Глава 4

Айвор Грант теперь уже не сомневался, что жить ему осталось недолго. Это был высокий, худой, сильный человек лет тридцати восьми с черными волосами, которые обычно были гладко зачесаны назад, но сейчас беспорядочно спутались.

За последнее десятилетие Грант много раз блуждал по темным и опасным дорожкам, выполняя поручения Тарранта. Причем одни задания были опасными, а другие крайне опасными. Но даже в самых сложных обстоятельствах Грант всегда мог придумать выход — не без труда, конечно, но все-таки никогда еще не испытывал он такой безнадежности, как нынче.

Да, сейчас все складывалось иначе. Как только Грант очнулся на корабле в темной каюте и понял, что его приковали к койке, ему стало ясно, что, похоже, на сей раз его песенка спета.

Это ощущение лишь усилилось, когда темной безлунной ночью его выгрузили на берег какого-то острова. Примерно полторы мили его вели по ухабистой дороге вдоль моря, после чего дорога резко свернула в гору, к монастырю. Его конвоиры были, судя по всему, профессионалами. Это чувствовалось по тому. как уверенно они держались. Они явно работали на кого-то жестокого и безжалостного. Они представляли разные нации и говорили очень мало. Языком общения был английский, которым эти люди владели весьма неодинаково.

Грант сидел на дубовой колоде у стены в маленькой комнатушке. Он слегка пошевелился, отчего его наручники звякнули. На табуретке у открытой двери сидел дюжий охранник в темной майке и джинсах. На коленях у него лежала винтовка, и он не спускал глаз с Гранта. Лицо его не выражало никаких эмоций.

Грант оценивал людей по глазам. Глаза этого человека — равнодушные и спокойные — убедили его в том, что их обладатель не раздумывая всадит в него, Гранта, пулю, если только тот пошевелится. А куда уж полетит пуля, будет зависеть от полученных охранником инструкций. Скорее всего, решил Грант, в ноги.

Грант чуть пошевелил ногами, чтобы они не очень затекали, выпрямился на своем сиденье и начал автоматически приводить в порядок разрозненные факты, словно готовя отчет.

Итак, это остров. Очень маленький. Где-то в Средиземном море. Примерно две мили в длину. А в ширину до полумили — в самом широком месте. Скалистый безлюдный остров с тонкой полоской каменистого берега. В западной части высилась небольшая гора в пару сотен футов, на которой виднелись каменные постройки монастыря.

Количество монахов в монастыре не установлено. Когда его вели через большую кухню, там работало трое. Похоже, они все были из ордена молчальников и изъяснялись знаками. Они совершенно не обращали внимания на приставленного к ним приземистого крепыша блондина с карабином. Но на Гранта посмотрели с явной тревогой.

Грант также припомнил, что в маленькой капелле коленопреклоненно молилось еще человек тридцать. Затем, когда, отворив тяжелую дубовую дверь, Грант и конвоиры спустились по лестнице вниз, он увидел ряд маленьких пустых келий. В одной из них лежал покойник, кое-как зашитый в грубое одеяло.

Допрашивал Гранта человек по имени Макуиртер, с худым лицом, дергающейся походкой и повадками клоуна. Допрос проводился очень странно: Макуиртер то балагурил, то уговаривал, то делался доверительно-откровенным.

Насилие не применялось. Грант изобразил испуг и негодование и поведал свою легенду. Макуиртер слушал и довольно хихикал.

— Эх, жалко он не приказал мне выбить из тебя эту дурь, дружище Грант, — говорил он, потирая сухощавые руки. — Вот была бы потеха, верно я говорю? — И он улыбнулся, словно приглашая Гранта разделить его веселье.

— Кто это «он»? — пробормотал Грант, пытаясь создать впечатление перепуганного простачка, хватающегося, как за соломинку, за возможность апеллировать к некой высшей инстанции.

— Ишь какой хитрый, все ему расскажи! А кто твой «он»? — осведомился в свою очередь Макуиртер и по-мальчишески звонко рассмеялся, опять приглашая Гранта оценить комизм ситуации. — Ну, так что — Боултер? Или Дикки Спеллман? А может, Таррант? В Лондоне столько всяких начальников…

Грант изображал полнейшее непонимание, но каждое имя врезалось ему в голову, словно удар дубинки. Он работал на Боултера в военной разведке до того, как его перевели в отдел Тарранта. А Дик Спеллман недавно возглавил отдел военно-морской разведки.

