– Мама была очень добра к ней, но Грейс все равно меня не любила. А когда мне подарили эту куклу, она меня просто возненавидела. Она пыталась отобрать у меня куклу, и когда мы боролись, фарфоровое личико куклы разбилось. Совершенно. Когда Роман увидел меня, я плакала навзрыд, как какой-то сосунок, как он меня часто дразнил.

– Должно быть, это его порадовало. Ты говорила, что он любил, когда ты попадала в неприятности.

– На сей раз это было не так. Он не стал надо мной смеяться – наоборот, он меня пожалел. Хоть и неуклюже, но он нашел для меня несколько добрых слов, от которых мне стало легче. Он сказал, что такая храбрая девочка не может плакать над разбитой куклой. Я ответила, что это был подарок моей матери. И он заговорил о другом. Похоже, он меня понял.

Люси пересела ближе:

– Как интересно. Так, значит, в его широкой груди есть сердце.

– В то время она была совсем не такой широкой – но да, сердце у него было. Однако дальше события развивались еще удивительнее. – Она запнулась, с изумлением обнаружив, что у нее на глаза навернулись слезы. – На следующий день он принес мне эту куклу со склеенным лицом. Результат был ужасен. Но почему-то меня до боли тронул его поступок. Он очень старался.

На лице Люси появился интерес.

– Поразительно, что он это сделал.

– С того момента он стал для меня кумиром.

– Похоже, он был очень одинок, – с жалостью произнесла Люси.

– У него был один друг. Или, вернее, товарищ по проказам. Джейсон Найтсбридж. Он жил в деревне, и его мало кто у нас знал. Они с Эйлсгартом сутками бродили по болотам, и из-за этого у нас была куча проблем.

– Эйлсгарт сказал тебе что-нибудь, когда вернул куклу?

– Ничего особенного. Ну... он только сообщил, что его мать велела купить другую куклу или отдать мне куклу Грейс. Но он ответил ей, что это разные вещи. Деньги могут исправить далеко не все. Сколь проницателен оказался этот мальчик!

– Ты думаешь, что он был прав? – посмотрела на кузину Люси.

– О, Люси, неужели тебя заинтересовала эта история? Люси пригубила бокал.

– Она довольно занятна.

Триста вздохнула:

– Я тогда решила, что он просто великолепен. Но, – мрачно добавила она, – это оказалось не так. Он меня и после этого продолжал высмеивать. Он не был больше ко мне жесток, но и тем, кем я хотела бы его видеть, он становиться не собирался. Иногда на него находило просветление, но такое случалось не часто. К сожалению, мама была убеждена, что люди с благородной кровью и ведут себя по-рыцарски, я верила этому и потому долго питала относительно него пустые иллюзии.

– Тетя Джуди не могла быть столь простодушной. Скажи мне, – спросила Люси, поднимаясь, чтобы передать Тристе ее бокал, – он никогда не оправдывал твоих надежд?

Глядя на содержимое бокала, Триста сжала губы.

– Нет. В конце концов, не оправдал.

Люси какое-то время молчала.

– Все дальнейшее легко угадать. Ты выросла, и... это произошло.

– Я расскажу, как все было. Ты все поймешь. Может, и я кое-что уясню. Когда дети выросли и им стала не нужна гувернантка, леди Эйлсгарт не захотела расставаться с моей матерью. Она взяла ее себе в компаньонки. А когда мама умерла, компаньонкой стала я. Тогда мне было уже шестнадцать, я была достаточно взрослой. Это была хорошая, безопасная работа. Но...

Острый взгляд Люси уловил сожаление на лице Тристы.

– Я была довольно одинока, – призналась Триста. – И мне приходилось много времени проводить вместе с Грейс, которая меня терпеть не могла, и с леди Эйлсгарт, уже мало что соображавшей. Естественно, для меня было праздником, когда в дом вернулся из университета красивый, хотя и сумасбродный сын хозяйки.

