– Тебе вчера мое лицо не мерещилось, часов так в пять вечера?

– Ну да! – удивленно подтвердил Бенджи. – Почему-то в йогурте. Я его даже съесть не смог.

– Ой, извини, это я один эксперимент ставил.

Интересные у Чарли эксперименты, подумал Бенджамин, и понял, что расспрашивать о подробностях ему почему-то не хочется.

Бабушка Бон милостиво позволила Бенджи остаться к чаю, но потом услала его домой, сказав, что Чарли надо собираться в академию Блура и вещи укладывать.

– Много брать не надо, – пояснила мама, вручая Чарли новую пижаму. – В пятницу ты уже вернешься.

Чарли посмотрел на пижаму, усеянную плюшевыми мишками, и чуть не скривился, но вовремя сдержался. Не хватало еще показаться неблагодарным. Он сложил в сумку чистую рубашку, спортивную форму, носки, белье и синий плащ.

Но мама тут же вынула плащ обратно.

– Тебе лучше надеть его с утра, сынок, – сказала она. – Я вышила твое имя на спине. Зелеными нитками, вот, видишь? Другого цвета не нашлось, ты уж извини.

Чарли упрямо пихнул плащ обратно в сумку.

– Вот доеду до академии, там и надену, – буркнул он.

Выяснилось, что на первый раз мама проводит его до ворот академии. Все документы по зачислению бабушка Бон уже, оказывается, оформила, объяснила мама. А в пятницу Чарли предстояло вернуться домой школьным автобусом и выйти на остановке в конце Филберт-стрит.

– Может быть, тебе захочется взять с собой еще кое-что, – тихонько сказала мама и вышла из комнаты. Вернулась она с каким-то пакетиком, завернутым в белую бумагу. – По правилам тебе полагается надеть синий галстук, – объяснила она. – И бабушка Бон тебе его купила, но… – Она развернула пакет, и Чарли увидел ярко-синий галстук с вышитой золотыми нитками буквой «Ю». – Он принадлежал твоему папе. – «Ю» значит Юбим. Правда, твой папа носил фамилию Бон, но он все-таки был из Юбимов, а в академии этому явно придают большое значение. Оказывается, Юбимы Блурам сродни.

– То есть как? – Чарли разинул рот. – Родственники? – Он не мог взять в толк, почему мама раньше не сказала о такой важной вещи.

– Очень дальние.

– И Алый король со всем этим тоже связан, да?

– Твой папа о нем упоминал.

– Но тогда почему на бабушкином галстуке нет буквы «Ю»?

– Наверно, она хочет, чтобы сначала ты доказал, что достоин, Чарли. Скорее всего Юбимы думают, будто ты… отобьешься от рук, как когда-то Лайелл. – Она уложила галстук в сумку Чарли. – Мало ли как все обернется – вдруг он тебе пригодится.

Оставшись один, Чарли внимательно рассмотрел галстук. Он был сшит из мягкой блестящей ткани. Шелк? Атлас? Чарли понюхал его. Галстук пахнул так, как раньше пахло от мамы – когда у нее было много красивых нарядов. А сейчас – и Чарли только теперь это понял – все ее наряды поизносились и вид у мамы стал какой-то обтрепанный.

Наутро Мейзи так расщедрилась с завтраком, что он не помещался у Чарли в тарелке. Ему удалось впихнуть в себя только кусочек бекона. Живот болел от волнения.

Казалось, в кухню собрались все обитатели дома номер девять, и все как один взволнованные. Даже дядя Патон нарушил график и объявился.

– Я бы с радостью отвез тебя в школу, мой мальчик, – огорченно сказал он, – но там на милю вокруг нигде не припаркуешься. Персонал бережет парковку для себя.

Все занервничали еще больше, потому что знали, что дяде все равно днем на улицу выходить нельзя. А бабушка Бон объявила:

– Я заказала такси. Автомобиль уже прибыл.

– Но я не хочу на такси ехать! – взвился Чарли. – Все решат, что я пижон!

