О своем участии в плане регентства и о тайных свиданиях с Паниным Александр, естественно, промолчал.
      Летом 1802 года Панин уезжает за границу. Более двух лет путешествует он по Европе и незадолго до окончания отпуска просит высочайшего разрешения опоздать на несколько недель. Но в ответ ему сообщили, что "он может продолжать свой отпуск сколько ему угодно и может жить, где ему вздумается... Государь оставляет за собой право, когда это потребуется, воспользоваться его услугами".
      В конце декабря 1804 года Панин подает просьбу об отставке, и 19 января 1805 года выходит именной указ Правительствующему Сенату: "Снисходя на прошение нашего Действительного Тайного Советника графа Никиты Панина, всемилостивейше уволить его от всех дел. А л е к с а н д р". Опальный министр поселяется в своем смоленском имении Дугино.
      Над Паниным устанавливается тайный надзор полиции. Глубоко оскорбленный случившимся, он несколько раз обращается к Александру и Марии Федоровне, "всякий раз требуя расследования своей роли в случившемся, подчеркивая, что его взгляды и планы нашли сочувствие со стороны".
      Но ни его обращения, ни заступничество друзей не находят отклика в столице. Шли годы. Свою судьбу Панин связывает теперь с переменой царствования. Но и после кончины Александра I в его жизни ничего не меняется. Когда родственники Панина Орловы (он был женат на дочери Владимира Григорьевича Орлова) на коленях умоляли Николая I прекратить 25-летнюю опалу, он ответил, что "обещал вдовствующей императрице, своей матери, оставить в этом деле все по-старому". Мария Федоровна взяла с сына единственную клятву - не возвращать Панина!
      В начале 1826 года Панин писал в дневнике: "...Правда, что в моих руках находится автограф, который самым явным образом показывает, что все придуманное и предложенное мною за несколько месяцев до кончины императора Павла, для блага государства, было санкционировано его сыном. Я никогда не употреблю этого средства для оправдания себя перед вдовствующей императрицей, так как этот документ можно истолковать неблагоприятным образом для императора Александра; и я решился в лице этого государя, который не понял меня, почтить материнскую любовь и за гробом, даже в самых ее заблуждениях. К тому же вдовствующей императрице вовсе не нужно читать этого письма, чтобы убедиться, что мои отношения к покойному императору Александру до его вступления на престол не могут без вопиющей несправедливости служить поводом для того обращения, какому я подвергаюсь. Мое назначение министром и доверие, какого удостаивал меня император Александр, в достаточной мере доказывают, что жестокость, с которою он обошелся со мною четырьмя годами позднее, не может иметь основания в поступке, совершенном мною до его царствования..."
      Опала этого незаурядного человека и государственного деятеля, которого декабристы называли "духовным отцом своего свободомыслия", продолжалась 33 года и закончилась с его смертью. Любопытно, что одним из доводов Александра I против введения конституции было: "а вдруг изберут депутатом Панина?"
      Никита Петрович Панин скончался в ночь на 1 марта 1837 года на 67-м году жизни и был похоронен в своем смоленском имении Дугино.
      Александр I не мог простить Панину и Палену - двум инициаторам заговора, - что они вовлекли его в поступок, который он считал несчастьем всей своей жизни. Но он не считал себя вправе карать второстепенных участников заговора, потому что они, так же как и он, имели в виду лишь отречение Павла I.
      Что касается ближайших участников убийства, то оказывается, что имена их долгое время были неизвестны императору - он узнал их только через несколько лет. "Некоторые из них к этому времени уже умерли, другие были сосланы на Кавказ, где и погибли".
      Княгиня Д. Х. Ливен: "Все они умерли несчастными, начиная с Николая Зубова, который вскоре после вступления на престол Александра умер вдали от двора, не смея появляться в столице, терзаемый болезнью, угрызениями совести при неудовлетворенном честолюбии... Князь Платон Зубов, сознавая, насколько его присутствие неприятно императору Александру, поспешил удалиться в свои поместья. Затем он предпринял заграничное путешествие, долго странствовал и умер, не возбудив ни в ком сожаления.
