- Слушаю вас.
      Горохов уселся в кресло напротив и положил ногу на ногу. Пока он добирался на метро, в его поведении наметились положительные сдвиги. Наверное, все же он подражал Марковцеву, что наглядно показало его высказывание о клиенте, которого не стоит обманывать, брал пример с более сильного и учился у него. Поздновато, но что поделаешь.
      - Дела пошли не так, как планировалось нами, - акцентировал Костя окончание фразы. - Соответственно возросли и комиссионные. - Наконец-то он подыскал замену процентам, слову, которое казалось ему обкрадывающим, буквально влезающим в карман. Комиссионные - звучало щедро для одного и заслуженно для другого. - Я предлагаю вам двадцать процентов.
      - Двадцать, - многозначительно покивал хозяин кабинета, внимательно разглядывая гостя. - Почему не тридцать?
      Сам идя на уступки, Костя предвидел такой оборот дела и ответил сразу:
      - Потому что двадцать - потолок.
      - От какой суммы, простите?
      - От той, - терпеливо пояснил Костя, - что мы взяли в Новоградском аэропорту.
      - Не произносите при мне название этого города, - обронил хозяин кабинета. Для того чтобы эмоционально взорвать бывшего командира диверсионной группы, достаточно было сказать: "Шестаков в Новограде".
      - Я догадался, кто вы, и вот сейчас, не вставая с места, вызову сюда охрану, чуть позже - милицию.
      - Прежде посчитайте, от какой суммы отказываетесь.
      - Я посчитаю иначе: лет этак на пятнадцать-двадцать вперед. Меньше на суде не дадут.
      "Нет, он не дурак, - подумал Овчинников, - но разговор дурацкий. Да, без Марковцева он никто. И все же решился".
      - Почему именно я? - спросил Овчинников, наводя неумелого собеседника на правильную мысль. Практически все делал за него. - Хотите компенсировать ущерб за доставленное мне неудобство?
      - Да, можно и так сказать, - немного удивленный, Костя покивал головой.
      - У меня одно условие, - Андрей возобновил разговор после довольно продолжительной паузы. - Деньги вы принесете сюда, - и тихонько хлопнул по столу ладонью.
      Именно этого и боялся Костя. Но другого выхода, видимо, нет. Положительные сдвиги спровоцировали и такую мысль: "Если я уйду отсюда хотя бы с двадцатью процентами от суммы, можно будет назвать себя счастливчиком".
      Стоило ли тогда рисковать, стреляя в товарищей? Отчасти Овчинников оказался прав: Костя не был дураком, но не умел просчитывать ситуацию, не мог прогнать в голове предстоящий разговор, задать несколько вопросов и дать на них столько же ответов, тем направляя его в нужное русло. Марковцев, готовя операцию по освобождению Амирова, действительно за ночь, в чем сомневался Науров, решил труднейшую задачу.
      А Костя продолжал учиться у него. Он все-таки задал себе сначала один вопрос, потом другой. "Что сделает хозяин кабинета, в чьем подчинении два или три десятка сыщиков и охранников, когда я выйду из дверей банка? Проследит? Зачем ему двадцать процентов, когда он может забрать все?"
      Андрей легко читал мысли собеседника и принял единственно верное решение - успокоил клиента, дабы не потерять его.
      - Пятьдесят процентов. И небольшими партиями - по двести-триста тысяч.
      Костя согласно наклонил голову. Ничего другого ему не оставалось.
      Когда за Гороховым закрылась дверь, Андрей снял трубку и вызвал к себе подчиненного.
      - Сейчас от меня вышел человек, ты должен был встретить его в коридоре.
      Сыщик кивнул.
      - Проследи за ним. Меня интересуют все места, куда он будет заходить: дома, магазины, прочие заведения. Возьми себе в помощники пару человек. Все, иди.
      53
      25 сентября, вторник
      Костя не верил своему счастью. Вес "дипломата" с деньгами уменьшился вдвое, но зато насколько богаче стал его обладатель! Для того чтобы ощутить всю полноту счастья, ему пришлось долго, очень долго ждать в кабинете Овчинникова.
