Чарли Бон (№1) - Скелеты в шкафу

Оливия, Чарли и Билли затаили дыхание и уцепились друг за друга. Длиннющие ногти Оливии впились Чарли в ладонь, и он чуть было не завопил от боли, но тут дверь опять пронзительно заскрипела и кто-то Блуру сказал:

– Я так и думал, что ты здесь.

Глава 11

РАЗГАДКА БЛИЗКА

– Эта старая дверь провалилась вовнутрь, – сказал доктор Блур.

– Да? Кто-то совал сюда нос?

– Вряд ли. Полагаю, дело в сырости, да и дверь ветхая.

– Хм-м-м. Не знаю, не знаю, – задумчиво протянул знакомый голос.

– И весь этот хлам, который прислал нам Толли… – Доктор Блур пнул металлическую руку, и та покатилась по полу прямо к шкафу. – Игрушки, все до единой. Но где то, что нам надо? Настоящее?

– Я же говорил тебе, отец. Мисс Инглдью отдала его Чарли Бону.

– Разве можно знать наверняка? Оливия ослабила хватку, и Чарли наконец высвободил руки из ее ногтей. А Билли мгновенно забыл о скелетах, болтавшихся у него за спиной, и, поглядев в самую широкую щель в дверце шкафа, прошептал:

– Да это Манфред!

Чарли уже узнал этот голос.

– Чшшш! – цыкнул он на Билли. – Слушай.

– Разумеется, я знаю наверняка, – ответил Манфред. – Аза проследил за ними. Он видел, как мальчишка вышел из лавки Инглдью с большим черным пакетом. Кому еще она могла отдать это?

Доктор Блур проворчал в ответ нечто невнятное, а затем уселся в старинного вида кресло с потрескавшимся кожаным сиденьем. Под его тяжестью кресло тотчас изрыгнуло клубы пыли.

– Поразительно, как это мальчишка сообразил, куда идти. Откуда он вообще знал, что вещь находится у Инглдью?

– Коты навели, конечно, – процедил Манфред. – Ты же знаешь, на что они способны – опрокинуть свечу, отвлечь, обмануть. К мальчишке каким-то образом попала фотография, а потом, разумеется, ему пришлось отнести ее этой Инглдью. Я уверен, что одна из этих хвостатых тварей просочилась в «Фотомиг» и сделала свое дело. Фотограф отвлекся на секундочку – и готово! – фотография попала в другой конверт.

– Попадись мне эти коты, я с них шкуру спущу! – Доктор Блур стукнул кулаком по подлокотнику, и кресло выстрелило еще один залп пыли. – Мне от одного их запаха дурно делается!

– Фосфор, – уронил Манфред.

– Возраст, – поправил его отец. – От них несет девятью веками шпионства и сования носа не в свое дело.

– Да, и еще воровства и поджигательства, – добавил Манфред.

Троица, прятавшаяся в темном шкафу, переглянулась.

– Ничего себе котики, девятьсот лет! – одними губами прошептала Оливия.

Билли недоверчиво помотал белой головой. А Чарли только плечами пожал. Почему бы и нет? В этой академии каждый день случаются всякие истории и постраннее.

– К вопросу о поджоге, – произнес доктор Блур. – Тебе точно известно, что это коты устроили?

– Отец, я же тебе говорил: они крутились у меня под окном, когда я пытался погасить пламя.

– И ты думаешь, что девочка тоже имеет к этому отношение?

– Еще бы. Я тогда устроил ей хорошую взбучку.

– А не следовало, Манфред, – строго сказал доктор Блур. – Это не поможет.

– Я вышел из себя. Меня просто бесит, когда она перестает реагировать. Она начинает просыпаться, и мне ее уже не удержать – или, по крайней мере, ненадолго. – Манфред нетерпеливо вздохнул. – У меня и так дел полно, а тут еще за Пилигримом следить надо.

– Но с этой-то небольшой проблемой ты справляешься?

– Не уверен. Возможно, мне мерещится, но, с тех пор как мальчишка поступил в академию, он изменился. Возможно, Бона не следовало сюда привозить.

