1
      До Нового, 2006 года оставались считаные часы. И поэтому Лида Бородулина, которой недавно, в самом начале декабря, исполнилось наконец четырнадцать лет, что определенно указывало на ее наступившую «взрослость», пусть пока только по паспорту, который она собиралась получать уже в новом году, торопилась.
      Новогодний праздник ей впервые в жизни родители разрешили встречать у подруги детства, как с улыбкой сказал папа. То есть у Наташки, учившейся с ней в одном классе — девятом «А» — и проживавшей в том же доме, но этажом ниже. А Наташкины родители собирались отмечать событие в квартире Бородулиных, с которыми, как и их дочки, дружили больше десяти лет — с того светлого дня, когда одновременно получили трехкомнатные квартиры в многоэтажном доме на Снежной улице в Свиблове.
      Девочкам было понятно, что родители, давая им разрешение «оторваться» на полную катушку, на самом деле не оставят их без своего внимания и опеки. Конечно, они станут приходить по очереди, поздравлять, желать там всякого, раздавать подарки, а сами действительно «оторвутся» в отсутствие детей. Но это все неважно в настоящий момент, потому что они разрешили пригласить и подруг из класса, кого могли отпустить на всю ночь родители, а главное, мальчиков — без них какой праздник!
      Вот с такими мыслями, предвкушая стремительно приближающееся веселье, Лида приготовила себе новогоднее платье, на которое потратила немало выдумки, с тем чтобы прийти и сразу переодеться, после чего отправилась на ежедневную каторгу — выводить на снежок непослушного и своенравного Тузика — белого шпица, который определенно считал, что хозяева просто обязаны дважды в день предоставлять ему полную свободу. И в ожидании наступающего часа он уже заранее начинал лаять, вертеться у всех под ногами и постоянно бегать в переднюю, обнюхивая дверь, — наглядно демонстрировать, что он уже готов, он созрел для обязательного моциона, и пусть об этом никто не забывает. Ну да, забудешь тут!
      Обычно Лида, когда вместе с ней выходила на вечернюю прогулку и Наташка — просто поболтать, на людей посмотреть, пофорсить новым пальто или красивой шапкой, — отпускала Тузика с поводка. И тот немедленно уносился куда-то между домами, в одному ему известном направлении. И вечером, особенно зимой, искать его было делом гиблым, он сам прибегал, выкинув набок красный язык и прерывисто дыша. Где и чем он занимался это время, Лида даже и не пыталась узнать — Наташка была та еще болтушка, и полчаса — сорок минут пролетали незаметно. Но сегодня Наташка была как бы за хозяйку, а Лида должна была подойти к ней ну хотя бы за полтора часа до Нового года, чтобы помочь расставить посуду, так как гости придут за час до курантов, чтобы проводить старый год, как положено. Вообще-то, по соображениям родителей, им положено услаждать себя всякими кока-колами, соками и сладкими напитками, но мальчики ведь обязательно принесут тайно бутылочку, а то и две, легкого вина. Да и без шампанского тоже наверняка не обойдется — праздник так праздник!
      Предвкушая торжество и представляя, как она будет выглядеть в новом белом платье из тафты с блестками, словно невеста, Лида решила не рисковать с прогулкой и воли своенравному Тузику не давать. Потому что он убежит, а потом жди его, пока надумает вернуться. И сколько времени уйдет, неизвестно. Ничего, сегодня он побегает на поводке, не барин, все равно папа еще раз выйдет с ним среди ночи — раз в доме гости, да еще на большую часть ночи, Тузик никому не даст покоя.
      На улице белоснежный песик, полностью сливающийся с «окружающей средой», только под фонарями выдававший себя собственной тенью, попытался было ринуться по накатанной дорожке, но поводок помешал. Он повизжал возмущенно, покрутился на месте, пытаясь выскользнуть из ошейника, однако ни одна попытка не удалась — Лида предусмотрительно надела поводок с двойными петлями — к ошейнику и через все тело под передними лапами — тут не разбежишься. Сообразив, что он привязан прочно, Тузик нехотя побежал по тротуару в сторону Лазоревого проезда, где был большой пустырь и за ним спуск к реке Яузе.