Триста посмотрела в окно, но сквозь пелену воспоминаний она видела не выстроившиеся вокруг площади аккуратные домики, а далекую усадьбу, где все словно ожило с появлением молодого человека.

– Знаешь, к тому времени я была почти в него влюблена. Это началось еще с куклы, с проявленной им чуткости, которая меня тогда очень тронула. Жизнь стала не такой беспросветной.

– Ты влюбилась.

– Я была на это обречена. Мама говорила, что после рождения меня поцеловали феи – они такое делают с не многими детьми, – и это означает торжество большой любви. Мне суждено судьбой найти человека, с которым я проведу остаток жизни и кого буду сильно любить.

Люси рассмеялась, но тут же умолкла.

– Твоя мать была очень деловой женщиной. Просто не могу представить, чтобы она говорила такие невероятные вещи.

– Мама оказалась романтиком. Я многие годы провела в ожидании чего-то удивительного, что обязательно меня настигнет. И когда появился Роман, я решила, что чудо произошло. Это было словно в сказке – я спала, но явился принц и разбудил меня.

Она вздохнула и стала разглаживать юбку, смахивая с нее невидимые пылинки. В эти мгновения она вся была в тех временах, которые когда-то запретила себе вспоминать.

– Едва ли ты поймешь, как это случилось. Наверное, его ударила та же молния, что и меня. Мы выросли, и наши чувства стали взрослыми, потеряли свою невинность. И... думаю, я ищу логику там, где ее нет. На самом деле я была просто доверчивой девчонкой, которая попалась в ту же ловушку, куда угодили тысячи наивных девушек до меня.

– Я понимаю. Этот человек... его трудно не заметить. И ты сама сказала, что чувствовала себя одинокой.

– О, это не то, Люси. Я была полной дурой. Он меня обманул. Я знала, что не должна этого делать, но он обещал мне ни много ни мало, как женитьбу. И я ему поверила! Я знаю, что это звучит просто смешно, но сейчас мы взрослые женщины, которым хорошо известно, что лорды не женятся на служанках. Тогда же, еще не успев расстаться с детством, я верила в разные сказки. Мне принадлежал мир, который сулил бескрайние возможности, – почему же не поверить в его любовь? Я ведь считала, что он хочет стать моим мужем.

Люси наклонила голову:

– Понимаю, Триста, вполне. Но если вы так сильно друг друга любили, почему он тебя покинул?

– Его отец вернулся в Уайтторн и приказал ему жениться. Роман сделал это, но очень неохотно. Семье нужны были деньги, и единственным способом поправить дела была женитьба. А у меня, конечно, не было ничего. Я ведь всего лишь состояла компаньонкой при его матери и получала от нее жалованье.

– О, дорогая, как это ужасно! Он предал тебя. Ты ему поверила, а тебе тогда было, наверное, восемнадцать? И он...

– Мне было семнадцать. Ему в это время было двадцать четыре. Сразу после свадьбы скончалась его мать. Удивительно, но вскоре умер и его отец. Так уж совпало. Они не были супругами, не способными жить друг без друга. Лорд Эйлсгарт достаточно хорошо себя чувствовал и без леди Эйлсгарт. Говорили, что он со своей любовницей живет в Лондоне просто счастливо. Как оказалось, его сын к женщинам относится так же. Он предложил, чтобы я была при нем на положении любовницы, ведь его отец открыто жил с женщиной, которая не была его женой.

– Вот негодяй! А я-то восхищалась им, сочла его привлекательным.

Триста улыбнулась на этот неожиданный всплеск эмоций. Люси очень редко выходила из себя. Обычно она была спокойной и приветливой.

– Я была в замешательстве, – продолжала Триста. – Это ни на что не похоже! Я просто потеряла себя от возмущения. И мне было нестерпимо горько. Впрочем, как бы плохо ни было то, что со мной случилось, я ни о чем не жалею.

– Знаю, из-за Эндрю, – проговорила Люси.

