Мы вместе вышли из заведения, я дал ему тысячу, он скомкал ее в кулаке, сказал: «Отлично», и умчался на ржавой шестерке выявлять преступников.
      Я тут же решил поделиться свежей новостью с Чебоксаровым, но его мобильник был отключен. Он всегда вырубает его, когда шарахается по высоким кабинетам. Тогда я позвонил Спарыкину.
      – Я как раз сижу в УВД у ребят из ОБЭП, – произнес он, выслушав мое сообщение. – Ты где?
      – «У дедушки».
      – Через десять минут будем.
      – Сколько вас? – испугался я и достал кошелек.
      – В две штуки уложимся, – туманно выразился Спарыкин.
      В портмоне насчитывалось две с половиной. Я опять вернулся в зал.
      Через двадцать минут дверь заведения в который раз распахнула душу, и улица выплюнула на порог три силуэта. Тела сверху и снизу были белыми, а посередине – серыми. В одном из пришельцев я узнал Спарыкина, остальные были мне неизвестны. Черный кожаный плащ на меху представился Иваном, синий пуховик – Евгением. Спарыкин и Иван отряхнули снег у дверей, а Женя таял и мок. Менты сильно смахивали на бандитов восьмилетней давности, вели себя развязно, растопыривали ноги, а у кожаного плаща, как бы случайно, откуда-то из глубины выглядывала золотая цепь в палец толщиной и нестерпимо ярко сияла в свете люминесцентных ламп.
      – Давай рассказывай, – предложил Спарыкин, после того, как официант получил заказ.
      Я без подробностей поведал им историю, которую изложил мне Апрельцев.
      – Я предлагаю установить аппаратуру и пометить купюры, – высказал свое мнение Евгений.
      – Это само собой, – перебил его Иван. – А я, Лукьяныч, – обратился он к Спарыкину, – буду находиться внутри, в качестве одного из сотрудников, чтобы все шло как надо.
      Было видно, что он насмотрелся американских фильмов и мечтал о карьере агента под прикрытием.
      – Значит так, – уточнил Спарыкин. – Апрельцев получает звонок от водителя, о том, что заказ готов. Дальше…
      – Постой, – перебил его Иван. – Апрельцев это кто?
      – Наш агент.
      – У агента должен быть псевдоним.
      – Да иди ты на хер, – добродушно не согласился Спарыкин.
      – Лукьяныч, – поддержал друга Женя. – Так положено. Мы не знаем, на что выйдем, поэтому не имеем права называть вслух фамилию агента. Псевдоним нужен.
      – Это ведь не долго – придумать псевдоним, – молвил Иван и глубоко задумался.
      – Хорошо, – вынужден был согласиться полковник. – Но, лично мне, кроме «Ленин» ничего на ум не приходит.
      Женя прислушался к звучавшей из динамиков популярной песне и предложил:
      – Горбун отверженный.
      – Слишком длинно, – возразил Иван.
      – Отличник, – предложил я.
      – Почему? – спросил Иван.
      – Он все время говорит «отлично».
      – Годится, – сказал Спарыкин.
      – Пойдет, – согласился Женя.
      – Ну ладно, – с досадой промямлил Иван, он так и не придумал ни одной версии.
      – Значит так, – продолжил свою мысль Спарыкин, – Отличник получает звонок от водителя о том, что заказ готов. Дальше он должен позвонить нам и уточнить, во сколько группа сможет все подготовить. И, исходя из этого, уже назначить встречу водителю. Аппаратура есть? Меченные купюры?
      – Аппаратура есть, – успокоил Иван. – А меченые купюры нам ни к чему. Перепишем номера при понятых, лишь бы они имелись в наличии.
      – Купюры будут, – заверил всех я.
      Дальнейшая трапеза была не такой шумной. Я не ел и наверняка очень скучал, если бы Сапарыкин не вспомнил историю о том, как в девяносто первом буфетчица кафе «Снежинка», предтечи нынешнего заведения, вскрыла себе вены в подвале. Она, дура, на какой-то пьянке в забытьи перепихнулась с местным шофером. Это случилось с ней всего один раз. А поскольку дамой она была весьма порядочной, то корила себя за сей поступок долго и сильно, до полной гипертонии. Вдобавок ко всему на очередном медосмотре у нее обнаружили сифилис. Это сейчас все просто, а тогда за укрывательство сажали в тюрьму. Ей дали сутки на то, чтобы привести мужа. Баба спустилась вниз, написала на бумаге «Я тебя люблю» и полоснула по рукам мясным ножом. Самое интересное, что у того шофера ничего не обнаружили, а заразил ее родной муженек. Теперь он отец троих детей и счастливо живет с учительницей четырнадцатой школы.
