Алая роза Тюдоров

      – Вот если бы королева вынашивала сейчас мальчика, не сомневаюсь, Генрих не стал бы настаивать на разводе, – прибавил Саффолк, стараясь медленно и тщательно выговаривать слова.
      – Я очень собираюсь вынашивать сейчас герцог Йоркский, – важно сообщила королева, но Дини подмигнула Киту, чтобы тот не обольщался.
      – Боюсь, что в этом смысле существуют некоторые трудности, – сообщила она со значением, не сводя с Кита глаз.
      – Ты хочешь сказать мне, что королева… – начал было Кит.
      – Ты правильно оцениваешь ситуацию, – подтвердила Дини его догадку.
      – О чем это вы? – осведомился тем временем Саффолк, помахав у носа Кита шляпой, чтобы привлечь его внимание.
      – Мистрис Дини высказывает опасение, что у короля с королевой еще не было… хм, так сказать…
      На лице Саффолка появилось озадаченное выражение:
      – Кажется, я тебя понимаю, Гамильтон… хм.
      – Совершенно правильно понимаешь, – сказал Кит.
      Королева, которая очень внимательно следила за их странной беседой, состоявшей преимущественно из «хм» и «так сказать», решила, что пора вмешаться.
      – Вы есть говорить слова! Я не очень понимаю ваши «гм» и «сказать так».
      – Пусть ваше величество вспомнит, о чем мы говорили до того, как пришли эти джентльмены, – предложила Дини.
      – Я, конечно, все помнить, мистрис Дини, – мы обсуждать высокие воротники из Франции, хотя в Клеве их носить очень давно.
      – Нет, ваше величество, – зашептала Дини ей на ухо. – Вспомните нашу беседу о птичках и пчелках.
      – Ах, об этом… – На лице королевы явственно проступило удивление.
      Неожиданно Кит раскашлялся до слез, а герцог Саффолк принялся с таким вниманием изучать поля собственной шляпы, будто он впервые ее увидел. Даже Энгельберт, о присутствии которого все забыли, почему-то вдруг принялся переставлять стулья.
      Кит снова обрел голос:
      – Мне кажется, что именно в этом все дело. И Кромвель думает точно так же. В случае необходимости это будет отличный повод для того, чтобы аннулировать брак.
      Саффолк внимательно посмотрел на Кита и утвердительно кивнул.
      – Да, но как эта информация может нам помочь? – Задав вопрос, Дини прижалась к Киту, а тот, открыв объятия, принял ее под защиту.
      – А вдруг, – произнесла тем временем Дини, укрывшись под мышкой у Кита, – кое-что еще можно исправить? Если мы расскажем ей, как ублажить короля? Как флиртовать, заигрывать с мужчиной, петь для него песни и все такое? А ты, Кит, расскажешь ей все об охоте! Мы достанем для нее новые платья, и – кто знает – вдруг семейная жизнь Анны тогда наладится?
      Саффолк приятно улыбнулся, глядя на девушку в упор:
      – Мне кажется, милейшая мистрис Дини, что, несмотря на ваши добрые намерения, у нас совершенно нет времени для осуществления этих планов. Король может нанести удар со дня на день.
      Кит почувствовал, как вздрогнула его подруга, и прижал ее к себе. Потом он поцеловал Дини в макушку и едва слышно пробормотал:
      – Нам уже пора.
      – Пора совсем или на некоторое время?
      – И так и эдак. Но пока нам с Саффолком необходимо выяснить кое-какие детали. – Затем, секунду помолчав, он добавил вполголоса: – Никогда не любил полеты вслепую.
      Потом Саффолк и Кит откланялись, пообещав, однако, прийти несколько позже со свежими новостями. Дини отчего-то забеспокоилась и прижалась к возлюбленному. Ей очень не хотелось, чтобы Кит уходил.
      Кит же только улыбнулся в ответ на ее страхи:
      – Пока мы будем на разведке, тебе следует переговорить кое о чем с королевой, не так ли?
      – Ох, черт, – только и сказала Дини, тут же позабыв о своих неясных предчувствиях.
