. Тогда жду вас в зале.

— Через десять минут.


В большой, уютной гостиной Таррант, откинувшись на мягком диванчике, вытянул затекшие ноги.

— Я уже почти забыл о деле Ааронсона.

— Правда? Я думаю, это было убийство, — сказала Модести Блейз, положив ноги на столик и устраиваясь в кресле поудобнее. На ней был желтый кашемировый джемпер с короткими рукавами, мини-юбка и легкие сандалии.

— Если так, им должна заниматься полиция, — заметил Таррант. Он кивнул на фоторобот, который Модести держала в руках. — Я передал это им. Пока ничего не нашли. Сильно сомневаюсь, что этот тип все еще не покинул страну. Но, может, я и ошибаюсь. Из морских портов и аэропортов никаких новостей. У Фробишера тоже ничего нет, хотя не заметить такого человека просто невозможно.

— Да, если он будет проходить досмотр. Но у недр, возможно, нашлись другие пути.

Когда Таррант молча пожал плечами, Модести с удивлением посмотрела на него и заметила:

— Я что-то вас не понимаю.

— Теперь это уже не мое дело. Ааронсон был моим старым другом, поэтому я и просил вас навестить эту экспедицию в Масе. Теперь он мертв, так что надобность в поездке отпала.

— А я-то думала, что вы еще более заинтересуетесь этим. Ааронсона кто-то убил…

— Если убил. Мы не можем этого утверждать. — Таррант посмотрел в окно и отрешенно проговорил: — Забудьте об этом, Модести. У вас и без того хватает забот г. Габриэлем.

— Пока да. Но я рассчитываю быстро закончить с ним. — Помолчав, девушка хмуро добавила: — Нам надо торопиться ради Дайны. Когда все кончим, займемся Масом.

— Нет, — отрезал Таррант и постарался сменить тему: — Послушайте, Модести, я голоден и хочу пить. Неужели вы так и не предложите мне чаю?

Несколько секунд Модести пристально смотрела на него, потом вдруг улыбнулась и встала.

— Через пять минут. Жду, когда все соберутся. Дайна просто обожает английские чаепития. Она с радостью познакомится с таким образцовым английским джентльменом, как вы.

— Пусть она сохранит эту иллюзию, — мрачно заметил Таррант. — Не говорите ей, что я собой представляю на самом деле.

Когда Модести вкатила столик с чайными принадлежностями, Колльер представлял Тарранта Дайне. Таррант держал руку девушки, низко склонив голову.

— Считает ваши пальцы, — сказала Модести. — Помогите мне потом, если от вашей руки что-нибудь останется.

— Наглая клевета, — буркнул Таррант. С этими словами он удивленно взглянул на Модести, которая только кивнула головой и жестом предложила ему понаблюдать за девушкой.

Завороженно Таррант смотрел на Дайну, которая, вбирая трепещущими ноздрями запахи, быстрыми движениями ощупывала чашки и тарелки, расставленные на чайном столике.

— Пшеничные лепешки, клубничный джем, — радостно проговорила она. — Кто будет наливать чай?

Все заговорили легко и непринужденно.

— А Вилли сегодня не приедет? — спросил Таррант, когда Дайна передала ему вторую чашку.

— Он может приехать в любое время, — ответила Модести. — Но я даже не уверена, что говорила именно с ним.

— Почему же? — удивился Колльер.

— Он забыл о подарке. Всегда, когда Вилли куда-нибудь уезжает, он обязательно возвращается с подарком для меня. А из Панамы ничего не привез.

— Похоже, ты превращаешься в наемника, — шутливо проворчал Колльер. — Но ведь в Панаме он был немного занят. А что бы, к примеру, ты хотела получить от него?

— Никакой я не наемник. Просто мне нравится получать от Вилли подарки. К тому же я никогда не имею ни малейшего представления, что это будет. Они не бывают очень дорогими, но всегда какие-то особенные.

— Например, парочка короткоствольных крупнокалиберных пистолетиков, инкрустированных драгоценными камнями, — ввернул Таррант.

Колльер поморщился.

— Опять оружие.

— Антикварное, — уточнила Модести, ставя чашку на стол. — Они просто великолепны. А в прошлом году он привез мне застежку-»молнию».

Колльер изумился:

— Тоже антикварную?

— Нет. — Модести улыбнулась. — Но уникальную в своем роде. Ручной работы. Ее сделал один человек в Бангкоке. Зубчики у нее в дюйм длиной и в четверть дюйма толщиной, но выполнены великолепно. В начале здоровенное серебряное кольцо. Я специально сшила к ней вечернее платье, чтобы «молния» расстегивалась впереди снизу доверху.

— А я тебя в нем не видел, — заметил Колльер.

— Тебя тогда здесь не было. Когда я пришла в нем на балет в «Ковент-Гарден»[6], там все просто глаз с меня не сводили. Надену его, если ты пригласишь меня…

Модести не договорила. Колльер вдруг тихонько застонал и закрыл ладонью глаза.

— Да, черт побери! Я же положил это на холодильник. Ты что, не видела?

— О чем ты?

— Небольшой пакетик, надписанный почерком Вилли. Почтальон принес его сегодня утром, когда ты была в деревне. — В его голосе зазвучало возмущение. — Эта канадская девчонка должна была мне напомнить о нем!

Дайна вскочила на ноги.

— Я?! Да вы мне ничего об этом не говорили!

— Хватит ругаться по пустякам, прощу вас. — Колльер встал и прошел в кухню. Вернувшись, он вручил Модести небольшой пакет размером с коробку для сигар. — Марок, как видишь, нет.

— Самый безопасный способ доставки.

— Но мне пришлось оплатить почтовые расходы.

— Надеюсь, это тебя не разорило.

— Прости, дорогая. Пора, наверное, мне чистить навоз в конюшнях.

— Нет. Просто ты слишком старательно обучался у Дайны искусству чувствовать запахи мира. — Модести осмотрела пакет со всех сторон и распечатала его. — Все Вилли про вас расскажу.

— Верная мысль, — одобрил Таррант. — Вилли где-то сейчас мотается по разным дорогам. Когда приедет, сможет заняться Колльером…

Он замолчал, уставившись на Модести.

Та открыла пакетик, но не развернула его. Она заглянула внутрь, и на лице ее появилось такое выражение, какого Тарранту еще не приходилось видеть.

Никто не проронил ни слова. После долгой паузы Модести встала, подошла к столику у окна, осторожно что-то вынула из пакета и аккуратно положила на столик.

Таррант встал, взял Дайну за руку и провел ее к окну. На квадрате черного бархата лежало жемчужное ожерелье. Модести приподняла его и замерла, не сводя с него глаз, все с тем же странным, отрешенным лицом.

Колльер тихо объяснял Дайне:

— Жемчуг. Ожерелье. Изумительное. — Потом обратился к Модести: — Да, это что-то особенное. И если это не очень дорогая вещь, то я, очевидно, королева Болгарии.

У Тарранта перехватило дыхание. Ожерелье состояло из тридцати семи жемчужин. Центральная была не меньше чем в сотню гран, затем жемчужины постепенно уменьшались. Все они были искусно отшлифованы и соединены серебряной цепочкой. Ожерелье сияло мягким блеском и поражало естественной красотой, характерной для природного жемчуга. Его кажущаяся простота достигалась уникально гармоничным сочетанием всех жемчужин. Окраска их постепенно менялась, переходя от очаровательно розовой, цвета акульего плавника, в центре — к серебристой, металлического оттенка, у сверкающих семидесятиграновых жемчужин, как бы отбрасывающих отсвет на ослепительно белые более мелкие экземпляры. На обоих концах серебряной цепочки были прикреплены небольшие черные жемчужинки.

Наконец Таррант сказал:

— Отбросим в сторону условности. Искренне заявляю — за эту побрякушку дадут по меньшей мере двадцать пять тысяч фунтов стерлингов.

Колльер перехватил взгляд Модести, потом посмотрел на Дайну и спросил:

— А мне можно?

Модести кивнула. Он осторожно взял ожерелье и положил его в руки слепой девушки.

— Подержи его. Дайна.

— Не представляю, где бы он мог его купить в Панаме, — заметил Таррант. — На Рю де Пэ в Париже скорее всего.

Модести покачала головой, не сводя глаз с ожерелья, которое Дайна медленно ощупывала — жемчужину за жемчужиной — своими нежными пальцами.

— Вот она. — Дайна улыбнулась. — Да, это она. Точно. Именно ее Вилли нашел в тот день, когда спас меня от убийц. Она была внутри какого-то… Как он его назвал? Недозревшее образование? Он ее там нашел и был очень доволен.

— Нашел? — непонимающе переспросил Колльер.

Модести наконец заговорила — впервые с той минуты, когда распечатала пакет, — и голос ее звучал как-то необычно.

— Да… теперь я понимаю, чем он занимался во время этих таинственных исчезновений на протяжении последних семи лет. Припоминаешь, Стив? Таких жемчужин ты в жизни не видывал. Я сама впервые вижу такое сочетание красок. Дело в том, что они все из разных частей света. — Модести посмотрела сначала на Колльера, потом на Тарранта и в восхищении покачала головой. — Вилли их не покупал. Он доставал их со дна моря, одну за другой.

Таррант выдохнул:

— Боже всесильный! — Помолчал и потом продолжил: — Сколько же раз он нырял, сколько времени провел на глубине!

— Да уж, — согласилась Модести. — Очень много. Даже самую мелкую жемчужину можно найти далеко не в каждой раковине. Да что там. Реже, чем в одной из ста. — Модести протянула руку, взяла ожерелье у Дайны и снова положила его на бархат. — Я кое-что в этом понимаю. Хороший ныряльщик может поднять со дна моря до двух сотен раковин в день. И это очень хороший и опытный ныряльщик. Для этого ожерелья нужно вскрыть не меньше пятидесяти тысяч раковин. Этого будет достаточно, если охота окажется, в общем, удачной. И если с вами ничего не случится. В море всегда есть шанс не заметить вовремя какую-нибудь проголодавшуюся акулу.

Модести нежно провела пальцем по жемчужинам.

— Эти родом с Востока, из Персидского залива, эти, стального оттенка, — из Мадраса, эти — с Цейлона, из Панамы, залива Акул и с Филиппин. Здесь я не совсем уверена… Две маленькие черненькие жемчужинки наверняка с Таити.

Она замолчала.

Неожиданно Колльер расхохотался.

— А он не приложил записку, где какие нашел?

Модести улыбнулась, но ничего не ответила. Дайна ткнула его локтем в бок и повернулась к Модести.

— Вам обязательно надо надеть его, когда вернется Вилли. Что на вас сейчас?

Колльер ответил:

— Желтый свитер, который убьет их. Переоденься в то короткое черное платье без воротника.

— Да… да, конечна.

— И ради Бога, приди в себя, — посоветовал ей Стив. — Хватит выглядеть такой ошарашенной. Правда, я и сам чуть не свихнулся при виде этого великолепия. Но девица, нацепившая украшение стоимостью в двадцать пять тысяч фунтов, — ожерелье из жемчуга, собранного со всего света, — должна ухмыляться, как кошка.

Модести потерла бровь кончиками пальцев.

— Я знаю, Стив. Знаю. Но, черт побери, как мне благодарить Вилли за такую вещь?

Колльер впервые в жизни видел Модести растерявшейся, выбитой из привычного равновесия. И почему-то это ему нравилось в ней.

Мягкий блеск в глазах Тарранта сказал Стиву, что в своем ощущении он не одинок.

Он усмехнулся и весело ответил:

— Не говори глупостей! Вилли уже получил от этого массу удовольствия. Жемчуг для Принцессы! Да это же грандиозно! Никакой благодарности ему от тебя не нужно. Но если ты по-настоящему хочешь его порадовать, то как следует отчитай его за безрассудный риск, как ты умеешь. Ему это должно очень понравиться. Ну а сейчас ступай и надень черное платье.

Глава 10

Таррант и Стив Колльер сидели на скамейке в саду и курили сигары. У горничной сегодня был выходной, поэтому Модести с Дайной сами мыли посуду после чая. Вилли Гарвин еще не приехал.

— Я бы тоже предложил свою помощь на кухне, — заметил Таррант. — Но чашки почему-то всегда выскакивают у меня из рук.

Колльер согласно кивнул:

— Со мной та же история.

Вскоре Модести и Дайна вышли в сад. Модести уже надела то самое красивое платье, которое Колльер почему-то называл черным, хотя на самом деле оно было темно-серым. Таррант посмотрел на цепь жемчуга, обвивающуюся вокруг стройной шеи Модести, и удовлетворенно вздохнул.

Модести проговорила:

— Мне хочется построить бассейн вон там, между деревьями и домом, но есть кое-какие проблемы… Не думаю, чтобы эти места во время войны много бомбили, но одна бомба попала точнехонько в деревенскую канцелярию, уничтожив вместе с ней все документы. Теперь никто не может сказать, как тут проходят газовые трубы, электрические кабели, водоводы и линии канализации.

— И что ты собираешься делать? — спросил Колльер.

— Даже не знаю. Копать вслепую, разумеется, нельзя. Надеюсь, Вилли привезет какой-нибудь детектор, предназначенный для подобных случаев.

Колльер почувствовал, как Дайна внутренне напряглась. Он посмотрел на нее с легким недоумением и подумал, что девушка, похоже, старается преодолеть какое-то сомнение. Через несколько секунд она грустно, но решительно сказала:

— Я могу вам все прямо сейчас показать, Модести. У вас в гараже найдется какая-нибудь проволока? Лучше стальная, гальванизированная.

Модести в этот момент распечатывала пачку сигарет. Она замерла с сигаретой в руке, бросила быстрый взгляд на Колльера и спросила:

— О чем это ты говоришь, а, Дайна?

— Я могу это делать. Находить в земле трубы и другие вещи.

Модести отдала ей сигареты и зажигалку.

— Закуривай и побеседуй немного с сэром Джеральдом. Стив, давай посмотрим, что там найдется подходящего.

В огромном гараже, где стояли три автомобиля и оставалось еще место для мастерской, Модести взглянула на Колльера, удивленно приподняв брови.

— Что-то связанное с «волшебной лозой»? Поиск воды под землей?

Колльер кивнул.

— Очень полезный дар. О Боже, если бы знать об этом раньше. Этот феномен мало изучен, я бы с удовольствием основательно занялся им.

— Значит, Дайна экстрасенс?

Колльер усмехнулся.

— Собственно, ей и не надо им быть. Забавно, что на свете есть множество людей, считающих себя совершенно заурядными, но вполне способных успешно определять наличие под землей труб и прочего. Да ты и сама можешь попробовать.

— Что, любой человек?

— Да. — Колльер огляделся и снял с гвоздя моток пятимиллиметровой гальванизированной проволоки. — В Мичигане даже есть одна компания, которая принимает на работу людей с такими способностями. А руководят их работой обыкновенные инженеры. Но я считаю, что с Дайной все как раз по-другому. Где у тебя тут ножницы, дорогая?

Модести взяла с верстака нужный инструмент и подала ему. Стивен отрезал два куска проволоки длиной около фута.

— Ты говорила о воде. Но самое интересное, что можно находить эти трубы, даже если в них нет воды. Филиал компании «Унтер Сапплай» в Мичигане нанимает таких людей для поиска чугунных труб, вообще всяких подземных пустот. Будь они с водой или без нее, безразлично. Другие компании используют их для определения мест пролегания газовых труб и электрических кабелей.

— Я не знала, что ты изучал этот вопрос.

— Я и не занимался им серьезно. Большинство ученых считают, что раз это явление не может объяснить современная наука, значит, оно и не существует в природе. А многие инженеры-практики в Штатах просто используют его в своей работе без всяких там ученых обоснований. И здесь, в Шотландии, некоторые фирмы занимаются этим.

Колльер согнул оба куска проволоки под прямым углом, делая одну сторону длиннее, чем другую.

Модести поинтересовалась:

— И каких успехов достигают эти инженеры?

— Статистических данных у меня нет, — с сожалением признался Колльер. — Но я точно знаю, что компания «Милфорд Уоркс» в Коннектикуте работает таким образом уже пятнадцать лет. Им требуются реальные и быстрые результаты, вот они их и получают. Тебе очень нужна вот эта медная трубка?

— Нет. А что?

— Удивим Дайну. Ножовка по металлу найдется?

Колльер закрепил в тисках медную трубку диаметром полдюйма и отпилил два кусочка по четыре дюйма каждый. Затем тщательно вычистил оба коротких отрезка и продолжал:

— Я слышал о людях, делающих это с помощью самой обыкновенной проволоки, слышал даже, что некоторые способны указывать нужные места прямо на карте, не выходя из дома.

— На карте?

— Да, на обыкновенной старой карте. И не обязательно они являются экстрасенсами. — Он вздохнул. — Я очень хочу всерьез заняться этим явлением. Надеюсь, Дайна поможет мне. Не понимаю, почему она никогда не говорила нам о своих способностях.

— Не понимаешь? — Модести с изумлением взглянула на него. — Я думаю, по тем же самым причинам, по которым ты сам никому не говоришь, что занимаешься исследованиями таинственных психических явлений. Ты уже спал со мной недели три, когда первый раз проговорился об этом. Помнишь, сначала ты представился металлургом, мелкий лгун.

— Ну… я… — Колльер усмехнулся и виновато пожал плечами. Куски проволоки короткими концами он вставил в отрезки медной трубки. — Если всем рассказывать, что ты изучаешь аномальные явления, люди могут принять тебя за психа.

— Точно. Поэтому Дайна и не любит рассказывать о своем даре.

— Наверное. — Стивен взял трубки по одной в каждую руку. Длинные отрезки проволоки оказались направленными на Модести, как ружейные стволы. — Вперед, крошка. Ты у меня на прицеле.

Дайна встала со скамьи, когда они вышли из-за угла коттеджа.

— Если вы не нашли какой-нибудь проволоки, то я могу обойтись я без нее.

Колльер бросил взгляд на Модести и улыбнулся:

— Ну, что я тебе говорил. Дайна, мы тут кое-что смастерили. Вот.

Он подошел к девушке и вложил трубки в ее ладони. Глаза Дайны расширились от удивления.

— Прекрасные локаторы. Но откуда вы знаете, как их надо делать?

— Да он же один из самых крупных исследователей загадочных психических феноменов в нашей стране, — объяснила Модести.

— Стив! Вы мне никогда об этом не говорили.

— Вы тоже не заговаривали об этом. Но теперь мы оба это знаем. Однако вам не о чем беспокоиться. Никто здесь не будет считать вас лунатиком, сбежавшим из психушки.

— Что же, отлично. — Дайна чувствовала себя уже совсем свободно. — Принесите, пожалуйста, еще моток бечевки и какие-нибудь колышки, Стив. Это не отнимет у нас много времени.

С западной стороны коттеджа находилась небольшая лужайка. Они прошли туда и остановились на краю.

— Уже полчаса, как я должен быть в пути, — прошептал Таррант Модести. — Но мне хочется повидаться с Вилли, и, конечно, я не могу пропустить этот сеанс магии. Думаете, у нее получится?

Модести кивнула:

— Дайна, похоже, не сомневается в этом.

— Стив, проведите воображаемую линию между деревней к коттеджем. Я должна двигаться под прямым углом к этой линии. Направьте меня. Потом проверим все еще раз.

Девушка держала в руках локаторы, как пистолеты, выставив их вперед. Она медленно двинулась по траве.

Не успела Дайна пройти и шести шагов, как приспособления в ее руках слабо шевельнулись. Оба куска проволоки чуть заметно повернулись в трубках. Вероятно, Дайна расслышала тихий звук металла, задевшего о металл. Она сказала:

— Отметьте это место двумя колышками, Стив, потом я проверю другую сторону участка. Это керамическая канализационная труба. Глубина — шесть футов.

Колльер подошел, взглянул, куда указывают концы проволоки, и воткнул в землю колышек.

— Откуда вам известно, что это канализационная труба?

— Потому что сейчас я именно ее и ищу. Потом уже буду искать газовые, водопроводные трубы и электрические кабели.

— А глубина?

— Просто знаю. Помолчите пока, Стив. Вставляйте колышки.

— Что ж, хорошо.

Колльер обошел ее и воткнул второй колышек. Дайна слегка встряхнула локаторы, чтобы концы проволоки опять смотрели вперед, и пошла дальше.

В течение следующих пятнадцати минут проволока качнулась еще несколько раз. Девушка искала, где проходят трубы и кабели, сначала в центре, потом по краям участка. Она обнаружила канализационную трубу, водопроводную, пересекающую лужайку наискосок. С другой стороны проходила газовая труба. Электрических кабелей девушка не нашла.

Наконец Дайна отдала локаторы Колльеру, будто стараясь побыстрее от них избавиться, и стала растирать руки.

— Как же вы узнаете глубину залегания? — снова спросил Колльер.

— Просто чувствую. Руки у меня дрожат тем сильнее, чем ближе к поверхности находится труба или какой-то другой предмет, который я ищу. Можно научиться определять глубину до дюймов.

— И этим вы зарабатываете на жизнь?

— Да. Никакая я не машинистка. Да за это и платят больше. Мы вместе с Джуди выполняли такие исследования на заказ. Вы натянули бечевки?

— Все уже сделано.

Модести и Таррант были от них еще ярдах в тридцати, но Дайна услышала их приближение. Она взглянула в их сторону.

— Мне можно что-нибудь выпить, Модести? Эта работа немного утомляет меня.

— Конечно. Выпей бокал шампанского, — ласково сказала Модести.

Колльер с удивлением отметил, что она выглядит слегка возбужденной.

— Я очень рада, Дайна. Спасибо. Если бы мы стали строить бассейн возле этих деревьев, наверняка наткнулись бы на канализационную и газовую трубы. А теперь мы, пожалуй, просто перенесем водопровод. Все равно это пришлось бы сделать, чтобы подвести воду к бассейну.

Дайна резко повернулась в сторону шоссе.

— Автомобиль.

Через минуту машина показалась из-за поворота. Они смотрели, как она приближается к коттеджу.

— Это Вилли, — сказала Модести.

Лицо Дайны дрогнуло, словно она собиралась заплакать, и вдруг расцвело счастливой улыбкой.

Модести взглянула на Колльера и тихо попросила:

— Идите с Дайной ему навстречу, хорошо? Пусть она поздоровается с Вилли. И не забудь про шампанское. Проводи Дайну в дом и предложи ей выпить. Понимаешь, пока сэр Джеральд здесь, нам втроем надо кое о чем быстро переговорить.

— Буду только рад не присутствовать при вашей беседе. — Колльер взял Дайну за руку. — Даже счастлив. Меня тошнит от ваших деловых встреч.

— Пожалуйста, не сообщай, что там в тебе еще происходит. Это не очень интересно.

— Может быть. Идемте, Дайна. Даю вам тридцать секунд, чтобы оттрепать Вилли за уши.

Когда они отошли достаточно далеко, Таррант заметил:

— Похоже, девушка безумно влюблена в Вилли. Как бы ей не пришлось потом страдать из-за этого.

Модести ответила не сразу. Она пребывала в каком-то отрешенном состоянии, уже знакомом Тарранту. Он знал, что это случается с ней, когда она чувствует себя неуверенной, не может прийти к определенному решению относительно того, как ей следует поступить. Он догадывался, что отрешенность Модести является инстинктивной защитой против бесполезной траты умственной энергии.

Наконец Модести тихо произнесла:

— Да, возможно, ей придется нелегко. Но, вы знаете, она совсем не похожа на тех девушек, что нравились Вилли прежде. Меня нисколько не удивит, если ради нее он решится наконец выбросить свою записную книжку.

Таррант удивленно посмотрел на нее.

— И вам это безразлично? — спросил он после долгой паузы.

Модести рассмеялась и пожала плечами.

— Вилли — не моя собственность. Если он счастлив, я рада за него.

— И все же я не могу представить себе Вилли в роли остепенившегося семьянина.

— А почему бы и нет? Ему надо только найти подходящую девушку…

Таррант задумчиво потер подбородок.

— Конечно, и вам следовало бы… — осторожно произнес он, как бы задавая вопрос. — Во всяком случае, это сняло бы груз с моей души.

— Все возможно на этом свете, — с легкой иронией ответила Модести. Она смотрела на коттедж. Таррант тоже взглянул туда.

Они увидели, как возле дома остановился двухместный «лотус-элан» с откидывающимся верхом и Вилли неторопливо выбрался из-за руля. Дайна рванулась к нему. Колльер побежал следом. Вилли подхватил ее, поднял высоко в воздух, потом бережно поставил на землю и приник к ее губам долгим поцелуем. Не выпуская ее из объятий, он повернулся к Колльеру. Они обменялись какими-то фразами. Потом Вилли увидел Модести и Тарранта, спускающихся к ним из сада по пологому травянистому склону. Вилли махнул им рукой, нежно погладил Дайну по плечу и оставил ее с Колльером, а сам двинулся навстречу Модести и Тарранту.

Модести остановилась, перебирая жемчужины ожерелья. Таррант отошел немного в сторону, с любопытством глядя на них. Интересно было смотреть, как мужественное загорелое лицо Вилли неудержимо расплывается в широчайшей улыбке. Девушка стояла неподвижно, дожидаясь, пока он подойдет. Приветствие, которым они всегда обменивались при встречах, было уже знакомо Тарранту. Вилли взял левой рукой правую руку Модести, слегка наклонился, прижал ее пальцы к своей щеке и тихо сказал:

— Привет, Принцесса.

— Привет, Вилли-солнышко. — Модести, держа его за руку, приподняла рукав пиджака и посмотрела на его запястье. На нем видны были только небольшие рубцы от ран, оставленных наручниками, а огромные синяки сошли почти бесследно. Наконец Модести отпустила его руку и отступила на шаг назад, глядя на Вилли и по-прежнему перебирая пальцами жемчуг. — Как они тебе нравятся, Вилли?

Придирчивым взглядом он оглядел ее, потом кивнул с довольным видом.

— Великолепно. Меня немного беспокоил их цвет, но на тебе они в самом деле выглядят превосходно.

— О Боже, да они просто прекрасны, — с жаром заявила она. — На целый час я потеряла дар речи. А теперь я хочу знать всю их историю. Откуда появилась каждая. — Модести вплотную подошла к нему, положила руки на его плечи и не отрываясь смотрела ему в глаза. Она выглядела очень взволнованной. — Вилли-солнышко, в следующий раз побереги мои нервы, умоляю тебя.

— Мне это нравится, — улыбаясь, ответил Вилли. — Честно, Принцесса.

Модести нежно взяла его под руку, и они двинулись вперед. Таррант пошел рядом.

Неожиданно Вилли усмехнулся, видимо вспомнив что-то забавное.

— Однажды я оказался в Папеэте, — сказал он. — И встретил там девушку по имени Лала, которая очень привязалась ко мне. Это было слишком хорошо для меня. Больше трех недель я не выдержал. Потом оказалось, что она к тому же еще и ведьма. Она пичкала меня любовными снадобьями. Мое счастье, что мне там были нужны только две маленькие черные жемчужины.

— Любовными снадобьями? — изумился Таррант. — Я-то считал, что примитивные средства вроде порошка из бивня носорога уже давно вышли из моды.

— Попробуйте провести недельку с Лалой. Она использует высушенных толченых муравьев, как я понял. Самое интересное, что это срабатывает.

— У нас тут тоже есть кое-что занятное, что уже сработало, Вилли. — Модести показала на ряды бечевок, натянутых Колльером, и вкратце рассказала о необыкновенных способностях Дайны.

Вилли потер подбородок.

— Это по части Стивена. Я чувствовал, что она мне не обо всем рассказала. Ты считаешь, из-за этого она понадобилась Габриэлю?

Таррант хмыкнул.

— С чего это Габриэлю захотелось отыскивать трубы под землей?

— Не обязательно трубы. Может, они намеревались расширить использование возможностей Дайны. Стивен считает, что девушка способна определять местонахождение и других предметов.

— Каких, например, Принцесса?

— Пока я точно не знаю. Похоже, Дайна и сама тогда не понимала, что за ней охотились именно из-за ее дара.

— О Господи, ты думаешь, что она начинает догадываться?

— Да. Но ей явно не хочется говорить об этом, может, даже думать не хочется. Она очень нервничала после наших экспериментов. Хотя, если мы поговорим с ней прямо сейчас, может, и получим какой-нибудь ключ. Сможем хотя бы предположить, чем собирается заняться Габриэль. А ты что откопал, Вилли?

Они уже дошли до конюшен и теперь не спеша возвращались обратно.

— Я разыскал всех старых знакомых. Может, они и узнают что-нибудь о планах Габриэля. Конечно, некоторым еще можно доверять, но далеко не всем. Так или иначе, пока ничего.

Таррант добавил:

— Мои люди тоже ищут след Габриэля. Как только появится что-нибудь, сразу же сообщу вам, Модести.

— Благодарю, сэр Джеральд.

— Надеюсь, и вы будете информировать меня о своих достижениях. Да, и еще о деле Ааронсона. Вы говорили о нем Вилли?

— Еще нет. У нас не было времени. Забудем пока об этом. Мне лично оно совсем не нравится.

— Ах, дорогая, — вздохнул Таррант, — у меня каждый день так много дел, которые мне не по душе. Приходится как-то к этому приспосабливаться.


Дайна сделала ход слоном и объявила:

— Шах.

Колльер возразил:

— Прошу прощения, но это не шах. Вы забыли про свою собственную пешку на е4.

— Черт. — С очаровательной гримаской девушка поставила слона на прежнее место, потом быстро пробежала пальцами по карманным шахматам, расставленным на маленькой доске, которую она держала на коленях, повторяя на ней все ходы, на тот случай, если что-нибудь забудется.

Уже наступила ночь. Вилли Гарвин поднялся наверх, чтобы проверить ультразвуковые и инфракрасные датчики системы сигнализации. Модести Блейз сидела в кресле, слушая радио. Передавали концерт Эрла Хайнса. Звук был приглушен, но все же не удавалось избавиться от ощущения, что присутствуешь при яростном сражении клавишных инструментов против басовых и ударных. Исполнялась «Сатиновая кукла».

Когда Вилли спустился вниз, Модести встала и налила ему пива.

— Знаешь, о чем я сейчас подумал? — спросил он. — Спасибо, Принцесса. — Он взял стакан, поднял его и посмотрел на шахматистов, увлеченных игрой. — Как пахнет Стив, а, Дайна?

Колльер печально прокомментировал:

— Господи, не знаю, как теперь воспитывают молодежь. У них не осталось совсем никакого уважения к старшим.

— Он пахнет так же, как на ощупь ощущается замша. Мягко, но не гладко. Эластичный, но крепкий.

Колльер обдумал услышанное.

— Ну что ж, это звучит не так уж и плохо по сравнению с некоторыми иными запахами.

— Плохих запахов нет на свете. Ну, почти нет.

— А Вилли? Наверное, он пахнет как огромная навозная куча?

— Нет. — Дайна улыбнулась и на секунду задумалась. — Вилли пахнет, будто слышишь трубу с сурдинкой, такой медный, но сдержанный.

— А Модести? Ее запах похож на прикосновение или на звук?

— Ни то и ни другое. Это аромат бренди. Мягкий и теплый, но с горчинкой.

Колльер расхохотался.

— С этим, пожалуй, и я соглашусь.

И вдруг он замер, заметив, как оцепенели Модести и Вилли. Они стояли у камина. Вилли смотрел на фоторобот, оставленный Таррантом, — изумленно и встревоженно. Модести в недоумении наблюдала за ним, ожидая каких-нибудь объяснений.

В наступившей тишине Дайна спросила:

— Что случилось?

Колльер потянулся к ней, нежно сжал ее руку и прошептал:

— Подождите.

Вилли Гарвин наконец взглянул на Модести и спросил изменившимся голосом:

— Откуда это. Принцесса?

— От Тарранта. Связано с делом Ааронсона. Ты знаешь этого человека?

Вилли осторожно положил фотографию и глубоко вздохнул.

— Да. Я знаю этого человека. Встречался с ним десять лет назад. Но я думал, он уже мертв.

Модести вытащила две сигареты из инкрустированной коробочки черного дерева, стоявшей на камине, зажгла их и подала одну Вилли.

— Нет, он не мертв. Я сама видела его совсем недавно. И Стив видел, и Таррант. Как раз в тот вечер, когда ты вызвал меня по радио из Панамы. Что ты знаешь о нем, Вилли?

Гарвин сделал глубокую затяжку и неподвижно уставился на дымящийся кончик своей сигареты.

— Мы вывозили оружие из Уругвая, — медленно произнес он. — Я был простым членом экипажа. — Вилли перевел глаза на снимок. — Он был боссом. Боже, ну и тип. Принцесса. Ужасный и удачливый. Он часто совершал жуткие, сумасшедшие поступки, но все ему сходило с рук. Ему, впрочем, на все было абсолютно наплевать.

— Он мог бы убить человека? — спросила Модести, и по ее вмиг ставшему настороженным взгляду Колльер понял, что это не было праздным любопытством.

Вилли кивнул.

— Он ненормальный. Настоящий урод, и не только с виду. Мне трудно описать этого ублюдка, трудно представить его себе целиком. Могу только кое-что о нем рассказать. Например, иногда он выпивает по целой бутылке виски в день, ежедневно на протяжении целого месяца, и никогда не хмелеет. А потом — в любой момент — может просто прекратить пить совсем. Он способен запросто переварить дозу героина, от которой ты бы умерла…

— Героина? — удивленно воскликнула Модести.

— Да, Принцесса. Но он не наркоман. Пользуясь сильнейшими наркотиками, он не привыкает к ним. Приняв дозу, полностью владеет собой. Он огромный, как носорог, но движется с кошачьей легкостью. — Вилли прикрыл глаза, вспоминая. Казалось, эти воспоминания приводят его в ужас. — Очень сильный… Считается, что горилла в пятнадцать раз сильнее человека. Ну, а этого я бы поставил между ними. Нечеловечески мощный.

Вилли помолчал, потом вновь взглянул на Модести.

— Я видел, как он убивает. Принцесса. В принципе ничего особенного, никаких там сверхударов. Он просто… ну, как-то пихает противника, тычет в него свои огромные ручищи. Это ему больше всего нравится. Он может уничтожить тебя, разорвать на кусочки, не переставая улыбаться и разговаривать. И голос у него такой… интеллигентный. Я видел однажды, как он дрался с одним парнем. — Вилли пожал плечами и затушил недокуренную сигарету. — Это даже нельзя назвать дракой. Просто убийство.

Модести спросила:

— Как именно это выглядело?

И опять Колльер ощутил в ее вопросе какое-то скрытое значение.

Вилли Гарвин провел рукой по лицу и удивленно посмотрел на ладонь, словно она стала мокрой.

— Видели когда-нибудь, как терьер расправляется с пойманной крысой? Он держит ее за голову, потом резко дергает. Просто — ломает шею. Именно так все тогда и было. Он схватил того беднягу за шею своей громадной ручищей… и просто встряхнул его. Всего один раз. Мы были тогда в море. Я сам помогал зашить парня в одеяло и переправить за борт. Ни малейшего следа насилия на нем не было, только сломанная шея.

Модести медленно повернула голову к Колльеру. Тот почувствовал, как по его телу побежали мурашки. Он вспомнил тело маленького Ааронсона, лежащее бесформенной кучей в самом низу лестницы, — со сломанной шеей и без всякого следа насилия.

Дайна встала, пересекла комнату и взяла Вилли за руку. Она выглядела смущенной и непонимающей.

— Ради Бога, Вилли, объясни, что случилось? Твой голос так странно звучит.

Через силу Вилли попытался улыбнуться. Нежно коснувшись щеки девушки, он сказал:

— У меня довольно гнусное прошлое, Дайна. Я ведь тебе уже говорил. Меня просто трясет от ужаса, когда я вспоминаю, как жил до того, как повстречался с Модести Блейз.

— Дело не только в этом, — сердито возразила Дайна. — Я и так уже до смерти напугана тем, что вы с Модести собираетесь покончить с Габриэлем. Я не хочу, чтобы вы подвергались опасности ради меня, но вы, конечно, не станете меня слушать. Сейчас мне стало еще страшнее, потому что все оказалось гораздо хуже. Я чувствую это. Я уже слышала, как ты говоришь о Габриэле, но об этом человеке ты рассказываешь совсем по-другому. И мне это ужасно не нравится. Я просто не могу этого выносить.

— Я тоже, — сказал Колльер и встал. — Послушайте. Я хочу сделать заявление. Не сомневаюсь, что оно будет проигнорировано, но тем не менее я выскажусь. Возможно, кому-нибудь это покажется странным, но меня не радует перспектива быть застреленным или зарезанным. Я не хочу, чтобы мне сломали шею. Я просто человек другого сорта. В отличие от Вилли, я не располагаю столь богатым опытом прошлых лет. Меня ужасает мое теперешнее положение. И конечно же будущее. Я никогда не видел, как терьер расправляется с крысой, да и видеть не хочу. И не хочу даже слышать об этом человеке и его собачьих наклонностях. Мы связались с Габриэлем, потому что он охотится за Дайной. Мы этого не хотели, но… пришлось. Что ж, хорошо. Но, ради Бога, может, этого и довольно? Во всяком случае, для меня. — Он с отчаянием взглянул на Модести. — По крайней мере, закончите сначала с Габриэлем. Я присмотрю за твоей сумочкой и даже пошлю поздравительную телеграмму, когда все кончится. Но если вы намереваетесь заняться еще и этим, то вам лучше оставить мой стакан пустым, потому что я буду в списке отсутствующих гостей.

У него перехватило дыхание. Он замолчал, и в комнате повисла гнетущая тишина. Модести приблизилась к Колльеру, обхватила руками его шею и поцеловала в подбородок.

— Обожаю, когда ты бесишься. Даже кончик носа дрожит.

Колльер через силу заставил себя рассмеяться.

— Подумать только. Что касается способностей моего носа… Мне ведь приходится упражняться в этом ежедневно. Но не будешь ли ты так добра хоть на минуту переключить свое внимание с моего носа на смысл моих слов?

— Милый, я это уже сделала. Ты прекрасно высказался. Не волнуйся. Мы собираемся заниматься только Габриэлем. Можете с Дайной забыть про существование того великана. — Модести обернулась и взглянула на Вилли. — Ну а имя у него есть?

Вилли Гарвин мрачно усмехнулся.

— Деликата. Саймон Деликата.

Глава 11

Дайна лежала в постели, безуспешно пытаясь уснуть. Прошло уже полчаса с тех пор, как Вилли Гарвин заглянул в ее комнату, немного поговорил с ней и, поцеловав, пожелал спокойной ночи и вышел. Конечно, ей хотелось, чтобы он остался, но что-то подсказывало ей, что сейчас не стоит пытаться задержать его.

Дайна вздохнула и потянулась за пачкой сигарет, лежавшей на столике у изголовья.

В другой спальне, расположенной в самом конце извилистого коридора, Колльер приподнял с подушки голову и смотрел, как Модести причесывается на ночь. Алый шелковый пеньюар чуть слышно шелестел при каждом ее движении. Больше на ней ничего не было.

— Иди сюда. Послушай. Мне пришла в голову мысль, что Габриэлю гораздо проще найти тебя, чем тебе — его. Потому лучшее, что я могу сделать, — крепко обнять тебя и не отпускать, оставляя, конечно, твою правую руку свободной. Только не стреляй прямо у меня над ухом, если соберешься прикончить кого-нибудь.

Модести улыбнулась.

— Думаю, Габриэль пока что слишком занят своими собственными делами, чтобы беспокоиться обо мне. К тому же коттедж оборудован самой современной сигнализацией. При ее установке Вилли внес усовершенствования в инфракрасную систему и добавил к ней ультразвуковую. Любой человек, приблизившийся к коттеджу на двести ярдов, попадет в зону ее действия, и все вокруг зазвенит.

— А я заберусь под кровать. Но если это будет просто пробежавшая мимо лисица?

— Ее система не уловит. Слишком близко к земле.

— Габриэль тоже может подползти на брюхе. Он проползет и сотню ярдов.

— Нет, сам Габриэль не будет этого делать. Наймет кого-нибудь. Но даже если они и поползут сами, наверняка наткнутся на стальную решетку.

Модести говорила о решетках, которые днем задвигались в специальные пазы над окнами и дверьми. Колльер удивился и испытал немалое облегчение, когда впервые увидел их. Система сигнализации коттеджа была соединена с телефоном полицейского участка в деревне. Эта система использовалась, в основном когда в доме никого не было.

— Мне нравится Вилли, — отметил Колльер. — Он такой внимательный. Ну же, ложись в постель. Мне необходимы комфорт, тепло и защита.

Модести положила щетку.

— Попозже. Спи, Стив. Мне надо поговорить с Вилли.

— Да о чем, черт возьми?

— Если я скажу, тебя опять будет тошнить.

— Наконец-то ты меня поняла. — Опираясь на локти, Стивен приподнялся в постели. — А не думаешь, что Вилли сейчас с Дайной?

— Нет. Только не в моем доме. Меня, разумеется, это нисколько не беспокоит, но у Вилли свои правила. — Модести подошла к постели, наклонилась, и поцеловала Колльера. — Давай спи, не жди меня.

— О, Боже ты мой! Моя девушка иногда полночи проводит в спальне другого мужчины. Мамаша утверждает, что это не совсем обычно, и я должен поговорить с ней, но боюсь, если я начну задавать вопросы, она просто переломает мне руки, потому что она чемпион северных графств по борьбе…

Модести вышла, улыбаясь сама себе, слыша, как за закрывшейся дверью Колльер продолжает бубнить свой невеселый монолог.

За дверью Вилли горел свет. Когда Модести постучала, он ничего не ответил, но через секунду дверь открылась, и Вилли впустил ее. Он уже снял пиджак и галстук, но еще не ложился. Когда он плотно притворил дверь, Модести взяла его за руку. Они сели на кровать рядом. Не выпуская его руки, девушка сказала:

— Сейчас здесь нет Стива и Дайны. Расскажи мне то, что ты вспомнил, Вилли.

Гарвин сидел молча, уставившись в пол. Потом он медленно провел рукой по волосам.

— Я и так собирался тебе все рассказать при первом удобном случае, Принцесса. — Он посмотрел на нее. — Деликата чуть не прикончил меня тогда.

— Как это было? — тихо спросила Модести.

— Во время одной из моих поездок… Я тебе о них говорил. После одной из них, в маленьком порту. Ты ведь знаешь, какой скотиной я был в те годы — до того, как ты взяла меня к себе на службу. Самоуверенный и наглый. К тому же я был молод. И думал, что справлюсь с Деликатой, задам ему хорошую взбучку. Считал себя достаточно быстрым и ловким, способным справиться с грубой силой. Как же я ошибался!

Модести почувствовала, как он напрягся, говоря об этом. Все его мускулы словно окаменели. Но усилием воли Вилли заставил себя расслабиться и продолжал:

— Это то же самое, что драться с гориллой. Он не только необыкновенно силен. Он еще и дьявольски быстр. Я ему крепко задал. Любой другой человек был бы уже искалечен. А ему — хоть бы что. Он не переставал ухмыляться и наносить мне удары. И в конце концов ему удалось схватить меня одной рукой. А другой он ударил — всего один раз. И я свалился, как вонючий студень.

Вилли замолчал. Модести ждала продолжения его рассказа.