– Делай что тебе велено, – припечатала бабушка Бон. – А теперь марш за вещами.

Мейзи облила Чарли слезами и расцеловала, дядя Патон помахал ему, а бабушка Бон одарила мрачной улыбкой, после чего Чарли с мамой забрались в такси. Высадились они на боковой дороге, ведущей к академии, и двинулись через средневекового вида площадь, мощенную булыжником. Посреди площади красовался фонтан с каменными лебедями, а впереди вздымалось высокое серое здание, древнее и величественное. Фасад, выходивший на площадь, насчитывал пять этажей, и в темных окнах поблескивали зеркальные стекла.

Вход в академию представлял собой высокую арку, а по бокам высились две островерхие башни. У подножия широкой лестницы, которая вела в академию, мама вдруг замедлила шаг и взгляд ее как будто примерз к окну в одной из башен. Она так побледнела, что Чарли испугался: а вдруг мама в обморок упадет?

– Что случилось, мам?

– Мне показалось, что за мной кто-то следит, – сдавленно пробормотала она. – Все, Чарли, я должна идти. – Она торопливо поцеловала сына и быстро пошла обратно.

Тут Чарли заметил, что на противоположном конце площади стоят автобусы, а из них высыпают дети, все в разноцветных плащах – синих, фиолетовых, зеленых. Мгновение – и он оказался в гуще толпы. Вокруг бегали, кричали, скакали и переговаривались.

– Чарли! Скорей надевай плащ! – окликнул знакомый голос – А не то тебе влетит! – Из бурлящей толпы возник Фиделио. – Ведь у тебя есть плащ? Я совсем забыл тебя предупредить.

– Есть. – Чарли извлек плащ из сумки и послушно надел его.

– Отлично, а теперь пойдем. И не отставай. Утром по понедельникам у нас тут просто сумасшедший дом.

Они уже пересекали вымощенный плитами внутренний двор, когда внимание Чарли привлекло одно из окон – над ним темнело продолговатое черное пятно.

– Вот там-то Манфред чуть и не сгорел, – прошептал Фиделио.

– Во время пожара? – уточнил Чарли. Фиделио кивнул и многозначительно закатил глаза.

Мальчики поднялись по лестнице и очутились перед двумя распахнутыми массивными дверями, охраняемыми бронзовыми статуями. Чарли, трепеща, поднял на них глаза и вслед за Фиделио вошел в длинный, выложенный каменными плитами холл. И вдруг смех и голоса стихли. Слышался только топот множества ног по гулкому камню.

Стараясь не терять Фиделио из виду, Чарли пробирался сквозь притихшую толпу учеников, шмыгавших туда-сюда и скрывавшихся за разными дверями. Фиделио целеустремленно шагал к двери, над которой висели две скрещенные трубы.

Уже у самой двери над ухом у Чарли кто-то звонко взвизгнул и вцепился ему в плащ. Он обернулся. На каменных плитах холла растянулась девочка с фиолетовыми волосами. Ну и девочка! Фиолетовыми у нее были не только прическа и плащ. На лбу у девочки красовался какой-то фиолетовый узорчик, а на ногах – щегольские фиолетовые туфли, остроносые и на тонких высоченных каблучках-шпильках. Рядом валялся расстегнувшийся рюкзак и рассыпанные тетрадки. И во все стороны катились ручки и карандаши.

– Ой, извини, – пискнула девочка. И захихикала. – Это все туфли! Когда-нибудь я с них так навернусь, что уже не вернусь. – И она расхихикалась еще сильнее.

Чарли уже наклонился, чтобы помочь ей подняться, но тут кто-то грубо отпихнул его:

– А ну проваливай отсюда, Бон!

Это был рыжий Аза. Тоже в фиолетовом плаще. Он впился в девочку злобным взглядом.

– Оливия Карусел! Ты забыла правила? Ну-ка прочитай!

