Накануне и в дни испытаний

      Они пошли в цех, где Лихачев показал Вознесенскому новый метод окраски и сушки автомобилей в специальных камерах, давая пояснения, а сам в то же время выжидательно поглядывал на председателя Госплана: не простое любопытство к техническим новшествам привело того на завод - не то было время.
      - А что нового в производстве ППШ? - спросил Вознесенский.
      - Там ничего особо нового нет, - ответил Лихачев. - Производство отлажено, поставлено на поток...
      - Верю, - сказал Вознесенский. - Стрелковые испытания проходят нормально?
      - Вполне...
      В помещении, просторном и гулком, где испытывали стрелковые качества пистолета-пулемета системы Шпагина, стоял непрерывный дробный грохот выстрелов, глаза ела устоявшаяся пороховая гарь. Стрельба очередями. Одиночными выстрелами. И - на фронт.
      Вознесенский остановился у одного из стендов. Потом прокричал на ухо Лихачеву:
      - Нельзя ли провести испытание нескольких автоматов пожестче?
      Лихачев подошел к стрелкам и отдал распоряжение. И снова - очереди. И одиночные выстрелы. Очереди. И одиночные. Но вот у одного из стрелков что-то произошло с автоматом.
      - В чем дело?
      - Непонятно. Не хочет стрелять одиночными, сбивается на очередь.
      Вскоре то же самое произошло и с другим автоматом. Потом - с третьим. Лихачев вопросительно взглянул на Вознесенского. Тот сказал.
      - Вот-вот. Оно самое...
      Когда вышли на свежий воздух, Лихачев спросил:
      - Что же вы сразу-то не сказали, Николай Алексеевич?
      - Причиной неполадок в автоматической стрельбе могло послужить и неправильное обращение с оружием, не так ли? Признаться, зная вас, я горой стоял за завод перед военным начальством.
      - Немедленно соберу конструкторов и технологов, - сказал Лихачев. Причину найдем и устраним.
      Буквально через несколько дней Лихачев позвонил Вознесенскому и доложил:
      - С ППШ полный порядок. Работает безотказно. Все сделали без остановки конвейера".
      Московский автозавод выпустил за годы войны более миллиона пистолетов-пулеметов ППШ. Это была весомая прибавка к тем пяти с лишним миллионам автоматов, что дали фронту другие заводы.
      Хочу сказать еще вот о чем. В то тяжелое военное время были и личные вопросы, не связанные прямо с делами заводов. О них почти никогда не пишут. Читаешь книги иных авторов о войне, особенно крупных деятелей, и впечатление такое, что у людей вроде ничего другого и не было - только дела, дела, дела. А разве чужды им были простые человеческие чувства? Об этом стоило бы написать, на мой взгляд, отдельную книгу. О мужестве пишем, а о чем-то другом - нет. А ведь было много такого, с чем приходилось сталкиваться почти ежедневно, принимать те или иные решения, вникать в личную жизнь и руководителей заводов, и простых рабочих, работниц.
      В первый период войны, как уже упоминал, я в основном находился в Ижевске. Об этом все знали. И многие рабочие, инженеры и служащие обращались ко мне с различными просьбами личного характера. Кому-то позарез нужно было жилье, другой нуждался в улучшенном питании, третий хотел сменить место работы и т. д. Обычно на первых порах я спрашивал: "Были ли у директора?" Мне, как правило, отвечали: "Были, но вопрос не решается". Чтобы упорядочить дело, я назначил день, когда принимал людей по личным вопросам. Это был обычно четверг. Прием начинал с четырех часов. В первое время в моей приемной собиралось от 100 до 150 человек. Если начать рассказывать о каждом, никакой, конечно, бумаги не хватит. Поэтому позволю себе остановиться лишь на двух-трех эпизодах, как-то уж очень запомнившихся.
