Он что-то произнес, но она уже не могла его слышать. Он почти ушел.

И тут в ее памяти всплыл голос ее матери. Она словно снова сидела рядом, поучая:

– Мужчины из высшего сословия отличаются от нас, Триста. Деньги и положение для них более важны, чем любовь, и они плохо разбираются в том, что действительно имеет значение. Они признают только власть.

Но не Роман, говорила себе Триста много раз, лежа рядом с ним или смеясь вместе с ним.

Оказалось, что мать права. Она начала мысленно растворяться в пустоте, в которой исчез и Роман.

Чтобы навестить сына, Роман пришел один, хотя повидать Эндрю высказала желание и Грейс. Роман пообещал ей, что после того, как он познакомится с мальчиком поближе и тот перестанет его чураться, он приведет его для знакомства.

Он знал, но не хотел ей говорить, что Эндрю отнесся к нему откровенно враждебно. У него было такое злое и упрямое лицо – и вместе с тем так напоминающее его собственное, – что Роман был поражен. Он хотел опуститься на колени и обнять малыша. Возникло желание даже прикрикнуть на него: «Я твой отец, так уважай меня, черт побери!»

Но от этого привязанности Эндрю он бы не снискал.

За то, что мальчик так не любит его, он должен винить только себя самого. Он сам был мрачным, когда в первый раз пришел посмотреть на своего ребенка. Это он испугал мальчика и заставил его бояться.

Но он обязательно исправится. С тем, что он приготовил на сегодня, будет нетрудно завоевать его благосклонность.

Дети – существа простые, без сложной психологии. По крайней мере в нормальных домах.

Со временем Эндрю наверняка станет проще. Поскольку у Тристы была хорошая и преданная мать, то и сама Триста наверняка сможет хорошо справиться со своими материнскими обязанностями. К нему будут относиться со вниманием, будут его беречь. Когда сам Роман был ребенком, он был лишен чуткости окружающих, оттого вырос подозрительным и вспыльчивым. Но у Эндрю вовсе не обязательно должен выработаться такой характер. Так что его симпатию заслужить будет нетрудно.

С этой оптимистичной мыслью Роман вошел в переднюю дверь.

Триста появилась одетая в дневное роскошное платье с перьями павлина, и Роман на какое-то мгновение забыл, что он пришел ради ребенка. Он просто смотрел на нее, и волнение, которым он был охвачен в ожидании встречи с сыном, возросло многократно.

Она была прелестна. Мягкая и женственная, манящая каждым своим изгибом. Единственное, что в ней не привлекало, – это неприветливое выражение лица.

– Это плохая мысль, – сказала Триста.

– Я просил, чтобы Эндрю был готов к часу. Время уже почти подошло. У вас какие-то затруднения? Послеполуденный отдых, о котором я не знал, или какое-то наказание за плохое поведение? – Он говорил отрывисто, стараясь скрыть волнение и надеясь, что это у него получается. – Я настаиваю на том, чтобы прогулка состоялась. Я ждал очень долго.

– Он не готов.

– Тогда я подожду. – Роман опустился на стул.

Триста нервно сжала руки:

– Ты не понимаешь. Когда я говорю, что он не готов... я имею в виду, что он еще не хочет идти. Я сказала ему, что ты друг и хочешь прогуляться с ним и угостить его, но он отказался. Он не понимает, зачем тебе это. Ты посторонний.

– Если мальчик не хочет, то это разумно. Я для него посторонний. – Особо четко выговорив последнее слово, он замолчал. – Но поэтому я и затеял прогулку, – после паузы произнес он, словно обращаясь к самому себе. Потом снял перчатки. Ему всегда не нравилось их носить. – Я не хочу быть посторонним вечно.

– Тогда поговори с ним здесь, в доме. Я приведу Эндрю. Ты будешь знакомиться с ним постепенно.

– Нет. Этот дом – не мой. Он не захочет иметь со мной дело.

– Ты испугаешь его, если заберешь на прогулку. Это совсем не поможет ему узнать тебя поближе.

– Я не стремлюсь становиться его другом, – произнес Роман. – Он должен относиться ко мне как к отцу. Именно этого я добиваюсь. Однако я не хочу, чтобы он стал на меня коситься. Мне нужно сделать это деликатно, учитывая чувства мальчика. Но я от своего не отступлюсь. Не путай меня, Триста.

Триста была смущена и встревожена. Роман понимал, что это обычная материнская тревога, и что-то теплое шевельнулось в его душе. Весь его гнев улетучился.