      Наконец, когда от ожидания разболелась голова, дверь кабинета открылась, пропуская хозяина. Закрыв дверь на ключ, Андрей поставил на стол "дипломат".
      За это время Овчинников проделал огромную работу. В соседнем кабинете; оборудованном по такому случаю скоростным сканером для считывания номеров с банкнот, он пропустил через счетчик деньги. Программное обеспечение с включенным в него списком номеров, предоставленным банкам спецслужбами, реагировало на ту или иную банкноту, и сканирование прекращалось; процесс возобновлялся, когда Андрей убирал купюру и вновь активизировал программу.
      Меченых денег за три часа работы набралось двадцать тысяч, двести купюр, две пачки по сто долларов в каждой. Одну он положил в карман, другую передал своему помощнику:
      - В моей машине сидит человек, передай ему деньги.
      Просканированные банкноты Андрей также разделил на две половины - одна отправилась в сейф, другую он принес в свой кабинет.
      Ненужная суета для Андрея, но он выполнял просьбу Марка: пусть Костя насладится удачей, победой, и тем позорнее и уродливее будет его поражение.
      - Будешь считать? - спросил Овчинников. Костя покачал головой. Он взял верхнюю пачку и веером, достаточно ловко разложил на столе, потом проделал то же самое с другой... Все деньги были настоящими, "чистыми".
      - Много отбраковал? - спросил он.
      Андрей выложил из кармана пачку долларов.
      - Ровно десять процентов. - Видя недоверие на лице клиента, он подошел к машине для уничтожения бумаг и одну за другой побросал в нее деньги.
      На лице Кости отразились сразу восторг и сожаление. Дальше он самоотверженно смотрел, как рубит в мелкую стружку аппарат настоящие - вот где соль - доллары. Веская причина почувствовать что-то вроде величия.
      Зря он сомневался в честности начальника службы безопасности. Здесь другой случай, когда утаить большую часть можно только себе в убыток.
      - Иди к моей машине и жди меня. - Андрей дружески улыбнулся. - Теперь ничего не бойся, дело налажено. Ты выручаешь меня, я - тебя. Давай, давай, я следом. У меня к тебе есть предложение, поговорим в машине.
      На заднем сиденье джипа находился человек, на которого Костя бросил настороженный взгляд и хотел было сказать Овчинникову, что они так не договаривались, он не отказался от разговора, но сам по крайней мере рассчитывал на конфиденциальность... Едва он перевел взгляд на Андрея, усевшегося за руль, как снова впился глазами в незнакомца.
      Марк снял солнцезащитные очки, посмотрел их на свет и неторопливо водрузил на место.
      - Садись, Костя, прокатимся. Только отдай вначале пистолет. Из него ты стрелял в меня? - Сергей принял из рук безвольного, сраженного небывалой встречей Горохова оружие. - Твоя ошибка в том, что ты буквально понял мои слова: "Ты работаешь за деньги". И забрал все. Не забыл и мое предостережение - помнишь, я предупредил тебя: "В худшем случае ты будешь иметь дело со мной"? И как-то неудачно убил меня.
      Овчинников вывел машину с парковочной площадки и спустя несколько минут выехал на Ленинградский проспект.
      Марк перешел на классику:
      - Костя, дай ключи от квартиры, где деньги лежат. Адрес мы знаем вчера ты вернулся в свою берлогу, оттуда же вышел сегодня с "дипломатом". Все заранее продумал, квартиркой обзавелся. А где хозяин, а, Костя? Тоже под железнодорожный состав угодил? - Не дождавшись ответа, Сергей продолжил, притворно вздохнув и покивав головой:
      - Значит, на 3-й Мытищинской живешь... Хорошее место, рядом с Пятницким кладбищем. Одобряю твой выбор, сам был когда-то на твоем месте.
      Костя не удивлялся даже тому, что ехали они в другую сторону.