— Ноги у него короткие и толстые. Совсем не борцовская фигура. Но бой был уже закончен. Потом Деликата принялся пинать меня по ребрам. Не спеша. Каждый пинок как удар молота. Время от времени он отходил, чтобы промочить горло. Я не сказал, что дело было в портовом баре?

Модести качнула головой.

— Ну, там были только бармен и трое из нашего экипажа. Бармен весь позеленел от страха. Да и другие тоже не собирались вмешиваться. Вот так все и происходило: пинок, несколько шагов к стойке, глоток спиртного, смех, острота, произнесенная приятным мягким голосом, потом возвращение и очередной пинок.

Вилли потер бок, как будто снова почувствовал боль.

— Бывало, мне и раньше крепко доставалось, и после этого случалось, но ни разу — таким образом, Принцесса. Я ничего не мог сделать. Лежал и слушал, как трещат мои ребра, и был уверен, что Деликата не остановится на этом. И все думали, что со мной покончено. Не знаю точно, что ему помешало убить меня. Кажется, вбежал какой-то парень и крикнул, что сюда идет полиция. Так или иначе, что-то произошло, потому что Деликата и все остальные быстренько смылись. Я пришел в себя только в портовой больнице. Врачи говорили, что я в таком состоянии, будто попал под грузовик. Пять ребер было сломано, с боков долго не сходили громадные синячищи. Я выглядел так, словно вырядился в синий корсет. Выписали меня только через восемь недель, и прошел целый год, пока я окончательно оклемался.

Вилли замолчал, глядя в пустое пространство невидящими глазами. Модести достала сигареты и подала одну ему.

— Ты никогда мне об этом не рассказывал, — отметила девушка, впрочем, без всякого упрека.

— Да, действительно. — Он закурил, и Модести обратила внимание, что рука его не дрожит. — Это было года за два до моей встречи с тобой. Потом до меня доходили слухи, что Деликата проделывает теперь свои дурацкие штучки где-то в Джакарте. И наконец стали говорить, что он помер в каком-то индонезийском притоне. — Вилли пожал плечами. — Думаю, я этому поверил, потому что хотел верить. И забыл, что Деликата сделал со мной, потому что хотел забыть.

— Значит, этот случай не лишил тебя уверенности в себе, — задумчиво произнесла Модести. — И, я думаю, все будет по-другому, если ты с ним снова встретишься. Прошло десять лет. Сейчас ты умеешь и знаешь гораздо больше, физически ты сильнее, чем был тогда, опытнее, и свою быстроту ты тоже не потерял.

— Нет, Модести, — возразил Вилли таким тоном, будто речь шла о каком-то другом человеке. — Это медленное ломание ребер запомнилось мне слишком хорошо. — Он постучал пальцем по виску. — Глубоко засело, понимаешь? Старая ПД.

Модести кивнула. Вилли говорил о психологической доминанте, называя ее сокращенно ПД, — важнейшем элементе ближнего боя, в какой бы форме он ни велся. И все-таки она думала, что к самому Вилли это не относится. Он тщательно проанализировал ситуацию и сам сделал вывод, что тот случай оставил глубокий след в его подсознании. Это был неприятный для него вывод, но Вилли принял его и смог прямо сказать об этом. А значит, пережитый когда-то ужас уже не имел неодолимой власти над его волей.

— Ты собиралась рассказать мне, как ты сама встретилась с Деликатой, — напомнил Вилли.

— Да.

Коротко она поведала ему о том, что произошло на крыльце дома Ааронсона. Вилли хранил молчание, только кивнул, когда Модести говорила об искреннем удивлении Деликаты при их появлении, и еще раз кивнул, когда она рассказала, как они нашли Ааронсона со сломанной шеей.

Когда она закончила, он спросил:

— Мы будем заниматься этим делом, Принцесса?

— Мы? Серьезный вопрос.

Вилли усмехнулся.

— Я не могу оставаться в стороне, ты же знаешь. И не надо беспокоиться обо мне и моих воспоминаниях. На этот раз я поступлю иначе. Если дело дойдет до драки, я просто возьму нож и брошу его с пятидесяти ярдов. Тут уж никакая психологическая доминанта меня не остановит.

Услышав это, Модести с облегчением подумала, что не ошиблась. Она не сомневалась, что Вилли догадался о ее мыслях.

— Позже мы примем окончательное решение, дорогой мой Вилли, — тихо произнесла девушка. — Стив был прав, когда заявил, что пока у нас и без того забот предостаточно. Сейчас мы должны думать о Габриэле, а не о Деликате.

— Конечно. — Вилли нахмурился, словно стараясь поймать ускользавшую от него мысль. Потом пожал плечами. — Мне еще нужно хорошенько разобраться с этим моим психологическим тормозом. Самое интересное — он никак не срабатывает в отношении Габриэля. Завтра потренируемся?

— Хорошо. В том сарайчике. — Модести повернулась к Вилли, приоткрыв воротник пеньюара, чтобы показать цепь жемчужин вокруг шеи. — Посмотри, я все так и не могу заставить себя их снять.

Вилли довольно улыбнулся, потом сказал:

— Но ведь Стив будет жаловаться, что они мешают ему.

— Стив сейчас беспокоится о другом. Он готовится забраться под кровать при первых же признаках тревоги. Да, ты спросил у Дайны, может ли она находить другие предметы, кроме труб?

— Да. Она занималась поисками серебра в Мексике и золота на Аляске для компании «Лареско Майнинг Корпорейшн». — Вилли задумался. — Дайна много об этом не рассказывает, но мне кажется, что у нее уникальные способности.

— Серебро и золото, — повторила Модести. — Это могло бы заинтересовать Габриэля. Но особо стараться ради них он не будет. А если бы они сделали Дайне нормальное деловое предложение по поиску драгоценных металлов, она согласилась бы?

— Говорит, что нет. Она только два раза этим и занималась. Ты сама видела, она плохо себя чувствует после поисков труб. А с металлами дело обстоит намного хуже. Они оказывают какое-то давление на ее нервы.

— Значит, если это было известно Габриэлю… — Модести не договорила, услышав отдаленный звук телефонного звонка. Он доносился из ее спальни. — Это, может быть, как раз то, чего мы ждем, Вилли.

Когда они подошли по коридору к двери спальни, звонки уже прекратились. Колльер сидел в постели и говорил в трубку:

— …Нет, здоровье у меня не совсем в порядке, Рене. Желудок в ужасном состоянии, и все из-за Модести. Она опять за что-то взялась. Не сомневаюсь, что вы уже знаете об этом. — Колльер бросил на них хмурый взгляд поверх трубки.

Модести и Вилли быстро переглянулись. Рене Вобуа был шефом Второго бюро и их другом. Не так давно в Париже им удалось спасти его от целой банды наемных убийц. В ту ночь на Монмартре был и Стив Колльер, который потом искренне утверждал, что этот случай оставил неизгладимый след в его сознании.

Существуют связи и связи. Только некоторым из тех, с кем приходится иметь дело, можно полностью доверять. Вобуа был из их числа.

Колльер продолжал:

— Да, я знаю, но попробуйте объяснить это моей язве.

Модести взяла у него трубку.

— Привет, Рене. Нет у него никакой язвы, он жрет как лошадь. Есть что-нибудь для меня?

Вобуа прекрасно говорил по-английски.

— Ваш друг и его партнер находятся в Бове. Отель «Космос» на улице Сан-Николя. Один из моих людей засек их в Орли и проследил.

— Вы их задержите?

— У нас ничего нет против них. У полиции пока тоже ничего. Конечно, я могу что-нибудь организовать, но из того, что мне сказал Вилли, я понял, что это только нарушит ваши планы.

— Да, вы правы. Оставьте это дело нам.

— Мой человек следит за ними в Бове. Если вам понадобится найти его, зайдите в бар «Луи» на бульваре л'Ассо. Консьержка поддерживает с ним связь. Скажите ей, что у вас сообщение для мадам Бобэн, и она все устроит.

— Спасибо, Рене.

— Когда прибудете?

— К рассвету. Поедем неофициально.

— Отлично. Не буду вас задерживать. До свидания, дорогая.

— До свидания, Рене. И еще раз спасибо. — Модести положила трубку.

— Как это вы поедете неофициально? — спросил Колльер.

Не отвечая, Модести повернулась к Вилли.

— Я договорилась с Дэйвом Крейторпом, чтобы тот держал свой «бигль» наготове. Через полтора часа вылетаем. Позвони Дэйву и приготовь все наше снаряжение, Вилли.

— Хорошо.

Вилли вышел. Модести скинула пеньюар, тяжело вздохнула и расстегнула ожерелье. Когда она повернулась к платяному шкафу, Колльер сказал:

— Вы не можете незаконно прилететь во Францию. Вас собьют или задержат.

— Дэйв Крейторп летает туда и обратно с грузом контрабандных товаров раз двенадцать в год. По обе стороны Ла-Манша есть множество мест, не просматриваемых радарами. — Модести натянула черные трусики и черный бюстгальтер. — В Штатах все по-другому. Чтобы не попасть там под радары, надо лететь буквально прямо над землей.

— О Боже, — взмолился Колльер. — Какую бездну самых ужасных вещей ты знаешь. — Он вылез из постели и тоже стал одеваться.

— Скорее всего, мы вернемся завтра к вечеру.

И к тому времени, подумал Колльер, Габриэль будет уже мертв. Он недоумевал про себя, как же они справятся с этой нелегкой задачей, но решил, что лучше ух оставаться в неведении.

Модести надела рубашку и брюки. Спросила:

— А ты зачем одеваешься?

— Потому что вы меня оставляете присматривать за Дайной. А в пижаме я чувствую себя неловко.

— Все будет хорошо, милый.

— Нет уж. Давай лучше приготовимся к худшему. Что мне делать, если вдруг включится сигнализация?

— Если она включится, через пятнадцать минут сюда прибудут двое полицейских из деревни. Никто не успеет за это время проникнуть за решетки. Если же кто попытается, стреляй в него из карабина.

— В этом можешь не сомневаться, — с готовностью ответил Колльер. Карабин, о котором говорила Модести, 25-дюймовая облегченная система модели «премьер», был чрезвычайно прост в обращении. — Я даже спать буду, не выпуская его из рук. Вернее, бодрствовать, если говорить точно.

В дверях появилась Дайна в темно-зеленом домашнем халате. Неуверенно она начала:

— Мне показалось, что-то происходит…

— Последний рывок, — радостно объявил ей Колльер. — Габриэля засекли. Модести с Вилли мчатся во Францию, чтобы разделаться с ним. Тебя оставляют в моих лапах, бедная детка.

Модести подошла к девушке и взяла ее за руки.

— Больше тебе не придется волноваться. Дайна. Отбивайся от Колльера только до завтрашнего вечера. К тому времени мы вернемся.

Дайна медленно произнесла:

— У вас холодные руки. Было бы лучше, если бы эти люди пришли сюда, напали на нас и вы бы убили их в бою. Но ситуация сложилась иначе. Теперь вам приходится… как бы это сказать… казнить их. И вам это не по душе. Я чувствую.

— Тебе здорово удается компенсировать свою слепоту, верно? Да, все получилось немного не так, как нам хотелось. Но принципиальной разницы нет. Я уже давно знаю, что может произойти, если дать шанс людям вроде Габриэля.

С неожиданной силой Колльер произнес:

— Ненавижу их всеми силами. Ненавижу этих кровожадных свиней, готовых убивать, мучить, делать всякие пакости, чтобы получить то, что им хочется. Я видел их и знаю. — Он мрачно посмотрел на Модести. — Не давай им ни одного шанса. Разделайся с ними до того, как они успеют причинить зло еще кому-нибудь. Это будет хорошо. Просто великолепно. У самого меня нет способностей и возможностей сделать это. Но покажи мне кнопку и скажи, что, если я нажму, Габриэля разнесет на куски, — да я палец сломаю, давя на нее!

Дайна повернулась в его сторону, и в слепых глазах девушки отразилось изумление.

— Не думала, что вы способны испытывать такие сильные чувства.

— Я уже их видел. — Колльер сел на кровать и наклонился, чтобы завязать шнурки. — Когда-то Модести рассказывала мне об этих негодяях, о том, чего они заслуживают, а я чувствовал себя неловко. Это старомодное словечко, сейчас почти не употребляется. Но потом я сам столкнулся с ними лицом к лицу. Увидел их грязную работу. И тогда понял, что представляют из себя на самом деле эти люди.

Дайна кивнула.

— Я это тоже поняла тогда на берегу. У них ужасный, просто отвратительный запах.

Вошел Вилли.

— Через час Дэйв будет на летном поле. Я соберу все необходимое, Принцесса. Какая нужна одежда?

— Лучше приготовиться к разным ситуациям, Вилли. Пока мы не знаем, когда и где нам придется вступить в игру.

— Что ж, хорошо. — Вилли взял Дайну за руку. — Пойдем, поможешь мне укладываться, милая.

Колльер лег на кровать, положив руки под голову.

— Вступить в игру, — задумчиво повторил он, глядя, как Модести достает из шкафа большую кожаную сумку. — Знаешь, я принял решение и не потерплю никаких возражений. Когда все это кончится, я собираюсь сделать из тебя порядочную женщину.


На низком склоне, спускающемся к полю, в тридцати ярдах от дороги стояла большая черная машина, скрытая в тени деревьев. Ее задние рессоры слегка просели под тяжестью человека, развалившегося на сиденье.

Он наблюдал за огнями автомобильных фар, мелькающими среди деревьев. Миновав их, «лотус-элан» свернул на трассу и плавно набрал скорость. Звук его двигателя утонул в ночной тишине.

Деликата затрясся от смеха, машина слегка закачалась, разбудив водителя, дремавшего за рулем.

— Отправились в Боне, — пробормотал Деликата. — Великолепно!

Человек за рулем спросил:

— А?

— Молчи, Кейси. — Деликата вытащил сигару и с вожделением посмотрел на нее, потом вдруг решил, что курить не будет. Его самого изумляло то, как его воля без всяких усилий гасит любое желание. Деликата сломал сигару пополам и выбросил в открытое окно.

Усевшись поудобнее, он сказал:

— Молчи, Кейси, пока я буду размышлять вслух. Наши герой с героиней покинули коттедж. Слепая девушка осталась там со своим компаньоном, мужчиной, личность которого мы пока не установили. Можно до них сейчас добраться? Может быть. Но мы так не думаем. Мисс Блейз и молодой Гарвин сообразительны и осторожны. В скобках следует отметить, что с ребрами молодого Гарвина нужно будет в следующий раз поработать более тщательно. Не спи, когда я говорю, ты, ублюдок, не то расколошмачу твою рожу до размеров приличной тыквы.

Человек за рулем выпрямился, но ничего не ответил.

— Далее, — продолжал Деликата своим звучным, хорошо поставленным голосом. — Ты когда-нибудь замечал, что у наименее цивилизованных представителей человеческой расы страхи, навеянные темнотой ночи, исчезают при первых лучах утреннего солнца? Молчи, не отвечай, Кейси. Ненавижу, когда меня прерывают. Да, счастливый рассвет — это наше время. А пока нам надо позвонить в Бове с телефона-автомата. Нет, не подходит. Кидать монеты в его дырку — скучнейшее занятие…

Деликата наклонился вперед и схватился за спинку сиденья огромной ручищей так, что Кейси вздрогнул.

— А с частного телефона или даже, лучше сказать, с получастного! — с восторгом заключил Деликата. — Полицейский участок совсем недалеко. Я уверен, мне удастся убедить их сделать звонок с их телефона, раз дело такое срочное. Правда, по самому низкому тарифу. Карманы налогоплательщиков не должны страдать. — Он откинулся назад. — Да, едем прямо в полицейский участок.

Кейси вытер пот со лба, чертыхнулся про себя и потянулся к стартеру.


Колльер очнулся от тяжелого, не освежившего его сна с неприятным ощущением во рту. Взглянув на часы, понял, что проспал около часа. Половина восьмого, солнце уже встало.

Плеснув на лицо водой и проведя рукой по волосам, он отправился в комнату Дайны. Дверь в спальню была открыта, но девушки там не оказалось. Колльер прислушался и услышал звон чашек на кухне и ровный гул электрокофемолки.

Отключив инфракрасную систему, он выглянул в окно. Могут случайно зайти какие-нибудь коммивояжеры, глупо получится, если из-за них сработает сигнализация. Вид голубого неба, зеленой травы поднял его дух. Еще ночью он решил оставить стальные решетки выдвинутыми, а сигнализацию включенной даже на день. Тогда они с Дайной в доме будут в полной безопасности, а если все это не понравится молочнику, то пусть он выльет свое молоко под порог.

Но теперь эти мысли показались ему вздорными. К девяти часам придут горничная и конюх. Так ничего и не придумав, Колльер потрогал второй выключатель и опустил руку. Можно будет решить, когда эти двое придут из деревни. Отослать горничную домой, а конюх пусть занимается своим делом? Колльер пожал плечами и отложил пока решение этого вопроса.

Уже отворачиваясь от окна, он заметил краем глаза красную точку почтового фургончика, бегущую по склону и сворачивающую к коттеджу. С облегчением усмехнулся, радуясь, что успел вовремя проснуться и отключить инфракрасную сигнализацию.

Колльер поспешил вниз и забежал на кухню. Девушка готовила завтрак. Она была одета с обычным изяществом и выглядела свежо и привлекательно. Обернувшись к нему, она улыбнулась, скрывая следы пережитого ночью волнения.

— Привет, Стив.

— Салют, Дайна. — Он положил руку ей на плечо. — Почему та не выглядишь так же ужасно, как я? Мне было бы легче.

— А вы именно так сейчас выглядите?

— Да. У меня есть время побриться перед завтраком?

— Если поторопитесь.

— Четыре минуты. И не волнуйся, если что-нибудь услышишь…

— Я уже слышала. Это почтовый фургончик. Я знаю звук его двигателя.

Колльер вздохнул.

— А я чуть было не сломал шею, ринувшись вниз, чтобы прижать тебя к груди, вытереть твои слезы и развеять твой страх. — Теперь Стивен тоже слышал шум двигателя. Он приближался, потом вдруг неожиданно замолк — фургончик остановился. — Надеюсь, это просто письма. Если опять жемчуг в пакете без марки, почтальон потребует заплатить, и мне надо будет подумать, открывать дверь или нет.

Он прошел по коридору в холл. Щель почтового ящика открылась, и два письма упали на коврик. Наклонившись за ними, Колльер услышал звук бьющегося стекла.

Нервы его были на пределе. Выпрямляясь, он в первый момент еще думал, что это фургончик врезался во что-то. Но страшные звуки доносились откуда-то сзади. Потом он услышал крик Дайны. А потом — скрежет рвущегося металла.

Колльер столкнулся с Дайной в дверях кухни. Схватив ее за плечи, он посмотрел на окно и увидел, что тяжелую металлическую решетку отрывают снаружи. Стекла в окне уже не было.

Когда решетка исчезла, в оконном проеме показались голова и торс мужчины, который ее отодрал. Стивен почувствовал, как все внутри его сжалось в комок ужаса. Человек-гора улыбнулся, уцепился двумя руками за подоконник и с необыкновенной легкостью стал взбираться на него.

Колльер, сам не узнавая своего голоса, тихо прошептал Дайне:

— К парадному входу. Беги в лес. Полиция скоро будет здесь.

Дайна пыталась что-то сказать, но Колльер вытолкнул ее из кухни в коридор и закрыл за ней дверь.

Деликата уже стоял на коленях на подоконнике. Колльер лихорадочно оглядывался в поисках ножа или еще чего-нибудь, что могло бы служить оружием. Ненавидя себя, подумал о карабине, оставленном у постели.

Под рукой оказались только чашки и медная кастрюлька. Деликата легко спрыгнул на пол, отрезая ему путь к полке с кухонными принадлежностями и горячей плите. Колльер схватил кастрюлю. Он был совершенно уверен, что сейчас умрет, но почему-то это показалось ему не таким уж и важным, если удастся помешать этим отвратительным ручищам сграбастать Дайну. Невыносимая ненависть поднялась в нем, и он почувствовал, как его зубы невольно обнажились в злобном оскале.

Не останавливаясь, Деликата шел на него — быстро, уверенно и неотвратимо. Колльер швырнул кастрюлю, целясь прямо в громадное лицо, но рука, толщиной с ветку дерева, парировала удар.

Он изо всех сил пнул Деликату в голень и почувствовал, что достиг цели. Но человек-гора лишь расхохотался. Затем яркий свет сверкнул перед глазами Колльера, и он взлетел в воздух. Тело его пронзила острая боль. Сквозь красный туман беспамятства он услышал, будто за тысячу миль, как Деликата вышиб дверь и как еще дальше, у парадной двери в конце коридора, отчаянно закричала Дайна.

Красный туман сгустился, стал черным и тяжелым, сознание Стива погружалось в кромешную темноту. Последним его чувством была надежда, что это пришла смерть.


В половине девятого утра Модести Блейз вышла из телефонной кабинки в баре «Луи». Она совсем не была похожа на Модести Блейз. В углу бара перед двумя чашечками черного кофе сидел Вилли Гарвин. Одетый в голубую спецовку и берет, с потемневшими от краски волосами и бровями, с полуторасуточной щетиной, он нисколько не был похож на Вилли Гарвина.

Модести села и принялась помешивать кофе. Все ее движения были совершенно естественными, ничем не привлекающими внимания, но Вилли видел — случилось что-то ужасное. Модести тихо сказала:

— Это был Рене Вобуа. Они схватили Дайну.

Вилли сразу потушил сигарету, но продолжал тыкать ею в пепельницу, пока не сломал ее. Наконец он с трудом выговорил:

— Отвлекающий маневр, чтобы выманить нас?

— Да. Габриэль с Макуиртэром выехали в Орли в два часа ночи и сели в самолет, летящий до Барселоны.

— Кто похитил Дайну?

— Рене не знает пока всех деталей. Полчаса назад ему звонил Таррант.

— Стив?

— Живой. Он и позвонил Тарранту из коттеджа. Прекрати, Вилли.

Тот все еще продолжал мять в пепельнице сигарету. Лицо его страшно побледнело.

— Прости. — Он смотрел на Модести остановившимся взглядом. — Она с ума сойдет.

— Нет, У нее сильная натура, она будет держаться. Она точно знает — мы будем ее искать и в конце концов непременно освободим.

— Искать? Где?

— Надеюсь, Стив нам подскажет. — Модести встала. — Если же нет, придется пойти более длинным путем. Мы разыщем Габриэля и узнаем все от него.

Глава 12

Таррант стоял у огромного окна, отрешенно глядя на Гайд-парк и улицу внизу. Прохожих в этот ранний час почти не было.

— Почтовый фургон нашли пустым в двух милях от коттеджа. Местной полиции про Дайну ничего не известно. Я решил, что не стоит информировать обо всем этом прессу. Полиция просто занята розыском человека или нескольких человек, оглушивших водителя фургона и похитивших его. Но Фробишер негласно делает все, чтобы найти Деликату и девушку. — Таррант пожал плечами. — Лично я считаю, что в Англии их уже нет. Скорее всего, Деликата покинул страну по воздуху и увез Дайну с собой. Раз это вам удается, наверняка удалось и ему.

Скрестив руки на груди, Модести мерила шагами комнату. Вилли Гарвин сидел в одном из больших кресел. Внутреннее напряжение, исказившее его темное от загара лицо, делало его некрасивым. Они приехали всего минут десять назад и совсем не успели отдохнуть после поездки.

Стивен Колльер неподвижно застыл на длинной кушетке. В нем не чувствовалось и следа его обычной иронии. Почти весь его лоб был залеплен пластырем.

Стив не мигая смотрел в пустоту, и только его пальцы разрывали на мелкие кусочки упаковку сигаретной пачки.

— В прессу точно ничего не просочится? — спросила Модести.

— Да. Фробишер об этом позаботится. — Таррант отвернулся от окна. — Я связался с ним сразу же после звонка Колльера. И решил больше никому ничего не сообщать до разговора с вами.

Модести кивнула.

— Да, ситуация тяжелая. — Она посмотрела на Колльера. — Хорошо, хоть ты остался жив, Стив. Не могу себе представить, что помешало Деликате убить тебя.

— Я бы и сам хотел этого. — Он говорил правду. — Уверен, он считает, что покончил со мной. Когда я пришел в себя, я так и лежал у плиты как куча дерьма. Все лицо в крови, а шея вывернута к стене. Сначала подумал, что она в самом деле сломана. Наверное, и Деликата решил так же.

— Наверняка. Продолжай, дорогой.

— Я тебе уже все рассказал. — Колльер не смотрел на Модести.

— Еще раз нам всем расскажи.

Стив закрыл глаза.

— Я пришел в себя. Встал. Голова гудит, ничего не соображаю. Подошел к телефону и набрал номер, который ты мне дала для связи с Таррантом. Сообщил ему, что случилось. Таррант велел ничего не говорить про Дайну, когда прибудет полиция. Сказал, что сам все урегулирует и свяжется с вами. А пока пошлет за мной машину с кем-нибудь, кто проследит, чтобы полиция не задавала мне много вопросов, не была чересчур любопытной. Потом повесил трубку. Минуты через две примчались двое полицейских из Бенилдона.

Сработала сигнализация у них в участке. Не думаю, чтобы из рассказанного мною они что-нибудь поняли, но, похоже, многого от меня они и не ожидали. Я, наверное, выглядел совершенно свихнувшимся. Я себя так и чувствовал. Что было потом, я плохо помню. Меня привезли в полицейский участок, и доктор осмотрел меня. Затем приехал человек Тарранта и доставил меня сюда.

Колльер наконец прекратил рвать сигаретную упаковку. Руки у него тряслись, и он сунул их под мышки.

— Простите меня. — Он опустошенно взглянул на Вилли. — Звучит, конечно, патетично, но мне в самом деле просто отчаянно жаль.

На секунду окаменевшее лицо Гарвина расслабилось.

— Не упрекайте себя слишком сильно, — устало ответил он. — Когда я делал эти решетки, я не имел в виду людей, подобных Деликате.

— Ну конечно, — тихо произнес Таррант. — Ни один нормальный человек не может ожидать, что кто-то оторвет стальную решетку голыми руками. Предлагаю прекратить осыпать себя упреками. И уж наверняка никто из нас не мог предположить, что мы находились по разные стороны одного и того же дела. Вилли, столкнувшийся с Габриэлем в Панаме, и мы, разыскивающие здесь неизвестную личность. А это оказался Деликата.

— Трубы, — прошептал Гарвин, прижав ладонь тыльной стороной ко лбу. — О Господи! Трубы!

Таррант пристально посмотрел на него. Колльера покинула апатия, он выглядел удивленным и ничего не понимающим. Модести попросила:

— Продолжай, Вилли.

Гарвин заговорил тоном глубочайшего раскаяния:

— Я величайший глупец из всех живущих на этом свете. Я же чувствовал — тут что-то не так, когда ты вчера ночью говорила, что надо сначала закончить с Габриэлем, а потом приняться за Деликату. Я точно знал: тут что-то не так.

Он резко вскочил, не в силах сдержать охватившую его злость на самого себя.

— Кретин безмозглый! Я совершенно забыл одну вещь, Принцесса. Когда Габриэль с Макуиртэром собирались поджарить меня в Панаме, мы с ними немного поболтали перед этим. Я тогда спросил Габриэля, зачем им понадобилась Дайна. И он ответил — для археологических исследований. Я подумал, это просто дурацкая шутка.

Колльер медленно произнес:

— Я не совсем понимаю…

— Да все видно невооруженным глазом за милю! — Голос Вилли дрожал от возбуждения. — Дайна способна находить скрытые предметы. Не только трубы. Драгоценные металлы, например. Я еще вчера знал, что Дайна нужна Габриэлю, потому что она может находить под землей разные предметы. Закопанные предметы. И он сам говорил, что она ему нужна для археологических исследований. А я все это упустил, даже когда мне Принцесса рассказала про Ааронсона: что тот был сильно озабочен этими раскопками в Масе, подозревал что-то, и Деликата убил его. Все это я знал еще вчера, но не смог сложить в одно целое. А это просто, как дважды два. В Масе есть что-то такое, что нужно Габриэлю и Деликате. И только Дайна способна это «что-то» найти.

Все молчали. Первым заговорил Таррант:

— Слабая привязка, Вилли. Конечно, может быть, все обстоит именно так, но пока это только твое шестое чувство.

— Без интуиции в нашей работе делать нечего! — зло возразил Гарвин. — Я знал, что тут что-то не так, но никак не мог понять, что именно. О Господи, да пристрелить меня за это мало!

Модести смотрела на него.

— Достаточно, Вилли, — произнесла она, не повышая голоса, но все почувствовали, что этому голосу нужно подчиниться.

Медленно, очень медленно Вилли засунул руки в карманы, расслабился, буквально физически ощущалось, как злость и презрение к себе покидают его. Прислонившись спиной к камину, Гарвин сказал уже совсем другим, спокойным тоном:

— Прости, Принцесса.

Она слегка улыбнулась ему, потом взглянула на Тарранта.

— Как скоро вы сможете устроить нам встречу с Пристайном?

В первый момент Колльер не мог сообразить, о ком идет речь. С трудом вспомнил, что сэр Говард Пристайн финансирует проведение раскопок в Масе. Но он все равно ничего еще не понимал.

Таррант тоже смотрел на Модести с некоторым недоумением.

— Что вы намереваетесь делать? — спросил он.

— Мас расположен на алжирской территории. Но пытаться вступить в официальные переговоры с алжирскими властями просто не имеет смысла. Вилли и я могли бы добраться до Маса сами, по караванным тропам, но на это уйдет слишком много времени. А Пристайн содержит в Алжире самолет, доставляющий припасы экспедиции. Поэтому нам и необходимо с ним встретиться.

В следующую минуту или две Колльер почти не прислушивался к разговору. Внутри у него словно вспыхнул какой-то огонек, быстро разгорающийся в яростное, неукротимое пламя.

Неожиданно для всех он заявил:

— Я тоже поеду с вами.

Модести остановилась на середине фразы и взглянула на Колльера со странным смешанным чувством жалости и раздражения.

— Но сейчас ты не совсем в форме. Не думаю…

— Неважно, что ты там думаешь! — Тонкое, нервное лицо Колльера вдруг исказила ярость. — Я еду с вами! Я не могу, слышишь, совершенно не могу здесь оставаться, ожидая дни и ночи известий от вас. — Голос его дрогнул. — Я слышал крик Дайны, когда ее схватил Деликата. Этот крик до сих пор стоит в моих ушах.

Колльер прижал ладони к глазам и держал их так несколько секунд.

— Вот как мир выглядит для нее, — глухо сказал он. — Кромешная тьма. Постоянная темнота. Я знаю, что такое страх, но, Боже, даже представить себе не могу, каким он может быть для нее.

Колльер опустил наконец руки. Когда он поднял глаза, на его лице играло жуткое подобие его прежней иронической улыбки.

— Я поеду с вами, — уже извиняющимся тоном повторил он. — Вам не следует опасаться, что я выкину что-нибудь… помешаю вам. Меня уже больше ничем не испугаешь. Мне на все наплевать. Наплевать, даже если Деликата проделает со мной свой собачий трюк. Может, у вас появится шанс пристрелить его, пока он будет заниматься этим делом.


Тарранту пришлось приложить массу усилий и использовать все свое немалое влияние, чтобы их приняли в шесть часов в великолепно обставленном офисе на верхнем этаже огромного белоснежного небоскреба, именуемого домом Пристайна.

Сэр Говард Пристайн не только возглавлял несколько крупных компаний, он к тому же финансировал многочисленные благотворительные организации и входил в совет директоров десятка больниц. И нигде его участие не носило чисто формальный характер. Все свои многочисленные обязанности он исполнял тщательно и с большой ответственностью. Поэтому и не было ничего удивительного в том, что он скорее согласился бы потратить свои деньги, чем время на прием неожиданных визитеров.

Он начал вести дела в Сити, когда ему еще не было тридцати. К тридцати годам его состояние уже оценивалось в миллион фунтов стерлингов. Казалось, все у него получалось легко и просто. Но Пристайн не гонялся за славой выдающегося общественного деятеля. Он не давал прессе интервью и не появлялся на телевизионных экранах. Не оказывал предпочтения ни одной из партий и считался политически нейтральным.

Сейчас ему было уже пятьдесят пять лет, и пятнадцать из них он прожил вдовцом. Вопрос о новой женитьбе даже не поднимался. Он посещал старинный привилегированный клуб, где изредка поигрывал в бридж, почти не пил и, видимо, не имел любовницы. Единственным его хобби было выращивание орхидей. Несколько недель в начале лета Пристайн проводил на своей вилле на Ривьере, но там ему не очень нравилось. В гольф он не играл. Для поддержания физической формы много ходил пешком и плавал.


На обширном пространстве письменного стола лежал блокнотик для заметок, большой блокнот, стояли два телефонных аппарата и переговорное устройство внутренней связи. Пристайн сидел во вращающемся кресле, откинувшись на спинку, скрестив руки на груди. Это был крупный мужчина с густыми прямыми седеющими волосами, тщательно зачесанными назад. Лицо гладкое, лишенное малейших признаков морщин.

Таррант говорил уже минут пять, и Пристайн его ни разу не прервал.

Чуть позади Тарранта сидела Модести Блейз. Готовясь к визиту, она надела строгое шерстяное бежевое платье с высоким вязаным темно-бордовым воротничком и ремешком того же цвета. Сумочка и туфли были из прекрасной черной замши.

Девушка выглядела изысканно и элегантно. Она казалась совершенно спокойной. Время от времени взгляд Пристайна останавливался на ней, но в основном он смотрел на Тарранта. У него были спокойные, немного печальные глаза человека, преодолевшего сотни критических ситуаций в непроходимых, полных опасностей джунглях коммерции и бизнеса. Если он и удивился сообщению Тарранта, то ничем этого не показал. Он слушал его, как слушал бы доклад одного из своих помощников, учитывая каждую деталь, анализируя и сопоставляя.

Когда Таррант закончил, у Пристайна уже был наготове первый вопрос. Модести не сомневалась, что и все остальные вопросы, которые он собирался задать, он успел обдумать по ходу рассказа.

— Насколько вы сами верите в правдивость своей версии, Таррант? — вежливо, почти ласково спросил Пристайн негромким приятным голосом.

— Я думаю, что в основном все это соответствует действительности. То есть считаю, что в Масе что-то происходит, и что девушка находится именно там.

Пристайн кивнул.

— Я знаю, какой пост вы занимаете в системе государственных учреждений. Я не должен это знать, но знаю. Я принимаю вашу точку зрения. Вы полагаете, что экспедиция в Масе захвачена преступниками?

— Да, таково мое мнение.

— Профессор Танджи замешан в этом?

— Нет. Возможно, я и ошибаюсь, но все же считаю это чрезвычайно маловероятным.

— В его докладах и сообщениях нет ничего, что указывало бы на какие-либо неприятности.

— В них ничего и не может быть, если этим делом заняты Габриэль и Деликата, — сухо заметил Таррант. — Хотя Ааронсон и почувствовал что-то подозрительное в письмах Танджи.

Пристайн вновь кивнул.

— Разумеется, он знал профессора Танджи лучше меня. Похоже, перед нами всего три варианта. Официальное обращение нашего правительства к правительству Алжира о проведении расследования. Моя личная просьба к алжирскому правительству того же содержания. И наконец, сугубо частное расследование.

Таррант хотел было что-то сказать, но Пристайн вежливо остановил его, приподняв руку.

— Я считаю, что первый путь абсолютно невозможен. Оба правительства отнюдь не дружелюбно относятся друг к другу. Второй путь более реален. Перед тем, как заняться подготовкой экспедиции профессора Танджи, я заручился поддержкой министра культуры Алжира. Это стоило мне солидного денежного вклада в их новый музей, который министерство планирует построить. Поэтому там у меня есть некоторое влияние. Но я сильно сомневаюсь, что алжирские власти будут действовать быстро. Могут, наоборот, намеренно притормозить ход расследования. Если эта девушка, Дайна Пилгрим, вместе с Танджи и другими действительно в опасности, нам нужно соблюдать чрезвычайную осторожность, а официальное вмешательство может все испортить.

Пристайн взглянул на Модести Блейз. Легкая улыбка коснулась его губ.

— Я уже говорил, что знаю, где и кем работает Таррант. Мне известно кое-что и о вас, мисс Блейз. Благодаря вам Селби потерял пост министра — в результате, как мне помнится, кувейтского дела.

Ответил Таррант:

— Ошибка Селби состояла в том, что он отказался принять информацию, которую для него с риском для жизни добыла мисс Блейз. Он хотел вынудить ее одну таскать все каштаны из огня, чтобы потом воспользоваться этим.

— Точно. — Пристайн не сводил с Модести глаз. — Я бы тоже сказал, что Селби сам виноват в том, что случилось. Он потерял чутье.

— Чутье? — негромко переспросила Модести. Она впервые заговорила после нескольких обязательных фраз в начале знакомства.

— Чутье, на кого делать ставку. И когда. Не думаю, что я тоже страдаю этим недостатком. Какая помощь вам нужна от меня, мисс Блейз?

— Прикажите вашему пилоту, чтобы тот, в очередной раз отправляясь из Алжира, принял на борт двоих пассажиров. Простите, троих.

— Вас, Гарвина и… как же его зовут? А, Колльер. Точно. — Пристайн открыл свой огромный блокнот. — Следующий по расписанию полет должен состояться в четверг, то есть послезавтра.

— Значит, завтра мы вылетаем в Алжир. С кем нам там связаться?

— С моим агентом. Вы передадите ему инструкции, которые я собственноручно напишу для него. Это касается вашей поездки в Мас. Кроме того, я и сам ему позвоню. Он предоставит пилота в ваше распоряжение.

— Могут ли они сохранить дело в тайне?

— Да. Я тщательно подбираю себе людей. Ну и в ином случае в Мас никто ничего не сможет сообщить раньше, чем вы прилетите туда, так как это будет ближайший рейс.

Модести удовлетворенно кивнула.

— Пилот у вас хороший?

— Я считаю, что он входит в шестерку самых лучших в Европе и Штатах.

— Звучит неплохо. Я бы хотела, чтобы он сделал посадку милях в десяти от Маса, а потом продолжил бы полет, будто нас и не было.

Пристайн удивленно вскинул брови:

— В песчаной пустыне?

— Это вполне возможно. Только одна седьмая часть площади Сахары покрыта песчаными дюнами. Там достаточно ровных площадок с твердой поверхностью. Но это я уж предоставлю решать самому летчику, когда подойдет время. Если он будет сомневаться, мы просто выпрыгнем на парашютах. Нам надо приблизиться к Масу незамеченными, так, чтобы мы могли немного понаблюдать, что там происходит, перед тем как ворваться туда.

Пристайн с любопытством посмотрел на Модести, потом взглянул на Тарранта и сказал:

— Вы, наверное, уже привыкли к этому?

Таррант усмехнулся:

— Только до некоторой степени. Я до сих пор нахожу мисс Блейз несколько импульсивной.

Пристайн снова взглянул на Модести.

— Разумеется, я должен был этого ожидать. Простите меня.

Открыв ящик стола, он вынул листок бумаги с водяными знаками и начал быстро писать на нем изящной золотой ручкой. Это отняло у него не более минуты.

— Вот адрес моего агента в Алжире и необходимые рекомендации и наставления. — Встав и обойдя стол, он вручил листок Модести. — Подойдет?

Модести быстро прочитала краткий и четкий текст.

— Разумеется. Благодарю вас, сэр Говард.

— Когда вы предполагаете выйти с нами на связь?

— Как только сможем что-нибудь сообщить. Мы будем поддерживать радиосвязь с центром сэра Джеральда.

— Боюсь, это вам не удастся, — извиняющимся тоном возразил Пристайн. — Мне говорили, что Мас находится в мертвой зоне, хотя я и сам толком не знаю, что это такое. Что-то связанное с горами, Тадемаитским плато. Именно поэтому у меня и нет прямой радиосвязи с профессором Танджи. Приходится рассчитывать только на почту.

Он медленно подошел к окну.

— Возможно, вы решите эту проблему, установив связь через три или четыре промежуточные станции? Сам я неважно во всем этом разбираюсь.

— Нет. — Модести посмотрела на Тарранта. — Пожалуй, это слишком сложно.

Таррант неохотно кивнул. Пристайн продолжал:

— Скорее всего, это было бы нужно только для того, чтобы умерить наше беспокойство, позволив нам быть в курсе ваших дел. Если же, не дай Бог, вы на самом деле будете вынуждены подать сигнал тревоги, мы вряд ли сможем оказать вам действенную помощь. Вы же будете находиться на территории Алжира, и я даже вообразить не могу, как мы сумеем убедить местные власти предпринять даже в случае необходимости хоть что-нибудь.

Таррант глубоко вздохнул. Конечно, Пристайн был прав. И все же возможность выйти на связь никогда не бывает лишней. А теперь, похоже, ситуация такова: он ничего не будет знать, пока все так или иначе не закончится.

— Дайте мне три недели, — сказала Модести. — Знаю, это большой срок, но и Мас расположен неблизко. Я пока не знаю, с чем мы можем там встретиться и как справимся с этим. Пусть самолет совершает свои регулярные рейсы по расписанию, а нам дайте три недели.

После короткой паузы Пристайн спросил:

— А если и после этого от вас не будет известий?

Модести встала.

— Тогда вы можете считать, что нас постигла неудача. Вместе с сэром Джеральдом вы решите, что предпринять. Но, честно говоря, я не представляю себе, что реально вы сможете сделать в этой ситуации.

— А я представляю, — тихо, но твердо произнес Пристайн. — Если через три недели от вас не поступит никаких известий, то я начну действовать открыто. Хуже уже не будет. Я вылечу туда сам в сопровождении двоих-троих алжирских министров и с солидным эскортом. Но, разумеется, я надеюсь, что до этого дело не дойдет. — Магнат взглянул на Модести и повторил еще раз: — Я искренне надеюсь.


Наступила полночь. Дождь лил как из ведра. Модести уже легла, когда наконец услышала звук поднимающегося лифта. Она молча лежала, сдерживая охвативший ее гнев. Через минуту в дверь спальни тихонько постучали.

— Я не сплю.

Колльер открыл дверь. Модести включила торшер. Колльер стоял на месте, продолжая держаться за дверную ручку. Он уже снял плащ. Его волосы и нижняя часть брюк были совершенно мокрыми.

— Надеюсь, не разбудил тебя, — виновато сказал Стив. — Подумал, лучше сразу сказать, что я уже вернулся.

Модести приподняла голову.

— Тебя не было пять часов. Откуда вернулся, Стив?

Он сделал неопределенный жест рукой.

— Просто гулял. Не в состоянии был оставаться дома.

— Ты мог сообщить об этом хотя бы Уенгу или Вилли.

— Да. Прости меня.

— Ладно, все в порядке. Ложись спать. Ты выглядишь усталым.

— Я оставил свою сумку в свободной комнате. Думал… — Он вдруг замолчал.

— Я заметила. Почему ты сделал это? — Она спокойно смотрела на него, без всякого упрека. — Злишься на меня?

