Невесты из Мэйфейра - Встретимся в полночь

Равнодушное поведение слуги встревожило ее. Джулия подумала, что появление женщин, желающих поговорить с его господином в такое позднее время, не очень для него необычно. Ее охватил жаркий стыд, который сменился головокружительным волнением, когда она вошла в вестибюль с мраморным полом и, пройдя через него, направилась в гостиную рядом с основанием величественной лестницы.

Особняк был великолепен, но ему не хватало тепла, которое могла привнести только женщина. Будь Джулия в другом настроении, на нее произвели бы сильное впечатление прекрасные статуи, стоявшие здесь, и чудесные полотна, изображающие драматические сцены – исторические, мифологические и библейские.

Но сейчас она на деревянных ногах следовала за лакеем, стараясь не отставать. Тот подошел к двери, постучал, потом открыл ее.

– Сэр, вас хочет видеть молодая леди.

Дверь распахнулась, слуга отступил, и Джулия оказалась один на один с удивленным виконтом де Фонвийе.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом Джулия шагнула в комнату.

Рафаэль встал с мягкого кресла. Фрака на нем не было, рукава рубашки были закатаны и открывали мускулистые руки до самых локтей. Смятая рубашка была впереди расстегнута и открывала смугловатую кожу, слегка поросшую волосами. Поскольку он был без жилета, рубашка свободно падала с его плеч и стягивалась внизу поясом панталон.

Джулия никогда прежде не видела обнаженных мужских рук. И мощные мышцы Рафаэля противнее воли привлекли ее взгляд.

– Боже. Вы пришли, – сказал он охрипшим вдруг голосом.

В горле у Джулии пересохло, она кашлянула. И услышала, как дверь у нее за спиной закрылась.

Легкая улыбка заиграла у Рафаэля на губах.

– Как вам удалось ускользнуть?

Джулия обрадовалась, почувствовав, что голос у нее звучит уверенно.

– Я сослалась на головную боль, и на бал поехали без меня. Я взяла карету от дома. Это оказалось несложно.

Рафаэль не двигался, и это продолжалось довольно долго. Джулия тоже стояла неподвижно, вцепившись руками в ридикюль с такой силой, словно перед ней была шайка воров.

Потом он сказал:

– Джулия, а как же Саймон?

Он казался очень спокойным, когда смотрел на нее своими ясными зелеными глазами, в которых играл отсвет огня.

Потребовались некоторые усилия, чтобы она обрела голос.

– Вы не поняли. Я пришла поговорить с вами. Мы должны кое-что выяснить. Боюсь, что мы зашли слишком далеко в нашей… нашей… дружбе. – Господи, как не вовремя ее оставила способность соображать! – Я хочу заставить вас понять, что мы должны… – Горло ее конвульсивно сжалось. Она опять сглотнула, собралась с духом и закончила: – Перестать разговаривать. Вы должны это понять.

Рафаэль сдвинул брови.

– Я слушаю.

Все слова, которые Джулия старательно заучила, внезапно вылетели у нее из головы.

– Все это ужасно нехорошо. Я должна выйти за Саймона, и это…

– Нет, не должны, – прервал он ее. Она изумилась.

– Я… разумеется, я должна. Я люблю Саймона. Я собираюсь выйти замуж… – Слова замерли у Джулии на языке, потому что она вдруг поняла, что сама не верит в них. Она отвернулась, расстроенная, не в силах выдерживать понимающий взгляд, устремленный на нее. Он сказал:

– Вы не любите Саймона.

– Люблю. – Это прозвучало скорее как мольба, чем как утверждение.

– Но вы здесь, со мной.

– Я пришла объяснить вам, почему я больше не могу… Вы все время присылали мне письма, и у меня не было выбора. Я…

Она осеклась, потому что его рука легла ей на шею. Она и не слышала, как он подошел к ней сзади. Джулия закрыла глаза.

– Прошу вас, не прикасайтесь ко мне.

– Я не женюсь на Кэтрин. Она круто повернулась к нему:

– Что? Почему?