– Мы должны были это сделать, Манфред. – Голос доктора Блура удалялся, но слова все равно различить было можно. – Эту вещь нужно уничтожить, пока она не разбудила девчонку.

Свет погас, и дверь закрылась.

Секунду-другую троица в шкафу молчала, не смея вздохнуть. Потом, убедившись, что они одни, Оливия осмелела и подала голос:

– Ничего себе, а? Интересные дела!

– Давайте-ка отсюда выбираться, – решительно сказал Чарли. – Разговор есть.

Билли вылез из шкафа первым. Не успели Чарли с Оливией отряхнуться от пыли, как маленький альбинос уже промчался по поваленной двери и взлетел по крутым ступенькам.

Как оказалось, можно было и не чиститься. Когда ребята наконец выбрались из башни Да Винчи, все трое снова были с ног до головы облеплены паутиной. У Оливии распухла лодыжка, а коленки были сплошь в царапинах и синяках, но она отнеслась к этому легкомысленно и совершенно не беспокоилась. Чарли был поражен.

– По-моему, тебе надо пойти к надзирательнице. Мало ли какая гадость водится в этой пыли! Какие-нибудь древние микробы или еще что похуже.

– К надзира-а-ательнице?! Да лучше в пасть к дракону! – воспротивилась Оливия. – Как пить дать начнет докапываться, где это я рассадила коленки. Нет, лучше я просто натяну какие-нибудь лосины, а завтра мама как-нибудь уж с моими ссадинами разберется.

– Ты нам хотел что-то рассказать, – напомнил Билли.

– Еще как! – воскликнул Чарли. – Понимаете, все, что говорили Манфред с доктором Блуром… ну, в общем, теперь я понимаю, что со мной раньше произошло и почему.

– Слушайте, пошли к нам в спальню, – предложила Оливия. – Она ближе, чем ваша. По этому коридору через три двери. Как раз почистимся, пока надзирательница не начала обход.

О, как она ошибалась! Наша троица только-только добралась до спальни девочек, как дверь распахнулась и на пороге возникла надзирательница. И вот тут-то Чарли понял, почему накануне ее голос показался ему подозрительно знакомым. Это была Лукреция Юбим!

Билли с Оливией, конечно, не знали, что это одна из его теток, а Чарли чуть не согнулся от испуга, как будто его двинули под ложечку. Воздух в груди кончился.

– Т-т-т-тетя Л-л-лукреция! – заикаясь, выдавил он.

– Для тебя я госпожа надзирательница! – отрезала та.

– А… а я и н-н-не з-з-знал, что вы тут служите, – ошарашенно пробормотал Чарли.

– В наше суровое время приходится как-то зарабатывать на кусок хлеба, – процедила тетушка Лукреция.

Оливия и Билли обалдело переводили взгляд с Чарли на надзирательницу и обратно.

– Вы по уши в грязи, – прицельно сощурилась надзирательница. – Где это вы были, позвольте узнать?

Но Оливия не растерялась ни на секунду.

– А мы гуляли в саду, а потом, когда хотели вернуться, оказалось, что дверь заперта, и мы пошли вокруг дома, и нашли окошко, и залезли в него, и очутились в такой жутко пыльной заброшенной комнате, – протарахтела она. – Ну, на самом деле мы просто упали внутрь, потому что окно оказалось высоко. Вот и перемазались.

Надзирательница недоверчиво насупилась. Вряд ли она поверила Оливии, понял Чарли, потому что кто же додумается запереть дверь в сад?

– Я бы вас не пускала домой еще сутки, – проскрежетала надзирательница, – но мне, знаете ли, тоже нужен отдых. Так что на этот раз можете быть свободны. Но предупреждение вы получили.

– Спасибо, госпожа надзирательница, – тоном пай-девочки отозвалась Оливия.

– Не за что. – Тетушка Лукреция не поверила этому тону ни на йоту. – А теперь все марш спать. Мигом.

– Но до отбоя еще час, – храбро пискнул Билли.