— Да нет, ну что ты! — в отчаянии воскликнул Стив. — Прости, Модести. Я не знаю, что делать. Все время думаю о Дайне. — Его лицо исказила гримаса, он передернул плечами, как от холода. — Меня мучает мысль, что я вот сейчас лежу в удобной постели, а Дайна тем временем… — Он опять замолк.

— Что бы ты ни предпринял, пока ты ничем не можешь ей помочь, Стив. Смирись с этим. Прими снотворное и ложись спать.

— Смириться? — эхом повторил Колльер. — О Боже! Да я представить себе не могу, как тебе это удается.

Лицо Модести окаменело.

— Я научилась этому.

Она откинула одеяло, встала и подошла к нему. Укладываясь на ночь, она никогда ничего не надевала и теперь стояла перед ним совершенно нагая, что, впрочем, нисколько не уменьшало ее уверенности в себе. Она резко скинула его руку с дверной ручки и закрыла дверь. Отошла, села на край постели, откинулась назад и внимательно посмотрела на него.

— Я научилась, — повторила девушка. — Это не так просто, но я научилась. И для Дайны это лучше.

— Лучше для Дайны?! Да много ли ты о ней сейчас думаешь?

— Нет. Я думаю о том, как сделать, чтобы Дайна осталась жива. Поэтому о ней самой я думаю мало.

Неожиданно гнев Колльера угас.

— Прости меня.

— Нет, ты не чувствуешь себя виноватым. Просто не хочешь спорить, — жестко сказала Модести. Надо снова зажечь в нем гнев, разозлить его хорошенько, а потом взорваться. Это должно разрядить его нервное напряжение.

— Что ты имеешь в виду? — непонимающе переспросил Колльер. — О чем нам с тобой спорить?

— Вообще-то не о чем. Но прежде чем ты уйдешь, я скажу, почему ты оставил свои вещи в свободной комнате. Потому что ты иногда ненавидишь меня, Стив.

Колльер снова вспыхнул:

— Не говори глупостей!

— Разве? Ты же боишься за Дайну. С ней случилось то, чему в обычных условиях нет места в твоем мире. Но все это постоянно существует в моем мире и всегда существовало. И какой-то частью сознания — или подсознания — ты считаешь меня виноватой в том, что произошло с Дайной.

Колльер холодно взглянул на нее.

— Очень странно. — Он помолчал, но вскоре продолжил, не в силах сдержать упреки: — Но, может, ты согласишься, что твоим друзьям и в самом деле не стоит забывать об осторожности. Похоже, сама твоя близость навлекает на них всевозможные несчастья, создает атмосферу насилия и опасности.

Говоря это, он побледнел от противоречивых чувств, охвативших его. Слова Модести очень взволновали его, потому что она была права, утверждая, что он в какой-то мере обвиняет ее в случившемся. Правда заключалась и в том, что он всем существом отвергал эту мысль.

— Ты, может быть, прав. Может, я как раз такой человек, от которого лучше держаться подальше, если не хочешь ввязываться в неприятности. — Голос ее стал ледяным. — Но ты только послушай, мой чувствительный и талантливый математик, и посмотрим, сможешь ли ты решить простую задачку. Не я Дайну вовлекла в это дело, верно? Ей пришлось столкнуться с насилием и убийством, и только благодаря Божьей милости в этот момент рядом оказался Вилли Гарвин. Да, да, именно он. И он ее тогда вытащил.

Модести встала и медленно направилась к Колльеру. Она бросала слова ему в лицо, словно острые камешки.

— Они схватили Вилли и едва не разорвали его на куски, помнишь? Один из них собирался и меня пристрелить. Но это все позади. Нам удалось выпутаться из той переделки. Увезти Дайну. А теперь перед нами противник раза в два сильнее, чем мы предполагали, и наши враги снова схватили Дайну.

Она остановилась прямо перед ним, и, несмотря на весь свой гнев, Колльер, как всегда, поразился мягкой женственности ее прекрасного тела.

— Дайна может умереть, — четко произнесла Модести. — Смирись с такой возможностью. Подумай об Вилли. Ему сейчас тяжелее, чем тебе. Если тебе не нравится то, что мы делаем, тогда вали-ка отсюда и найди кого-нибудь получше для такой работенки. Но никогда не смей обвинять меня! Все, иди спать.

Его рука рванулась к ее лицу. В том нервном возбуждении, в котором он находился, он действовал автоматически, и Модести не сомневалась, что именно так оно и будет. Конечно, она могла бы парировать или увернуться от удара. Но она даже не пошевелилась. Звук звонкой пощечины эхом разнесся по комнате. Модести развернулась и пошла к постели.

Колльер издал сдавленный крик. Она почувствовала его руки на своих плечах.

— О, Модести… ну пожалуйста! Господи, прости меня. Я совсем потерял рассудок. Я не хотел… ну пожалуйста…

Обернувшись, она очутилась в его объятиях, потом качнулась назад, и оба они рухнули на кровать.

Дрожа всем телом, он еще пытался что-то сказать. Модести погладила его по щеке и поцелуем заставила замолчать.

— Не надо, Стив, — прошептала она. — Все в порядке, милый. Я, конечно, скотина, но это был единственный способ. Тебе необходимо было разрядиться. Успокойся, дорогой. Вот так. Давай снимем туфли. Вот. Теперь это…

Потом Модести обняла его. Его все еще трясло, и он не мог избавиться от напряжения, но чувствовал огромную благодарность к ней за эту неожиданную нежность. Потом пришла буря освобождения, и Стив наконец полностью расслабился. По телу разлился блаженный покой, все мысли куда-то исчезли. Он задышал глубоко и ровно, почти засыпая.

Модести лежала рядом, подтянув одеяло, положив голову ему на грудь и все еще обнимая его.

— Самое время заставить тебя дать мне письменные обязательства, что ты сделаешь из меня порядочную женщину, — прошептала она.

Едва слышным сонным голосом Колльер пробормотал:

— Тащи бумагу и ручку…

Потом вздохнул и погрузился в сон.


Когда Модести проснулась на следующее утро, Колльер сидел на краю постели, куря сигарету. Вид у него был виноватый, но от минувшего напряжения не осталось и следа. Модести подумала, не опасное ли это спокойствие полного отчаяния, но, когда Стив посмотрел на нее и улыбнулся, она с радостью поняла, что с ним произошло именно то, на что она надеялась. Он обрел душевное равновесие, пришел наконец-то в согласие с самим собой. Теперь он мог смотреть вперед без глупого и наивного оптимизма и без всепоглощающего пессимизма, а с ясным чувством действительности и спокойной уверенностью в своих силах. Именно это и является необходимым условием выживания.

Без тени иронии Колльер заметил:

— Я очень признателен тебе за этот благотворительный утренник, прошедший, правда, глубокой ночью. Я был на самом краю срыва.

Модести улыбнулась ему в ответ, встала и накинула пушистый голубой халат.

— А как ты теперь себя чувствуешь, Стив?

Он задумался.

— Кажется, так, как нужно. Немного трудно объяснить.

— Понимаю. — Модести присела на краешек кровати, глядя на него.

Колльер со смущением сказал:

— Ну и печальное же зрелище я представлял из себя минувшей ночью. Ты сможешь это забыть?

Модести покачала головой.

— Не совсем. Это для меня важно. Тебе нужно было немного помочь, и я смогла это сделать. Для человека много значит, когда в нем нуждаются.

Колльер нахмурился.

— Да, но тогда в твоей памяти останется довольно жалкое воспоминание обо мне. Не очень-то красивый образ. Возможно, соответствующий действительности, но не симпатичный.

Все еще улыбаясь, Модести взглянула на него слегка удивленно.

— Да ты и сам толком не знаешь, каким являешься на самом деле, да, дорогой? Может, именно поэтому я и люблю тебя. И конечно, я представляю тебя совершенно иначе.

— И как же?

— Я вижу тебя в кухне коттеджа. Только что на твоих глазах Деликата без труда сорвал стальную решетку, которую едва могли бы поднять шестеро обыкновенных мужчин. Перед тобой хладнокровный убийца. Ты знаешь, что у тебя нет ни малейшего шанса на победу. Но под твоей защитой находится слепая девушка. Ты выталкиваешь ее из кухни, остаешься там наедине с Деликатой, захлопываешь дверь и бросаешься на него, вооруженный только лишь пол-литровой кастрюлей для подогревания молока.

Модести наклонилась, поцеловала Колльера в щеку и выпрямилась.

— Вот таким я тебя вижу.

Колльер в недоумении проводил ее взглядом до двери ванной. Он пробормотал ей вслед:

— Но я же безумно испугался. Я просто не могу передать, насколько мне было страшно.

Обернувшись к нему, она устало вздохнула.

— Да как же ты не поймешь, дурачок? В этом-то все и дело! — Модести открыла двери в ванную и добавила, скрываясь за ней: — Давай поторапливайся, Стив! Через три часа мы вылетаем в Алжир.

Глава 13

Это была надежная машина. «Сессна скайвэгон» с высоким расположением крыльев и трехсотсильным двигателем «континенталь-520». По обе стороны фюзеляжа располагались два больших люка для удобства погрузки и разгрузки. Из кабины было убрано все лишнее, кроме двух сидений, чтобы освободить место для тридцатигаллонных контейнеров с водой, которая являлась основным грузом. Самолет совершал рейсы в Мас два раза в неделю.

«Сессна» — хорошая рабочая лошадка, с удовлетворением отметил Вилли Гарвин, загружая в самолет два тюка их снаряжения. Там уже стояли четыре контейнера с водой и ящик с продуктами. Вес самолета с незапланированными тремя пассажирами, конечно, будет превышать приведенные в инструкциях параметры, но ненамного.

Модести поднялась в самолет с горячего бетона взлетной полосы, за ней следовал Колльер. Он чувствовал себя как-то глуповато в пятнистом светло-сером маскировочном костюме. На ногах — высокие, до самых икр, ботинки на шнуровке. Модести и Вилли были одеты точно так же, но на них боевая форма выглядела естественно. И это, подумал Колльер, успокаивая сам себя, в сущности, нисколько не удивительно. Он расположился на сиденье рядом с Модести, а Гарвин устроился на ящике с продуктами прямо за ними.

В самолет забрался еще один человек, с летным шлемом в руке. На нем были старые перепачканные джинсы и выгоревшая на солнце рубашка. Волосы, подернутые сединой, составляли странный контраст с молодым свежим лицом, гладким и без морщин. А на этом лице странно выглядели его глаза: спокойные и как будто старые.

Модести удивленно вскинула брови.

— Привет, Скит. Мы и не знали, что это будешь именно ты.

— Салют, мэм. — Мягкий голос американца прозвучал спокойно, почти равнодушно. — Привет, Вилли. Давненько не виделись.

— Очень давно, — согласилась Модести. — Как дела?

— Нормально, мэм. — Летчик натянул свой шлем и закрыл люк. — Все готовы?

— Да. Агент говорил, что ты знаешь, где можно безопасно приземлиться — милях в восьми от Маса.

— Точно. Площадка там немного коротковата, но я сумею посадить самолет.

Модести кивнула. Если Скит Лоури утверждает это, значит, так оно и есть. Называя его в числе шести лучших пилотов Европы и Америки, Пристайн ничуть не преувеличивал. Скит Лоури мог летать на самолетах любого типа, и притом в таких условиях, когда другие летчики предпочитают оставаться на земле. Но в нем, однако, не было и следа бесшабашной, слепой храбрости. Просто он действительно мог делать с самолетом все, что хотел, и хорошо знал, на что он способен.

Раньше ему приходилось работать и в воздушных цирках, и на самолетах сельскохозяйственной авиации, опыляющих поля и огороды. Было время, когда он переправлял реактивные истребители русских и американцев обеим воюющим сторонам на Дальнем Востоке. Он летал на самолетах гражданских авиалиний. Перевозил по воздуху золото и наркотики, а иной раз помогал скрывающимся от правосудия уголовникам. Скит Лоури работал по найму, и ему было абсолютно все равно, на кого работать и ради каких целей. Он не был предан никому и ничему, кроме своего дела и того, кто платил ему в настоящее время.

Модести трижды пользовалась его услугами в те годы, когда состояла на официальной службе. Он оказался абсолютно надежным партнером, хотя никогда не являлся членом ее организации. Он был свободным бродягой, всегда поступающим по собственному усмотрению.

Вилли поинтересовался:

— А где ты возьмешь топливо на обратный путь. Скит?

— Раз в три недели я завожу туда топливо и воду. — Скит Лоури пробрался через загроможденную вещами кабину к креслу пилота. — Там сейчас имеется изрядный запас.

Модести в свою очередь спросила:

— Скит… Ты случайно не заметил чего-нибудь необычного в Масе? Следов какого-нибудь другого самолета? Танджи и его люди не ведут себя странновато?

Лоури помолчал, глядя на нее. В какой-то миг по его неулыбчивому лицу скользнула легкая ироничная ухмылка, но тотчас же и исчезла.

— Я, мэм? — вежливо переспросил он. — Да когда я что-нибудь где-нибудь замечал? Я просто летаю — туда и обратно.

Скит добрался до своего кресла и сел. Бросив на Модести взгляд, Вилли буркнул:

— Такой же, как всегда.

Наконец двигатель взревел. Колльер пристегнул ремень безопасности.

— Как я понял, он ваш старый друг? Еще один человек на нашей стороне?

Модести качнула головой.

— Скит просто летает. Он никогда не бывает на чьей-то стороне. Пристайн нанял его и платит ему за работу, поэтому Скит выполняет его приказы до мельчайшей запятой. Приказы по полетам. Кроме них, он и знать ничего не хочет.


Атласские горы остались далеко на севере. «Сессна» пролетела над бесконечными дюнами Большого Западного эрга, и теперь со всех сторон до самого горизонта простирались безбрежные пески, то тут, то там перемежающиеся островками серых скальных пород.

В самолете было не особенно жарко, но ослепительное сияние солнца, лучи которого били прямо в иллюминатор, в сочетании с видом бескрайнего безлюдного пространства внизу вызвало у Колльера ощущение пугающей ничтожности собственного существования.

За три часа полета он только раз заметил внизу какое-то движение. Это был караван из десяти верблюдов, казавшийся с такой высоты вереницей муравьев. Дважды Модести и Вилли видели газель, но Колльер сколько ни напрягал глаза, так ее и не рассмотрел.

— Тебе надо тренировать свое зрение в разных условиях, — объяснила Модести. — В джунглях, в пустыне, в городе — везде надо смотреть по-разному. С практикой это приходит.

Солнце уже шло к закату, когда Скит Лоури включил автопилот и встал со своего места. «Сессна» не самый шумный самолет, но ему все же пришлось напрячь голос, чтобы быть услышанным.

— Посадка через тридцать минут, мэм, — сообщил он Модести. Обращение «мэм» в его устах не имело никакого оттенка иронии: просто привычка быть вежливым в любых ситуациях.

— Какая там местность, Скит? — спросила Модести.

— Гравий и песок. Площадка находится у края извилистого и довольно низкого гребня. Воды нет. — Пилот пожал плечами. — Воды нет Бог знает на сколько миль. Но я взял для вас лишнюю канистру, как и говорил агент. О'кей?

— Спасибо.

Скит вернулся в свое кресло. Модести сказала Колльеру:

— Лучше и быть не может. Этот извилистый гребень укроет нас от жары. Если повезет, мы даже сможем найти пещеру.

Колльер кивнул. Он уже знал, что должен будет остаться на импровизированной базе в нескольких милях от Маса. Продуктов и воды у них на десять дней, а при экономном расходовании их хватит и на более долгое время. В первую же ночь Модести и Гарвин отправятся пешком в Мас. Сегодня ночью, вздрогнув, понял Колльер. Дальше этого они своих действий не планировали. Примут решение, исходя из результатов первой разведки.

— Оружие мы оставим у тебя, Стив, — говорила Модести. — После разведки возьмем то, что будет нужно. Ты умеешь им пользоваться, и нам бы вовсе не помешал еще один стрелок, если у тебя вдруг возникнет такое желание.

Колльер вспомнил тот случай, когда он был вынужден использовать автомат системы Кольта. Потом он подумал о Дайне Пилгрим.

— Да. Желание у меня возникнет.

Солнце стояло совсем низко прямо по их курсу. Скит Лоури сделал вираж для захода на посадку. Самолет начал снижаться, погружаясь в сумерки, опустившиеся на пустыню.

Скалистый гребень чернел справа по борту. Шум двигателя изменился, стал тише и мягче.

Ни толчка, ни рывка, только хруст гравия под колесами «сессны». Словно превратившись в единое целое со своей машиной, Скит Лоури коснулся самолетом земли так же мягко, как бабочка, садящаяся на цветок.

Колльер судорожно сглотнул. Самолет быстро бежал по гравию, скалы вырастали буквально на глазах, становясь все ближе и ближе.

Модести успокоила его:

— Не волнуйся. За штурвалом Скит.

В каких-нибудь двадцати ярдах от каменного гребня они остановились. Двигатель заглох, и вибрация прекратилась. Скит Лоури лениво вылез из кресла.

Модести сказала:

— Пять минут, Скит. Вилли, бери этот, не привязанный, контейнер с водой.

Распахнув люк, она спрыгнула на землю. Колльер последовал за ней. Солнце скрылось за горизонтом, и сразу же стало совсем темно. Волны жара поднимались с раскаленной поверхности пустыни. Колльер решил не обращать на это внимания.

— Днем будет страшно жарко, а ночью страшно холодно, — предупреждала Модести. — Лучше не заостряться на этом. На пятьдесят процентов человек в пустыне изматывается умственно.

Сейчас она смотрела в проем между скалами гребня.

— Заглянем туда после выгрузки снаряжения. Неплохое местечко.

Неожиданно возникший луч света нанес Колльеру почти физически ощутимый удар. Это было что-то вроде прожектора, вспыхнувшего на склоне гребня и отбрасывающего на землю огромный круг. В центре круга, не более чем в двадцати шагах от них, стояла Дайна Пилгрим. Одна. Невидящими глазами она глядела в их сторону. У девушки был завязан рот, а руки стянуты за спиной.

Короткая пулеметная очередь взбила вокруг нее фонтанчики песка. Потом наступила тишина, и в этой тишине из кромешной тьмы за спиной Дайны раздался чей-то голос — выразительный, звучный, богатый интонациями, услышав который Колльер почувствовал, как тошнота отчаяния подкатила к горлу.

— Добро пожаловать к нам, на этот маленький клочок братской земли, — подчеркнуто приветливо говорил Деликата. — Хочу пояснить и без того совершенно очевидную вещь. Мисс Блейз, внутренности мисс Пилгрим будут размазаны по камням при первой же попытке враждебных действий со стороны вас и ваших Санчо Панс.

Колльер медленно повернул голову на мгновенно онемевшей шее. Он увидел Вилли Гарвина, застывшего в проеме люка и уже сжимающего в руке нож. Заметил кольт 32-го калибра, появившийся в руке Модести в тот миг, когда зажегся прожектор. Увидел, как она поставила его на предохранитель и слегка расслабила пальцы, так что пистолет свободно повис у нее в руке. Потом она не спеша положила его на песок и выпрямилась.

Вилли Гарвин спрятал нож в ножны под рубашку и спрыгнул на землю.

— Пока вы ведете себя правильно, — одобрительно заметил голос из темноты. — Не забывайте о внутренностях мисс Пилгрим, и тогда мы великолепно поладим.

Скит Лоури вылез из кабины «сессны» и закурил сигарету. Колльер почувствовал прилив безумной ярости, когда понял, что Лоури с самого начала знал, что их ожидает.

Модести, не оборачиваясь, спросила:

— Почему, Скит?

Пилот слегка повел плечами и проговорил с вежливым протестом:

— Я работаю на того, кто мне платит, мэм. Вам это прекрасно известно.

В круге света появилась огромная фигура Деликаты, пересекла его и приблизилась к ним. Колльер снова поразился, глядя на него. Его ручищи были так длинны, что Стиву в первый момент показалось, будто он держит две короткие дубинки, свешивающиеся почти до колен. Около Дайны появились два человека с автоматами в руках.

Деликата улыбаясь подошел к ним. С интересом он несколько секунд глядел на Модести, потом перевел взгляд на Гарвина. После короткой паузы сказал:

— Годы пошли тебе на пользу, молодой Гарвин. Как твои ребра?

— Пока целы, — бесстрастно произнес Вилли. Взгляд его был прикован к руке Модести. Она распрямила пальцы, потом сжала руку в кулак, затем повторила это движение. Значит, время действий еще не подошло. Вилли даже почувствовал некоторое облегчение. Автоматы направлены на Дайну, и при первой же попытке сопротивления она умрет первой. Деликата знал, как поступить.

Человек-гора шагнул к Колльеру, остановился перед ним, вскинув почти отсутствующие брови.

— Человек с кастрюлькой. Бог ты мой. Я думал, ты мертвец. Боюсь, твоя жизнь уже не принадлежит тебе. Ты одолжил ее на время.

Огромная рука медленно поднялась, и вдруг Деликата схватил Колльера за шею мертвой хваткой, парализовавшей все его нервы.

Модести сказала:

— Не думаю, что это мудрое решение.

— Да? — хмыкнул Деликата, без всякого усилия поднимая Колльера над землей.

— Да, — с оттенком презрения ответила Модести. — Он же специалист по тем вопросам, которыми занимается у вас Дайна Пилгрим. Эксперт высочайшего класса.

— В самом деле? — Он повернул голову Колльера к себе, как кукольник, манипулирующий марионеткой. Чувствуя, как волна боли и унижения захлестывает его, зная, что стоит на пороге смерти, Колльер постарался изобразить глупую улыбку и прохрипел:

— Извините, не захватил рекомендательные письма.

Деликата замер от изумления. Потом разразился гомерическим хохотом, вырывающимся из громадной груди. Он ослабил хватку, и Колльер бессильно рухнул на землю.

— Мне это понравилось, — проговорил Деликата, трясясь от смеха. — Не уверен, нужен ли нам эксперт, но мы пока подержим его у себя.

Он подошел к Модести.

— Гарвином я тоже займусь позднее. А у вас, мисс Блейз, есть какая-нибудь уважительная причина, которая заставила бы меня продлить вам жизнь?

— Нет. — Модести немного расслабилась, но продолжала внимательно наблюдать за ним. — Хотя кое-что, впрочем, есть. Если вы намерены продемонстрировать показательную казнь, у вас осталась для этого только я. — Она быстро окинула взглядом Дайну, автоматчиков рядом с ней и снова посмотрела в упор на громадное лицо человека-горы. — А я не буду тихо ждать, пока вы убьете меня. Я вовсе не утверждаю, что вы этого не сможете сделать. Конечно, сможете, но я обещаю, что, если вы прикоснетесь ко мне, я выбью вам глаз. — После паузы добавила: — По крайней мере, один.

— С каждой минутой становится все интересней. — Голос Деликаты подрагивал от удовольствия. — Что же, у нас появилась прекрасная возможность повеселиться в ближайшие дни.

Колльер с трудом встал на ноги. Его сотрясала неудержимая дрожь. Он яростно боролся с ней, в то время как в его сознании все яснее вырисовывалась мысль, пришедшая, как ни странно, несколько мгновений назад, в тот момент, когда Деликата собирался убить его. Колльер помассировал шею и, повернувшись к Модести, проворчал:

— Он соскреб с меня весь мой крем против солнечных ожогов.

Деликата в недоумении уставился на него, потом опять захохотал, повторяя:

— Точно, точно, ох и смеху у нас будет!

Повернувшись к скалистому гребню, он махнул кому-то. Автоматчики схватили Дайну за руки и отвели в сторону. Раздался звук запускаемого автомобильного двигателя, и в следующий миг из темноты появился «лендровер». Деликата посмотрел на Лоури, по-прежнему стоящего у открытого люка самолета, и сказал:

— Ты заберешь девчонку и двух охранников. А наши гости поедут со мной в «лендровере», в сопровождении соответствующего эскорта.

Скит Лоури аккуратно затушил сигарету и кивнул:

— Сделаю.


Колльер поежился. Каменная стена за его спиной становилась все холоднее и холоднее, а сам он был полностью раздет. Как и Модести, и Вилли, которые лежали рядом с ним, держа руки на затылке.

Камера ярко освещалась двумя электрическими лампочками. На длинном столе были разложены их вещи. У дальнего его конца стояли два человека. Колльер уже знал, что это Габриэль и Макуиртэр. Макуиртэр в своих замызганных шортах выглядел бы просто уморительно, если бы не злобные огоньки, то и дело вспыхивающие в его ярко-голубых глазах. Габриэль, одетый в тропический костюм, обшаривал сейчас рубашку Вилли. Не похоже было, чтобы он испытывал радость триумфа. Его лицо выражало только холодную враждебность.

С помощью отвертки Макуиртэр оторвал подошву от ботинка Вилли. Внутри резины оказались пустоты. В одной лежал клинок от ножа, а в другой — рукоятка.

Ухмыляясь, Макуиртэр покачал головой. Собрав нож, он положил его во все растущую кучу предметов, извлеченных из одежды и обуви пленников. Осторожно принялся исследовать каблук ботинка.

Развалившись на складном стуле, Деликата с отрешенным видом покуривал сигару. Рука его, лежавшая на колене, сжимала тяжелый маузер, страшное оружие с двадцатизарядным магазином.

В комнате находился и четвертый человек. На нем были отлично отглаженные брюки и легкая спортивная куртка. Он стоял очень прямо, держа руки за спиной, медленно покачиваясь с пяток на носки и внимательно наблюдая за происходящим.

Весь путь, который они проделали на «лендровере» под бдительной охраной, занял не более двадцати минут. Они проехали через широкую расселину, с двух сторон огражденную стенами песка, спрессованного за многие века. Расселина открывала проход в каменный Мас. Темнота помешала пленникам рассмотреть в подробностях всю долину. От машины их быстро провели в помещение по высеченному в камне коридору.

Колльер себя чувствовал как-то странно. Конечно, ему было страшно, но страх не мог завладеть всем его существом. Он знал, что Модести и Вилли не обращают сейчас никакого внимания на свое беспомощное состояние. Вместо того чтобы терзаться, размышляя об этом, они интенсивно просчитывают в уме возможные варианты развития событий. Факты, предположения, выводы — словом, умственная разведка, — тут нет места отчаянию. Модести и его буквально на днях учила поступать таким образом, и это он пытался сейчас делать.

Для электрических ламп необходим источник питания. Надо бы определить его местонахождение. Охранники, виденные ими, — вероятнее всего, алжирцы, городские жители. Они совсем не говорят по-английски и очень слабо — по-французски. Они говорят на арабском языке, который Модести и Вилли хорошо знают. Это тоже надо запомнить. Охранников ведь можно попытаться подкупить. Потом он подумал о Деликате. Пожалуй, здесь Стив может достичь того, что не удастся ни Модести, ни Вилли. Он уже нашел правильный путь и, похоже, этим и спас свою жизнь. Он заставил Деликату смеяться, да что там — хохотать от всей души, и сумел заинтересовать его собой. Человеку-горе захочется иметь при себе шута для развлечения, и этот шут, возможно, будет даже пользоваться некоторыми привилегиями.

Колльер принялся мысленно готовить себя к этой роли, прекрасно осознавая, что должен быть чрезвычайно осторожным. Сейчас не стоило отпускать глупые шуточки, потому что настроение Деликаты резко изменилось. Наблюдая, как Макуиртэр и Габриэль методично обыскивают каждый дюйм одежды Вилли и Модести и складывают найденные предметы во все увеличивающуюся кучу, Деликата мрачнел на глазах.

Колльер тоже взглянул на эту кучу. Кое-какие предметы были ему незнакомы, но большинство он уже видел. Кольт, автоматический пистолет системы «МАБ», два метательных ножа Вилли в кожаных ножнах, два одинаковых ножа, извлеченных из подошв обоих ботинок. Восьмидюймовая металлическая трубка, которая была спрятана в заднем кармане брюк Модести. Она раздвигалась и превращалась в лук. Тонкие стальные штыри. Если привернуть их один к другому, получались стрелы. Флакон с антисептическими зажимами для носа. Праща с полудюжиной свинцовых шариков. Конго — небольшой, тщательно отполированный кусок дерева в форме гантели. Колльеру приходилось видеть, с какой смертоносной точностью использовала Модести это необыкновенное оружие. Все предметы Макуиртэр скрупулезно перечислял в своем черном блокноте. В этом не было никакого смысла, и Колльер подумал, что Макуиртэр — нудный педант.

Габриэль ощупал манжету на рубашке Модести, достал нож и распорол его. Вытащил прямоугольную оловянную пластинку, очень тонкую, имевшую ту же форму, что и манжета.

Макуиртэр спросил:

— А это еще, черт возьми, зачем?

Габриэль стиснул олово в кулаке и взвесил комок на ладони.

— Оторви рукав и пользуйся этой штукой как гирькой на цепи. — Он бросил на Модести полный злобы взгляд.

Макуиртэр хмыкнул.

— Не удивительно, что они всегда выкарабкивались, когда попадали к нам в руки. — С этими словами он откинул в сторону рубашку Колльера. — Но теперь все получится по-другому. — Взглянул на кучу оружия. — Кажется, все. Ах нет, еще кое-что. — Шотландец обошел стол и приблизился к Модести. Положив руку ей на грудь, он слегка толкнул девушку. — Повернись-ка, крошка.

Модести молча подчинилась. Макуиртэр пошарил у нее в волосах и снял две эластичные крепкие повязки. Волосы рассыпались. Он пошарил в их шелковистой массе и вытащил еще одно конго.

— Есть люди, с которыми нельзя забывать об осторожности, — с неожиданной улыбкой сказал Макуиртэр, возвращаясь к столу.

Деликата холодно спросил:

— Ну, теперь все?

Габриэль кивнул.

— Да.

— На этот раз нет ошибки? — Деликата улыбался со зловещей вежливостью.

В безжизненных глазах Габриэля вдруг сверкнул огонек ярости.

— Прибереги свои остроты для тех, кто их терпит. Я же сказал, что больше ничего нет.

Деликата хохотнул.

— Ну, наконец-то я тебя обидел, — удовлетворенно произнес он. — Извини, ради Бога. — Он встал, по-прежнему улыбаясь.

— Можете теперь повернуться, мисс Блейз.

Ее спокойное лицо выражало полную отстраненность от происходящего.

Поигрывая пистолетом, Деликата объявил с видом человека, оказывающего кому-то необыкновенное одолжение:

— Ну а теперь вы можете одеваться, и мы приступим к церемонии посвящения.

Глава 14

Эта камера была меньше первой, не более двенадцати квадратных футов. Голый каменный пол. Тяжелая деревянная дверь, видимо недавно установленная в узком высоком проеме. Края двери обтянуты толстой резиной так, чтобы она закрывалась совершенно герметично. Ни ручки, ни замочной скважины. Снаружи дверь запиралась двумя мощными стальными засовами.

Колльер услышал, как задвигаются эти засовы, и невольно подумал, на сколько времени хватит в камере воздуха для троих человек.

Вилли Гарвин припал ухом к двери, вслушиваясь. Модести смотрела в угол камеры, в какую-то точку высоко под темным потолком. Лицо ее казалось бесстрастным, но Колльер, изучивший ее довольно хорошо, видел, что девушка чем-то озабочена. Он проследил ее взгляд и заметил под самым потолком небольшое вентиляционное отверстие. Простая круглая дырка, выглядевшая так, будто была сделана еще древними строителями Маса.

Вилли перестал слушать и принялся ощупывать дверь, стараясь определить ее прочность. Не сводя взгляда с отверстия, Модести прошептала:

— Стив, ты единственный, кто сумел заработать хоть какие-то очки в свою пользу. Ты совершенно правильно ведешь себя с Деликатой. Дальше сможешь так же?

— Думаю, да, — ответил Колльер, понизив голос. — Но не знаю точно, надолго ли меня хватит. Он не дурак. Если почувствует игру…

— Долго мы здесь не собираемся оставаться, если только вообще хотим выбраться в целости и сохранности. Как тебе показался Деликата, а, Вилли?

— Он не изменился, — мрачно ответил Гарвин.

— А Габриэль?

— Нервничает больше, чем обычно.

— Так кто же из них босс?

— Пока не могу понять. — Вилли отошел от двери и тоже стал осматривать отверстие под потолком. — Представить себе не могу, чтобы кто-нибудь из них был в подчинении у другого.

— Верно. — Хотя Модести и продолжала говорить шепотом, в ее голосе ясно звучал нескрываемый гнев. — Черт побери, это я виновата в том, что мы все оказались здесь.

— Ты? — удивился Колльер. — Ничего не понимаю.

— Еще не понял?..

Вдруг Модести замерла, и они услышали легкий свистящий звук, исходящий из отверстия. Это длилось не более десяти секунд. Потом звук прекратился. Камера была заполнена облаками аэрозоля. Колльеру вдруг стало страшно. Он увидел, как Модести вздрогнула и быстро закрыла руками лицо. В этот же миг и его лицо стало пощипывать и покалывать. Через секунду пощипывание перешло в зуд, а еще через мгновение — в нестерпимую боль. Вилли Гарвин тоже прикрыл лицо руками.

— Слезоточивый газ! — хрипло бросил он. — А может, что-то и похуже…

Колльера охватил ужас.

— Ради Бога, объясните, что это такое? — воскликнул он, чувствуя, как бесчисленное множество мелких острых иголок впивается в его лицо.

— Нервно-паралитический газ, применяемый при разгонах демонстраций. — Модести приблизилась к Колльеру. Из глаз ее уже текли слезы. — Будет очень плохо, Стив…

Но он уже не слушал ее. Схватившись обеими руками за голову и низко согнувшись, он громко стонал от боли.

Это вещество, больше похожее на аэрозоль, чем на газ, в сущности, не приносило большого вреда организму, но действовало поистине ужасно в момент применения. Даже в небольшом количестве аэрозоль мог сохранять эффективность на полчаса и дольше. Находясь в воздухе, он вызывал временное вытеснение кислорода из легких, лишая человека сил. Но самым главным было его болевое воздействие. Каждый миллиметр кожи лица и головы горел от невыносимой боли, такой острой, словно все нервы были обнажены.

Со слезящимися глазами, уже плохо видя, Модести толкнула Колльера на пол и усадила его спиной к стене. Вилли помогал ей. Воздух со свистом вырывался между его плотно сжатых зубов.

— Ты можешь… можешь отключиться, Вилли? — выдохнула девушка.

Вилли ответил утвердительно.

— А как Стив?

— Я помогу ему. Сонная артерия. — Голос ее звучал глухо. — Садись между нами. Прямо сиди. Пусть кровь медленно отливает от головы…

Колльер слышал свой голос словно со стороны. Он стонал и всхлипывал, но ему на все было уже наплевать. Боль, одна только непереносимая боль… Потом он почувствовал, как руки Модести сжали его шею.

Она душит его? Нет… он может дышать. Тогда что же она делает?.. Зачем?..

С невыразимым облегчением он почувствовал, как неудержимо опускается в темную пучину беспамятства, оставляя боль позади. Потом все затопила чернота.

Модести разжала пальцы. Справа от Колльера сидел Вилли в позе «лотос», положив расслабленные руки на колени ладонями вверх. Он смотрел невидящим взглядом прямо перед собой. В лице его появилась какая-то странная пустота.

Модести, находившаяся по левую сторону от Колльера, приняла такую же позу. Ну… сейчас. Самое трудное — это первое усилие, потому что никакого усилия и нельзя делать. Она заставила себя дышать медленнее, не борясь с агонией, а позволяя ей омывать все клеточки своего тела, как вода омывает ячейки раскинутой сети.

Через минуту боль как бы отделилась от нее. Она оставалась реальной, ощутимой, но сосредоточилась где-то вне ее тела. Мягко, не напрягаясь, Модести отодвигала ее все дальше и дальше от себя…

Наконец она превратилась во что-то совсем маленькое и далекое. Там Модести и старалась ее удерживать. Она могла бы избавиться от нее полностью, но не делала этого. Необходимо было, чтобы какая-то часть ее сознания продолжала воспринимать действительность. Через пять минут восстановится прилив крови к мозгу Колльера, и он станет приходить в себя. И тогда бодрствующая часть сознания Модести заставит ее пальцы снова сжать его сонную артерию, возвращая его в спасительное забвение.

А пока ее дыхание было таким же, как и у Гарвина: четыре вдоха в минуту. Открытые, но ничего не видящие глаза с расширенными зрачками закатились, лицо казалось совершенно спокойным и безмятежным.

Как статуи, лишенные мыслей и ощущений, Модести и Вилли сидели по обе стороны лежащего без сознания Колльера.


Чьи-то пальцы крепко сжимали мочку его уха. Колльер пробормотал нечто нечленораздельное. Ему не хотелось приходить в себя. В самой глубине сознания роились смутные воспоминания… Сколько раз это было? Шесть? Семь? Наступал момент, когда его начинало неудержимо выталкивать на поверхность, и каждый раз он уже ощущал приближение ожидающей его боли. Но потом что-то происходило. Что? Легкое нажатие. Чьи-то руки на шее. И опять погружение на такую глубину, где эта ужасная боль никак не могла достать его.

В ухо вонзился ноготь. Колльер резко дернулся и открыл глаза. Он по-прежнему лежал на спине. Сидящие рядышком на корточках Модести и Вилли с тревогой смотрели на него. Глаза их казались какими-то странными. А, вот в чем дело. Зрачки неестественно огромные, словно в глаза ввели атропин.

Память вернулась к Колльеру. Ругнувшись, он сел и осторожно дотронулся до лица.

Оно уже не болело. Нервно-паралитический газ, сказал Вилли. Колльер вздрогнул при воспоминании о перенесенной боли. Модести заставила его погрузиться в беспамятство и не приходить в себя все время действия газа. Значит, ему пришлось пережить только самую первую его атаку.

— Как долго? — глухо спросил Стив.

— Около получаса.

— О Боже. — Его передернуло. — Я бы, наверное, совсем сошел с ума.

— А мы, в общем, это и сделали, — ответила Модести, улыбаясь. — Да нет, не бойся. Мы просто отключились на время действия газа.

Колльер медленно кивнул, припоминая, как Таррант однажды сказал: «Знаете, они добиваются успеха не только благодаря физической подготовке. Огромную роль играет состояние духа, совершенное владение им. Их способность контролировать себя кажется иногда почти мистической».

Колльер заметил:

— Ну и церемония посвящения у Деликаты. О Господи, неужели и Дайна прошла через это? — Он начал подниматься на ноги, но Модести остановила его.

— Оставайся лежать, — прошептала она. — В любую минуту они могут вернуться. Будет лучше, если они найдут нас такими, какими ожидают увидеть… Измученными. Обезумевшими от боли.

Раздался звук отодвигаемых засовов. Вилли моментально откатился в сторону, перевернулся на живот и спрятал голову под руку. Модести прислонилась к стене, устало откинувшись, полуприкрыв глаза и тяжело, неровно дыша.

В камеру вошел Макуиртэр. Позади него стоял охранник-алжирец. В руках он сжимал автомат, а у пояса болтался аэрозольный баллончик.

— Полезная штучка, ага? — хихикнул Макуиртэр, довольно потирая руки. — Посильнее тех, что используют янки. Один ученый тип усовершенствовал ее специально для нас.

Все молчали. Макуиртэр посмотрел на пленников и удовлетворенно кивнул.

— Начали мы с того, что устраивали им всем три подобных сеанса в день. Теперь уже почти не приходится пользоваться этим. Превосходное средство для превращения людей в послушных скотов. — Макуиртэр хохотнул, потом вдруг помрачнел. — Вы-то его только первый раз попробовали. — И печально добавил: — Наш Деликата — странная личность. Не хочет делать зомби из вас троих. — И своим высоким, характерным для уроженцев Шотландии голосом Макуиртэр проговорил, неуклюже пытаясь подражать бархатистому голосу Деликаты: — «Нам с ними будет гораздо интересней, мой дорогой Габриэль. Зомби так скучны».

Вилли приподнял голову и уставился на шотландца тяжелым взглядом. Макуиртэр быстро шагнул назад и кивнул алжирцу. Тот выступил вперед, направив автомат на Вилли.

— Если бы это зависело от меня, я бы немедленно разнес вас в клочья, — со злобой сказал Макуиртэр. — А ну, вставайте!

Они медленно, с трудом поднялись на ноги.

— Будете содержаться в общей комнате, вместе с теми, другими. Вы должны принимать участие и в общих работах. Расход воды ограничен пятнадцатью пинтами в день на человека. Советую вам ее только пить и ходить грязными, как все остальные. Тяжелая работа в течение целого дня, похоже, отнимает у человека слишком много жидкости.

Повернувшись к алжирцу, он отдал приказ на ужасном французском. За дверью стоял еще один вооруженный охранник. Не опуская автоматов, они повели пленников по короткому коридору. Колльер, так же как Модести и Вилли, шел тяжелой, шаркающей походкой, едва волоча ноги.

Выйдя из коридора, они оказались под открытым небом. Ночной воздух был свеж и холоден. Чудилось, камни стонут после испепеляющей дневной жары. Они прошли вдоль восточной части стены, окружавшей долину и тянувшейся на сотни ярдов, мимо проемов и отверстий разной величины. В некоторых местах каменная стена растрескалась и камни выпали.

Впереди показалась низкая квадратная арка, в которую тоже была вставлена новая деревянная дверь, выглядевшая еще более мощной, чем дверь газовой камеры, и снабженная прочными стальными запорами. Перед ней на корточках сидели два охранника с автоматами. Завидя идущих, они вскочили на ноги и выдвинули массивные засовы, которые вставлялись в отверстия, выдолбленные прямо в каменной стене.

Макуиртэр сказал на прощанье:

— Свет выключат через час. Да, вам лучше узнать все о наших правилах от мисс Пилгрим. От других вы вряд ли чего-нибудь добьетесь.


Когда за ними закрылась дверь, Вилли Гарвину показалось, что они попали в какую-то армейскую казарму. Помещение было футов восемьдесят в длину и тридцать в ширину. Ряды походных коек тянулись вдоль стен. Четыре грубо высеченные каменные колонны поддерживали потолок, с которого свисали три электрические лампочки.

Пожилой человек с изможденным, обожженным солнцем лицом сидел на одной из коек, глядя на вошедших в упор, но явно не замечая их. Перед отъездом из Лондона Вилли и Модести просмотрели несколько фотографий профессора Танджи. Они знали, что ученому пятьдесят семь лет. Человек, сидевший перед ними, выглядел лет на двадцать старше, и в нем с трудом можно было узнать профессора. Кроме него в бараке находилось еще шестеро археологов, и ни один не пошевелился при их появлении.

Вилли посмотрел на другого пленника, сидевшего у двери. Он казался довольно молодым, но определить по виду его возраст точнее было практически невозможно. Его рот и подбородок скрывались под неопрятной бородкой, нечесаные волосы закрывали лоб до самых бровей. В глазах — ничего, кроме тупого страха. Через мгновение человек вдруг выкрикнул визгливым голосом:

— Я правильно написал свое письмо! Ничего лишнего не писал!

Ну да. Время от времени они же должны писать письма. И любой намек, любая случайная обмолвка о действительном положении дел означают для них сеанс в газовой камере.

Вилли сказал:

— Не волнуйся, приятель. Мы не из тех.