– Она не ждет ребенка. Я свободен, Джулия. – Его чувственный рот скривился. – Вы довольны?

Она молчала, не желая в этом признаваться. Довольна? Это слово совсем не отражало того, что она почувствовала, – у нее словно гора с плеч свалилась.

Рафаэль потянулся к ней, и она отступила.

– Это ничего не меняет. Я помолвлена с Саймоном, и я выйду за него замуж.

– Значит, вас так привлекает жизнь, которую он вам даст? – Рафаэль скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на Джулию. – Саймон может предложить вам дни, месяцы и годы бесконечных чаепитий, котильонов, балов и музыкальных вечеров. Каждый сезон будет заполнен светской ложью, скучными сплетнями и длинными-длинными речами невыносимых зануд, которые будут вас обожать. И вы будете с милым видом говорить то, что им хочется услышать, поступать так, как им хочется, и вскоре это станет вашей жизнью.

Рафаэль приближался к ней, шаг за шагом, пока не заставил ее пятиться до самой стены. Его голова наклонилась так, что губы оказались совсем рядом с ее ухом, его дыхание щекотало короткие волоски у нее на затылке.

– Так будут проходить годы и годы, вы будете бояться, что окружающие поймут, что вы вовсе не та, которой они восхищаются, что вы просто играете для них некую роль. А на самом-то деле все в вас протестует против их благополучного, глупого мирка. Но мужайтесь – пройдет время, и эти мятежные чувства постепенно умрут, и вы действительно станете одной из них. Все лучшее в вас ссохнется и погибнет…

Джулия сдавленно вскрикнула и замахала рукой, чтобы заставить его замолчать. Долго сдерживаемые слезы брызнули у нее из глаз и потекли по щекам.

– Из-за чего вы так расстроились? – спросил Рафаэль, взяв ее за плечи и повернув к себе. – Вы ведь пришли сказать мне, что выбираете вот такое будущее, разве не так?

Джулия посмотрела на него. И снова увидела, как он красив, и поняла, насколько она беззащитна перед этим человеком.

– Я не хочу выходить за Саймона, – вдруг выпалила она. Услышав собственные слова, Джулия не поняла, правда ли это. Кажется, правда.

– Я больше не люблю его. Когда-то любила. Мне жаль, что это уже не так! – Потрясенная, она почувствовала, что в голове у нее словно рассеялся туман, и теперь она яснее видела те вещи, которые до того только дразнили ее смутными намеками на свое существование. – Я изменилась. Нет. Может быть, не изменилась. Может быть, я наконец-то поняла, что я не та, какой себе казалась. Я не та, какой должна быть. Я больше не хочу быть благополучной любимицей светского общества. – Она прижала пальцы к вискам. – Что-то со мной случилось. Я не хочу того, чего хотят другие девушки. Мне только казалось, что я этого хочу.

– Вам велели этого хотеть. – Рафаэль улыбнулся медленно, успокаивающе. Обхватил руками ее лицо, вытер большими пальцами влагу со щек. – Вы не созданы для их мелкого мирка. – Некоторое время он внимательно смотрел на нее. – Вы меня боитесь.

– Нет, – возразила она, оскорбленная тем, что он это увидел.

– Боитесь. Ну что же, это разумно с вашей стороны. «Никто, кроме дурака или безумца, не станет оспаривать значение опыта».

Она посмотрела на него.

– Это философ, Юм, – пояснил он, а затем продолжил: – Я обращался с вами очень дурно. – Он отпустил ее. – Ну вот. Вы свободны. Можете уйти, если хотите. – Лицо его было непроницаемо.

Джулия стояла, чувствуя себя брошенной теперь, когда его руки не прикасались к ее телу так успокаивающе.

Куда ей идти? Ее мир только что рухнул от его точной оценки ее будущего.

– Я не хочу уходить.

– Бедная девочка. Посмотрите на себя. Вы несчастны.

– Вы тоже, – сказала она. – Вы поэтому позвали меня?