      – Мне кажется, что наша с Саффолком задача куда легче твоей. Нам нужна всего-навсего информация. Тебе же, Дини, предстоит кое-чему научить королеву, а посему, девочка, старайся быть поделикатнее. – Он подмигнул.
      Затем Саффолк и Гамильтон раскланялись с королевой, которая не сводила с них вопрошающего взгляда, и вышли из ее покоев.
      Когда же дамы решили, что Саффолк и Гамильтон окончательно удалились, Кит снова возник в дверном проеме:
      – Послушай, Дини. Забыл тебе сказать. Не пытайся иллюстрировать урок своими вышивками.
      – Очень смешно, – заметила Дини с ухмылкой.
      Когда дверь в королевские покои наконец закрылась окончательно и дамы остались одни, Дини уселась рядом с Анной Клевской, дабы поведать супруге Генриха Тюдора все, что она знала о жизни птичек и пчелок.
 
      – Молчи и улыбайся, – произнес Кит, появляясь у Дини из-за спины и взяв ее под руку.
      – Господи, Кит. Прошу тебя, не делай так больше. Ты меня до ужаса напугал, – прошептала Дини.
      Они были в дворцовом парке в толпе придворных. Теперь, когда слух об аресте Кромвеля стал всеобщим достоянием, дамы и господа позволили себе расслабиться и вышли на прогулку, чтобы насладиться ясной и теплой погодой. Они бродили небольшими группками, шептались, обсуждая последние события.
      Дини несколько раз глубоко вздохнула, успокоилась, после чего обратила внимание на странное выражение лица Кита. Его черты заострились, как у хищной птицы. Гамильтон напряженно смотрел прямо перед собой, лишь изредка поглядывая на свою спутницу.
      – Слушай, что происходит?
      – Улыбайся, я же тебя просил, – повторил Кит. Она изобразила на лице подобие улыбки, и тогда он заговорил снова: – Мы отбываем сию же минуту, дорогая. Идем к лабиринту. Бутылочка из-под кока-колы у меня под камзолом.
      – Но мы не можем, Кит. Что станет с королевой Анной и принцессой Елизаветой? Они так нуждаются в нашей помощи! – Искусственная улыбка, на мгновение позабытая, снова заиграла на ее губах.
      – Придется оставить их на попечение Саффолка, крошка. Насколько я знаю, наш милейший Норфолк убедил короля, что я повинен в государственной измене. – Тут он не без приятности поклонился леди Рочфорд, оказавшейся неподалеку. – Ближе к ночи вашему покорному слуге придется, вероятно, стать соседом Кромвеля в Тауэре.
      Дини осталась на ногах только благодаря сильной руке Кита, которая поддержала ее.
      – Но, Кит, это невозможно, – прошептала девушка, стараясь идти с ним в ногу. Тот улыбнулся с отсутствующим видом. Его внимание чрезвычайно занимала группа из четырех мужчин, двигавшихся к ним навстречу.
      Дини тоже заметила подозрительную группу. Поначалу она решила, что это очередная партия цирюльников, собравшихся, чтобы побрить ей ноги. Затем она узнала в них головорезов Кромвеля – ей сразу же бросился в глаза громадного роста убийца, столь ловко орудовавший алебардой в ту злополучную ночь, когда был ранен Кит.
      – Кит, – заговорила она, стараясь привлечь его внимание к зловещим джентльменам.
      – Я вижу. Они ходят за мной по пятам весь день. Теперь, когда их повелитель угодил в Тауэр, они быстренько сменили хозяина. Не обращай на них внимания, лучше старайся держаться ровнее. И поглядывай под ноги. – Он провел ее мимо бревна, лежавшего на тропинке, за которое Дини чуть было не зацепилась.
      Кит вел ее прямо к живой изгороди, к тому самому лабиринту, где они рассчитывали скрыться. У них не было времени даже изображать прогуливающуюся парочку.
      – Теперь они служат Норфолку, – бросил Кит, продолжая идти быстрым шагом.
      – Но какого рода обвинение они могут тебе предъявить? Ведь это абсурд!
      Кит задумчиво покачал головой и сказал, будто не расслышав ее вопроса:
      – А у тебя очень неплохо получается.