– Этот час у вас уйдет на то, чтобы привести себя в человеческий вид. А ну живо ступайте мыться! – гаркнула надзирательница и нависла над Оливией. – А сейчас мы займемся твоими безобразными коленями!

Мальчики оставили Оливию на попечение (скорее – на съедение) надзирательнице и вернулись в свою спальню.

В опустевшей школе все-таки есть определенные плюсы, решил Чарли, обнаружив, что из кранов наконец идет горячая вода. На неделе ему удавалось ополоснуться только холодной. Не то чтобы он как-то уж особенно любил мытье, но сегодня битый час отмокал в самой горячей ванне за всю свою жизнь.

Чарли с Билли едва успели забраться под одеяло, как раздался осторожный стук в дверь – и в спальню проскользнула Оливия. Она была в белом бархатном халатике в фиолетовых цветах, похожих на кляксы, а вот волосы ее из фиолетовых сделались просто темными.

– Надзирательница заставила смыть, – пожаловалась она. – А, ладно, все равно это была нестойкая краска. – Оливия плюхнулась на край койки Чарли. – Ну, не томи, рассказывай наконец!

– Значит, так… – И Чарли рассказал обо всех своих приключениях с того самого мига, когда он увидел фотографию незнакомца с младенцем, и до самого приезда в академию. – И я все время думал, что та штука в ящике наверняка очень ценная, потому что ее обменяли на племянницу мисс Инглдью – уж не знаю, кто она. А теперь похоже, будто доктор Блур просто хочет уничтожить то, что в ящике.

– Прежде чем эта штуковина не разбудила девочку, – добавила Оливия. – А девочка – это, конечно, похищенный младенец, тут и сомневаться не приходится.

– Тогда получается, что эта штука в ящике все равно ценная, – подал голос Билли. – Ведь она может разбудить от… наверно, это вроде чар или заклятия.

– Хм-хм. – Оливия задумчиво покачала ногой. – А знаете, что я думаю? – Дожидаться ответа она не стала: – По-моему, девочку загипнотизировал Манфред. Может, она вообще под гипнозом с тех самых пор, как ее похитили, или обменяли, или что там с ней сделали. Но гипноз вроде как изнашивается, так что Манфреду приходится его все время подправлять, чтобы она точно не проснулась и не сбежала… или не вспомнила, кто она на самом деле.

– Оливия, ты гений! – восхитился Чарли. – Если честно, я сначала на тебя подумал.

– На меня? Да ты что! Уж я бы заметила, если б меня гипнотизировали. – Оливия фыркнула. – А вот, между прочим, я могу запросто вычислить, кто она такая.

– Это как? – заинтересовался Чарли.

– Понаблюдаю. У меня глаз-алмаз. Если младенца украли восемь лет назад, когда ей было два, значит, сейчас ей примерно сколько нам. Она наверняка из одаренных, иначе непонятно, зачем она понадобилась доктору Блуру. Ну, кто у нас подходит под описание? Вас ведь не так много?

– Одаренных двенадцать, – подтвердил Билли. – Из них восемь девчо… девочек. Зелда слишком большая, ей целых тринадцать. И Бет тоже. Отпадает. Значит, остались Доркас, Эмилия и Бинди.

– Ну уж точно не Доркас! – уверенно заявила Оливия. – Она такая попрыгунья. Никаким гипнозом там и не пахнет.

– Ну конечно же Эмилия! – воскликнул Чарли. – Подумайте сами. Она всегда какая-то заторможенная, будто в трансе. Будто спит наяву. И она боится доктора Блура.

– А кто его не боится-то? – резонно заметила Оливия. – Но ты точно прав. Она спит по соседству со мной. Так что я за ней понаблюдаю. Ладно, я похромала. Спокойной ночи, завтра увидимся. – Оливия спрыгнула с Чарлиной койки и шмыгнула за дверь.

Только она исчезла, как громовой голос тетушки Лукреции объявил:

– Отбой! Гасите свет!

В приоткрытую дверь, как белая змея, просунулась рука и нажала на выключатель.

Мгновение-другое оба мальчика молчали в темноте пустой спальни. Их разделяли четыре пустые койки, и по другую сторону от прохода тоже никого не было. Чарли сделалось не по себе. Каково-то тут Билли по выходным, одному, в темноте?