Колльеру стало совсем плохо. Сам он страдал от чертова газа не более двух минут. А этот человек, все эти люди какое-то время ежедневно подвергались такой пытке. Они испытывали воздействие газа полностью, все отведенные для этого полчаса, и притом три раза в день. Возможно, они были храбрыми, сильными людьми, но ни одно человеческое существо не может вынести боль такой силы и продолжительности. Тут был тонкий и точный расчет. Боль от ударов или ожогов, превосходящая пределы физических возможностей человека, быстро приводит к тому, что жертва, к собственному облегчению, теряет сознание и получает хотя бы короткую передышку. Но дьявольский газ не терзал плоть. Он воздействовал непосредственно на нервы, вызывая невыносимые страдания без грубого физического вмешательства, вслед за которым наступает беспамятство.

Изуверски холодный и хитрый расчет. Колльер чувствовал, как его пальцы судорожно сжимаются, когда он представлял, что у него в руках лицо Макуиртэра, или Габриэля, или Деликаты. Его сжигало страстное желание убить их. И он знал, что, когда его ярость немного уляжется, неуклонное стремление покончить с ними все-таки останется в его душе. Они не имеют права жить. Он был уверен в этом.

Модести дотронулась сзади до его руки и прошептала:

— Она здесь.

В тот же миг Колльер утратил способность думать о чем-то другом. Из дальнего крыла огромного помещения медленно вышла Дайна Пилгрим.

Вилли радостно воскликнул:

— Салют, Дайна! Наконец-то мы опять вместе, милая.

Девушка бросилась к ним. Напряженно сжимая губы и тихонько посвистывая, она обогнула Танджи, сидящего на своей кровати, вытянув ноги. И наконец Гарвин обнял ее.

Слез не было. Дайна только вздрагивала в его руках. Слова лились потоком:

— О Боже, Вилли, они не ранили тебя? Они что-то делают здесь с людьми, что-то ужасное. Я ни с кем не могу поговорить. Они все как мертвецы. Я не понимала, что происходит, когда сегодня ночью меня повезли в пустыню. Они молча ждали, и потом я услышала, как сел самолет, а затем заговорил Деликата…

Дайна приподняла голову. Ее все еще трясло.

— С тобой Модести. И Стив. Слава Богу. Я думала, что Стив мертв, просто не поверила себе, когда услышала его голос после приземления самолета. Я была уверена, что этот ужасный человек убил его тогда в коттедже. С тобой все в порядке, Вилли? Ответь мне, ну пожалуйста! Скажи что-нибудь!

— Я так давно ждал этого, дорогая. Что же сказать?

Девушка улыбнулась, обнимая его изо всех сил, потом с неохотой опустила руки.

— Стив? — сказала она, протягивая ему руку.

— Незадачливый телохранитель собственной персоной. Прости меня, милая. Задание оказалось мне не по плечу.

Дайна замотала головой, не желая слушать его извинения. Вдруг ее глаза переполнились слезами, и девушка разрыдалась.

— Ну, ну, не надо плакать. — Колльер ласково положил руку ей на плечо. — С нами все в порядке, поверь мне. Они проделали свою гнусную штуку с этим нервным газом, но нам удалось вывернуться. — Он пожал плечами. — Хотя, конечно, говорить «мы» слишком смело с моей стороны. Подробности можешь узнать у Модести и Вилли. — Он поднял руку. — Послушай, Дайна. Они забрали мой носовой платок, так что вытри-ка нос об этот рукав.

Дайна улыбнулась сквозь слезы.

— Спасибо, у меня есть. — Достав платок, она вытерла глаза. Потом повернулась к Модести. — Что вы думаете обо всем этом? — Колльер начал было говорить, но слепая девушка остановила его жестом. — Нет. Ты все приукрасишь, так же как и Вилли. Я спрашиваю у Модести.

После короткой паузы Модести ответила:

— Плохо, Дайна, и может стать еще хуже. Но мы теперь все вместе, и, похоже, Деликата не собирается сразу кончать с нами. Поэтому у нас есть время. Перед нами одна совсем простая задача — выбраться отсюда, вот и все.

— Через пустыню? — спросил Колльер.

Модести пожала плечами.

— Не беспокойся, мы переправим тебя через пустыню живым и невредимым. — Она посмотрела на Колльера с неожиданной задумчивостью.

Наблюдая за ней, Вилли Гарвин видел, что мысли ее совсем не такие обнадеживающие, как слова. Все было далеко не просто. Конечно, он не сомневался, что они найдут выход. Выход всегда есть. Раньше Модести уже приходилось жить в пустыне, а он сам бывал в подобной местности, когда служил в Иностранном легионе. Несомненно, оба они смогут выжить в пустыне, если им удастся совершить отсюда побег. Для Колльера и Дайны переход через Сахару будет тяжелейшим испытанием, но, вероятнее всего, они тоже справятся с ним. Они ведь пока не зомби, как называл Макуиртэр остальных пленников — профессора Танджи и членов его экспедиции. Да, еще где-то здесь должна быть и миссис Танджи, он совсем забыл о ней. Совершить побег из Маса и пересечь пустыню вместе с группой запуганных, полубезумных людей, двое из которых почти старики… Это уже представляется совсем другим делом.

Вилли огляделся. Никто из лежавших не пошевелился. Профессор Танджи по-прежнему сидел на койке, нахмурившись, потирая щетину на подбородке. Вид у него был обеспокоенный и задумчивый, будто он напряженно размышлял о каких-то сложных, одному ему ведомых археологических проблемах.

Модести спросила:

— Где миссис Танджи?

— У нас там нечто вроде отдельного уголка. — Дайна кивнула в дальний конец общей комнаты. — Она чувствует себя лучше других. Макуиртэр называет ее женщиной-саибом, и, я думаю, он прав. У нее удивительно твердая воля. Они мучили ее, как и всех остальных. Наверняка не раз подвергали той ужасной пытке. Но и теперь она иногда рассуждает довольно здраво.

Модести взяла Дайну за руку.

— Что ж, давайте поговорим с ней. Нам надо еще многое узнать, прежде чем предпринимать активные действия. — Она взглянула на Вилли. — Не стоит являться к ней толпой. Вы со Стивом выбирайте себе койки и устраивайтесь. И попробуйте пока разговорить кого-нибудь из мужчин.

Вилли кивнул. Модести с Дайной ушли. Колльер глубоко вздохнул.

— Ну хоть Дайна не прошла через этот кошмар.

— Они опасались, что она утратит свои способности и не сможет найти то, что им нужно. Только поэтому.

— Все равно хорошо, — повторил Колльер, начиная злиться.

— Конечно. — Вилли с удивлением посмотрел на него. — Я рад этому. Но она будет так же мертва, как и все мы, если нам не удастся найти способ побега.

Колльер провел рукой по глазам.

— Мы забыли спросить, заставляют ли ее искать что-нибудь под землей. И что именно.

— Мы не забыли. Мы в любую минуту можем узнать то, что знает Дайна. Но кроме этого нам необходимо множество сведений, которых у нее нет. — Вилли бросил взгляд на лежащих на койках мужчин. — Давай попробуем распечатать их.

Не успели они сделать двух шагов, как раздался звук отодвигаемых засовов. Вошедший человек держал в руках свернутое одеяло и небольшой рюкзак. За те секунды, когда дверь была открыта, Колльер сумел рассмотреть в сумерках пустыни двоих часовых, стоящих с автоматами на изготовку и баллончиками дьявольского газа.

Дверь захлопнулась. Засовы, гремя, встали на свои места. Колльер взглянул на вошедшего. Удивление и ярость переполнили его. Это был Скит Лоури.

Американец дружелюбно улыбнулся Вилли и спросил:

— Вы уже заняли какие-нибудь койки?

Вилли покачал головой, и Колльер заметил, что выражение его лица ни на мгновение не изменилось. Лоури кивнул и двинулся вперед. Он кинул на пустую койку свое одеяло и стал его расправлять. Положил рюкзак в изголовье, чтобы использовать его как подушку, потом лег и вытащил пачку сигарет.

Вилли подошел к койке, Колльер нехотя последовал за ним. Лоури приподнял бровь. Вилли спокойно спросил:

— Ты что, здесь вот и спишь, Скит?

— Точно. Можно спать здесь или с Макуиртэром. Большому парню не нравится, когда кто-нибудь шарахается по ночам. Я выбрал это место. Макуиртэр слишком много болтает. — Лоури закурил.

— Как охраняется «скайвэгон»? — Скит ничего не ответил, и Вилли задал следующий вопрос: — Баки заправлены?

Лоури грустно произнес:

— Перестань, Вилли.

Конечно, давнишний знакомый и сам должен был понимать, что он не может отвечать ни на какие вопросы, если это нарушает интересы того, на кого он работает. Вилли кивнул и отошел. Они со Стивом нашли две стоящие рядом пустые койки и сели.

— Почему, черт возьми, ты не сломал ему шею? — спросил Колльер, с трудом сдерживая гнев.

Гарвин снова удивленно посмотрел на него.

— Я бы так и поступил, если бы это могло нам помочь, но пока не вижу смысла.

— Но ведь именно он сдал нас, черт возьми!

Вилли покачал головой.

— Мы сами попали в эту переделку. Скит просто не стал помогать нам. Он и не мог, потому что по-своему честен. И его уже купили.

Колльер в недоумении уставился на Вилли. Потом, пожав плечами, он направился к профессору Танджи.

— Мое имя Стивен Колльер, — вежливо начал он. — Похоже, все мы попали в изрядную передрягу. Не могли бы вы объяснить, что же все-таки здесь происходит?

Профессор Танджи искоса посмотрел на него, отвернулся и почти выкрикнул высоким, пронзительным голосом:

— Я устал. Вы что, не видите, как я устал? А завтра опять будет много работы. — Он лег на кровать и натянул на себя одеяло, спрятав под ним голову.


В небольшой нише Модести сидела рядом с Дайной перед высокой, худой женщиной. Ее аристократически тонкое лицо обтягивала сухая, прокаленная солнцем кожа, прямые, некогда белокурые волосы были совершенно седыми.

Миссис Танджи пыталась беседовать, сохраняя достоинство, но это явно давалось ей с трудом.

— Я очень беспокоюсь за мужа. Он почти совсем перестал разговаривать. Все это оказалось… — женщина вздрогнула, — очень разрушительным для него. И для всех коллег. Это были необыкновенные оптимисты, они с таким энтузиазмом взялись за дели. А я с самого начала не советовала Малькольму соглашаться на предложение доктора Ааронсона. Нельзя было скрывать те страницы из перевода записок Маса. Никак нельзя!

Модести вопросительно взглянула на Дайну, та почувствовала ее взгляд, но лишь непонимающе покачала головой.

— Значит, в записках было что-то, оставшееся неопубликованным? — спросила Модести с возрастающим интересом.

— Конечно. Малькольм, мой муж… вы знаете, он преданный сторонник сионизма. Поэтому-то он и согласился держать в тайне те страницы, где говорится о сокровищах Гарамантов.

— Гарамантское сокровище?

— Ну да… Все золото и серебро, собранное за все годы правления Домициана Маса… Я очень беспокоюсь за своего мужа, вы знаете. Он почти совсем не разговаривает…

Больше ничего нельзя было разобрать из того, что она говорила. Потом миссис Танджи умолкла. Она сидела, неподвижно уставившись в пустоту своими голубыми глазами.

— Ее уже здесь нет, — тихо сказала Дайна. — Иногда она вот так немного поговорит, но быстро замолкает и уходит в себя.

Модести дотронулась до руки Дайны. Они встали, прошли по длинной комнате и приблизились к Вилли и Стиву, молча лежавшим на смежных койках. Увидев девушек, они хотели было подняться, но Модести остановила:

— Нет, нет, лежите, — и сама присела на край кровати Колльера.

Вилли подвинулся, давая место Дайне. Модести посмотрела на него.

— Пока плохо.

Вилли кивнул головой.

— Над ними здорово поработали, Принцесса. — Он взглянул вдоль рядов коек. — Скит здесь.

Модести спросила:

— Ты говорил с ним?

— Он получает за работу тридцать тысяч долларов. Я предложил шестьдесят. — Вилли пожал плечами.

— Понятно. Какой у них тут транспорт?

— Есть два «лендровера» и один грузовик. Они находятся в другой части долины, ближе к помещениям, которые занимают эти бандиты. Свечи от них хранятся у Деликаты. Скит вынул свечи из самолета и тоже отдал их на ночь Деликате. — В последних словах Вилли Колльеру почудилось что-то необычное, но он так и не понял, что именно.

Несколько минут Модести сидела молча, размышляя. Глядя на нее, Колльер вновь испытал то ощущение, которое иногда возникало у него при общении с ней. Он чувствовал, что полностью перестал существовать для нее. Раньше ему это не нравилось, но только не теперь. Он знал, что она сейчас общается с Вилли на уровне, недоступном простым смертным, и таким способом, о сущности которого он мог только догадываться. Вместе они раскладывали сложившуюся картину на мельчайшие штрихи, просчитывали возможные варианты, от некоторых сразу же отказывались, выдвигая вместо них другие. Оценивали имеющуюся информацию и искали способы добывания недостающей. Между сознанием Модести и Вилли в подобные моменты возникала почти телепатическая связь, и никто не мог вмешаться в их разговор.

Колльер не сомневался, что Дайна Пилгрим с ее необыкновенной интуицией прекрасно чувствует создавшуюся ситуацию. Она сидела молча, положив руки на колени. На лице ее застыло какое-то странное сосредоточенное выражение, словно она прислушивалась к чему-то даже тогда, когда никто не произносил ни слова.

Модести тихо сказала:

— Это Гарамантское сокровище, Вилли. Огромное, сказочное богатство.

— О Боже! — вымолвил Гарвин.

Колльер порылся в памяти. Когда-то он изучал историю в Кембридже. Гараманта?.. Точно. Это название упоминалось примерно до четырнадцатого века. Теперь это место называется Дьерма. Оно находится в четырехстах милях отсюда на восток, в Феццане. В те времена, когда римляне правили Северной Африкой, Корнелиус Балбус совершил поход на юг и завоевал Гараманту, чтобы утвердить свое господство на единственном пути, ведущем через Сахару к богатствам Черной Африки.

Золото, серебро, слоновая кость, рабы… Драгоценности. Конечно. Теперь ему вспомнилась строчка из Страбона, какое-то упоминание о «карбункулах Гараманты». На мгновение он удивился, откуда Модести и Вилли знают о древних сокровищах, скорее всего чисто мифических, о которых сохранилось до наших дней всего несколько упоминаний в старинных хрониках. Потом он вспомнил об огромной библиотеке в доме Модести, и его удивление исчезло.

Она продолжала:

— Ну и еще кое-что, может быть, даже более важное.

Вилли Гарвин кивнул, и лицо его приняло необыкновенно мрачное и неприятное выражение.

— Более важное оставим на потом.

— Хорошо.

Долгая пауза. Наконец Колльер проговорил извиняющимся тоном:

— Наверное, Дайне тоже интересно, в чем дело. И я хотел бы ей рассказать.

Модести повернулась и посмотрела на Гарвина. Улыбнувшись, сказала:

— Прости, Стив. Мы говорим о Пристайне.

Колльер привстал и оперся на локти, недоуменно глядя на нее.

— Пристайн? Я не слышал, чтобы кто-то из вас говорил о нем.

— Ну, мы о нем думали. Пристайн сам подбирает себе людей, лично. И это он нанял Скита Лоури.

— Ну и что?

— Скит работает на того, кто платит по счету, и больше ни на кого. Он выполняет приказы, исходящие только от этого человека.

— А разве не Деликата с Габриэлем платят по счету?

— Нет. Платит Пристайн. Он выбрал Скита, и Скит работает на него. Пристайн сам говорил об этом. Я же тебе подробно рассказывала про нашу беседу с ним, Стив. — И Модести опять замолчала, словно уже сказала все, что хотела.

Вилли повернулся к Колльеру и спокойно пояснил:

— Они ждали нас. Значит, кто-то им сообщил о нашем прибытии. И этот же кто-то приказал Скиту сдать нас прямо им в руки. Только одна скотина могла это сделать. Пристайн.

— Пристайн?! — Колльер все никак не мог в это поверить. — Но ведь он же, черт побери, целая индустриальная империя сам по себе. Крупнейший филантроп в стране, мастер благотворительности!

— Что ж, он может себе это позволить, — сухо бросила Модести. — Разве тебе не приходилось слышать о людях, которые воруют в библиотеках книги, а потом, продав их, раздают беднякам милостыню? Вся разница в размерах кражи.

Колльер вдруг ощутил безумное желание расхохотаться. Справившись с ним, ответил:

— Все дело в размерах, что ж, понимаю. Знаешь, бывают моменты, когда я и сам не знаю, то ли у тебя такое необыкновенное чувство юмора, то ли я просто схожу с ума.

— Пристайн предупредил нас, что здесь мертвая зона для радиоволн. Он просто хотел, чтобы у нас не было связи с Таррантом, и сказал неправду. Это вовсе не мертвая зона. В камере, где нас обыскивали, стоял радиоприемник. Ты разве не заметил его?

Колльер закрыл глаза, припоминая.

— Верно. Я видел его, но как-то не придал этому значения. Подумал только, что он хорошо вписывается в обстановку.

— Скорее всего у них прямая радиосвязь с Пристайном, — хмуро добавил Вилли. — Именно по радио Пристайн и сообщил им о нашем прилете.

Колльеру ничего не оставалось, как согласиться с логикой их выводов. Ааронсон почувствовал, что с экспедицией происходит что-то неладное, и поделился своими подозрениями с Пристайном. После этого он был убит Деликатой. Потом на сцене появилась Модести со своими собственными, хорошо обоснованными, предположениями и твердым намерением провести в Масе свое расследование. Все для Пристайна складывалось как нельзя удобнее. Незачем снова вызывать Деликату, когда можно просто передать их всех прямо ему в руки.

— Но, Боже мой, ведь это не может сойти ему с рук так легко! — с ненавистью воскликнул Колльер. — Таррант знает, что мы здесь. Все знают, что здесь работает экспедиция профессора Танджи. Пристайну не удастся выйти сухим из воды, даже если он уничтожит нас всех.

— Именно это он и собирается сделать, — ровным голосом сказала Модести, как будто просто констатировала очевидный факт. — Он наверняка приказал Деликате убить всех, как только Дайна найдет сокровища. А почему ты думаешь, что это не сойдет ему с рук? Мы просто исчезнем. Тайна «Марии Челесты». Может, пещера обрушилась, похоронив нас всех под обломками. Пристайн выкрутится, в этом можно не сомневаться. Да и кто вздумает подозревать его?

После долгого молчания Дайна проговорила:

— Похоже, мне придется задержаться с находкой сокровищ.

Вилли Гарвин взял ее руку.

— Ты сможешь их провести, милая?

— Думаю, да. — Ее лицо казалось совсем бледным в тусклом свете. — Каждый день они указывают мне участок для поисков. Первое время эти участки были слишком большие. Когда я работаю с драгоценными камнями, к концу дня мне кажется, будто я выпрыгиваю из собственной кожи, и я ничего уже не чувствую. Они, наверное, и сами заметили, что я их не обманываю, так как уменьшили площадь поисков вдвое. Я делаю три попытки в день по полчаса каждая.

Модести спросила:

— И сколько времени тебе понадобится, чтобы обследовать таким образом всю территорию Маса, Дайна?

— Я не знаю всей площади раскопок, но Макуиртэр утверждает, что дней десять.

Модести и Вилли переглянулись. Казалось, они продолжают свой необыкновенный разговор. Через некоторое время Вилли произнес:

— Деликата.

Модести кивнула.

Колльер сел на кровати.

— Что — Деликата? — едва сдерживаясь, спросил он низким голосом. — Дайна и я, разумеется, не возражаем против проведения беззвучных военных советов, но все же хотелось бы знать, какого черта мы-то должны ожидать? Итак, что — Деликата?

— Деликата работает на Пристайна, — ответила Модести, по-прежнему не сводя глаз с Вилли. — Скорее всего, он командует здесь до момента обнаружения сокровищ. Задача же Габриэля будет заключаться в продаже того, что они найдут.

— Это не то, что имел в виду Вилли.

— То самое. Мы никак не могли себе представить, чтобы кто-то из них — Габриэль или Деликата — работал на другого. Теперь картина ясна. Самое важное здесь то, что именно Деликате поручена эта часть операции.

— Ну и что?

— Он далеко не дурак. Разумеется, он справится со своим заданием, да еще найдет средство сделать это так, как понравится ему самому. Таким образом, чтобы получить свое собственное удовольствие и выгоду. Дайна говорит, что осталось дней десять. Но это вовсе не означает, что эти десять дней в нашем распоряжении для поиска выхода.

Модести перевела взгляд с Вилли на Колльера.

— Деликата, конечно же, захочет предпринять что-нибудь интересное задолго до этого срока. Почему, вы думаете, он не убил нас сразу?

Глава 15

Возле одной из древних каменных колонн майор Венцель вертикально установил широкую доску. На различной высоте майор нарисовал мелом несколько кружков. У этой мишени он тренировался уже целый час, делая выпады и стараясь попасть шпагой в кружочки. Венцель ни разу не передохнул. Казалось, он вообще не уставал.

В двадцати шагах от него сидел охранник, вооруженный автоматом «халкон» аргентинского производства, со складывающимся прикладом и тридцатизарядным магазином с патронами 45-го калибра. Охранник наблюдал за группой, в которую входили Модести, профессор Танджи и еще три человека из бывшей археологической экспедиции. Они работали на территории, где некогда находился некрополь Маса.

В четверти мили отсюда Вилли Гарвин, миссис Танджи и остальные члены экспедиции обследовали развалины небольшой часовни, расположенной недалеко от овальной площадки, бывшей когда-то ареной цирка. С помощью миниатюрной блочной конструкции из легких сплавов они поднимали каменные плиты.

Между двумя этими группами по очерченному участку раскопок медленно передвигалась Дайна. В каждой руке она держала по локатору, сделанному из медных трубок и стальной проволоки. Габриэль, в соломенной шляпе и рубашке с высоко закатанными рукавами, шел рядом с ней. Стива Колльера и Деликаты поблизости не было видно.

Макуиртэр задержался возле группы, работающей в некрополе. Он был в своих мешковато сидящих штанах и мятой куртке цвета хаки, но без рубашки. Голову его прикрывал тропический шлем. Понаблюдав за работой в течение нескольких минут, Макуиртэр вытащил большой черный блокнот, раскрыл его и что-то записал своим неразборчивым почерком. Макуиртэр был скрупулезным человеком, и черный блокнот являлся для него своего рода священной книгой.

Венцель отошел от своей доски, не выпуская из руки шпагу. Макуиртэр ухмыльнулся и объявил:

— Акт третий, явление четвертое, представление почти завершено.

— Я не понимаю Деликату, — резко проговорил Венцель. — Нет никакого смысла продолжать раскопки наобум. Что нам мешает дождаться, пока слепая найдет нужное место?

— И это говорит армейский человек. — Макуиртэр вздохнул. — Разве вам не известно, что заключенные постоянно должны быть заняты работой?

— Эти заключенные? — Венцель не скрывал пренебрежения. — Не думаете ли вы, что Блейз и Гарвин смогут поднять их на бунт?

Макуиртэр хмыкнул.

— Может, и нет. — Он бросил взгляд на Модести Блейз. В нескольких шагах от него девушка мотыгой выковыривала камень из слежавшейся за много веков земли. — Из-за вас с Гарвином я стал хуже спать по ночам, — обратился он к Модести. — Не слишком ли тяжело все это для вас, а?

Модести ничего не ответила. Венцель задумчиво посмотрел на нее, потом подошел ближе. Мотыга в ее руках не беспокоила его. Она не рискнет воспользоваться ею, так как прекрасно знает, что за этим последует ее собственная гибель и смерть еще кого-нибудь из археологов. Рабочие группы всегда были разделены, и это служило гарантией покорности каждой из них. Кроме того, Венцель был уверен в своем владении шпагой и не сомневался, что его оружие будет быстрее любого другого.

Он заговорил с девушкой:

— Я слышал, вы фехтуете?

Модести даже не посмотрела на него.

— Немного.

— Тогда мы с вами можем потренироваться. У меня есть еще одна шпага.

Модести выпрямилась.

— Мне приказы отдаете вы или Деликата?

Венцель разозлился.

— Вам отдают приказы Деликата или Габриэль, крошка, — вмешался Макуиртэр. — Не думаю, чтобы они вам разрешили. Венцель пользуется шпагами без наконечников.

— Мы могли бы фехтовать по правилам для рапиры, — упрямо возразил Венцель. — У меня здесь есть легкая стальная кольчуга. Я предоставил бы ее вам.

Модести наконец взглянула на него, подняв брови.

— А вы?

Он улыбнулся, не разжимая губ.

— Мне хватит моего оружия.

Модести взглянула на Макуиртэра.

— Я должна это делать?

— Только если Деликата или Габриэль прикажут вам. — Макуиртэру нравилось наблюдать раздражение Венцеля.

Девушка вновь принялась за работу. Она заметила, как профессор Танджи осторожно стряхивает песок с извлеченного из земли камня с рисунком эпохи неолита. На камне изображалась сцена охоты на жирафа. Пальцы археолога дрожали, касаясь высеченных примитивным орудием бороздок, уже почти стертых временем. Рисунок был сделан пять тысяч лет назад, когда на территории современной Сахары зеленели девственные тропические джунгли.

Модести приблизилась к Танджи и тихо сказала:

— Вам лучше потом рассмотреть эту находку, профессор. Сейчас нам надо только копать.

Он поднял голову и увидел наблюдающих за ними Венцеля и Макуиртэра. Неожиданно в его мутных, провалившихся глазах появился страх. Профессор медленно встал на ноги, опустил голову и наклонился за лопатой, лежащей на земле.

— Да, да. Мы должны копать. Копать, — повторил он высоким дрожащим голосом. Затем повернулся к своим молодым коллегам. — Копайте, джентльмены.

Один из них тупо взглянул на него. Двое других вообще, казалось, не заметили, что профессор обращался к ним.

Макуиртэр хихикнул и двинулся к другой группе. Еще плотнее сжав губы, Венцель продолжил свои упражнения со шпагой.

Модести Блейз отложила мотыгу и стала лопатой накладывать раздробленный камень в тележку. Они были здесь уже три дня, и Модести приходилось сдерживать растущее чувство безысходности и отчаяния. Она многое узнала за последние шестьдесят часов, но пока ей не попалось ничего, на чем можно было бы основать план побега. Совсем никакой зацепки.

Модести и Вилли осторожно попытались поговорить с охранниками и выяснили, что подкупить их не так-то просто. Они искали подход ко всем восьми алжирцам, но ни один не проявил заинтересованности. Их не привлекала неясная перспектива получения денег когда-нибудь в будущем, и к тому же они боялись Деликаты. Утром они доложили ему о попытках подкупа, что очень развеселило Деликату. Он приказал после окончания дневной работы снова подвергнуть Блейз, Гарвина и Колльера обработке в камере «посвящения».

Модести обдумывала создавшееся положение. Надо быть особенно осторожной, приводя Колльера в бессознательное состояние. Слишком долгое давление на сонную артерию может вызвать повреждения в головном мозге.

Тачка наполнилась. Она покатила ее по неровной дорожке к куче камней, сваленных рядом с часовней. В этой груде можно было найти массу предметов, представляющих немалую археологическую ценность: костяной рыболовный крючок, хорошо сохранившийся наконечник стрелы, осколки древних сосудов, сломанный топор, а из более поздних отложений — железное украшение щита римского воина, ржавый обломок меча, рукоятку арабского кинжала.

Модести увидела Дайну, медленно пересекающую отмеченный для нее участок. Локаторы она держала перед собой. Внезапно Модести почувствовала необъяснимый прилив нежности к этой девушке. Впрочем, почему необъяснимый? Дайна могла бы создать самую большую проблему из всех. Напряжение ежедневных поисков изматывало ее нервы. Однако по вечерам, когда они все вместе собирались в общей комнате, Дайна старалась ничем не показывать этого. Никогда никаких сцен с ее стороны. Она просто тихонько садилась на койку Вилли, брала его руку, почти не разговаривала, но внимательно выслушивала то немногое, что им удавалось узнать за день.

Модести подумала, что они должны быть благодарны Дайне. Ведь она прекрасно понимает: все они умрут, когда работа будет выполнена. Казалось, в своем сознании она установила какой-то барьер, не позволяющий мыслям о неминуемой гибели окончательно расшатать ей нервы. Она беззаветно верила Вилли, но Модести казалось, что большую помощь в сохранении душевного равновесия ей оказывал Стив Колльер. Свойственная ему ирония, подчас граничащая с сарказмом, притворная непонятливость, то, как он строил из себя ягненка, попавшего в стаю шакалов, его показная робость — все это вместе развлекало и смешило Дайну даже в этой экстремальной, почти безвыходной ситуации, одновременно, казалось, обостряя ее собственный инстинкт самосохранения.

Модести откатила пустую тачку назад и снова взялась за мотыгу. Теперь она подумала об Вилли, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы подавить острый приступ страха за него. Непосредственная опасность угрожала Вилли больше, чем кому-нибудь другому.

И опасность эта исходила от самого Деликаты. Медленно, но неуклонно, получая от этого невообразимое удовольствие, Деликата готовился к финальной сцене расправы с Вилли.

Он постоянно подначивал Вилли, с радостной улыбкой оскорблял и унижал его, пытаясь спровоцировать на какой-нибудь безрассудный поступок.

Вчера Гарвин работал, пытаясь вытащить из земли обломок каменной плиты. Чтобы поднять ее вручную, потребовалось бы по крайней мере трое мужчин, а блочная конструкция использовалась в тот момент где-то в другом месте. Деликата немного понаблюдал за ним, потом спустился в траншею и, казалось, совсем без усилий выдернул камень из земли. Выпрямившись, он с улыбкой сказал:

— Смотри не покалечь себя, Гарвин. Не люблю, когда меня опережают.

Модести не видела этого своими глазами, ей рассказал обо всем встревоженный Колльер. Он ничего не знал о давнишнем столкновении Вилли с Деликатой, но эта сцена показалась ему необычной, и он почувствовал: что-то затевается.

Модести отметила про себя, что Вилли, несмотря ни на что, держится с Деликатой практически безукоризненно. Казалось, он совсем не обращает внимания на бесконечные уколы и подковырки. Он спокойно продолжал каждый день выполнять свою работу, делая то, что прикажут. С удовольствием общался с Дайной и Стивом, был мягок с зомби. Разговаривая с Модести, оставался спокойным и хладнокровным, как всегда в их совместных операциях.

Вилли и сам был уверен, что Деликата намеревается рано или поздно начать с того же, на чем остановился много лет назад. Не торопясь, он будет наносить ему страшные удары ногами, круша ребра, пока совсем не вышибет из него дух. Вилли понимал, что это неминуемо произойдет, если только им не удастся совершить побег, и он старался поменьше думать об этом, сосредоточившись вместе с Модести на поисках выхода.

До сих пор они не смогли придумать ничего дельного, а это был уже третий день…

Модести подхватила лопату. Усилием воли отогнала вызывающие тошноту мысли. Могло быть еще хуже. Спасибо Стиву. Это он помогает оттянуть неминуемую развязку. Он развлекает Деликату, и делает это довольно искусно. Выглядит настоящим придворным шутом. Плохо соображающий, запуганный человечек, но в то же время культурный и образованный — идеальное лакомство, на извращенный вкус Деликаты. Модести подумала: сколько же он сможет продержаться в этой роли?

Вдалеке Макуиртэр разговаривал с Габриэлем и одновременно записывал что-то в блокнот. У разрисованной доски Венцель делал бесконечные выпады: укол — защита, укол — защита.

Неожиданно это сочетание мелких деталей увиделось ей по-новому. Какая-то смутная мысль стала формироваться в ее сознании. Макуиртэр со своим блокнотом; профессор Танджи и другие зомби; Венцель со шпагой; Скит Лоури со «скайвэгоном»; Макуиртэр, облапивший ее во время обыска, когда она была обнажена; Деликата и Вилли Гарвин.

Мысль постепенно приобретала совершенно ясные очертания, превращаясь в четкую схему.

Нейтрализация Деликаты; отвлечение внимания от Вилли; контакт со Скитом — всех можно купить. Да…

Тут вдруг Модести заметила, что стоит совершенно неподвижно, уставившись в пустоту. Она быстро принялась орудовать лопатой. Остатки напряжения покинули ее. Принятое решение принесло холодное спокойствие. Есть возможность сделать ход, поиграть со слепой судьбой.

Схема становилась все более стройной. Модести тщательно изучила ее со всех сторон. В ней недоставало одного чрезвычайно важного элемента. Но он может появиться при отработке остальных частей. Она остановилась и глотнула из фляжки, висящей на боку. По десять пинт воды выдавалось каждому в начале рабочего дня.

Остальные пять общим объемом выставлялись в глиняных кувшинах по вечерам.

Модести еще раз обдумала свой план. Вилли Гарвину он не понравится. Стив сразу же испугается и придет в ярость. Модести решила ничего не говорить им до тех пор, пока она не предпримет первый шаг. Спорить тогда все равно будет уже бесполезно.


На пластиковой тарелке лежала огромная гора еды, приготовленной из охлажденных консервированных продуктов. Продукты хранились в каменных резервуарах, построенных две тысячи лет назад.

Колльер поставил тарелку перед Деликатой. При этом его рука на мгновение оказалась в дюйме от столового ножа. Он мог бы схватить его и попытаться перерезать Деликате горло. И разумеется, потерпеть поражение. Деликата и сам надеялся, что когда-нибудь Стив предпримет подобную попытку. Ему хотелось получить законный повод переломать Колльеру руки.

Стив отступил на шаг и обеспокоенно спросил:

— Все в порядке?

— Если что-нибудь будет не в порядке, — ответил Деликата, вооружившись ножом и вилкой, — можешь не сомневаться, так или иначе я дам тебе об этом знать. — Он кивнул на брезентовый стул. — Садись.

Деликата ел много, но совсем не выглядел обжорой. Ему нравилось обедать в присутствии Колльера, ставшего для него своего рода интеллектуальной игрушкой.

— Ты наверняка заметил, — начал Деликата почти добродушно, — когда я стою, мои руки едва не касаются колен. Это вызывает у тебя какие-нибудь ассоциации, а, Колльер?

Стив попытался принять озабоченный и слегка испуганный вид. Выглядеть испуганным для него не составляло труда. Надо было только не скрывать своего истинного состояния. Колльер старался постоянно показывать Деликате, что тот вызывает у всех окружающих животный страх. Но сохранять при этом верный тон было совсем не легким делом.

— Ну… — осторожно протянул Колльер, — это напоминает мне… ну… акробата.

— Неужели? — обрадовался Деликата. — И почему?

— Я точно не знаю… — Колльер усилил в голосе нотки отчаяния. — Ну, я думаю, от долгой работы на трапециях и других подобных штуках руки становятся длиннее…

— А не напоминает человекообразную обезьяну? — спросил Деликата, довольно улыбаясь.

— Боже, да нет же! — поторопился ответить Стив. Он быстро заговорил, меняя тему с тщательно взвешенной неуклюжестью: — А вы слышали про туарегов? Они выбирают себе жен, абсолютно не обращая внимания на их возраст. Один человек по имени де Фуко составил словарь их языка «Тамахак», и в нем не было слова «девственность». Полное отсутствие моральных принципов.

— Такие отношения мне по душе. — Деликата неторопливо пережевывал пищу. — Так ты уверен, что я не напоминаю человекообразную обезьяну?

Колльер почесал трехдневную щетину на подбородке.

— Нет. — Затем, немного поколебавшись, он добавил: — Макуиртэр, пожалуй, напоминает. Маленький, всегда такой деловитый.

Деликата затрясся от смеха и даже вытер глаза, на которых выступили слезы.

— Вот это как раз и называется разумная осторожность, Колльер. Ты очень мнителен.

Колльер смахнул пот со лба, облегченно усмехнулся, но ничего не ответил. Мухи кружились перед самым его носом. Они были хуже, чем жара и жажда, иногда даже хуже, чем страх, со своей сводящей с ума назойливостью. Колльер постоянно отгонял их. А Деликата этого не делал. Мухи спокойно ползали по его огромному лицу. Казалось, они его ничуть не беспокоили.

— Когда я в молодости учился в колледже, — стал вспоминать Деликата, — там мне дали прозвище Кинг-Конг. Мне это совсем не понравилось.

Колльер притворился пораженным, но так, чтобы притворство было заметно.

— Меня это очень огорчало, — доверительно продолжал Деликата. — Не поверишь, Колльер, но я чуть было не наложил на себя руки из-за своего уродства. — Он снова радостно улыбнулся. — Ты знаком с книгами Хаусмана?

— Ну… я кое-что помню. Все беды от нашей гордости, и… какая-то там пыль вечности, и не должны мы… В общем, в этом духе. Мне всегда Хаусман представлялся каким-то болезненным.

— Гневная пыль, — уточнил Деликата и усмехнулся. — Его мысли отвечали моим юношеским мучениям. Хорошо помню, как я смотрел на свою несуразную фигуру и соглашался с печальной элегией мистера Хаусмана… Помнишь:


Что говорить о воздухе и крови;

Они и тут и там

Дают мне

К смерти вкус.


Колльер беспокойно поерзал на стуле.

— Ну, как я и говорил — что-то патологическое.

— А знаешь, что потом я обнаружил? — интригующе спросил человек-гора. — Я обнаружил, что довольно умен, необычайно силен и вообще практически неуязвим. У меня необыкновенно высокий болевой порог. Мне, можно сказать, никогда не бывает больно. Наверное, есть какой-нибудь специальный медицинский термин, обозначающий это явление.

Колльер выглядел изумленным.

— Но вы же не могли это вот так вдруг обнаружить. Человек должен замечать у себя такие особенности еще в детстве. Я имею в виду нечувствительность к боли.

— Да, я замечал. Но постоянные размышления о моей уродливой внешности не позволяли мне вполне осознать значение этого. Поэтому мне и показалось тогда, что я сделал открытие. — Кресло заскрипело, когда Деликата беззвучно расхохотался. — Шестеро моих сверстников решили проучить Кинг-Конга. У них это получилось не очень-то хорошо, им крепко досталось. А мне совсем не было больно, даже когда они пришли в полное отчаяние, пытаясь справиться со мной.

— И тогда вы обратили на это внимание?

— Да, именно тогда. Мое уродство проявляется не только во внешнем виде. В действительности оно гораздо глубже. Кроме нечувствительности к боли, я обладаю феноменальной выносливостью. Я легко переношу удары, которые искалечили бы или даже были смертельными для любого другого человека. — Он усмехнулся. — И Гарвин видел это — когда-то давно.

Колльер кивнул. Он уже догадывался, что Вилли приходилось в прошлом сталкиваться с Деликатой.

— Я также осознал, что наделен, так сказать, психической неуязвимостью. У меня не вырабатывается привыкание ни к спиртному, ни к наркотикам, ни к женщинам. Я пользуюсь всем этим, когда захочу, но и только. Итак, я изменился с тех пор, как понял все это. Сильно изменился.

— Ну, наверное, здорово было наконец-то правильно оценить себя. Тогда прощай мистер Хаусман и все прочие, да?

— Прощай мистер Хаусман, — согласился Деликата, отправляя в рот последний кусок. Прожевав и проглотив пищу, Деликата заключил, совершенно довольный собой: — Но до сих пор у меня сохранился вкус к смерти, упомянутый им. Только теперь уже я не стремлюсь к собственной смерти. Теперь это вкус к смерти других — моих врагов. Разве не интересную историю я тебе рассказал?

— Ну… это… в общем, да. — Колльер старательно усмехнулся. — Но что-то в ней меня тревожит.

— Ты очень проницателен. Это и должно тебя тревожить. — Деликата отложил вилку и нож и откинулся в кресле, наблюдая за Колльером странным, отсутствующим взглядом.

Стиву сразу стало жарко и захотелось пить. Он испугался и не стал этого скрывать. Вчера днем у него тоже был подобный разговор с Деликатой. Тот прошел легче, потому что большую часть времени Стив провел, читая светокопии — недостающие страницы перевода записок Маса. Деликата с удовольствием говорил об огромных богатствах, спрятанных в Масе, потому что это само по себе делало совершенно ясным: свидетелей, которые могли бы проговориться о сокровищах, оставлено не будет.

Древняя рукопись начиналась так:

«…И посему я, Домициан Мас, сын Фабиуса, прокуратора провинции Нумидия, совершил с отрядом поход в Неизвестные Земли за Новой Африкой, где узнал о Великой Принцессе Юга, правящей народом ауриганским, обитающим в тех краях. С ними я наладил связи дружбы и согласия согласно воле моего отца, Фабиуса. Земли эти довольно истощенны, хотя в некоторых странных местах из земли бьет вода и растут деревья…»

На третий год своих странствий Домициан Мас встретился с племенем берберов, живущих в долине, впоследствии получившей то же название. Он женился на дочери Амеккерана — вождя племени, или «принца», как называл его молодой трибун. И вскоре, добиваясь желаемого с типично римской тщательностью и упорством, Домициан Мас уже правил своей собственной крохотной империей. С юга доставлялись рабы, производились новые товары. Была создана администрация по типу римской.

Но и это еще не все. Молодой Мас преданно служил своему отцу, гораздо преданнее, чем тот Риму. Фабиус, прокуратор провинции Нумидия, лелеял мечту основать свое собственное гнездо. Сын горячо поддержал планы отца, зная, что в Риме тот в свои годы уже не сможет сделать успешной карьеры, которой он, безусловно, заслуживал.

Поэтому в течение последующих десяти лет Фабиус рыскал по Африке. Считалось, что он занят поисками африканских сокровищ и отправкой их в Рим. Однако в то же самое время он отсылал караван за караваном своему сыну, который должен был надежно прятать все, что получал. Умному человеку было чем поживиться. В Рим отсылались богатства Карфагена и немалая дань с каждого города от Фессана до Мавритании. Много ценностей проходило через руки Фабиуса. Многое и прилипало к ним.

Некоторое время спустя Фабиус был убит. А его сын решил остаться там же, где и находился, на немалом расстоянии даже для длинной руки Рима. На протяжении двух тысяч лет сокровища тайно хранились в безвестном каменном городе, затерянном в огромной пустыне и представляющем собой странное смешение построек римской и берберской архитектуры.

Некогда сам Домициан Мас сделал опись сокровищ. Золото и серебро в монетах и слитках; сосуды и украшения; слоновая кость и оружие; золотые и серебряные изделия с драгоценными камнями. О Гарамантских сокровищах говорилось особо: «…необычайной чистоты карбункулы таких размеров, что человек не удержит и десяток их в соединенных ладонях, и таких карбункулов около шестисот…»

Были и другие драгоценные камни. Веками финикийцы и персы, греки и карфагеняне охотились за ними на побережье Африки еще в те времена, когда люди всюду носили свои ценности с собой. Судя по описанию, некоторые драгоценные камни имели восточное происхождение. И все они, сначала захваченные греками, потом перешедшие к римлянам, перевозимые в походных сумках римских легионеров, потом украденные или утерянные в очередной стычке с карфагенянами задолго до рождения молодого Маса, — все это богатство покоилось в тайниках города, построенного им.