      – Что?!!
      – Все как-то не было возможности сказать тебе раньше, но я все-таки скажу: ты здорово поешь. Возможно, кое в чем наши вкусы не совпадают, но получается у тебя отлично.
      Дини порозовела от смущения.
      – Спасибо. Не забудь записаться в общество поклонников Дини Бейли, когда мы вернемся домой.
      – А разжиться автографом мне тоже будет позволено?
      – С этим тоже как-нибудь разберемся, – улыбнулась девушка и прикрылась ладошкой от яркого солнца.
      Неожиданно он остановился и повернул ее лицом к себе.
      – Мне нужно сказать тебе одну вещь. – Его взгляд задержался на зловещей четверке, расположившейся неподалеку. – Если мы не сможем убраться отсюда вместе, тебе придется бежать одной.
      Дини начала было протестовать, но Кит быстренько утихомирил ее, приложив палец к ее губам. Вполне возможно, что я пробыл здесь слишком долго и вернуться в свое время мне уже не под силу. Десять лет – почти треть моей жизни прошла здесь. Я говорю на здешнем диалекте и поступаю так, как требуется при здешнем дворе, совершенно автоматически. Иногда мне кажется, что я человек эпохи Тюдоров, а джаз и самолет, на котором я летал, мне просто приснились.
      – Но…
      – Нет, ты послушай. – Он с нежностью всматривался в лицо подруги, стараясь сохранить в памяти мельчайшие его черточки. – Здесь тебе делать нечего. Для мрачного средневековья ты слишком молода и энергична. Но помни, что бы с нами ни случилось – я тебя люблю. Я готов целовать землю, по которой ты ступаешь, и это уже никто не в силах изменить. Если ты сможешь выбраться отсюда, а я останусь, не забудь прихватить мою любовь с собой. – Прежде чем закончить, он глубоко вздохнул. – Когда-нибудь я умру. И тело мое превратится в прах. Но и тогда, мертвый, я буду тебя любить. Ты моя единственная любовь, и другой у меня не будет. Я пронесу эту страсть через века. Запомни. Но я вовсе не требую от тебя того же самого. Наоборот, я хочу, чтобы ты встретила нового человека, новое чувство. Человеку без любви нельзя.
      – Кит, – прошептала она, не в силах ничего больше добавить.
      – Мне кажется, что я испытываю судьбу. Помоги нам Бог, – произнес Кит и впился поцелуем в ее губы.
      В тот момент им было наплевать, что солнце светило ярко, а свидетелями этого поцелуя явился двор в полном составе.
      Одним движением, продолжая терзать ее губы поцелуем, он приподнял легкое, словно перышко тело. Так, прижимая к себе Дини, Кит вошел в зеленый лабиринт живой изгороди. Ни он, ни она не обратили ни малейшего внимания на невольных свидетелей этого знаменательного момента.
      Впрочем, никто из придворных не отважился за ними последовать.
 
      Они больше не говорили. Они понимали друг друга без слов. Он медленно опустил Дини на землю, не отрывая от нее влюбленных глаз. Мир перестал существовать. Они были одни, он и она, мужчина и женщина. Как во времена сотворения мира.
      Очень медленно он развязал многочисленные тесемки и шнурки, стягивавшие ее сложный придворный наряд. Сначала соскользнули многочисленные юбки, затем корсаж. После чего он помог ей освободиться от белья.
      – В жизни не видел такой идеальной красоты, – произнес он, выговаривая вслух свою самую заветную мысль.
      Дини не чувствовала стыда, и в его присутствии собственная нагота вовсе ее не смущала. Она нежилась под его взглядом, словно под ласковыми лучами июньского солнца.