      - Ты решил приблизить меня к богу, - продолжал Сергей, поглядывая на заросший затылок иуды и не подозревая, что этот человек продал Шамиля Наурова. - Но ты, Костя, не знал, что истинное приближение позволяет вернуться в прошлое и исправить прегрешение. Моисей, увидев терновый куст, "пылающий огнем и несгорающий", сказал себе: "Поверну туда и посмотрю на это диво". Так и я сказал себе, лежа на нарах в Лефортове: "Вернусь-ка я и посмотрю на это чудо природы". Вижу, ты стал другим человеком - горишь и никак не можешь сгореть.
      Костя смотрел прямо перец собой и не видел проносившихся мимо домов, не замечал коротких остановок на перекрестках, когда загорался красный свет. Для него теперь если и существовал в этом мире цвет, то представлял собой смесь кровавого и зеленого, травянистую дорожку на небеса, о которой говорил Марк, обагренную кровью.
      Едва ли Сергей балагурил, едва ли богохульствовал, его слова точно ложились на настроение Кости, точнее, на состояние обреченности, стремительного прогресса раковой опухоли, метастазы, которая сидела в его голове. В которой тем не менее находилось место словам, в полушутливой манере высказанным Марковцевым: "Промочишь ноги - горло болит. Промочишь горло - ноги заплетаются". Делай что-то одно, Костя, это тебе урок на будущее".
      На будущее...
      Что сказал Марк?! На будущее?
      Костя рискнул повернуть голову, но напоролся на черный блеск очков. Что скрывают они под собой, словно вымазанные смолой? Издевку, сдобренную надеждой, или надежду, приправленную глумлением?
      - Останови машину, Андрей, - попросил Марковцев.
      Овчинников свернул на Дубосековскую улицу и притормозил, не доезжая до Факультетского переулка.
      - Мы оба негодяи, и не мне судить тебя. Конечная остановка, парень, выходи.
      Костя взялся за ручку дверцы и невольно зажмурился, ожидая выстрела в затылок. Хотя Марк не станет стрелять в машине, дорогой и красивой машине, мечте, которой теперь Косте не видать как собственных ушей.
      - Стой!
      И эта команда заставила Горохова, опустившего одну ногу из джипа, вздрогнуть.
      - Ты работал за деньги - это истинная правда, и получишь ровно столько, на сколько наработал. Держи. - В одной руке Сергей держал пачку долларов, в другой пистолет. - Чужого мне не надо. Вот на этой грустной ноте давай и попрощаемся.
      Горохов машинально сунул пистолет за пояс, а деньги положил в карман.
      Неведомо что удержало его от прощального взмаха рукой вслед удаляющемуся "Мерседесу". Он так был благодарен Марковцеву, что не находил слов. И темные очки подошли бы ему, чтобы скрыть увлажнившиеся и покрасневшие глаза. Сергей подарил ему не только жизнь, но и освободил от тяжкого груза - не измены, а переживаний. Освободил от непосильного бремени огромных денег.
      Именно так, а не иначе думал Костя, не подозревая, что несет в кармане свою смерть. Он благодарил небеса, ускоряя и ускоряя шаг. Он так издергался, а встреча с Марком едва не убила его, что Косте необходима была разрядка. Выпить, нет - напиться, а потом, едва приподняв голову, снова выпить. И так до бесконечности...
      На его пути лежало отделение Сбербанка, и Костя зашел туда, чтобы разменять деньги. Слишком долго он, скрываясь, влачил жалкое существование, боялся обменять на рубли даже одну сотенную купюру. Еще недавно он брал в руки деньги так, словно надеялся увидеть на них следы черного порошка от ксерокса...
      ***
      Оператор в отделении обмена валюты проверила ручным сканером обе купюры, которые ей дал клиент с нервным и утомленным лицом, и посмотрела на монитор. Стараясь вести себя естественно, она открыла металлическую ячейку с наличными. Покачав головой, подняла на клиента глаза:
      - Извините, в кассе не хватает денег. Сейчас я принесу.