Да, из-за Эндрю. Ребенок стал смыслом ее жизни. Она не хотела в этом признаваться даже себе, но в глубине души знала, что он заполнил ту пустоту, которая образовалась после разрыва с Романом, сделал ее мир снова красочным и живым.

Люси, нахмурившись, взглянула на кузину:

– О, дорогая! А что произошло сегодня в магазине?

Что? Кошмар, ужасный сон. Когда она увидела Романа, то не сразу смогла в это поверить. Но теперь его образ стал даже чересчур реальным. Она чувствовала какую-то смутную тревогу. Но что Роман может сейчас сделать ей плохого?

И тут же, когда она задала себе этот вопрос, в ее голове вспыхнул ответ. Эндрю. Она боялась Романа не потому, что он разбил ей сердце и бросил ее. Он был отцом Эндрю и мог узнать об этом.

– Я... смутилась, – ответила Триста и взяла бокал, чтобы справиться с замешательством, в которое ее поверг вопрос Люси.

Однако от дальнейших расспросов ее спас приход Дэвида. Держа в руке книгу, он широко улыбался.

– Я нашел, что искал! Слушайте!

– О мой Бог! – простонала Люси и тут же поспешила прикрыть рот ладонью, чтобы ее не услышал Дэвид. – Так что это, дорогой? – спросила она более приветливо.

– Слушайте. Помните, я говорил, что мое сердце имеет особый ритм: тут-тук-тук-тумп-тук-тук-тук-тумп?

– Я думаю, твое сердце неровно бьется от любви ко мне, дорогой, – лукаво произнесла Люси и чуть заметно улыбнулась кузине.

– Ты очень проницательна, моя радость. Но я нашел объяснение в книжке. Доктор Хэркам написал о том же самом. Вы никогда не поверите в то, что он утверждает. Он пишет: «Ритм сердца непостоянен, поскольку количество гормонов в крови изменяется». А вот здесь он говорит: «У сердца очень изменчивая природа». Разве не о том же говорил и я, Люси? Разве я не говорил, что сердце – штука довольно занятная и совершенно непредсказуемая?

– Говорил, моя любовь, – ответила Люси.

– В самом деле, – подтвердил Дэвид, наслаждаясь этим открытием. Оторвавшись от чтения, он задумчиво прибавил: – И он много пишет о шмыгании носом. Он считает, что мокрота образуется, когда нарушен правильный баланс состава крови.

– Но ты же не шмыгаешь носом. – Люси начинала терять терпение.

– Иногда. – Он попробовал шмыгнуть носом. – У меня в носу какое-то скопление.

Триста опустила глаза, стараясь скрыть улыбку. В действительности все было печально. Дэвида уволили, чтобы освободить место для племянника одного из попечителей банка.

Люси отнеслась с пониманием к трудностям в жизни мужа. По секрету она сказала Тристе, что считает чтение хорошим отвлечением для Дэвида от его неприятностей. К сожалению, он чересчур увлекся медицинскими книгами.

– У тебя нет ничего подобного. Хватит об этом. Скажи Эндрю, чтобы он перестал плескаться в тазу и пришел сюда. Ты расскажешь ему что-нибудь интересное.

Единственным, что могло отвлечь Дэвида от книг, был Эндрю. Дэвид с симпатией относился к мальчику и любил рассказывать ему длинные и интересные истории.

Дэвид направился к двери.

– Поскольку ему сейчас вскружили голову корабли, я рассказываю ему про Одиссея и стараюсь это делать захватывающе. Про Цирцею я пропустил. Как Одиссей был у нее пленником, мальчику не должно быть интересно. Не хочу, чтобы он увлекался любовными историями. – Сурово нахмурившись, он вышел.

Люси рассмеялась. По крайней мере Дэвид не лишился чувства юмора. Триста завидовала – Люси повезло с мужем. Незадолго до того как Дэвид потерял работу, они с Люси подумывали о приобретении шляпного магазина. Поскольку они жили в одном доме, то совместными усилиями могли бы кое-что сэкономить. К тому же Эмили могла на протяжении дня присматривать за Эндрю, а Дэвид занимался мальчиком в свободное время. Все получалось просто замечательно.