      Вот заходит женщина. Ей лет тридцать пять. Говорит:
      - Товарищ Новиков, выручите из беды, родила двойню, с завода не отпускают.
      Тогда действовало жесткое постановление о наказании не только того, кто самовольно менял место работы или просто уходил с нее, но и директора, если уход с завода был недостаточно обоснован.
      Спрашиваю женщину:
      - Что же тебя директор не отпускает?
      Отвечает:
      - Говорит, что у меня есть дочки, могут за малышами присмотреть, пока я на работе. А какие они дочки? Малышня. Прошу ее:
      - Знаешь, ты еще поговори хорошенько с директором, может, поможет в ясли детей устроить. Вот будет и выход.
      Посмотрела на меня как-то искоса, повернулась и ушла недовольная.
      В следующий прием опять увидел ее, но уже с двумя младенцами на руках.
      - Толку от директора добиться не могу. Так что на, милый, тебе моих деток - возись с ними хоть сам.
      И положила мне младенцев на стол. Они, конечно, сразу закричали, а мамаша твердо пошла к двери. Задержал ее, сказал:
      - Ребят забери. А это тебе бумага. Здесь я все написал. Тебя отпустят.
      Она изменилась в лице, заулыбалась. Затем стала благодарить. И наконец, забрав детишек, скрылась за дверью.
      В следующий приемный день она, Анна Андреевна, опять заходит. Я удивленно спросил:
      - Ну что тебе, дорогая, еще надо?
      Отвечает:
      - Вот, милый, ты для меня доброе дело сделал, и я тебя приглашаю в гости. Хорошо угощу.
      Я засмеялся:
      - За приглашение спасибо, но, сама видишь, вряд ли соберусь. Сколько ко мне народу идет!
      Она еще подтвердила:
      - Буду рада, если придешь...
      В другой раз заходит молодая женщина, не старше тридцати лет.
      - Товарищ Новиков, помогите мне ради бога уйти из сверлильно-токарного цеха. Согласна в любой другой.
      В этот цех, как помнит читатель, хотя там и были некоторые привилегии, работать шли неохотно. Сверление стволов производили специальным сверлом, внутри которого под сильным давлением проходило веретенное масло. Оно выталкивало образовавшуюся в стволе стружку. В начале и в конце сверления масло разбрызгивалось и обливало работающего. Выдавалась, конечно, специальная одежда - кожаный фартук, но это не спасало от брызг. Руки и даже тело всегда в масле. Отпускать из этого цеха людей особенно не хотелось.
      Я спросил:
      - Что же за причина, что ты там не хочешь работать? Зарплата хорошая, дополнительное питание есть, выглядишь ты человеком не больным.
      Она долго мялась, краснела. Понял, что ей почему-то не хочется называть причину.
      - Но как же я отпущу тебя из цеха, если нет причины? Да и директор моего указания не поймет.
      Тогда она, покраснев еще гуще, призналась:
      - Товарищ Новиков, муж от меня уходить хочет. Говорит, спать с тобой не могу, вся чем-то пропитана, дышать нечем.
      Без дальнейших расспросов я написал директору, чтобы перевели женщину на другую работу.
      Однажды, закончив прием, я уже было направился из кабинета, как зашел секретарь и сказал:
      - К вам еще пришли две девушки из института имени Баумана.
      - Ну что ж, пришли - так зовите.
      Вошли две студентки. Одна назвалась Катей Сутыриной, другая Соней Байер сестра нашего начальника строительного треста. Заикаясь, Катя сказала, что вчера, когда они были в заводском клубе, у нее пропало зимнее пальто. Простенькое, конечно, но другого нет. На дворе - зима, ходить ей не в чем и купить не может. Не только потому, что нет денег, но и потому, что в продаже ничего нет. Она пришла в пальто подруги.