– Вы знаете, почему я вас позвал. – Его глаза были точно разящие огни зеленого пламени, они сжигали ее. – Вы знаете, что я за человек. Вы знаете, чего я хочу.

– Я пришла не для… этого.

– Тогда зачем вы пришли, Джулия? Сообщить мне, что вы любите Саймона? Но вы его не любите. Требовать оставить вас в покое, положить конец нашему дружескому взаимопониманию? Этого вы ведь тоже не хотите? Тогда скажите, зачем вы пришли?

Именно в этот момент Джулия поняла, что она обманывала себя. Она притворялась, что не хочет того, чего ей страстно хотелось.

– Я не знаю зачем, – пробормотала она. – Я уже ничего не знаю.

– Нет, вы знаете, – жестко сказал он. – Вам просто не хочется в этом признаваться.

Он прав. Она его любит.

Вот почему она здесь.

Безошибочным инстинктом он ощутил ее слабость, и она почувствовала, как его руки обвили ее стан. Рафаэль посмотрел ей прямо в глаза:

– Вы знаете, что я вас хочу. Она кивнула.

– И вы тоже хотите меня. И вот почему вы здесь, Джулия. Теперь он держал ее в своих объятиях, прижимаясь к ней своим крупным, сильным телом. Это прикосновение подействовало на нее, как зажженная спичка, поднесенная к свече. Она запылала прямо в его объятиях еще до того, как он наклонил голову, чтобы поцеловать ее.

Он поцеловал ее крепко, страстно, требуя ее покорности. И Джулия покорилась – всем своим существом она отдалась его поцелую и ответила на него.

Его руки путались у нее в волосах, вынимая шпильки. От него удивительно пахло. Запах мыла, соленого пота и мужчины заполнил ее ноздри.

Ноги ее подкосились от нестерпимого желания, которое горело во всем ее теле, так что ей пришлось припасть к Рафаэлю, опираясь о его сильное тело. Джулия страшно боялась, что он остановится, что он вспомнит, что это нехорошо, и оставит ее, как сделал это в парке, с ужасающей пустотой, которая заполнила ее, превратив в комок обнаженных нервов. Поэтому она крепко обняла его, так крепко, как только могла, и открыла рот, чтобы дать дорогу его требовательному языку.

Смелость его проникновения не потрясла ее. Скорее она наслаждалась, давая учить себя такому интимному способу целоваться. Он проник глубоко, действуя в том ритме, который пробуждал в ней незнакомые ощущения внизу живота, потом удалился и легко пробежал по краю ее зубов, затем опять проник внутрь. Она застонала и погладила его по щеке дрожащими пальцами.

Руки Рафаэля касались ее везде, где ему хотелось, и от этого по ее коже побежали ощущения, похожие на стреляющие искры. Она выгнулась под его ладонью, скользнувшей по ее груди, вздохнула от наслаждения, когда его большой палец нежно прошелся по ее чувствительному пику. Но этого было недостаточно. Ее сосок заныл, желая большего, и Рафаэль стал безжалостно терзать его, пока Джулия в исступлении не сжала в кулаках его рубашку. Ей хотелось схватить его дразнящую руку и поместить ее туда, где ей хотелось, чтобы она была. И вот он коснулся ее там, и она почувствовала, как в ней нарастает пугающая волна вожделения.

Джулия целиком отдалась огню, горевшему в нем. От его поцелуев она опьянела до бесчувствия, его прикосновения лишили ее воли. Он искусно возбуждал ее пальцами, своим опытным ртом и дерзким языком, пока она не утратила всякий контроль над собой.

В ней говорило не просто желание. Она хотела принадлежать ему, хотела, чтобы он взял ее, решил ее судьбу и спас от всего обыкновенного, что почти поглотило ее.

– Я не джентльмен, – хрипло сказал он, а потом обвел языком линию ее подбородка. – Мы должны четко это сознавать.

– Да. – Она прижала ладонь к твердым мускулам его груди, открытым расстегнутой рубашкой. – Я и не хочу, чтобы вы им были. – Тонкие волоски, растущие на его груди, были мягкими и упругими. Так интересно было прикасаться к ним чувствительными кончиками пылающих пальцев.