– Билли, – шепнул он, – а ты можешь поехать ко мне домой в следующие выходные? Тебя выпустят?

– Конечно, – радостно отозвался Билли. – У Фиделио в гостях я уже был. Так что и к тебе наверняка пустят.

Что-то скрипнуло, завозилось, а потом в темноте возник тонкий лучик света и приблизился к койке Чарли. Фигурку Билли в бледно-голубой пижаме было еле видно.

– Чарли, а вот ты вроде говорил, будто умеешь слышать, о чем говорят фотографии? – тихо спросил Билли.

– Ну да, – неуверенно ответил Чарли. – Иногда.

Билли положил на его подушку помятую фотографию.

– Можешь сказать, что они говорят? – попросил Билли. – Это мои родители.

Чарли пристально посмотрел на фотографию. На карточке стояла под деревом какая-то пара. Женщина из-за своего светлого платья походила на призрак, да и волосы у нее были светлые, почти белые. И она, и мужчина сложили губы в улыбку, но у женщины в глазах застыл страх, а у него – полыхал гнев.

А потом в ушах у Чарли возник голос – да такой, что мальчика пробрал озноб.

Ну же, миссис Гриф, улыбнитесь своему крошке. Неужели это так трудно?

Да! Никаких сомнений! Этот звучный холодный голос ни с каким другим не спутаешь!

А Биллин папа сказал:

Вам это так просто с рук не сойдет.

Поглядите на моего сыночка, мистер Гриф. Правда славный у меня мальчик? Он такой красавчик, мой Манфред. Вот-вот, смотрите ему в глаза. Какие у него черные глазки – как угольки! Верно?

– Как, что-нибудь слышишь? – нетерпеливо прошептал Билли.

Чарли не знал, что и отвечать. Разве можно обрушить весь этот ужас на бедную Биллину голову? Нет, лучше уж я совру, решил Чарли, но соврать не успел, потому что с ним внезапно произошло то, что уже случалось и раньше. Он опять начал слышать чужие мысли!

Мы еще успеем спастись. Мы сбежим. Заберем малыша Билли и уедем куда-нибудь на край света, где им нас не найти. Только бы мальчишка перестал на меня так глядеть! Не глаза, а пропасть!

– Ну? Ну? – забеспокоился Билли.

– Она… – Мысли у Чарли прыгали. – Твоя мама сказала: «Побыстрее, пожалуйста, мне надо вернуться к моему Билли». А твой папа говорит: «Да, мы ни минуты без него не можем! Он у нас такой славный! Из него вырастет выдающийся человек!»

И даже в темноте было видно, как просиял Билли.

– А больше ничего? – робко спросил он.

– Все. Извини.

– А фотограф что-нибудь сказал? Я так и не знаю, кто их снимал.

– Нет-нет, никто больше ничего не говорил. – Чарли бережно отдал Билли помятый снимок.

– Когда-нибудь, – мечтательно произнес Билли, – когда-нибудь меня обязательно усыновят. И у меня опять будут папа и мама, и я тоже буду ездить на выходные домой. Как все. – Вздохнув, он забрался под одеяло и вскоре уснул, спрятав драгоценное фото под подушку.

А вот Чарли долго лежал без сна, таращась в невидимый потолок и ломая голову над тем, что же происходит в академии Блура. Значит, младенцев крадут, дети сами исчезают, а теперь еще и отцы пропадают? Мой собственный папа, оказывается, вовсе не умер – он жив, но сам не знает, кто он. И я тоже не знаю, расстроился Чарли.

– Дядюшка Патон, – прошептал Чарли в темноту, – вот кто мне поможет все выяснить. Готов поклясться, он и так уже знает больше, чем рассказывает.

Еще один день, подумал Чарли, и я буду дома.

Чарли наконец стал проваливаться в сон, и снилась ему куча вопросов, которые надо будет задать дяде.

Глава 12

ДУЭЛЬ

Выйдя на следующее утро к завтраку, Чарли с величайшим облегчением увидел, что Манфреда за столом нет.