      Я обратил внимание, что Катя очень похожа на актрису Тарасову, которую еще до войны я видел на сцене в пьесе Горького "Враги". Лицо милое, глаза голубые, улыбка очаровательная. Залюбуешься. Поинтересовался, как у девушек идет учеба, как живут, чем питаются. Рассказали мне все и обо всем с восторгом - жизнь у них получалась вся в розовом цвете. Мне понравилось, что девушки все воспринимали с большим пониманием. Прощаясь, сказал, что попробую помочь. Пусть завтра вечером зайдут к заместителю директора товарищу Лещинскому - он им что-нибудь сделает.
      Кате сшили новую шубку.
      Об этом приеме я, конечно, вскоре забыл. Однако история имела продолжение. Весной в институте имени Н. Э. Баумана, где училась Катя, состоялся выпуск; по традиции организовали вечер. Это был первый выпуск во время войны в эвакуированном в Ижевск институте. Ректор Г. Н. Николаев пригласил меня на этот вечер, убедив, что все студенты знают, как я помогаю институту.
      - Им будет очень приятно, если вы выберете время побыть в такой день с ними.
      В зале, где все происходило, расставили столы со скромной закуской. Вдоль одной из стен расположились ректор и профессура, сюда посадили и меня. Напутствие выпускникам дали хорошее: любить Родину, не бояться трудностей, показать себя в будущей работе. Когда осмотрелся, увидел Катю. Оказалось, что она отличница, а мать ее живет в деревне - в сорока километрах от Ижевска. Отец умер несколько лет назад, Катя самая младшая в семье. Есть еще три сестры, две из них замужем. Сестры живут в Москве. Иногда она ездит к матери в деревню, обычно по воскресеньям. Мама очень благодарит меня за шубу. Приглашает в гости. Поблагодарил, но, конечно, отказался из-за дел.
      И вдруг, спустя некоторое время, директор металлургического завода С. К. Медведев предложил посмотреть заводское подсобное хозяйство - совхоз, переданный заводу:
      - Поглядим, Владимир Николаевич, как лучше использовать землю.
      Встретил нас директор, пожилой мужчина, показал хозяйство, попросил высказать наши пожелания. Совхоз имел около двенадцати тысяч гектаров земельных угодий, которые использовал в основном для заготовки сена и выращивания овса - им кормили наших заводских битюгов. Посев овса и заготовку сена мы одобрили, так как перевозки внутри завода производились главным образом на лошадях. Машины использовали лишь для переброски грузов между цехами, которые находились в разных концах города или между заводами. Эти расстояния достигали пяти километров - на лошадях перевозить долго. А небольшие внутренние перевозки - другое дело.
      Помимо овса и сена мы попросили директора увеличить поголовье коров и свиней для дополнительного питания рабочих.
      - Это непросто, - ответил директор, - надо подумать.
      - А нельзя ли увеличить заводу еще и поставку овощей?
      - Можно, - ответил директор, - но нужна помощь.
      - Какая?
      - Главное - прислать с завода человек сто пятьдесят мужчин. Много тяжелой работы, в основном ручной, а у нас одни женщины. Прокормить людей сумеем.
      - Что еще?
      - Еще надо прирезать три-четыре тысячи гектаров. Земля есть, но она принадлежит соседнему колхозу. Колхоз землю не использует - мало стало силенок. Пусть дадут эту землю в аренду или хотя бы временно передадут совхозу.
      Рабочих с завода на летний период прислали. О земле договорились в областном комитете партии. Все получилось как нельзя лучше. Вместе с другим совхозом, который находился рядом, это хозяйство сослужило добрую службу заводам: в столовых и буфетах всегда были мясо и овощи. Да и заводских коней держали в рабочем состоянии, получая для них и овес и сено. Как бы нам пришлось туго, если бы такого подспорья не было.