– Тогда почему бы тебе не отправиться вместе с нами? Мальчику это было бы легче.

– Я думала, что ты хочешь провести время наедине с ребенком.

Роман пожал плечами, пытаясь изобразить, что это ему безразлично. На самом деле мысль о ее присутствии успокаивала его. Он признавался себе, что побаивается прогулки с собственным сыном. Его единственным сыном. Не хватало еще, чтобы после первой же встречи сын его невзлюбил.

– Я тебя подожду, – произнес он таким тоном, как будто вопрос о ее участии уже решен.

Триста кивнула; ее мягкие завитки чуть колыхнулись, щеки заалели, и она едва не заулыбалась, очень довольная, что дело так просто уладилось. Роману захотелось обнять ее и утешить, сказав, что все будет в порядке.

Потом она сходила за Эндрю. Мальчик смотрел на Романа с недоверием и опаской. Роман через силу сглотнул, стараясь справиться с застрявшим в горле комком. Почему он его так не любит? Может, он так держится по отношению ко всем?

– Ты помнишь лорда Эйлсгарта? – спросила Триста с натянутой улыбкой.

Мальчик кивнул.

Роман бросил взгляд в огорченные глаза Тристы и улыбнулся:

– Конечно, он умный мальчик и не забыл меня. Но пойдемте. Хватит возиться.

Он пытался произнести это отрывисто и бодро, но получилось чересчур повелительно. Мальчик опустил подбородок и поплелся за матерью. Триста крепко держала его за руку.

Когда они подошли к стоянке экипажей, Роман вдруг понял, что идея прогуляться втроем имела свои неудобства. Мать и сын поедут в экипаже, он же будет в это время находиться снаружи.

Сегодняшний день он хотел посвятить как раз знакомству – но, похоже, поездка в экипаже только сделает очевидным, что он не может принадлежать этому счастливому, самодостаточному маленькому миру. Ему места в нем нет.

«О Боже, – с тоской подумал Роман, – я не продвинулся ни на йоту!»

Эндрю в экипаже не проронил ни слова. Обычно любой ребенок относится к поездке с интересом, даже с водторгом. Однако по Эндрю было видно, что ему не нравится даже сама идея куда-то ехать.

Когда Роман подарил Эндрю перевязанный красной лентой ящик, Эндрю на него даже не взглянул.

– Возьми, – произнес Роман. Его голос чуть дрожал. – Это для тебя.

Эндрю вопросительно взглянул на мать.

– Открой это, – сказала она мягко. Но прищуренные глаза ясно говорили, что это команда. Эндрю потянул за ленту, открыл жестяную коробку и молча уставился на аккуратно выстроившихся деревянных солдатиков.

Роман показал на них:

– Это конные гвардейцы. Майор Коури был одним из конных гвардейцев. Посмотри сюда. – Он поднял одного солдатика, несколько отличающегося в раскраске. – Это, должно быть, майор.

Эндрю продолжал молча смотреть на подарок, не притрагиваясь к солдатику.

– У меня есть игрушечные солдатики.

– Но это особенные. – Триста тут же обругала себя за то, что вмешалась, но она не могла сдержать себя. – Помнишь, ты восхищался майором Коури. Тебе ведь интересно получить этих солдатиков, поскольку они напоминают его полк.

Эндрю пожал плечами. Роман усмехнулся:

– Если они тебе не понравились, я верну их продавцу игрушек и выберу что-нибудь еще. Надеюсь, корабль наверняка заслужит твою улыбку.

Он сказал это искренне, без тени горечи. Это удивило Тристу.

То, как тяжело Эндрю опустился на сиденье, стало еще одним свидетельством его плохого настроения. Вытащив один из своих маленьких игрушечных кораблей, он принялся играть с ним, не обращая никакого внимания на взрослых. Было видно, что он не желает ни с кем иметь дела. И тут Роман совершил ошибку. Он попытался вовлечь мальчика в разговор.

– Какой предмет тебе нравится больше всего, Эндрю?

Эндрю был обучен отвечать взрослым, даже если ему этого не хочется. Не отрывая глаз от кораблика, он ответил:

– Арифметика.

– И ты уже хорошо научился счету?

Эндрю неопределенно пожал плечами. Это можно было принять и за «да», и за «нет». Триста сказала:

– Эндрю уже может считать до ста.

– До двухсот, – поправил Эндрю. Оторвавшись от своего занятия, он укоризненно посмотрел на мать, которая его так недооценила.