Но сегодня, после того как она увидела Романа... Нет. Только не Роман. Она решила выбросить его из головы раз и навсегда. С семьей Эйлсгартов покончено.

Однако ее не оставлял страх. Что-то изменилось, и ее спокойная жизнь подходит к концу. Переживаемый период – лишь передышка между двумя очень важными вехами ее жизни. От этой мысли у нее перехватило дыхание.

Это же глупость – так бояться! Ну и что с того, что Роман ее случайно увидел? Она была всего лишь одной из женщин, с которыми он временно завязывал интрижки. Как и его отцу, ему была совершенно безразлична судьба женщин, которых он бросал. Наверняка Роман и не стал бы думать об Эндрю, узнай он о его существовании. В его кругах таких детей называли побочными и считали их досадной помехой.

Она знала об этом достаточно хорошо. Поскольку сама была такой.

– С тобой все в порядке? – спросила Люси, положив руку на плечо Тристы.

– Все замечательно, – ответила она. – Я просто устала. Люси с сочувствием посмотрела на нее:

– Да. Сегодня был насыщенный день. Тебе нужно немного поспать. Мы должны завтра утром отправиться в магазин и закончить этот шедевр. Герцогиня очень просила, чтобы шляпа была готова к вечеринке на открытом воздухе под Минтоном, а это будет уже послезавтра.

– Тогда надо поспешить. Спокойной ночи, Люси. И спасибо тебе.

– Спокойной ночи, Триста. – Они быстро обнялись, прижавшись щеками друг к другу, как это делают во Франции. Этот обычай они унаследовали от своих матерей, которые были очень дружными сестрами. – Приятных снов.

В эту ночь сны у Тристы действительно были приятными. Ей снились смеющиеся и теплые карие глаза и мужская рука на ее обнаженной талии.

Ей снился Роман.

Нет, решила она, когда утром потягивалась в кровати. Она не должна думать об Эйлсгарте как о мужчине. Это уже давно не Роман, а лорд Эйлсгарт. Не следует забывать, что у него есть титул, а у нее нет.

Лорд Эйлсгарт постучал в дверь дома, где жила его сестра. Ему открыл дворецкий. Молча отстранив его, Эйлсгарт прошел внутрь.

– Сообщите леди Грейс о моем приходе, – холодно произнес Роман.

Дворецкий был сухим человеком, которому доставляло удовольствие быть старшим над другими слугами. Он всегда вел себя строго официально. Роману он не нравился, а тот не любил лорда за развязность.

– Очень хорошо, милорд. Пройдите в прихожую, а я посмотрю, дома ли она.

– Конечно, она дома, любезный, она никуда не выходит. Этим она похожа на мать. Та не выносила простых людей и, когда ее просили отправиться по делам, начинала препираться. Боже милосердный, когда-нибудь эти шторы открывают? Я ощущаю себя здесь словно в могиле.

Лицо слуги не отразило никаких чувств.

– Очень хорошо, милорд.

Роман направился в гостиную, расположенную сразу за коридором. Откуда-то снизу до него донесся голос Грейс:

– Если ты закончил приставать к Фостеру, можешь пройти в библиотеку. Я приму тебя, поскольку ты все равно знаешь, что я дома. Хотя, вообще говоря, я сегодня не в настроении.

Он повернулся и увидел сестру в двери прихожей. Она была высокой, как и он, и такой же стройной. Темные волосы, прямые и чуть поблескивающие, были бесхитростно закручены. Грейс всегда ставила практичность выше красоты разного рода завитушек. Она выглядела строгой, и это ей шло. Хоть Грейс и была на семь лет моложе брата, она казалась старше из-за своей серьезности.

– Твое настроение улучшится, если дом как следует проветрить, – буркнул Роман.