– Мы больше не занимаемся невинным флиртом, Джулия, – с трудом проговорил Рафаэль, когда ее руки скользнули вверх к его плечам. Она была потрясена, увидев, как он реагирует на ее ищущие прикосновения.

Голос его звучал теперь еще более хрипло.

– Мы вышли за его пределы, и вы, и я. Понимаете? Джулия кивнула. Он предупреждал ее, спрашивал, хочет ли она остановиться. Но единственное, на что она была способна, – это интересоваться, что будет дальше. Рафаэль отошел от нее, и на мгновение Джулии показалось, что он передумал, что он действительно решил прекратить это безумное искушение.

Взяв ее за руку, он сказал:

– Тогда идите за мной. Я не стану брать вас на ковре, как уличную девчонку. Хочу ласкать вас в постели. В моей постели.

Ведя ее вверх по лестнице, Рафаэль не переставал опасаться, что она придет в себя и бросится бежать. Он не знал, что будет тогда делать. Наверное, последует за ней, сделает все возможное, чтобы вернуть ее. Может быть, даже станет ее умолять.

«Прошу тебя, Господи, сделай так, чтобы она не убежала».

Ему и в голову не пришло, как это странно, что он молится. Это совсем не было на него похоже.

Свернув к двустворчатой двери, ведущей в его личные апартаменты, Рафаэль ввел Джулию за собой в открытую дверь. Не успел он ее захлопнуть, как тут же накинулся на девушку, прижав ее к деревянной панели и впиваясь в ее губы. Его тело было на грани взрыва, его плоть была твердой, ноющей, готовой.

– Вы так красивы. Так красивы, – бормотал он.

Он не мог ею насытиться, тонул у нее во рту, сплетал свой язык с ее языком, пробовал на вкус соленую гладкость ее кожи.

Самым удивительным было то, что и Джулия была охвачена таким же неистовством. Она целовала его в ответ, закинув голову, предлагая ему насладиться своей нежной шеей, прижимала его к себе. Путаясь в ее одежде, Рафаэль начал раздевать ее, она издавала нетерпеливые звуки и тоже отчаянно старалась избавиться от всех преград, чтобы отдать себя его жадным рукам.

Ему нужно было сдерживаться. Нельзя рвать на ней одежду, иначе как она вернется домой? О Боже, но ведь он в таком состоянии, словно ждал ее целую вечность!

Он поднял ее на руки, прижал к себе, поцеловал и понес через всю комнату к кровати.

На мгновение Рафаэль остановился. Бросив на нее твердый взгляд, он сказал:

– Не сомневайтесь ни в чем.

Джулия попыталась улыбнуться, но эта несмелая попытка умерла, не родившись.

– Все, чему меня учили, говорит, что это нехорошо, но мое сердце… в сердце у меня, Рафаэль…

Он похолодел. Что она такое говорит? Неужели она воображает, что любит его?

Конечно, воображает. Он был дураком, что не понял этого. Такая девушка, как Джулия Броуди, не станет отдаваться мужчине без любви. Она должна любить его или, во всяком случае, думать, что любит.

Эта мысль ошеломила Рафаэля. Он вдруг почувствовал неуверенность в том, что делает.

Он выиграл пари. Такова была его цель. Теперь можно все бросить. Он и должен так поступить и тем спасти ее.

Но, похоже, ей вовсе не хочется спасаться.

Глядя прямо ему в глаза, Джулия обняла ладонями его лицо и улыбнулась:

– У меня нет сомнений, Рафаэль. Я никогда еще не была так уверена в себе. Во мне есть что-то такое, что оживает, когда я с вами. Как будто я – это кто-то другой. Кто-то, кто мне нравится гораздо больше, чем мое обычное «я».

Он был захвачен этим доверчивым взглядом и ответил ей тоже искренне.

– Да. Да, я понимаю. Я чувствую то же самое.

Ему стало легче, когда он позволил себе такое признание. Взявшись пальцем за ворот ее платья, он сказал:

– Нужно избавиться от этого. Сядьте.