      Директор совхоза показал нам лошадей: и рабочих и выездных. Во дворе я приметил одноместную беговую коляску. Не удержался - попросил запрячь в неё хорошую лошадку. Выехали с Медведевым со двора. И тут я вспомнил, что недалеко от совхоза живут Катя с матерью. Спросили у прохожих дорогу. Оказалось, надо проехать километров пять. В деревне показали домик, где проживали Сутырины. Остановились возле него, привязали лошадь, пошли в избу. Катя как раз была дома. Увидела меня, бросилась на шею.
      - Мама! Мама! Смотри, кто приехал!
      Мать угощала нас чаем и, как говорят, чем бог послал. Поинтересовались житьем в деревне. Техники мало, мужчин нет. Старики да парнишки. Но хлеб, картофель, овощи есть. Выращивают для засола на зиму поросят. Разводят кур. В общем, конечно, не густо, однако и голода нет;
      Потом говорят:
      - Сегодня вечером свадьба в соседней деревне. Женится родственник, вернувшийся с фронта по ранению. Пойдемте с нами на свадьбу.
      Тут подъехал директор совхоза. Тоже стал уговаривать побыть на свадьбе:
      - Ну хотя бы на часик.
      Уговорили.
      Война была, а любовь тоже была. И свадьбы были. Может, не такие яркие, как ныне, однако и тогда веселые и добрые. В избу набились до отказу. Поздравляли молодых. Совхоз сделал свадебный подарок. Не скрою, был и самогон, он стоял на столе в чайниках. Понемногу пригубили стаканы и мы и, поблагодарив за приглашение, уехали.
      А через несколько лет после войны я встретил Катю в Москве. Работник из нее вышел хороший. Где бы ни была, везде ее очень хвалили. В последнее время она работала в Министерстве внешней торговли на очень ответственном посту.
      Сталь Ижевска
      Замнаркома - директор завода. - Поддержка обкома. - Проблемы производства: кадры, топливо, оборудование, транспорт... - Подвиг сталевара Александра Борисова. - Линия фронта проходила через каждый цех. - И сталь Ижевска побила хваленую крупповскую сталь.
      В конце 1942 года начал "качаться" Ижевский металлургический завод. Причин было несколько: перебои с топливом, неравномерная поставка чугуна, плохо организованная на заводе разделка шихты, недостатки в руководстве заводом, директором которого после Н. П. Дворецкого стал хотя и опытный специалист-металлург, но, как оказалось, человек со слабыми для военного времени организаторскими качествами.
      В это время в Ижевск прибыли два представителя от партийного и государственного контроля, чтобы, как они объяснили, обеспечить выполнение плана по изготовлению кузнечных заготовок для авиации. Вначале встретились с директором металлургического завода И. А. Остроушко, но разговора с ним не получилось. Тогда они пришли ко мне, положили свои мандаты за подписью Маленкова и Мехлиса и заявили:
      - Товарищ Новиков, просим вас обратить внимание на директора завода. Мы ему говорим одно, а он - другое. Хотим спросить и вас: будет ли обеспечен в этом месяце выпуск кузнечных заготовок, которых ждут авиационные заводы?
      - А почему вы сомневаетесь в этом? - спросил я.
      - Потому, что директор внятно нам ничего не объяснил. Я заверил, что кузнечные заготовки для авиационной промышленности, как всегда, будут поставлены полностью и вовремя.
      Видимо, представители контроля по неизвестным мне причинам не очень поверили моим заверениям и изъявили желание побывать непосредственно в соответствующем цехе, чтобы убедиться во всем на месте. Им выдали пропуска, по которым они могли пройти на завод в любое время дня и ночи. На этом мы расстались.
      Утром, как только вошел в кабинет, раздался звонок от начальника кузницы тяжелых поковок И. Ф. Белобородова. Он доложил, что ночью в цехе побывали представители из Москвы и, ссылаясь на большие полномочия, приказали снять со всех молотов изготовление поковок, предназначенных для заводов вооружения, и везде пустить только авиационные поковки. Я сразу направился в цех. Оказалось, что московские гости так застращали всех в цехе, что там вынуждены были подчиниться их нажиму. Дал указание восстановить прежнее производство и других приказаний не выполнять. Позвонил наркому. Устинов меня поддержал, но посоветовал:
      - Только не сорвите заготовки для авиации.