– Это замечательное достижение.

– Он уже умеет складывать и вычитать. – Триста надеялась, что это прибавит Эндрю гордости за его знания и сделает его разговорчивее. – Ты мог бы провести какие-нибудь операции с числами, чтобы показать свое умение лорду Эйлсгарту?

– Я не хочу заниматься числами, – ответил Эндрю. – У меня болит живот.

Роман сразу встревожился.

– Он болен? – Он взялся за ручку двери, словно желая немедленно ее открыть, чтобы поискать доктора.

– С ним все в порядке, – уверила его Триста.

– Со мной не все в порядке. У меня болит живот. Я хочу лечь.

Роман бросил испуганный взгляд на Тристу:

– Его вырвет?

– Не подсказывай ему эту мысль, – с иронией ответила Триста. – Эндрю тут же поправится, как только увидит, куда мы едем. А куда мы едем, лорд Эйлсгарт?

– В парк, я думаю. Не в Гайд-парк. Я уверен, что вы были там довольно часто. Мы можем отправиться в Сент-Джордж, где, я слышал, сегодня пускают воздушные шары. Думаю, это может заинтересовать Эндрю.

– А там есть пруд? – спросил Эндрю, в первый раз проявляя интерес.

Триста объяснила:

– Эндрю любит воду, где он может поиграть со своими корабликами.

– Я хочу стать морским капитаном, – объявил Эндрю.

Роман побледнел:

– Ясно. Ну, я не знаю, есть ли там пруд. Но мы...

Он замолчал, поскольку оживление на лице Эндрю быстро исчезло и он разочарованно откинулся на подушки.

– Эндрю, – мягко произнесла Триста и замолчала, ясно давая сыну понять, что ждет, когда он на нее посмотрит. – Воздушные шары – это тоже очень интересно. Разве ты не согласен?

Эндрю скривился, но перечить не осмелился и потому неохотно кивнул в знак согласия.

– Думаю, это просто замечательно, – произнесла Триста, но было уже поздно. Роман выпрямился, подняв головой люк в крыше. Голова и плечи исчезли в отверстии люка, и Триста уже не могла видеть, как Роман говорил с кучером.

Огорченная поведением сына, Триста забрала игрушку у мальчика. На его негодующее возражение она тихо сказала:

– Я верну тебе это, когда у тебя улучшатся манеры.

Роман снова сел на сиденье с глубоким вздохом. Потом он пригладил волосы – обычно это означало, что он устал. Позади нее Эндрю сделал то же самое.

Они направились к Гайд-парку. На дороге было видно совсем немного экипажей. В этот час не было принято появляться в парке, чтобы людей посмотреть и себя показать, но они ехали не для этого.

– Вот этот пруд, – выкрикнул Эндрю, прильнувший к окну, как только понял, куда они направляются.

– Ты не должен этого делать, – сказала Роману Триста. Ей не хотелось, чтобы он уступал. Она давно поняла, что из поездки с Романом мало что получится, но ей было неприятно, если это станет ясно так быстро.

Роман не обратил внимания на ее слова.

– Это не пруд. Это Серпантин. Настоящее озеро.

Эндрю косо посмотрел на него. В первый раз он отреагировал на слова Романа, когда тот к нему не обращался.

Когда они вышли из экипажа, Эндрю выпрямился и сказал Роману, что ему понравилась поездка и он очень за нее благодарен. Триста сразу поняла, что он просил ее вернуть его кораблик.

Триста подумала, что напрасно вмешивается в отношения отца с сыном, и потому она выудила кораблик из ридикюля и вручила Эндрю.

– Вот, возьми.

– Можно мне пойти...

– Да.

Роман направился за ней следом. Похоже, он понял причину того, что кораблик побывал у Тристы. Она видела, как внимательно он смотрел, когда она отдавала кораблик.

Вздохнув, Триста двинулась за ними следом. Возможно, тетя Мэй права, утверждая, что Триста знает Романа не очень хорошо. В прошлом она его прекрасно знала. Но с той поры минуло шесть лет. Мог он измениться за это время? Кое в чем он казался другим.

Хотя во многом он явно остался прежним.

Они прошлись по берегу, Роман и Эндрю держались поодаль друг от друга, но шли почти в ногу, с той лишь разницей, что когда Роман поднимал ногу, Эндрю опускал. Затем Эндрю спустился к воде со своим кораблем. Роман же наклонился, чтобы поднять несколько камней.