Теперь общая стоимость сокровищ, вероятно, превысила бы миллион фунтов стерлингов. Но Домициан Мас умер, так и не раскрыв в своих записях секрета, который всю жизнь он так тщательно охранял. Не осталось никакого упоминания о месте захоронения награбленных сокровищ.

— Интересно. Думаю, ты со мной согласишься, — сказал Деликата, когда Стив окончил чтение. — Маленький глупый Ааронсон скрыл страницы с описанием сокровищ. Они с Танджи решили, что, обнаружив эти богатства, они тайно передадут их правительству Израиля, ради процветания Земли Обетованной. Конечно, они не могли сообщить алжирскому правительству о своих намерениях. Но должны были сказать Пристайну, чтобы тот разрешил продолжить раскопки. Из всех людей на земле — именно Пристайну. О Боже, Боже!

Деликата был на вершине блаженства.

Очнувшись от задумчивости, Колльер заметил, что Деликата пристально смотрит на него.

— Странно, — вкрадчиво произнес он. — Иногда ты выглядишь не таким уж глупым.

Стив выругал сам себя. Стараясь держаться как можно естественнее, он медленно выпрямился на стуле и взглянул на Деликату со смешанным чувством удивления и негодования.

— Не помню, чтобы меня когда-нибудь считали дураком, — обиженно заявил он.

Деликата улыбнулся.

— Может, и нет, — пробормотал он, погрузившись в собственные размышления. — Может, и нет.

Огромные пальцы отбили на столе барабанную дробь. Потом Деликата указал на пустую тарелку.

— Убери это все. И пойдем посмотрим, как продвигается работа.

Глава 16

Колльер спросил:

— Миссис Танджи, скажите, ваш муж никогда не говорил, что он думает о водоснабжении Маса в древности?

Жена профессора сидела рядом с самим Танджи на его койке. На этом месте она проводила большую часть времени, покидая его только перед тем, как лечь спать. Профессор редко отвечал на ее вопросы. Если же она настаивала, он быстро раздражался. Колльеру казалось, что психика профессора уже никогда не восстановится полностью.

Остальные члены экспедиции, бывшие гораздо моложе профессора Танджи, изредка говорили друг с другом, но как-то отстраненно и нехотя. В основном они вспоминали прежние раскопки, но никогда не говорили о нынешних. Настоящее представлялось им кошмаром, который обсуждать не хотелось. За эти дни они перекинулись всего несколькими словами с незнакомыми людьми, внезапно присоединившимися к ним, а чаще отмалчивались, искоса бросая на них взгляды, полные подозрительности и страха.

Колльер вздрогнул, подумав, что и его самого, возможно, ожидает подобная участь. Даже зная, что Модести опять поможет ему, когда их поведут в газовую камеру, Стив все же нервничал и боялся.

Было время большого полуденного перерыва. Пленники работали от рассвета до полудня, потом их кормили и запирали в общей камере до четырех часов. С четырех до семи, когда солнце палило уже не так безжалостно, они продолжали работать.

Лицо миссис Танджи вытянулось еще больше, чем обычно. Она посмотрела на мужа, потом перевела взгляд на Колльера. В ее глазах ясно читалось беспокойство и недоумение.

— Водоснабжение? — удивленно переспросила она. — Да, мы обсуждали эту проблему. Но сейчас не надо его беспокоить. Он плохо себя чувствует. Мистер… простите, я забыла ваше имя. Я очень волнуюсь за него. — Она ласково погладила руку мужа своей, огрубевшей от тяжелой работы.

— Может, вы сами сможете вспомнить что-нибудь? — настаивал Стив.

Женщина отогнала муху.

— Ну… это была система фоггары. — Колльер не знал, что это такое, и подумал, что Модести потом ему объяснит. — Нам показалось, что это довольно необычно, потому что считается, что такая система появилась значительно позже, — продолжала миссис Танджи. Она говорила вяло и равнодушно. — Мы собирались установить, где находился источник воды. Возможно, это была какая-нибудь река или же подземный колодец. Конечно, они пересохли тысячу лет назад, но все равно какие-нибудь следы могли сохраниться. А потом… потом пришли эти люди.

Она прикрыла глаза, и лицо ее исказила гримаса боли. Колльер понял, что она прилагает все силы, чтобы не расплакаться. Он мягко сказал:

— Не теряйте надежды, миссис Танджи. Я уверен, что все образуется.

Направляясь в другое крыло помещения, где он надеялся отыскать Дайну, Стив со злостью повторил про себя свои последние слова. Все образуется. Для этого и нужны-то всего несколько чудес. Подумав о предстоящей встрече с Деликатой, Стив почувствовал, что весь покрылся потом. Он надеялся, что его направят вместо этого в рабочую группу. Это было бы гораздо лучше, чем развлекать Деликату.

Взяв себя в руки, он поборол отчаяние и постарался сосредоточиться на мысли, только что пришедшей ему в голову. Вне всякого сомнения, это совершенно бесполезная мысль, но пусть она хоть немного развлечет его. Стив прошел под аркой и оказался в небольшой комнатке-нише, примыкающей к общей камере.

Дайна, обнаженная, обтиралась пригоршнями песка. Этим они заменяли себе купание, мылись по-туарегски. Их научила этому Модести, и, на удивление, получалось в общем неплохо. Все туалетные принадлежности у них отобрали при обыске. Бытовые условия вообще были самые примитивные. Туалет находился в десятифутовом тупике, выходящем прямо из общей камеры, и представлял собой обыкновенную яму, огороженную кучами песка и мешками, натянутыми между ними.

Археологи Танджи давно перестали следить за собой. Но Модести, Вилли, Колльер и Дайна регулярно принимали песчаные ванны. Это, во всяком случае, помогало им не падать духом.

Увидев Дайну, Стив остановился.

— О, извини.

— Все в порядке, Стив. Теперь меня это уже не волнует. — Она принялась отряхивать песок. — Заходи и поговорим. Я заканчиваю.

Колльер невольно залюбовался ее изящной фигуркой. Заметив локаторы, лежащие рядом с кроватью, он спросил:

— Что, паршивое было утро?

— Не совсем. — Девушка застегнула бюстгальтер, натянула трусики и штаны и, повернувшись к нему лицом, потянулась за рубашкой. Она выглядела расстроенной. — Но я не перестаю думать о пытке, что ожидает вас сегодня вечером…

— Пусть она тебя не беспокоит, — перебил ее Стив. — Модести позаботится об этом, точнее, позаботится обо мне. А о себе они сами сумеют позаботиться.

— Да уж. — Она улыбнулась, но улыбка выглядела совсем не веселой. Одевшись, Дайна присела на койку. — А мы висим у них на шее мертвым грузом. Я просто не могу себе представить, как они вдвоем сумеют спасти всех…

— Надо иметь терпение, — возразил Стив, стараясь говорить уверенно. Он сел рядом с ней на краешек кровати. — Они обязательно что-нибудь придумают. А пока… У меня тоже созрела одна мыслишка, Дайна. Скорее всего, это будет простой тратой времени, но не согласишься ли ты провести один эксперимент ради меня?


Вилли Гарвин сидел, положив на колени плоский камень, на котором он затачивал кончик кремневого наконечника стрелы.

Одна стрела была уже готова. Вилли сделал ее из бамбуковой палочки. Несколько таких палочек ему удалось выдернуть из большой корзины, в которой вытаскивали камни из ям и траншей. Он тщательно выверил величину и вес наконечника, отшлифовал его и оперил стрелу. Оперение было закреплено несколькими рядами тонкой проволоки, тоже украденной во время работы.

Лук еще не был закончен. Вилли мастерил его из куска дерева, вероятно, оставленного здесь арабами, нашедшими Мас и освободившими от песка проход к нему. Скорее всего, это была часть крепежа палатки. Материал вполне годился для лука, но требовал обработки.

Для тетивы была приготовлена скрученная в спираль дюймовая полоска нейлона, вырезанная из чулка Дайны.

Модести, сидевшая на койке Вилли, терпеливо затачивала о камень нож, тоже сделанный Гарвином. Рукоятка была изготовлена из дерева и обмотана тонкой проволокой, лезвие — из случайно найденной железной пластинки, изъеденной годами пребывания в песке.

Вилли несколько секунд смотрел на нее, потом снова перевел взгляд на наконечник стрелы. Человек, мало знакомый с Модести, ничего не смог бы прочитать по ее лицу. Но Вилли всегда замечал мельчайшие оттенки ее настроения, и кажущееся ее спокойствие только усилило его подозрения. Он не сомневался, что Модести уже выработала план действий. Однако его беспокоило то, что она не поделилась с ним своими мыслями. Это могло означать только одно: она опасается, что, узнав о ее планах, он испугается за нее.

Нахмурившись, Вилли размышлял об их паршивом положении. Он был уверен, что очень скоро Деликата убьет его. Значит, Принцессе придется действовать без его поддержки. Нужно успеть сделать как можно больше, прежде чем умереть. Может, он все-таки сумеет хоть чем-то помочь Модести. Даже если…

Он тяжело вздохнул. Когда-нибудь должно было прийти время последней операции. Они давно это знали. Но погибнуть таким гнусным образом… А ведь здесь еще и Стив Колльер. И Дайна…

Дайна в это время медленно ходила по камере, держа локаторы перед собой. Колльер следовал за ней. Глядя на них, Вилли вдруг осознал, что они так ходят уже довольно давно. Догадался, что Колльер нарочно придумал для Дайны какое-то занятие, чтобы она не так страдала от чувства собственной ненужности.

Гарвин почувствовал тупую боль в груди. Дайна совсем не заслуживала такого конца. Хрупкая слепая девушка, такая милая, храбрая и трогательная. И они убьют ее вместе со всеми остальными, как только ее работа будет закончена…

Модести негромко спросила:

— А у тебя, Вилли-солнышко, была девушка в Барселоне?

Вилли сразу понял, что позволил своим мыслям отразиться на лице, и Модести их прочитала. Придирчиво осматривая кремневый наконечник, он заставил себя думать о прежних временах, а не о том, что происходит с ними сейчас.

— Не в Барселоне, — задумчиво проговорил он. — Но когда-то я работал в цирке вместе с одной девушкой из Кадиза.

— В цирке? — удивилась Модести.

— Разве я тебе никогда не рассказывал?

— Нет. Расскажи теперь.

— Я работал там всего каких-то две недели, механиком в цирке шапито. А у них был номер на трапеции. Ее партнер вдруг запил, и мне пришлось занять его место. — Вилли ухмыльнулся. — Летающая Франческа — звали ее тогда. Я бы мог придумать имя и получше.

— Так ты висел на трапеции вниз головой и ловил ее, эту Франческу?

— М-м-да. В общем, это не так уж и сложно, если точно рассчитать время. Поначалу мы с ней полночи тратили на тренировки. Готов поспорить, на свете найдется не больше двух мужчин, которых соблазнили в три часа ночи на трапеции в цирке. И я — один из этих двоих.

Модести уставилась на него. Потом ее плечи затряслись, и она расхохоталась.

— Да не может этого быть. Никак не может — и все тут, Вилли!

— Честное слово, Принцесса. Головой вниз, как летучая мышь. Не скажу, что это просто. Надо как следует сосредоточиться. Но Франческа просто балдела от этого.

— Да уж… что-то новенькое. Но пока что этот способ не пользуется большой популярностью. А кто же был второй летучей мышью?

— Педро. Тот, кого я заменил. Думаю, она была слишком хороша для него, вот он и запил.

— Ну а ты как же, Вилли?

Гарвин провел рукой по щетине, покрывающей его подбородок.

— Наверное, я чересчур уверовал в свои возможности, — подумав, сказал он. — На третий раз мы упали. Конечно, страховочная сетка, как всегда, была натянута, но двойного падения не выдержала и она. Поэтому я, поразмыслив, оставил это поприще, чтобы когда-нибудь не разбиться в лепешку.

Он проговорил это уже совсем весело. Из-за его спины отозвался подошедший Стив Колльер:

— Я услышал только конец, но когда-нибудь ты расскажешь мне все с самого начала. А что такое система фоггары?

— Подземный туннель, используемый в качестве водовода в пустыне, — ответил Вилли, поднимая голову. — Обычно на поверхности оставляли на определенном расстоянии одно от другого отверстия с трубами, чтобы строители под землей не задохнулись и заодно для аэрации воды. Под землей ведь она практически не испаряется. До сих пор в Сахаре сохранились тысячи миль фоггары. Можно кое-где заметить эти трубы, занесенные песком.

Модести поинтересовалась:

— Почему ты спрашиваешь, Стив?

— Я услышал это слово от миссис Танджи, когда спросил ее о снабжении водой этого города в древности. И, думаю, мы кое-что нашли. Лучше сказать. Дайна нашла.

Девушка прошла между двумя койками и, сев на кровать Вилли объяснила:

— Под этой комнатой расположен какой-то водовод. Сейчас в нем нет воды уже… ну, наверное, тысячу лет. Но раньше по нему текла вода.

Модести и Вилли переглянулись. Колльер добавил:

— Я подумал, что это место должно было хорошо снабжаться водой, когда тут жили друзья нашего милого Маса. Сведите вместе двух римлян, и они тут же начнут строить водопровод.

Модести завернула нож и точило в полотенце.

— Прямо здесь? — спросила она, постучав ногой по песку и глядя на Колльера. — Разве тут не сплошные плиты?

— Большей частью да, но… — Стив указал в дальний угол комнаты, — но, когда Дайна нашла первый водовод, мы отгребли песок и посмотрели на пол поближе. И нашли двойной ряд плит, уложенных на земле параллельно стене.

Вилли Гарвин быстро отложил инструменты и поднялся на ноги. Сжал Дайну в объятиях и расцеловал. Когда ее губы освободились, девушка уточнила:

— Это была идея Стива.

— С ним я не собираюсь целоваться.

Вилли бережно опустил ее на землю и развернул полотенце. В свертке оказалось множество самых разнообразных предметов — кремневые и костяные наконечники стрел, ржавые куски железа, моток проволоки, две полоски металла, извлеченные из каркаса коек, острый кусок стекла, праща, сделанная из куска кожи, и несколько гладких круглых камней. Вилли взял стальную полоску, закругленную с одной стороны, а с другой отточенную так, чтобы образовался зубец.

— Что ж, пойдем посмотрим.

Даже когда смели весь песок, плиты было трудно рассмотреть. Древние строители клали их без раствора, но за тысячелетия в щели между ними набилась пыль и песок. Плиты располагались в форме буквы «Г», причем одним концом она упиралась в стену, а горизонтальная перекладина «Г» подходила к другой стене рядом с дверью.

Не рассуждая, Модести и Вилли принялись за работу. Полчаса ушло у них на то, чтобы расчистить пазы, и еще час, чтобы приподнять первую плиту. Вторая поддалась уже гораздо легче.

Внизу оказалось квадратное отверстие, открывающее высеченный в камне канал. Края плит подогнаны вплотную друг к другу, размеры отверстия — дюймов шестнадцать на шестнадцать. Внутри было совершенно сухо. Модести опустилась на колени и заглянула в канал. Встав, она стала снимать рубашку.

— Ты не пролезешь туда, Вилли. Поднимем еще две плиты, и я попытаюсь обследовать его.

Колльер с отвращением взглянул на темную дыру. Она уходила под стену, а куда дальше шел канал, одному Богу известно. По нему нельзя передвигаться даже на четвереньках, слишком узко. Видимо, Модести придется ползти извиваясь, как змея, протягивая перед собой руки. А значит, вернуться в случае чего нет никакой возможности. Ногами вперед ползти нельзя.

Модести разделась, оставшись лишь в бюстгальтере и темных нейлоновых плавках. Снимать обувь она не стала. Потом повязала волосы носовым платком Гарвина.

Колльер возмутился:

— Зачем ты это сделала? Ты наверняка вся будешь в ссадинах.

— Прачечной тут, как видишь, нет, а я не хочу, чтобы по моей одежде было заметно, что я лазила по узкому туннелю.

Прижавшись спиной к стене, она спустилась в расширенное к этому времени отверстие, просунула ноги вперед и приняла горизонтальное положение, потом перевернулась на живот. Колльер ожидал, что Модести будет продвигаться медленно, дюйм за дюймом, но она исчезла почти мгновенно. Она перемещалась, опираясь только на пальцы рук и ног и удерживая тело в одном или двух дюймах от поверхности канала. Для этого требуются огромные усилия. Он думал, как далеко она сможет проползти таким образом и не перекрыт ли где-нибудь этот древний водовод…

Стали ждать. Вилли тихонько насвистывал сквозь зубы, спокойно и терпеливо глядя на узкую темную дыру. Колльер, мечтая о сигарете, почувствовал, что Гарвин впервые за эти дни немного расслабился.

Они заметили, что к ним медленно приближается один из археологов. Колльер не знал, как его зовут. Этот человек был одним из немногих, кто иногда пытался заговорить с ними. Взглянув на отверстие пустыми, ничего не выражающими глазами, археолог пробормотал:

— Что такое?

Колльер не успел ничего ответить. Опережая его, Вилли Гарвин проговорил тихо, но угрожающе:

— Ничего. Иди отсюда, живи в своем дурацком мире. Иди и ложись в постель, или я попрошу начальника засунуть тебя в газовую камеру и держать там, пока не сдохнешь!

Мужчина смертельно побледнел, замахал трясущимися руками, повернулся и, шатаясь, побрел прочь.

Дайна тихо проговорила:

— О Боже, это ужасно, Вилли. Надо ли было его так сильно пугать?

— Мог и не пугать, просто вырубить. — Он взял девушку за руку.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Люди Танджи все равно не могут нам помочь, — терпеливо объяснил Вилли, — так что пока им лучше оставаться зомби. Зато, если нам все-таки представится возможность побега, они будут делать то, что им скажут, без всяких вопросов. Это единственный способ спасти их и вывести отсюда живыми.

Колльер медленно произнес:

— Их всех? Это невозможно, Вилли. — Он посмотрел в черную дыру. — Если даже туннель ведет туда, где нет охраны, все равно по нему могут выбраться только Модести и Дайна.

— Нет. — Дайна замотала головой. — Нет.

— Бессмысленно будет, если мы все выстроимся по ранжиру на палубе тонущего корабля и хором запоем «Правь, Британия», милая моя Дайна. Будь разумна.

Вилли сказал:

— Прекрати. Модести что-то задумала. Я пока не знаю, что именно. Но мы все знаем, что, если кто-нибудь останется здесь, то наверняка погибнет. А она не хочет этого.

— Никто не хочет. Но почему она должна нести ответственность за каждого из нас, за всех этих зомби?

Гарвин вдруг разъярился.

— Бог его знает, — оборвал он Стива. — И никто не собирается ее за это благодарить, черт возьми. А теперь возьми себя в руки, быстро!

Через полчаса они услышали шорох. Затем ноги Модести показались в узкой дыре. Выбравшись из туннеля, она села на край отверстия. Вилли наклонился и помог ей встать. Ее потное тело все было покрыто пылью, но на нем виднелись только две царапины. Глаза возбужденно горели.

Она вытерла толстый слой пыли с губ перед тем, как сказать:

— Отлично. Вилли, положи плиты на место. Я пойду умоюсь.

В маленькой комнатке Модести разделась донага и обтерла все тело пригоршнями песка. Дайна помогала ей, осторожно очищая от песка и пыли ее спину. Потом Модести прополоскала рот и выпила целую пинту воды.

Колльер молча наблюдал за ней. В ее манерах и выражении лица появилось что-то такое, что не нравилось Стиву, какая-то звериная ярость, неконтролируемая ненависть к врагам, делающая для нее невозможными какие-либо компромиссы.

Потом пришел Вилли. Плиты уже были установлены на прежнем месте. Осталось еще полчаса до конца полуденного перерыва. Модести стянула с головы платок и села на койку миссис Танджи. Пыль набилась и под платок, и Гарвин стал расчесывать ее волосы грубым костяным гребнем в форме плавника.

— Я ползла минут десять, — спокойно заговорила Модести. — Местами там встречаются участки, засыпанные острыми камнями. Я удачно преодолела их и увидела в конце дневной свет. Водовод идет почти прямо и выходит в сухую лощину… уже за пределами Маса.

Немного помолчав, Колльер полувопросительно заметил:

— Значит, вы с Дайной можете выбраться?

Модести грозно взглянула на него.

— Не говори глупостей, Стив.

— А я и не говорю. Я просто стараюсь смотреть на вещи объективно, проявляя при этом совершенно чуждый мне героизм. Думаешь, мне очень хочется поскорее узнать, что сделает Деликата, когда обнаружит, что вы смылись?..

— Забудь об этом, — резко оборвала его Модести, и опять он удивился яростному блеску ее глаз, похожему на красный отсвет в зрачках собаки, неожиданно освещенной лучом автомобильных фар в темноте, — или в глазах волка, подумал Стив. Он чувствовал в ней жестокую, непоколебимую волю. Конечно, он понимал, что только эта воля позволила ей выйти живой из стольких смертельных передряг, начиная с раннего детства, а на этот раз может спасти жизнь и ему самому, как это уже случалось прежде. И все же Стив, к своему немалому огорчению, замечал, что они, непонятно почему, отдаляются друг от друга.

Он давно уже любил ее, и она была для него всем на свете, но какая-то часть ее души оставалась для него недоступной. Он знал, что в ней заложена удивительная способность к состраданию, любовь к ближнему, юмор и теплота; она умна и любит жизнь; может доставить мужчине необыкновенное наслаждение и погрузить его в блаженный покой. Несмотря на свои уникальные боевые способности, Модести оставалась очень женственной. Но теперь все изменилось. Она ступила на тропу, по которой ему, Стиву, никогда не пойти вместе с ней, где, наверное, только Вилли Гарвин может сопровождать ее.

Разумеется, Колльер не осуждал ее и не испытывал никакой злобы. Он знал, что в детстве она жила и боролась за выживание, как дикий зверек. Те годы и сформировали ее характер. Удивительно еще, что она не возненавидела после этого весь мир…

Задумавшись, Стив пропустил часть разговора. Когда очнулся, услышал, что она обращается к Вилли Гарвину:

— …так что займись своим луком, Вилли, дорогой. Крайний срок — завтра ночью.

— Хорошо. — Гарвин отложил расческу и встал. — Мне нужно не более получаса, чтобы доделать его. Может, нам лучше спрятать оружие в этой нише под плитами, Принцесса? Пока обысков не было, но кто знает…

Модести кивнула.

— Займись этим.

После ухода Вилли она подождала несколько секунд, потом мягко обратилась к Колльеру:

— Теперь ты меня слышишь, Стив?

— Прости. Значит, ты заметила? Я куда-то улетел в мыслях.

— Ладно. Повторю специально для тебя. — Она задумчиво смотрела на него. — Деликата готовит для себя главное представление. Он уже буквально дрожит от нетерпения. Ждать осталось недолго.

— Точно. — У Колльера пересохло во рту. — Как ты думаешь, что должно произойти?

— Вилли. — Модести наклонилась и крепко сжала руку смертельно побледневшей Дайны. — Не волнуйся, Дайна. Я не допущу этого. Обещаю тебе. — Модести снова взглянула на Колльера. — Ты ближе всех нас к Деликате, лучше чувствуешь его настроение, Стив. Скажи мне, когда поймешь, что он на грани.

— Хорошо. — Стив тяжело сглотнул. — Но что, если у нас не будет времени переговорить?

— Разыграй что-нибудь. Притворись, что поранил ногу мотыгой, покричи и попрыгай. Что хочешь делай. Посмотришь по обстановке.

Колльер кивнул.

— Это может произойти в любой момент, — хрипло сказал он. — Как раз сегодня мы говорили с ним о его… вкусе к смерти. Думаю, ему уже хочется попробовать смерть на вкус еще раз.

Модести задумалась. Потом заговорила так небрежно, словно речь шла о каких-то пустяках:

— Скит Лоури прилетает завтра ночью, верно?

— Должен прилететь. Теперь он совершает рейсы через сутки, доставляя продукты и воду. А последний раз он здесь был вчера ночью.

Она снова помолчала. Колльеру казалось, что он физически ощущает, как напряженно она взвешивает все варианты. Наконец она тихо произнесла:

— Да… значит, так.

Расслабившись, Модести неожиданно улыбнулась, сверкнув ровными, ослепительно белыми зубами. Она по-прежнему держала руку Дайны и вдруг легонько встряхнула ее. Все еще глядя на Колльера, сказала:

— Да не выглядите такими несчастными, ну-ка вы, двое!

— Но я чувствую себя довольно-таки несчастным. Что ты придумала?

Улыбка медленно сошла с ее лица, уступив место выражению участия и сострадания.

— Боюсь, ты должен приготовиться к потрясению, дорогой. Другого выхода просто нет. Помни об этом постоянно.

Колльер выпрямился, с тревогой глядя на нее.

— Черт побери, это не ответ!

Модести наклонилась и поцеловала его.

— Я знаю. Прости меня. Но пока тебе этого вполне достаточно.

Глава 17

Было уже около семи часов, и небо сумеречно розовело, когда Модести Блейз увидела Деликату и Стива Колльера, идущих с той стороны долины, которая охранялась наиболее тщательно и где находилось жилье главаря банды и его приближенных. Деликата о чем-то говорил, размахивая на ходу руками.

Модести вытащила из траншеи очередной камень. Появилось нечто новое в поведении Деликаты, какая-то не свойственная ему прежде энергичность. Даже с такого расстояния она сразу заметила это и насторожилась.

Вилли Гарвин работал вместе со своей группой в трехстах ярдах от нее, вблизи бывшего форума. Левее, за ее спиной, майор Венцель неутомимо фехтовал с тенью. Остальные люди профессора Танджи трудились неподалеку. Модести видела, как Деликата и Стив начали подниматься на небольшой холм из песка и щебня, образовавшийся в ходе раскопок. Вдруг Колльер оступился, покачнулся и, не удержавшись, покатился вниз. До Модести донесся его крик, полный боли и негодования:

— Моя нога! О Господи, я сломал ногу! Смотрите скорее — самое время посмеяться!..

Венцель взглянул в их сторону, презрительно пожал плечами и продолжил свои упражнения. Теперь он отрабатывал на мишени выпады.

И вдруг он услышал, как чей-то голос довольно внятно произнес:

— Чокнутый ублюдок все скачет со своей вилкой.

Он резко обернулся. Модести Блейз в упор смотрела на него. Она столкнула ногой в траншею камешек и отвернулась. Через секунду до него долетело еще несколько слов, произнесенных все тем же голосом:

— Конечно, ненормальный… девять часов в день не расстается со шпагой… недоделанный Д'Артаньян из Маса. О Господи…

Венцель оцепенел. Теперь он был уверен, что это женский голос. Голос Блейз. Даже губы у него стали мертвенно-белыми, когда он подошел к ней вплотную и остановился.

— Вы что-то сказали?

Казалось, он не верил собственным ушам. Модести бросила на него взгляд, в который вложила тщательно отмеренную дозу отвращения, и молча наклонилась за следующим камнем.

Клинок шпаги плашмя хлестнул ее по плечам.

— Вы что-то сказали?

Одним прыжком Модести выскочила из неглубокой траншеи и, оказавшись по другую ее сторону, застыла напротив Венцеля, глядя на него с яростным презрением. В двадцати шагах от них на ноги вскочил охранник и мгновенно снял с предохранителя свой автомат «халкон». Венцель вытянул шею. Что-то в этой женщине повергало его в безудержную ярость — вероятно, наглое, неприкрытое презрение, которое было просто невозможно терпеть.

— Что вы сказали? — Теперь Венцель почти кричал высоким и пронзительным голосом.

Огонек гнева погас в ее глазах, и Модести взглянула на него, как на надоедливую муху.

— Может быть, я просто думала вслух.

— И о чем же это вы думали вслух?

Модести отвернулась и посмотрела в сторону. Потом Венцель увидел, что она с усилием подавила зевок. Шпага снова просвистела в воздухе, как хлыст, но, как ни странно, на сей раз не причинила ей никакого вреда. Модести легко уклонилась от удара. Венцель рванулся вперед и еще раз взмахнул шпагой. И снова удар не достиг цели.

Модести побежала, и Венцель бросился следом. Охранник нерешительно двинулся за ними, держа «халкон» стволом вниз. Действие приобрело характер ускоренной киносъемки.

Модести намеренно держала руки за спиной. Все видели, что она уворачивается, уклоняется, маневрирует, но сама не делает ни малейшей попытки ударить. Дважды Венцелю удалось хлестнуть ее — один раз он попал по ногам, другой — по спине.

Модести знала, что Деликата сейчас наблюдает за ними. Наверняка он услышал крик Венцеля. Преследуя ее, венгр отчаянно ругался на родном языке.

Голос человека-горы прогремел с расстояния в пятьдесят ярдов:

— Майор Венцель! Прекратите! Будьте так, добры!

Клинок еще раз просвистел в воздухе, и снова раздался голос Деликаты. Теперь он был гораздо ближе и казался немного сонным, словно мурлыкающим от удовольствия.

— Не давайте волю эмоциям, майор Венцель, иначе я буду вынужден взять какой-нибудь камень и переломать с его помощью вам руки.

Тяжело дыша, Венцель остановился и опустил шпагу. Как будто не торопясь, но тем не менее передвигаясь на своих коротких ногах на удивление быстро, к ним приблизился Деликата. Следом за ним, не забывая прихрамывать, шел Колльер.

— О Господи! — Деликата был в полном восторге. — Что тут у нас? Не подчиняетесь галантному майору, мисс Блейз?

Венцель не сводил с Модести налитых кровью глаз.

— Она… она оскорбила меня! — Он с трудом подбирал слова.

— Ни за что не поверю! — в притворном ужасе воскликнул Деликата.

— Говорю вам, она оскорбила меня!

Деликата взглянул на Модести.

— Вы не имеете никакого права обижать нашего славного майора.

Девушка провела рукой по глазам.

— Эта шпага… Он день изо дня все трясет и трясет этой чертовой железякой.

На шее Венцеля вздулись вены.

— Трясет?! — Деликата изображал возмущение, но при этом широко улыбался. — Трясет? Моя дорогая мисс Блейз, так не говорят о мастере фехтования.

— О ком? — Она не скрывала пренебрежения. Венцель со свистом втянул носом воздух и снова взмахнул шпагой.

Деликата резко бросил:

— Стоп. — Короткое слово прозвучало как удар молота. Венцель нехотя опустил оружие.

В этот момент, ведя рядом с собой Дайну, появился Габриэль в свежей, отглаженной рубашке. Несмотря на палящее солнце, его бледное лицо так и не загорело.

— В чем дело?

— Проявление женского темперамента. — Деликата, похоже, наслаждался происходящим. — Бедная мисс Блейз. Ее нервируют фехтовальные изыски майора Венцеля, а он из-за этого считает себя оскорбленным.

Пустыми, блеклыми глазами Габриэль взглянул на Модести.

— Убей ее! — сказал он. — Она что-то замышляет.

Деликата вздохнул.

— Я бы очень хотел, чтобы так оно и было, — с сожалением протянул он. — Но боюсь, вы стали чрезмерно подозрительным, Габриэль. Женщины — всегда женщины, и Модести Блейз не исключение. Ее нервирует эта тряска, о, простите меня, майор Венцель, упражнения со шпагой. Ведь это так по-женски, не правда ли? Что сказал бы об этом доктор Фрейд, как вы думаете?

— Убей ее, — повторил Габриэль, и на этот раз в его голосе прозвучала неприкрытая злоба. — Надо прикончить ее прямо сейчас.

Деликата укоризненно покачал головой.

— Нельзя же глотать все удовольствия одним махом. Сначала встреча, потом интерес, и наконец — расставание. О, расставание — вы чувствуете, какой глубокий здесь смысл? — Он улыбнулся Габриэлю. — И не забывайте о наших условиях. Когда сокровище будет найдено и извлечено из земли, тогда можете действовать, как вам будет угодно. Но до этого командую я. А я хочу, чтобы все было красиво и на высшем уровне.

Он повернулся к Модести и торжественно заявил:

— Наш майор Венцель — один из лучших фехтовальщиков всех времен и народов. А вы так пренебрежительно высказались о его занятиях, мадам. Неужели могло случиться, что вы не разглядели его уникальные способности и не отдали им должное?

Модести откинула со лба непослушную прядь.

— Мне ничего не известно о его способностях. — Бросив взгляд на Венцеля, она пожала плечами. — Если б он хоть немного умел обращаться с оружием, эта чертова доска давно была бы расколота на кусочки.

Повисла гнетущая тишина. Дайна смертельно побледнела. Побелел и Венцель, хотя его обуревали совсем иные чувства. Колльер твердил про себя: «Господь всемогущий! Да остановись же ты, сумасшедшая! Прекрати!»

Спустя мгновение, когда Венцель уже ринулся вперед, Деликата громоподобно расхохотался. Огромная рука неуловимо быстрым движением схватила Венцеля за плечо.

— Нет, нет, нет, майор Венцель, — выговорил Деликата сквозь вздувшиеся на губах пузыри слюны. — Должен признать… Да, я обязан признать, что она очень вызывающе себя ведет. Но вы, конечно же, предпочтете смыть это ужасное оскорбление должным и подобающим образом?

Венцель медленно повернул голову и посмотрел на Деликату. Желание уничтожить Модести немедленно уступило место другому, еще более сильному желанию.

— Подобающим образом? — хрипло переспросил он.

— Как я помню, вы привезли сюда две шпаги, не правда ли? — Деликата снял руку с плеча майора. — Дуэль, майор Венцель. Великолепная дуэль по всем правилам. О, слава шпаге — чудесному боевому оружию. Я буквально чувствую, как ваше пылающее сердце трепещет в предвкушении боя.

Он мог бы не иронизировать над Венцелем, пытаясь окончательно вывести его из себя. Майор и без того не сводил с Модести глаз, раскрасневшись и тяжело дыша.

— Когда? — шепотом спросил он.

Деликата взглянул на небо.

— Уже темнеет, а нам, конечно, потребуется хорошее освещение. Пожалуй, мы даже отменим на сегодняшний вечер посещение газовой камеры для мисс Блейз и ее друзей, чтобы ничто не отвлекало их мысли от предстоящего события. Давайте устроим все завтра, только часом пораньше, на старой арене?

Габриэль шагнул вперед. Глаза его сверкали от гнева.

— Вы все тут сошли с ума. Мне наплевать, что Венцель величайший фехтовальщик. Все равно она может убить его.

Деликата обиженно посмотрел на него.

— Бог мой, да нет же. Ведь майор Венцель будет в своей стальной кольчуге.

Габриэль мгновенно успокоился, и лицо его расплылось в широкой усмешке. Однако слова Деликаты привели в бешенство самого Венцеля.

— Я не согласен! У меня нет никакой необходимости в кольчуге!

— Конечно, я и не сомневаюсь. — Деликата улыбался. — Но все равно вы ее наденете, Венцель… Просто чтобы доставить мне удовольствие.


Археологи профессора Танджи старались держаться подальше от женщины, которая должна была умереть, и ее друзей. Когда тяжелая дверь закрылась, они съели вечернюю порцию пищи, выпили воду и теперь молча лежали на своих койках. Миссис Танджи сидела рядом с мужем.

В маленькой комнатке Колльер спросил:

— Значит, другого выхода не было?

— Я же тебе говорила, Стив.

— Ну да. Ты только не уточнила, что собираешься дать себя проткнуть шпагой маньяку-фехтовальщику. Ты и Дайна можете выбраться сегодня ночью через ту дыру. Да нет. Конечно же нет. Ты все сделаешь так, как задумала!

— Это единственный способ спасти нас всех.

— И зомби тоже?

— Всех.

— На меньшее ты не согласна?

— Я бы не настаивала, если бы был другой шанс.

— И ты это называешь шансом? Да черт возьми, ну как это может нам всем помочь? — У Колльера тряслись руки, и, чтобы справиться с ними, он крепко сцепил пальцы. Он буквально обливался холодным потом.

Модести ответила извиняющимся тоном:

— Мне не хотелось говорить тебе, милый. У тебя все получается гораздо лучше, когда тебе не надо притворяться. В самом деле. И сегодня, когда я подначивала Венцеля, твое лицо было на редкость красноречиво. Один взгляд на тебя — и Деликата убедился, что мы не играем.

Модести лежала на спине, положив руки под голову. Вилли сидел рядом с ней. Стив с Дайной примостились на соседней койке.

Колльер вытер пот с лица. Его злость внезапно исчезла, оставив его в какой-то прострации.

Вилли Гарвин не произнес ни одного слова с тех пор, как охранники, приведя их с работы, заперли общую комнату на ночь. Теперь, взглянув на Колльера, он сказал:

— Ты до сих пор жив, потому что Принцесса и раньше не соглашалась на меньшее. Вспомнил?

Стив устало кивнул:

— Да. Я знаю. Но будет ли она сама жива — завтра, в это же время?

— Прекрати. — Модести слегка приподняла голову. — Не давай воли воображению, Стив.

Дайна тихо произнесла:

— Я очень боюсь и не знаю, что и думать. Но, мне кажется, не стоит сейчас нападать на Модести, Стив.

— Вот именно, — кивнула Модести. — А теперь слушайте. Когда совсем стемнеет, я проползу по туннелю и буду отсутствовать довольно долго. Вилли, ты занимайся луком. Стив, ты, может, попробуешь приладить рукоятку к другому лезвию, второму из тех, что раздобыл Вилли. Он тебе покажет, как это сделать. Да, и не забывай завтра так же прихрамывать, чтобы Деликата не заподозрил, что ты упал нарочно.

Вилли наклонился вперед и коснулся рукой колена Дайны.

— Думаю, ты сумеешь связать концы пращи кожаными ремешками, милая? Я смастерил из рыбьей кости что-то наподобие шила.

— Конечно, Вилли. Ты только покажи мне, где начать. — Дайна говорила так, словно ее мысли находились где-то далеко отсюда. Выглядела она усталой и изможденной. После небольшой паузы девушка продолжила: — Не знаю, хорошо это или плохо, но тебе лучше знать. Завтра я могу объявить о находке.

— Ты завтра найдешь сокровища? — Колльер уставился на нее. — Откуда ты знаешь?

— Сегодня, в конце последнего участка, я почувствовала какое-то притяжение. Это в углу площадки форума, так мне кажется.

Все замолчали. Наконец Модести спросила:

— Глубоко?

— Нет… Вряд ли бы я его почувствовала, если бы было глубоко. Что мне делать, как вы думаете?

Модести села на койке, спустила ноги на пол. Несколько секунд она молчала в глубокой задумчивости. Наконец решила:

— Ничего не скрывай, Дайна. Сообщи о находке. Но сделай все так… дай подумать. Да, завтра к шести. Если тебе придется пройти по этому месту раньше, скажи, что хочешь еще раз все проверить, или что-нибудь еще придумай.

Колльеру казалось, что он слышит, как колотится его сердце. К шести часам… как раз перед дуэлью. Конечно, это отвлечет внимание Деликаты, заглушит его подозрения…

— Разумеется, Деликата не откажется от своих намерений, — продолжала Модести. Она смотрела куда-то в пространство и, казалось, размышляла вслух. — Он не станет начинать раскопки перед самыми сумерками… особенно если ты скажешь, что сокровища находятся довольно глубоко, Дайна. Да, так и сделай. Он будет доволен и тем, что ты наконец-то нашла их. Прекрасное дополнение к вечернему представлению.

Стив почувствовал острый приступ тошноты и с трудом переборол его.

— Зачем тогда вообще что-то говорить Деликате?

— Затем, что это отвлечет внимание от нас. Все они будут думать о другом. И еще потому, что Деликата, узнав о находке, наверняка оставит охрану в районе форума, подчеркивая свое недоверие к Габриэлю. А значит, в других местах охраны будет меньше, что нам на руку.

Дайна возразила:

— Но Габриэль может приказать установить прожекторы и потребовать прямо ночью приступить к раскопкам.

Модести взглянула на Колльера.

— Да. Но Деликата этого не захочет, так ведь? Пристайн сообщил ему, что у него в распоряжении еще недели две до того, пока кто-нибудь не начнет искать нас. А как только сокровища будут извлечены на поверхность, ему придется передать руководство Габриэлю. Пожалуй, он не станет с этим торопиться. Не захочет лишиться своего развлечения.

Стив устало кивнул.

— Его развлечение. Точно. Я уверен, ты права.

Все замолчали. Колльер увидел, что Вилли Гарвин в упор смотрит на него. Затем его взгляд, выражающий молчаливую просьбу, перешел со Стива на Дайну. Колльер кивнул, встал и взял Дайну за руку. С трудом он попытался заговорить в той манере, от которой уже успел отвыкнуть за время, проведенное здесь:

— Так… я собираюсь принять ванну. И мисс Пилгрим предоставляется уникальная возможность с песочком подраить мне спину. Маленькие щепотки этого песка будут потом продаваться поклонникам и почитателям по четыре пенса штука.

Дайна издала слабый звук, словно хотела рассмеяться, но вместо этого разрыдалась.

— Простите меня! — воскликнула она, с трудом справившись с собой, потом вскочила на ноги и, держась за руку Колльера, ушла вместе с ним.

Модести снова легла на койку и прикрыла глаза. Несколько странным тоном, как будто сама удивлялась собственным словам, она произнесла:

— Оставим это им, Вилли, не правда ли?

Гарвин ничего не ответил. Открыв глаза, она увидела, что он сидит, неподвижно уставившись в пол. После долгого молчания Вилли сказал:

— Для дела нам это ничего не даст. Это только переключение внимания Деликата с меня на тебя, Принцесса.

— Не говори ерунды, Вилли. Так будет гораздо лучше. Венцель не имеет психологической доминанты надо мной.

Он посмотрел ей в глаза.

— Шпага — это его оружие. Он посвятил ей всю жизнь. А для тебя это всегда была только игра, Принцесса. Наверняка он гораздо опаснее, чем все, с кем ты до сих пор встречалась.

— Он прекрасный фехтовальщик, может быть. Но подумай, ведь, с другой стороны, именно это и ограничивает его.

Медленно, очень медленно, напряжение покинуло Вилли, и тревога на его лице сменилась глубокой задумчивостью.

— Да-а… — протянул он. — Черт возьми, точно. — На его губах появилась улыбка, но тут же исчезла. — Но на нем же будет эта чертова кольчуга. Принцесса. Это даст ему огромное преимущество. Или ты думаешь, что все же сможешь справиться с ним?

Модести просто ответила:

— Никаких «или». Я сделаю это, Вилли.

Он кивнул. Наверное, именно эта решимость больше всего нравилась в ней Гарвину и заставляла чувствовать гордость от того, что они рядом. Неколебимая твердость духа. Возможно, это качество требовалось не так уж часто, но оно было совершенно необходимо в той смертельно опасной ситуации, в которой они оказались. И Вилли восхищался им, хотя, возможно, многим пришлась бы совсем не по душе такая черта в характере женщины. Особенно тем, кто никогда не попадал в подобные ситуации.

— А ведь это двойной удар, да? Что-то еще есть, верно?

Выражение ее лица изменилось. Оно озарилось сверкающей озорной улыбкой, и в один миг бремя сомнений слетело с плеч Гарвина.

— Есть и еще кое-что, дорогой мой Вилли. — Модести прикрыла глаза и нежно погладила его по руке. — Если я все правильно рассчитала, завтра ночью нас здесь не будет.

— Всех?