      Часа через полтора ко мне в кабинет почти ворвались прибывшие из Москвы товарищи, снова хлопнули по столу своими мандатами и потребовали объяснений. Я ответил, что на месте виднее, как организовать производственный процесс, а представители контроля превысили свои полномочия.
      - Что касается задания, связанного с авиационными поковками, то оно, безусловно, будет выполнено.
      Тут же в присутствии контролеров поручил директору завода и начальнику цеха составить график выпуска тяжелых поковок и для Наркомата вооружения, и для Наркомата авиационной промышленности и утвердил его. График сполна отвечал тому, что от завода требовали. Возможно, представители и остались чем-то недовольны, но жаловаться у них оснований не было. Они пробыли у нас две недели, следя за выполнением графика, и, убедившись, что все поступает в срок, убыли в Москву, на этот раз любезно распрощавшись. Заготовки для авиации, как и в предыдущие месяцы, поступали из Ижевска исправно.
      Однако директора завода все же освободили от должности - нужен был более крепкий руководитель. Я вылетел в Москву. Нарком в это время находился на заводах. С Рябиковым стали решать, кого назначить директором металлургического завода. Предприятие важное для наркомата и других оборонных отраслей. По телефону переговорили с Дмитрием Федоровичем, наметили кандидатов, кто мог бы, по нашему мнению, справиться с делом.
      Вместе с Рябиковым поехали к Вознесенскому, члену Государственного Комитета Обороны, который шефствовал над нашей промышленностью, объяснили сложившееся положение.
      - И кого вы предлагаете назначить директором завода?
      Мы назвали одного кандидата.
      - Нет, - ответили нам. - Этого товарища брать нельзя. Завод, на котором он работает, тоже очень важный. Назвали другого.
      - У него нет опыта работы в металлургии. В такой обстановке, какая сложилась на заводе сейчас, он не потянет.
      Отклонили и третью кандидатуру. Других предложений не оказалось. Нам сказали:
      - Пусть возглавит пока этот завод Новиков, оставаясь замнаркома. Все равно он большую часть времени находится в Ижевске. А подберем директора - Новикова от этих обязанностей освободим.
      На том и порешили.
      Д. Ф. Устинов отнесся к моему назначению директором металлургического завода по совместительству без восторга. Он понимал, что это еще плотнее привяжет меня к Ижевску. А ведь и другие заводы, производившие стрелковое и авиационное вооружение, нуждались в помощи. Но делать нечего. Я выехал в Ижевск.
      Оказавшись на месте, прежде всего позвонил первому секретарю обкома партии А. П. Чекинову, который уже знал о моем назначении. Анатолий Петрович в шутку сказал:
      - Теперь, Владимир Николаевич, ты попал в двойное подчинение - и наркомата и нас.
      Я попросил, не откладывая, собрать некоторых членов бюро обкома, чтобы посоветоваться - речь пойдет в основном о работе металлургического завода. Войдя в кабинет А. П. Чекинова, я увидел здесь второго секретаря обкома А. В. Караваева, председателя СНК республики П. В. Тронина, секретаря горкома партии Ф. Р. Козлова, начальника управления внутренних дел республики В. М. Кузнецова. Анатолий Петрович сразу сказал, что такой состав собран по моей просьбе, так как он хорошо понимает мое новое положение, когда придется совмещать должности директора крупного завода и заместителя наркома вооружения - дело несколько необычное.