Триста следовала за ними, наблюдая, как Роман внимательно оглядывает камни, прикидывая их вес. После изучения камни отправились в карман, разом испортив ровные линии хорошо скроенной одежды.

У Тристы на глаза внезапно навернулись слезы – на нее нахлынули воспоминания. Она прежде часто видела, как он собирает камни на берегу.

Роман снова взял камень и повернул его в руке указательным пальцем. При этом он принял свою особенную позу – откинув полусогнутую руку – и с силой кинул камень. Тот пролетел какое-то время, отскочил от воды, сделал еще один отскок... всего получилось пять раз, пока камень не утонул в глубинах Серпантина.

Эндрю поднял голову.

Роман вытащил еще один камень из кармана и изготовился для броска. Он произвел бросок очень мощно – эта сила всегда восхищала Тристу. Но бросок получился неудачным, камень нырнул в воду.

Пробормотав проклятие, Роман нахмурился. Триста невольно улыбнулась. Вылавливая в кармане еще один камень, Роман вынул то, что не было гладким камнем. Триста не могла разглядеть, что это было, и когда Роман опустил это обратно в карман, она была заинтригована.

Следующий бросок вызвал его довольную улыбку. Роман правильно замахнулся и метко кинул. Камень подекочил семь раз. Было видно, как Роман по-детски этому рад.

– Как ты этому научился? Этот вопрос задал Эндрю.

– Я часто ходил к пруду, когда был таким же, как ты.

– Ты плавал под парусом?

– Бывало. Я кидал камни, ловил рыбу, учился плавать. Мой лучший друг Джейсон умел кидать лучше меня, но, черт подери, я не знаю, как это ему удавалось.

– Лорд Эйлсгарт, – рассмеялась Триста, – следите за языком.

– О! – Он был удивлен, не понимая, что он произнес не так. Или, возможно, он только сейчас вспомнил, что и она здесь. Роман как-то странно, с робостью, посмотрел на нее, и в этом выражении было что-то трогательное и родное.

Он показал Эндрю несколько камней – они были тяжелые и с ровной поверхностью, благодаря которой могли отскакивать от водной глади. Эндрю тут же отыскал несколько камней, которые Роман нашел стбящими. Триста заметила, что Роман не относился к мальчику снисходительно. Он тщательно осмотрел камни и большую часть выбросил. Эндрю, однако, это нисколько не обескуражило.

Когда настало время бросать камни, Эндрю произнес:

– Нет, спасибо. – И он вернулся к своему кораблику.

Триста села на скамейку, чтобы оттуда наблюдать за ними и поразмыслить, что сейчас изменилось в ее жизни. Скоро она пришла к заключению, что все идет к лучшему. Теперь ей не надо мучиться, пытаясь скрыть свой секрет.

Роману пришлось сесть рядом с ней. Они оба молчали, наблюдая за Эндрю. После долгой паузы Роман спросил:

– И что он за ребенок?

– Он всегда был замечательным. Очень любознательным, энергичным. У него есть характер.

– Это естественно, с такой наследственностью. – Триста не поняла, кого он имеет в виду – себя или ее, но расспрашивать не стала. Он был прав. Во всем Эндрю повторял своих родителей, и они могли гордиться тем, что он унаследовал их черты.

– А чем он увлекается? Что он любит, чего желает?

– Он очень интересуется насекомыми с двухлетнего возраста. Собирает их уже долгое время, с того лета, когда мы переехали в Лондон. Мне часто приходилось брать его на продолжительные прогулки, чтобы он мог найти новые образцы для своей коллекции. Он увлечен своей коллекцией, каждому любимому насекомому он делает удобный дом, обеспечивает едой, а в конце дня мы освобождаем их, поскольку он боится, что их мамы скучают без своих детей.

Роман рассмеялся, и Триста засмеялась тоже.

– Он любит кораблики. – Роман прищурился на солнце.

– И лошадей.

– Но кораблики – в честь своего отца, морского капитана. Наверное, он очень интересуется отцом.

– Да, он спрашивал меня о нем, и я рассказала то, что, думаю, могла сказать. Его отец не может быть с нами, поскольку он морской капитан и пропал в море.

– Возможно, именно поэтому он и хочет стать морским капитаном. Чтобы найти отца. Может, он дословно понимает слово «пропал».