Девочка с трудом поднялась и нараспев продекламировала:

Тишина! Тишина! Тишина царить должна! Упадешь – не смей рыдать! Не кричать и не звать! В холле всем молчать! Бе! Бе! Бе! И так да-ле-е!

Аза цапнул ее за руку и рявкнул:

– Дерзость до добра не доводит! Пошли. – И потащил Оливию прочь.

– Ой! Учебники! Мои учебники! – заверещала Оливия.

Чарли проворно собрал разбросанные учебники и тетрадки, а Фиделио приложил палец к губам и подставил девочкин рюкзак. Заговорил он, только когда оба вошли в дверь под скрещенными трубами:

– Вот теперь можно разговаривать. Они оказались в раздевалке с кафельным полом. Вдоль стен тянулись шкафчики и крючки для плащей. А посреди раздевалки выстроились в ряд раковины.

– А что же будет с той девочкой? – испуганно спросил Чарли.

– Наверно, оставят после уроков и не пустят домой до воскресенья. И еще она получит жуткий нагоняй от Манфреда. Она у нас всего полсеместра учится, а ее уже два раза после уроков оставляли. Ее бы точно выгнали, но она потрясающая актриса. Меня раз послали к ним на урок, позвать мистера Ирвинга, так я видел, как она исполняла сольный номер. Фантастика, вот как она играла!

Фиделио показал Чарли его шкафчик, а затем отвел его в актовый зал, облицованный дубовыми панелями. На сцене толпились музыканты. Они настраивали инструменты.

– Сначала будем петь школьный гимн, потом начнется регистрация, – объяснил Фиделио.

Чарли последовал за Фиделио в первый ряд и устроился на скамье. Зал постепенно наполнялся мальчиками и девочками в синих плащах. Всего их было около сотни, в возрасте от одиннадцати до восемнадцати. Наверно, я тут самый младший, огорчился Чарли, но тут неподалеку от него уселся совсем маленький мальчик.

– Приветик, – сказал он. – Меня зовут Билли Гриф.

– А я Чарли Бон.

Малыш просиял. Волосы у него были белые, а глаза какого-то странного темно-красного цвета.

– Я альбинос, – поспешно сказал он. – В темноте вижу так себе, зато слышу будь здоров!

– А тебе не рановато в академии учиться? – удивился Чарли.

Билли не обиделся.

– Мне семь, но я сирота, так что меня приняли, – охотно объяснил он. – И потом, я еще и одаренный.

– Да я тоже, – прошептал Чарли.

– Ух ты, здорово! – Малыш засиял от радости. – Значит, нас теперь уже трое!

Чарли не успел спросить, кто третий, потому что на сцену взошел высокий седовласый мужчина.

– Доктор Солтуэзер, – шепнул Фиделио на ухо Чарли.

Кроме доктора на сцене было еще пятеро преподавателей музыки: две молодые женщины, очкастый старик, бодрый курчавый мужчина и еще один, от которого Чарли никак не мог отвести взгляд. Он в жизни не видывал такого отсутствующего лица, как у этого худощавого высокого человека с черными всклокоченными волосами, который явно забывал причесываться. Странный человек так и стоял, оцепенело глядя в никуда, и выражение лица у него не менялось. Даже когда оркестр заиграл и все запели школьный гимн, он как будто ничего не заметил.

Собрание окончилось, и Фиделио подвел Чарли к двери, на которой висела табличка: «Мистер Палтри. Духовые».

– Увидимся на переменке, – сказал Фиделио. – Я пошел на струнные, к мисс Кристалл.

– А остальные учителя, они кто? – спохватился Чарли.

– Ну, тебе достался старина Палтри – не позавидуешь. Потом, значит, у нас есть мистер Коннор, он ведет гитару и все такое. Дамы обе ведут струнные, а доктор Солтуэзер – медные духовые и хор.

– А тот мужчина, который стоял на сцене с краю?

– А-а-а, мистер Пилигрим… – Фиделио скорчил гримасу. – Фортепиано. Но к нему почти никто не ходит, он какой-то слишком…. со странностями, в общем.