      Костя кивнул. Он начал приходить в себя. Исчезло вдруг чувство дурацкой благодарности к Марковцеву, а в голове родился простенький план мести. Вот сейчас он получит в кассе деньги и с ближайшего телефона-автомата позвонит по "02". Ему не впервой прикидываться доброжелателем. Он сообщит адрес своей "берлоги", где в данное время может находиться особо опасный преступник.
      В более-менее приподнятом настроении Горохов оглядел просторный и чистый зал Сбербанка, с цветами на подоконнике, которые отражались в тщательно вымытых окнах. В них же четко отразилась приоткрытая дверь позади рабочего места кассирши. Она так поспешила за деньгами, что даже забыла закрыть дверь.
      Поспешила...
      Беспокойство медленно, крадучись, змеей заползало в грудь Кости. Словно положение могло измениться, он повернулся к застекленному окошку. То же самое; только через приоткрытую дверь он отчетливо увидел полутемный коридор служебных помещений. Еще один поворот головы, и в поле зрения попали два охранника - один на выходе из банка, другой в небольшом холле, в пяти-шести метрах от напарника. Оба вооружены помповыми ружьями. И Костя вооружен.
      Черт!..
      Горохов скрипнул зубами. Грудь в районе внутреннего кармана его куртки, где лежали деньги, горела огнем, для полноты ощущений не хватало запаха - запаха серы. До Кости начало доходить коварство Марка, но было поздно - ближайший к нему охранник поднес к груди зашипевшую на приеме рацию...
      Костя неторопливо, однако уверенно сближался с охранником. Тот получил указания, но провозится со своей "пушкой" - помповое ружье нужно снять с плеча, взять в обе руки, движением "вперед-назад" заслать в ствол патрон... А Горохову, чтобы выхватить пистолет, хватило секунды.
      Но пистолет не выстрелил. Охранник не дал Косте шанса мысленно представить пистолетные патроны, лежащие на расстоянии десятков метров друг от друга на Ленинградском шоссе, - он хорошо стрелял, пройдя в Чечне, как и Костя, хорошую школу, и пистолет противника не произвел на него сильного впечатления. Исполняя долг, молодой паренек выстрелил на поражение.
      В сберкассе распространился запах пороха, очень похожий на тот, серный, который хоть и с опозданием, но коснулся ноздрей мертвеца.
      Если у Кости и был свой бог-судья, то имя его ужасно:
      Марк.
      ***
      Сергей не собирался снова ехать к Пятницкому кладбищу, он вошел в подъезд утром, спустя пять минут после того, как оттуда с "дипломатом" в руке вышел Костя. Его сопровождал служащий банка, специалист по замкам. Сумка с деньгами лежала в кладовке, на верхней полке.
      Сейчас, находясь в компании Андрея Овчинникова, Марк заметил:
      - Пусть не сегодня, но в ближайшие дни Костя найдет свою пулю, которую по праву не нашел в Чечне. От своего же.
      Он и не предполагал, насколько близок был к истине.
      Глава 17
      "Ариаднина нить"
      54
      26 сентября, среда
      Сейчас Марку предстояло решить, как действовать дальше. Его официально объявили в розыск.
      "Уезжай, - твердила ему Катя, - ты заработал денег, чего тебе еще надо?" Только что не добавила - собака. Или хороняка.
      Сергей молчал, мысленно возвращаясь на борт самолета, к разговору с ответственным за операцию по освобождению заложников: "Я выпущу этого монстра на свободу. Найду способ, всему свое время".
      Нашел способ. И время подходящее. Сергей уедет за границу, а здесь возобновит свою деятельность это золотушное чудовище из пробирки, гомункулус. "Жаль, не я его делал, - гонял желваки Марк, - получился бы смешнее".
      - Что собираешься делать, Сергей? - Катя стояла у двери загородного коттеджа, предоставленного беглецу Андреем Овчинниковым. Не дождавшись ответа, задала очередной вопрос:
      - Знаешь, почему я не хочу тебе помогать?