Она послушалась, завела руку за спину, к ряду пуговиц. Рафаэль отвел ее pyки.

– Я прекрасно умею раздевать дам, – сказал он. – В конце-то концов, я ведь известный негодяй.

Он быстро управился с застежкой и, сунув руки под платье и обхватив ее груди, привлек Джулию к себе.

Резко втянув в себя воздух, она выгнула спину. Его зубы слегка покусывали чувствительную кожу ее шеи. Когда его большие пальцы обвели кругами каждый сосок поверх тонкого батиста ее сорочки, он почувствовал, что она отвечает ему. Она извивалась под его руками, шепча ему на ухо тихие возгласы наслаждения, и его возбуждение достигло предела.

Рафаэль стянул с нее платье, потом сел и снял с себя рубашку. Джулия внимательно смотрела на него, прикасаясь взглядом к его обнаженному телу с таким интересом, какого он еще не встречал ни у кого из своих предыдущих любовниц. Или, может быть, прежде это не производило на него такого впечатления. Ему стало жарко, словно прикосновение ее взгляда было огнем, и он окунулся в него.

Джулия заметила, что и он внимательно рассматривает ее. Сорочка была всего лишь кусочком прозрачной материи, прилипшей к изгибам ее тела, обнажающей все, от возбужденных кончиков грудей до мягко затененной тайны между бедрами. Осознав это, она попробовала прикрыться руками.

– Нет, – воскликнул Рафаэль, отводя ее руки. – Не нужно ничего от меня прятать. Я хочу видеть вас всю.

Он просунул руки под тонкую материю и скользнул по шелковистой коже ее бедер. Ему необходимо было ощущать ее жар, ее влагу, радостно встречающие его. Именно его, и никого другого. Его пальцы пробрались по мягким завиткам и нашли то, что искали.

Она приподнялась, вопросительно глядя на него, протянула руку и попыталась оттолкнуть его.

– Не надо, девочка, – сказал он, удивляясь, до какой степени ему хочется ублажить ее, а ведь он был не из тех, кто склонен к самообузданию. – Разрешите мне сделать так, чтобы вам стало хорошо.

На мгновение она замерла, потом обмякла, отпустила его руку. Он удовлетворенно улыбнулся, но то не было жестокое злорадство. Это было нечто совсем иное, совершенно новое для него. Сейчас он думал о том, чтобы доставить наслаждение ей.

– Расслабьтесь. Да, вот так, – прошептал он. Он провел языком по краю ее губ. – Откройтесь мне, Джулия. Раздвиньте ноги, совсем немного, впустите меня.

Она нерешительно развела колени.

– Больше, – сказал он, и она подчинилась. Он посмотрел на ее лицо. Ее рот распух от его поцелуев, глаза сверкали. На щеках горел яркий румянец. Вокруг нее на подушке беспорядочно разметались блестящие пряди рыжих волос.

Рафаэль быстро стянул с нее сорочку и открыл груди.

– Произнесите мое имя, – потребовал он. Она покачала головой и всхлипнула.

– Рафаэль, пожалуйста.

– Да, умоляйте меня взять вас.

– Да, Рафаэль. Возьмите меня.

Он окинул взором атласное тело, теперь полностью открытое его взгляду. Прекрасная грудь, небольшая, но высокая и хорошей формы, с красивыми сосками, жаждущими его прикосновений. Длинные, очень длинные ноги и изящно выгнутые бедра. Гибкая талия, плоский живот и…

– Я знал, что вы окажетесь красивой, – сказал он, прежде чем наклониться над каждой грудью и жадно всосаться в нее.

Джулия отвечала ему страстными возгласами, ее бедра двигались под его рукой в нарастающем темпе. И когда она кончила, это произошло неожиданно, быстро и бешено.

Он усмехнулся и принялся покрывать нежными поцелуями ее груди. Заставив свою ласкающую руку производить успокаивающие движения, он с гордым удовлетворением смотрел на ее вздрагивающее тело.