      Менты предложили полковнику доставить его до места, но я перехватил инициативу, мне нужно было с ним поговорить. В машине я обрисовал Спарыкину ситуацию с вьетнамцами. Я описал во всех подробностях наш визит к Урожаеву, особо остановившись на его идиотизме.
      – В принципе, мы, скорее всего, сможем сами его одолеть, – заявил я. – Но, ты все-таки прощупай что к чему.
      – Я-то прощупаю, – не разделил моего оптимизма Спарыкин, – но, если человек так себя ведет и до сих пор занимает какую-то должность, то у него должна быть очень большая поддержка наверху. Приготовьтесь к сложностям. А где Дальтоник?
      – В правительстве. Уже побежал по нашим людям. А если мы не сможем прижать Урожаева, то, наверняка в состоянии заставить вьетнамцев отказаться от места. Так ведь? Через тебя.
      – Скорее всего, можно. Закроем парочку незаконных эмигрантов, устроим в общагах карантин по атипичной пневмонии. Это в моих силах. Полковник выглядел озабоченным.
      – Отвези-ка меня в шестое отделение. Я поговорю кое с кем. Там все кадры мои.
      Я отвез полковника к его бывшему месту работы. Мрачное желтое здание давило фасадом и пугало названием.
      – Раньше здесь находилось Буденновское РОВД, – изрек Спарыкин. – В восемьдесят втором я получил здесь, у самого порога, свое первое ранение. На меня кинулся с пером уголовник по кличке Лимон. Обидно то, что он принял меня за другого. Обознатушки вышли. Я и работал-то там всего третий день. Была зима, на мне – тулуп. Нож лишь слегка полоснул по ребрам. Я быстро урыл этого туберкулезника. Правда, до сих пор ему благодарен. Мне дали орден. Полковник исчез в парадном. Я позвонил Кольке.
      – Как дела?
      – Пока говорить рано, но вроде никто не отказал. Контрольные звонки через три дня.
      – Ты где?
      – Я с твоей женой еду в больницу. Мне нужно показаться лору. Возможно сделаем рентген. Часа через два освобожусь. Надеюсь, ты не в обиде?
      – Ты ведь недавно делал снимок.
      – Он не получился. Ольга отведет меня к нормальному рентгенологу.
      – А что, моя благоверная не хочет там мне привет передать? – поинтересовался я.
      – Вроде нет, – после паузы сообщил Дальтоник.
      – Желаю вам успехов.
      Не знаю, почему, но меня очень раздражали совместные поездки напарника и жены. Я еще толком не размышлял на эту тему, но вырисовывалось что-то типа ревности. По крайне мере со мной она так не возится. Хотя, конечно, я и не ною подобно Чебоксарову.
      Пора в офис. Вот уже и вечер, а я толком не работал. Улица Революционная вывела меня на гору и ткнула бампером в закат. Солнце падало за скелет строящейся высотки с такой безнадежной стремительностью, как будто назавтра всходить не собиралось. Я даже прижался к обочине и минуты три любовался космическим зрелищем. Мне сейчас некогда, но я зафиксировал картинку, потом, на досуге, я ее вспомню и еще раз посмакую. На работе я первым делом подошел к Петровне.
      – Послушай, я тут твоего человека обидел. Может зря, ты уж не сердись.
      – Какого человека?
      – Компьютерщика.
      – Какого компьютерщика?
      – Которого ты пригласила вместо Виталика.
      – Я никого не приглашала.
      – Постой. Помнишь, был тут такой вчера плюгавенький и трусоватый. Ты ведь с ним долго беседовала. Мне охранник сказал.
      – Да, он догнал меня на улице, по пути на работу. Представился и все расспрашивал, какой версией мы пользуемся и что бы нам хотелось изменить в программе. Кстати, он сказал, что это ты попросил его выйти на работу.
      – Как он это сказал?
      – Или, нет. Он сказал, что его попросили прийти. А ты уж, мол, велел начальство не отвлекать, все вопросы обсудить с бухгалтерией. Не помню… Но, твое имя из его уст прозвучало. Это точно.
      – Интересно. А кто еще его мог пригласить?
      – Почем мне знать?
      – Тут у нас двое из страховой компании в бумагах копаются. Просят отчеты и балансы. Дать?
      – Непременно. Чем быстрее закончат, тем скорее страховку получим, – смело сказал я.
      После Петровны я заманил к себе в кабинет Ларису. Эта девушка оказалась в моей койке ровно через две недели после того, как устроилась к нам на работу. Роман был скоротечным и вялым. Я был знаком со всеми ее дефектами и шалостями. Она была мне неинтересна, как бывает неинтересна прочитанная от нечего делать, книга в мягкой обложке, написанная бездарным автором. Стесняться мне ее было незачем.