      - Скажи, если ты такая умная.
      - Потому что у меня есть дела поважнее.
      - Ну и катись к черту! - не выдержал Марк.
      - Осел! - Катя хлопнула дверью. Потом - дверцей своей машины.
      Марковцев не вышел помочь девушке открыть ворота и смотрел, как Скворцова сама возится с массивной щеколдой. Толкнув тяжелые створки руками, она снова села в машину и намеренно, с пробуксовкой, рванула по гравиевой дороге.
      "Уезжай", - повторил вслед пыльному облаку Марковцев. Сама она так не думает, ей действительно надоело нянчится с ним, и дела поважнее найдутся. Ей не нужен деловой партнер - с этим не поспоришь, тем более нелегальный деловой партнер.
      Уезжай...
      Знает, что он не уедет - или вообще никогда, или пока не засадит гомункулуса обратно в пробирку.
      ***
      Овчинников последнее время тоже пытался разрешить трудную задачу, мысленно возвращаясь то к одному разговору с Марком, то к другому. И еще одно - зависть - не давало покоя. И еще - несправедливость, словно Марк занял его место, побывал на его острове, воспользовался его оружием.
      Оба военные, оба руководили отрядами спецназначения, оба мыслили примерно одинаково. В данном случае - переживали. У Марковцева была своя "Ариадна", у Овчинникова - своя. "Ариаднина нить", вместо того чтобы вывести из мифологического лабиринта, похожего на катакомбы бастиона, незримо связала двух этих людей. "Хорошо хоть не по рукам", - однажды такая безрассудная мысль пришла в голову Андрею и больше не отпускала.
      И зависть, будь она неладна, не отпускала. Сергей - вольный человек, и настолько, что плюет даже на кирпичные стены Лефортова.
      Эх, воли не хватает! Свободы! Тогда почему грусть в глазах, едва в памяти встает обветренный бастион? Наверное, потому, что волей пахло море, пенящееся вокруг острова, простор навевал мысли о свободном полете. И это в то время, когда Андрей был едва ли не на правах ссыльного. Вот она, свобода, рядом. Тянешь руку и не можешь дотянуться. А в глазах тоска, глядя на эту красоту. Слияние с необъятным простором лишь краем касалось "гранитовцев".
      Только под водой происходило некое соединение. Но то был другой мир, который Андрей покинул навсегда.
      И он представил себе другую картину, прощание с Марковцевым. Он пожимает ему руку и говорит: "Сергей, возьми меня с собой".
      И добавляет: "А?"
      "Возьми, а?"
      ***
      Сергей с недоумением смотрел на Овчинникова. Тот с порога, не бросив, как всегда, "привет", заявил:
      - Я с тобой.
      Гость хотел было язвительно заметить: "Я на двор собрался, пойдешь?" однако воздержался, заметив какой-то решительный настрой в глазах бывшего диверсанта.
      - Куда со мной-то?
      - В Дагестан. - Андрей провел рукой по горлу. - Обрыдла работа, кабинет, морда шефа, его жена, деньги, машина, семья, все надоело. Хочу на остров, - неожиданно сорвалось с губ Андрея. - Хотя бы на неделю. Я, как последний дурак, ездил отдыхать в Испанию, на Карибские острова. Понимаешь всю глубину моей глупости?
      Миллионер Марк затрясся от беззвучного смеха, глядя на другого миллионера.
      - Ты мне обещал документы сделать.
      - Выправлю я тебе паспорт, не волнуйся. Парень из моей команды занимается твоими проблемами, Саня Щербик. Завтра же на твое имя деньги уйдут в Италию. Меня только фамилия смущает: Гоман. Марк Натанович Гоман. Овчинников покачал головой. - На еврея ты мало похож. Сейчас модно иметь невыездное лицо и выездную фамилию. А у тебя все наоборот.
      - Плевать. Я консерватор.