Грейс только улыбнулась на это едкое замечание. Когда он вошел в комнату, ее глаза блеснули.

К ее удивлению, дворецкий и в самом деле начал отдергивать шторы. Солнечные лучи высветили летающую в воздухе пыль, что придало гостиной чарующий вид. Облаченная в сизо-серое платье, строгое, но достаточно модное, Грейс прошла к стулу.

Ее походка была грациозной, и Роман не мог не отметить, в какую красивую женщину превратилась его сестренка. Долговязая, неуклюжая и непослушная в детстве, она со временем стала высокой, гибкой и держалась отстраненно, даже высокомерно. Однако она сохранила застенчивость, которая соседствовала с храбростью. Грейс осталась единственной его прямой родственницей, и хотя она совсем на него не походила, он чувствовал их родство.

– Разве у тебя нет слуг для того, чтобы убираться в доме? – недовольно пробурчал Роман, ударив по подушке, прежде чем опуститься на сиденье.

– Я стараюсь иметь дома поменьше людей. Они меня раздражают.

– Если ты не возражаешь, я бы выпил чашку чая. У тебя есть кухарка, или ты сама готовишь себе ужин?

Грейс бросила на него терпеливый взгляд и позвонила в маленький колокольчик.

– Можно и повежливей, особенно когда я такая гостеприимная. У меня даже есть твое любимое песочное печенье.

Роман критически осмотрел сестру.

– Ты совсем худая. И бледная, оттого что все время сидишь взаперти.

Грейс нисколько не опечалило это замечание.

– Бледность сейчас в моде.

– Но мне она не нравится. Не думаю, что городская жизнь пошла тебе на пользу, Грейс.

Он мысленно сравнил свою модно одетую, но белую как полотно сестру с полной жизни Тристой. Поняв, что он думает о том, что себе запретил, Роман мысленно обругал себя. Впрочем, Триста всегда затмевала его сдержанную сестру. Когда они были детьми, Триста и Грейс смотрелись вместе как бриллиант и его жалкая тень.

Грейс так же, как и он, была лишена родительского внимания, но девочке всегда труднее перенести мрачную атмосферу в собственном доме. Роман с запоздалыми угрызениями совести пожалел, что часто кричал на сестру, требуя, чтобы она оставила его в покое. Он любил одиночество, уединение, и когда был ребенком, ему позволяли держаться особняком, как он этого и хотел. От него совсем бы не убыло, бери он иногда с собой на прогулки сестру.

Роман не любил терзаться и всегда старался избавиться от подобных мыслей. Но сегодня он был в настроении поразмышлять о прошлом, и глубоко похороненные воспоминания совершенно неожиданно начали всплывать одно за другим в его голове.

Он действительно видел Тристу или же это плод его воображения?

– Ты такой же сварливый, как и раньше, – произнесла Грейс.

Он усмехнулся:

– Рад тебя повидать.

– Но сюда ты пришел не из-за радости меня увидеть. Если бы тебя привела эта причина, ты бы появлялся здесь гораздо чаще.

– Я сюда приходил, – извиняющимся тоном ответил Роман, зная, что Грейс права.

– Но только на несколько минут. Я тебе так скучна? А впрочем, не утруждай себя ответом. Я знаю, что это так.

– Дело не в тебе, а в этом месте. Как ты можешь жить, где жил он – и жил с ней?

Грейс безразлично пожала плечами:

– Он был моим отцом, а если он и жил со своей любовницей, так это делают многие мужчины. У тебя ведь тоже есть несколько, не так ли? И в конце концов, какое мне дело до того, что было много лет назад? Они оба давно мертвы. И мама тоже.

– Ты так же лежишь в темноте, как и она.

– Да, мне нравится быть одной. Я предпочитаю почитать книгу.

– Ты делаешь визиты?

– У меня есть несколько подруг, – произнесла Грейс в свою защиту. – Тебе они не понравятся. Они не такие разбитные, как ты любишь.