– Со странностями?

– Молчит, и все. С ним даже не поймешь, правильно играешь или нет. Меня-то папа учил на фортепиано играть, он в нормальной школе преподает. Все, я побежал, а то опоздаю.

«Значит, папа Фиделио преподает в нормальной школе. Ага. А эта академия у нас какая же тогда? Выходит, ненормальная?» – Чарли задумался. Он проводил взглядом Фиделио, вихрем умчавшегося в другую дверь, и двинулся на урок к мистеру Палтри. На духовые.

Мистер Палтри одаренных детей терпеть не мог. И не считал нужным это скрывать. Чарли сразу почувствовал его неприязнь. На одаренных детей, с точки зрения мистера Палтри, просто не стоило тратить драгоценное преподавательское время. Какие-то свои специфические дарования у них были, но пользы от этих детей ни малейшей – по крайней мере, мистер Палтри пока что ее не видел.

Наконец мучительный и бесплодный урок кончился. Чарли было велено оставить плащ в раздевалке и идти на пробежку в сад.

– А где тут сад? – резонно спросил он. Мистеру Палтри этот вопрос резонным не показался. Совсем наоборот.

– А где он, по-твоему, должен быть? – раздраженно рявкнул учитель.

К счастью, в раздевалке Чарли наткнулся на Фиделио.

– После первого урока всем полагается пробежка, – объяснил он Чарли. – Пошли.

Сад в академии был такой, что Чарли и в голову бы не пришло назвать это садом. Он тянулся и тянулся, и стен вокруг не было. И ограды никакой. Зады академии выходили на огромное поле, по которому бегали дети – кто тройками, кто парами, кто поодиночке, кто трусцой, а кто во весь дух. Поле окружал густой лес, из которого выступала какая-то полуразрушенная постройка из красноватого камня.

– Это руины, – пояснил Фиделио. – Сотни лет назад там был замок. А теперь просто развалины. Крыша почти везде обвалилась. Там полно всяких жутких коридоров и странных статуй и шатких лестниц. Развалины заросли деревьями – там даже внутри деревья попадаются, от этого еще жутче.

– Ты что, был там внутри?! – Чарли кивнул на зловещие развалины.

– Я-то? – Фиделио мрачно усмехнулся. – Каждую зиму, в конце ноября, мы обязаны проводить в развалинах Игру. Всем полагается в нее играть – хочешь, не хочешь, тебя не спрашивают. А два года назад одна девочка как вошла в руины, так больше и не вышла.

Фиделио потрусил вокруг поля, Чарли припустил за ним и на бегу спросил:

– И что, ее не нашли?

– Так и не нашли. – Фиделио понизил голос. – Говорят, такое уже не впервой. Плащи – да, находили. Но не… не…

– Не тела? – подсказал Чарли. Фиделио кивнул:

– Они просто исчезали.

Чарли глянул на темные развалины, и по спине у него пробежала дрожь.

Бегали они примерно с четверть часа, а потом над полем разнесся звук охотничьего рожка, и дети потянулись обратно.

– Ну вот, самый противный урок у тебя позади, – подбодрил Фиделио Чарли. – Хуже мистера Палтри никого нет. Следующий – английский, он у нас с тобой вместе. Но сначала пошли за плащами. Их можно снимать только на пробежке или во время игр.

Но в раздевалке Чарли обнаружил, что его плащ пропал! Все вешалки были пусты, если не считать одного-единственного поношенного и выцветшего плаща с надорванным краем. Лохмотья, да и только!

– Надевай, Чарли, – поторопил приятеля Фиделио. – Все-таки лучше, чем ничего. Наверно, кто-то по ошибке взял твой.

Но Чарли заупрямился:

– Я его не надену. Он не мой, и за ним наверняка кто-нибудь придет.

Фиделио встревожился:

– Да ну же, Чарли! Пожалуйста, надень этот, а то будут неприятности.