      Кит сбросил свою одежду, казалось, одним-единственным движением и теперь стоял перед ней обнаженный, она же любовалась сильным, мускулистым, поджарым телом возлюбленного, поражаясь его совершенству и скрытой мужской грации. В воображении она не раз представляла себе его торс и ноги. В реальности они ничем не уступали тем, придуманным: торс оказался стройным, живот – подтянутым, а ноги – сильными и изящными. И еще она заметила на его гладкой золотистой коже многочисленные шрамы, превратившиеся от времени в бледные полоски или небольшие ямки с гладкими краями. Она воочию увидела, как непросто дались Киту десять последних лет жизни. Особенно резко выделялись на его теле совсем свежие шрамы, полученные в результате стычки с подручными Кромвеля. На секунду Дини стало так жаль грозного герцога Гамильтона, что она не выдержала и всплакнула. Подумать только, ведь она смотрела на него как на несокрушимую скалу, как на каменную стену – и вот теперь только поняла, что даже на камне удары судьбы оставляют щербинки и вмятины.
      Очень нежно она коснулась губами шрама на его плече, а потом поцеловала белую отметину на предплечье. Он тихонько застонал и зарылся пальцами в ее густые волосы.
      Времени было до обидного мало. Они оба знали, что солнце неумолимо клонится к закату, но не могли превозмочь охватившего их желания. Почти сразу же он проник в нее, и тогда все изменилось – пропала Англия эпохи Тюдоров, интриги и заговоры, и они оказались на другой планете, где никого, кроме них, не было…
      Они лежали, сжав друг друга в объятиях.
      Дини боялась нарушить молчание, потому что вместе с ним раскололся бы хрустальный колокол, укрывавший и защищавший их от всего мира. Ее головка покоилась на его сильной груди, поднималась и опускалась с каждым его вдохом и выдохом. Ее глаза были закрыты в сладкой, но чуткой дреме.
      Он с силой втянул в себя воздух и прижал к себе тело подруги.
      – Пора, – произнес Гамильтон и поразился звучанию собственного голоса: он, казалось, доносился из-за тридевяти земель.
      Тело Дини напряглось.
      – Нет.
      Она тем не менее не стала удерживать любимого, когда он приподнялся. Прежде чем передать ей одежду, Кит еще раз посмотрел на нее, нагую. Казалось, он смотрел и не мог насмотреться…
      Одевались они в полнейшей тишине. Он помог Дини собрать воедино и соединить шнуровками компоненты ее одеяния.
      Зашнуровывая корсаж, он поцеловал ее в надключичную ямку. Она, расправив рубаху Кита у него над головой, помедлила, прежде чем набросить ее на плечи. Ей хотелось – пусть всего несколько секунд – полюбоваться на его красивый торс.
      Когда Кит застегивал камзол, она обратила внимание на крохотный лоскуток, который он спрятал на груди. У Дини учащенно забилось сердце: жалкая полоска ткани, столь усердно им сберегаемая, оказалась ее вышивкой с грубым изображением самолета.
      Улыбнувшись, он протянул ей руку, и она накрыла ее своей ладонью. Солнце уже было почти у горизонта. Тогда Кит достал бутылочку и поднял над головой, словно факел.
      И почти сразу же солнце, отразившись в бутылочном стекле, отбросило слепящий голубой луч и окружило бутылку самой настоящей вольтовой дугой. Их тела начали вибрировать в унисон со стеклянным предметом, который Кит держал над головой. Дини прижалась к Киту, закрыла глаза и затаила дыхание.
      Неожиданно свечение прекратилось.
      – Что за черт, – проговорил Кит. Дини открыла глаза.
      – Боже мой, что случилось?
      – Не знаю. Просто голубое мерцание пропало. – Он покрутил бутылочкой в воздухе в надежде снова изловить заветный луч – но тщетно.
      – А ведь эта штука светилась точно так же, когда я совершила переход во времени, – заметила Дини. – Скажи, твои мотоциклетные очки сработали аналогичным образом?
      – Именно, но свечение продолжалось значительно дольше.
      – Раньше она прекрасно действовала. – Дини была готова испепелить бутылку взглядом.
      – А может, мы упустили солнце? То есть выбрали для перехода неправильный момент. Нет, нет, – сказал он, заметив в глазах Дини немой вопрос. – Я хочу сказать, что дело не в том, что мы неправильно выбрали время суток. Возможно, мы попали в период летнего солнцестояния.
      – Вот ведь мура какая, – сказала Дини, и они оба нервно и принужденно рассмеялись.