Пора. Он не может больше ждать. Пока она лежала, ошеломленная, он расстегнул панталоны. Он не отрывал глаз от ее быстро вздымающейся и опускающейся груди, блестевшей от прикосновений его влажного рта. Господи, он с трудом сумел справиться со своими штанами. Когда он стянул их с себя, он встал перед ней и развел ее колени в стороны.

Рафаэль чувствовал себя так, словно его заживо поджаривают, но огонь был сосредоточен в его распухшей плоти, пульсирующей от жажды войти в нее. Он приподнял ее ягодицы, чтобы облегчить себе задачу.

Когда он скользнул в ее влажные недра, дыхание вырвалось из его груди с мучительным проклятием, которое было и триумфом, и поражением. Скользкий, чувственный жар. Вокруг него. Ощущение было необыкновенным, но оно недолго удовлетворяло его. Джулия лежала под ним, ее глаза были как прозрачное золото, словно это были настоящие зеркала, которые могли отражать его истинное «я». Он больше не мог ждать ни минуты. Он себялюбиво наполнил ее, уже не владея собой.

Рафаэль почувствовал, как она напряглась в его объятиях, увидел ее гримасу, когда столкнулся с преградой ее невинности. Он безжалостно бросился вперед, гася ее крик, вбирая его в себя и жалея, что не может также вобрать и ее боль. Он попробовал выждать, попробовал дать ей время привыкнуть к ощущению его в себе, но кровь у него в жилах превратилась в горячее пламя, и он не мог не двигаться. Он понял, что шепчет ей какие-то извинения и слова, которые никогда не собирался произносить, но вряд ли он мог бы остановить себя, потому что его тело было мучимо невероятно сильным ощущением, возникающим с каждым ударом.

Снова и снова он входил в нее, и она начала двигаться под ним, обхватив ногами его бедра. Его наслаждение росло, и наконец он взорвался во внезапном порыве. Оттолкнувшись от нее, он глубоко вошел в эти узкие ножны, подавляя невольное рычание, уткнувшись в нежную кожу ее шеи, когда наслаждение его достигло апогея в яркой вспышке неистового осуществления.

Бурно дыша и обливаясь потом, он лежал, обхватив ее. Постепенно тело его остывало. Пульс успокаивался. Дыхание замедлилось. Он скатился набок, не выпуская ее из рук. Приятная усталость, результат пережитого наслаждения, наполняла его удовлетворением и каким-то неведомым ему ощущением покоя.

Джулия прижалась к нему. Он поцеловал ее, охваченный внезапной нежностью. Приподнявшись на локте, взглянул на нее, задержавшись на ее лице. Она была хороша, по-настоящему хороша. И возникшее откуда-то вдруг чувство собственника шепнуло ему: «Моя».

Но Рафаэлю не понравилась легкая морщинка, появившаяся у нее на лбу.

– Что такое, дорогая? – пробормотал он и потерся щекой о ее щеку.

Она заморгала, не глядя на него.

– Теперь я действительно стала другой. И расплакалась.

– Ш-ш-ш. – Он сел рядом с ней, привлек к себе. Джулия обвила его шею руками и прижалась лицом к его груди. – Не плачьте. Вы заставляете мужчину сомневаться в себе. Предполагается, что вы получили удовольствие.

– Получила, – последовал сдавленный ответ. – Тем хуже. В какую же женщину я превратилась?

– В счастливую, – усмехнулся он. Она ударила кулачком ему в плечо.

– Рафаэль, я понимаю, что вы несерьезно к этому относитесь. Вы привыкли к таким вещам. Но Боже мой, я не могу поверить, что я превратилась в женщину такого сорта, о которых все шепчутся.

– Даже если это и так, что вас пугает?

Джулия нахмурилась. Она подняла мокрое лицо и посмотрела на него.

– Вас беспокоит, что вы погибли? – продолжал он. – Погибли для чего? Для жизни, которая вам не подходит?

Джулия закрыла глаза и вздохнула.

– У вас на все есть ответ, да, Рафаэль? И все кажется таким простым.