      Я рассказал историю с моим назначением и дал небольшую справку о металлургическом заводе. Сказал, что металлургический завод работает на пределе. Выполняя план в целом по объему, недодает то одно, то другое. Дело надо поправить. И не за год или даже полгода, а за три-четыре месяца, не больше. Вот я и прошу у вас помощи. Ведь если этого не сделать, директора других заводов скажут: "Вот посмотрите, назначили директором завода заместителя наркома, а он дело выправить не может". И они будут правы. Думаю, что и вы с этим согласитесь. Престижные соображения, однако, можно и не принимать во внимание. Главное - ижевские металлурги обеспечивают металлом десятки заводов стрелкового и авиационного вооружения, некоторые артиллерийские заводы, поставляют продукцию авиационной промышленности и другим оборонным отраслям. Эти отрасли тоже расшатывать нельзя. Металл надо давать с опережением.
      - Придется временно забрать с других ижевских заводов некоторую часть рабочих и специалистов, - продолжил я, - взять долю транспорта, немного оборудования для ремонтных работ, подключив в помощь металлургам машиностроитель ные заводы. Будут жалобы и в областной комитет партии, и в горком. Однако заверяю членов бюро обкома, что возможности каждого завода в Ижевске я знаю не хуже их директоров. Не я сюда из наркомата в командировки езжу, а, наоборот, из Ижевска в наркомате как бы в командировках оказываюсь. Поэтому лишнего с заводов не возьму. Нигде программу не сорвем, так как и я не меньше директоров за нее отвечаю. Просьба к обкому на "стоны" особого внимания не обращать, а где сомнение возьмет, сказать прямо.
      Заметил, что надо в первую очередь решить главный вопрос - обеспечить завод топливом. Мне известно, какие усилия прилагает областной комитет партии, чтобы завод ежесуточно имел 300 вагонов дров. И все же доставка топлива идет прямо с колес. От этого больше всего страдают металлурги - то блюминг отключили, то электропечи стоят. Может быть (читатели могут не поверить моей просьбе, но я просил), общими усилиями попытаться создать хотя бы суточный запас топлива. Заводчане тоже помогут республике, чем смогут, но только бы им не трястись, опасаясь перебоев с подачей энергии и газа.
      Был еще один вопрос, который я счел необходимым затронуть здесь. Предстояло пересмотреть нормы выработки на всех заводах. По плану производительность труда необходимо поднять на шесть процентов. А ведь производства по любому виду изделий устоялись, и, кажется, уже сделано все, что можно, по повышению производительности труда: все выжато, но никто не спрашивает, есть ли еще резервы, и никто не научит, какую технологию - новую, новейшую или сверхновейшую - принять. И правильно: на заводах есть инженеры и техники, конструкторы и технологи, передовики производства. И у руководителей голова на плечах есть. Что же нас за ручку водить и показывать, как поднять производительность труда, когда сами даже станки изготовляем?
      Многое уже делается. Растут ряды передовиков, применяются новые материалы, более стойкие при резании металла, получаем скоростные плавки, ускорена смена валков на прокатных станах, что уменьшило простои, и т. д. Однако нужно, чтобы обком мобилизовал коммунистов, коллективы, привел в действие рычаги партийных, комсомольских и профсоюзных органов, организовал их работу по оказанию помощи металлургам.
      По всем вопросам А. П. Чекинов меня поддержал. Тут же поручил обстоятельно заняться заготовкой топлива, сказав, что членам бюро обкома надо выехать по районам, найти дополнительно людей и транспорт для работы в лесу, активизировать работу по пересмотру норм выработки, обратив особое внимание на подкрепление энтузиазма техническими мероприятиями.
      - Надо быстрее внедрять новшества, - заметил Чекинов, - и всячески поддерживать передовиков. Пересмотр норм хотя на первый взгляд вопрос технический, но это и огромной важности политический вопрос. От того, как сумеем решить его, насколько умело и обоснованно, зависит настроение рабочих, результаты деятельности наших огромных коллективов. Надо на крепкие ноги поставить металлургический завод, и все мы тут за его работу в ответе.