      Кит щелкнул по бутылке пальцем.
      – Прошу тебя, Дини, сосредоточься. Чем отличался момент твоего перехода от нынешнего?
      Тут они оба замолчали, пытаясь вспомнить детали перехода, каждый своего.
      – Погода была примерно такая же, – заметила Дини, чтобы сказать хоть что-нибудь.
      – У меня тоже.
      – Вот-вот должны были наступить сумерки. – Кит подтвердил кивком, что, когда совершал свой переход он, солнце тоже уже почти зашло. Неожиданно он поднял вверх палец, и Дини вопросительно на него посмотрела.
      – Самолеты, – сказал он наконец.
      – Какие самолеты?
      Теперь Кит говорил быстро, не останавливаясь.
      – Затряслась земля, и были видны вспышки взрывов авиабомб. Как раз в этот момент нацисты бомбили Лондон. Поначалу мне даже показалось, что бомба попала в лабиринт, – так по крайней мере я тогда думал, когда увидел вспышки и почувствовал, как земля уходит из-под ног.
      – А я думала, что попала в эпицентр землетрясения, – торопливо вставила Дини. – Кстати, во время моего перехода тоже светили яркие огни. – Тут она запнулась. – Господи, Кит. Это же горели осветительные прожекторы!
      – Что горело?
      – Да прожекторы, предназначенные для подсветки съемочной площадки. Их расставили по всей лужайке. И у тебя место перехода тоже освещалось – взрывами немецких бомб! А что, если… Если в этом все дело?
      – Нестабильность дополнительного освещения, – закончил он мысль девушки. – Вспышки немецких зажигалок, рассеянный, перемежающийся свет осветительных прожекторов – ведь их двигали, не так ли, чтобы выбрать лучший ракурс? Дини, ты гений!
      – Но как нам это повторить? Как добиться дополнительного освещения?
      Кит промолчал, механически поглаживая бутылку.
      – Дай подумать. – Он с отсутствующим видом потер подбородок, продолжая рассматривать бутылочку из-под кока-колы.
      – Эй, Гамильтон! – послышался крик из-за изгороди.
      – Саффолк! Мы в лабиринте, внутри, – воскликнул Кит, не выпуская бутылочки из рук.
      Почти сразу же вслед за этим появился Саффолк собственной персоной. От быстрой ходьбы он явно запыхался.
      – Весь двор обсуждает ваше поведение, – заметил он с иронией в голосе. – Некоторые даже поднялись на ближний холм, чтобы, так сказать, удобнее было обозревать место действия. Черт возьми, Гамильтон, что это в тебя вселилось?
      – Погоди, Саффолк, дай мне подумать.
      – А может, тебе следовало заняться этим раньше, вместо того чтобы… ну, ты знаешь, на что я намекаю. – Саффолк мельком посмотрел на Дини. – Примите мои извинения, мистрис.
      Дини с отсутствующим видом пожала плечами: все ее внимание было по-прежнему сосредоточено на несчастном сосуде.
      – Кстати, достопочтенная госпожа, чем закончилась ваша беседа с ее величеством королевой? У меня такое ощущение, что недавний эпизод послужил своего рода учебным пособием, не так ли?
      – Последи за своим языком, Саффолк, – предупредил Кит не в меру развеселившегося вельможу, но Дини в ответ на его выпад только хмыкнула:
      – Она мне не поверила. Кит поднял голову.
      – Не поверила? – спросил он, и на его губах расцвела ехидная улыбка.
      – Вот именно. Она завопила: «Спаси всех нас Боже!» и «Убирайтесь, фи!» – и вытолкала меня из покоев взашей. Последнее, что я слышала, – это голос Энгельберта, который пытался ее успокоить!
      Неожиданно Саффолк захохотал густым, басовитым смехом, который перешел чуть ли не в истерику. К нему присоединился Кит:
      – Так, значит, королева Анна беззаветно верит, что ее муж в состоянии отменить их брак, верит, что в результате аннулирования брачного договора ее могут послать на плаху – и упорно отказывается верить, что… – Продолжать дальше он не мог, поскольку зашелся от хохота.