      Пален... закончил существование в одиночестве и в полном забвении... Он совершенно не выносил одиночества в своих комнатах, а в годовщину 11 марта регулярно напивался к 10 часам вечера мертвецки пьяным, чтобы опамятоваться не раньше следующего дня. Умер граф Пален в начале 1826 года, через несколько недель после кончины императора Александра".
      * * *
      В сущности, я не был бы недоволен
      сбросить с себя это бремя короны.
      Александр I, 1824 г.
      Гибель отца потрясла Александра и наложила печать на всю его жизнь. В первые дни опасались за его рассудок. "Целыми часами оставался он в безмолвии и одиночестве, с блуждающим взором, устремленным в пространство, в таком состоянии находился в течение многих дней, не допуская к себе почти никого", - пишет А. Чарторыйский. - В ответ на его призывы "сохранить бодрость" и "о лежащих на нем обязанностях" Александр с горечью сказал: "Нет, все, о чем вы говорите, для меня невозможно, я должен страдать, ибо ничто не в силах уврачевать мои душевные муки".
      Восторженный и впечатлительный, доверчиво смотревший на жизнь Александр был сломлен. В его сознании постоянно присутствовала мысль о вине за гибель отца. Это чувство делало его скрытным и подозрительным и выражалось в желании перемены мест и уединения.
      "Из человека жизнерадостного, убежденного в своем призвании реформатора-демократа он превращается в разочарованного меланхолика и даже в мизантропа, утратившего веру в человека..."
      Н. Греч: "Он мог снести все - лишения, оскорбления, страдания, но мысль о том, что его могут подозревать в соучастии с убийцами отца, приводила его в исступление. И даже великий Наполеон пал жертвой оскорбления в нем этого чувства".
      В марте 1804 года в Германии по его приказу был арестован герцог Энгиенский, потомок Бурбонов. Он был привезен в Париж и расстрелян. По этому поводу император Александр I выразил протест, особенно против нарушения нейтралитета Германии. В ответной ноте Наполеон допустил ужасную ошибку, стоившую ему не только трона, но и самой жизни. Он писал: "На моем месте русский император поступил бы точно так, если бы знал, что убийцы Павла I собирались для исполнения своего замысла на одном переходе от границ России, не поспешил ли бы он схватить их и сохранить жизнь, ему драгоценную?"
      Эти слова стали причиной неизгладимой ненависти к Наполеону, которая руководила всеми делами и поступками Александра I. Он был добр, но злопамятен, не казнил, но преследовал, со всеми знаками благоволения и милости - "о нем говорили, что он употреблял кнут на вате". Скрытность и притворство внушены ему были образом жизни и Екатериной II".
      Пронеслись великие события, наполнившие Европу громом побед и поражений. Закончилась гигантская битва народов, принесшая России неувядающую славу. С. П. Трубецкой: "...Имя императора Александра гремело во всем просвещенном мире, народы и государи, пораженные его великодушием, предавали судьбу свою его воле. Россия гордилась им и ожидала от него новой для себя судьбы. Он объявил манифестом благодарность свою войску и всем сословиям народа русского, вознесшего его на высочайшую степень славы; обещал, утвердив спокойствие всеобщим миром в Европе, заняться устройством внутреннего благоденствия вверенного провидением держав его пространного государства..."
      Но надежды так и остались только надеждами. "Изобилие чувства и воображения при недостаточном развитии воли - все это соединилось в то настроение, в какое попал Александр с 1815 года и которое около того же времени получило название разочарования; проще говоря, это - нравственное уныние. Благодаря этому Александр охладел к задачам внутренней политики; русская жизнь, которой он не знал, стала ему казаться неподготовленной, а с 1815 года стало даже обнаруживаться чрезвычайно раздражительное скептическое отношение ко всему русскому".
      В начале 1834 года Пушкин записал в дневник разговор со Сперанским: "Я говорил ему о прекрасном начале царствования Александра: "Вы и Аракчеев, вы стоите в дверях противоположных этого царствования, как Гении Зла и Блага".