      Оставшись после этого совещания один, я рассудил так: " Ну что же, директор так директор. Дело не новое, привычное, тем более на заводе, где проработал одиннадцать лет. Надо собраться, подумать еще, как в короткий срок вывести металлургов из создавшегося положения".
      За время, что я работал в Ижевске, я действительно познал не только машиностроение, но и металлургию. Много дала мне лаборатория по обработке металлов резанием, где, кстати, приходилось тесно общаться с начальником металлургической лаборатории В. Н. Семеновым, перу которого принадлежало около двухсот работ об ижевской металлургии. И в роли главного технолога завода я прикасался к металлургии не меньше, чем к машиностроению. Моим заместителем был А. А. Дружков, ежедневно державший меня в курсе всех новых проблем в металлургическом производстве. Будучи главным инженером сталеделательного и машиностроительного заводов, я занимался, конечно, и металлом, и энергетикой, без которой нельзя было получить ни грамма стали. В общем, в делах ижевской металлургии я был не новичок. Важно и то, что я знал весь руководящий состав металлургического завода, а руководители знали меня.
      Сразу после совещания в обкоме партии я направился на металлургический завод поговорить с народом, на месте прикинуть, что можно поправить, улучшить. В сталелитейном цехе у мартеновской печи застал бригаду Леонида Тебенькова, с которым рядом трудились еще четверо молодцев. Все среднего роста, крепыши, сильно закопченные. Обратился к бригадиру:
      - Знаю, что свод печи у вас, товарищ Тебеньков, держится до ремонта вдвое дольше, чем у других, даете рекордные съемы стали с квадратного метра пода печи. И все же средний съем и в вашей замечательной бригаде много меньше рекордного. Почему бы не давать больше рекордных плавок? Тогда и средний съем станет больше.
      Тебеньков улыбнулся и ответил:
      - Конечно, можно больше давать стали, но дело не только в нас. Шихту дают то хорошую, а то плохую. Много неспрессованной металлической стружки. Печь набьешь вроде бы полную, дальше некуда, а когда все расплавится, металл виден лишь на дне - вроде солому жжем. Иногда поставляют просто мусор, особенно мало чугуна. Будет хорошая шихта, и тяжеловесных плавок станет больше.
      Леонид передохнул и продолжил:
      - Такое еще дело. Как только на газовой станции с дровами плохо, нам передают: не грузить печи до звонка, держать на малом газу. Считайте, стоим. И подобных помех немало. Раньше, например, огнеупорный кирпич получали из Боровичей, что в Новгородской области. Замечательные были огнеупоры. А теперь такой кирпич сами делаем, приспособились, а шамотный из Сарапула получаем. И то хорошо. Обком партии помог организовать его производство на обычном кирпичном заводе. Но ведь вы понимаете, огнеупоры-то не те. Глины не совсем подходящие.
      Тебеньков покосился на ребят и добавил:
      - Разве не верно говорю?
      Прав был Леонид. Надо думать, как все это поправить. У блюминга, мощного автоматизированного прокатного стана, залюбовался работой бригад И. Обухова и К. Ветчинина. Сплошняком идет огненный поток обжатых заготовок. Бригады перевыполняют норму. Однако опять разговор о резервах.
      - Что надо, ребята, чтобы дело еще лучше шло?
      Тут первая жалоба на энергетику.
      - Товарищ Новиков, вы не хуже нас знаете, как только с дровами плохо, в первую очередь отключают блюминг. Вот и попробуй перевыполнить план.
      - Верно говорите, товарищи, только и нас поймите. На вашем блюминге двигатель в пять тысяч лошадиных сил. Если такой мощности лишить винтовочное производство, тысячи людей окажутся на простое, а у вас не больше сотни.
      - Но ведь нам-то от этого не легче. До слез обидно, когда стоит такая могучая машина, а нагретые для проката слитки стынут в печи.