      – Перестаньте, прошу вас, – увещевала их Дини, стараясь не поддаваться приступу веселья, но скоро не выдержала и присоединилась к ним. Так они стояли втроем в живой изгороди лабиринта и хохотали – в центре Кит, а рядом Дини и Саффолк, которые буквально повисли у него на шее от смеха. Впрочем, смех смехом, а Дини продолжала сжимать волшебную бутылочку в кулаке.
 
      – Леди Лонглей, вы только посмотрите! – воскликнул ошеломленный грум. – Оказывается, в зарослях скрывалось не двое, а трое. С ними был герцог Саффолк!
      Леди Лонглей оттолкнула грума в сторону и с изумлением воззрилась на появившуюся из лабиринта троицу: герцога Гамильтона, похлопывавшего по спине герцога Саффолка, и мистрис Дини, которая чуть не сгибалась пополам от смеха. И Гамильтон, и Саффолк попеременно награждали девушку поцелуями в лоб.
      – Очень мило, – произнесла потрясенная леди охрипшим от волнения голосом. – Оказывается, наш душка Гамильтон куда больший выдумщик, нежели я себе представляла.
      – Как и его кузина, – протянул в задумчивости грум, за что получил локтем под ребро.

Глава 15

      Напряжение во дворце росло с каждым часом. Многие пэры, пажи и слуги делали, правда, вид, что ничего особенного не происходит, что отсутствие короля – вещь обыкновенная. Тем не менее скрытая угроза проникала, казалось, даже сквозь толстенные каменные стены. Собственно, каждый при дворе хорошо знал манеру короля покидать замок перед началом каких-нибудь грозных событий. К примеру, его величество отдавал приказ о казни, а затем на некоторое время оставлял двор. После ареста или расправы он возвращался и делал вид, что ничего не случилось.
      Среди узников-постояльцев Тауэра новичком был Кромвель. Теперь же все с нетерпением, а кое-кто – с тревогой ждали, на кого падет следующий удар.
      По этой причине отнюдь не праздное внимание придворных сосредоточилось на фигуре привлекательнейшего в свете мужчины, герцога Гамильтона. Норфолк и его клевреты пользовались малейшей возможностью, чтобы подбросить топлива в костер слухов.
      Гамильтон по-прежнему с достоинством и честью играл роль изящного вельможи и блестящего кавалера. Единственное, чем его нынешнее поведение отличалось от привычного, было нежелание хотя бы на минуту расстаться со своей ненаглядной кузиной.
      Сторонний наблюдатель мог бы отметить, что обворожительный герцог и мистрис Дини постоянно поддерживают между собой прямой физический контакт. Так, беседуя с сидящим напротив джентльменом, он продолжал обнимать красивые плечи кузины. Когда к ним обращалась Кэтрин Говард с каким-нибудь малозначащим вопросом, мистрис Дини очень мило ей отвечала, но ее рука как приклеенная продолжала покоиться на бедре герцога.
      Некоторые считали, что это поведение – следствие их не слишком родственной шалости в зарослях живой изгороди. Другие же умели заглянуть глубже и понимали, что за ним скрывается нечто большее.
      Наконец закончился ужин, и придворные дамы собрались в кружок около своей повелительницы. Анна казалась чуточку нервной и возбужденной и не сводила любопытных глаз с Кита и Дини.
      Герцог Саффолк тоже поднялся на ноги, дружелюбно хлопнув по плечу Гамильтона.
      – Берегись, приятель, – пробормотал он.
      Весь вечер он молчал, что было на него не похоже: обычно Саффолк использовал малейший повод, чтобы поболтать, повеселиться и выпить. На этот раз он пил на удивление мало, а ел и того меньше.
      Дини подошла к королеве и поклонилась:
      – Ваше величество, позвольте мне еще немного побыть с герцогом?
      Некоторое время королева думала, взвешивала все «за» и «против», затем утвердительно кивнула, давая тем самым понять, что удовлетворяет просьбу своей придворной дамы, но не слишком охотно. Прочие дамы потянулись из зала с удивительно чопорными выражениями на лицах. Дини успела заметить на губах королевы намек на улыбку, прежде чем Анна Клевская скрылась в сопровождении свиты.