– Он по выходным всегда долго дрыхнет, потому что полночи не спит – у него в окне свечки горят, видно, – приглушенно объяснил Билли.

– А что он делает по ночам? – прошептал Чарли.

– Занимается колдовство-о-ом! – страшным басом пропела Оливия, выразительно выкатив глаза.

А ведь она почти наверняка права, удрученно подумал Чарли.

– Тогда получается – он оставит нас в покое на целое утро? – уточнил он.

– Да-да, – успокоил его Билли. – То есть, конечно, все равно надо идти уроки делать. Там уже учебники приготовлены, и список заданий. Но все равно можно будет болтать и рисовать вволю. Главное – к полудню сделать все задания.

И все трое отправились в Королевскую комнату, где их и впрямь поджидал список заданий – с точки зрения Чарли, одно хуже другого. Он только-только успел продраться сквозь половину из них, как вдруг спохватился:

– Я же обещал, что в половине двенадцатого буду в музыкальной башне! Фиделио придет и подаст мне знак, что перепрятал ящик.

– Ничего, мы тебя прикроем, – бодро заявила Оливия. – Уроки закончил? Нет? Ну, если не успеешь, придешь и спишешь все у меня.

– Спасибо большущее! – обрадовался Чарли. И тут он вспомнил, что не знает, как добраться до музыкальной башни. Ему же не успеть туда к сроку, в этих коридорах триста лет плутать можно. – Фиделио сказал, что ты меня проводишь, но раз ты меня прикрываешь…

– А я тебе карту нарисую. – И Оливия тотчас принялась за дело.

Пока Чарли добивал оставшиеся вопросы, то и дело косясь на часы, Оливия проворно набросала план коридоров, которые вели в музыкальную башню.

– Разберешься? – Она вручила бумажку Чарли.

– Угу. – Чарли внимательно изучал план. – Так. Ага. Мне надо пройти через последнюю дверь в конце холла.

– Точно.

– Уже почти половина, – напомнил Билли.

Чарли вскочил.

– Если кто-нибудь придет, мы скажем, что ты в туалете, – пообещала Оливия.

Чарли осторожно высунул нос в коридор. Ни души. Он помахал друзьям и шмыгнул за дверь.

С помощью набросанного Оливией плана он добрался до холла и помчался к сводчатой маленькой дверце подле главного входа. Сначала Чарли показалось, что старинного вида дверь заперта, и сердце у него упало. Он дернул за большое железное кольцо, служившее дверной ручкой, раз, другой, третий – и дверца наконец поддалась. Чарли вошел в темный коридор и тихонько прикрыл за собой дверь.

«Ой, да я же как раз под комнатой Манфреда!» – сообразив это, Чарли двинулся дальше на цыпочках.

Темный коридор, выложенный каменными плитами, привел его в пустое помещение на первом этаже башни. Тут Чарли увидел ту самую дверь, через которую Билли, должно быть, и впустил котов. Но теперь она была крепка заперта. А прямо напротив двери начиналась винтовая каменная лестница.

Чарли принялся карабкаться наверх, что оказалось не так-то легко – у лестницы не было перил, даже символических. Наконец мальчик очутился в другой пустой комнате, окна которой выходили на площадь перед академией. Чарли выглянул в окно. Фиделио не видать, но, может, ему, Чарли, просто надо забраться повыше, и тогда будет видно лучше? Чарли двинулся дальше, миновал, не останавливаясь, второй этаж и взобрался на третий. Отсюда открывался вид уже на весь город. Утро стояло ясное и холодное, и вдали над многочисленными крышами величественно вздымался собор, и шпиль его сверкал на солнце.

Внизу, по площади, бежали две фигурки. Они миновали фонтан, остановились у подножия башни и замахали. Фиделио! Ага, он и Бенджамина с собой привел.

Чарли помахал им в ответ. Неужели Фиделио не удалось перепрятать ящик? Чарли поднял большой палец и вопросительно пожал плечами. Потом раскинул руки – мол, ну как? Авось они его поймут.