— Я ничего не понимаю, — упрямо твердил Грант. — Что тут творится? Почему вокруг вооруженные люди? И в одной из келий я, кажется, видел мертвеца.

— Божий раб, — сказал Макуиртер и усмехнулся. — Наконец-то освободился от бренной оболочки и может предстать перед Создателем. Не то чтобы эти святоши, конечно, особенно нам мешали, но они оказывали, так сказать, пассивное сопротивление. — Он искоса посмотрел на Гранта, и в его глазах загорелись лукавые огоньки. — Мы решили немножко вразумить их. Если можно так выразиться, выбрали из их братии козла отпущения. — Тут он нахмурился и строгим голосом добавил: — Есть прецедент в Священном писании.

— Вы убили одного из монахов? — испуганно осведомился Грант, вполне отдавая себе отчет в том, что ему для этого вовсе не пришлось призывать на помощь все свое актерское мастерство, чтобы внушить собеседнику, как скверно у него на душе.

— Ну да, — широко развел руками Макуиртер. — А что еще было делать? Это оказалось самым простым и наглядным способом объяснить им, кто мы такие и как с нами следует себя вести.

— Вы просто сошли с ума, — сказал Грант с новым приливом сил. — Я хочу видеть вашего начальника, кем бы там он ни был.

— Всему свое время, — весело сказал Макуиртер вставая. — Только сперва придется немножко подождать. Он смотрит кино. У него появилась парочка фильмов. Ну а пока Карлос составит тебе компанию. — И он кивнул на молчаливого здоровяка с винтовкой.

— Парочка фильмов? — повторил Грант, как человек, который хочет проверить, не спятил ли он. Давняя привычка заставляла его выискивать новую информацию, несмотря на то что он вряд ли сумеет когда-либо ее передать. — Вы хотите сказать, он смотрит порнофильмы, да?

Макуиртер пристально посмотрел на него. Веселость как ветром сдуло. В глазах его был безмолвный упрек.

— Ты меня огорчаешь, приятель, — сказал он и отвернулся.

— Ничего страшного, ты не девица, — отозвался Грант, позволив враждебным ноткам проявиться в реплике. — Мне плевать на то, что там делает твой босс. Я просто хочу увидеть его. Кто он, черт возьми, такой?

— Его зовут Габриэль, — сказал Макуиртер и вышел. Вот тогда-то Грант и понял окончательно и бесповоротно, что его песенка спета. Теперь, сидя на дубовой колоде, он думал лишь о том, какой будет его кончина.

Двадцать минут спустя снова появился Макуиртер, к которому опять вернулось веселое и шутливое настроение. С ним на сей раз пришел человек крупного сложения с короткой светлой стрижкой. Грант видел его в монастырской кухне. По-английски блондин говорил медленно, с северным акцентом.

— Двадцать три часа тридцать минут, — возвестил Макуиртер, поглядев на свои часы. — Всем добрым людям давно пора на боковую. Давай, шевелись, старина, пойдешь с Боргом. Габриэль очень любит точность. Его никак нельзя торопить, но и заставлять ждать тоже не положено.

Прикованный наручниками к Боргу, Грант стал подниматься по каменным ступенькам. Они прошли через пустую трапезную, затем двинулись по широкому коридору, где в нишах по стенам стояли статуи святых. Впереди вышагивал Макуиртер, постоянно оборачиваясь и балагуря:

— А знаешь ли ты «Рядового гвардии», приятель Грант? Песню Фэрфакса? — И он тут же завел: «Жизнь — это праздни-и-ик». Очень логичное заключение! Человек не может жаловаться, если его убьют в июле, потому как ему повезло, что его не укокошили в июне. Понимаешь? Но с другой стороны… — Минуя человека с пистолетом, сидевшего на широком подоконнике, Макуиртер погрозил ему пальцем и широко ухмыльнулся, не получив никакого отклика. — Так вот, с другой стороны, — повторил Макуиртер, — в следующей строке утверждается совсем обратное: «Жи-и-изнь — это бремя». В этом случае, если жизнь такая тяжкая ноша, человек не может жаловаться, что умирает сегодня, а не несколько дней спустя. Ну, а теперь тихо! — резко сказал Макуиртер без перехода и взялся за ручку дубовой двери.