– Я не думала над этим. Его интерес к кораблям и его отцу появился совсем недавно, после переезда в Лондон. Дэвид, муж Люси, часто учил Эндрю по книгам, и среди них истории про корабли и плавания в море были его любимыми. Они погружались в них вместе, и Дэвид, великолепный рассказчик, имеет в запасе множество историй о пиратах, капитанах и тому подобном. Скорее всего именно они внушили Эндрю уважение к своему героическому отцу. Роман кивнул.

– Каждый мальчик хочет иметь примером отца, и, думаю, когда отца нет, стремление подражать ему сильнее.

Триста вспомнила, как Роман боготворил собственного отца, ежегодные визиты которого в Уайтторн переворачивали вверх дном весь дом. Леди Эйлсгарт поднималась с кровати, чтобы обследовать весь дом, и – часто под руководством мамы – начинала даже интересоваться своей внешностью.

Весь дом оживал, но никто так не изменялся, как молодой лорд. Роман постоянно был в волнении. Однако он никому бы не признался, что это было вызвано появлением отца. Он категорически отрицал бы, что очень ждал его приезда. Но это так и было. Роман признал это, только став взрослым.

Приезды отца длились недолго – несколько недель в самое теплое время года. Эти визиты всегда приносили разочарования. Лорду Эйлсгарту не нравилось за городом. Он тяготился обществом жены, а интерес к детям быстро гас.

И он возвращался в Лондон, к обожаемой любовнице. Леди Эйлсгарт снова сутками не выходила из спальни, Грейс же, которая к визитам отца относилась прохладно, становилась заметно веселее и добрее. А Роман надолго уходил из дома бродить по лесам и болотам. Порой его путешествия по окрестностям занимали несколько суток.

Триста часто замечала на его лице грусть. И сейчас инстинкт подсказал ей, что Роману крайне неприятна явная отчужденность его собственного сына.

– Это не тот случай. Я говорила ему о тебе, – сказала Триста. Было видно, как изумили Романа эти слова. Триста тут же поправилась: – Но я изменила имя. Я не хочу, чтобы Эндрю знал твое имя, пока он не станет старше.

– Ты намерена рассказать ему обо мне?

– Я благодарна матери за то, что она поведала мне об отце, даже если это была не самая приятная правда. Кое-что я, конечно, утаю – наверное, Эндрю будет на меня за это сердиться, но я как-нибудь это переживу. Но не могу же я сейчас рассказать ему все и потребовать, чтобы он врал всем остальным. Он бы меня просто не понял, да и не хочу я учить ребенка вранью. – Она пожала плечами, играя с пальцами своей перчатки. – Надеюсь, когда он станет взрослым, то поймет. А до этого я постараюсь честно отвечать на вопросы о тебе, которые он задаст. Я описала ему Уайтторн – дом, местность, все, что с этим связано. Конечно, я не упоминала этого названия. Но он знает об этом доме все.

– Ты рассказала ему об Уайтторне? – Роман медленно покачал головой, осмысливая то, что услышал.

– Он спрашивал о твоей семье. Я сообщила ему о Грейс. Он захотел с ней встретиться, но я объяснила, что она леди и очень занята и в будущем может нанести визит, когда найдет время. – Взгляд Тристы упал на сына, и она улыбнулась. – Он воспринял это легко и больше этим не интересовался. Видно, решил, что вопрос исчерпан.

– И...

– Я рассказала ему о тебе, Роман, то, что знала. Он легко усвоил все это. Его капитан Фэрхевен – это ты.

– Он хорошо соображает?

– У него интересный ум. Я раньше говорила, что он любознателен. Конечно, у меня нет возможности сравнить его с другими детьми, но мне кажется, что у него горячее желание знать, как устроен мир. Он задает самые неожиданные вопросы, и мне приходится брать книги в платной библиотеке, чтобы узнать ответ.

Ей показалось, что у Романа от гордости раздулась грудь. К ним подбежал Эндрю:

– Я видел жабу.

– О, не дотрагивайся до нее! – воскликнула Триста, в тревоге вскакивая на ноги. – Где она?

– Покажи мне, – произнес Роман, глядя на берег. Триста тревожно посмотрела на траву, выискивая покрытое бородавками создание.

– Там! – радостно воскликнул Эндрю, и Триста вздрогнула, издав короткое восклицание, когда увидела коричневую жабу, выпрыгнувшую из травы. Эндрю быстро побежал за ней.

– Остановись! – позвала она, опасаясь, что мальчик оказался слишком близко к воде.

Закрыв глаза, Триста пробормотала короткую молитву. Она с трудом пережила увлечение Эндрю насекомыми, Бог ей поможет, если Эндрю не заинтересуется еще и жабами.