Не вышло. Фиделио с Бенджи начали вытворять нечто странное. Бенджамин как будто потянул за невидимый шнур, а Фиделио завел руку за спину и замахал, будто хвостом вилял.

Чего это они? Чарли помотал головой и пожал плечами. Бред какой-то.

Двое внизу на площади явно были чем-то взволнованы, но Чарли-то больше волновало, перепрятан ли ящик. Он и так и сяк старался донести до них свой вопрос – и руками в воздухе чертил, и губами шевелил: «Перепрятали? Ящик! Ящик перепрятали? Где он?»

Все без толку. Бенджамин с Фиделио были взбудоражены чем-то совсем другим. И чем именно – я узнаю только к вечеру, понял Чарли. Придется потерпеть, ничего не попишешь. Он еще разок помахал им на прощание и направился было к лестнице, но тут где-то внизу, под ним, послышались шаги. Уж не Манфред ли продрал наконец свои гипнотические и демонические глаза? Этого еще не хватало. Путь к отступлению оставался только один – наверх.

Чарли крался на четвертый этаж, и вдруг навстречу ему откуда-то издали полилась музыка. Она эхом отдавалась на узкой лестнице. Кто-то играл на фортепиано. Играл очень красиво. Музыка была сложная и переливалась, как звонкий дождь, и каждая нотка сверкала, как росинка в траве, как бриллиант в ожерелье. Чарли двинулся по направлению к музыке, точно какие-то чары тянули его за ниточку. Не останавливаясь, он миновал четвертый этаж и стал подниматься дальше, но уже медленнее. Ему сделалось как-то не по себе: Чарли понял, что идет помимо своей воли и не в силах остановиться. Кто его знает, что там такое, на верхушке башни, испуганно подумал он.

Верхняя комната отличалась от прочих, пустых. Эта была полным-полна нотных тетрадей и даже целых книг: они кипами лежали на полу, а на книжных полках ровными рядами выстроились кожаные переплеты, украшенные именами композиторов: Моцарт, Шопен, Бетховен, Бах, Лист… Некоторые имена Чарли знал, некоторые видел впервые.

Звуки фортепиано, лившиеся из-за дубовой дверцы, всплеснулись и смолкли. Чарли робко толкнул дверь и очутился на пороге следующей комнаты, пустой, если не считать инструмента и музыканта. За большим черным фортепиано сидел мистер Пилигрим. Чудаковатый учитель музыки глянул сквозь Чарли, – похоже, он не заметил ни приоткрывшейся двери, ни незваного гостя, хотя налетевший сквозняк смахнул с подоконника несколько нотных листков.

Чарли замер в растерянности. Потом, как зачарованный, шагнул через порог и прикрыл дверь. Мистер Пилигрим заиграл снова, поглядывая то на клавиатуру, то на небо за окном. Он играл с отсутствующим видом и непроницаемым лицом.

Издалека, со стороны собора, над городом разнесся бой часов. Бом! Бом! Боммм! Полдень, сообразил Чарли. Ой, я же опоздаю! Оливия с Билли, наверно, уже беспокоятся. А может, и Манфред уже по мою душу приходил!

Чарли поспешно повернулся, чтобы уйти, но тут мистер Пилигрим почему-то прервал игру. Он как будто прислушивался к бою часов. Бомм! На двенадцатом ударе мистер Пилигрим встал. Он заметил Чарли и мучительно нахмурился, будто стараясь что-то вспомнить.

– Я… извините, сэр, я заблудился, – поспешно сказал Чарли, – а вы так играли… так здорово играли… я заслушался и просто не мог уйти, вот и стоял тут.

– Что? – спросил мистер Пилигрим.

– Заслушался, сэр.

– А…

– Извините, я не хотел вам мешать, – пробормотал Чарли. – Я лучше пойду.

– Погоди-ка. – Странный преподаватель обошел фортепиано и приблизился к Чарли. – Ты кто?

– Меня зовут Чарли Бон, сэр.

– Чарли?

– Да.

В темных глазах мистера Пилигрима блеснул было огонек интереса, но тут же погас.