      "Угрызения совести преследовали его, сделались исходным пунктом его позднейшей склонности к мистицизму", - писал Чарторыйский.
      Баронесса Крюденер, страстная проповедница мистического суеверия, становится путеводной звездой императора. "Вот его путеводная вдохновительница, - писал А. В. Поджио, - она его помирила с самим собою, определила к новой службе и сблизила с Богом, избравшим его своим орудием, исполнителем верховной воли. Не ищите его бывшей высочайшей воли; нет, он смирился, преобразовался, обновился другою плотью и отказался от бывшего себя!"
      В записках Александры Федоровны, жены Николая I, говорится, что в 1819 году Александр, обедая у брата, "высказал мнение о том, чтобы отказаться от лежащих на нем обязанностей и удалиться от мира".
      Четыре года спустя будущий декабрист А. В. Розен имеет возможность близко наблюдать императора в Ораниенбауме. "Отпустив караул, - пишет он в "Записках", - император долго, долго прохаживался по крыше дворца и часто останавливался, погруженный в размышления... Нередко по целым часам стоял он у окна, глядя все на одну и ту же точку в раздумье. 30 августа, в день своего ангела, он всегда щедро дарил храму Александро-Невской лавры; в последний же год он пудами подарил ладан и свечи".
      Ежегодно служили заупокойную службу в память его отца императора Павла I. Еще в 1809 году Елизавета Алексеевна писала матери, что Александр начинал глубоко переживать при приближении этого события, погружаясь в мрачное состояние.
      Декабрист А. М. Муравьев: "Последние годы своей жизни Александр стал добычей безотчетной меланхолии: болезнь, которую Бог иногда посылает земным владыкам, чтобы пригнести их скорбью, этим величественным уроком равенства".
      Недостатка в шпионах и доносчиках не было - Александр I знал о существовании тайных обществ. 24 мая 1821 года, после более чем годового отсутствия, император появился в Петербурге, и командующий гвардейским корпусом генерал И. В. Васильчиков вручил ему записку "О тайных обществах в России", составленную тайным агентом М. К. Грибовским.
      "По рассказам Иллариона Васильевича, записанным впоследствии не с его слов, а со слов его сына, было это весною 1821 года в Царскосельском дворце. Государь сидел за письменным столом, Васильчиков сидел напротив. Государь долго оставался задумчив и безмолвен. Потом он сказал, разумеется по-французски: "Дорогой Васильчиков! Ты, который служишь мне с самого начала моего царствования, ты знаешь, что я разделял и поощрял все эти мечты, эти заблуждения... Не мне свирепствовать, ибо я сам заронил эти семена". В том, что император положил записку в дальний ящик, усматривали безволие, апатию, нерешительность, страх и даже некоторое умопомрачение".
      И доклад Бенкендорфа, представленный императору в том же году со списком заговорщиков и с предложением начать следствие, остался "без пометки". Капитан Вятского полка Майборода, член Южного общества, в своем доносе назвал 46 имен. Доносили: Шервуд, Ронов, Бошняк, Перетц. На одном из доносов с именами заговорщиков появилась лаконичная резолюция Александра: "Не мне карать!"
      На учениях, похвалив Сергея Волконского за командование бригадой и зная об его участии в заговоре, Александр I дает ему совет: "По-моему, гораздо для Вас выгоднее будет продолжать оные занятия, а не заниматься управлением империей, в чем Вы, извините меня, и толку не имеете..."
      После смерти Александра I среди бумаг нашли документ, датируемый историками 1824 годом. "Есть слухи, - записал император, - что пагубный дух вольномыслия или либерализма разлит или, по крайней мере, сильно уже разливается и между войсками; что в обеих армиях, равно как и в отдельных корпусах, есть по разным местам тайные общества или клубы, которые имеют при том секретных миссионеров для распространения своей партии. Ермолов, Раевский, Киселев, Михаил Орлов, граф Гурьев, Дмитрий Столыпин и многие другие из генералов, полковых командиров, сверх того большая часть разных штаб- и обер-офицеров".