— Да. — Она открыла глаза. Улыбка погасла, ее лицо снова стало совершенно серьезным. — Деликате никого не оставим. Никого, черт побери. Смотри, что мы должны сделать…

Модести изложила Вилли свой замысел. Он заставил себя выслушать ее спокойно, не давая воли эмоциям.

Колльер, разумеется, назвал бы план Модести совершенно безумным. Вилли Гарвин видел в нем четыре слабых пункта. Причем он не сомневался, что их видит и Модести.

Три сомнительных момента были связаны с тем, как поведут себя в предложенных обстоятельствах три хорошо известных им человека — Деликата, Макуиртэр и Скит Лоури. Тут все зависит от верности оценки ситуации, основанной Модести на данных наблюдений, интуиции и знании обыкновенной психологии. Все тщательно взвесив, Вилли пришел к выводу, что ее рассуждения в этих трех пунктах скорее всего абсолютно верны.

Четвертый же пункт, таящий в себе угрозу для выполнения всего плана, был простым и ужасным. Вопрос заключался в том, сможет ли Модести Блейз убить Венцеля, или же Венцель убьет Модести Блейз.


Через тридцать минут Модести Блейз спустилась в узкий туннель. На этот раз она не стала снимать одежду, и даже лицо нарочно перепачкала пылью, чтобы стать как можно менее заметной в ночной темноте. До утра у нее будет достаточно времени почиститься.

В туннеле были два ответвления. Модести поползла по главному руслу, так же, как и в прошлый раз, отдыхая по тридцать секунд после каждых двух минут движения.

Наконец окружавшая ее непроглядная тьма как будто приобрела другой оттенок, и Модести увидела несколько ярких звезд на фоне совершенно черного неба. Туннель выходил в небольшую лощину, вымощенную когда-то кирпичами и приспособленную для направления в канал потока воды. Древние строители Маса все делали на века.

Когда Модести выползла из туннеля и выпрямилась, вдыхая холодный ночной воздух, ее вдруг переполнило восторгом неожиданно накатившее чувство свободы. Она подождала, пока оно не схлынет, потом осторожно двинулась вдоль наружной стороны стены, окружающей древний город Мас.

Разведка заняла два часа, потому что Модести шла очень медленно, тщательно соблюдая все меры предосторожности. Взлетная полоса не охранялась. Но завтра ночью, когда сюда прилетит «сессна», все может быть по-другому. У входа в долину стоял на посту один охранник. Модести ждала целый час, чтобы засечь время, когда его сменят. Смена пришла в полночь. У Модести не было часов, но она в них и не нуждалась. Ее чувство времени, как и чувство направления, было безупречным.

В ста ярдах от входа в долину она нашла большую пещеру. Здесь скорее всего базировалась экспедиция профессора Танджи в самом начале своей работы, до того, как был расчищен проход в долину. Теперь пещера использовалась под склад горючего. В лунном свете, струящемся через широкий вход, Модести увидела ряды тридцатигаллонных бочек. Она насчитала их тридцать штук.

В дальнем углу пещеры стояла ручная помпа на колесах, штабелями лежали доски, громоздились мотки нейлоновой веревки и тюки с прорезиненной тканью. Танджи, очевидно, собирался соорудить временные навесы, защищающие археологов от солнца во время работы. Деликате на это было наплевать. И еще там стояла тележка, что-то вроде небольшого трейлера. Модести долго разглядывала ее со всех сторон, насколько это было возможно в темноте, и новая мысль пришла ей в голову.

Тележка представляла собой плоскую треугольную платформу на трех колесах, снабженных специальными шинами для пустыни. Два задних колеса большие, переднее — поменьше. Его можно было поворачивать с помощью румпеля. Между прочными угловыми стойками из легкого сплава, соединенными в виде пирамиды, находилось основание длинной, футов в двенадцать, металлической трубы, формой напоминающей виселицу. Она была из того же сплава. Основание трубы вращалось на стальном штыре между угловыми стойками, так что она могла быть поднята в вертикальное положение или закреплена под любым углом железными планками.

Когда Модести ощупала другой конец трубы и обнаружила там блок и шкив, она поняла, что тележка является довольно хитроумным устройством, приспособленным сразу для двух функций. Это было не что иное, как примитивный деррик-кран. Поднятой стрелой груз переносился с «сессны» прямо на платформу, а затем, после доставки к месту хранения, так же легко снимался с нее. Глубоко задумавшись, Модести стояла в темноте. Да… с этой штукой Вилли будет в своей стихии.

Обратный путь оказался легче, чем в тот раз, когда она впервые обследовала водовод, и занял меньше времени, так как теперь Модести двигалась головой вперед.

Когда она добралась до выхода, Вилли сидел на корточках рядом с отверстием, прислонившись спиной к стене. В руках у него был лук, которому он старался придать необходимую форму, пользуясь вместо рашпиля куском кирпича. Увидев Модести, он встал и помог ей выбраться из туннеля. К ним подошли Дайна и Колльер.

— Очень неплохо, Вилли. Похоже, нам наконец-то улыбнулась удача.

Колльер заставил себя не задавать вопросов. Она сама ему расскажет все, что сочтет нужным. Когда она разделась, Стив молча взял ее вещи, отошел в сторону и принялся вытряхивать из них пыль и песок. Дайна помогла Модести принять песчаную ванну, а Вилли продолжал работать над луком.

Модести мягко сказала девушке:

— Не обижайся, Дайна. Лучше вам со Стивом пока не знать, что мы собираемся делать. Может быть, наши действия покажутся вам совершенно бессмысленными, но тем не менее у нас все должно получиться. Просто верь, что Вилли и я сделаем все как надо. Так будет лучше нам всем, крошка.

Неожиданная ласка тронула Дайну гораздо глубже, чем она сама могла предположить. Впервые она почувствовала близость к Модести, как к подруге или сестре, такую близость, которой не было у нее даже с Вилли Гарвином.

— Я вовсе не обижаюсь. Просто не хочу быть бесполезным пассажиром.

— Пассажиром? Да Боже мой, ведь это ты нашла водовод. У нас и так будет достаточно пассажиров. Ты в их число не входишь. — Модести помолчала, потом добавила: — Я хочу тебя попросить, Дайна. Постарайся помочь Стиву перенести это все. Он очень беспокоится за меня, и силы у него уже на исходе. Самый лучший способ ему помочь — это заставить его почувствовать, что кто-то нуждается в его поддержке.

— Я именно это и делаю. Он такой милый.

— Я знаю. Но сегодня ты можешь уделить ему еще больше внимания? Не хочу, чтобы он все время думал только о завтрашнем дне.

Дайна вспомнила кисловатый металлический запах Венцеля, свист в воздухе его шпаги.

— Я и сама не хочу об этом думать, — прошептала она пересохшими губами.


В это жаркое утро повсюду в долине ощущалось скрытое напряжение. Улыбка не сходила с губ Макуиртэра, он болтал без умолку, передвигаясь вприпрыжку от одной группы работающих к другой. Габриэль, как всегда, говорил мало, но выглядел удовлетворенным. Деликата же казался совершенно счастливым и был похож на кота, играющего с пойманной и уже покалеченной мышью.

В этот день, расставляя рабочие группы, Деликата поменял Модести и Вилли местами, чтобы девушка пока находилась подальше от Венцеля. Полубезумные узники нервничали. Даже охранники-алжирцы заинтересовались происходящим и с любопытством ожидали предстоящего зрелища, которое должно было внести некоторое разнообразие в их монотонное существование.

Колльеру пришлось, промучиться в компании Деликаты всего час, потом его отправили в группу Венцеля. Дайна начала свою работу, разбив оставшийся участок на квадраты вместо обычных диагональных полос. Габриэль не возражал. В этом было даже некоторое преимущество. Это означало, что уже к вечеру девушка должна достичь угла форума.

Подошло время обеденного перерыва.

Миссис Танджи теперь только спала в маленькой комнатке, в остальное же время помещение было полностью предоставлено Модести и ее друзьям. Колльер затачивал лезвие сделанного им ножа. Вилли Гарвин придавал нужную форму стабилизаторам для двух стрел. Стабилизаторы были изготовлены из полосок пластика. Вилли обнаружил пластиковые прокладки в фуражке одного из археологов Танджи и вытащил их. Конечно, лучше было бы использовать перья индейки, но где найти индейку в пустыне?

Дайна, сидевшая рядом с Колльером, терпеливо вытягивала длинные нити из пиджака, также позаимствованного у кого-то из археологов. Вилли решил изготовить другую тетиву для лука. Нейлон — слишком упругий материал, из-за этого теряется сила выстрела. Лучше всего, конечно, для тетивы подходит пенька, но толстая хлопчатая нить тоже годится.

Модести сидела на своей койке, закинув ногу на ногу. Казалось, она спит, но глаза ее с черными расширенными зрачками были широко открыты. Не мигая, она смотрела в пространство и дышала так медленно, что невозможно было уловить глазом движение ее груди.

Сначала Колльеру было несколько странно наблюдать за ней. Полное душевное отсутствие при явном физическом присутствии. Но минут через десять это чувство прошло. По ее лицу он видел, что Модести становится все более и более спокойной, полностью избавляясь от внутреннего напряжения. Очевидно, ничто не могло отвлечь ее, вывести из этого состояния. Занимаясь своим луком, Вилли время от времени бросал несколько слов, говорил о чем-нибудь незначительном, о мелочах, совершенно не обращая на нее внимания.

Прошло около часа. Модести сделала глубокий вдох и пошевелилась. Взгляд стал осмысленным. Она потянулась, вздохнула и легла лицом вниз на постель.

— Давай-ка устроим сеанс магии волшебных пальцев, Вилли-солнышко.

— Сейчас, Принцесса.

С полчаса он, как опытный профессиональный массажист, растирал Модести, энергично работая над каждым мускулом ее тела. Наконец она сказала:

— Отлично. Как стрелы?

— Сейчас приклею к ним стабилизаторы. К вечеру будут готовы.

Прошлой ночью, уже под утро, Колльер внезапно очнулся от тяжелого сна и увидел Вилли, склонившегося над маленьким костерком. Гарвин зажег его от искры, которую высек при помощи кусочка железа и осколка кремня. В кружке, наполовину заполненной водой, Вилли кипятил остатки кости какого-то древнего животного.

Теперь, спустя двенадцать часов, на дне кружки образовалась тонкая пленка клея. Колльер смотрел, как Вилли скатал маленький шарик из шерсти, надерганной из одеяла, и несколько раз ударил кремнем по железу.

— Не думал, что тебе удастся изготовить клей из этих костей. Они ведь такие старые. Мне показалось, что они совсем сухие.

— Высох только жир. Мне даже не пришлось его соскабливать. — Вилли налил немного воды в кружку и подбросил в огонь несколько коротких прутиков.

Через десять минут стабилизаторы были приклеены точно в дюйме от конца каждой стрелы. Удовлетворенный своей работой, Вилли встал и спрятал готовые стрелы в углублении под двумя камнями древнего водовода, где хранился весь их арсенал.

Вернувшись, Гарвин растянулся на койке миссис Танджи и взял потрепанный журнал, оставленный Скитом Лоури два дня назад. Некоторое время он сосредоточенно молчал и хмурился, решая кроссворд, потом спросил:

— Сколько «с» в слове «искусство», Принцесса?

Модести вскинула бровь.

— В правописании я не очень-то сильна. Трех хватит, а?

— С тремя в самый раз. Тогда поперек предпоследняя буква в слове будет «в». Что это за ночная птица?

Модести посмотрела на Колльера.

— Да нет такой птицы, правда?

Стива охватил острый приступ раздражения.

— Что-то сегодня меня совсем не интересуют вопросы орфографии, а тем более орнитологии. Даже не знаю почему. Возможно, из-за погоды.

Модести лукаво улыбнулась.

— Давай, давай, Стив, мне нравится, как ты бесишься. Я просто обожаю тебя в гневе.

— Ради Бога, не говори со мной, как с неразумным ребенком!

— Хорошо, хорошо. Но ты в самом деле можешь нам помочь. Так сколько же «с», в слове «искусство»?

Колльер озадаченно уставился на нее. Дайна сказала:

— Думаю, мы со Стивом не совсем понимаем, Модести…

Вилли посмотрел на них.

— Это адреналиновая усталость. Ты неподвижно сидишь, перемалывая в голове одни и те же мысли, и тратишь при этом больше энергии, чем если бы взбирался по лестнице на крышу небоскреба. Лучше решать кроссворды и беречь силы, вот и все. А у вас в Канаде, милая, есть ночные птицы, в названии которых предпоследняя буква — «в»?


С приближением вечера напряжение нарастало. Около шести часов со стороны форума раздался шум возбужденных голосов. Модести работала неподалеку. Она увидела, как Габриэль, Макуиртэр и Деликата одновременно бросились к Дайне. Издали во всю прыть мчался Венцель.

Прислушавшись, Модести разобрала, что между Габриэлем и Деликатой идет перепалка. Человек-гора смеялся, а Габриэль кричал на него:

— …Установить прожекторы и копать ночью!

— Опять ты за свое, Габриэль. Нет, нет и нет… Копать начнем завтра, — хохоча, твердил Деликата.

В конце концов Габриэль со злостью пожал плечами. Модести заметила, что Деликата бросил взгляд в ее сторону. Теперь она ясно услышала его голос:

— Кроме того, мы не можем лишить майора Венцеля его законного права на сатисфакцию, так ведь? Лично я не могу.

Он подошел к Модести и остановился перед ней.

— Наши труды близятся к завершению, если можно доверять таланту мисс Пилгрим. А пока — разве нас не ждет великолепный аперитив перед главным событием? — Деликата радостно улыбался. — У вас назначена встреча, помните? Майор Венцель обещал еще разок потрясти перед вами своей шпагой.

Глава 18

Песчаная поверхность небольшой овальной арены была еще теплой от дневной жары. Вокруг расположились зрители. Слева на каменном возвышении громоздилась необъятная туша Деликата. Рядом с ним сидел Габриэль. Теперь он больше не злился. Казалось, происходящее доставляет ему удовольствие.

На противоположной стороне арены, справа, два первых ряда сидений отвели пленникам. Здесь были все. Дайна сидела впереди между Колльером и Вилли Гарвином. Профессор Танджи и его археологи, находившиеся позади них, не шевелились и не разговаривали друг с другом. Трудно было сказать, понимают ли они, что происходит. Выше разместились охранники. Многие из них курили в ожидании представления. Двое стояли с краю, держа автоматы на изготовку.

Вряд ли жители древнего Маса смотрели с этих каменных скамей на настоящие гладиаторские бои. Оторванное от внешнего мира, пестрое и довольно немногочисленное население города было лишено возможности устраивать здесь классическое представление древних римлян. Вероятнее всего, в цирке проходили спортивные состязания, скачки, петушиные бои, различные тренировки и празднества. Странно, но, похоже, Модести Блейз и Венцель оказались первыми людьми за всю многовековую историю города, которым предстояло встретиться на этой арене в дуэли не на жизнь, а на смерть.

В дальнем конце арены появился Макуиртэр со шпагой в руке. Модести сняла башмаки, потом брюки и рубашку. Ботинки могут заскользить на тонком слое песка, покрывающего выжженную солнцем поверхность. Что же касается остального… Для этого у нее тоже были причины.

Модести расстегнула бюстгальтер и выпрямилась. На ней остались только плотные черные трусики. Макуиртэр замер на некотором расстоянии от нее, не сводя с Модести похотливых глаз.

— Значит, вот эти мишени вы предлагаете ему?

Модести ничего не ответила. Не сводя с нее взгляда, Макуиртэр добавил:

— Этим вам не удастся отвлечь его внимание.

В ее голосе прозвучало нескрываемое презрение:

— Я просто не хочу, чтобы кусочки ткани попали в рану… если, конечно, я буду ранена.

Объяснение выглядело вполне правдоподобным. В старину многие дуэлянты умирали от заражения крови, вызванного попаданием в раны загрязненных частиц одежды, поэтому доктора в те времена советовали сражаться обнаженными по пояс.

Макуиртэр хихикнул:

— Боже ты мой! Может быть, крошка, ты думаешь, что бой прекратится при первой крови? Да он же просто сделает из тебя решето!

Модести прекрасно видела, какими жадными глазами Макуиртэр пожирал ее обнаженное тело. Она уже давно догадывалась, что по своему сексуальному развитию он находится на уровне школьника. Его слова и поведение только подтверждали это. Страстное желание дотронуться до нее боролось в нем с каким-то стародавним запретом, заложенным скорее всего пуританским воспитанием в детстве.

Наконец шотландец протянул ей шпагу, держась за эфес, чтобы Модести пришлось взять ее прямо за клинок, и быстро отскочил назад. В осторожности Макуиртэру нельзя было отказать. За несколько дней он умудрился ни разу не подойти ближе чем на четыре шага к Модести Блейз или Вилли Гарвину, кроме тех случаев, когда держал их на мушке.

— Да, конечно, прискорбно расставаться с таким роскошным телом, — ухмыляясь, проговорил он. — Но я все равно буду рад, когда ты уйдешь из этого мира, Блейз. Ты должна расплатиться по всем счетам. — Внезапно в его глазах вспыхнула злоба, а усмешка превратилась в гримасу ненависти. Он круто повернулся и направился к Габриэлю и Деликате, сидевшим на трибуне.

Конструкция эфеса была такой, что, взявшись за него, Модести ощутила, будто в ладонь легла рукоятка пистолета. Она сделала несколько движений шпагой, примериваясь к ней, и та моментально ожила, словно стала продолжением ее руки.

Модести опустила шпагу и стала спокойно ждать. Размышлять ей было уже не о чем. Как бы то ни было, решение принято. Теперь остается избрать тактику, но это она сделает только после того, как сможет полностью оценить фехтовальное мастерство Венцеля.

Вероятнее всего, он превосходный спортсмен. В этом, пожалуй, нет сомнений. Кроме того, у него будет одно несомненное преимущество. Правда, Модести надеялась в глубине души, что гордость не позволит Венцелю подчиниться приказу Деликаты и надеть стальную кольчугу. Но она и сама считала эту надежду почти не существующей.

Сама же она располагает двумя преимуществами. Во-первых, Венцель наверняка предоставит ей некоторое время. Он не станет убивать ее в первые же минуты боя. Ведь со страстью фанатика он жаждет этой дуэли не просто для того, чтобы покончить с Модести. Он будет действовать не торопясь, наслаждаясь своим искусством владения шпагой, пользуясь всеми отработанными приемами, чтобы постепенно истощить ее силы многочисленными мелкими ранениями. Только когда она окончательно ослабеет, Венцель нанесет решающий удар. Все это доставит ему такое же удовольствие, как долгая любовная игра, завершающаяся бурным оргазмом.

Таким образом, Модести не сомневалась, что у нее будет достаточно времени, необходимого для использования второго преимущества. Силу Венцеля она попытается обратить в его слабость. Он привык относиться к фехтованию как к одному из видов высокого искусства. Наверняка он поведет бой строго согласно правилам, так, как делал это всю жизнь на спортивной дорожке. Грубая драка, навязанная ему, вызовет у него отвращение и приведет в ярость.

Но Модести предпочитает именно такой стиль. Конечно, Венцель мог уже догадаться об этом и быть настороже на случай неожиданных действий с ее стороны. Но все равно, так или иначе, в какой-то степени его возможности будут ограничены.

Модести услышала, как Макуиртэр воскликнул:

— Ага!

Между древних каменных столбов, обозначавших когда-то выход на арену, появился Венцель. На нем были белоснежные бриджи, спортивные туфли и великолепная гибкая стальная кольчуга, доходящая до бедер. В руках — такая же шпага, как и у Модести.

На каменной скамье первого ряда Дайна, схватив руку Гарвина, прошептала:

— Что происходит?

— Венцель, — почти не разжимая губ, ответил Вилли. — Сейчас начнется. Милая, не говори ничего.

Колльер на мгновение оторвал взгляд от арены и посмотрел на лицо Дайны, искаженное смертельным ужасом. Сердце, казалось, готово было выскочить у него из груди. Тошнота подкатывала к горлу. В этот миг Стив даже позавидовал слепоте девушки. Наблюдать за дуэлью будет настоящей пыткой, но и заставить себя не смотреть совершенно невозможно. А может быть, напротив, происходящее покажется Дайне еще более ужасным. Ей придется прислушиваться к каждому звуку, чувствовать всеобщее напряжение, ловить каждый вздох сидящих рядом, но в то же время ничего не видеть, мучиться неизвестностью и напрягать воображение, пытаясь представить себе, что же на самом деле творится на арене. Колльер и сам чувствовал, что почти теряет сознание от картин, проносящихся перед его мысленным взором.

Он снова посмотрел на Модести. Какие прекрасные очертания всего тела, стройного и крепкого. Никаких признаков волнения. Грудь ее дышала ровно, как всегда, когда она, со шпагой в руке, неторопливо направилась к центру арены.

Вилли Гарвин застыл в полной неподвижности, положив одну руку на колено. Другой он держал руку Дайны. Он не сводил глаз с Модести Блейз, но лицо его казалось совершенно бесстрастным.

На арене Венцель остановился шагах в десяти от девушки. Повернувшись к трибуне, он элегантно отсалютовал шпагой зрителям, потом таким же движением отдал салют и Модести. Если ее нагота и удивила его, он никак этого не проявил.

Модести сказала негромко, но отчетливо, так, что ее слова услышали все:

— Прелестно. А теперь можешь засунуть свою вонючую шпагу себе в задницу!

Макуиртэр захихикал, а Деликата даже подпрыгнул от удовольствия.

Колльер не сразу догадался, что Модести сделала это нарочно. Она не сомневалась, что оскорбление любимого оружия заденет Венцеля больнее, чем оскорбление, касающееся его самого.

На мгновение высокомерное лицо венгра перекосилось от гнева, но очень скоро снова приобрело выражение спокойной уверенности. Венцель принялся внимательно и бесстрастно изучать взглядом ее тело, как хирург, осматривающий пациента перед операцией.

Наконец Деликата проревел:

— Пожалуйста, не заставляйте нас ждать!

Венцель поднял шпагу и встал в стойку. То же сделала и Модести. Клинки скрестились.

Опытный фехтовальщик при встрече с незнакомым противником способен оценить его силу после первых же соприкосновений клинков. В эти моменты словно электрический ток пронизывает обоих бойцов. И именно в это первое мгновение боя Модести поняла, что встретилась с непревзойденным мастером.

Потом времени на размышления у нее уже не было. Венцель атаковал яростно и стремительно, не давая Модести ни малейшей возможности ответить контратакой. Она экономными движениями парировала его удары. Попытаться предпринять более решительные действия она не могла: сила его натиска, быстрота смены ритма и разнообразие приемов были таковы, что Модести удавалось лишь сохранять дистанцию, не давая ему приблизиться к себе.

На обычной фехтовальной дорожке ей, разумеется, уже давно не хватило бы для этого свободного пространства, и она была бы прижата к ограничительной черте. Здесь такой черты не было, но небольшую овальную арену окружала низкая каменная стена, и Модести уже чувствовала, что вот-вот приблизится к ней вплотную.

Выпад, еще один, прыжок, укол — Венцель каким-то чудом после каждого выпада моментально вновь становился в оборонительную стойку. Казалось, он делает это без всяких усилий, словно какая-то пружина возвращает его в прежнюю позицию. Ей опять пришлось отступить, когда он неожиданно исполнил балестру — скачок с выпадом вперед, таким глубоким, что он казался невозможным для обыкновенного человека.

Считая дистанцию между ними слишком большой, чтобы он сумел достать ее клинком, Модести на какую-то долю секунды опоздала парировать этот удар, и трехгранное острие коснулось ее бедра. В ту же секунду Венцель отпрыгнул, выходя из соприкосновения. Посмотрел на быстро увеличивающуюся красную полоску на теле девушки, коротко засмеялся и отошел на несколько шагов назад, поглядывая на нее через плечо.

Модести согнула и разогнула ногу. Мускулы не задеты. Все ее тело сверкало от проступившего пота, когда она вернулась к центру арены, где ее уже поджидал Венцель. Чувствовала она себя неплохо. В фехтовании на шпагах больше всего уколов приходится на руку, держащую оружие. Венцель тоже старался попасть именно туда, а ей удалось помешать ему. Первый укол был нанесен в другом месте. К тому же она отделалась простой царапиной, а ведь удар был направлен на разрыв мускулов.

И еще одно. Задавая темп схватки, Венцель явно перестарался, частично красуясь перед публикой, частично — желая испугать Модести, сразу показать свое превосходство и сломить ее волю к борьбе. Возможно, эта тактика сама по себе не плоха, но она совершенно не годится для длительного боя. Никто не может долго выдерживать такую бешеную скорость. Конечно, Венцель стремился измотать ее и в конце концов убить. Но пока его тактика оказалась ей на руку. И ее главная задача на ближайшие минуты — не погибнуть на этом этапе боя.

Модести встала в стойку, и шпаги вновь скрестились. Венцель попытался спровоцировать Модести на контратаку. Это довольно распространенный прием. Фехтовальщик специально проводит незамаскированный финт или полувыпад, чтобы вызвать встречный удар соперника, перехватить его шпагу и провести собственную атаку. Но ритм боя уже несколько замедлился, и Модести, сознание которой свободно оперировало представлениями о различных типах боевых действий, смогла действовать наперекор инстинкту.

Она сосредоточила все внимание на шпаге, тщательно, рассчитывая каждое движение, засекая ложные полувыпады, не позволяя вовлечь себя в ближний бой. Когда же Венцель попытался воспользоваться своим физическим преимуществом, чтобы поскорее утомить ее, Модести твердо установила шпагу в шестой позиции, вытянув руку вперед, так, чтобы ему трудно было войти в ближнее соприкосновение.

За этот период боя Модести многое поняла в Венцеле, и самое главное — почувствовала действительно привычный ему темп, заметно отличающийся от сумасшедшей скорости, продемонстрированной им в начале поединка.

В первые же минуты схватки Стивена Колльера вырвало, и он едва не упал в обморок. Теперь он сидел на широкой каменной скамье, весь мокрый от холодного пота, стиснув кулаки с такой силой, что ногти до боли впивались в мякоть ладоней.

Дайна безуспешно пыталась избавиться от страшных видений, которые возникали в ее сознании под звон клинков, сдавленные стоны Стивена и прерывистый звук дыхания Вилли. Гарвин больно сжимал ее руку, но девушка терпеливо молчала. Эта боль помогала ей бороться с собственным воображением.

Ни один мускул не дрогнул на лице Вилли, но в его глазах как будто затеплился радостный огонек. Первая стремительная атака Венцеля испугала его, но теперь она была позади. Чем дольше идет бой, тем выше шансы Модести. Венцель может быть величайшим фехтовальщиком, но фехтование — всего лишь один из видов боевых искусств. Самое важное в бою — понять своего противника. А Вилли Гарвин нисколько не сомневался, что Модести за две минуты схватки узнала о Венцеле больше, чем он узнал бы о ней за две недели.

Венцель снова бросился в атаку. Он действовал хладнокровно и точно. Модести начала отступать, но по-прежнему контролировала каждое свое движение. Она редко отвечала на его выпады, и делала это скорее для пробы, чем для достижения конкретного результата. Было бы чистый безумием атаковать Венцеля наспех, особенно если учесть, что удар должен быть нанесен только в голову или в конечности.

Это тянулось довольно долго. С неизменной элегантностью Венцель продемонстрировал практически все существующие классические приемы. Модести, казалось, лишь поощряла его. Она прекрасно понимала, что это доставляет Венцелю наслаждение. Дважды его шпага достигала цели. На спортивной площадке, где бойцы сражаются в защитных нагрудниках и пользуются шпагами с предохранительными наконечниками, уколов, конечно, было бы больше. Когда Модести в очередной раз отскочила назад, над правой грудью у нее словно расцвел небольшой алый цветок, и вдоль ребер тянулась глубокая кровоточащая царапина.

Некоторое время Венцель, прищурившись, наблюдал за ней, и какое-то подобие уважения отразилось на его высокомерном лице. В глазах появился странный, необычный блеск. Потом он вновь принял оборонительную позицию и начал очередную атаку.

Модести отразила ее и сама перешла в наступление. Ее тактика, судя по всему, несколько удивила майора. Она применила захват, который, несомненно, был не самым подходящим приемом, если учесть явное силовое преимущество Венцеля. Однако в любом боевом искусстве есть своеобразный момент истины, который наступает, когда сила духа воина, освободившегося от страха и сомнений, как бы сливается воедино с его физической мощью, многократно увеличивая ее.

Исполненный ею жесткий круговой захват рванул клинок его шпаги. Венцелю пришлось действовать вопреки правилам, но тем не менее он отреагировал достаточно быстро. Отпрянув назад, он открылся бы для прямого выпада. Вместо этого он бросился вперед, вступив в непосредственное соприкосновение с противником, что категорически, запрещено в классическом фехтовании.

Теперь они оказались почти вплотную друг к другу. На какой-то миг оба замерли. Шпаги, сцепившиеся эфесами, застыли вертикально. И в этот момент Модести Блейз подняла колено и резко, изо всех сил, ударила его в пах.

Когда удар достиг цели, Модести поняла, что ее замысел удался только отчасти. Под одеждой на Венцеле было что-то жесткое, какое-то защитное приспособление, вероятнее всего из пластика. Она почувствовала его коленом.

Майор хватил воздуха широко открытым ртом, оттолкнул Модести от себя что было сил и сам отскочил назад, сразу же встав в низкую позицию и по-прежнему твердо держа шпагу перед собой. Модести яростно набросилась на него, он только отступал, парируя ее удары, не давая ей нанести укол, но стараясь при этом как можно меньше двигаться. Его искаженное от боли лицо покрылось потом. Он полностью сосредоточился на защите головы и конечностей. Два раза Модести могла бы нанести ему уколы в корпус, если бы его не закрывала стальная кольчуга.

Секунд через десять Модести поняла, что ее отчаянная попытка провалилась. Болевой шок проходил и Венцель быстро восстанавливал форму. Если все будет продолжаться в том же духе, он наверняка достанет ее контрударом.

Стивен Колльер прошептал:

— О Господи…

Гарвин резко оборвал его:

— Заткнись. — Потом, уже мягче, пояснил Дайне: — Все в порядке. Она еще там.

На арене Модести продолжала атаковать Венцеля, упорно, но уже не столь энергично. Майор с легкостью оборонялся. Гримаса боли сменилась на его лице выражением смертельной ненависти. Скоро, Модести знала это, он сам перейдет в атаку, на этот раз только с одной целью — как можно быстрее убить ее. Теперь уже не будет картинных выпадов и показательных уколов. Игре больше места нет.

Модести чувствовала возрастающую уверенность Венцеля, ощущала ее всей площадью своего клинка. Что же, он имеет для этого все основания. Он уже понял, что ее упорное сопротивление было всего лишь частью целой системы ложной игры, которую она вела только для того, чтобы в конце концов справиться с ним при помощи дешевого грязного трюка. Но ей это не удалось. Поэтому теперь ее поражение психологически неизбежно. Венцель нисколько не сомневался в этом.

Однако его уверенность, вероятно, сильно поколебалась бы, если бы он на секунду поднял взгляд, чтобы посмотреть ей в глаза. В этих темно-синих глазах не было ни страха, ни отчаяния, только бесконечное упорство, твердое желание продержаться, выстоять до конца и при необходимости начать все с начала.

Не замедляя темпа, он яростно атаковал ее. Теперь уже Модести все отступала и отступала… и вдруг заметила, что в действиях Венцеля проявляется определенный стереотип. Трижды за последние десять секунд он атаковал в одной шестой. Мини-компьютер в ее голове мгновенно выдал все, что ей было известно о личности майора Венцеля, и сразу нашел ответ, объясняющий его тактику. Майор принял решение уничтожить ее. И разумеется, это должно быть исполнено с классическим совершенством: точный выпад с поражением прямо в сердце — так кончаются многие дешевые романы.

Модести понимала, что ни ответный выпад, ни контратака не принесут ей успеха. Он слишком опытный фехтовальщик. Существует единственный шанс добраться до него. Для этого надо хотя бы на мгновение остановить клинок его шпаги. Задержать в своем теле.

В зале на тренировке решающее значение имел бы укол, нанесенный первым, — укол Венцеля. А здесь будет важен только тот, который принесет противнику смерть.

Венцель сделал финт с низкой позиции, Модести парировала полукруговым ударом в одной восьмой, слегка запоздав и неожиданно применив гораздо большее давление на шпагу майора, чем нужно, — словно паникуя. Венцель плавно перешел в одну шестую.

— О-ля-ля! — С триумфальным криком он бросил корпус вперед в идеальном выпаде, целясь ей прямо в сердце. И именно тогда, в самый последний момент, Модести слегка повернулась и приняла удар правой рукой, державшей шпагу, — он пришелся немного ниже плеча.

Стальное острие, пронзив мышцы, ударилось в кость, и шпага Венцеля изогнулась дугой. Модести склонилась к земле, развернув вперед левое плечо. Шпага выпала из ее руки. Впервые Венцелю не удалось продемонстрировать свой безупречно отработанный отход на прежнюю позицию. Ему пришлось задержаться в выпаде. Глаза его яростно блеснули, когда он понял, что классическая атака провалилась. Он всего лишь ранил и обезоружил противника. Теперь оставалась работа только для грубого мясника.

Он все еще с недоумением и злостью смотрел на результаты своего промаха в то мгновение, когда Модести перехватила эфес падающей шпаги левой рукой и нанесла сокрушительный удар, направив клинок под углом вверх, так, что острие прошло выше края его кольчуги, вонзилось под челюсть и, проникнув в череп, поразило мозг.

Так и не выйдя из выпада, Венцель качнулся вбок. Рука, все еще сжимающая шпагу, выдернула ее из плеча Модести. Падая, он вырвал и шпагу из ее левой руки. Потом его ноги последний раз дернулись, и Венцель замер.

Только слабый шорох песка, подгоняемого ветром, был слышен на притихшей арене. Все замерли, словно завороженные нереальностью происходящего.

Дайна почувствовала, что Стива Колльера, сидевшего к ней вплотную, внезапно затрясла крупная дрожь. Мучительный стон вырвался из его груди. Затем Вилли радостно прошептал:

— Все кончено, милая. Она ранена в руку. Но она убила этого ублюдка!

На трибуне Деликата заколыхался всем телом, потом захихикал и наконец разразился приступом громоподобного хохота. Это была искренняя, неподдельная радость. Габриэль взглянул на него расширенными, остановившимися глазами и зло прошептал:

— Смешно потерять Венцеля, да, ты, психопат?

Деликата, все еще задыхаясь от смеха, ответил:

— А почему бы и нет? Какой необыкновенный сюрприз! Такие моменты и есть соль жизни, Габриэль.

— Венцель мертв!

— Бесспорно. Он был недостаточно хорош в бою, ведь так? О Боже, как это унизительно для него. — Деликата посмотрел на Габриэля смеющимися глазами. — Принимая во внимание сложившуюся ситуацию, я совсем не страдаю от чувства потери. Майор Венцель стал нам не нужен. Кампания подошла к концу. Все равно у меня для него уже не было работы. А у тебя разве была?

Габриэль повернулся к арене.

— Ну хорошо, — процедил он. — А что будем делать с Блейз?

Модести стояла, зажав рану левой рукой, глядя на труп Венцеля. Рана была небольшой, но глубокой, хотя почти не кровоточила. Слегка пошатываясь, девушка напряженно ждала ответа Деликаты. Наконец его голос четко прозвучал в наступившей тишине:

— Ах да. Мисс Блейз. Придется пересмотреть наше отношение к ней, не правда ли? Я не хотел бы после такого великолепного спектакля сразу же доводить дело до конца. У нас есть еще завтрашний день. Например, мы могли бы прокатить ее привязанной за «лендровером», а? Конечно, это пока только предположение…

Модести повернулась и направилась к тому месту, где оставила свои вещи. Она шла медленно, с трудом, еле передвигая ноги.

Макуиртэр вскочил с места и своей подпрыгивающей походкой пустился следом за ней. С его лица не сходило омерзительное похотливое выражение.

Стив Колльер рванулся было, но Вилли мгновенно схватил его своей железной рукой и удержал на месте. Колльер яростно обрушился на него:

— Пусти меня к ней, черт тебя возьми, — она же ранена!

Гарвин не ослаблял стальную хватку. Почти не разжимая губ, он прошептал:

— Сиди тихо. Ради этого она все и затеяла!

Стив рухнул на скамью, ничего не понимая, думая, не сошел ли Гарвин с ума. Что-то происходило, но он никак не мог сообразить, что именно. Или что-то должно произойти? И из-за этого Модести решилась на бой с Венцелем. Что-то? Но что? Во всем этом нет никакого смысла. Во всяком случае, этот смысл находится вне пределов его понимания. Он видел, как Модести медленно наклонилась и подняла рубашку. Тонкая струйка крови текла по ее руке. Грудь, бока и бедра были уже давно в крови от мелких ранений. Она покачнулась, удержала равновесие, потом снова покачнулась. Когда Макуиртэр приблизился к ней, Модести рухнула на колени. Она упала бы прямо к его ногам, если бы он не подхватил ее. Его руки с жадностью прикоснулись к ее груди и задержались, ощупывая и сжимая ее. Модести слабо цеплялась за него, пытаясь подняться на ноги.

Видимо, Макуиртэр вовсе не собирался помочь ей. Он шарил по ее поникшему телу, глядя на девушку сверху вниз.

Наконец Габриэль угрожающим тоном окликнул его.

Подержав ее еще несколько секунд, Макуиртэр пробормотал:

— Завтра все будет иначе, умница.

Положив руку на лицо Модести, он с силой оттолкнул ее, так что она упала на спину. Потом повернулся и быстро пошел прочь. На губах его играла усмешка.

Модести медленно поднялась и встала на колени, продолжая сжимать в руках так и не надетую рубашку. Тело ее клонилось к земле, голова бессильно падала, будто она пребывала в полном изнеможении.

Деликата крикнул охранникам:

— Ne tires pas[7]! — Потом, весело улыбаясь, добавил: — Можешь ей помочь, Гарвин. И сделай так, чтобы она хорошо провела ночь. Завтра нас ждет обширная и чрезвычайно разнообразная программа.

Глава 19

Прошел час с тех пор, как дверь общей комнаты закрылась за ними. Модести сидела на койке, осторожно двигая рукой, чтобы мышцы не онемели. Вилли Гарвин обработал ее раны и наложил повязку на самую серьезную из них — в правом плече. Для этого он оторвал полоску ткани от своей рубашки и прокипятил ее. Воды в двух кувшинах было вполне достаточно — по пять пинт на каждого из двенадцати человек.

Этим вечером никто, кроме Модести, не ел и не пил воды. Вилли с такой яростью запретил археологам даже прикасаться к воде и пище, что никто из них и не подумал протестовать. Ничего объяснять он не стал.

Сейчас он стоял на коленях у постели Дайны. Черный блокнот Макуиртэра лежал перед ним, а в руке он держал карандаш, вынутый из корешка блокнота. Минут тридцать Вилли практиковался в имитации аккуратного, но неразборчивого почерка шотландца. Все поля журнала, оставленного Скитом Лоури, уже были исписаны.

Блокнот Макуиртэра был заполнен сокращенной скорописью. Первые страницы содержали детальное описание плана всей операции, с чистыми местами, оставленными для внесения исправлений и добавлений, и с отметками о выполнении каждого пункта плана. На следующих страницах оказались краткие ежедневные отчеты о ходе операции.

Колльер сидел сгорбившись, положив локти на колени. Руки его бессильно повисли. Он чувствовал себя таким опустошенным, будто все его нервы были полностью уничтожены. Медленно он произнес:

— Так ты устроила бой с Венцелем… ради этого? — Он указал глазами на блокнот.

Модести продолжала делать вращательные движения плечом и рукой. У нее болели все мышцы, и рана в руке начала пульсировать, но в целом она чувствовала, что силы еще есть.

— Это был единственный способ подобраться к Макуиртэру. Вернее, к его блокноту.

Колльер замотал головой, словно пытаясь что-то стряхнуть.

— Но ты же не могла знать, что он примется лапать тебя…

— Я видела, что он испытывает мальчишеское желание дотронуться до меня. Он попытался сделать это еще в самую первую ночь, при обыске. Я не сомневалась, что, если я буду обнажена и изображу слабость после боя, он наверняка не сможет удержаться… — Модести поморщилась. — Конечно, мне вовсе не хотелось получить эту рану, но что было делать, когда затея с ударом в пах не удалась. Так или иначе, это помогло мне свалиться в его объятия после поединка.

Колльер обескураженно смотрел на нее. Внутри у него как будто что-то оборвалось.

— Но, — он снова тряхнул головой, — ты же не могла точно знать, что Венцель не убьет тебя…

Модести с состраданием посмотрела на его измученное лицо, наклонилась вперед и ласково взяла его голову в свои ладони.

— Теперь я это знаю, вот что главное. Ну что ты, милый. Не думай об этом. Еще одно усилие, и мы будем на пути домой.

Гарвин выпрямился и удовлетворенно посмотрел на свежую запись, только что появившуюся в блокноте Макуиртэра.

На одной из первых страниц блокнота содержался план действий бандитов после обнаружения сокровищ: «Г. бер. рук-во. Под-ка и исп-е захорон-я в пещ-е Танджи и ост. (Необ-я разведка местн-ти, см. выше)».

На оставленном рядом свободном месте было приписано: «М.Б. и ее ком-а? Договор-ся с Г. об их уничтож-и».

Следующая запись казалась частью первоначального плана, а может быть, добавлением к нему: «Уничтож-е С.Л. и „сессны“. Бомба с час. мех-м для взрыва в полете».

Вилли Гарвину отлично удалась эта запись. Он передал блокнот Модести и бросил журнал Скита в маленький костерок, который он развел, чтобы вскипятить воду. Некоторое время Модести тщательно изучала подделку, потом улыбнулась.

— Великолепно, милый мой Вилли.

Стив спросил:

— А что будет, когда Макуиртэр обнаружит пропажу блокнота? Вдруг он догадается, что ты взяла его?

Вместо Модести Стиву ответила Дайна, сидящая рядом с ним:

— Да как же он догадается, Стив! Чтобы после такого изматывающего боя, раненная в руку, Модести смогла вытащить у него блокнот? Ни за что это не придет ему в голову! Макуиртэр будет его искать везде, только не здесь.

— Да это же просто золото, а не девушка, — с гордостью произнес Вилли. — Красивая, сексуальная, да еще и умная вдобавок. Неплохо у меня получилось — подцепить такой клад.

Дайна вспыхнула и закрыла лицо руками.

— Ты шутишь! Я слишком высохла здесь, чтобы быть красивой. И грудь у меня тоже высохла… Представляю, на что я похожа…

Гарвин ласково улыбнулся.

— Ты прелестна, милая, — нежно сказал он.

Примерно через полчаса они услышали звук двигателей «сессны», совершающей посадку неподалеку от входа в долину. Прошел еще час. За это время охранники должны были разгрузить самолет, закрепить его тросами, чтобы он не опрокинулся от мощных порывов ветра, дующего по ночам в пустыне. Потом они наполнят баки горючим. Модести хорошо представляла себе последовательность их действий. Два дня назад, когда Скит Лоури утром вышел из общей комнаты, она услышала, что самолет поднялся в воздух буквально через десять минут. Именно столько времени требуется, чтобы вставить свечи, — те свечи, что по ночам хранятся у Деликаты.