– Так все и есть просто, дорогая. Вы сами увидите. – Он легонько ущипнул ее за вспухшую нижнюю губу. – Вы слишком привыкли к тому, что эти кудахтающие матроны все усложняют.

– А вы привыкли ни на кого не обращать внимания.

– И вы привыкнете. Не слушайте этих болванов.

– Значит, я должна слушать вас? – спросила она со скептической улыбкой.

– Нет, и меня не нужно. Неужели вы не поняли? Ни на кого не нужно оглядываться. Итак, – добавил он с озорной ухмылкой, – вы больше не плачете. – Подушечкой пальца он провел по ее мокрой щеке и мягко проговорил: – В конце концов, вы плакали не о себе, а о потере той Джулии, которую в вас все хотели видеть. Но это никакая не потеря, верно? Той Джулии вообще никогда не существовало.

Джулия смотрела на него, задаваясь важным для нее вопросом. Что чувствует он – если вообще что-то чувствует, – кроме желания? Полюбит ли он ее когда-нибудь? Является ли Рафаэль Жискар человеком, который может кого-то полюбить?

– Хватит тревожиться. Отдыхайте, – прервал ее размышления Рафаэль, прислоняя ее голову к своему плечу.

Она положила руку ему на грудь и улеглась рядом с ним, свернувшись калачиком.

Странно, как хорошо ей было лежать рядом с ним. Как уютно, как спокойно она чувствовала себя.

– У нас больше нет никаких вопросов, – назидательно сказал он. – И никаких самообвинений.

– Вы сказали, что я не должна вас слушать, – напомнила Джулия.

Он вздохнул с притворным отчаянием.

– Я и забыл, какой у вас цепкий ум. Вы напомнили мне об этом необдуманном совете. Я уже о нем сожалею.

Ее пальцы праздно блуждали по волосам на его груди.

– А больше вы ни о чем не сожалеете?

Ни о чем? О, он сожалеет весьма о многом. Но он сказал только:

– Дорогая, я повеса и негодяй. По самой своей натуре я не могу ни о чем сожалеть.

Еще одна ложь в добавление ко всем остальным. Он уже начал уставать от этого.

Глава 11

Рафаэль дремал.

Джулия села на постели и надела сорочку. Ступая босыми ногами, прошлепала к камину. Дрова были приготовлены, но не зажжены. Она взяла трутницу и сначала прикоснулась ею к свечке, а потом развела огонь.

У камина стояло удобное кресло. Стащив с кровати одеяло, она закуталась в него, свернулась калачиком и смотрела в разгорающееся пламя до тех пор, пока оно не сделалось сильным и ярким.

Ее охватило удивительное ощущение счастья и в то же время странности происходящего. То, что она сделала, непоправимо. Невинность назад не вернешь. Но вместо приступов паники и угрызений совести, которые она чувствовала в первые мгновения после их ласк, она ощутила блаженный покой.

Все оказалось совсем не таким, как она ожидала. Когда Рафаэль прикоснулся к ней, воспламеняя каждый ее нерв, ей показалось – сейчас она просто исчезнет. И в то же время было что-то невероятно интимное в том, что происходило между ними в те моменты, такая близость, о которой она и не помышляла. Она всегда думала, что в такой ситуации женщина полностью подчиняется желанию мужчины. Но здесь было нечто гораздо большее. Да, капитуляция, но не перед другим человеком. Скорее перед собой. Но даже эти слова казались недостаточными для описания происходившего.

– Что это вы там делаете? – спросил Рафаэль.

Она улыбнулась, услышав его скрипучий со сна голос. Он показался ей невероятно влекущим.

– Вы уснули. – Она медленно потянулась и посмотрела на него через плечо. – А мне стало холодно.

– Если вы хотите согреться, нужно было остаться здесь. – Он оперся о локоть и смотрел на нее, не обращая никакого внимания на свою наготу и на дико спутанные волосы. – Вы ведь больше не плачете, да?

Поднявшись с кресла, Джулия сбросила одеяло и легла на постель рядом с ним.