Войдя в комнату, он прошел на цыпочках по ковру, махнув рукой Боргу, приглашая ввести пленника. Как только все они оказались внутри, он осторожно прикрыл дверь.

В комнате было совсем темно, если не считать экрана, где шел цветной фильм. Когда глаза Гранта немножко привыкли к темноте, он заметил в дальнем углу письменный стол, книжные полки и какие-то религиозные картины и статуэтки. В воздухе витал сигаретный дым, а на полированном столике стояло с десяток бутылок со спиртным.

По размерам комнаты и отсутствию аскетизма в обстановке Грант предположил, что это апартаменты настоятеля монастыря. Впрочем, мрачно подумал он, не исключено, что сам настоятель и лежит теперь завернутый в одеяло в нижней келье.

В комнате было четверо. Один человек сидел в резном дубовом кресле, трое остальных расположились чуть сзади на обычных стульях и, судя по их позам, они сильно скучали. В отличие от человека в кресле, который сидел чуть откинувшись на спинку, уронив подбородок на сложенные руки и поглощенно следил за тем, что происходит на экране. Через каждые несколько секунд он разражался отрывистым хихиканьем.

Грант посмотрел на экран. Там крутили мультфильм из сериала «Том и Джерри». Кот Том сидел в комнате у приоткрытой двери. На его морде блуждала дьявольская усмешка. Занеся над головой бейсбольную биту, он поджидал, когда появится Джерри, но мышонок был за спиной Тома. Он появился из буфета на другом конце комнаты. Он вел самокат, к рулю которого была прикреплена паяльная лампа.

Человек в кресле хихикнул, ожидая потехи. Между тем Джерри вскочил на самокат. Он промчался по комнате, и Том, взвизгнув, подпрыгнул до потолка. Его зад сделался красным, как кумач. Потом он приземлился и тут же сиганул в окно. Еще мгновение, и картинка исчезла, по экрану поползли титры.

«Киномеханик» выключил проектор и зажег свет. Как успел еще раньше понять Грант, у монастыря имелась собственная маленькая электростанция. Теперь он попробовал вычислить количество оккупантов этого святого места, не считая, разумеется, тех, кто доставил его с корабля и, похоже, снова вернулся туда. В комнате было шестеро, включая и его: дюжий охранник с винтовкой и те, кого он успел заметить во время своих невольных перемещений по монастырю в разных стратегически важных точках. Никак не меньше трех десятков, решил Грант, и добавил эти сведения к уже имевшейся и явно теперь ставшей бесполезной информации.

Человек поднялся с кресла. С его тонких губ слетели последние остатки улыбки. Он посмотрел на Гранта, но на его лице не отразилось ровным счетом ничего. Кожа пористая и какая-то желтовато-серая. Длинные черные волосы зачесаны на острые уши. Глубоко посаженные глаза очень широко расставлены, но самым удивительным был их цвет — он напомнил Гранту линялое хаки, причем издалека создавалось впечатление, что радужка и вовсе отсутствует, и лишь в белом пространстве глазных яблок чернеют зрачки.

— Так, теперь я хочу проверить последние данные, — сказал Габриэль голосом столь же бесцветным, что и его глаза. — А это кто, Макуиртер?

— Некто по имени Грант. — Макуиртер говорил в той же жизнерадостной манере, что и прежде, но, как отметил Грант, он уже не произносил лишних слов. — Помните, что перед тем, как покинуть солнечный Антиб, группа, которая обеспечивала безопасность в Южной Франции, выдала утечку?

— Группа Пако. Да, помню. Британский агент кое-что пронюхал. С ним разобрались.

— Да, Борг сыграл ему на фортепьяно. — Макуиртер кивнул в сторону провожатого Гранта. — Но они не угомонились. Послали еще одного типа. Вот он.

— Кто его взял?

— Калонидес. Он и доставил его сегодня. Решил, вдруг вам захочется немного потолковать с ним по душам. — В голосе Макуиртера появилась надежда.

Габриэль подошел к большому столу, где были аккуратно разложены какие-то папки и бумаги.

— Нет, — коротко сказал он. — Займитесь им сами. Мне некогда.