– Вот как, – негромко отозвался он. – Понятно. Ну, беги.

– Хорошо, сэр. – И Чарли как ветром сдуло. Он скатился по лестнице в два раза быстрее, чем поднимался. К счастью, по дороге в Королевскую комнату Чарли никого не встретил, не считая уборщицы, которая усмехнулась, когда он промчался мимо, и почему-то подмигнула мальчику.

– Где тебя носило? – спросила Оливия, как только Чарли ворвался в комнату. – Манфред уже два раза приходил и интересовался, где ты!

– И что вы ему сказали?

– Как договаривались – что ты вышел в туалет.

– Два раза!.. – в ужасе повторил Чарли.

– Ну да, так что на второй раз я ему сказал, что у тебя живот разболелся, – мрачно добавил Билли. – Только вот не знаю, поверил он мне или как.

Тут появился мистер Палтри, собрал учебники и велел детям идти в столовую.

На ланч подали бутерброды с сыром и еще по яблоку каждому. Те из преподавателей, кто дежурил в эту субботу, сидели за учительским столом, но Манфреда с доктором Блуром не было.

– По выходным они обедают в западном крыле, – пояснил Билли, – с миссис Блур и со всем прочим семейством.

– А что, Блуров так много? – удивился Чарли.

– Миссис Блур и еще древний-предревний старикашка, – сказал Билли. – Правда, я его не видал, но кухаркин пес мне про него рассказывал.

– Похоже, ты много полезного узнал от кухаркиной собаки, – заметила Оливия.

– Еще как.

После ланча им разрешили погулять в саду, причем Оливия жаждала непременно подобраться поближе к развалинам. Билли эта затея не вдохновляла, но Чарли обуяло любопытство.

– Да ну же, пойдем, Билли! – уговаривала маленького альбиноса неугомонная Оливия. – Внутрь мы не полезем. Просто побродим вокруг, поглядим одним глазком, и все. Я и в Игру-то на руинах еще ни разу не играла.

– И я тоже, – поддакнул Чарли.

– И я не играл, – пробормотал Билли, но побрел за старшими к темным угрюмым развалинам с величайшей неохотой. В высоту обрушенные стены были по меньшей мере метра четыре, прикинул Чарли, и к тому же толстенные. Останки стен виднелись там и сям между деревьев, словно здесь некогда стоял древний город. Вход в развалины представлял собой высокую арку, а за ней начинался двор, обросший мхом, и из него расходились пять коридоров.

Чарли вспомнил про исчезнувшую девочку и содрогнулся:

– И что только там происходит? Оливия поняла, о чем он, и приглушенно заявила:

– Ни за какие коврижки не сунусь туда в одиночку, ни на минуточку, ни на секундочку! Как подумаю про эту бедняжку – ужас берет. Говорят, от ее плаща одни клочки остались.

– Это был волк, – подал голос Билли.

– Волк?! – хором спросили Чарли с Оливией, и глаза у обоих сделались круглые.

– Кухаркин пес мне так сказал, – объяснил Билли. – А он никогда не врет. Точнее, он сказал, это было нечто вроде волка. Оно живет в самой академии, но ночью разгуливает по руинам.

Все трое обеспокоенно поглядели в темнеющее вечернее небо, на которое наползали облака. Оливия попятилась и помчалась по лугу, трагически завывая:

– Не-е-е-ет! О не-е-е-ет! Только не э-э-это! Мальчики припустили за ней. Оливия так смешно мелькала тонкими белыми ножками и так потешно верещала, что они просто покатывались от хохота. Но все трое прекрасно знали, что на самом-то деле им страшно.

Они влетели в академию и тотчас наткнулись на Манфреда.

– Карусел, иди собирайся, – ледяным тоном велел тот. – Бон, за мной.

– Это почему еще? – воспротивился Чарли.

– Потому что я сказал «за мной». Чарли так и подмывало дернуть в сторону спален вместе с Оливией. Мама вот-вот приедет и будет ждать его у входа в академию. Неужели Манфред не разрешит ему ехать домой? Он же не имеет права! Хотя… кто его знает.