      В зале оставалось совсем немного людей, когда Кит протянул Дини руку:
      – Ну пока. – Он ухмыльнулся.
      – Но может быть, слухи не соответствуют действительности, – с надеждой в голосе произнесла Дини. – Саффолк по крайней мере был на удивление спокоен.
      Он не ответил.
      – Давай-ка выйдем на свежий воздух.
      В зале уже вовсю суетились слуги – прибирая, подметая, выгоняя из помещения собак.
      Над ними было бархатное глубокое небо. Далеко-далеко в вышине важно и недоступно сверкали звезды. Перед лицом этой великолепной ночи говорить не хотелось. В тишине все слова казались лишними.
      Она перевела взгляд на его острый профиль. Крылья носа и очертания щек Гамильтона отливали голубоватым светом, который струила луна. Он, казалось, был полностью погружен в свои мысли и с отсутствующим видом смотрел прямо перед собой.
      Неожиданно на лице Кита появился отсвет улыбки, а морщинки у глаз стали глубже.
      – Я хочу летать, – прошептал он, нарушив звенящую тишину ночи.
      Дини приникла головой к его плечу. Так, прижавшись друг к другу, стояли они в голубоватом свете луны и вечных, негасимых звезд, мечтая о будущем, которое, как им казалось, в один прекрасный день принесет им счастье.
 
      Сразу же после полуночи герцог Гамильтон двинулся в путешествие по бесконечным проходам и коридорам дворца Хемптон-Корт. Дини вместе с придворными дамами в полной безопасности посапывала носиком в дортуаре.
      На прощание он отдал ей бутылочку из-под кока-колы и пожелал спокойной ночи. Потом она еще удивлялась, почему это Кит так ничего больше ей и не сказал, почему они не сбежали куда-нибудь наконец. В момент расставания все ее чувства обострились и она помимо своей воли чувствовала пронизывающий влажный холод коридора, потрескивание горящего факела, вставленного в гнездо на стене. У Кита надо лбом нависала темная непокорная прядь, но в тот момент она почему-то не откинула ее. Непонятная тяжесть сдавила ей грудь.
      – Спокойной ночи, – сказала она в ответ на его пожелание, и голос прозвучал спокойно, чуть ли не равнодушно. Потом Дини коснулась кончиками пальцев его теплой ладони и приняла заветную бутылочку.
      Вслед за этим Кит отправился в одиночное плавание. Он отдалялся от нее, как корабль, покидающий гавань, размахивая руками-веслами и шелестя плащом-парусом. Ей захотелось крикнуть ему вслед, задержать его на какое-то краткое мгновение, но она не решилась.
      Что греха таить, Киту тоже не хотелось уходить. Он мечтал бы провести ночь рядом с нею, ведь ему так важно было знать, что она рядом, под его защитой.
      Те, кто шел за ним, двигались очень осторожно.
      Впрочем, если бы они даже топали, Кит не услышал бы их – настолько он был погружен в собственные мысли.
      Когда же ему на голову опустилась дубинка, он не удивился, просто ощутил вселенскую пустоту.
      Боже, ну почему они не поговорили еще несколько минут?
 
      Пробудившись от короткого, не освежившего ее сна, Дини сразу поняла, что случилось нечто ужасное.
      В мгновение ока она оделась и принялась мерить шагами дортуар, хотя только что пробило пять. Ровно через три часа ей передали послание королевы.
      «Герцога Гамильтона этой ночью препроводили в Тауэр. А. К.»
      Всего несколько слов. Ни страсти, ни сострадания. Просто констатация факта.
      Они знали, что это произойдет. Даже вчера вечером, когда стояли под хрустальным сводом небес, угроза незримо нависала над ними. С самого начала он этого ждал – впрочем, как и она.
      Дини бросилась в покои королевы. Энгельберт проводил ее к Анне без обычных церемоний. Королева сидела у окна и разглядывала что-то во дворе.