Роман закусил губу.

– Синие чулки. – Он наклонился вперед. – Невозможно сосчитать, сколько раз меня о тебе спрашивали. Не могу понять, почему ты предпочитаешь обществу этих мымр.

– С ними мне интересно. Значительно интереснее, чем со скучными занудами, которые в наши дни отираются в высшем свете. Все, кто посещает балы, театры, музыкальные вечера и тому подобное, просто ищут себе мужа. И при этом они сплетничают про всех на свете.

Ее лицо помрачнело.

– А это неплохая для тебя идея. Муж.

На лице Грейс появился испуг, а щеки залил румянец.

– Чтобы лишиться свободы и умирать от тоски? Нет, спасибо.

Роман пожал плечами. Зачем он затеял этот разговор? Она если не счастлива, то вполне довольна.

Эту тему они затрагивали уже не в первый раз, и на лице Грейс появилась досада.

– Беседы об этом мне надоели. Боюсь, в этом вопросе я твоих надежд не оправдаю.

Ему хотелось сказать, что его волнует ее дальнейшая судьба, но Грейс избавила его от этого, переменив тему:

– Я читала в газетах, что ты ведешь дела со своим кузеном Реймондом.

– Он хороший компаньон. Почему бы тебе к нам не присоединиться?

– Нет, – негромко ответила Грейс. – Я тебе быстро надоем. Оставь меня в покое и перестань на меня ворчать.

– Я не собака и ни на кого не ворчу.

– Ворчишь. И это тебе очень не идет.

Роман какое-то время внимательно смотрел на нее.

– Возможно, кое на что мне и впрямь следует поворчать. – Чуть помолчав, он продолжил: – Похоже, я вчера нашел Тристу.

– Тристу? Здесь, в Лондоне? Но я думала, что она умерла.

– Ты так решила, когда я не смог ее разыскать.

– Но где ты ее видел?

– В шляпном магазине. Она была в задней комнате. На ней... на ней была какая-то странная шляпа. С гнездом, фруктами и цветами.

Грейс с подозрением посмотрела на него:

– Ты, похоже, пьян.

– Не сегодня. Но вчера – определенно.

– Тогда у тебя алкогольная интоксикация. Помнишь маму? Когда она была не в настроении, ей часто мерещились сумасшедшие собаки.

– У меня нет никакого алкогольного отравления. Я и в самом деле видел ее. Мне сказали, что она у них не работает, и ко мне вышла другая женщина в этой амбициозной шляпе, так что я подумал, что, должно быть, ошибся. Но это не... – Он умолк и сделал в воздухе неопределенный жест. Грейс молчала, и он наконец нашел нужное слово. – Я почувствовал, что это она.

На лбу Грейс появилась вертикальная складка.

– Просто она очень занимает твои мысли, ведь верно? Почему ты ее не забудешь?

Роман откинулся назад и закинул ногу на ногу.

– Я сам не могу этого понять. Это было бы лучше всего.

– Тебе почти тридцать, Эйлсгарт. Ты совсем не мальчик.

– Просто старик, – невесело вздохнул Роман.

– Я хотела сказать, что тебе пора бы научиться владеть собой.

Роман бросил на нее угрюмый взгляд, на который Грейс не обратила внимания.

В комнату вошла горничная, толкая перед собой тележку с чаем и булочками. Роман и Грейс повернулись к ней.

– Отличные булочки, – заметил Роман, взяв сразу две. Грейс улыбнулась:

– Ты всегда безумно любил сладости. Каким образом тебе удается сохранить фигуру и не разжиреть, как куропатка?

– Я очень много двигаюсь: гуляю, езжу верхом, танцую. Тебе было бы полезно попробовать то же самое, Грейс.

Грейс фыркнула – это был особый звук, который милосердные дамы оставляют для надоедливых братьев. Роман пожал плечами:

– Я думал об Уайтторне, о днях, которые там провел. Мне хотелось бы знать. – Он помолчал, не решаясь продолжить. – Ты вспоминаешь о них?