      Признался, что эти и другие вопросы обсуждали в обкоме партии. Попытаемся улучшить поставку дров. Для вас это, пожалуй, главный вопрос.
      - Верно, товарищ Новиков, и за нами дело не станет. Будет газ, будет и прокат.
      И так в каждом цехе - что-то требует поправки. А народ золотой, все знает и понимает.
      Отметил про себя: тут агитацией не отделаешься - давайте, мол, лучше работать, надо реальные меры принимать.
      Пригласил в заводоуправление главного технолога М. М. Гуревича, главного энергетика А. Л. Боришанского, начальника газовой станции Г. А. Находкина, начальников сталелитейных и прокатных производств, управляющего трестом по заготовке леса, директора и главного механика машиностроительного завода, главных инженеров всех ижевских заводов и объяснил обстановку. В двухдневный срок поручил наметить то, что улучшит работу каждого производства. Обратил особое внимание на поставку и разделку шихты для литейщиков, улучшение транспортных связей между цехами и другое.
      На нужды металлургов откликнулись машиностроители. Десятки автогенщиков принялись за разделку шихты. Ускорили установку дополнительных прессов для металлоотходов и металлической стружки. Горком партии призвал население, и особенно школьников, на сбор металлолома. Управление материально-технического снабжения наркомата установило жесткий контроль за отгрузкой в Ижевск чугуна и ферросплавов, а также поставкой угля из Кузнецка.
      Вечером, как правило, заслушивал начальников производств и отдельных цехов. Подводили итоги за день. Думали о завтрашних заботах. Это дисциплинировало. За упущения - серьезный спрос.
      В разгар боев под Сталинградом на заводе, несмотря на все принимаемые меры, остро ощущался недостаток чугуна. А без него специальную сталь не сваришь. Пригласил главного инженера и главного технолога.
      - Что делать?
      Прикинули и так и сяк, но дополнительного чугуна взять негде. Придется останавливать печи. Попросил подумать, посоветоваться.
      Через несколько дней новый разговор:
      - Владимир Николаевич, берется за это дело инженер Свистунов, а вместе с ним и другие.
      - А что предлагают?
      - Взамен чугуна использовать каменный уголь. Способ давний, только он никогда не применялся для выплавки специальной оружейной стали.
      - Что ж, надо попробовать.
      И все же я опасался широко пускать в производство предложение инженера Свистунова. Ведь сталь идет на изготовление оружия, а вдруг подведет. Нажал на управленцев наркомата, чтобы чугун был. Крупного перебоя с выпуском специальной стали не допустили.
      Потребовалось освоить производство так называемой кислой стали. Ее можно получить в мартеновских печах, но они заняты выплавкой иных сталей. Нет ли другого выхода? На заводе есть старый мартен. Если его немного перестроить, разработать соответствующую технологию, то выйдет кислая сталь. Всю войну после реконструкции старого мартена не было перебоев с поставками заготовок из этой стали. Ижевские металлурги еще раз доказали, что они большие умельцы.
      Снова перебои с ферросплавами - ванадием, молибденом, вольфрамом, никелем. С завода пошли телеграммы, звонки, убыли командировочные. Но это мало помогло. Нависла угроза над выплавкой специальной оружейной стали. А что это означало, нетрудно понять. Не раз ко мне заходили главный металлург и главный технолог и осторожно намекали на мобилизационные запасы ферросплавов, хранившиеся на заводе. Как взять их? Нужно специальное разрешение одного из отделов Госплана. Этот отдел подчинялся непосредственно Н. А. Вознесенскому. Дали телеграмму и ему. Человек очень деловой, на этот раз он на нашу телеграмму не ответил.
      Оставалось разбронировать мобрезерв самостоятельно. Знал, что по головке меня за это не погладят. Однако не останавливать же завод? Всю ответственность взял на себя, не стал сообщать об этом даже в наркомат.
      А дней через семь-восемь звонит Дмитрий Федорович: