Возрожденная любовь

Они почти закончили пить чай, болтая при этом обо всем на свете, но только не о профессоре, когда миссис Маклин вдруг воскликнула:

— Господи, Абигайль, я же совсем забыла. Доминик просил меня передать вам, что завтра в десять утра Ян с машиной будет ждать вас. Он отвезет вас куда вы скажете. Доминик сказал, что его не будет весь день, вы, если захотите, можете поехать к нему домой и пообедать там вместе с Боллингером. Я думаю, Доминик его уже предупредил о вашем визите.

Это означает, подумала Абигайль, что Боллингер завтра будет ждать ее и она не может его подвести. Она поедет к нему сразу, утром: ей так хочется поболтать с ним подольше, и потом, ей не придется тратить на обед деньги, которых у нее и так мало. Может, профессор старается загладить свою вину? Но, уходя, он не выглядел слишком ласковым… Наоборот, он опять получил все, что хотел. Но вслух она сказала:

— Это было бы чудесно. Я ведь все равно собиралась пойти к Боллингеру, но я также думала, что днем мы с вами сможем навестить профессора де Вита.

— Это очень мило с вашей стороны, Абигайль, но профессор де Вит идет на концерт вместе с нами, так что у нас будет прекрасная возможность повидаться с ним. Что вы наденете?

— О Боже! — в ужасе воскликнула Абигайль. — У меня же ничего с собой нет, только простое бархатное платье, коричневое, мне оно никогда не нравилось. Я положила его в чемодан в последнюю минуту: подумала, что оно может пригодиться, оно как раз выходное. Как вы думаете, подойдет?

— Я уверена, что подойдет. Рюши и оборки — не ваш стиль. Вспомните, как вам идет розовое платье, а пошито оно совсем просто.

Абигайль согласилась, хотя в душе мечтала о новом платье, но никто, кроме двух ее бывших пациентов, на концерте ее не увидит, а они были к ней очень добры и не станут критиковать ее за скромное платье.

— А что вы наденете? — в свою очередь спросила она, и они провели восхитительный вечер, обсуждая наряды миссис Маклин.

К тому времени, когда за ней должен был заехать Ян, Абигайль успела позавтракать, отнести поднос с едой миссис Маклин, убрать в своей комнате и одеться. Погода не улучшалась, но в теплом уютном лимузине это не имело значения. По дороге Абигайль смогла попрактиковаться в голландском, и Ян любезно поправлял ее ошибки и подсказывал нужные слова. Когда они подъехали к дому профессора, она сердечно поблагодарила Яна, чего никогда не забывала делать, и вышла из машины. У дверей ее встречал довольный Боллингер.

Абигайль не видела его около недели, но ей показалось, что намного дольше. Он провел ее в маленькую гостиную, помешал кочергой угли в камине и вышел. Потом он принес поднос с кофе. Вслед за ним появились Колосс и Анни, которые, покрутившись немного около нее, бок о бок улеглись у огня.

— Наша Анни — просто прелесть, — заметил Боллингер, — ходит вокруг хозяина кругами, ходит, а как только он садится на стул, забирается к нему на колени. Хорошо еще, Колосс не ревнует.

— Я очень рада. Сейчас Анни совсем поправилась и стала просто красавицей. Болли, а как дела у тебя?

Абигайль внимательно выслушала рассказ о жизни старика в доме профессора. Ничего особенного, но она чувствовала, что ему здесь нравится буквально все. Когда они поговорили о доме, Абигайль осторожно сообщила Боллингеру, что ей еще не заплатили жалованье и поэтому она не принесла ему денег. Как она и предполагала, Боллингер сразу же предложил ей свои сбережения, но она, поблагодарив его, мягко отказалась, объяснив, что к концу недели ей обещали заплатить жалованье, и она с легким сердцем принялась рассказывать ему о работе в больнице, рисуя самые радужные картины.

Болли, который, конечно, все понял, покачал седой головой и заметил:

— Веселого в этом мало, мисс Абби, но профессор каждый вечер рассказывает мне, как дела в больнице. Он говорил, что работа тяжелая, очень тяжелая, а вы никогда и ни на что не жалуетесь.

— Знаешь, — резонно ответила Абигайль, — мне особенно и не на что жаловаться.

Этим она постаралась скрыть свое удивление, что ван Вийкелен так по-доброму о ней отзывался.

Им было о чем поговорить. Как хорошо сидеть в этой уютной комнате, где у огня греются кошка с собакой, где языки пламени заставляют золотыми бликами отсвечивать кофейный сервиз и где сама жизнь кажется легкой и такой приятной. «Как раньше, когда была жива мама, дома», — грустно подумала Абигайль.

Болли вышел и вернулся с мевру Бут. Вдвоем они несли подносы, на которых еле помещались многочисленные тарелки с угощением, переставленные затем на маленький столик у окна. Когда, перебросившись с Абигайль несколькими словами, мевру Бут ушла, Болли застенчиво сказал:

— Мисс Абби, вот ваш обед. Хозяин сказал, что вы покушаете у нас. Я обычно обедаю с мевру Бут, но хозяин сказал, что, может, вы захотите, чтобы я остался с вами.

— Конечно, я очень хочу, чтобы ты пообедал со мной. Абигайль встала и подошла к Болли, сидевшему за столом напротив нее.

— Ты мой друг, Болли, я даже не знаю, что бы я делала без тебя. — И Абигайль обняла старика. Он расплылся в улыбке.

— Хозяин говорит то же самое, — прокомментировал он и подставил ей стул.

— Правда? То же самое? — Она постаралась скрыть свое удивление.

Боллингер поставил перед ней горшочек с супом и снял крышку. Она с наслаждением втянула своим коротким носиком его аромат.

— Точно, — подтвердил он. — Он замечательный джентльмен, наш хозяин, когда узнаешь его получше.

В этом Болли повезло больше, чем Абигайль: она не знала его совсем и, похоже, никогда не узнает. Она вздохнула, отогнала печальную мысль и принялась за суп.

После обеда они пошли погулять, взяв с собой Колосса и оставив свернувшуюся в клубочек Анни греться у камина. Хотя на улице было холодно и ветрено, Абигайль получила от прогулки большое удовольствие. Вернувшись домой, они обнаружили, что их ждет чай: такой чай Абигайль пила когда-то в детстве — с такими же горячими булочками с маслом на серебряной тарелке, крошечными сандвичами и нежнейшими воздушными пирожными.

— Как чудесно готовит мевру Бут, — заметила она, облизывая губы.

— Здесь вы совершенно правы, мисс Абби, — булочки ее, она испекла. Хозяин велел обязательно напоить вас настоящим английским чаем: он сказал, чтобы были булочки и английские пирожные и чтобы в молочнике было много молока. Мы постарались все сделать.

— Все было просто изумительно, — похвалила его Абигайль, сраженная наповал тем, что профессор позаботился даже о такой мелочи, как молоко к чаю. В Голландии всегда забывают об этом. — Я пойду на кухню к мевру Бут и скажу ей спасибо.

Она так и сделала, а затем попрощалась с Болли, договорившись встретиться с ним выпить кофе через пару дней, и вернулась к себе на Бегийнхоф.

Миссис Маклин она застала в спальне; та делала себе прическу.

— Господи, я опаздываю? Еще ведь не восемь? Еще не было ужина!..

— Да нет же, дорогая, — успокоила ее миссис Маклин. — Еще полно времени. Я просто решила собраться заранее, только платье я надену после ужина. Сегодня у нас гороховый суп, а на десерт йогурт.

— Прекрасно. — И Абигайль, которая не любила гороховый суп, тепло вспомнила свой обед в профессорском доме, а затем пошла вниз накрывать стол для ужина.

После ужина Абигайль убрала со стола, приготовила завтрак на утро, помогла миссис Маклин надеть красивое черное вечернее платье, а затем пошла одеваться сама. Минут через двадцать она уже стояла перед зеркалом, грустно рассматривая свое отражение, точнее лицо, и совершенно не замечая, что коричневое платье прекрасно гармонирует с ее глазами и удачно подчеркивает ее красивую стройную фигуру. Она тщательно накрасилась, еще более тщательно причесалась и, взяв старое твидовое пальто, спустилась вниз. Миссис Маклин ждала ее. Она выглядела как настоящая гранд-дама, несмотря на то что, как она пожаловалась Абигайль, очень похудела и ее любимое платье теперь на ней просто болтается.

— А мое, наоборот, слишком тесно, — сказала Абигайль, — а это намного хуже. — Она с тревогой осмотрела себя. — Надеюсь, оно не лопнет по швам. Хорошо еще, что на концерте не будет знакомых, хотя вы, конечно, обязательно кого-нибудь там встретите.

— Конечно, — подтвердила миссис Маклин, и на лице ее промелькнула улыбка, но Абигайль, которая в этот момент пыталась заглянуть себе через плечо, чтобы рассмотреть себя со спины, ничего не заметила.

Миссис Маклин сказала, что на концерт их отвезет Ян, который сначала заедет за профессором де Витом, и без десяти восемь действительно раздался звонок в дверь. Ян учтиво проводил пожилую леди к машине. Абигайль, не забыв оставить еду для Джуда, поспешила за ними и села рядом с Яном. На заднем сиденье ее пациенты радостно приветствовали друг друга и всю недолгую дорогу до концертного зала проговорили без умолку.

Судя по всему, Ян прекрасно знал, куда им надо было идти. Он предложил руку миссис Маклин, и они поднялись вверх по лестнице; следом за ними шли профессор де Вит и Абигайль, которая заботливо поддерживала его под руку. Их места были в ложе. Когда они уселись, Абигайль с интересом огляделась по сторонам. Зал был полон, а публика, как заметила Абигайль, нарядно одета. Более нарядно, чем она предполагала, и Абигайль очень порадовалась тому, что она в последний момент прихватила коричневое платье: хотя оно и не слишком шикарное, но, по крайней мере, вполне приличное. Она сидела рядом с миссис Маклин, а место с другой стороны оставалось свободным. Вскоре зазвучала музыка — и Абигайль забыла о своих спутниках. Она вся подалась вперед, поставив локти на красный бархат ложи и упершись подбородком в ладони, и не сводила глаз с оркестра. Рядом с ней раздался шорох, и она повернула голову. На свободное место садился Доминик ван Вийкелен. Он кивнул растерявшейся Абигайль и целиком отдался царившему вокруг миру музыки. Ей вдруг пришло в голову, что она могла и не прийти на концерт, несмотря на все его ухищрения, и она еле удержалась, чтобы не засмеяться. Но что могло соперничать с музыкой? Она еще раз постаралась сосредоточиться, и отчасти ей это удалось. Абигайль снова почувствовала волшебную магию музыки и постаралась забыть о профессоре, сидевшем так близко к ней.

Музыка стихла, зажегся свет, и раздались аплодисменты: антракт. Ван Вийкелен поднялся со своего места и поздоровался с миссис Маклин. Абигайль он не сказал ни слова. Профессор сел на свое место, когда погас свет. Абигайль сидела, застывшая, как статуя, и думала: может, она не правильно поняла профессора, и здесь она никому не нужна? Эта ужасная мысль, а также с новой силой вспыхнувшая ненависть к ужасному коричневому платью, наверное, отразилась на ее лице, так как на ее сжатую в кулак руку осторожно легла большая ладонь ван Вийкелена. Абигайль не могла поверить в то, что произошло, — она медленно повернула голову и с изумлением посмотрела на профессора. Встретив его взгляд, она почувствовала, что все ее страхи покидают ее. Такой взгляд она замечала у него только тогда, когда он ласково склонялся над пациентом, — в нем была и доброта, и нежность, и едва заметная улыбка. Она попыталась высвободить свою руку, но он, улыбнувшись ей еще теплее, только крепче сжал ее. Абигайль ничего не оставалось, как уступить, и она, с трудом отведя от него взгляд, стала слушать концерт.

Он отпустил ее руку, только когда зажегся свет, и спросил, улыбаясь:

— Вам понравилось, как вы провели выходной, Абигайль?

Она ответила срывающимся голосом:

— Да, благодарю вас. Так хорошо было повидаться с Болли — спасибо, что разрешили провести весь день в вашем доме, и за обед с чаем спасибо.

— Для меня это было удовольствие, которое, к сожалению, я не мог с вами разделить, — учтиво сказал профессор. — Как вы нашли Анни?

Они говорили о пустяках, и сердце Абигайль перестало бешено колотиться. Она уверяла себя, что на профессора таким романтическим образом, вероятно, подействовала музыка. Это объяснение рассыпалось в прах в то же мгновение, как погас свет. Профессор вновь завладел ее рукой.

Концерт казался ей сладким сном, и совершенно не хотелось просыпаться. Но концерт закончился. Абигайль вновь облачилась в свое верное зимнее пальто, взяла под руку профессора де Вита и вслед за другими пошла к машине. На этот раз Яна за рулем не оказалось. Ван Вийкелен заботливо усадил своих друзей, сам сел за руль, и «ролле», осторожно выбравшись из плена окружавших его машин, не спеша поехал по ночным улицам. Абигайль хотела спросить, куда они едут, но промолчала. Машина остановилась перед домом профессора, и через несколько минут вся компания уже входила в теплый холл, где их встретил Болли, помог им раздеться и проводил в большую гостиную, в которой Абигайль никогда не была. Она улыбнулась Болли и перекинулась с ним парой слов, перед тем как присоединиться к остальным. Профессор стоял рядом с ней. Он бросил на нее быстрый взгляд, но обратился не к ней, а к своим гостям:

— Думаю, никто не откажется немного выпить?

Они сели в кресла, расставленные вокруг большого камина, и тут же мевру Бут и Болли прикатили столик на колесиках.

Абигайль с удовольствием ела горячие маленькие колбаски — биттерболлены — и волованы, выпила бокал чинзано, разговаривала с профессором де Витом и незаметно разглядывала гостиную. Она была большая, с высокими потолками, украшенными лепниной, со стенами, отделанными белыми панелями и золочеными колоннами. Пол покрывал роскошный ковер нежного, почти блеклого розового цвета, обивка стульев была выдержана в различных оттенках этого же цвета, а также приглушенно-голубого и зеленого. С потолка свисала люстра, освещавшая каждый угол гостиной. Шторы были того же нежно-розового цвета, что и ковер. Единственными темными пятнами в комнате были развешанные на стенах картины — преимущественно семейные портреты и пейзажи. Абигайль подумала, что на фоне этой роскошной гостиной она в своем ужасном платье выглядит особенно блекло. Она почувствовала на себе взгляд профессора, и от этого взгляда на душе стало еще тяжелее. В своем коричневом платье она казалась себе каким-то инородным телом, неизвестно как попавшим в нежную пастель. Она отвернулась от хозяина дома и с удвоенным вниманием стала слушать рассуждения старого профессора о концерте и музыке, которую они имели удовольствие послушать.

Они посидели в доме ван Вийкелена около часа, а затем он повез их по домам. Профессора де Вита передали в заботливые руки Яфру Валк, а потом он повез миссис Маклин и Абигайль. Миссис Маклин пригласила профессора на чашечку кофе, и он так охотно согласился, как будто умирал от жажды. Пока Абигайль варила на кухне кофе, он оживленно разговаривал с миссис Маклин. Миссис Маклин, сделав лишь пару глотков, заявила, что очень устала. Абигайль поднялась с ней в комнату, помогла ей раздеться, но от дальнейшей помощи миссис Маклин решительно отказалась, отправив ее назад, к профессору. Абигайль была уверена, что ван Вийкелен уже оделся и собирается уходить, но он по-прежнему сидел внизу. Когда она вошла, он поднялся из-за стола, взял кофейник и наполнил чашки. Абигайль молча пила кофе, лихорадочно подыскивая подходящую тему для разговора.

Напрасно старалась. Ван Вийкелен поставил на стол чашку и сказал ей ласково:

— Вы очень привлекательны, Абигайль. Он действительно хотел сказать ей приятное или шутил? «Скорее всего — первое», — подумала Абигайль. Она никогда не была привлекательной в этом коричневом платье, от которого блестел, наверное, даже ее нос. Она тихо ответила:

— Спасибо. Я не знаю, почему вы это сказали, это ведь не так, но все равно спасибо.

У нее перехватило дыхание, когда он так же ласково ответил:

— Нет, это правда. Вы не просто привлекательны, вы красивы, честны и добры. Я уже говорил, вы вернули мне веру в женщин, и теперь мне стало страшно.

— Почему?

— Потому что это может оказаться не правдой… Абигайль встала.

— Это правда, — сказала она и улыбнулась, глядя ему прямо в глаза.

Еще секунда — и она призналась бы ему в любви. Но вдруг ему не нужна ее любовь? Или нужна ему только для того, чтобы поверить в себя, в то, что он может быть счастлив с другой девушкой, девушкой из его круга? И Абигайль снова улыбнулась ему, а он улыбнулся ей в ответ, потом наклонился и поцеловал ее в третий раз, и на этот раз память о поцелуе не давала ей уснуть всю ночь.

Глава 6

Нa следующее утро она разговаривала с Хенком, когда профессор вошел в палату. Они над чем-то смеялись, и когда она взглянула на профессора, на ее лице была улыбка. Однако эта улыбка тотчас же пропала, когда она увидела его строгое лицо и услышала сухое «доброе утро, мисс Трент».

Он выглядел так, будто всю ночь провел на ногах; и Абигайль посчитала это единственной причиной его холодного выражения лица. На вопросы о результатах детских анализов она, волнуясь, отвечала отрывистым голосом. Может быть, если бы Хенк вышел… Но Хенк не ушел; он хотел уйти в другую палату, но профессор попросил его остаться, поэтому Абигайль растерялась и не знала, что сказать.

После бессонной ночи мысли ее кружились и становились похожими на сон, они не поддавались контролю, ей казалось, она могла бы дать ему понять, что не все женщины такие, как его бывшая жена. Она сомневалась в том, что он питал к ней нежные чувства — может быть, чувство благодарности или чувство дружбы, которое закончится после ее возвращения в Англию. Лишь на мгновение ей показалось, что он был, сам того не желая, немного влюблен в нее.

Абигайль грустно посмотрела на него после вежливого «до свидания» и убедилась, что вероятность того, что он испытывал к ней нежные чувства, была очень мала, а скорее ее не было вообще. Она взяла малыша Янти на руки и положила на весы. Малыш прибавлял в весе и стал значительно лучше себя чувствовать. Он улыбнулся, она вслух сказала:

— Профессор собирается уволить меня, дорогой малыш. Даю голову на отсечение, одно из двух: или он положил глаз на какую-нибудь блондинку и хочет убрать меня с дороги, или я раздражаю его.

Она была конечно же права. Они не виделись следующие два дня. Лишь на третий он зашел во время ее дежурства с Хенком и медсестрой Рицмой. Он быстро осмотрел детей, затем сказал Абигайль:

— Спасибо. Я должен поблагодарить вас за помощь, вы прекрасно поработали. Можете уехать завтра в полдень.

Абигайль ждала этих слов, и то, что случилось, было не так для нее неожиданно. Она сухо ответила:

— Это меня вполне устраивает, спасибо, сэр. — Взглянув на него, Абигайль нашла силы улыбнуться.

Профессор пристально смотрел на нее задумчивым взглядом. Встретив ее взгляд, торопливо проговорил:

— До свидания, сестра Трент. — Протянул руку, она пожала ее и вспомнила, как он держал ее руку на концерте! Она вновь улыбнулась.

Миссис Маклин была очень удивлена ее внезапным отъездом. Она взволнованно проговорила:

— Я думала, что вы поживете в Амстердаме несколько недель или даже месяцев. Я предполагала, что вы не останетесь навсегда работать в больнице, но у Доминика очень много частных больных, и он всегда жалуется, что трудно найти медсестру, которая бы ухаживала за ними дома. Вы не ошиблись, моя дорогая?