      Народу на улице практически не было. Спешили редкие прохожие. Ну конечно, если до наступления полночи осталось что-нибудь два с небольшим часа, поневоле поторопишься. Машины тоже отсутствовали. Падал редкий снежок, и крупные снежинки мягко садились на рукава дубленой шубки, сверкая в свете фонарей. Красота! Жаль, что Наташка отказалась от вечерней прогулки, — совсем не холодно, но здорово, настоящая новогодняя ночь!
      Тузик свернул со Снежной на Лазоревый и вдруг, фыркнув, заторопился, быстро перебирая лапами и до отказа натягивая поводок, и так уже выпущенный до конца. «Куда это его несет?» — подумала Лида, но шага не ускорила. Наверняка там, впереди, он учуял какую-нибудь сучку, до чего ж развратный этот пес! Ничего, обойдется… Сегодня не его день, не его праздник… Поскорее бы уж лапку поднял, что ли… И чего рвется?..
      Между тем Тузик чуть ли не до звона натянул поводок и при этом начал как-то странно поскуливать, подвизгивая при этом. Никогда раньше не слышала таких звуков Лида. А тянул он в сторону стоящей впереди, у обочины тротуара, темной машины с включенными фарами. Левая передняя дверца у нее была открыта, но никакого движения вокруг не наблюдалось. Не было рядом людей. Впрочем, может быть, шофер просто распахнул дверь, чтобы покурить в ожидании пассажира? А вдруг в машине сидят бандиты, и они поджидают свою случайную жертву, чтобы схватить ее, запихнуть в багажник и увезти неведомо куда — для выкупа?! Только этого еще не хватало!
      На всякий случай Лида свернула на боковую тропинку, протоптанную жильцами ближайшего дома для того, чтобы не обходить квартал, а срезать угол прямо к подъезду. Но Тузик не желал ей повиноваться, и пришлось его завернуть прямо-таки силой. Он подчинился, но скулежа своего странного не прекратил, а, напротив, стал взлаивать — протяжно, с подвывом. Совсем с ума сошел. Что его так тянуло к этой странной машине?
      Он затянул-таки Лиду в сугроб, еле выбралась и решила немного Тузика наказать за непослушание. Подтянула за поводок и стала ему строго выговаривать. Он делал вид, что преданно смотрит ей в глаза, а сам косил в сторону машины. Наконец Лиде это надоело, и она постаралась вглядеться, что там, у машины, могло так заинтересовать — или испугать? — собачку? Но если боится, чего рвется туда? Никакой решительно логики!
      Всмотрелась и поняла, что возле машины, прямо на тротуаре, лежало что-то темное, будто мешок выбросили с мусором. Такие мешки из черного пластика теперь многие соседи выносят прямо к мусорным контейнерам, а не выбрасывают всякую дрянь в мусоропровод. Наверное, и эти, что в машине, решили так сделать. Но зачем же посреди улицы? Короче говоря, нечего себе голову ломать вопросами, время идет, а Тузик даже не присел ни разу, разве порядок? И Лида силком потащила собачку по тропинке между деревьями.
      Возле парадных дома, к которому она вышла, было все расчищено от снега, ярко светили лампы над козырьками подъездов, а у среднего взрослые и дети устанавливали настоящую, живую елку, собираясь украшать ее игрушками, мишурой и лампочками. Лида подошла поближе — посмотреть. И тут увидела участкового, который частенько наведывался в их двор. Его хорошо знали в округе и звали по-домашнему: дядей Сережей. Папа говорил, что он — неплохой мужик, потому и хулиганства в их дворе не наблюдается. Такое вот мнение. Лида немножко подумала и подошла к компании взрослых, которым участковый что-то рассказывал веселое, потому что те смеялись.