– Я думала.

– О чем?

Она небрежно повела плечом.

– Так, разные мысли. Мои личные.

Проведя кончиками пальцев по ее руке, Рафаэль тихо попросил:

– Расскажите мне об этих личных мыслях.

– Не могу. Они же личные.

– Я не хочу, чтобы у нас были секреты друг от друга. – Он взял ее руку и при помощи языка принялся вытворять потрясающие вещи с кончиками ее пальцев. – Понимаете, я боюсь, что вы решили, что это была чудовищная ошибка, и я слишком скоро вас потеряю.

– Ну, этого я пока не решила. – Выговорить эти слова было трудно. Его зубы осторожно покусывали ее пальцы, его глаза все время смотрели на нее, и ей не хватало воздуха. Джулия увидела в его глазах желание, и ей стало жарко.

Она усмехнулась:

– Я бы сказала, что вы неисправимы, но ведь вы воспримете это как комплимент.

Рафаэль перекатился на спину, сложил руки над головой и улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой.

– Верно. Это об этом вы думали, сидя у огня? Вы уже поняли, какой я порочный человек?

Она наклонила голову набок.

– А это так? Он усмехнулся:

– Дорогая, я же обещал вам, что я только начинаю.

От этих слов по телу ее побежала дрожь восторга. Он протянул к ней руки, и она пылко бросилась к нему.

– Мне нужно идти.

– Хм-м.

Джулия прижала к груди простыню.

– Мне нужно домой, Рафаэль.

Он повернулся, чтобы взглянуть на нее. Она сидела на краю кровати, где он все еще лежал, томный и умиротворенный.

– Останьтесь.

– Меня хватятся. Может быть, уже хватились.

– Да, с этими хорошими девочками всегда столько беспокойства. Ну ладно. – Вздохнув, он сел и протер глаза. – Кучер ждет вас, или мне велеть вызвать своего?

– Боже мой, я же попросила Фредди подождать! Сколько же времени прошло?

– Несколько часов. – Рафаэль повернул голову, чтобы взглянуть на каминные часы. – Господи! – Он быстро вскочил. – Уже почти полночь. Сейчас сюда придут мои приятели. Они должны были отправиться в «Олмакс» – какое-то обязательство, от которого Мартинвейл не смог избавиться, – а потом мы должны встретиться здесь и пойти в клуб «Уайтс».

Они одевались торопливо и молча, но прежде чем выйти из спальни, он схватил ее и быстро поцеловал.

– Господи, как бы мне хотелось провести с вами всю ночь! Но, увы, у нас нет времени. Пошли, быстро.

Они крадучись вышли из комнаты и спустились вниз. Выглянув на улицу, Рафаэль сказал:

– Ваш кучер все еще здесь. На улице. Вот, наденьте плащ. Позади послышался звук закрываемой двери, и оба вздрогнули. Появился лакей, который вышел из библиотеки.

– Сэр, пришел мистер Этверз. Я подал ему бренди и попросил подождать.

– Хорошо, Смит. Спасибо.

Слуга ушел. Джулия застыла на месте. Наклонившись, чтобы взглянуть ей в лицо, Рафаэль сказал:

– Все в порядке. Смит не болтун.

– Не сомневаюсь, – ответила она чуть ли не с горечью. – У него хорошая практика.

Рафаэль поспешно повлек Джулию к входной двери и открыл ее.

– Вы же не думали, что я веду воздержанный образ жизни? Как же, по-вашему, я заработал мою дурную репутацию?

Она сказала, глядя в сторону:

– Тогда обратитесь к своему замечательному опыту и вспомните, что мы теперь должны сказать друг другу.

– Все очень просто. Мы скажем: «Прощайте». А теперь бегите.

Джулия бросилась к карете, уселась, разбудила спящего кучера, ощущая в груди легкий укол. «Теперь бегите». Не такие прощальные слова ожидала она услышать от того, кто стал ее любовником.

Сердце у нее подпрыгнуло и замерло. Ее любовником.

Рафаэль стал ее любовником.