— Нет, я была готова к этому, по крайней мере последние два дня я ждала этого.

— С тех пор как мы были на концерте, — вставила миссис Маклин.

— Да, пожалуй. — Абигайль поднялась со стула. — Если я уеду в полдень, то смогу вернуться в Англию ночным пароходом, если мне повезет с билетом.

Было бы хорошо поспать, чтобы сразу по прибытии в Лондон пойти в агентство. Абигайль поднялась в свою комнату и стала упаковывать вещи. Ей хотелось плакать, но на это не было времени; ей необходимо еще увидеть Болли, взять билет и попрощаться с профессором де Витом, а что толку от слез? Она завернула коричневое бархатное платье в наспех собранный узел с одеждой и положила его в дорожный чемодан. Она не думала, что когда-нибудь наденет его, а розовое платье аккуратно завернула в кусок ткани и положила под форму. «Жаль, — сказала она сама себе, — что я не могу спрятать так же легко и надежно свои мысли».

Абигайль уехала на следующий день, попрощавшись с сестрой Рицмой, которая пожелала ей всего хорошего и попросила у нее адрес для того, чтобы прислать рекомендации, если ее помощь потребуется.

Абигайль назвала адрес агентства, и, когда сестра Рицма сказала, что ей нужен домашний адрес, Абигайль ответила, что у нее нет дома. Сестра Рицма с жалостью посмотрела на нее. Абигайль попросила выдать ей зарплату.

Ее собеседница встревожилась. Оказывается, никаких распоряжений относительно ее зарплаты от профессора не было, и сестра Рицма была уверена, что профессор уже заплатил Абигайль.

— Пойдемте к профессору, сестра Трент, — он сейчас в комнате консультантов.

Абигайль рассердилась: почему она должна ходить выпрашивать у него заработанные ею деньги? У нее оставались деньги, чтобы добраться до Лондона; она как-нибудь устроится, потом он конечно же пришлет зарплату. «В любом случае, — успокаивала себя Абигайль, — деньги миссис Морган уже должны быть в агентстве». Оставался только Боллингер. Старик был удивлен ее рассказом.

— Мне не нравится ваша затея, мисс Абби.

— Но, Болли, — ответила она радостным голосом, — мы же решили с тобой, что так будет лучше, помнишь? Все будет хорошо, мне повезет, я сразу же найду работу. Я буду более спокойна, если буду знать, что ты останешься здесь, пока я устраиваю свои дела. Я должна ехать, дорогой Болли. Приеду и сразу же напишу тебе, обещаю.

Они крепко обнялись, она попрощалась с Анни и Колоссом и зашла попрощаться к профессору де Виту. В отличие от Боллингера, старый профессор не был удивлен, узнав о том, что она уезжает.

— Это естественный ход событий, — прокомментировал он ее сообщение.

На вопрос о том, что он имеет в виду, он ответил, что скоро она сама все узнает. Абигайль улыбнулась и решила, что он вообще ничего не имел в виду: он был стар и иногда говорил странные вещи. Поцеловала его на прощанье.

Теплоход отправлялся поздно вечером. У Абигайль оставалось еще довольно много времени, когда она вернулась к миссис Маклин. Она пила чай с миссис Маклин, которая была искренне расстроена тем, что девушка уезжает, и немного успокоилась, только когда Абигайль пообещала вернуться.

— Если я приехала один раз, то почему же я не смогу приехать снова, — говорила Абигайль, зная, что никогда не вернется в Амстердам, потому что опять встретится с профессором, а для нее это невыносимо. «Окончательный разрыв, — говорила она себе, — будет самым лучшим лекарством от безответной любви».

Она убрала посуду, затем с наигранной радостью болтала с миссис Маклин. Абигайль отказалась от предложения Болли проводить ее. Она не допускала и мысли о том, что старый Болли будет возвращаться темным холодным вечером. Ей надо взять такси. Она уже собралась уходить, когда в дверь позвонили. Пришел профессор ван Вийкелен. Выглядел он более раздражительным, чем обычно. Он сказал, что хотел бы проводить Абигайль на теплоход, но у него через час операция. Поэтому он проводит ее только до вокзала.