      — Дядь Сережа, извините, — решилась наконец Лида.
      — Чего тебе, девочка? — Тот обернулся.
      — Понимаете, я с Тузиком гуляю… Я не из этого дома, а со Снежной…
      — Ну и что у вас на Снежной? — улыбнулся участковый. — Уже встретили Новый год? Или только собираются? — Он хитро подмигнул ей. — Хороший песик, славный, как зовут? — Он погладил собачку, Тузик разрешил это сделать, даже не огрызнулся — вот же странность! Прямо одно к одному.
      — Тузиком.
      — Смотри-ка, славное имя! — засмеялся участковый и вместе с ним остальные, повернувшись к Лиде. — Ну и что твой Тузик натворил такого, что потребовало вмешательства милиции в новогоднюю ночь?
      Народ веселился, высказывая различные предположения. Но Лиде было совсем не весело.
      — Там, — она показала варежкой, — у обочины стоит странная машина. Фары горят, дверца настежь и какой-то мешок валяется. Обычно Тузик ни на какие машины внимания не обращает, а тут просто рвется с поводка и странно воет. Я испугалась и не подошла, — созналась Лида.
      — И правильно сделала, умница девочка, — успокоил участковый. — Тебя как зовут?
      — Лида Бородулина, я из дома три по Снежной, на седьмом этаже, квартира восемьдесят девять, второй подъезд.
      — Знаю. Ну ладно, мужики, гуляйте, только из окон не выпадайте, а то случалось. С наступающим вас! Пойдем, Лида, поглядим, что там твой Тузик налаял.
      Мужчины дружно попрощались с участковым и продолжили украшать елку, воткнутую в высокий сугроб.
      Машина стояла на том же месте, и мешок по-прежнему лежал возле открытой дверцы. Приближаясь к машине, Тузик словно вспомнил свои обязанности и затянул заунывный вопль.
      — Смотри-ка, — обратил внимание участковый, — чует собака…
      — Что чует, дядь Сережа? — чувствуя на спине противные мурашки, спросила тихо Лида.
      — Что он чует, я сейчас узнаю, а ты постой-ка тут, незачем тебе это видеть, девочка, да еще перед Новым годом.
      И дядя Сережа, прямо шагая по неглубокому сугробу, направился к машине. Вот подошел, нагнулся, что-то поделал руками, выпрямился и огляделся. Достал из кармана телефонную трубку и стал куда-то звонить. Потом сунул ее обратно, в карман, и крикнул Лиде:
      — Девочка, обогни машину, — он показал руками, — и подойди с той стороны, я кое-что спросить у тебя хочу. Только Тузика своего подбери, не надо, чтоб он тут бегал.
      Лида, вслед за рванувшим Тузиком, побежала по тропинке к тротуару, где и взяла собачку на короткий поводок. Приблизилась к машине, дергая Тузика, который так и рвался к тому мешку. Участковый обошел машину, приблизился. Наклонился и потрепал Тузика по голове и острым ушкам:
      — Молодец, собачка, умница… Скажи мне, Лида, ты, когда шла, кого-нибудь около машины или неподалеку не заметила? Я понимаю, что всех в округе знать ты не можешь. Но, может, кто-то показался странным? Бежал там, оглядывался, вообще торопился, идя тебе навстречу, лицо отворачивал, нет? Машины, может, отъезжающие?
      Лида стала думать вслух. Людей-то она видела, и все они торопились, что также объяснимо. Куда шли, в каком направлении? В основном к домам — от метро «Ботанический сад». Может, шли и от автобусной остановки, но самого автобуса она не видела.
      — Перестань, Тузик! — одернула она собаку, которая так и рвалась к тому мешку. — А еще я видела… Или нет? Показалось?.. Вон оттуда, от Лазоревого, куда мы с Тузиком и направлялись, и пошли бы, если бы не этот его противный вой, повернула туда, к метро, машина. Единственная, кстати, которую видела, кроме этой. Мы уже полчаса гуляем — и ни одной больше не было.
      — Какая машина? Примерно как хоть выглядела?
      — А как наша «Нива».
      — Точно? Не показалось?
      — Да нет, я поэтому и не обратила внимания. Если б иномарка какая-нибудь…
      — Ну спасибо тебе, Лида, хоть что-то имеем. Значит, полчаса назад?
      — Около того. А что произошло, дядь Сережа?
      — Ладно, скажу, только ты не бери в голову, а ступай-ка себе домой и празднуй Новый год. Если потребуется что-то уточнить, к вам зайдут, ладно? Только ты скажи родителям, чтоб не волновались зря.
      — А из-за чего волноваться, дядь Сережа? — любопытствовала Лида.
      Тот вздохнул и нехотя ответил:
      — Вот видишь, кому праздник, а кому самая работа… Человека, похоже, убили.
      — Как убили? — испугалась Лида, но сразу почувствовала какой-то странный, гнетущий интерес к этому жуткому событию. — Застрелили?
      — А почему ты так решила? — с ходу среагировал участковый. — Слышала что-нибудь? Хлопок там громкий, нет?
      — Нет, я ничего не слышала. И никого возле этой машины тоже не видела. Иначе бы запомнила. А кто он, убитый?
      — Вот сейчас подъедут те, кому это надо знать, и разберутся. А ты близко к машине не подходи, можешь нечаянно следы затоптать. Снег-то свежий, хорошо заметно. Ну иди, хорошо тебе встретить праздник, привет родителям.
      Ничего не оставалось, как уходить. Лида взглянула на часики и ужаснулась — время-то как несется! Уже без четверти одиннадцать! Сейчас гости придут, а она все с этим Тузиком не развяжется! Одеться же еще надо, причесаться… Платье новое…
      Лида буквально поволокла Тузика, упиравшегося всеми лапами и отчаянно отбрыкивавшегося из-за того, что его лишали столь важного для него зрелища.
      — С Новым годом, дядя Сережа! — крикнула она и помчалась домой. Ну будет теперь что рассказать! Жаль только, что нельзя было подойти к трупу поближе, участковый не разрешил, но все равно — это событие на сегодня из ряда вон!..
      2
      Дежурить в новогоднюю ночь — это, без всяких преувеличений, садизм в чистом его виде. Или мазохизм — черт его душу знает. А может, и то, и другое вместе. Так думал дежурный по отделу внутренних дел «Свиблово» майор милиции Перфильев, принимая за час с небольшим до полуночи телефонный звонок участкового уполномоченного района «Старое Свиблово» капитана Рогаткина. Вот же беспокойный мужик! Добрые люди уже рюмки наливают, провожая две тысячи пятый год под что-нибудь вкусненькое с хренком, чтоб тот не обижался и зла не таил, а Сергею Захаровичу, вишь ты, труп выпал! Вот же невезение! А что делать? Хоть ребят, дежуривших сегодня, и жалко, а надо давать команду на выезд. «Скорую» Рогаткин уже сам вызвал. Только там не доктор, поди, нужен, а медбрат с носилками и труповозка. Ну что ж, однако, пусть посмотрят… Надо же, не повезло кому-то…
      От Игарского проезда до Снежной улицы, где произошло убийство, ходьбы-то пятнадцать минут, а на машине и того меньше, да и транспорта на дорогах сейчас практически нет. Так что если ребятки быстро обернутся, еще и проводить успеют — по крохотулечке, для блезиру, не больше.
      Но это так казалось сердобольному Перфильеву, пославшему дежурную бригаду на выезд, даже и не предполагая, какой шум поднимется, когда будет установлена личность потерпевшего и он сам же станет звонить дежурному по городу. Потому что по прибытии на место группа обнаружила там уже вызванную ранее «скорую». И молодая врачиха, которой бы сейчас в парадном платье возглавлять праздничный стол, стояла возле трупа молодого мужчины, лежавшего в скорченном виде на правом боку — как выпал из машины, и не видела для себя никакой работы. Лечащему врачу вообще делать было нечего, только патологоанатому, да и то не здесь, а в морге. И озабоченный участковый, стоя рядом с ней, оправдывался тем, что подумал, будто пострадавшему еще можно помочь. Он же не переворачивал лежавшего на тротуаре человека, а только пощупал пульс на шее. Сперва показалось, что есть, потом — вроде нет. Он же не врач!
      И когда подъехал микроавтобус «Газель» с дежурной группой, доктор высказала свои соображения, назвала адрес, по которому надо везти тело, пожелала вновь прибывшим удачи в Новом году, села в автомобиль и укатила в больницу, где дежурившие в сегодняшнюю ночь врачи, медсестры и нянечки наверняка уже накрыли небольшую «полянку». Счастливая!..
      «Газель» развернули таким образом, чтобы она своими фарами могла хорошо осветить место происшествия. Врач, надо отдать ей должное, поступила грамотно, возможных следов не затоптала. Тут иначе обстояло дело. Оставленные, вероятно, убийцами следы были ими же, скорее всего, тщательно разметены, непонятно только чем: никакого веника рядом не было. Но кое-что найти еще было возможно. И эксперт-криминалист немедленно этим делом занялся. А судмедэксперт взялся за осмотр трупа.
      Из карманов покойного были извлечены фактически пустой бумажник, удостоверение, какие-то сложенные вчетверо документы, а из брючного кармана несколько небрежно смятых стодолларовых купюр. Все это руководитель группы разложил на столике в «Газели» и принялся изучать. Ни паспорта, ни телефона не обнаружили. Оперативник же завел разговор с участковым, обнаружившим труп здесь, на обочине.
      Поначалу дело казалось рутинным, как при всяком выезде «на труп». Судебный медик нашел два огнестрельных ранения головы потерпевшего, причем одно было касательным и особого вреда нанести не могло, зато другое оказалось несовместимым с жизнью. Первая пуля задела висок, но лишь содрала кожу, и, вероятно, искать ее надо будет где-то под обивкой салона машины — снаружи корпуса выходного отверстия не нашли.
      — Скорее всего, — заметил судебный медик, — при первом выстреле голова молодого человека откачнулась в правую сторону и назад, а вторая пуля вошла ему в голову над височной костью, застряв в черепе. Выходного отверстия не нахожу. Эта рана и оказалась смертельной для него.
      Стреляли, по его убеждению, с близкого расстояния, но и не дальше трех метров.
      — Следовательно, — подсказал он эксперту-криминалисту, — следы убийцы надо искать именно на таком расстоянии.
      Они ручным уже фонарем осветили предполагаемое место, где находился убийца, и действительно обнаружили в невысоком сугробе вдоль тротуара два следа, напоминавших те, что оставляют женские сапоги на средних каблуках. Проверили еще раз и увидели, что следы эти начались еще на проезжей части дороги, а потом продолжились за машиной и снова исчезли на проезжей части. Можно было предположить также, что женщина не стояла здесь в ожидании своей жертвы, а просто шла мимо и, увидев лежавший труп, обогнула его, зайдя даже в сугроб, и поспешила дальше.
      Принялись за участкового, который уверял, с чужих слов, со слов случайной свидетельницы, девочки из соседнего дома, которая тут прогуливалась с собачкой, что здесь никто, по ее утверждениям, не проходил. Правда, никаких собачьих следов с этой стороны машины обнаружить не удалось. Но, опять же, откуда ей, этой девочке, было знать, сколько времени тут простояла машина? Одним словом, нужна девочка.
      Участковый Рогаткин предложил вызвать ее для уточнения завтра, все-таки Новый год через минуту-другую, но следователь, которому этот выезд был, что называется, серпом по одному болезненному месту, оказался формалистом.
      — Ты знаешь, где она живет, вот и приглашай немедленно.
      Ох и разозлил же он Рогаткина!
      — Ну раз ты такой настырный, капитан, — веско сказал Сергей Захарович, — ступай сам и ищи по квартирам, подходящее время нашел, людям настроение портить. Вон он, дом ее, а в какой квартире живет, не знаю. Лидой зовут, устраивает? Валяй, обходи все квартиры, там тебя тепло встретят!
      Сам капитан милиции, Рогаткин не терпел дурацкого формализма. Сказала же девочка, что никого рядом не видела, чего ему еще? Надо, чтоб увидела?
      Кажется, его злость подействовала на следователя.
      — Ладно, — сказал тот недовольно, — завтра сам уточни и пришли ее ко мне на Игарский. Если малолетка, пусть с родителем пожалует… Ну чего, вызываем труповозку?
      — А кого хоть замочили? — поинтересовался оперативник.
      — В ксиве написано: Морозов Леонид Борисович, сотрудник РТВ, тележурналист. Это чего означает? Который по «ящику», что ли, вещает?
      — Как ты сказал? — насторожился Рогаткин.
      — Да Морозов же, — поморщился следователь. — Этих Морозовых как собак!..
      — Леонид Морозов, говоришь? — повторил участковый. — Телик тебе, капитан, надо смотреть иногда, тогда б ты знал, кто он. Это же «Честный репортаж»! Что, не в курсе? Ну ты даешь! Народ рассуждает так, что его после каждого репортажа запросто могли бы «замочить». Он таких людишек за задницу берет, что ой-е-ей! Такой криминал вскрывает! Поэтому, если не хочешь больших неприятностей на свою шею, звони-ка поживей в «город».
      — Считаешь, надо? — забеспокоился наконец следователь. — А интересно, как он тут оказался? Что, живет поблизости?
      — Так это ты и выясняй, — с насмешкой посоветовал участковый. — Прямо завтра с утра и начинай бегать. А я не знаю, где он живет. Я его тут не видел ни разу, иначе б узнал… Ну ладно, ребята, если я вам больше не нужен, я пошел. Мой опорный в седьмом доме, если что, заезжайте. А я схожу за порядком пригляжу…
      И он ушел, а бригада осталась ожидать труповозку. Следователь же принялся названивать дежурному, чтобы поделиться с ним «приятной» новостью. Но дежурный долго не отвечал. Посмотрев на свои часы, следователь чертыхнулся: именно сейчас часы на Спасской башне Кремля били свои положенные двенадцать ударов, а вся страна стояла с полными бокалами в руках, ожидая двенадцатого удара, чтобы хором заорать на весь белый свет: «Ур-ра-а-а!!!».
      А группа стояла как в воду опущенная.
      — Слышь, Евсеич, — обратился следователь к судмедэксперту, — у тебя там, часом, не завалялось капель по пятьдесят?
      — Полагаешь, надо? — спросил тот.
      — А мы что, не люди?
      — Правильно, — поддержал оперативник. — А ты, Колька, дома тяпнешь, — сказал он водителю.
      — А у меня, мужики, пара бутербродов с колбасой от ужина осталась, — заявил криминалист. — Так ведь и не съел, словно душа чуяла, что еще пригодятся. Ломайте пополам.
      — Давай, мужики, с Новым годом, — печально произнес тост следователь, — и чтоб «глухарей» поменьше.
      — А зарплаты — побольше, — в тон ему добавил оперативник, принимая от следователя стаканчик со своей мизерной порцией спирта. — Надо же, не повезло парню… И когда? В самый Новый год.
      — Значит, крепко его кто-то не любил, — заметил судмедэксперт, завершая круг после криминалиста, выпившего молча. — Что ж, земля ему пухом, а нам, так уж и быть, во здравие…
      3
 
      Старший следователь Управления по расследованию бандитизма и убийств Московской городской прокуратуры, советник юстиции Сергей Климов, которому выпало дежурить первого января, был уверен: как он пройдет, этот день, таким будет и весь год. И если день окажется сволочным, значит, и в наступившем году нечего мечтать ни о следующем звании, ни о прибавке, естественно, к зарплате. И отправился на службу — трезвый и хмурый, ибо встретил праздник не у себя дома, а в кругу своей немногочисленной родни, толком даже и не выпив. Он же знал, да и все вокруг знали, что с утра ему на работу. А теперь, в полупустом вагоне метро, он с закипающей в нем злостью наблюдал за немногочисленными нарядными пассажирами, как правило парами, которые неторопливо и устало возвращались из веселых компаний к себе домой, чтобы сперва отоспаться, а потом, к обеду, хорошенько опохмелиться. У них у всех… ну у большинства, впереди были целых десять свободных дней! Гуляй — не хочу!
      А вот внешность Сергея Никитовича являлась полной противоположностью его мрачному характеру. Если кто помнил известное репинское полотно, где пьяные запорожцы пишут хамское письмо турецкому султану, тот не мог не обратить внимания на фигуру черноусого казака в черной папахе, сидящего за столом — слева от зрителя. Так вот, Климов, несмотря на то что был чистокровным донским казаком, определенно смахивал на того запорожца — и удивленным своим видом, как бы навсегда приклеенным к нему, и пышными вислыми усами. Папахи только не носил — чего нет, того нет. Короче говоря, внешность запоминающаяся, колоритная, иначе и великий Репин не стал бы помещать подобный типаж в центре картины.
      Поэтому, видимо, и некоторые культурно воспитанные граждане малость остолбеневали при виде Климова — он им определенно кого-то знакомого напоминал, а вот кого, догадывались редкие из них. Самому Климову давно надоела эта «похожесть», и он бы изменил свой внешний имидж, но было жаль усов с пышными подусниками, такие долго и тщательно надо растить.
      Ну, короче говоря, свое послепраздничное тяжелое настроение сердитого завистника и брюзгливого старика, хотя лет ему было отнюдь не так много, всего к сорока годам подходил, он и принес к себе в кабинет, пытаясь угадать, что ему пошлет-таки судьба — удачу или?..
      А оказалось, что судьба уже «позаботилась» о нем, и еще со вчерашнего вечера его ожидал, что называется, новоиспеченный труп. Плохо начинать год с покойника, тут двух мнений быть не могло. Дежурный ГУВД по городу, которому доложил об убийстве известного телевизионного журналиста и произведенных предварительных оперативных действиях руководитель дежурной бригады ОВД «Свиблово», поставил в известность о происшествии коллегу из Мосгорпрокуратуры, а тот, зная, кто его сменит, оставил сообщение из сводки ночных происшествий Сергею Никитовичу Климову. Предпринимать какие-то действия новогодней ночью было в высшей степени бессмысленно — это понимали все причастные к этому делу, раз по горячим следам ничего выявить не удалось. Даже о самом журналисте узнали подробности только под утро, когда удалось дозвониться до дежурного на телецентре.
      В общем, если представить себе лесенку, по которой шла информация о происшествии, то она выглядела так: от участкового уполномоченного — к дежурному ОВД «Свиблово», от руководителя оперативно-следственной бригады — к дежурному по ГУВД, а дальше известие пошло по двум направлениям — на телевидение и в Мосгорпрокуратуру. И те, и другие вышли на последнюю инстанцию — к дежурному Генеральной рокуратуры. Ну а дальше волны покатились к руководству той и другой организаций, а встретились они, то есть пересеклись, наложившись одна на другую, у помощника главы кремлевской администрации. У последнего, разумеется, не было с утра иных неотложных забот, кроме как немедленно начать заниматься изучением важнейшей проблемы очередного наступившего года, другими словами, выяснять вопрос: почему застрелили ведущего телевизионного деятеля, чьи репортажи всегда вызывали негативную реакцию общества в отношении собственной же демократической власти? Это и в самом деле черт знает что, если вдуматься! Продолжают убивать совесть России!.. Мало им?.. И начнутся перечисления погибших глашатаев, дела по которым до сих пор так и не завершены. Значит, кому докладывать? Главе администрации? А может, сразу самому президенту? В принципе происшествие того стоит — опять ведь всколыхнутся все средства массовой информации, начнутся гневные протесты, широковещательные заявления для печати, митинги возмущенных коллег…
      А как же иначе? Ведь такой всем гражданам России шикарный новогодний отпуск Государственная дума преподнесла! Чем же им сейчас еще заниматься, когда других дел нет? Конечно, протестовать и обвинять! А там, следом, и европейские правозащитники свое веское слово скажут! Опять, мол, в России «глашатаев свободы и демократии» убивают! Доколе?! И вообще, стоит ли принимать страну, не сумевшую еще освободиться от оков тоталитаризма, во Всемирную торговую организацию? Ну а как вся эта очередная международная свистопляска начнется, как только прилетят «первые ласточки», тут и президент захочет успокоить общественное мнение. Выступит специально либо воспользуется случаем, например приездом кого-нибудь из важных зарубежных коллег, чтобы сообщить гражданам свободной и демократической России о том, что расследование трагического происшествия взято им под личный контроль…
      Размечтался Климов в ожидании дальнейших указаний для себя лично. Ясно же, что на уровне Бабушкинского отдела внутренних дел это трагическое происшествие никто не оставит. А если расследование передадут ему, то здесь тоже могут маячить два варианта последствий. Либо он с этим делом выйдет на куда более высокий уровень, где он станет заметным, где о нем заговорят наконец, либо же сломает себе шею, и останется убийство «глухим висяком», как уже стали ими уголовные дела, возбужденные по убийствам Листьева, Холодова и других журналистов. И не только у нас, но и в бывших братских республиках, ставших суверенными странами… Нужен только очередной повод, чтоб сразу всех вспомнили.
      И пока он сидел в ожидании этих указаний, судьба в лице руководителя канала РТВ, Геннадия Васильевича Сапова, в буквальном смысле ошарашенного трагической вестью, соединила его с московским прокурором, меньше всего ожидавшим подобного рода происшествий в то время, когда он с большим удовольствием завтракал в окружении собственной семьи. И то, что его оторвали от этого приятного занятия, он воспринял крайне негативно, что и собрался было уже высказать позвонившему.
      Но когда он, после кратких традиционных поздравлений, услышал об убийстве, и не кого-нибудь там, а того самого Леонида Морозова, который не раз доводил прокурора до бешенства своими риторическими вопросами в адрес городской прокуратуры и лично господина прокурора, мгновенно возникшее было облегчение сменилось глухой тревогой — ведь теперь дышать не дадут! На голову сядут, советами сверху замучат…
      Еще подумал, пока гендиректор РТВ в ожидании «высокой» резолюции «висел» на проводе: а может, попробовать перекинуть? Мелькнула такая мысль, показавшаяся не самой бесплодной в данный момент.
      — Я в принципе уже в курсе, сводки ГУВД по городу и так далее. Понимаете?
      Гендиректор подтвердил свое понимание.
      — Но происшествие случилось в середине ночи, и на месте уже побывала опергруппа во главе со следователем, — продолжал прокурор. — Поэтому нам необходимо какое-то время, чтобы разобраться с этим печальным событием с целью возбуждения уголовного дела по факту смерти известного журналиста. И, во-первых, ответить для себя на главный вопрос: что это было? Заказное убийство, связанное со служебной деятельностью указанного лица, или чья-то месть, к примеру на бытовой почве? Зависть к удачливому журналисту? Оскорбленный муж, например? Это — живая жизнь, в ней всякое случается. Может быть также и масса иных версий происшедшего, которые, скажу вам откровенно, насчитываются в нашей работе иной раз десятками, если не больше, при аналогичных убийствах. И все они потребуют, разумеется, самой тщательной проверки. Потому что придется опросить огромное количество людей.