– Для меня они были плохими. Я стараюсь вычеркнуть их из памяти, но у меня не получается.

– Ты вспоминаешь мисс Джудит Нэш?

Грейс опустила глаза:

– Да.

– Она была великолепной дамой, – негромко, но с чувством сказал Роман.

– Да, она была очень доброй. Меня восхищало ее изящество. Если ты хочешь спросить, думаю ли я о ее дочери, я скажу решительное «нет». Это был высокомерный ребенок, который набрался наглости считать себя лучше нас. Представь себе, она нас жалела. Она считала себя хозяйкой в доме и смотрела на нас как на слуг. Я знаю, ты жалеешь, что тебе не разрешили на ней жениться, но было бы просто несчастьем, если бы она преуспела в этом. Ты был очень огорчен, но все оказалось к лучшему.

Роман замер, поднеся чашку к губам. Смотрел он куда-то в сторону.

– Если ты видел ее, – продолжала Грейс, – или просто подумал, что увидел, это вряд ли что-нибудь изменит.

Роман со звоном опустил чашку на блюдце.

– Это ничего не изменит. – Он расправил плечи, сменив неловкую позу. – Но я начал над всем этим думать.

– Об Уайтторне. Но это просто дом, Эйлсгарт. Здесь вспоминать нечего.

Он сжал губы. Тогда почему ему являются призраки? Много призраков одной и той же женщины, но в разных возрастах.

Эти призраки выглядят на удивление живыми.. Вот он видит Тристу совсем юной – у нее длинные, свободно падающие волосы, ее светлые локоны придают ей вид стройной нимфы. Однажды она застигла его ревущим, он уже забыл, по какой причине. Он помнил лишь, как она смотрела на него, и он не знал, куда спрятаться, когда его застигли в столь неприятный момент.

В его памяти всплыл еще один момент – когда он подшучивал над ней, а она молча уязвленно смотрела на него.

Но чаще всего в его памяти возникала взрослая Триста, с улыбкой на лице, с сияющими на солнце волосами, похожими на золотистое пламя. Они тогда в поисках уединения отправились к полуразрушенному старинному аббатству. Именно там он поцеловал ее в первый раз. Она трепетала в его руках. Он был мужчиной, уже опытным, и тем не менее дрожал, как желторотый юнец, и этот поцелуй поразил его в самое сердце.

В его голове всплыло и другое воспоминание. Триста с большими серыми глазами, несдержанная, плачущая и выкрикивающая обвинения. Триста, покидающая его.

А он, болван, молча смотрел, как она удаляется, не веря, что это может быть правдой. В нем тогда взыграла гордость, и он сказал себе, что ненавидит ее. Она предала его, играла с ним, пыталась заставить его забыть свой долг, делать то, что хотелось ей.

Теперь он об этом жалеет. Наверное, он бы повел себя иначе, если бы знал, что она тогда уходила всерьез. Возможно, он пошел бы за ней и уступил.

Вряд ли. Только не тогда.

Только тут он понял, что Грейс о чем-то говорит.

– Извини?

– Я говорила, что мы были не единственной несчастливой семьей в Англии. Других даже били. Я была знакома в школе с девочкой, у которой в доме был настоящий кошмар. Бедный ребенок, отец регулярно ее порол. Нам еще повезло.

– Ты, конечно, права. – Роман задумчиво огляделся. Этот дом он не любил. В этих стенах он всегда чувствовал себя неуютно. Вот почему он оставил его Грейс и приобрел себе другой.

– У нас слишком серьезный разговор, – заметила Грейс, – и мне не нравится, что он завершился на... Тристе Нэш. Но раз ты пришел ко мне, поговорим о чем-нибудь более приятном. Ты останешься на ужин?

Роман согласился. Вечер они посвятили игре в карты. И Роман сделал то, чего никогда не делал раньше. Он позволил сестре выиграть.