Абигайль рассердилась. Как он мог подумать, что она такая неприспособленная! Кроме того, они уже попрощались, правда, не очень дружелюбно, но попрощались. И вот он опять пришел.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — всего лишь смогла сказать Абигайль.

— Мне как раз по пути, — равнодушно заметил профессор и, взяв ее за руку, подвел к вошедшей миссис Маклин.

Профессор поздоровался и спокойно сказал:

— Я говорил Абигайль, что через пять минут мы должны отправляться.

«Все ясно, — подумала Абигайль, — сейчас он хочет склонить меня на свою сторону…» Вслух же произнесла:

— Я очень вам благодарна.

Таким же тоном она разговаривала с ним в палате. Она обрадовалась, заметив, как он вздрогнул, и повеселела еще больше от мысли о том, что ей не надо тратить деньги на такси. Она тепло попрощалась с миссис Маклин и пошла к ожидающей их машине. Они сели. Ван Вийкелен, тщательно подбирая слова, заговорил:

— Мне не следовало бы говорить с вами, но есть кое-что, что я хотел бы прояснить. Я очень высоко ценю вашу работу, вы прекрасная медсестра и вы единственная женщина из тех, кто работал со мной, не раздражая меня. Я хотел лишь напомнить вам об этом, Абигайль.

Машина остановилась у светофора.

— Есть еще одна вещь, о которой я не могу не сказать. Мое поведение удивляет вас — оно и меня самого удивляет. Я не влюблялся в женщину уже много лет. Я хочу забыть наши встречи и надеюсь, что вы сделаете то же самое.

Подъехали к центральному вокзалу. Абигайль быстро вышла из машины, позвала носильщика, открыла заднюю дверцу, вытащила свой чемодан, отдала его, а затем со слезами крикнула:

— Не волнуйтесь из-за пустяков! — и убежала, даже не оглянувшись.

На следующее утро Абигайль прибыла в холодный и серый Лондон. Было слишком рано, чтобы идти в агентство, и она зашла в ресторан позавтракать. Она была не голодна, но здесь было дешевле, чем в поезде. Потом Абигайль села в автобус, направлявшийся в агентство.

В комнате ожидания было всего лишь две девушки. Они весело болтали и выглядели такими счастливыми, что Абигайль посчитала это за хороший знак. Подошла ее очередь. Женщина ни капельки не изменилась, смотрела она так же сурово, как и раньше. Она поздоровалась с ней и протянула чек.

— Я знаю, что вы работали независимо от агентства в Амстердаме.

Абигайль вежливо поздоровалась и взяла чек. Денег было не много, семь фунтов и пятьдесят пенсов. Стараясь сохранять спокойствие, она спросила:

— Нет ли для меня письма? Миссис Морган, моя пациентка, обещала прислать деньги. Женщина улыбнулась.

— Да, у меня есть для вас письмо. — Она выдвинула ящик стола и протянула Абигайль конверт, ожидая, когда та его откроет.

В нем оказался чек от миссис Морган.

— Может быть, вы хотите, чтобы мы оплатили чек через банк? — спросила она.

— Да, пожалуйста, — поблагодарила Абигайль. Женщина подобрела. Абигайль заплатила комиссионные, положила деньги в кошелек и почувствовала себя увереннее. На эти деньги она могла жить неделю и подобрать подходящую работу.

— У вас есть для меня какая-нибудь работа? Женщина покачала головой.

— Не уверена, но думаю, что нет. — Она встала и посмотрела в журнал. — Есть несколько мест для работы с психически больными, но у вас нет опыта работы с такими пациентами.

— Нет.

— Жаль. Нам невыгодно иметь невостребованные рабочие места.

Она вернулась на свое место, села и взяла ручку.

— Приходите завтра утром, мисс Трент, может быть, что-то появится. — Она пристально посмотрела на Абигайль. — Куда вы сейчас пойдете?