      Особо не углубляясь, я объяснил ей в двух словах, что в последнее время боюсь огня и попросил, чтобы она помогла мне покурить. Вынимая и засовывая мне в рот сигарету, она глупо хихикала. Эти действия вызывали у нее половые ассоциации.
      – Кстати, – спросил я, насытившись никотином, – ты не приглашала к нам на работу программиста вместо Виталика?
      – Среди моих друзей программисты не водятся, – оскорбилась она.
      Чтобы поставить точку в этом вопросе, я, на всякий случай, обошел все кабинеты и расспросил всех сотрудников на счет ремонтника компьютеров. Ни у кого из наших подчиненных и в мыслях не было, приглашать кого-нибудь на работу без нашего с Колькой ведома.
      Все это показалось мне более чем странным. Как следует углубиться в эту тему мне не дал запыхавшийся Аркашка.
      – Шеф, ты не против, если я к Новому году куплю оптом на всю контору французского шампанского?
      – Не против.
      – Тебе сколько?
      – Три. А что, уже скоро Новый год?
      – На носу.
      Аркашка тоже ничего не знал ни про какого программиста. Шелестя списками, он понесся куда-то, перепрыгивая через две ступеньки.
      Мне так и не удалось ударить пальцем о палец. Как только я собрался сесть за стол, заверещала моя «Нокия», поставленная на будильник, предупреждая о том, что мне пора ехать на завод геофизического оборудования, в канцелярский офис на собрание арендаторов.
      Уже стемнело. Емкость на моих плечах кипела от навалившихся проблем. Они наслаивались друг на друга, бурлили и не хотели систематизироваться. В переулке я чуть не наехал на пацанов, играющих в снежки. Оболтусы и в меня запустили тоже. Если бы я смог сейчас оказаться в детстве, то я бы упивался, наслаждался каждым его мгновением и не торопился в будущее. Теперь-то я знаю – там нет ничего хорошего.
      Посредине нашего выставочного зала, задом наперед, положив руки на спинку, на стуле сидел Гурылев. Он рассказывал Веронике пошлые анекдоты. Пока подтягивались остальные арендаторы, я выяснил у Вероники, какая сегодня была выручка и сколько счетов выписали менеджеры по сбыту. Вероника свела кассу и шепотом указала мне в компьютере еще на одну переделанную накладную на три с половиной тысячи. Там были папки «Корона».
      Когда все собрались, мне пришлось еще раз рассказать о нашем утреннем визите к внешнему управляющему.
      – Я консультировался с юристами, – сказал Гурылев. – Они не могут нас просто так выселить. Для этого нужна четкая производственная необходимость. Даже по истечении срока договора аренды, мы являемся первоочередными претендентами на его продление.
      Пришел еще один торговец автозапчастями. Он курил и держал в руках две бутылки пива.
      – Там тоже не дураки, – пояснил я для Гурылева. – Они продумали этот вопрос, и подготовили формулировку, по которой вьетнамцы якобы будут продвигать на рынок продукцию завода.
      – И потом, пока мы будем судиться, – поддержала меня посудница по фамилии Колодий. – Он закроет двери, отключит электричество и воду.
      – Нам нужно вначале определиться, как себя вести – вставил директор магазина стройматериалов, имя которого я не помнил. – Первый вариант – конфронтация с заводом, второй – попытаться найти общий язык. Я советовался со своими хозяевами в Москве, они готовы выделить некоторую сумму на взятку директору.
      – По моим данным, – поведал Гурылев. – Деньги он уже взял у вьетнамцев. Причем немало и будет биться с нами до последнего. Нам нужно было раньше думать.
      – И еще, – добавил я, – с ним невозможно договориться в принципе, потому что он – идиот.
      – Ну, что это за страна такая!? – воскликнула Колодий. – Всем управляют вьетнамцы и идиоты.
      – А че ты тогда сюда приперлась? – возбудился один из автомобилистов. – Дуй в свою Хохляндию.
      Дама так посмотрела на нетрезвого парня, что я бы на его месте описался. Если бы она встала и вдарила ему по черепу всеми своими ста сорока килограммами, нажитыми на питании отборным украинским салом, то вряд ли бы он смог принять участие в дальнейшей дискуссии.
      – Нам нет смысла ссориться, – охладил их Гурылев. – Давайте придем к какому-нибудь решению. Нам нужно подготовить письма на завод о том, что мы тоже готовы продавать их продукцию.
      – Надо подключить прессу, – вставил второй торговец запчастями. Наличие в его лексиконе слова «пресса» меня весьма удивило.