Роман поспешил следом. Через несколько секунд он уже что-то объяснял Эндрю. Что именно, она расслышать не могла. Жаба сделала еще один прыжок, и Роман направился за сыном к пруду. До Тристы донеслось:

– Пойдем, Эндрю. Ты можешь за ней наблюдать.

Эндрю обернулся, чтобы посмотреть, идет ли она за ними. Триста знала, что он этого хочет, но она не могла приблизиться к жабе. Одна мысль о ней заставила ее вздрогнуть от омерзения.

Но Эндрю быстро наскучила жаба, и он побежал к матери. Усевшись на скамейку, он повертелся на месте и вынул кораблик из кармана. Наклонившись над скамейкой, он принялся двигать корабликом, губами изображая шум волн.

Триста вздохнула. Потом посмотрела на Романа. Он стоял на берегу Серпантина и в одиночестве бросал камни в воду.

Грейс внимательно смотрела на маленькую копию брата. Эндрю так же пристально разглядывал ее.

– Я твоя тетя Грейс, – произнесла она. На нее странно подействовал вид этого серьезного личика. Ей казалось удивительным, но она сразу почувствовала привязанность к копии брата. Хотя он и выглядел как Эйлсгарт, он все же не был членом семьи, да еще и являлся сыном Тристы Нэш.

Роман стоял за спиной Эндрю с мрачным выражением лица. Она видела боль в морщинах вокруг его глаз и глубоких складках, что обрамляли, подобно скобкам, его рот.

Это был его сын. Однако было видно, что мальчик относится к отцу недружелюбно. В сердце Грейс снова загорелся огонек злобы к Тристе. Это из-за нее сын Романа не знал о собственном отце.

– Рада с тобой познакомиться, – сказала она мальчику.

– Вы красивая, – ответил Эндрю.

Столь откровенный комплимент был очень лестным, возможно, что мальчик был искренен.

– Спасибо, – смущенно ответила Грейс. – Очень любезно с твоей стороны сказать это.

Он на миг улыбнулся и тут же смешался. Знакомство получилось на редкость официальным и неловким. Грейс не знала, о чем говорить с детьми, но что-то в этом мальчике, может, явное сходство с братом, заставило ее попытаться завести разговор.

Грейс добавила:

– У меня прекрасно начался день, молодой сэр.

Эндрю просветлел, на его лице снова появилась улыбка. Он так походил на Романа, когда тот был мальчиком, что Грейс почудилось, что она перенеслась на много лет назад. Она с трудом подавила в себе желание опуститься на колено и привлечь к себе ребенка.

Но, напомнила она себе, это ребенок Тристы. Собираясь встретиться с мальчиком, она постоянно говорила себе это – и все же, когда глядела на него, то видела в нем только племянника, часть своей семьи.

Роман сделал шаг вперед и положил руку на плечо сына. Но тот отстранился, и рука повисла в воздухе.

– Я хотел познакомить тебя с Эндрю. Мы направляемся в парк на небольшую прогулку. Потом я хочу вернуть его матери.

Грейс неожиданно возразила. Она не хотела, чтобы ее племянника уводили от нее так скоро.

– Давайте попьем чаю, – объявила она. – И не спорьте. Иди сюда, Эндрю. Ты любишь пирог с патокой?

Эндрю очень любил – но то, как недружелюбно он обернулся на Романа, ясно сказало, что ее компанию он любит больше.

Когда Эндрю устроился со своим угощением, Грейс посмотрела на брата. В его глазах было написано страдание. Грейс поняла, что должна что-то предпринять.

– Эндрю, мы можем поиграть. Если ты не возражаешь, мы попросим твою маму, чтобы ты остался немного дольше, чем планировалось. Это, конечно, тебе решать, но я не очень люблю шахматы. Я бы охотнее поиграла в шашки. Или во что-нибудь еще, что ты предпочитаешь. Ты любишь настольные игры, верно?

– Да, люблю. Спасибо. – Он улыбнулся ей, но это была небрежная улыбка. Тем не менее она придала ему какое-то обаяние. У Грейс что-то дрогнуло в груди. Она почувствовала в мальчике что-то родное. Так быстро?

И этот мальчик, ребенок ее брата и ненавистной ей женщины, тоже смотрел на нее полными доверия глазами. Они на удивление скоро привязались друг к другу. В это было невозможно поверить.

Но это событие произошло и стало началом решительной перемены в жизни Грейс.