Макуиртер посмотрел на Гранта и изобразил на своем лице ухмылку, означавшую поздравление и сожаление одновременно.

— Может, им заинтересуется миссис Фозергилл? — почтительно осведомился он.

— А где она? — спросил рассеянно Габриэль. Он углубился в бумаги и слушал Макуиртера вполуха.

— Наверно, на террасе, внизу, — сказал Макуиртер и жестом показал на занавешенные окна. Это вызвало некоторое оживление среди троих других присутствовавших в комнате.

— Ладно, — сказал Габриэль, положив папку на стол. Человек в легких брюках и толстом свитере подошел и стал открывать шторы.

— Ну, в путь, приятель, я представлю тебя очаровательной даме, — сказал Макуиртер и двинулся к двери. Борг тоже повернулся, дернул наручники, и Грант был вынужден повиноваться.

В коридоре им повстречался монах, который нес еду на подносе. За ним шел охранник.

— Странная это штука — жизнь в медитациях, — говорил Макуиртер, энергично шагая. Он выставил голову вперед, а руки засунул в карманы. — Лично я никогда не питал к этому никакого интереса, но все равно обет молчания имеет свои отрицательные стороны. Как специалист в умирающем искусстве приятной беседы я…

Грант постарался отключиться от голоса Макуиртера, воспринимая его слова как посторонний шум. Нервы были напряжены до предела, его не отпускал страх, но голова работала ясно.

Миссис Фозергилл? Это имя не говорило ему решительно ничего. Судя по всему, ей и отводилась роль ликвидатора, но о деталях думать решительно не хотелось.

Грант стал тешить себя мыслью, что, если повезет, он сумеет забрать с собой на тот свет кого-то из этих мерзавцев. Может, Борга, но лучше всего, конечно, Макуиртера. Это несложно. Главное, выбрать подходящий момент. Грант умел убивать, но, к несчастью, у него свободной оставалась лишь одна рука, вторая была прикована к руке Борга, а тот был тяжеловес. Впрочем, если двинуть ему сначала пальцами в глаза, а затем коленом в пах, то, может, кое-что и получится…

Они подошли к открытой двери, вошли в нее, пересекли комнату и остановились у одного из высоких окон, выходивших на полукруглую, вымощенную каменными плитами террасу с невысоким парапетом. Пока Макуиртер открывал окно, Грант подумал, что за парапетом начинается обрыв. Ему показалось, что он слышит шум прибоя далеко внизу. Борг вынул из кармана ключ, которым отомкнул наручник на запястье Гранта. Прежде чем тот сумел использовать этот шанс, последовал мощный толчок, и он вылетел на террасу, а окно за ним опять закрылось.

Грант выпрямился и стал озираться. Его охватило неприятное предчувствие. Полумесяц террасы тянулся во всю длину стены монастыря.

Грант услышал голоса и поднял голову. Высоко, в тридцати футах, был балкон, на который, судя по всему, выходила та комната, в которой Габриэль смотрел свои мультики. На балконе находилось четверо или пятеро мужчин. Впереди и чуть в стороне расположился Габриэль. Все стояли и смотрели вниз, чего-то ожидая.

Грант стал пятиться к центру террасы. В нем вдруг затеплилась надежда. Если удастся спуститься по крутому склону к морю и спрятаться где-то там, в скалах… На поиски уйдет целый день, а за день многое может перемениться.

Вдруг краем глаза он увидел какую-то красную точку и резко повернулся. Сверху донесся знакомый смех. К людям на балконе присоединился Макуиртер.

Грант впился взглядом в красную точку. Она стала перемещаться на каком-то темном фоне. Это темное пятно зашевелилось и превратилось в фигуру, сидевшую на парапете террасы в самом центре, примерно в двадцати пяти футах от Гранта.

Человек с сигарой… Фигура двинулась в сторону Гранта, и он понял, что это женщина.

Одета в серую рубашку с длинным рукавом и темные мятые брюки на ремне. Ноги в грубых парусиновых туфлях казались очень маленькими. Ей было лет сорок. Лицо тяжелое, без косметики, если не считать напомаженных губ. Плохо выкрашенные светлые волосы коротко подстрижены и местами стояли торчком. Широкие плечи. Короткая шея. Груди большие, но чем-то крепко подхваченные — под рубашкой не отмечалось никакого колыхания.

