Журавлев грозно сдвинул брови:
      - Ты только гляди, об этом не распространяйся! А то Дмитрия Борисовича, твоего начальника, подведем. Он же не виноват, что фонды не отпускают. Пишу: вертолет был в полном порядке...
      - А что там слышно, дядь Саш, никаких следов не нашли?
      - Нет. Хоть бы обломок какой или "черный ящик".
      Петя беспокойно заерзал на стуле.
      - Я вам по секрету скажу. - Он наклонился к капитану и зашептал: - Мы этот "черный ящик" того...
      - Чего - того, - насторожился Журавлев.
      - Ну-у, в общем... отключили мы его.
      Тот закрыл лицо руками:
      - Зачем?!
      - А эта бандура только место занимает. Я на его место магнитофон вставил. И потом, в хвостовой части еще один есть, правда, он не работает...
      - Как тебе это удалось? Вертолет же без "черного ящика" не полетит?
      - А я Гришу попросил, механика с трансформаторной. Он в этих делах сечет.
      - Ты хоть понимаешь, что за это и посадить могут?!
      - Дядь Саш, но вы ведь никому не скажете? А?
      Журавлев покачал головой:
      - Час от часу не легче. Ладно, пишем дальше. "...Был в полном порядке".
      Петя разглядывал свои ногти. Были они, мягко говоря, не очень чистые.
      - Серегу жалко. Мы ведь с ним вместе в летное поступали. И учились вместе. А тут вон какое дело. А может, он жив, как вы думаете?
      - Куда ж он подевался? В Китай, что ли, слетать решил?
      - А может, он раненый где-нибудь лежит?
      - Не думаю. Хотя... Уж, поди, три дня ищут.
      Петя задумался. В кабинете участкового инспектора начальника милиции поселка Февральский раздавалось лишь пыхтенье капитана Журавлева, сочиняющего протокол.
      - Нет, - наконец проговорил Петя, - не мог наш "Миша" просто так взять и в тайгу свалиться. Я на нем уже почти пять годков летаю. Ну да, мелкие неисправности были. Но чтобы лететь отказывался - такого не было.
      Журавлев продолжал строчить.
      - А что он вез-то? Спецгруз с приисков, как обычно.
      - Я вот тебе дам "спецгруз"! Это секретная информация!
      - Да ладно вам, дядь Саша. Об этой "секретной информации" каждая собака в Февральском знает.
      - Скажу тебе по секрету, - покосившись на дверь и прикрыв рот ладонью, прошептал Журавлев, - скорее всего, из-за этого груза вертолет и пропал.
      - Ну, - отмахнулся Петя, - это и так всем ясно. А много там золота-то было?
      - Килограмм сорок песку и полтора - в самородках.
      Петя присвистнул:
      - Порядочно... А кто грузы проверял?
      - Фомин, Коля.
      Выйдя из милиции, Петя сразу же отправился на грузовой терминал аэродрома. "Поспрашиваю-ка я у этого Фомина, мать его за ногу. Может, следок какой покажется".
      Поселок Февральский можно было пройти из конца в конец максимум за полчаса. Это был типичный таежный городок, построенный в середине шестидесятых и с тех пор почти не изменившийся. Площадь, с серым кубом здания городской администрации, бывшего поссовета, да черная статуя вождя мирового пролетариата, указывающего путь в светлое будущее, были, пожалуй, единственными его достопримечательностями. Все остальные постройки представляли собой ветхие, давно отжившие свой век хрущевки барачного типа, в тесных комнатушках которых ютились неизвестно зачем свезенные сюда со всех концов Советского Союза люди, их дети и внуки. Петя был коренным февральчанином. Он здесь родился, ходил в школу, теперь водил вертолет по окрестным населенным пунктам - в большинстве почти не отличавшимся от Февральского. Три года, проведенные им во Владивостоке, в летном училище, были единственным временем, когда он жил вне родного города.
      По дороге Петя зашел в продмаг и приобрел бутылочку "Русской" - не с пустыми же руками идти.
      Фомина он знал давно. Когда в начале девяностых Петя пришел работать на "Мишу" - так любовно пилоты называли вертолеты "Ми-8", - он уже был инспектором по полетам. Мужик он был свойский, выпить не дурак, так что в пропаже вертолета был вряд ли замешан. В его обязанности входило проверять грузы и следить за тем, чтобы на борту не было чего-нибудь легковоспламеняющегося и взрывоопасного.
      Фомин, как обычно, сидел в своей каптерке и попивал чаек.
      - А, Петюня, заходи, - ногой выдвинув табуретку из-под стола, сказал он. - Садись, сейчас чаю хлебнем.
      - У меня кое-что получше есть.
      Петя достал из брючного кармана бутылку и со стуком поставил ее на стол.
      - О-о! - потирая руки, воскликнул Коля. - По какому случаю?
      - День лесоруба. Отметить надо.
      - Это точно.
      Фомин достал из тумбочки два граненых стопарика, полбуханки хлеба, кусок колбасы и консерву - "Камбала в томатном соусе".
      - Это ты хорошо придумал.
      Настрогав колбасу и открыв банку с камбалой, Фомин разлил водку по стопкам:
      - Ну, давай.
      Будучи человеком таежным, Фомин ничуть не удивился неожиданному визиту Пети Осколкова, с которым его особые дружеские отношения не связывали. Пришел - значит, есть дело. Надо будет - сам расскажет, а не расскажет, тоже хорошо.
      - Да-а, - сказал Петя после третьей, - Серегу пока не нашли. И главное, следов никаких.
      - Значит, ты сейчас вроде как без работы?
      - Да вроде как. Интересно, что с машиной могло произойти? Все было нормально. Движок в порядке. Голову даю на отсечение, что просто так вертолет отказать не мог.
      Как обычно свойственно людям, приверженным к алкоголю, Фомин быстро опьянел. И теперь говорил мало, а по большей части молча смотрел на Петю затуманившимся взором.
      - Я уж грешным делом думаю, а не свалил ли Серый с золотом?
      Коля пожал плечами.
      - Этого же на всю жизнь хватит. И еще внукам останется. А вертолет можно в озере каком-нибудь таежном затопить. Вовек не найдут. Как считаешь?
      Фомин вздохнул и налил себе еще.
      - Не думаю я, Петюня, что Серега на это способен. Он же был простой парень, трудяга. Кроме того, у него жена с дочкой остались. Неужели бы он их кинул? И потом, охранники...
      Петя почесал в затылке:
      - Тоже верно... Так что же, значит, он погиб?
      - Видимо.
      - Значит, это из-за золота. Кто-то специально испортил какую-нибудь деталь вертолета, ну, например, тот же стартер, он упал в тайгу, а они спокойненько забрали ящики с золотом и тю-тю.
      Вместо ответа Фомин подлил в Петину стопку:
      - Чего уж теперь говорить? Давай. За Серегу.
      Выпили. С трудом поддев на вилку кусок колбасы, Фомин отправил ее в рот.
      - Я тебе вот что скажу, Петя. Только смотри, об этом никому. Пока, во всяком случае.
      Он неторопливо закурил "беломорину" и наклонился к Пете:
      - Никакого золота на вертолете не было.
      Осколков вмиг протрезвел.
      - Как это?..
      Фомин откинулся на стуле, любуясь произведенным эффектом.
      - Я тебе говорю. Думаешь, я пьяный?
      - Ага, - кивнул Петя.
      Фомин помолчал, тяжело дыша и разглядывая пустую бутылку.
      - Тогда иди за водкой.
      - А может, хватит, Коля? День лесоруба мы уже отметили...
      - Хорошо. Ну скажи, ты мне веришь? Не было там никакого золота. И никто об этом не знает, кроме меня. А если узнают - тоже не поверят. Да я и сам сначала не поверил.
      Скорее всего, это был бред пьяницы. Но Фомин говорил об этом с такой убежденностью, что Петя на всякий случай попытался его расспросить. Но Фомин уже нес всякую околесицу:
      - Не было там золота. Глупости это все. "Лю-удей так мно-ого на земле и ра-азных су-удеб. На-адежду дарит на за-а-аре паромщик лю-удям..."
      Вдруг он уронил голову на стол и заплакал.
      - Все этот грузин. Все он...
      Петя прислушался.
      - Эй, Коляныч, что за грузин?
      Он попытался растолкать Фомина, но тот уже был в совершенно бессознательном состоянии. Последняя фраза, которую он выдал, перед тем как уснуть мертвым сном, была:
      - Контейнер. Железный контейнер.
      Оказалось потом, что это были, может быть, последние слова в его жизни.
      На следующее утро Петя узнал, что Фомина нашли повесившимся прямо в каптерке.
      ЧЕЛОВЕК ИЗ "НЕМЕРСЕДЕСА"
      Он захлопнул дверцу, включил сигнализацию и поднялся в офис.
      У него никогда не было личных водителей. Сколько Поляков себя помнил, всегда и везде все делал сам. А уж пускать кого-то за руль новенького шестисотого "мерседеса" - нет уж, увольте. "Мерседес", это, знаете ли, вещь в себе.
      Впрочем, машины всегда были его слабостью. Первым автомобилем выпускника МАИ оказался старенький "Москвич". Потом были другие отечественне модели, классом повыше. В конце семидесятых он купил свой первый "форд". Тогда, конечно, это было невероятно круто, учитывая, что на всю Москву насчитывалось три "мерседеса": у сына министра МВД Щелокова, Владимира Высоцкого и Арчила Гомиашвили - первого Остапа Бендера. Это был неплохой уровень для разбега.
      Теперь, почти двадцать лет спустя, все машины делились для Полякова на "мерседес" и "немерседес". Он был просто фанатом этой марки, а пять лет назад даже умудрился вступить в Мюнхене в клуб "Мерседес-Бенц", куда принимают исключительно немцев. Члены клуба имеют кучу всяких льгот, реализуемых, в основном, в Германии, в том числе - до восьмидесяти процентов при покупке машины. Старинный приятель - однокурсник по МАИ, узнав об этом, долго и на полном серьезе подбивал делать бизнес: "там покупаем - здесь продаем". Но очень быстро выяснилось, что на тогдашней советской таможне необходимо было заплатить пошлину больше стоимости "мерседеса".
      А вот, кстати сказать, рядом на стоянке стоит "немерседес" - бордовый "сааб", тоже неплохо, но все же. О "мерсах" Поляков готов был рассуждать и спорить часами. Его знакомые в разговоре просто обязаны были заинтересованно общаться на близкую Вячеславу Георгиевичу тему. "Ты знаешь, старик, в чем "560 СЕЛ" девяностого года даст форы "420 С" девяносто третьего?" Но если собеседник, не дай Бог, вообще путал "мерседес", скажем, с "мессершмиттом", - все, ни о каких приятельских отношениях не могло быть и речи.
      В своем маленьком кабинете, не слишком-то подходящем главе крупной акционерной компании, Вячеслав Георгиевич блаженно сел в кожаное кресло.
      Плевать, плевать. Все равно впервые за последние дни он был в хорошем расположении духа. Слава Аллаху, все более-менее утрясается. Паром, конечно, не вернешь, но страховка все же будет приличная. Что бы придумать себе такого-эдакого расслабляющего?
      Поляков бросил косой взгляд в зеркало и увидел там подтянутого представительного мужчину сорока пяти лет с твердым взглядом и заметной сединой в густых волосах.
      Все утро ему пришлось общаться с десятком наиболее настырных родственников. Закончилось это тем, что Поляков, плюнув в сердцах, взял часть оплаты их проблем на себя. Благо фонды, из которых он вытащил эти резервы, такими налогами обложены, что лучшего применения деньгам было и не найти. Погибших, конечно, не вернешь, но живым хоть как-то поможешь.
      - Верно, Машенька? - улыбнулся Вячеслав Георгиевич своей секретарше. Что у меня сегодня?
      Маша, как всегда угадав настроение шефа, мило улыбнулась и подала ему полиэтиленовую папку с распорядком первоочередных дел и встреч.
      Маше было двадцать девять. Стройными ногами да яркой внешностью ее достоинства не исчерпывались. Со своей удивительно светлой головой за последних два года Маша стала правой рукой Полякова, пребывая во все той же скромной должности секретаря-референта. И что самое поразительное - именно на работе их отношения и заканчивались. Дело даже было не столько в его семье. Двое сыновей Полякова, уже взрослые ребята, самостоятельно, без блата, поступили в престижные вузы. Жена же переживала вторую молодость и кучу бурных романов на экзотических курортах. Друг на друга им было давно и прочно плевать. Очевидно, поэтому, изредка бывая в конторе Полякова, супруга исключительно благосклонно общалась с его помощницей.
      И тем не менее Поляков, как мог, берег устоявшееся равновесие исключительно деловых отношений, временами упиваясь собственной силой воли, временами ненавидя себя за это.
      - Машуня, а это что за ересь, какой-то журналист в половине второго? С какой стати?
      - А как же, Вячеслав Георгиевич, вчера после обеда вы позвонили в приемную и попросили записать эту встречу и сегодня напомнить.
      - Ну-ну, брось разыгрывать, - засмеялся Поляков, мельком просматривая остальные дела.
      - Нет-нет, вы же знаете, сейчас у нас на работе не до шуток.
      Поляков нахмурился.
      - М-м... Ты ничего не путаешь? Может, это все же был не я? Может, кто-то из рекламного отдела снова балуется?
      Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.
      - И, Вячеслав Георгиевич, я вас умоляю, давайте наконец решим этот вопрос с инвестициями. Предложение все же очень выгодное, я предполагаю, что это сулит нашей фирме колоссальные перспективы. Грех за глаза отказываться. Вы же не враг сам себе! Если разрешите, я подготовлю наши документы и уже на завтра можно будет организовать встречу.
      - А вот это дудки, - сразу переключился Поляков. - Действительно, я себе не враг. Вот когда сядешь в это кресло, будь оно неладно, Маша, пожалуйста, принимай такие решения сколько угодно. Я-то, конечно, был бы от этой сделки в выигрыше. И ты, вероятно, - усмехнулся Поляков. - Но это удар ниже пейджера для двух десятков несчастных, что окажутся на улице. Которые об этой афере ни сном ни духом. Которые сейчас только и живут на свою скромную зарплату. Я даже никаких подробностей этого варианта знать не желаю. Да мне этот несчастный паром до конца жизни сниться будет!
      - Но там же не было ни грамма вашей вины, - возразила Маша.
      - Вот именно. Вот именно! - взорвался Поляков. - Мы невольно угробили несколько сотен человек. Так, походя. А теперь ты мне предлагаешь сделать это специально?
      - Господи! - Маша прижала руки к груди. - Да я...
      - Все, все, все. Я догадываюсь, по крайней мере, надеюсь, что ты ничего такого эдакого не имела в виду, и на том закончим... Есть связь с "Калевом"?
      - Да, конечно, все в порядке.
      - Про "Ренату" ты говорила то же самое, - вздохнул Поляков.
      - Ну Вячеслав Георгиевич! - взмолилась секретарша.
      - Все-все, извини. Кажется, я становлюсь мазохистом. А что с нашими кредитами?
      - Семьдесят процентов от необходимого числа. Баланса пока нет. Но, учитывая, как быстро мы их получили и использовали, можно уверенно прогнозировать, что к концу месяца все будет в порядке. Проценты просто не успеют нарасти! Ей-богу, - засмеялась она, - Альфа-банк, решившись на кредит для вас, не ждал такой прыти. Но неужели это деньги для того, чтобы пустить по тому же маршруту еще два парома?
      - А что тебя удивляет? Двустороннюю договоренность никто не отменял, я имею в виду - между Таллином и Стокгольмом. А наша фирма - по-прежнему эксклюзивный подрядчик. Для нас это деньги немалые, не такие уж легкие и совершенно честные, а это, госпожа финансист, - самое важное. Ну все. Если журналист появился, пригласи его ко мне, это кстати: с "Ренатой" пора поставить точку.
      - Значит, вы не собираетесь в Москву?
      - А почему, собственно?
      - Ну, - замялась секретарша, - были такие слухи... вернее, информация, - поправилась она, зная, как шеф относится к сплетням, но потом подумала, а откуда, собственно, может быть информация? - то есть... Ну, словом, мне показалось, что вы собираетесь перевести фирму в Москву, оставив здесь филиал. Вот.
      "Гм... Что это с ней сегодня, - подумал Поляков. - Лезет буквально во все дырки".
      - Я когда-то рассказывал тебе, как еще в молодости сбежал оттуда. И знаешь, по совести, не тянет. То, что моя семья в основном живет там, не слишком касается моей работы, разве не так? Кроме того, в Таллине - могила матери.
      - Я прошу прощения...
      - Дело не в этом. Какое-то время назад я, правда, подумывал о переезде, но сейчас просто не вижу смысла. Дело не только в конкуренции, хотя думаю, что мы бы там не потерялись. Наш маркетинг на рынке грузоперевозок на сегодня, даже с учетом гибели "Ренаты", котируется довольно высоко. Я чувствую себя уютнее в провинции, особенно здесь, в Таллине. А Москва осталась как бы в молодости. Честно говоря, езжу туда с большим неудовольствием, когда это случается... А случается все чаще, нахмурившись, добавил Поляков.
      - Журналист ждет, - напомнила Маша.
      - Вали его сюда, - махнул рукой шеф.
      Маленький, сухонький симпатичный старичок лет семидесяти поздоровался и по-свойски уселся в кресло напротив.
      - Я представляю городскую русскоязычную газету "Путь к причалу", сообщил улыбчивый старичок.
      - Машенька, попроси, пожалуйста, чтобы нам сделали кофе... Это замечательно, что у вас сохранилось достаточно энергии для столь активной работы.
      Старичок с удовольствием засмеялся и включил диктофон.
      - Как вы, наверно, догадываетесь, газету с таким названием, как наша, не могут не волновать ужасные события, к которым оказалась причастна ваша, м-м... организация. - Поляков скривился. - Это очень прискорбно - то, что произошло... Вечная память героям.
      - Да-да, - тускло сказал Поляков.
      - Хотя каким, к черту, героям? - ухмыльнулся старик. - А вот секретарша - это замечательно, одобряю. Хотя все равно бесполезно.
      - Простите, не понял, - удивился Вячеслав Георгиевич. - Что за каша?
      - Неужели ты до сих пор считаешь, Поляк, что с "Ренатой" произошел просто несчастный случай?! - совершенно иным голосом спросил "корреспондент". - Ты все еще не понял, какая у нас сила, Поляк? - Старик выключил диктофон. Эти слова ему записывать было ни к чему.
      - Вы... Так, значит, это был не несчастный случай... Да нет... Ах вы нелюди! Да я вас всех уничтожу, - зашипел Поляков.
      В этот момент вошла секретарша, она сама принесла кофе.
      - Выйди отсюда немедленно! - заорал на нее Поляков.
      Маша выскочила из кабинета.
      - Ты прежде обанкротишься, Поляк, - ласково, даже нежно сказал старик. - Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит.
      - Да хрен вам! У меня теперь есть кредиты! Все уже в порядке. Второй паром в полном порядке! Там такая зверская охрана - не подойдешь! взорвался Поляков и, размахивая руками, выскочил из-за стола. - Лучше не трогайте меня, а то я начну орать и бить всех тупыми предметами по голове...
      - Охрана, говоришь? - не обращая ни малейшего внимания на последнюю тираду, переспросил старик. - А ты соединись сейчас с ними. Они сейчас где-то на полпути в Швецию, правильно? Узнай, как дела, что-то у меня нехорошее предчувствие. Все-таки там много пассажиров, наверное, дети есть. Да и груза хватает.
      Не отрывая от него завороженного взгляда, как кролик от удава, Поляков вернулся к своему столу, нажал кнопку селекторной связи:
      - Мария, немедленно прямую связь с "Калевом" - ко мне в кабинет.
      - Заруби себе на носу, Поляк, - проскрипел старик. - В любой момент мы можем нанести тебе следующий удар.
      Через минуту они услышали треск эфира.
      - "Калев"? - У Полякова отлегло от сердца. - Начальника охраны мне... Василий Сергеевич, это Поляков, как там у тебя, все нормально?
      - С-с-слава! - завопил далекий голос. - В-вячеслав Георгич!!! Эт-тто к-к-какой-то кошмар! Мы горим!!!
      У Полякова округлились глаза и отвисла челюсть. Старик участливо протянул ему валидол.
      - П-п-полная хана! - кричал голос с Балтики. - В-все п-п-противопожарные средства отказали!
      Поляков оттолкнул его руку и устало опустился в кресло. За эти несколько минут он постарел на несколько лет. Поляков закрыл глаза. Какое-то время они молчали.
      - В-в-вячеслав Г-г-георгич! - завопил селектор. - П-п-потушили, з-затушили, яп-п-пона м-м-мать! Н-н-ни черта н-не п-п-понимаю! С-с-сам п-п-погас!
      Поляков буквально подпрыгнул в кресле.
      - Ага, сукины дети! Да вы тут, наверно, вообще ни при чем со своими гребаными угрозами! Элементарно на понт хотите... - Он не договорил, потому что старика уже не было в комнате.
      - Сядьте к нему на хвост, - бросил Поляков в телефонную трубку, не набирая никакого номера.
      Он выглянул в окно. Шестисотый "мерс", как и положено, стоял у входа в офис. А вот бордового "сааба" уже не было.
      - Нет, не надо. Поздно. - Поляков снял трубку другого телефона и набрал несколько цифр. - Да это я, я, Поляк, кто же еще, - сказал он внятно. - Немедленно свяжите меня с Гиббоном.
      МИРНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ
      Выскочив во двор, Турецкий тут же разбудил Грязнова, швырнув в него камешком.
      - Слава, глянь, что там происходит?
      Недовольный Слава выглянул. Злая собака на цепи разорялась на нахального соседского кота.
      Плюнув с досады, Трофимов с Турецким вернулись в дом.
      Спустя полчаса на кухню вошла хозяйка. Кинув на мужчин очередной презрительный взгляд, она сообщила:
      - Господа сыщики, из дома напротив что-то выносят. Если, конечно, вас это интересует. Что-то эдакое большое и тяжелое. А у одного за плечом автомат. Круз Кастильо в таких случаях...
      Турецкий с Трофимовым встали и, не слишком уже доверяя чему-либо, пошли посмотреть.
      Возле соседнего дома завелся "БМВ" и подъехал поближе к двери. На ходу доставая неразлучный "марголин", Турецкий нырнул в первое же открытое окно. Пригибаясь, он переметнулся к беседке и, скрываемый ее стенками, короткими перебежками продвигался вперед. Трофимов делал то же самое с другой стороны беседки.
      Грязнов безмятежно спал, слегка покачиваясь в кресле-качалке. Разбудить его незаметно для тех четверых, что возились у краснокирпичного дома, было невозможно.
      "Только бы он не захрапел, - подумал Турецкий. - Ну, Слава, ну выручаешь, приятель, век не забуду, если, конечно, цел останусь".
      Турецкий увидел, как двое мужчин, которых не было при осмотре, вынесли на крыльцо большой сверток.
      "Ба, да это ж тот самый мешок из рогожки, что валялся в углу прихожей", - вспомнил Турецкий. У одного из мужчин на плече действительно висел автомат "узи". Братья стояли рядом и что-то тихо обсуждали. "Глухой" внимательно выслушал младшего, согласно кивнул и стал заклеивать мешок скотчем.
      Позиция была идиотская, приходилось рисковать.
      Турецкий с пистолетом в руке вышел из своего укрытия.
      - Тебе же говорили, что старших обманывать не стоит, - бросил он младшему брату. - Всем руки за голову, лицом к стене. Ты, - это относилось к двухметровому, - брось оружие на землю.
      Трофимов молча вышел с другой стороны и ткнул младшего стволом своего пистолета между лопаток. Тот попытался выбить пистолет, но получил удар в скулу и рухнул на землю, схватившись за лицо. Между пальцев выступила кровь.
      Турецкий успел отметить про себя, что лихой Трофимов ударил своего противника вовсе не пистолетом, а левой рукой, той самой, где на пальце у него было массивное кольцо-печатка. Ну что же, неплохое оружие.
      Двухметровый мужик в белой рубашке шевельнул плечом, сбрасывая автомат на землю, и вдруг, неуловимым движением перехватив его в воздухе, дал очередь.
      Трофимов с Турецким рухнули на траву, ничуть, однако, не задетые. Трое приятелей двухметрового, спрятавшись за машиной, тоже вытащили оружие и открыли стрельбу. Большой тюк остался на крыльце.
      Собака на цепи лаяла так, что можно было оглохнуть. Грязнов тем не менее продолжал спать.
      Очередная пуля влепилась в дерево на пять сантиметров повыше виска Турецкого. Опля, однако.
      Грязнов по-прежнему спал. С ума можно сойти!
      Трофимов, "качая маятник", уклоняясь на бегу от возможных попаданий, продвигался к дому с другой стороны.
      "Если ему удастся это сделать, бандюги окажутся между двух огней", подумал Турецкий.
      Но бандюги тоже это поняли, и один из парней, беспрерывно стреляя с двух рук, переместился влево. А другой запрыгнул наконец в машину и судорожно пытался ее завести.
      Турецкий стал стрелять по колесам. Но этот сектор попадал в мертвую зону, разве только если бы пули заворачивали за угол. Тогда, всунув в "марголин" очередную обойму, он стал наугад бить по предполагаемому бензобаку. Черт его знает, где он у "БМВ". В эти мгновения автомобиль наконец завелся и пытался развернуться на дороге. Но пятый выстрел Турецкого попал наконец в цель. Через две секунды машина вспыхнула. Водитель стремглав выскочил, и вовремя, потому что почти сразу раздался взрыв, вместе с которым машина въехала в забор.
      - Эй, парни! - закричал Трофимов, перекрывая шум стрельбы. - Не валяйте дурака, ну зачем это нужно?!
      Фьюить-фьюить - просвистело рядом.
      Турецкий вынырнул из-за сосны и несколько раз подряд нажал на курок. Мимо.
      - Вы, козлы, я начальник угро майор Трофимов! - заорал Трофимов. Ложитесь на землю, обещаю забыть про тонну свинца, которую в нас выпустили! Давайте спокойно разберемся!
      Фьюить-фьюить-фьюить.
      - Слава, Слава, черт тебя возьми! - закричал Турецкий Грязнову.
      Грязнов пошевелился, но не проснулся.
      "Глухой" спустил собаку с цепи, и она огромными прыжками понеслась на Турецкого. Лишь двумя выстрелами удалось ее остановить. Пес отдал Богу душу в прыжке и уже мертвым свалился на Турецкого.
      А двухметровый детина, длинно выругавшись, снова дал веерную очередь из "узи". Раненный в плечо Трофимов отлетел в сторону.
      И только теперь Грязнов наконец проснулся и, увидев эту войну прямо в десяти метрах перед собой, моментально выхватил "макаров" и, особенно не раздумывая, выстрелил четыре раза подряд. После этого делать было уже нечего. Наступила тишина.
      Не может быть! Да нет, так и есть.
      Турецкий вздохнул с облегчением. Ну Слава, ну, жук! Натурально...
      Трофимов, зажимая рукой окровавленное плечо и растерянно глядя то на распростертое тело, то на сонного и не очень трезвого Грязнова, просто отказывался верить своим глазам. Но все было именно так. Двое убиты. Остальные смылись.
      Двухметровый лежал возле деревянного стола. Рядом с его вытянутой рукой валялся автомат.
      Трофимов, скрипнув зубами, поднялся на колени, затем - на ноги. Турецкий подошел помочь ему.
      - Сволочь, - морщась от боли, выдохнул Трофимов, снова опускаясь на землю.
      - Жаль, - процедил Турецкий. - Теперь мы ничего не узнаем.
      Глаза Трофимова заволокла белая пелена, и он потерял сознание. Шок, понял Турецкий. Он осмотрел его и убедился, что пулевое отверстие лишь одно. Пуля застряла в плече. Это было скверно.
      - Вот тебе и НЛО, вот тебе и якорь, - подвел итог Грязнов, засовывая пистолет в кобуру. - Переговоры прошли в теплой, дружеской обстановке. Как сказал бы мой племянник Дениска - полный отпад.
      Из дачи, которая до этого служила им наблюдательным пунктом, вышла "вторая скрипка филармонического оркестра". В руках у нее были вата, бинт и перекись водорода.
      - Слава, не пора ли нам посмотреть наконец, что в этом мешке? - не обращая на нее внимания, спросил Турецкий, направляясь к крыльцу. Елки-палки, такое чувство, что здесь проводила учебные стрельбы хорошая рота солдат. - Он шел практически по сплошным гильзам.
      - Держу пари, что не грязное белье. - Грязнов тоже двинулся вслед за ним. В результате "переговоров" мешок оказался прострелен в нескольких местах.
      - Должна признать, - официальным голосом сказала дама, окидывая взглядом поле боя, - что Круз Кастильо - просто жалкий сопляк. "Скорая" и милиция уже едут, - отрапортовала она, принявшись за рану Трофимова.
      РАННЯЯ СМЕРТЬ
      После неудачи с Рюйдэ Рейн несколько приуныл. Он уже начал сомневаться в правильности собственных логических построений и в том, удастся ли собственными силами найти виновника гибели парома. Однако будучи по натуре человеком пунктуальным, Рейн не мог позволить себе остановиться на полдороге. К тому же последние выпуски новостей по Таллинскому телевидению убедили его в том, что вокруг следствия уже идут какие-то закулисные игры. Например, все чаще стали сообщать, что катастрофа, скорее всего, вызвана погодными условиями или техническими неполадками. В качестве виновника журналисты пытались выставить начальника дока, в котором год назад ремонтировали "Ренату". И ни слова о предполагаемом взрыве!
      Кто-то явно хотел направить следствие по ложному следу.
      Последним в списке тех, кто не сел на "Ренату", значился некий Игорь Бурцев. Телефон, стоящий рядом с его фамилией, почему-то все время был занят. Рейн решил выяснить его адрес и отправиться туда. В конце концов, при личной встрече всегда можно выяснить гораздо больше.
      Квартира Бурцева находилась на окраине Таллина, в районе новостроек. Проплутав среди однотипных многоэтажек, Рейн наконец добрался до нужного дома.
      О чем говорить с Бурцевым, как выяснить его причастность (или непричастность) к гибели парома, Рейн не знал. Он не представлял себе даже, с чего начать разговор. Ведь даже Рюйдэ мог выставить его за дверь еще в начале разговора. И в принципе оказался бы прав. То же самое сейчас мог бы сделать и Бурцев. Так что оставалось надеяться лишь на случай.
      У подъезда панельной девятиэтажки стояли несколько мужчин в строгих костюмах, которые курили и о чем-то тихо между собой переговаривались. Рейн подумал, что ему светиться совершенно ни к чему, и хотел проскользнуть незамеченным, но это не удалось. Завидев его высокую фигуру, они разом повернулись и проводили Рейна долгими взглядами. Такой неожиданный прием вверг его в некоторое замешательство. Но еще больше он растерялся, когда обнаружил, что входная дверь квартиры Бурцева приоткрыта. Изнутри доносились приглушенные голоса.
      "А не уйти ли мне отсюда от греха подальше? - только и подумал Рейн. Вдруг здесь ограбление? Те, внизу, стоят на стреме, а отсюда сейчас выйдут... И уберут меня как ненужного свидетеля..."
      Стать случайной жертвой грабителей никак не входило в планы Рейна.
      Когда дверь стала медленно отворяться, он на какие-то доли секунды почувствовал себя профессором Плейшнером и уже готов был броситься вверх по лестничному пролету. Но на пороге вместо злобного бандита, вооруженного до зубов, стояла одетая во все черное женщина с заплаканными глазами.
      - Здравствуйте, - прошептала она, увидев Рейна.
      - Здравствуйте, - также шепотом ответил Рейн.
      - Проходите, пожалуйста. - Женщина взяла его за руку и потянула в квартиру. "Как-то странно все это". Рейн послушно последовал за женщиной.