      – Это мысль, – примирительно подхватила Колодий. – Нужно еще писать письма во все инстанции. Это ведь форменное безобразие.
      – Давай, ты, – обратился я к Гурылеву, – начнешь готовить документы в суд. Вы, – повернулся к посуднице, – будете писать письма в профсоюз предпринимателей, в мерию, в райсовет и в правительство. Вам нужно еще раз попытаться поговорить с директором, – это уже к торговцу стройматериалами. – А вы уж подключайте прессу, – кивнул я автомобилистам.
      – А что будете делать вы? – осведомился у меня Гурылев.
      – Мы уже работаем в этом направлении. Чебоксаров целый день провел в правительстве. Ищем рычаги давления. Кстати, наше лобби имеет затратную сторону. Если мы сможем сверху отстоять аренду, то хотелось бы затраты поделить на всех.
      Никто не возразил.
      – Мне надо посоветоваться с Москвой, – сказал мужик, имя которого я забыл.
      – Вам же выделили сумму. Какая разница, куда вы ее потратите. Был бы результат. А что в Москве в целом говорят об этой ситуации? Как там решают такие вопросы?
      – Мои директора мне сказали, что такая ситуация в Москве не может возникнуть. Управляющий побоялся бы. А если и повел себя так, то его сразу бы заказали. Очень эффективный метод борьбы с беспределом.
      – Экономически это очень выгодно, – просчитал Гурылев. – Заказать человека в нашем захолустье стоит максимум десятку. Это по две штуки долларов с носа. Лично мы при внезапном переезде понесем убытков в десять раз больше.
      – И мы, – сказал я.
      Все замолчали. Мысль была новой и необычной. Естественно, обсуждать ее всерьез при таком скоплении народа никто не собирался, но мне было интересно, посмотреть в лица собратьев по несчастью и попытаться понять, кто из них мог бы решиться на такое. Надо будет подкинуть этот вариант Дальтонику, что он скажет? Смогли бы мы с ним убрать человека из экономических соображений?
      – Я бы ему сама, бесплатно, горло перегрызла, – заявила Колодий. Все присутствующие уставились на нее и дружно заржали.
      Мы беседовали еще целый час. Распределяли роли, писали черновики писем по инстанциям. Под конец все воспрянули духом и пришли к общей мысли, что не могут вьетнамцы победить россиян в самом центре России. В общем, настроения царили шапкозакидательские. Я довез Колодий до подъезда и позвонил Дальтонику.
      – Ты где?
      – Уже дома.
      – Почему не пришел на собрание?
      – Я же говорил: делал рентген.
      – До ночи что ли?
      – Не собираюсь перед тобой отчитываться.
      Как он меня заколебал! Я рассказал ему про собрание.
      – Нам нужно на всякий случай искать помещение под канцелярский бизнес, – неожиданно предложил он. – На всякий случай. И чтоб другие не знали.
      – В аренду что ли?
      – Лучше в собственность.
      – А где бабки?
      – Будем думать.
      По дороге домой я размышлял о том, что Чебоксаров иногда выдает необычные решения и делает нестандартные выводы. Часто это очень помогает.
      Генерал на этот раз ждал меня на пороге.
      – Ну?
      – Что ну?
      – Как моя просьба? – он даже забыл про свои солдафонские шуточки.
      – А, – вспомнил я. – Вот держи, – я протянул Макарычу листок с телефоном Беллы Тейтельбаум. – Я ей так тебя расхваливал, что она, по-моему, уже запала.
      – Спасибо, – сказал генерал. – Как ты думаешь, если я прямо сейчас ей позвоню, будет не поздно?
      – Лучше завтра, – усмехнулся я.
      Дома было темно. Мои дамы спали, а может, делали вид. Я прошел на кухню, открыл холодильник и достал бутылку «Боржоми». Мне нужно было проветриться. Я вышел на лоджию через кухонную дверь, прошел пару метров и заглянул в комнату к дочери. Они с женой разложили диван и спали вместе. В лунном свете их лица были похожи. Меня отлучили от тела. Тем лучше. Пока я не решу вопрос со своей пиписькой, мне это даже на руку. Пусть вредничает.
      Стеклопакет лоджии покрылся белыми узорами. Но не везде. Ближе к пожарной лестнице окно было чистым, и я мог видеть парк и «чертово» колесо. Вспомнился сегодняшний закат, когда земля, покрывшись красной пеной, скорбела по умирающему дню. Я восстановил в памяти картинку и бросил ее на сосны, стоявшие передо мной. Их вершины, подобно сотням догорающих костров, пронзили темноту. Самое время для волчьего воя. Я даже представил себе серых хищников, увидел их морды, вскинутые к звездам, и глаза, в которых только боль, тоска и жажда крови.

5.