Миссис Фозергилл, подумал Грант, и вдруг почувствовал резкую боль. Безотчетный страх напомнил о себе спазмами в животе.

Она вынула изо рта окурок сигары и швырнула его через парапет, отчего в воздух взлетел снопик искр. Губы растянулись в подобие улыбки — жуткой, неестественной улыбки, — а руки зашевелились, словно маня Гранта к себе.

— Ну что, приятель, — услышал Грант ее хриплый, чуть гнусавый голос. — Приступим, да? — С этими словами она сделала несколько быстрых шагов и ударила рукой Гранта наотмашь по лицу.

Шок от случившегося оказался ощутимей, чем сам удар. Грант отлетел назад, изогнулся, чтобы не потерять равновесия, и чуть присел, недоверчиво глядя на это странное создание. Инстинктивно он принял позу дзюдоиста. Это вызвало одобрительный возглас женщины.

— Молодец, — прохрипела она и стала наступать, легко передвигаясь на своих маленьких ножках.

В мозгу Гранта с лихорадочной скоростью происходила обработка информации. Женщина? Скорее всего, гермафродит. Крутая, хорошо обученная, проворная. И все же хоть наполовину, но женщина! Значит, у него должно хватить сил вывести ее из строя, а затем перебраться через парапет — и вниз! Она лениво махнула кулаком, целя ему в голову, Грант вскинул руку, чтобы парировать удар, но увидел финт слишком поздно: ему лишь отчасти удалось блокировать мощный удар ноги, угодившей по почкам.

Грант простонал и, шатаясь, отскочил в сторону, стараясь поскорее обрести равновесие. Она же снова пошла вперед. Отчаянным усилием воли он заставил себя броситься в ответное наступление, пытаясь вонзить кончики пальцев ей в горло, одновременно остерегаясь нового удара ногой.

Она успела перехватить его руку. Какое-то время они стояли неподвижно. За это время остатки надежды покинули Гранта. С чувством обреченности он понял, что она гораздо сильнее и быстрее, чем он.

Стараясь об этом не думать, он попытался было ударить ее коленом и понял, что она раскусила его намерения сразу же, как только он принял решение. Она схватила его за руку, а второй рванула на себя, словно большую тряпичную куклу, и он получил страшный удар плечом в область сердца.

Грант полетел на землю и услышал, как она довольно захихикала, отступая. Голову стала заволакивать странная пелена, и, уже как сквозь сон, он услышал гул голосов на балконе.

Но Грант все же заставил себя снова встать на ноги. Сердце бешено колотилось в груди, воздух с хрипом вырывался изо рта. Он снова пошел вперед, но она вовремя отпрянула в сторону и ребром ладони, словно топором, рубанула его по бицепсу.

Грант зашатался, сделал еще несколько шагов, повернулся к ней. Рука безжизненно повисла вдоль тела. Он подумал, что, может быть, у него сломана кость.

Ее лицо вдруг преобразилось. Маленькие черные глазки засветились плотоядным удовольствием. Грант стоял и, пошатываясь, ждал, когда эта ведьма сделает новый ход. Он надеялся, что ее самоуверенность даст ему последний шанс провести успешную контратаку, позволит нанести ей удар ногой в живот. Это было единственное, на что он сейчас оставался способен.

Страшная женщина пошла вперед, увернувшись от его удара, словно матадор от быка. Он попытался ткнуть пальцами здоровой руки ей в глаза, но она ловко схватила его за запястье, зажала руку под мышкой и резко дернула. Раздались треск кости и вопль Гранта. Их лица оказались рядом, и, когда он увидел, каким вожделением светятся глазки женщины, его чуть не вырвало.

Миссис Фозергилл отпустила его, ударив еще раз рукой наотмашь по лицу, потом последовала ловкая подножка, и он грохнулся на плиты террасы, ударившись затылком о камень, отчего глаза стала застилать чернота. Последним усилием Грант попытался встать, но мускулы отказались слушаться.

Миссис Фозергилл с шумом втянула в себя воздух и с чувством хорошо сделанной работы выдохнула. Подтянув брюки на коленях, она оседлала поверженного Гранта. Затем не торопясь опустила руки ему на шею, поставив большие пальцы на гортань, и надавила.