      – Цветы и трава в парке чрезвычайно хороши. Вы не находите, мистрис Дини? – Она вздохнула. – Тем не менее они иногда скрывают удивительные вещи.
      – Прошу вас, ваше величество, расскажите мне, что случилось…
      – На герцога вчера напасть четыре человек. Кто-то из придворных это видеть, но кто точно – я не сказайт вам. Его ударили сзади такой странной штукой – «тупинка», кажется.
      Дини рухнула в кресло, сжав на груди руки.
      – Я могу продолжать? – спросила королева. Было видно, что она тронута горем девушки. Некоторое время Дини сидела, глядя прямо перед собой, но потом, сделав усилие, кивнула. – Потом, как нам сообщили, упавшего герцога куда-то унесли. Энгельберт думайт, что герцог боится, что вместе с ним в Тауэр можете угодить и вы.
      – Кто-нибудь видел Норфолка? – Дини не хотелось говорить, но она была вынуждена поддерживать беседу.
      – Да. Герцог сам чрезвычайно удивлен. Он знать, что Гамильтона когда-нибудь схватят, но не думать, что так скоро.
      Дини потерла усталые глаза.
      – Кто-нибудь знает, какие обвинения предъявили герцогу Гамильтону?
      Королева заколебалась:
      – Ходят слухи, что герцог состоял в заговоре с Кромвелем.
      – Но ведь это абсурд, ваше величество!
      – Я тоже так думайт и говорю об этом Энгельберт. Тот, однако, считает, что герцог выдал себя, поскольку отказался принять участие в избиении Кромвеля. Говорят, что человек, которому нанес вред другой, должен мстить, иначе его поведение кажется ненормально.
      – Великолепно. Значит, его засадили в Тауэр за величайшее преступление – за отказ издеваться над беззащитным человеком! – Дини вскочила на ноги и сложила на груди руки. – Скажите, а суд будет?
      – Нихт. Суда не будет, мистрис Дини. Герцог останется в Тауэре.
      – Ни за что! Пока я жива! – воскликнула Дини. – Где король?
      Королева пожала плечами:
      – Мне никто не говорить, где король, но некоторые полагают, что он в Ричмонде. – Потом королева внимательно посмотрела на Дини – казалось, она видит девушку впервые. – Мистрис Дини, я слышала, вы с герцогом что-то такое делать в лабиринте.
      Дини покраснела, не зная, что ответить. Королева между тем продолжала эту довольно щекотливую тему.
      – Я также видела вас двоих вчера за ужином и наблюдала, как вы себя держите. Так вот, прошу меня извинить.
      – Извинить вас? За что?
      – За то, что я вам вчера не поверить, когда вы рассказывать мне про птички и пчелки… Но я думала об этом, мистрис. Думала всю ночь. И теперь я вам верю.
      Дини невольно улыбнулась, хотя на душе скребли кошки.
      – Ваше величество, я бы не позволила себе шутить на такую тему.
      Королева заулыбалась в ответ и поманила Дини к себе пальцем.
      – Теперь я есть очень рада, что не привлекаю внимание короля, – прошептала она девушке на ухо.
 
      Король многозначительно потер руки.
      Томас Говард, герцог Норфолк, отлично знал о причине королевского волнения. Его племянница Кэтрин Говард, одетая в новомодное платье, изготовленное лично месье Локе, ожидала внизу. Герцог не пожалел расходов, чтобы нарядить родственницу во все самое лучшее, что можно было купить за деньги, хотя денег у герцога, признаться, было в обрез. Впрочем, его светлость рассматривал бархат и шелк платья как своего рода вложение капитала, поскольку если малютка Кэтрин угодит королю, семейство Говардов получит дивиденды непосредственно из казны Генриха VIII.
      На этот раз, предлагая королю игривую Кэтрин, столь разительно отличающуюся от требовательной и своевольной Анны Болейн, герцог Норфолк мог рассчитывать на успех затеянной интриги. Конечно, Кэтрин отнюдь не блистала умом, да и грамоте разумела не слишком, зато умела развлечь мужчину, особенно такого, как король Генрих, который с каждым прожитым годом становился все капризнее и разборчивее в своих утехах.