Манфред повернулся и пощелкал Чарли пальцами – как собачке: мол, за мной. Чарли сделал друзьям скорбную мину и двинулся за Манфредом.

– Удачи! – прошептала ему вслед Оливия.

Манфред привел Чарли в комнату старост. Сегодня она была пуста, так что Чарли разрешено было сесть в одно из мягких кресел. Сам же Манфред занял свое обычное место за гигантским столом.

– Ну что ты прямо оцепенел весь, Чарли! – Улыбка Манфреду решительно не удалась. – Я тебя не съем.

А кто тебя знает, подумал Чарли, уставившись в пол.

– Я просто хочу узнать, куда ты подевал ящик, который тебе дала мисс Инглдью. Понимаешь, ящик-то наш, – мягко, вкрадчиво журчал Манфред.

Меня не проведешь, решил Чарли.

– Понятия не имею, о чем это ты, – твердо сказал он.

– Имеешь, и еще как имеешь. Ну зачем ты запираешься? Ничего хорошего тебе от этого не будет. Более того, ящик доставит тебе уйму неприятностей. Давай же, говори, где он?

Чарли упорно молчал, и Манфред начал стремительно терять терпение.

– А ну погляди на меня, мальчишка! – рявкнул он.

Чарли не сводил глаз с пола.

– И сколько ты полагаешь продержаться? – Манфред фыркнул. – Ну-ка подними глаза. Давай, на секундочку. Больно не будет.

Чарли почувствовал, что взгляд его невольно переползает с пола на стол, а со стола на бледное лицо Манфреда. Совладать с собой он не мог. Если Манфред меня загипнотизирует, мне крышка. Я не устою и все ему выложу. И тут Чарли осенило: а если попытаться перебороть Манфреда? Посмотреть ему в лицо и попытаться прочесть его мысли? Может, тогда я смогу выпутаться из его чар. И Чарли, набравшись духу, поднял глаза и взглянул в бледное худое лицо, в черные блестящие глаза и изо всех сил вслушался в мысли противника. Но никаких слов он не услышал, а вместо них возникла картинка: мужчина за фортепиано.

– А ну прекрати! – велел Манфред. – Немедленно перестань, Бон!

Но Чарли не сдавался – он старался удержать картинку перед глазами, и вот он уже слышит музыку – быструю и прекрасную, как журчание ручья.

– Я кому сказал, прекрати! – взвизгнул Манфред.

Вжик! Мимо Чарли пролетел стакан с водой и со звонким всхлипом разбился о стену у него за спиной. Чарли вскочил с кресла – и как раз вовремя: по воздуху пронеслась тяжеленная книга. Манфред уже схватился за стеклянное пресс-папье, уже замахнулся, но тут дверь распахнулась и в кабинет вошел доктор Блур.

– Что здесь происходит? – вопросил он.

– Ни за что не хочет поддаваться, – прошипел Манфред. – Он обороняется. Этот мальчишка тоже кое-что понимает в магических поединках.

– Интересно, – промолвил доктор Блур. – Весьма интересно. Тебе нельзя впадать в такое состояние, Манфред. Я тебя предупреждал. Держи себя в руках.

Чарли покосился на стену. На розовеньких обоях расплывалось большое мокрое пятно, а по спинке кресла, где только что сидел Чарли, ссыпались стеклянные осколки.

– Чарлз, тебя ждет мать, – сообщил доктор Блур. – Быстро иди собирайся.

– Да, сэр, – с энтузиазмом отозвался Чарли и был таков со всей скоростью, на какую отважился.

Билли уже ждал его в спальне. Однако он был не один – на полу у его койки лежала собака – самая дряхлая собака, какую только случалось встречать Чарли. Она была такая жирная, а коричневая морда у нее была в такую складочку, что ни рта, ни глаз было не различить. Собака тяжело пыхтела – еще бы, волочь такую тушу несколько пролетов вверх по лестнице из кухни. И еще она пахла – примерно так, как гнилые овощи, что мама приносила со службы.

– А сюда псам можно? – нервно поинтересовался Чарли, стараясь не вдыхать.