      Вечером 7 ноября 1824 года Нева взбунтовалась и вышла из берегов. "О здешнем наводнении вы уже столько слышали, что не хочу говорить о нем, писал Карамзин Вяземскому. - Погибло 500 человек и много миллионов рублей..."
      Глядя на разбушевавшуюся стихию, Александр задумчиво произнес: "Воля Божия - нам остается преклонить главу перед нею".
      "Во время большой заупокойной службы кто-то воскликнул: "Бог нас наказал!" На что Александр Павлович тут же ответил: "Нет, это за грехи мои Он послал такое наказание!"
      Ощущение бренности бытия, бессилия перед вызовом судьбы наполнило его душу мистическим ужасом - наводнение вызвало сильнейший приступ меланхолии.
      Александр не в состоянии дальше оставаться в этом злотворном городе и спешит его покинуть. "Собираясь в последнее путешествие, Александр долго беседует со схимником, предпочитая его всем остальным делам".
      "Многие заметили, что у государя было мрачное предчувствие перед отъездом в Таганрог, - сообщает современник. - Говорят, что он не мог пересилить себя при прощании с членами своей семьи и придворными".
      Выехав из Петербурга, Александр I остановил свой экипаж и в течение нескольких минут смотрел на город, в котором он родился, словно прощаясь грустным взглядом с ним навеки.
      Елизавета Алексеевна серьезно заболела, и врачи рекомендовали ей ехать на юг Франции. Но она отказалась покинуть Россию, и тогда ей предложили Таганрог, на берегу Азовского моря. Александр Павлович решил ехать с женой. "Предадимся воле Божьей, - сказал он Голицыну. - Он лучше направит ход вещей, чем мы, слабые и смертные!"
      Опередив на несколько дней жену, он выехал в Таганрог, и 23 сентября императорская чета обосновалась в скромном кирпичном домике, совсем не похожем на дворец.
      Елизавета Алексеевна почувствовала себя лучше, и 20 октября, несмотря на простуду, император с небольшой свитой отправился в инспекционную поездку по Крыму.
      С гор Кавказа дул ледяной ветер, Александр Павлович, день и ночь проводивший в седле, вернулся в Таганрог 7 ноября в сильной горячке. Болезнь была недолгой.
      19 ноября 1825 года император Александр I скончался, на 47-м году жизни.
      Когда приближенные, торопясь узнать последнюю волю императора, вскрыли конверт, который он постоянно имел при себе, то были немало удивлены, обнаружив всего-навсего какие-то молитвы. Только 11 марта следующего года тело покойного императора было доставлено в Царское Село и оттуда в Казанский собор для прощания. Захоронение состоялось 25 марта в Петропавловском соборе.
      Возвращаясь из Таганрога, 4 мая в городе Белеве скончалась и Елизавета Алексеевна.
      "Пораженный вследствие навалившихся на него противоречий и терзаний меланхолией - ослаблением и даже разложением духовных сил, Александр явился моральной жертвой русской истории XVIII века, точнее истории русского престола, фактически очутившегося в зависимости от воли гвардии, привилегированного петербургского офицерства и тех или других лиц, умевших пользоваться вооруженною силою..."
      "Коронованный Гамлет", как назвал его А. Герцен, не выдержал испытания. Душевные муки оказались тяжелее царского венца. Начав царствовать с самыми наилучшими намерениями, он кончил свою жизнь полным разочарованием и мрачным отчаянием.
      Вопреки ожиданиям зловещая тень от событий 11 марта не уменьшалась с годами, а все росла и густела вплоть до событий 14 декабря.
      "Первородный грех нового царствования - злодейское убийство продолжал отягчать сначала душу самого Александра I, потом - через него и от его неизбывного ощущения виновности и расплаты - всю страну, все общество, и чем дальше, тем сильнее".
      Царствование, которое началось катастрофой 11 марта, закончилось трагедией 14 декабря.