В комнату вошел Скит Лоури. Дверь закрылась, и, как всегда, охранники заперли ее на тяжелые стальные засовы. Летчик прошел к пустой койке, бросил на нее одеяло и закурил сигарету. Взгляд его лениво скользил по помещению.

— Привет, Скит, — сказала Модести.

— Привет, мэм. — Вытащив из кармана пачку сигарет, Лоури пробрался к ним. — Закурите?

Каждый взял по сигарете. Без всякого интереса Скит проговорил:

— Я слышал, вы дрались с Венцелем, мэм. Прикончили его, да?

Модести кивнула.

— И еще я кое-что добыла, Скит. Ты видел когда-нибудь записную книжку Макуиртэра?

Пилот хмуро улыбнулся.

— Надоело глядеть на нее. Кто-нибудь высморкается, а он тут же записывает.

Вилли подал ему открытый блокнот.

— А ты знаешь, что еще там написано? Взгляни-ка. Это место тебя может заинтересовать.

Брови Скита слегка приподнялись. Он взял блокнот и стал внимательно изучать открытую страницу, не спеша расшифровывая про себя сокращения. Вдруг его лицо напряглось, словно окаменело. Он перечитал всю страницу. Наконец поднял глаза и медленно произнес:

— Ну и ну. Я третий раз работаю на Пристайна. Всегда все было нормально. И вот что, оказывается, он задумал на этот раз.

Модести пояснила:

— Наверное, на этот раз дело слишком крупное, чтобы оставлять свидетелей. Даже таких молчаливых, как ты, Скит.

— Я просто исчезну, — ответил пилот, возвращая блокнот.

— Нет, считай, что ты просто нашел себе другую работу. Ты вывезешь нас отсюда. Скит. Мы платим двадцать тысяч долларов.

Лоури задумался, покусывая губы.

— Очень рискованно, мэм. Я высоко ценю вашу услугу, но все же вы просите за нее слишком много. Лучше мне завтра просто улететь и больше не возвращаться.

Модести покачала головой.

— Мы срываемся через два часа. Все уже продумано. Шума не будет. Двадцать тысяч долларов. Скит, если ты согласишься. А если нет, мы просто избавимся от тебя. Вилли умеет обращаться с «сессной».

Скит Лоури глубоко вздохнул.

— Она не полетит, мэм. Свечи у Деликаты.

— Верно, — ответила Модести, затягиваясь. — Но у тебя есть запасной набор. Скит. И ключ. Ты скорее позволишь выколоть себе один глаз, чем доверишь кому-либо распоряжаться твоим самолетом — на земле или в воздухе.

К удивлению Колльера, Скит Лоури вдруг широко улыбнулся. Некоторое время он пристально смотрел на Модести и наконец сказал:

— Похоже, вы хорошо меня знаете.

— Именно так. Ну что, по рукам?

— По рукам, мэм.

Колльер почувствовал огромное облегчение. Он понял, что последняя фраза этого странного человека полностью исключает всякую возможность измены. Теперь вся преданность Скита Лоури безраздельно будет принадлежать Модести Блейз. До тех пор, пока она платит по счету.

Американец выпустил тоненькую струйку дыма и оглядел камеру. Колльеру показалось, что он хочет о чем-то спросить, но в этот момент Модести быстро встала, снова шевельнула раненым плечом и сказала:

— Кое-какие детали надо еще обсудить. Пройдись со мной, Скит. Я хочу немного размяться.

— Конечно.

Они медленно пошли к двери. Проводив их взглядом, Вилли заметил:

— Отлично. Самое время заняться мишенью. Надо поставить койку стоймя и привязать к ней сложенные одеяла. Давай твое, Стиви.

Колльер встал.

— Мишенью? — растерянно переспросил он. Он не мог понять, что имеет в виду Гарвин.

— Нужна мягкая мишень. Модести хочет проверить стрелы — вдруг стабилизаторам требуется доводка. Мишень должна быть такой, чтобы стрелы не сломались.


Через десять минут после полуночи Модести Блейз вынырнула из древнего водовода в освежающую прохладу ночи. На этот раз она ползла довольно долго — частично из-за раненой руки, частично из-за того, что ей пришлось толкать перед собой лук и стрелы. В кармане лежало конго, сделанное Вилли из куска твердого дерева.

Она осторожно распрямила лук, примерилась. Упор для руки на дюйм ниже середины лука, как и привыкла Модести. Это оружие было настоящим произведением искусства. Впрочем, и стрелы тоже. К ее удивлению, только одну из них пришлось слегка подправить после испытаний в камере. Даже самому Вилли Гарвину нелегко было добиться такого совершенства, пользуясь тем жалким подобием инструментов, которые оказались в его распоряжении.

Проверка лука и стрел явилась также испытанием для ее раненой руки. Сокращение мускулов вызывало боль, но силы пока хватало.

Бледный свет луны озарял плоскую каменистую поверхность. Осторожно выбравшись из лощины, Модести некоторое время лежала в глубокой тени скал, наблюдая за импровизированной взлетной полосой, где стояла «сессна». Она намеревалась выждать полчаса. Если за это время часовой не шевельнется, значит, он спит.

Но он зашевелился через десять минут. Она заметила огонек спички, когда он закуривал сигарету. Потом он вышел из тени самолета и двинулся к входу в долину, который находился в ста ярдах справа.

Не покидая непроницаемой тени, Модести направилась ему навстречу. Пройдя половину пути, часовой оказался шагах в тридцати от нее. Она приставила стрелу к тетиве. Слегка расставив ноги и развернув плечо в сторону цели, Модести переместила тяжесть тела вперед. Она уже видела не только смутный силуэт на фоне песков пустыни, теперь можно было ясно различить профиль охранника. Подняв лук и натянув тетиву, Модести негромко щелкнула языком.

Охранник замер. В тот же миг она спустила тетиву и, услышав тупой, мягкий звук, поняла, что стрела достигла цели. Колени алжирца подогнулись, и он рухнул на землю. Автомат, висевший у него на плече, слабо стукнул о камни. Модести подождала, держа наготове вторую стрелу. Часовой не шевелился. Никакого движения не было и у входа в долину. Через минуту Модести осторожно двинулась вперед.

Охранник был мертв. Двадцатишестидюймовая стрела, вонзившаяся прямо в сердце, торчала из его груди. Модести не взяла его автомат. Стрельба из автомата означает шум, а шум означает провал. Она вернулась к скалам и медленно пошла вдоль них к входу в долину.

У входа никого не было. Вероятно, убитый ею часовой должен был охранять и вход и «сессну». Модести прошла по широкой расселине, держась вплотную к неровной стене скал. Через пять минут она увидела прямо перед собой запертую дверь их камеры.

У двери медленно прохаживался взад и вперед часовой в кожаной куртке со «шмайссером МП-40» через плечо. Вскоре она заметила, что он один на посту. До этого, когда бы ни открывалась их дверь, часовых было всегда двое. Похоже, сегодня Деликата поставил другого часового охранять сокровища.

Модести беспокоилась из-за звука, который наверняка раздастся, когда его автомат упадет на камни. Минут пять она ждала, надеясь, что охранник присядет или снимет автомат и приставит его к стене.

Но часовой продолжал мерно ходить взад и вперед. Модести уже было решила подползти ближе и бросить в него конго, когда алжирец наконец остановился. Он приложил ухо к двери и стал прислушиваться. Модести сильным движением оттянула тетиву. Стрела пригвоздила охранника к двери, войдя в дерево на целый дюйм.

Часовой согнулся и стал медленно оседать, увлекая стрелу вниз. Модести добежала до него в тот самый миг, когда стрела треснула. Она успела подхватить охранника и плавно опустить его на землю. Это движение отозвалось в раненой руке острой болью, но Модести, не обращая на нее внимания, быстро отодвинула стальные засовы.

Скит Лоури предстал прямо перед ней, когда она распахнула дверь. За его спиной нельзя было ничего разглядеть в кромешной темноте. Модести прошептала:

— Вилли их всех собрал?

— Перепугал до смерти, мэм. Они сделают все, что им скажут.

Модести кивнула. Скит Лоури вышел и не спеша двинулся вдоль скал к выходу из долины, неся под мышкой свое одеяло.

Стивен Колльер и Дайна последовали за ним. Стив держал девушку за руку. Модести заметила, как его взгляд задержался на трупе часового с торчащей из спины стрелой. Потом он посмотрел на нее, хмуро кивнул и молча, подчиняясь приказу Гарвина, двинулся вперед.

Миссис Танджи вела мужа за руку. Рот ему пришлось заткнуть кляпом. Вилли решил, что психическое состояние старого ученого слишком серьезно, чтобы в такой момент оставить ему возможность говорить. Следом за ними из камеры вышли шесть других членов экспедиции. Они держались по двое и двигались совершенно бесшумно. Лица их посерели от страха.

Замыкал процессию Вилли Гарвин. За спиной он нес тюк, обмотанный одеялами, и в каждой руке — по четырехгаллонной пластиковой канистре с водой. Проходя мимо Модести, Вилли подмигнул ей, но, когда он приблизился к группе зомби, его лицо мгновенно приобрело устрашающее выражение.

Модести подхватила автомат охранника, затащила труп в комнату, положила на него свой лук, потом вышла и заперла дверь.

Колльер сидел на земле. Пятнадцать минут тянулись бесконечно долго. Столько времени требовалось Скиту Лоури, чтобы подготовить «сессну» к полету и ввернуть свечи.

Рядом сидели на корточках Танджи и его археологи. Они образовали кружок, и Колльер с Дайной были частью этого кружка. Колльер то и дело обводил взглядом их испуганные, бледные лица, стараясь сохранять при этом как можно более злобное выражение. Он знал, что должен чувствовать жалость к этим несчастным, но сил на это у него не было. Он пожалеет их позже. А сейчас самое главное — чтобы они сидели смирно и во всем подчинялись ему. Он с трудом сдерживал нетерпение и тревогу.

Рядом с ним, закутавшись в одеяло, прикорнула Дайна. Стив чувствовал, что она вся дрожит. Ему хотелось что-нибудь сказать ей, но говорить было нельзя. Никто не произнес ни слова после выхода из долины. Модести и Вилли помогали Скиту. Другим ничего не оставалось делать, только молча ждать.

Через пять минут, показавшихся Колльеру пятью неделями, Модести дотронулась до его плеча и показала на самолет. Люк «сессны» был уже открыт. Впервые нарушив молчание, чуть слышным шепотом Модести произнесла:

— Вы с Дайной садитесь рядом со Скитом.

Кивнув, Стив помог девушке подняться. Баки из-под воды и горючего, приготовленные на обратный полет, были уже вынесены из самолета. Даже пустые, они весили немало. Идя вместе с Дайной к люку, Колльер удивлялся тому, что Вилли удалось выгрузить их практически беззвучно. Скит Лоури уже сидел за, штурвалом. Он указал Колльеру на свободное место в маленькой кабине справа от себя.

Археологи толпой сгрудились внутри самолета. Именно толпой, подумалось Стиву. «Сессна» могла принять на борт одного пилота и пятерых пассажиров. А теперь пассажиров оказалось двенадцать. И тринадцатый — Скит. Чертовски тяжелый груз для такого небольшого самолета. До этого момента Колльер как-то не думал об этом. Сейчас он начал мучительно волноваться, удастся ли им вообще оторваться от земли. Конечно, должен быть какой-то запас грузоподъемности, но все-таки…

Он неуверенно посмотрел на археологов, спрессованных в кабине, как черви в банке у рыболова. Большой груз… Но Модести наверняка все обдумала и обсудила со Скитом Лоури, и к тому же Скит — один из лучших пилотов мира. Все должно быть нормально.

Чтобы археологи могли сесть, места не хватало, и они вынуждены были стоять пригнувшись. Стив услышал сзади щелчок закрываемого люка. Лоури сидел спокойно, глядя ничего не выражающими глазами в стекло прямо перед собой. Колльер нервничал, не понимая, почему он не запускает двигатель. Прошли еще две долгие минуты.

Скит Лоури наконец пошевелился и начал передвигать рычажки на передней панели.

Колльер чуть было не подпрыгнул от рева заработавшего двигателя. Он чувствовал, как рядом дрожит Дайна. Крепко сжав ее руку, Стив чуть не вывернул шею, стараясь увидеть Модести. Но взгляд его упирался в грязную рубашку парня, склонившегося прямо над ним в каких-нибудь шести дюймах. Скит все так же сидел, наблюдая за показаниями приборов. Ничего не происходило. Колльеру хотелось закричать. Ведь шум мотора все равно уже разнесся по всей долине. Охрана наверняка услышала его. Деликата, конечно, проснулся, и сейчас они все бегут сюда с автоматами в руках.

Скит Лоури искоса взглянул на него и сдержанно улыбнулся.

— Нужно прогреть двигатель, — объяснил он, стараясь перекричать рев мотора. — Ему надо как следует прогреться для перевозки такого груза, понимаешь?

Колльер кивнул, попытавшись улыбнуться в ответ. Прошло еще тридцать секунд. Скит Лоури снова начал манипулировать рычажками. Подпрыгивая на камнях, самолет двинулся вперед. Колльер глубоко выдохнул. Он не сводил глаз со взлетной полосы перед «сессной». Она была ровной, без препятствий. Такой полосы вполне достаточно для длинного разбега перед взлетом. Стив снова взглянул на пилота. Лицо Лоури, как всегда, было совершенно бесстрастным. Его профиль казался Стиву частью мрачного пейзажа пустынной ночи. Двигатель взревел еще громче, и Колльер подумал, что этим толчкам и прыжкам уже никогда не будет конца.

Он весь взмок. В самолете и без того было жарко, да еще эта невыносимая теснота. Со страхом представил себе, что будет, если «сессна» не сможет подняться в воздух. Наверное, они разобьются. Или просто остановятся? Или?..

Дайна воскликнула:

— Мы взлетели!

Только тут Стив заметил, что толчки уже прекратились. Взглянув вверх, он увидел сквозь стекло несколько звезд. Мысленно прочертив линию от верхнего края кабины до ближайшей звезды, Колльер понял, что самолет медленно набирает высоту.

Только минуты через три Скит Лоури позволил себе немного расслабиться. Посмотрев на Колльера, он неожиданно ухмыльнулся и крикнул:

— Хорошо, что все вы тут успели здорово похудеть!

Стиву показалось, что в груди у него ударил беззвучный взрыв. Ликующая, необузданная радость охватила его. Они на свободе! Деликата, Габриэль и мрачные алжирцы с автоматами остались внизу, прикованные к земле. Больше не будет мучений, пыток, угрозы гибели. Дайна, прижавшись к нему, колотила своим маленьким кулачком по его колену. Ее тоже переполняло счастье освобождения.

Колльер вновь оглянулся назад и крикнул:

— Модести!

Он все никак не мог ее увидеть. Скит Лоури коснулся его плеча. Когда Стив обернулся, летчик показал пальцем вниз и сказал:

— Нет. Они с Вилли пошли пешком.

— Что?! — Забыв, где находится, Колльер попытался вскочить на ноги, но Лоури удержал его на месте.

— Слишком тяжело, — почти кричал он, терпеливо объясняя все Стиву, будто непонятливому ученику. — Самое меньшее, два человека должны были остаться на земле. Я настаивал, чтобы остались четверо, но она на это ни за что не соглашалась. Бог ты мой, да нам надо скакать от счастья, что у нас не оказалось с собой лишней пачки сигарет.

Вне себя от бессильной ярости, Колльер завопил:

— Господи! Она же ранена!

Скит Лоури пожал плечами.

— Ну, это ведь не в первый раз, да и Вилли остался там с ней. — Летчик похлопал по нагрудному карману. — Так или иначе, но мне платит она. Она выписала мне чек на страничке из того чертова блокнота. И еще оставила указания для вас — что вам нужно сделать после посадки.

Весь дрожа, Колльер отшатнулся назад. Почувствовав боль, он скосил глаза и увидел, что Дайна судорожно вцепилась ногтями в его руку. Лицо ее исказилось. Она не смогла сдержать рыданий. Колльер осторожно притянул девушку к себе, прижал ее голову к своему плечу. Не в силах справиться с собой. Дайна колотила его кулачком по груди, с трудом выговаривая сквозь слезы:

— Да сколько можно? Стив, сколько же можно?

Колльер вздохнул и стал нежно гладить ее по голове, стараясь успокоить. Сам он не чувствовал уже ни гнева, ни протеста, осталась только пустота. Его губы были прямо над ее ухом. Бесконечно устало Стив прошептал:

— Я не знаю, милая.


Прошло полчаса с того момента, как «сессна скайвэгон» оторвалась от земли, и суматоха у входа в долину улеглась. Двое охранников унесли труп с взлетной полосы. Макуиртэр с фонарем в руке заглянул в топливный склад. Искать кого-либо и не пытались.

Деликата громко скомандовал что-то, и все другие голоса вмиг умолкли.

Наступила мертвая тишина.

Модести Блейз и Вилли Гарвин выбрались из узкой расщелины позади пещеры, в которой располагался склад. Они скрывались там все это время. За спиной Вилли по-прежнему был тюк, обмотанный одеялами, в руках — канистры с водой. В одеяла Гарвин завернул жестяной ящик из-под галет, в котором лежал весь паек, выданный заключённым на ужин, упакованный в полиэтиленовые пакеты. Еще там был большой, аккуратно свернутый кусок полиэтиленовой пленки, найденный Вилли два дня назад под кроватью профессора Танджи. Очевидно, пленка предназначалась для ручной сортировки драгоценных археологических находок и очистки их от песка и земли в первые дни раскопок.

Модести несла «шмайссер» и две бутылки с водой.

Она почувствовала неимоверное облегчение, когда звук двигателя «сессны» растаял в ночи. Наконец это бремя снято с их плеч. Теперь они с Вилли свободны в своих действиях.

Деликата наверняка уже связался по рации с Пристайном. Но это ее ничуть не беспокоило. Скит Лоури вел самолет не в Алжир. Он посадит его в аэропорту Танжера. И сразу же, прямо из аэропорта, Стив Колльер позвонит Тарранту в Лондон. И еще он позвонит министру юстиции Марокко.

На горе Танжер у Модести была вилла, и каждый год она проводила там какое-то время. С марокканским министром юстиции, сдержанным, интеллигентным человеком, Модести Блейз познакомилась еще тогда, когда он служил инспектором полиции в Танжере. И он никогда не был ее врагом, даже во времена Сети, потому что Модести избегала заводить неприятелей у порога собственного дома. Теперь же он стал ее другом, и другом могущественным.

Пристайн ничего не сможет сделать — ни со Скитом Лоури, ни со Стивом и Дайной, ни с археологами профессора Танджи.

Рука, сжимающая «шмайссер», болела все сильнее. Рана пульсировала. В другой руке Модести держала маленький фонарик, который оставил ей Скит Лоури. Вилли занимался погрузкой. Он поднял на тележку легкий тюк прорезиненной ткани, приготовленной для навеса, выбрал четыре длинные деревянные балки, уложил их крест-накрест. Добавил два мотка веревки и установил канистры с водой.

Взявшись за румпель, Вилли сдвинул тележку с места, и она плавно, бесшумно покатилась по каменистой почве. Легкая металлическая конструкция позволяла перевозить груз в две сотни фунтов. Модести выключила фонарик и пошла следом. Так, держась в тени скал, они прошли около мили. Наконец Вилли остановился и сказал:

— Пожалуй, здесь, Принцесса. Шуметь не буду.

— Отлично, Вилли-солнышко. Рука у меня действует не очень-то хорошо, но все же скажи, если надо будет помочь.

Модести повернулась спиной к ветру, сильному и холодному. Такой ветер всегда дует в пустыне по ночам. А днем здесь будет настоящая жаровня.

В пустыне различают три типа местности. Рег — это гладкие участки каменистой почвы. Бескрайний простор, покрытый песчаными дюнами, называется эргом. И еще встречаются полуразрушенные плато, изрезанные бесчисленными трещинами, где время и стихии, казалось, разверзли земную твердь. Такая местность носит название хамада.

Существует два известных маршрута для пересечения Сахары — путь Хоггара и путь Танезруфта. Первый ведет к северу, в Эль-Голеа, гористую, цветущую местность, невесть как очутившуюся посреди бескрайних песков пустыни, потом через Гардая и через Сахарский Атлас в Алжир.

Другой, западный, путь проходит в двухстах милях отсюда, через абсолютно голую равнину — рег — в Адрар, потом в Коломб-Бешар и через горы в Марокко.

Модести решила не пользоваться ни одним из этих привычных маршрутов. Там слишком легко устроить засаду. Неизвестно, до каких пределов простирается власть Пристайна, но, вероятнее всего, его агенты очень скоро начнут рыскать по обеим дорогам — двум узким полоскам, тянущимся через пустыню. По этим ниточкам новости бегут быстро, как по проводам. На пустынной дороге длиною в пятьсот миль двоих одиноких путников схватят без всякого труда.

Поэтому им придется нарушить железное правило путешественников в пустыне и не идти обычными путями. Вместо этого они направятся на северо-запад и пересекут путь Танезруфта. За ним на полторы сотни миль простирается рег. Потом тянутся громадные пространства хамады.

Человек, незнакомый с пустыней, вряд ли сможет пережить хотя бы сутки такого пути. Он не догадается, что нужно тщательно закрывать все тело для сохранения влаги, не сумеет извлечь воду из-под песка, не станет питаться ящерицами и саранчой, жевать жесткую траву под названием «дринн», служащую обычно пищей для верблюдов. Он не знает, что должен слизывать пот с тела своего товарища, чтобы добыть драгоценную соль, не сможет убить газель камнем, выпущенным из пращи, как это сделает Вилли при удобном случае.

Такой путник вряд ли запасется достаточным количеством пищи, потребление которой должно быть точно рассчитано на много дней вперед, и восемью галлонами воды в плотно закрытых, не допускающих испарения сосудах.

Такой путник вряд ли может надеяться пройти пешком эти полтораста миль. Но Вилли и Модести пройдут их.


Вилли Гарвин попросил:

— Поддержи-ка вот здесь. Принцесса.

Модести придерживала длинную деревянную балку, пока Вилли прибивал ее к горизонтальной стреле. Затем он крепко привязал веревку к середине другой балки, а свободный конец накинул сверху на длинную металлическую трубу.

После этого он растянул на тележке огромное квадратное полотнище и, продев веревки в отверстия вдоль верхнего и нижнего краев, прикрепил его к балкам. Он работал быстро, не останавливаясь ни на минуту, словно заранее обдумал каждое свое движение.

Свободные длинные концы веревок он свернул мотками и уложил на платформу тележки. Затем своим самодельным ножом отрезал несколько кусков от самого большого мотка. Модести не понимала, зачем он это делает. Ее бил озноб, и она чувствовала, что у нее поднимается температура.

Наконец он сказал:

— Ну вот, отлично. Посмотрим, что получилось.

Он забрался на платформу и потянул за одну из веревок. Тонкая металлическая стрела встала вертикально, и Вилли закрепил направляющие штанги. Две балки с натянутым на них полотнищем лежали у основания стрелы. Вилли протянул Модести руку, чтобы помочь ей подняться на тележку.

Потом, перебравшись через сложенные вещи, он склонился над штангой, к которой были привязаны концы веревок, приподнятой над поверхностью платформы на дюйм или два.

Модести услышала шуршание блока на конце стрелы. Большой квадратный парус начал подниматься на импровизированной мачте. Ветер моментально наполнил его, и тележка двинулась вперед. Вилли закричал:

— Боже! Хватай скорее румпель, Принцесса!

Модести бросилась вперед и вцепилась в румпель. Маленькое переднее колесо повернулось. Теперь курс был верен. Вилли за ее спиной то ругался как сапожник, то издавал крики радости, яростно сражаясь со всей массой веревочных концов, ослабляя одни, натягивая другие, стараясь, чтобы неуклюжий тяжелый парус удерживался строго по ветру.

Наконец Модести услышала его восторженный голос:

— Делаем двенадцать узлов, Принцесса! Ну, как посудина?

— Неплохо. Но тебе придется все время удерживать ее. — Модести взглянула на него через плечо. — Может, немного расшатать румпель, пусть слегка ерзает туда-сюда. Тогда, если налетим на камень, тележка не опрокинется.

— Пожалуй.

Вилли пробрался к ней, не выпуская из рук веревок. Тележка бежала по отполированной ветрами поверхности рега плавно и быстро. Конечно, следует опасаться слишком резких порывов ветра и следить за правильностью курса. Кроме этого, у них еще долго не должно быть никаких беспокойств — естественно, в том случае, если удача будет на их стороне и ветер не стихнет. Иногда в Сахаре случаются безветренные дни — примерно шесть из ста. Больше никаких препятствий на реге не будет. Все это пространство принадлежит им — от горизонта до горизонта. Плоское, ровное пространство. А потом, когда на равнине станут появляться песчаные дюны эрга, их грубая сухопутная яхта послужит им даже лучше любого грузовика. Их ждет феш-феш — настоящий кошмар для путешественников в пустыне. Феш-фешем зовутся участки, занесенные предательским мелким песком, в котором колеса застревают и крутятся вхолостую, так что грузовик может запросто утонуть в нем по самые оси. У тележки же нет ведущих колес, она идет под парусом и пролетит по феш-фешу так же легко, как и по гладкой поверхности рега.

Вилли осторожно расшатал румпель.

— Курс верный, Принцесса?

— Да. — У Модести был еще один необычный дар. Без звезд и компаса, даже с завязанными глазами, она безошибочно могла определить курс на любой местности. Модести взяла у Вилли нож, взглянула на небо и провела острием линию прямо на платформе. — Держи на Полярную звезду, и мы не собьемся с пути.

Гарвин кивнул, подтянул парус, потом расстелил одеяло, выбрав на тележке свободное место.

— Приляг, Принцесса.

При необходимости любой из них уснул бы и на голой земле, покрытой только ковром из колючек. Шорох колес и трепетание паруса не помешают ее сну.

Модести легла на одеяло.

— Разбуди меня, если возникнут трудности с парусом.

— Разумеется. Как рука?

— Ничего. — Модести прикрыла глаза. — Ну и дельце мы провернули. Конечно, мне хотелось бы еще задержаться, покончить с Деликатой и Габриэлем.

— Мне тоже. Но только не с такой раной, как у тебя. И вообще… В слепом риске толку нет.

— Да, конечно. Нет смысла глупо рисковать.

Модести уснула, а тележка продолжала свой ровный бег под звездами ночной пустыни.

Глава 20

Вскоре после полуночи вторых суток, примерно в двухстах милях от Маса, тележка наконец исчерпала свои возможности. Теперь им приходилось толкать ее перед собой вверх по склону, так что на последние восемь миль ушло целых два часа. Смысла в таком передвижении не было.

Остановившись, они наполнили водой одну канистру до самого края горлышка и выпили все, что оставалось в другой. Жестяную коробку с продовольствием Вилли привязал к поясу, а полную канистру — к спине, вместе с тентом, свернутым в рулон. Из двух одеял они сделали что-то вроде плащей с капюшонами, чтобы с тела не испарялась влага. Вилли прихватил еще пращу и кусок полиэтиленовой пленки. Все остальное пришлось бросить, даже «шмайссер». Вероятность того, что придется им воспользоваться, была совсем невелика, а они не могли позволить себе нести лишнюю тяжесть.

Они должны проходить двадцать миль в сутки, двигаясь по ночам и отдыхая днем. В скалах и сухих расщелинах хамады можно найти тень, а в дюнах эрга они будут натягивать тент.

Всю ночь они продолжали путь, а на рассвете остановились. Вилли Гарвин начал руками копать яму в песке. Все пока шло неплохо, но его все больше тревожило состояние Модести. Рука у нее сильно опухла, и цвет кожи вокруг раны внушал самые серьезные опасения. Глаза Модести блестели слишком ярко. Вероятно, ее лихорадило. И сон ее в последнее время стал необычайно плохим, даже с учетом того, что в адской жаре пустыни вообще трудно хорошо выспаться днем. С мучительным беспокойством Вилли смотрел, как Модести ворочается под тенью навеса, сооруженного им из высоких стеблей кактусов.

Гарвин работал уже почти час. Наконец он выкопал яму фута в три глубиной.

Открыв жестяную коробку, Вилли вытащил пакетики с едой и положил на крышку в тени, а саму коробку поставил на дно ямы.

Грубым самодельным ножом он разрезал на куски стебель кактуса и обложил коробку этими кусками. Растянув над ямой полиэтиленовую пленку, Гарвин насыпал песку на ее края и бросил горсть мелких камешков на середину, чтобы пленка немного просела. Осмотрев свое сооружение и убедившись, что пленка не касается ни коробки, ни стенок углубления, он ползком забрался в тень и лег рядом с Модести. Вилли твердо приказал себе забыть на время волнение и тревогу и не чувствовать физического неудобства, чтобы скорее наступил глубокий, восстанавливающий силы сон. Сон замедляет обмен веществ в организме и помогает беречь энергию. Выспаться в пустыне — значит выжить.

В течение всего дня яростно палящее солнце через полиэтиленовую пленку будет выпаривать влагу, которая есть даже в песках Сахары, — влагу из мякоти кактуса. Под пленкой пар станет конденсироваться, оседать каплями, которые, стекая вниз, будут падать в жестяную коробку. К наступлению ночи в коробке скопится две-три пинты воды. Немного, конечно, но все же это позволит им пока оставить в неприкосновенности их драгоценный запас.

Вилли Гарвин спал, а солнце медленно двигалось по молочно-голубому небосклону.


Мощный пятитонный вездеход «элвис столворт» с брезентовым верхом был нагружен полностью. Половину груза составлял запас бензина и воды. Деликата в глубокой задумчивости стоял у кабины, куря сигару.

Со стороны долины показался Габриэль. В его взгляде мелькнуло злобное удовлетворение, когда он, посмотрев на Деликату, остановился и после секундной паузы медленно произнес:

— Ну хорошо. Пора двигаться.

Деликата согласно склонил голову.

— Конечно. А как быть с нашими алжирскими друзьями?

— Я им сказал, что они могут забирать два «лендровера» и катиться ко всем чертям. Ты же сможешь сам довести этот грузовик до Эль-Голеа, да?

— Не сомневайся.

Какая-то искра вновь сверкнула в глазах Габриэля.

— Ну, как ты себя чувствуешь, бывший любимчик Пристайна?

— Что ты имеешь в виду? — Деликата стряхнул пепел с сигары. Лицо его абсолютно ничего не выражало. — Я нашел ему сокровища.

— Ты нашел ему неприятности. Что будет, когда Блейз и Гарвин заговорят, и другие тоже? Может быть, они говорят уже сейчас.

— Сомневаюсь, что Танджи и его люди смогут сказать что-нибудь определенное. И уж наверняка они не назовут Пристайна. Блейз и Гарвин будут молчать — разумеется, они попытаются воспользоваться собственными методами. Если бы они собирались говорить, то взяли бы с собой блокнот этого шотландского кретина. Лоури тоже не откроет рта, иначе станет ясна и его собственная роль в этом деле. — Деликата криво улыбнулся. — Не думаю, чтобы Пристайну грозили серьезные неприятности.

— Может быть. А все-таки вряд ли после этой истории он захочет еще когда-нибудь связаться с тобой. Слишком ты любишь развлекаться во время работы.

— Да, обожаю. Однако у него нет никаких причин жаловаться на меня. Ну что, поехали?

Габриэль заглянул в кабину грузовика.

— А где Макуиртэр?

Деликата презрительно пожал плечами.

— Залез под машину. Может, пересчитывает болты, и гайки для очередной дурацкой записи.

Габриэль обошел огромный шестиколесный грузовик. Макуиртэр действительно лежал под ним на спине, высунув наружу только ноги.

Габриэль наклонился, чтобы окликнуть его, но слова застряли у него в горле. Что-то неестественное было в позе шотландца. Габриэль похолодел от ужаса.

Он уже почти выпрямился и даже успел схватиться за пистолет, когда огромная ручища Деликаты стиснула его шею.


Уже третью ночь они двигались в прохладной мгле пустыни. Три дня отдыхали и спали в первой попавшейся тени. Все их движения были намеренно замедленными, и, экономя энергию, они почти не разговаривали между собой.

На второй день Модести, казалось, стало лучше. А на третий — хуже. Каждую ночь Вилли Гарвин тщательно проверял маршрут по звездам. Он радовался, что чутье Модести не подвело и они не сбились с курса.

На рассвете четвертого дня Вилли остановился и, как всегда, медленно повернулся вокруг, тщательно осматривая огромное пустое пространство, окружающее их со всех сторон. На северо-западе простиралась хамада, где полуразрушенные плато и необычные по форме скалы перемежались с отложениями мела и заносами песка.

Что-то неуловимо знакомое почудилось Гарвину в этом пейзаже. Он напряг память.

Форт. Старинный маленький французский форт. Множество подобных ему разбросано по всей пустыне. Арабы называют их борджи. Вблизи главных сахарских дорог они все еще используются как места встреч и ночлега. Никаких гарнизонов в фортах уже давно нет, но в некоторых еще можно встретить смотрителя.

Борджи Керим. Теперь он все вспомнил. Одинокий аванпост, далеко в стороне от обычных караванных троп. Когда-то он провел тут два месяца — во время службы в Иностранном легионе. Вилли Гарвин прикрыл глаза, стараясь вспомнить подробности. Определить на глаз расстояние в пустыне — дело далеко не простое, но Вилли уже припомнил, что форт расположен у подножия уклона, начинающегося недалеко от края хамады. Это примерно в шести — восьми милях отсюда.

Вилли повернулся к Модести, чувствуя, как широкая улыбка сама собой растягивает жесткую, как пергамент, кожу на его лице. Он увидел, что Модести уже развернула одеяла и теперь стоит, прижав руки к голове и беспокойно оглядываясь. В тот момент, когда он обернулся, Модести спросила:

— Куда это Стив подевался? И Дайна?

Вилли вздрогнул, охваченный ужасом. Шагнув к Модести, он ласково взял ее за здоровую руку и ответил, стараясь говорить совершенно спокойно:

— С ними все в порядке. Принцесса. Просто ушли вперед. Давай посмотрим на твою руку.

— Не надо. У меня все нормально, — раздраженно проговорила Модести, все еще глядя по сторонам.

— Тем более ничего плохого не случится, если я взгляну. Давай, давай.

Она слабо сопротивлялась, но Вилли все же заставил ее сесть. Слабость Модести поразила его. Она туманным взором смотрела в землю и уже не противилась, когда он стянул с нее плащ и стал расстегивать рубашку. Дважды он почувствовал, как она вздрагивала от боли, когда он осторожно высвобождал из рукава ее руку.

Замерев, Вилли Гарвин смотрел на нее. Сердце его сжалось. От плеча до локтя рука страшно распухла. Опухоль выступала из-под повязки, натягивая кожу, которая уже стала багрово-красной.

Вилли накинул на плечи Модести рубашку и снова запахнул плащ.

— Нужна операция. Принцесса.

Она посмотрела на него пустыми глазами и рассеянно кивнула.

— Здесь неподалеку есть борджи. Два или три часа пути. Там у нас будет вода и нормальный ночлег.

Ночлег и вода будут в том случае, если форт еще существует, а колодец не пересох. Конечно, Вилли и не надеялся встретить там смотрителя, найти пищу или медикаменты. Где угодно, только не в этом глухом углу.

Теперь они двигались под лучами нещадно палящего солнца. Это оказалось настоящей пыткой. Вилли нес одеяла, канистру, бутылки с водой и жестянку с продовольствием. Все это он привязал к поясу. Кроме того, он поддерживал Модести, которая шла с трудом, спотыкаясь и пошатываясь.

Форт все еще существовал. Вилли увидел его с вершины холма. Но прошло еще полчаса, прежде чем он дотащил Модести до ворот. Собственно, никаких ворот уже не было. Как он и предполагал, арабы-кочевники уже давно до нитки обчистили весь форт.

Он помнил расположение форта. Там были дворик с двухэтажным домом в центре и длинными бараками по краям, оружейный склад и небольшой загон для верблюдов. Двери нигде не сохранились. Все, что не было сделано из камня или кирпича, давно уже было разобрано и унесено.

Вилли скинул свою амуницию, взял Модести на руки и внес ее в помещение, служившее когда-то жильем для офицеров. Оно находилось в том углу форта, куда постоянно падала тень от высокой кирпичной стены, и представляло из себя нечто вроде полуподвала, почти скрытого под землей. Это создавало дополнительную защиту от жары. Неподалеку виднелось небольшое строение, открытое с одной стороны. Когда-то здесь размещался колодец. Сейчас на нем не было даже деревянной крыши.

Колодец представлял собой узкую скважину, пробуренную в скальном грунте на глубину пятьдесят футов. Каменный лоток для стока воды был цел, но помпа, качавшая когда-то из колодца воду, исчезла. Однако арабы, побывавшие здесь, оставили на колодце тяжелые доски, чтобы его окончательно не занесло песком. Ни один житель пустыни не станет губить источник драгоценной воды.

За колодцем Вилли увидел небольшой огородик. Когда-то этот крошечный участок, поливаемый вручную потными легионерами, покрытый мелким песком, удобренный верблюжьим навозом и отбросами из кухни, являлся главной достопримечательностью форта и тешил гордость полковника. Полковник Жоделль выращивал тут розы. Все они, конечно, давно уже погибли, но, очевидно, какая-то влага все еще сохранялась в почве, так как здесь рос колоцинт, яблоня с горькими плодами, вгрызающаяся в песок и камни длинными крепкими корнями, таловое дерево и несколько высоких эфорбий в тени которых к свету тянулась скудная травка.

Комната полковника Жоделля находилась в самом конце коридора. Несколько каменных ступенек вели к ней. Воздух здесь казался относительно прохладным, особенно после испепеляющей жары снаружи. Через узкую продолговатую амбразуру под самым потолком проникал мягкий свет, отраженный от стены форта. Эта амбразура оказалась единственным окном, выходившим наружу почти на уровне земли. Жалюзи и противомоскитной сетки, естественно, уже не было.

Модести сидела, прислонившись спиной к стене, пока Вилли сооружал ложе из песка и расстилал одеяла. Потом она послушно легла. Вилли пошел осмотреть колодец. Бросив туда камешек, он услышал в глубине всплеск. Хорошо. А пока он может воспользоваться своим запасом.

С помощью ножа и осколка кремня, который он все еще носил с собой, Вилли развел огонь и поставил кипятить воду в жестянке. Разорвал половину своей рубашки на узкие полоски и опустил их в воду.

Пока вода грелась, он нарезал кусочками стебли эфорбий. Туареги применяют ее для лечения порезов и болячек у верблюдов. Это сильное средство. Чтобы снадобье не вызвало ожогов, Вилли разбавил его водой.

В кладовке он нашел несколько завалявшихся сухих галет. Раскрошив их, завернул крошки в полоски материи и опустил в воду.

Через десять минут он внес сосуд с водой в комнату. Модести открыла глаза при его появлении. Изнурительный переход через пустыню и лихорадка истощили ее. Лицо пылало под плотным загаром. Когда Вилли опустился на колени рядом с ней, девушка слабо улыбнулась ему и сказала:

— Привет, Вилли-солнышко.

— Салют, Принцесса. — Он начал осторожно смачивать повязку. Наконец ее удалось снять. Вилли вздрогнул, увидев огромное желтое пятно в середине опухоли. С трудом заставив себя улыбнуться, вымолвил: — Не так уж и плохо. Но все равно будет больно. Принцесса.

— Ничего. Все нормально, Вилли. — Голос ее звучал как будто издалека.

Вилли вынул из кипятка заново отточенный и простерилизованный нож. Он трижды менял воду, чтобы полностью исключить возможность инфекции. Инструмент был такой горячий, что пальцы его сразу же покраснели. Аккуратно и быстро Вилли сделал шесть небольших надрезов кончиком острия, йотом решительно вскрыл рану длинным и глубоким разрезом. Модести не вскрикнула, не застонала, даже не пошевелилась. Только взгляд ее вдруг затуманился.

Вилли несколько раз прочистил рану, меняя тампоны и удаляя сукровицу и гной. Повторил все еще раз. Снова и снова давил и сжимал опухоль. Рану необходимо было прочистить как можно тщательнее.

Казалось, прошла целая вечность. Наконец он извлек последние капли гнойно-кровавого месива, продолжая давить на рану до тех пор, пока из нее струёй не хлынула чистая кровь.

— Можешь приподнять руку, Принцесса. Сейчас будем ставить припарку. Ни до чего не дотрагивайся.

— Хорошо, Вилли, — проговорила она все тем же ровным, словно издалека доносящимся голосом.

Размокшие крошки, завернутые в полоски ткани, превратились к этому времени в густую кашицу. Обжигая пальцы, Гарвин отжал лишнюю жидкость, развернул тряпицу и полил кашицу соком эфорбии. У Модести только дрогнули ресницы, когда он приложил припарку к ране.

Взяв две полоски простерилизованной ткани, Вилли наложил повязку. Когда он завершил операцию, пот струйками стекал по его Лицу. Теперь надо менять повязку каждые два часа, до тех пор, пока не кончатся галеты. После этого он прекратит делать перевязки. Продолжит лечение припарками, но уже с помощью горячего песка.

Вилли знал, что организм Модести обладает необыкновенной устойчивостью к инфекциям. Сок эфорбии должен помочь ей. Вероятно, кризис пройдет уже в ближайшие сутки. Вилли не знал, сделал ли он все, что надо, но был уверен в одном: он сделал все, что мог.

— Теперь тебе надо побольше пить, Принцесса. О воде не беспокойся. Ее здесь хватило бы для гарнизона из тридцати человек.

— Хорошо, Вилли.

Гарвин бережно приподнял ее голову и поднес к сухим губам бутылку с водой. Модести сделала несколько медленных глотков.

— Отлично. Теперь спи.

— Да, Вилли.

Глаза ее закрылись. Понаблюдав за ней еще несколько минут и убедившись, что Модести уснула, Гарвин вышел во двор. Он собирался, пожертвовав одним из одеял, сплести веревку, достаточно длинную для того, чтобы можно было доставать жестянкой воду из колодца.


На следующее утро, за час до рассвета, Вилли Гарвин уже знал, что опасность позади. Опухоль спала, зловещие красные круги вокруг нее исчезли. Больше Модести не лихорадило, и сейчас она спокойно спала. Он понимал, что она проснется ослабевшей и беспомощной, как младенец. Но она быстро восстановит силы, у нее поразительная способность к этому. Расправившись с инфекцией, она через несколько дней станет прежней Модести.

А ему теперь следует позаботиться о еде. Эта проблема не особенно волновала Вилли. Пищу он добудет. Через два дня Модести будет на ногах. А через четыре они смогут продолжить путь.

Он устал после бессонной ночи, но даже эта усталость была ему приятна.

Наступил рассвет. Вскоре Модести открыла глаза и повернула к Вилли голову. Она произнесла слабым, но ясным и спокойным голосом:

— Привет, Вилли. Доставила я тебе хлопот.

— Немножко. Как рука?

Она слегка ей пошевелила. Вздохнула.

— Неплохо. Только у меня все еще кружится голова и хочется спать. Где это мы?

Гарвин усмехнулся.