Но Чарли стоял на своем. Он и понятия не имел, о каких таких неприятностях говорит Фиделио. Знай он, чем дело кончится, – непременно послушался бы.

Учитель английского, мистер Хек, оказался краснолицым толстяком. Едва завидев Чарли без плаща, он сощурил и без того маленькие глазки и вопросил:

– Что это ты себе позволяешь? Где форма?

– Вы про плащ, сэр? Я не мог его найти, – объяснил Чарли, не чуя беды.

В руках у мистера Хека возникла указка.

Хрясь!

Указка обрушилась на парту.

– Вон из класса! – заорал он.

– Но, сэр, он не виноват, – вступился Фиделио.

– Молчать, Дореми! – завизжал мистер Хек. Для такой дородной персоны голос у него был тонковат. – Ты! – Указка нацелилась на Чарли. – Вон из класса сию минуту!

Чарли решил не искушать судьбу и вылетел в холл. Но теперь он не знал, куда направиться. Поэтому мальчик просто прислонился к стене и смотрел через весь холл на массивные двери, которые вели во внешний мир, на свободу. Каменные стены и пол источали ледяной холод. А ведь мне еще тут ночевать, в этой разнесчастной академии, обреченно подумал Чарли.

И вот, когда, по его расчетам, английский уже подходил к концу и вот-вот должен был появиться Фиделио и помочь найти плащ, соседняя дверь отворилась. Аза!

Рыжий мальчишка злобно ухмыльнулся и не спеша двинулся к Чарли.

– Да это, никак, Чарли Бон собственной персоной! – хихикнул он. – Вижу-вижу, первый день учишься, а уже нарушаешь.

– Нарушаю что? – не понял Чарли.

– Я разве позволил тебе подавать голос? – Аза уже не скалился в улыбочке. – Где твой плащ, Бон?

– Не знаю я.

– Тогда иди к старосте. – Аза ухватил Чарли за шиворот и поволок за собой. Впереди замаячила дверь с табличкой «Старосты».

Аза распахнул ее и пихнул Чарли внутрь.

Несколько учеников постарше прохлаждались на диванах и в креслах. Кое-кто на миг оторвался от книг и разговоров и глянул на Чарли, а потом вернулся к своим занятиям.

На другом конце комнаты, у окна, стоял стол, а за ним сидел Манфред Блур в фиолетовом плаще. Напротив стола имелись два кресла, в одном из которых качала ногой та самая девочка с фиолетовыми волосами. Аза толкнул Чарли к другому креслу. Оливия улыбнулась мальчику.

– Ходил без плаща, – сообщил Аза. Чарли поспешно отвел глаза от лица Манфреда. Ну уж нет, никакого гипноза мне второй раз не надо!

– Тебя что, никто не ознакомил с правилами нашего учебного заведения, Чарлз Бон? – осведомился Манфред.

– Нет. – Чарли старался смотреть поверх его головы.

– Обычно свод правил заранее высылают новичкам на дом. Ты их разве не получил?

– Нет. – Чарли пристально смотрел за спину Манфреду, в окно. – Наверно, их послали на имя моей бабушки, а она забыла мне их отдать, – сказал Чарли, а сам подумал: «С бабушки Бон станется нарочно не отдать правила, чтобы я влип. Она такая».

Манфред открыл красную папку, извлек какой-то листок и передал Чарли.

– Вот правила академии. Изучи их внимательно, Бон. Изучи и заучи. – Потом он переключился на Оливию. – Что касается тебя, Оливия Карусел, тебе, похоже, урок не впрок. Вы оба останетесь в академии в пятницу вечером. Мы поставим в известность ваших родителей. Они заберут вас в субботу.

– Вы не можете! – Чарли подпрыгнул. – Я здесь всего первую неделю! Моя мама…

– Ма-ма? – саркастически переспросил Манфред.

– Ма-ма? – повторил за ним Аза. – Какая мама? При чем тут мама?

– Никаких мам у нас вообще не существует, – мрачно сказал Манфред.