Абигайль подумала о Боллингере.

— К друзьям, — ответила Абигайль и, вежливо попрощавшись, вышла.

Она направилась в ресторан «Золотое яйцо». Так как ее чемодан был тяжелый, зашла отдохнуть в кафе и заказала чашку кофе. Конечно, она могла обратиться по поводу работы в больницу, но тогда как быть с Болли? Ей казалось невозможным, зная, как он счастлив в Амстердаме, вызвать его в Лондон, кроме того, если она пойдет в больницу, ей заплатят только через месяц; на что же она будет жить? Она выпила кофе и вышла на улицу. «Надо найти дешевую гостиницу, чтобы переночевать всего одну ночь, — сказала она себе, — а утром у меня будет работа». Абигайль нашла поблизости недорогую гостиницу, оставила чемодан в номере и остаток дня потратила на осмотр витрин магазинов. Пообедала она в дешевом ресторане «Вдиверс».

На следующее утро она в агентстве была первой. Удача от нее не отвернулась; ей предложили место сиделки около вдовы, находящейся в бредовом состоянии. Это предполагало работу днем и ночью; оплата — двенадцать фунтов в неделю. Абигайль хотела отказаться, но женщина сказала, что больше ничего нет, а у нее создалось впечатление, что Абигайль очень нужна работа.

— Вы можете отказаться через две недели, — уговаривала она Абигайль. — Если же вы откажетесь раньше, мы вынуждены будем отказать вам в поиске работы через наше агентство.

Абигайль начала лихорадочно думать. Это, конечно, была ужасная низкооплачиваемая работа, но зато крыша над головой. С другой стороны, со дня на день могло быть что-то лучше, что она могла упустить.

Женщина постукивала по столу пальцами.

— Ну?

Абигайль встала. Она, не обращая внимания на суровый вид женщины, начала было что-то говорить:

— Я…

В это время зазвонил телефон.

Она стояла и ждала, пока ее собеседница разговаривала. После минуты разговора та протянула ей трубку и холодным тоном произнесла:

— Это звонят вам, мисс Трент. Почему вы дали наш номер?

— Я не знаю. Я не давала никому. «Кто это? Болли? Профессор? Вряд ли». Она взяла трубку и растерянно произнесла:

— Алло…

Это был профессор ван Вийкелен, и говорил он так, будто они находились в палате у постели больного, и она слушала его указания.

— Абигайль? Как хорошо, что я вас застал. Вы нашли себе работу?

Она покачала головой, как будто он мог видеть ее, и ответила:

— Нет.

— Очень хорошо. Я хочу, чтобы вы поехали в Испанию к моей племяннице.

— Вашей племяннице?

— Да, племяннице. Пожалуйста, не перебивайте меня. Две недели назад девочка проглотила три монеты. Ей сделали ультразвуковое исследование, и моя сестра была уверена, что все разрешится естественным путем. К сожалению, это была ошибочная точка зрения. У девочки появилась рвота и обезвоживание организма, необходима операция. Сестра настаивает на том, чтобы оперировал я. Я еду в Испанию и привезу ее в Амстердам, в нашу больницу. Я хотел, чтобы вы поехали со мной. Вы будете ухаживать за ней, пока девочка не поправится. Потом за ней приедет отец. Вам оплатят все расходы.

И вдруг он закричал:

— Боже мой! Я забыл вам заплатить.

— Да, — ответила Абигайль.

Она снова замолчала, слушая, как бьется ее сердце; она была так счастлива в тот момент, что готова была работать бесплатно.

И вновь услышала его голос, он говорил медленно, отчетливо проговаривая каждое слово:

— Абигайль, пойдите в Контус-банк… — он продиктовал адрес, — и спросите мистера Кросса. Возьмите с собой паспорт. Он оплатит вам поездку и отдаст зарплату, которую я вам должен. Сегодня среда — вечером есть теплоход «Сведиш Ллойд», отплывающий в Бильбао в шесть часов из Саутгемптона. У вас достаточно времени, чтобы успеть на него. Я закажу билет. Буду встречать вас в Испании.