— Я нашел форт. И мы — его единственные обитатели. Так что спи и ни о чем не беспокойся.

Модести кивнула и снова закрыла глаза. А Вилли пошел к колодцу. По пути он рассердился на себя за то, что не напоил ее еще раз перед сном. Воды в колодце было достаточно. Наполнив лоток, он с удовольствием вымылся. Потом, натянув штаны и обувшись, приступил к обследованию форта.

Поднявшись на крепостной вал, он посмотрел на скалы хамады. Там можно добыть пищу. В пустыне немало животных, и это не только крысы и ящерицы, но и мелкие птицы, зайцы, а если повезет, можно поймать и дикую козу или газель.

Вилли спустился по разбитым ступенькам и продолжил осмотр. Он искал все, что может понадобиться ему во время предстоящей вылазки в пустыню. Очень пригодился бы какой-нибудь старый мешок. Хорошо бы найти еще ведро. Жестянка прохудилась и стала немного пропускать воду, а им необходим герметичный контейнер, чтобы добывать влагу в пустыне.

Но Вилли ничего не нашел. Жаль, конечно, но не удивительно. Посещение арабов — это что-то вроде нашествия саранчи.

Выйдя из длинного барака, Вилли направился к жилищу полковника. Середина утра. Сейчас он должен наконец выспаться, а поход в хамаду лучше предпринять часа за два до наступления сумерек.

Гарвин уже миновал колодец, когда за его спиной раздался голос Деликаты:

— Вот мы и снова встретились. Это звучит как в драме, не правда ли?

Вилли медленно повернулся. Человек-гора сидел на низкой каменной скамье, на которой когда-то легионеры чистили свою амуницию. Он был без шляпы. Ботинки покрыты пылью, но не изношены. Видимо, ему не пришлось идти пешком по камням. Впрочем, бесполезно гадать, как он тут очутился. Это сейчас не имеет значения. Он просто здесь. Вилли Гарвин, голый до пояса, безоружный, стоял, не сводя с Деликаты остановившегося взгляда, чувствуя, как его охватывает бесконечное отчаяние.

— Итак, они улетели, а тебя оставили за бортом, — улыбаясь, проговорил Деликата. — Конечно, мне бы об этом сразу же следовало догадаться. Ты ведь наверняка тяжелее любого из них. Даже наш молчаливый приятель Лоури не способен творить чудеса, а такой груз, разумеется, не по плечу старушке «сессне». — Деликата замолк и взглянул на часы. — Я был страшно заинтригован, когда на следующее утро мы обнаружили пропажу тележки. На кой черт она тебе понадобилась, Гарвин?

Вилли ничего не ответил. У него мелькнул проблеск надежды. Деликата увидел его одного и, естественно, предположил, что он и в самом деле здесь один. Вряд ли Модести Блейз, будучи раненной, решилась бы на переход по пустыне. Если, конечно, у нее была возможность избежать этого.

Деликата не знал, что этой возможности как раз и не было.

— Удовлетвори мое любопытство. Что ты сделал с тележкой?

— Песчаную яхту, — спокойно отозвался Вилли. — Это идея Модести. Она рассчитала, что таким образом в первые же сутки пути по регу я одолею расстояние, которое прошел бы пешком за десять дней.

Глаза Деликаты сверкнули, и его огромное тело затряслось от смеха.

— Ничего не скажешь, она настоящий ас в своем деле. Очень хороша. Я буду более осмотрительным в следующий раз. Думаю, он уже не за горами. — Он снова взглянул на часы. — Боюсь, у меня мало времени на тебя, Гарвин. Надо нам с тобой разобраться наконец. Что за странный импульс заставил меня здесь остановиться? Ведь в этом форте уж точно нет никаких археологических ценностей…

Надежда Вилли крепла. Деликата спешил, и он явно приехал сюда один. Он не шел пешком. Где-то за стеной форта, вероятно, остался грузовик. Почему он не услышал шум его двигателя? Ответ, пожалуй, очень прост. Водитель грузовика в пустыне бережет его двигатель, особенно радиатор. На длинных пологих склонах он просто глушит мотор, и машина бесшумно съезжает вниз. Как раз такой склон спускался к форту. Поэтому грузовик и подъехал в полной тишине.

И вот теперь — Вилли это прекрасно понимал — Деликата начнет с того, на чем остановился десять лет назад. Человек-гора с его сверхъестественной силой и нечувствительностью к боли убьет его. А потом поедет дальше. У него мало времени, и он не станет тратить его на обследование заброшенного форта. И не найдет Модести.

В комнате, где она спит, возле ее постели стоит канистра с водой и лежат оставшиеся продукты. Модести Блейз этого будет достаточно, чтобы восстановить силы и выжить.

— А где же Габриэль? — спросил Вилли как бы между прочим. Деликата, нахмурившись, остановился на середине фразы.

— Благородный Габриэль и его шотландский приятель сложили бремя жизни со своих плеч, — торжественно объявил он. — Вряд ли их уход в мир иной сопровождался фанфарами. Я переговорил с моим работодателем и убедил его, что это наилучший выход из создавшегося положения. Но ты перебил меня, Гарвин. Разве такое возможно? Неужели ты не уделил моим словам должного внимания? Неужели память твоя не пробудилась?

Деликата поднялся с места и медленно двинулся вперед, опустив свои огромные ручищи.

— Боюсь, я напрасно трачу драгоценные слова на тебя, Гарвин. Времени у меня совсем нет. Так и хочется как следует пощупать твои ребра. — Он вдруг замер, глядя широко раскрытыми глазами за спину Вилли. Потом снова заговорил — совсем другим, радостным голосом: — О, неужели это сама Модести Блейз?! Похоже, наш друг Гарвин пытался меня обмануть.

Вилли резко повернул голову. В двадцати ярдах за своей спиной он увидел в проеме двери Модести Блейз.

Бледное лицо, огромные темные глаза. Одному Богу известно, что заставило ее пробудиться. Древнее чутье опасности? Рубашки на ней не было, только грубая повязка виднелась на руке. Может быть, она услышала голоса через амбразуру, служащую окном, и очнулась, а потом медленно поползла к выходу.

Мужчины не двигались. Ей удалось неловко сесть, прислонившись к стене. Она смотрела только на Вилли. С трудом, слабым голосом, произнесла:

— Ну… На этот раз тебе надо победить, милый мой Вилли.

Деликата расхохотался. В груди у Гарвина что-то сжалось. И вдруг он почувствовал себя совершенно спокойным. Лицо его словно окаменело. Мозг работал с отчетливостью машины.

Значит, так.

Ближний бой с Деликатой — самоубийство. Его руки, длинные, как у гориллы, двигаются с непостижимой быстротой. А если Деликате хоть раз удастся схватить его, Вилли Гарвин будет мертв. Как же уклониться от этих громадных ручищ? Неужели нет ни одного способа? Если его схватят эти руки…

Руки. Да.

По-кошачьи присев, Вилли медленно двинулся вперед. Деликата улыбался, вытянув руки перед собой и слегка опустив их, чтобы прикрыть пах. Его пальцы были согнуты, как зубья стального захвата. В миг, когда расстояние до противника стало критическим, Вилли Гарвин неожиданно резким прыжком рванулся вперед и вверх. Его ботинок ударил в правую руку Деликаты, и в то же мгновение Вилли успел приземлиться на ладони и снова взлететь, на этот раз отскочив назад.

Удар, нанесенный им, по силе был подобен удару обломка гранита, раскрученного на крепкой веревке. Вилли расслышал хруст кости. Деликата продолжал улыбаться, но уже с каким-то недоумением. Тряхнув рукой, словно проверяя, не потеряла ли она подвижность, он шагнул навстречу Вилли.

Опять прыжок. Деликата быстро поднял руки к груди, оберегая их. Уже оторвавшись от земли, Вилли сгруппировался, казалось, еще выше поднялся в воздух, как шарик на резинке, и, словно выстрелил, с силой выбросил обе ноги вперед, целясь, однако, не в голову, а снова в руки, расплющивая огромные клешни Деликаты о широкую грудную кость.

Человек-гора качнулся назад, но удержался на ногах. Любой другой после такого удара лежал бы распластанным на земле.

Даже Модести со своего места услышала треск сломанной кости. Она была так слаба, что ничем не могла помочь Гарвину. Даже будь у нее нож, она не сумела бы сейчас метнуть его. Она потратила последние силы, пробираясь по коридору к выходу.

После первых же секунд боя она поняла замысел Вилли. Он хотел уничтожить главное оружие Деликаты. Трудная задача, она по силам только бойцу, обладающему высочайшей точностью и скоростью. Он уже нанес значительные повреждения противнику, но Модести не обманывала себя. Преимущества Вилли пока не получил. Ему необходимо сделать гораздо больше, чтобы их шансы хотя бы уравнялись. А Деликату дважды на одном и том же не поймаешь. Вилли должен перехитрить его в тактике ведения боя. Постоянно находить новые способы нанести удар по этим гигантским лапам, одновременно не забывая сохранять безопасную дистанцию.

Некоторое время они кружили на месте. Вдруг Гарвин бросился вперед и, казалось, поскользнулся. Опрокинувшись навзничь, он рухнул на спину. Деликата рванулся к нему. Ноги Вилли распрямились, как пружина. Казалось, удар нацелен в пах. Деликата мгновенно поставил защитный блок, и удар каблуками пришелся по пальцам его правой руки. Уловка Вилли удалась. Откатившись назад, Гарвин вскочил на ноги и снова очутился на безопасном расстоянии.

Это был безобразный бой. Когда люди дерутся для того, чтобы убить друг друга голыми руками, зрелище может быть только отвратительным. Деликата молотил кулаками, словно дубинами, размахивая ими перед собой. Вилли прекратил атаки. Вместо этого он старался подставлять под удары обутые в ботинки ноги, используя для своих целей собственную силу Деликаты.

В какой-то момент Деликате удалось толкнуть его в плечо, и Вилли упал. С невероятной для такой огромной туши быстротой Деликата прыгнул, чтобы ударить Вилли ногами. Прикрыться рукой означало почти наверняка сломать ее. Гарвин принял удар корпусом, но при этом сумел быстро откатиться в сторону. И сразу же вскочил на ноги. Он ободрал кожу на боку, но кости остались целы.

Один раз Деликата вовлек его в ближний бой. Неожиданно развернувшись, он бросился к Модести. Вилли Гарвин прыгнул на него сзади, как дикая кошка, и вцепился в его широченную спину. Деликата попытался дотянуться и схватить его, но Вилли сумел увернуться и ребром ладони стал яростно колотить по растопыренным пальцам — до тех пор, пока с диким воплем Деликата не начал опрокидываться на спину, чтобы прижать своего мучителя собственным громадным весом. Вилли спрыгнул, приземлившись на четвереньки, и успел еще раз ударить ногой по руке Деликаты, когда тот выпрямлялся.

Поединок продолжался, и Модести все больше казалось, что в нем участвуют не два человека, а человек и горилла. Деликата не владел приемами боевых единоборств: они ему никогда в жизни не были нужны. Всегда было достаточно его нечеловеческой силы и нечувствительности к боли. Ведь человек не может сломать шею гориллы двойным нельсоном, не может свалить ее приемом каратэ или бокса, не может даже приблизиться к ней настолько, чтобы попытаться сделать это.

Вилли Гарвин должен был с величайшей точностью рассчитывать каждое свое движение. На теле у него уже появились багровые полосы, оставленные стальными пальцами противника. Виднелись кровоподтеки в тех местах, где кулаки Деликаты доставали его. Даже неточные удары Деликаты обладали страшной разрушительной силой, и с течением боя они все чаще и чаще достигали цели… Но и Вилли все это время постоянно наносил удары в выбранную мишень.

В какой-то момент, когда Вилли неверно рассчитал дистанцию, Деликате удалось схватить его за предплечье. Но рука человека-горы была уже вся изранена и покрыта кровью, один палец неестественно вывернут. Вилли Гарвин собрал все силы, с отчаянной решимостью рывком крутанулся… и освободился от захвата. Отскочив назад, Вилли впервые не отошел на безопасную дистанцию дальнего боя. Он остановился и спокойно посмотрел на Деликату, оценивая его состояние.

Человек-гора стоял неподвижно. Подняв к лицу изуродованные руки, он с недоумением уставился на них. Странное, никогда не виданное Вилли выражение появилось на его лице. Правда, через несколько секунд он улыбнулся. Но получилась гримаса, ничем не напоминающая ту самоуверенную улыбку, что столько лет привычно играла у него на губах.

— Я думаю, — начал он, тяжело дыша, — я и в самом деле думаю, что ты заслужил ничью, Гарвин…

Ногой Вилли нанес ему сокрушительный удар прямо в лицо. Деликата пошатнулся, и из горла вырвался звериный рык, перешедший в невнятное всхлипывание.

Модести Блейз в изнеможении привалилась к стене. В глубине души она не верила, что Вилли сможет победить. Ей и теперь все еще не верилось в это, хотя исход боя как будто уже не вызывал сомнений. Психологическое превосходство Деликаты уничтожено. Его главное оружие — руки — уже не в состоянии служить ему.

На долю секунды она прикрыла глаза, а открыв их, подумала, что у нее начались галлюцинации. Громадная туша Деликаты висела вертикально, головой вниз, в целом ярде от земли. Вилли согнулся, стоя на одной ноге, зажав в руках голову Деликаты.

Модести поняла. Это был бросок через пружинное бедро, необыкновенно сложный прием. Чтобы исполнить его, необходимо абсолютно точно рассчитать баланс, опираясь на одну ногу и используя другую как пружину. Боец должен согнуть колено, потом выстрелить им в живот противника, подбрасывая его корпус и ноги в воздух. И Вилли проделал это с телом Деликаты, весившим двести восемьдесят фунтов, и к тому же провел прием из задней позиции. На это ушло не более трех пятых секунды, и Модести упустила решающий миг броска.

Гарвин упал на колено, отшвырнув Деликату. Все так же, вниз головой, тело человека-горы врезалось в камни, словно копер, бьющий по сваям. Казалось, сама земля вздрогнула от силы удара. Потом раздался более глухой и мягкий звук, когда, перевернувшись, тело рухнуло, как срубленное дерево.

Вилли сидел на одном колене. Воздух со свистом вырывался из его легких. Потом он удостоверился в том, что Деликата мертв. Это было нетрудно сделать. Череп расколот, шея сломана. Вилли поднялся на ноги и помахал сидящей у стены Модести.

Казалось, только теперь осознание проделанного пришло к нему. Его начала бить мелкая дрожь, будто в ознобе. Вилли представил себе, что произошло бы, случись все по-другому. Он стоял, слегка пошатываясь, глядя на Модести устало и зло. Его окровавленная грудь тяжело вздымалась. И, наверно, потому, что он никогда так не говорил с ней, Вилли произнес немного заикаясь, с трудом выговаривая слова:

— Т-ты… ты что, совсем р-рехнулась? Я был уверен, что ты в безопасности! А т-ты… Да… ведь он чуть б-было не уб-б-бил т-тебя! Он бы это сделал медленно, очень медленно! — Трясущимися руками он провел по волосам, полным песка и пыли. — Ты же знала, здесь нужно чертово чудо… и, ради Бога, больше т-т-так глупо никогда не делай!

Дрожащий смех вырвался у нее, но слабость взяла верх. Модести закусила губу и зажмурилась. Слезы потекли из-под плотно прикрытых век, сбегая по измученному, осунувшемуся лицу.

— Пожалуйста, не злись на меня, Вилли-солнышко. — Ее голос дрогнул.

Гарвин опустился на колени и обнял Модести.

— Я скотина, — в ужасе прошептал он. — Боже, прости меня, Принцесса! Успокойся, все в порядке… — Он держал ее в объятиях, пока Модести не справилась с рыданиями, потом встал и поднял ее на руки, чувствуя, как вместе с радостью его переполняет неизвестно откуда взявшаяся сила. — Полежи-ка еще немного в постели, а я осмотрюсь. У меня такое чувство, что сегодня наш счастливый день.

Минут пять спустя, когда Модести уже лежала в прохладе спальни, она расслышала звук въезжающего во двор грузовика. Потом в комнату вошел Вилли, улыбаясь всем своим разбитым лицом.

— Теперь я скажу тебе, что у нас сегодня на обед, — сказал он, присаживаясь на корточки рядом с ней и беря ее за руку. — Суп, цыплята, картошка, зелень. Все консервированное, но ничего. Галеты, шоколад, компот, финики, сыр, изюм. Выбирай все, что хочешь, и я тут же это принесу. Дня через два ты сможешь в одиночку справиться с медведем.

Модести улыбнулась.

— Об этом-то я всегда и мечтала.

Вилли радостно кивнул.

— Это еще не все. В машине все наши вещи — оружие, одежда, все, что мы взяли с собой на «сессну». Тридцать галлонов воды и баки, в которые можно налить еще столько же. Их мы наполним водой из колодца. И большой запас медикаментов — бинты, антисептики, пенициллин, все.

— И машина, чтобы отвезти нас.

— Машина? Боже ты мой, подожди, сама ее увидишь, Принцесса. — Вилли не скрывал восторга. — Это «элвис столворт». Шесть ведущих колес. С легкостью берет пять тонн груза. Топливный бак на сто галлонов, сейчас наполнен на три четверти, но в канистрах есть еще пятьдесят. Двигатель «роллс-ройс Б81» в двести двадцать лошадиных сил. Полностью оборудован для езды в пустыне. Есть даже холодильник, работающий от аккумуляторов. Может одолеть ров в пять футов шириной. — Гарвин тряхнул головой и снова усмехнулся. — Ну а если нам вдруг потребуется перебраться через реку, он превратится в амфибию!

Модести посоветовала:

— Достань прежде всего аптечку и позаботься о себе, Вилли.

— Точно. — Он встал. — Только избавлюсь от трупа Деликаты и закончу осмотр груза. Там есть еще три каких-то больших ящика в глубине. Я не успел посмотреть, что в них.

Модести опять засмеялась, все еще слабо, но уже не останавливаясь. Вилли в недоумении посмотрел на нее. Модести хитро прищурилась:

— Угадай-ка, что там?

— Я что-нибудь забыл?

— Кое-что забыл! У тебя голова занята другим. Сначала я со своей рукой. Потом Деликата. И ты совсем забыл про Домициана Маса. Это же сокровища, Вилли. Сокровища.

Вилли молча смотрел на нее. Потом медленно произнес:

— Точно. Совсем забыл. Ну… взглянем на них попозже. Пока мне гораздо больше нравится наш грузовик и все остальное.

— Мне тоже. Так наши вещи целы? Там должно быть мыло. Боже, как мне хочется смыть с себя грязь, Вилли, ты бы знал. Но сначала иди приведи себя в порядок.

Через час Вилли принес Модести к колодцу, раздел ее и вымыл в нагретой солнцем воде, набранной в каменный лоток. В аптечке нашлась мазь с антибиотиком, и Гарвин наложил свежую повязку на ее рану. Вымыв и высушив ей волосы, он осторожно расчесал их. Нашел чистую одежду, одел Модести и перенес обратно в прохладную спальню.

— Еще два дня, Принцесса, ты будешь есть, как лошадь, и спать, как слон. Потом — в путь. — Гарвин удовлетворенно вздохнул. — Похоже, наша операция подходит к концу.

— Только похоже. — Модести продолжала улыбаться, каждой клеточкой радуясь чистоте и покою. Но странная пустота затуманила ее взор. — Только похоже, — повторила она. — Остается еще Пристайн.

Глава 21

— Я ожидал увидеть вас раньше, — сказал Пристайн. — Уже почти целый месяц…

Таррант молча кивнул. Прошло двадцать шесть дней с тех пор, как Стивен Колльер позвонил ему из Бкхаль-Суахель — аэропорта Танжера.

Двое мужчин сидели на каменной террасе по разные стороны низкого столика. Таррант был одет в легкий голубой костюм, простую белую рубашку с клубным галстуком. На Пристайне были только пляжный халат и плавки.

Перед ними плескались воды пустынного залива, находящегося между Каннами и Сан-Рафаэлем. Весь залив являлся собственностью Пристайна. Длинное строение — вилла, покрытая красной черепицей, — прилепилось к склону скалы в пятидесяти футах над уровнем спокойного моря, темно-синего в лучах яркого летнего солнца. Широкие ступеньки, высеченные в камне, вели от дома к низкому клифу, украшенному изящной белой пристанью.

Взглянув на часы, Пристайн спросил:

— Это официальный визит?

Таррант покачал головой.

— Официальных визитов не будет. Профессор Танджи и его люди могут сообщить полиции только то, о чем вы наверняка уже прочитали в газетах: что какая-то банда захватила их экспедицию в Масе и чрезвычайно жестоко с ними обращалась. Ничего более определенного они не скажут.

— Да, скорее всего вы правы, — согласился Пристайн. — А Колльер и слепая девушка?

— Тоже молчат. Только не со мной, естественно. Они с большим нетерпением и надеждой ожидали возвращения Модести Блейз и Вилли Гарвина. — Таррант сделал короткую паузу. — Которые прилетели ровно две недели назад.

— Вот как, — заметил Пристайн. Выражение его лица не изменилось, он по-прежнему спокойно наблюдал за морем. — Они не афишировали свое возвращение. Им что-нибудь известно о Деликате?

— Да. Это Деликата убил Габриэля и Макуиртэра — по всей видимости, по вашему указанию, в связи с изменившейся обстановкой. Потом он отправился в путь на грузовике. Куда именно он направлялся — мне неизвестно, но, очевидно, хорошо известно вам. Однако он столкнулся в пустыне с Модести Блейз и Вилли Гарвином. И теперь похоронен где-то в Сахаре. Как я понял, памятника ему не поставили.

— А груз?

— Тоже захоронен. Во всяком случае, самая интересная часть груза.

— Так. — Пристайн помолчал. Потом задумчиво произнес: — Мне всегда казалось, что справиться с Деликатой невозможно. Вероятно, они и в самом деле профессионалы высокой квалификации.

— Вероятно.

Пристайн взглянул на Тарранта.

— Конечно, я знаю, что вы очень влиятельный человек. Вы имеете возможность обратиться даже к премьер-министру. И все же, если вы в самом деле попытаетесь выступить против меня, думаю, вы проиграете. Я владею тем, что газеты называют индустриальной империей. Это дает мне массу скрытых возможностей, и мое влияние гораздо больше, чем ваше. И к тому же не думаю, что вам поверят, Таррант. Есть вещи, в которые просто невозможно поверить.

— Совершенно верно. На этом-то и построен ваш расчет. Я понимаю.

Пристайн кивнул и снова взглянул на часы.

— Я всегда начинаю плавать в одиннадцать часов, так что через пять минут буду вынужден извиниться и покинуть вас. Не перейти ли вам прямо к цели своего визита?

Таррант, прикрыв рукой глаза, посмотрел на едва различимую точку, только что появившуюся на горизонте.

— Давным-давно существовал оригинальный, но довольно разумный обычай. Если обнаруживалось, что джентльмен растратил казенные деньги или провинился еще чем-то в этом же роде, ему вручали пистолет и он уединялся в своем кабинете. Тогда предпочитали застрелиться, чем потерять честь.

Пристайн пожал плечами.

— Вы правы, весьма оригинальный обычай. Но несколько устаревший. И, в конце концов, мне же не угрожает бесчестье. Я не могу себе представить, ради чего мне стоило бы застрелиться.

— А я могу, — спокойно возразил Таррант. — И, кроме того, если вы сами этого не сделаете, то Модести Блейз убьет вас.

Пристайн с легким любопытством взглянул на него.

— Это месть? Так сказать, справедливое возмездие? Или самозащита?

— Нет. — Таррант протестующе взмахнул рукой. — Дело в том, что в принципе она ничего не имеет против хищников в человеческом обличье, пожирающих друг друга в этом мире. А так как она и себя причисляет к этой категории, то считает, что ваша игра ведется по правилам. Лично я думаю, что это не совсем так, но мое мнение значения сейчас не имеет. Возмездие? Разумеется, нет. — Он улыбнулся сам себе. — Инструментом правосудия она себя и представить не может. Самозащита? Не думаю. Это совсем не ее стиль. — Таррант пристально посмотрел на Пристайна. — Она просто говорит, что вам не место в этом мире. Если вы останетесь, погибнут многие другие — маленькие, беззащитные, ни в чем не повинные люди. Такие, как Ааронсон, как сестра Дайны Пилгрим. Как археологи профессора Танджи, которых вы тоже убили бы, если бы вам не помешали. Вот почему она убьет вас, Пристайн. Чтобы удержать вас от новых преступлений.

Пристайн покачал головой. Казалось, он искренне недоумевал.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, говоря о «маленьких людях». Мне не раз приходилось слышать подобные речи. Но, Таррант, неужели вы, лично вы, в самом деле считаете, что это важно?

Таррант все так же внимательно смотрел на него.

— Да. И всегда считал, Пристайн. Так же как и Модести Блейз.

Пристайн рожал плечами.

— Вы меня удивили. Да ведь я лично никого и не убивал.

— Это еще хуже.

— Не понимаю.

— За вас убивают другие. Для достижения собственных целей вы нанимаете такое чудовище, как Деликата. Этот монстр действует по вашим указаниям, а вы только стрижете купоны. Вот это Модести Блейз не по душе.

— Было время, когда и она поступала так же.

— Нет.

С минуту Пристайн молча сидел с непроницаемым лицом. Наконец заговорил:

— Я не хочу жить под угрозой. Это совершенно невыносимо.

— Пусть это вас не беспокоит. Слишком долго вам ждать не придется.

— Это уж точно. Сию же минуту я дам приказ своим людям избавить меня от нее. А тем временем и сам позабочусь о собственной безопасности. — Пристайн на секунду задумался. — Пожалуй, стоит еще понаблюдать за ее старыми связями, которыми она может воспользоваться, чтобы исполнить свою бессмысленную угрозу.

Таррант вздохнул.

— Вы смотрите не в ту сторону, Пристайн. Забудьте о ее старых связях. Модести Блейз не пользуется услугами наемных убийц. А на этот раз она не попросит даже Вилли Гарвина заменить ее. Несмотря на отвращение, которое вызывает у нее эта работа, она сделает ее сама.

Пристайн откинулся в кресле, иронически улыбаясь.

— В таком случае ей следует поторопиться.

Положив руку на стол, он нажал почти незаметную кнопку. Где-то в глубине виллы раздалась трель звонка. Секунд через двадцать на террасу вышел человек в белом костюме и мягких туфлях, темнокожий, с черными волосами, и замер в двух шагах от Пристайна в ожидании распоряжений.

— Позвони по моим специальным номерам в Лондон, Париж, Цюрих, Рим и Марсель, — вставая, сказал ему Пристайн. — Именно в этой последовательности, с пятиминутными интервалами, начиная с одиннадцати тридцати, Бернард. Да, и предложи сэру Джеральду что-нибудь выпить перед уходом.

Бернард вежливо склонил голову и взглянул на Тарранта.

— Месье?

— Виски с содовой, пожалуйста.

Бернард молча удалился. Пристайн бесстрастно отметил:

— Я все же предпочитаю работать, выдавая задания подчиненным. Посмотрим, чьи методы действеннее. Откровенно говоря, я думаю, у нее нет ни малейшего шанса. — Он начал развязывать пояс халата.

— И вы даже не захватите оружие с собой в спальню? — спросил Таррант. — Уверен, Модести Блейз это понравилось бы.

Пристайн слегка нахмурился.

— Пожалуйста, не пытайтесь выглядеть наивным. — Он положил халат на стул, а часы на столик. — Рад был видеть вас, сэр Таррант. До свидания.

Он отвернулся и направился к заливу.

Таррант смотрел, как он спускается по каменным ступенькам, ведущим к пристани. Не останавливаясь, Пристайн прошел до конца мола и нырнул. Он плыл старым стилем, давно вышедшим из моды. Гребки были мощными и четкими. Таррант видел, что он плывет прямо к темной точке, находившейся теперь ярдах в двухстах впереди него.

Бернард принес виски с содовой на небольшом серебряном подносе. Поставил его на столик. Таррант не прикоснулся к напитку. Когда Бернард вернулся в виллу, Таррант встал и, медленно пройдя за ним следом, остановился у высоких стеклянных дверей.

Двери были открыты. Таррант увидел Бернарда, стоявшего в дальнем конце комнаты. В руке он держал телефонную трубку.

— Я передумал и пить не буду, — сказал Таррант, прислонившись плечом к дверному косяку и лениво глядя на залив. — Мне уже пора идти.

— Как вам будет угодно, месье. — Бернард положил трубку, дожидаясь его ухода.

В ста ярдах отсюда Пристайн плыл по-прежнему спокойно, делая неторопливые взмахи руками. Потом ритм его движений внезапно изменился, и в следующее мгновение он исчез. Просто растворился в яркой, сверкающей синеве.

Таррант отвернулся, переступил порог и медленно пересек комнату.

— Кажется, вы должны были сделать телефонные звонки, Бернард?


В полумиле от берега, за восточной оконечностью залива, медленно двигалась моторная лодка. Вилли Гарвин, в потрепанных джинсах и старой соломенной шляпе, сидел на корме, поглядывая на воду и неторопливо затягиваясь сигаретой. Под днищем лодки на тридцатифутовой веревке висел небольшой мигающий фонарь в водонепроницаемом корпусе.

Минут через десять веревка натянулась и деревянный костыль, привязанный к ней, застучал по планширу. Вилли Гарвин заглушил мотор и огляделся. Море было совершенно пустынным. Поднеся к глазам бинокль, Вилли внимательно посмотрел на виллу на берегу.

После этого он дважды дернул за веревку. Через несколько секунд из воды показалась голова Модести Блейз. Вилли снял акваланг у нее со спины. Легко забравшись в лодку, Модести начала переодеваться. Гарвин снова включил мотор, передал ей одежду и наклонился, вытаскивая из воды веревку с фонарем.

Небольшие шрамы, оставленные его ножом, еще виднелись на ее руке, но лицо уже не казалось таким изможденным, как в тот памятный день, когда они вошли в форт. Однако она выглядела подавленной, и Вилли снова от души пожалел, что она не позволила ему самому покончить с Пристайном.

Он спросил:

— Все кончено?

Модести кивнула. Ее план был очень прост. Подплыв к Пристайну под водой, она схватила его за ноги и затянула в глубину. Он не мог дотянуться до нее, да, в сущности, и не пытался. Он совершенно не ожидал нападения. Видимо, его легкие почти мгновенно наполнились водой.

Когда тело Пристайна будет найдено, на нем не окажется никаких следов насильственной смерти, так же, как не было никаких следов на теле Ааронсона или Джуди Пилгрим.

— Все кончено, — повторила она. — Пора домой, Вилли. Все позади… а Стив с Дайной, наверное, заждались нас.


Раннее утреннее солнце ярко освещало белые стены коттеджа, предвещая прекрасный день.

Модести вышла из ванной, натянула прямо на влажное тело рубашку и грубошерстную юбку. Захватив плащ, она босиком спустилась вниз и сварила на кухне кофе.

Пока он остывал, расстелила на кухонном столе топографическую карту и долго изучала ее. Затем карандашом прочертила маршрут. Более двадцати миль по лесам и полям, напрямик, лишь дважды придется пересечь проселочные дороги.

Запомнив маршрут, она выпила кофе, потом вытащила из шкафчика шагаль — брезентовый контейнер для воды в форме бурдюка. Вылила в него две бутылки красного вина. Подумала, не взять ли с собой немного еды. Решила, что не стоит.

Босиком она вышла из коттеджа и направилась прямиком через лес и поле, легким и быстрым шагом, перекинув через плечо плащ и шагаль. Грубая почва не беспокоила ее. Она с самого детства привыкла путешествовать без обуви.

Через два часа она остановилась на вершине прелестного покрытого зеленью холма, но не затем, чтобы отдохнуть, а только чтобы глотнуть вина из шагаля. Медленное испарение под лучами солнца охлаждало вино, делая его необыкновенно приятным.

До полудня она встретила всего лишь трех человек. Двоих она видела только издали, третий же, фермер, проводил ее подозрительным взглядом, приняв за цыганку. После шести часов пути Модести достигла конечной точки маршрута.

Это было очаровательное место, где под склоненными деревьями извивался ручеек, а трава на берегу была высокой и сухой.

Модести проголодалась, но не стала ничего предпринимать в поисках пищи. Выпив еще немного вина, она расстелила плащ под кустом, улеглась на него и уснула.

Один раз она почти проснулась, почувствовав запах дыма, и поняла, что не одна. Вспомнила о карте с прочерченным маршрутом, которую она оставила в коттедже, и, с благодарностью подумав о том, кто нашел ее, снова погрузилась в глубокий сон.

Солнце клонилось к западу, но лучи его все еще согревали землю, когда она окончательно проснулась и села.

В десяти шагах от нее, возле тлеющих углей костра, лежал на спине Вилли Гарвин. Модести потянулась за шагалем, висящим на ветке куста, встала и подошла к Вилли.

— Привет, Принцесса.

— Привет, Вилли-солнышко. Я умираю от голода.

Вилли встал и расшевелил угли длинной палкой. Под ними оказалось углубление, а в нем лежали два шара из спекшейся глины. Большие, с дыню величиной.

— Печеные ежи, — объяснил он, доставая нож.

— Ты балуешь меня.

Она не шутила. Испеченный в углях еж, хотчи-витчи по-цыгански, — настоящий деликатес. Они были обмазаны толстым слоем глины и лежали под раскаленными углями уже два часа. Если разбить глиняную корку, вместе с ней отойдет я кожа и хребтовая кость. Мясо ежа, приготовленное таким образом, обладает изумительным ароматом и превосходным вкусом.

Вилли уже набрал целый пучок листьев бурнета, имеющих приятный запах и вкус свежего огурца, сполоснул в ручье и завернул в них кусочки мяса.

В молчании они наслаждались великолепным ужином.

— Ну вот, теперь уже лучше, — наконец сказала Модести, протягивая ему шагаль. — Ты пришел сюда пешком, Вилли?

Он покачал головой.

— Я только в полдень приехал в коттедж. Увидел карту и сразу же отправился сюда. Машину я оставил неподалеку.

Модести встала и пошла к ручью вымыть руки. Вернувшись, она проговорила, глядя на него с невеселой улыбкой:

— Ну так что, нас опять покинули любимые?

Вилли кивнул.

— Круто пришлось на этот раз. А я уже было решил… — Он помолчал. — Так, по крайней мере, я думал.

— Я тоже. Уже приготовилась к тому, что из меня сделают наконец-то порядочную женщину. — Нахмурившись, Модести села. — Ну, окончательного решения я все же не приняла. Если уж решать, то, я считаю, лучше это сделать мне самой. Правда, Вилли? А все-таки я тщеславная стерва, и мне еще никогда так не махали ручкой.

Она взяла сигарету, прикуренную для нее Вилли.

— Дело в том, что Стив так запутался, что мне самой захотелось помочь ему. Он так смешно пытался все объяснить. — Модести невольно усмехнулась с удивлением сказала: — Это мне нравится. Похоже, рана, нанесенная моей гордости, понемногу заживает.

— Что он сказал?

— Ну, он был страшно смущен, но тем не менее полон решимости. Заявил, что преклоняется предо мной и прочее в этом духе, но не может принять мой образ жизни. Он умер не менее шести раз, пока я сражалась с Венцелем, а когда он обнаружил, что меня нет в «скайвэгоне», его мозг провалился через горло в желудок. Он сказал, что воспринимает меня не как женщину, а как окружающую среду, и, к несчастью, очень опасную. И он знает, что я ничего не захочу в этом изменить. Я всегда нахожу какие-нибудь неприятности. А он их больше не вынесет. — Она снова фыркнула. — Он был очень бледный и говорил ужасно серьезно, но почему-то все получалось так смешно. По крайней мере, сейчас я понимаю, как все это смешно. — Модести попыталась подражать голосу Колльера: — Он заявил, что от природы слаб духом. Плохо приспособлен для шествия рука об руку с Суровой Потрошительницей. Это он меня так назвал. Ему такая перспектива совсем не по душе. Не смейся, Вилли!

— Прости, Принцесса. Я просто представил, как все это звучало в устах Стивена.

— Да, я знаю. Ладно, можешь повеселиться немного. Словом, в конце концов они сблизились с Дайной. И собираются пожениться. Он любит ее как-то совсем по-другому, чем меня, и, по его мнению, они гораздо больше подходят друг другу. Еще он просил, чтобы я все же не считала его уж совсем неблагодарной скотиной. Вот так. Теперь твоя очередь, милый мой Вилли. Что же сказала Дайна?

— В общем, то же самое. Немного поплакала. Самое главное, сказала она, заключается в том, что мне она не нужна. То есть я в ней не нуждаюсь по-настоящему. Понимаешь? А женщине необходимо, чтобы в ней нуждались. Вот суть разговора.

— Ну а ты что?

— Ну, я сообщил ей, что она разбивает мое бедное сердце и полностью лишает меня веры в себя. Что я, разумеется, закончу свои дни в каком-нибудь монастыре. Что никогда больше не осмелюсь подойти ни к одной женщине, смогу разве что симулировать обморок у тюремных ворот в Холлоувее, в надежде, что кто-нибудь из женщин-полицейских попытается по-хорошему вернуть меня к жизни. — Помолчав, вздохнул и прищурился, глядя на солнце. — Только подумай, ведь все это произошло в Масе. Они старались как-то помочь друг другу…

— Точно. Самое смешное, что я сама просила ее держаться поближе к Стиву. Опереться на него — для его же пользы, понимаешь?

— А я говорил Колльеру, чтобы он больше был с Дайной.

— Ну, ясно.

Они замолчали. Но это молчание не было натянутым или неловким. Наконец Модести сказала:

— У меня в Панаме назначено одно свидание. Возможно, я съезжу туда, но позже. В это время года там слишком жарко. — Она взглянула на Вилли. — А у тебя есть какие-нибудь планы?

— Ничего определенного. — Он задумался. — Может, открыть антикварный магазин? Вот о чем я сейчас подумываю.

Модести покачала головой, улыбнулась.

— В антикварные магазины заглядывает слишком много красоток. С ними у тебя опять будут одни неприятности.

— Действительно. — Он опять задумался. — Тогда мы можем отправиться в Сахару и выкопать сокровища. Если передать их государству, думаю, мы наверняка станем пожизненными пэрами Англии.

— Прекрасная мысль. — В глазах Модести плясали искорки смеха. — Но лучше мы все-таки займемся этим в другой раз, Вилли. — Она затушила сигарету. — А как они выглядели? Помню, ты сказал, что должен ненадолго уехать, чтобы закопать их, но я была так слаба, что не могла даже взглянуть на эти ящики перед твоим отъездом. Да и не хотела, честно говоря.

— В тот момент они и меня не очень интересовали. Я открыл только один ящик. Зрелище было впечатляющее. — Гарвин порылся в карманах. — Ты как раз напомнила мне. Ты ведь заплатила восемь тысяч фунтов Скиту Лоури. Твои расходы должны быть возмещены.

Вилли протянул руку. На его ладони лежали два огромных рубина необыкновенной, ошеломляющей красоты.

— О Боже… — У Модести перехватило дыхание. Она долго любовалась ими, не произнося ни слова.

— Это все, что я прихватил с собой. Примерно одна трехсотая часть Гарамантских сокровищ. Для оплаты расходов.

Наконец Модести взглянула на него.

— Но я уже возместила свои расходы.

— В самом деле?

— Да. Видишь ли, я продала все акции компаний Пристайна за два дня до его смерти. На пятьдесят тысяч. А после известия о его гибели они упали в цене на двадцать пять процентов. В общем, я рассчиталась со Скитом и выплатила налоги, но и после этого не осталась в проигрыше.

Гарвин молча смотрел на нее. Внезапно он расхохотался.

— Прекрасно! Значит, рубинами платить не будем. Что же мы с ними сделаем?

Модести вернула их ему.

— Вставим их в кольца для салфеток и подарим Дайне и Стиву на свадьбу.

— Хорошо. — Вилли небрежно бросил драгоценности в карман. — Ну а у тебя есть какие-нибудь планы. Принцесса?

— Множество, — уверенно ответила она. — Я собираюсь… — Она замолчала и с сомнением посмотрела на Гарвина. — Послушай, а ты еще не завел себе какую-нибудь милашку, просто чтобы склеить разбитое сердце?

— Никаких милашек.

— Неужели никого?

— Нет. Точно, Принцесса.

— Тогда ты можешь сопровождать меня, не правда ли? Мы с тобой неплохо потрудились, и я честно заслужила подробный осмотр самых лучших магазинов Лондона, Парижа и Рима. Собираюсь купить себе что-нибудь роскошное. Буду ходить повсюду с твоим жемчужным ожерельем на шее и говорить: «Подберите мне подходящее платье к этому ожерелью!» Сделаю маникюр, педикюр, сногсшибательную прическу и ежедневно буду принимать ванну с самыми модными духами от Герлена.

Модести видела, как его лицо расплывается в счастливой улыбке. Немногие мужчины любят ходить с женщинами по магазинам и посещать дома мод. Вилли Гарвин обожал и то и другое. Сама по себе демонстрация мод восхищала его: высоченные манекенщицы, грациозно вышагивающие на подиуме в немыслимых нарядах, приятная музыка, но в полный восторг его приводил невозможный для понимания жаргон комментаторов.

— А вот Дейрдр, — пробормотал он, вспоминая. — Миниатюрная шляпка в форме шлема пожарного, выполненная из мелкой соломки, а под ней — последняя новинка сезона, шелк необыкновенной расцветки, выдержанной в палитре горелого гудрона.

Нисколько не меньше ему нравилось сопровождать Модести, когда она отправлялась за покупками. Она тоже любила ходить с ним по магазинам, потому что он обладал отменным вкусом, великолепным чувством стиля и острым световым восприятием. Однако иногда Вилли развлекался, изображая то скуповатого мужа, то эксцентричного любовника — английского аристократа, то темпераментного французского режиссера, а один раз даже телохранителя Модести, будто бы приставленного к ней мафией.

— Только если ты будешь себя хорошо вести, — предупредила Модести. — Никогда не забуду того бедного продавца в Париже, расплакавшегося после твоего представления и от волнения проглотившего булавку.

Она приподнялась на руках, по-кошачьи изогнувшись. Напряжение, выгнавшее ее из дома и заставившее промчаться не разбирая дороги более двадцати миль, бесследно исчезло. Теперь она чувствовала себя просто прекрасно.

— Пошли, милый мой Вилли.

Гарвин встал, забросал костер землей, а потом протянул руку Модести и помог ей подняться.

— А когда нам наскучат огни больших городов, — продолжила Модести, — мы, пожалуй, отправимся в Танжер. В это время года там просто здорово. Будем просто купаться и бездельничать целыми днями, и ничего больше.

— Это мне нравится. Принцесса.

Вилли Гарвин подхватил пустой шагаль свободной рукой, и они вместе пошли вниз по склону холма вдоль берега журчащего ручья.

Примечание

1

Кацик — вождь племени в Вест-Индии и Центральной Америке.

2

В какую вам гостиницу, сеньор? (исп.)

3

Хорошо (исп.)

4

Добрый день (исп.)

5

Спокойной ночи, сеньор (исп.)

6

«Ковент-Гарден» — оперный театр в Лондоне.

7

Не стрелять! (фр.)


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18