      - Эх, ребят бы моих прихватить с собой, - размечтался Овчинников, войдя в кураж и оттого, наверное, почесывая зудящие руки. - Представляешь, что бы мы могли натворить целой диверсионной группой? Выпьем? - предложил он.
      И скрылся на кухне.
      До Марка донеслось еле слышное мурлыканье капитана:
      - "Мне все снятся военной поры пустыри..."
      Вернувшись с бутылкой армянского "Наири", Андрей плеснул шоколадно-янтарной жидкости в бокалы.
      - Нам нужна информационная поддержка. Предлагаю задействовать моих ребят из службы безопасности махачкалинского филиала. В драку они не полезут, но будут находиться рядом. Они люди проверенные, зря лишнего вопроса не зададут. В конце концов, нам будет необходим транспорт, машина, стоящая на парах.
      По сути, Овчинников предлагал организовать поисково-спасательную группу, очень важное звено в предстоящей операции, что всколыхнуло в груди Марка воспоминание. Он уже задействовал людей Андрея в бутафорской ПСО, и сам бывший капитан не мог не помнить об этом. Может, оттого на его лице вдруг отразился еле уловимый конфуз?
      - Да, ребята у тебя опытные, - согласился Сергей. - Зачем нам махачкалинские? Возьмем проверенных новоградских парней.
      - Скотина, - беззлобно выругался Овчинников.
      - Ну вот мы и подружились. - Марковцев поднял бокал, и друзья чокнулись.
      - Я чувствовал, что именно ты замешан в захвате самолета. - Андрей сделал глоток и отставил бокал в сторону. - Думаешь, меня не насторожило совпадение - твой звонок из Новограда, оригинальная просьба, а по сути шантаж? Уже в половине двенадцатого передали сообщение о ЧП в Новограде. Я видел три выхода из непростой ситуации. Но один перекрыла моя семья в полном составе, другой занял шеф с... ну, в общем, с нашей, ты понял. А третий выход забаррикадировал своим грузным телом Шестаков. Что делать в такой ситуации? Просто так не выйти, лишь ломиться.
      Все, о чем сказал Овчинников, и послужило поводом к тому, чтобы отпустить Костю Горохова. Не случайно его пристрелили в Сбербанке, а закономерно. И если бы он остался жив и дал правдивые показания, глава службы безопасности на очередном допросе справедливо взорвался бы. Неужели не понятно, что его продолжают оговаривать, что продолжение оказалось с продолжением и им не видно конца. Идя на уступки Марку, Овчинников опирался на надежность своих детективов и охранников. Небольшая силовая структура, где каждый получал хорошие деньги - за качество работы, за исполнительность, за скрытность, в конце концов, ибо порой информация на того или иного клиента являлась секретной. Плюс некоторые финансовые махинации в банке происходили не без участия в них среднего звена охранной структуры, получающих за конфиденциальность вознаграждение.
      Предательство исключалось по очень простой причине: охранники получали ровно столько, чтобы не обуяла жадность и в то же время не было повода искать приработок на стороне. Золотая середина. И стимул в виде премиальных. Не "впираясь" в криминал, они имели все: машины, квартиры правда, не такие роскошные, как у начальства. Не "впираясь" в бизнес, с его "черной" и "белой" бухгалтериями, наездами милиции и налоговой полиции, судебных приставов, братвы из УБЭПа и братвы криминальной, они могли жить спокойно и в достатке, без головной боли. Тут заслуга целиком принадлежала Овчинникову, пропаганда на эту тему среди личного состава была поставлена на высоком уровне.
      Может, осечка с Гороховым произошла по причине его высокого гонорара? - думал Марковцев. А как заплатить меньше, ведь в голову тут же влезут сравнения. Нет, здесь особый случай, клинический.
      Материально заинтересованный, Овчинников уже много сделал и сделает переведет в зарубежный банк деньги на имя Марка, выправит паспорт. Но лезет вдела, которые могут не только лишить денег, но и жизни. И Сергей хорошо понимал Андрея. Тому снятся "военной поры пустыри" - это навек, от снов наяву не избавиться.
      "Хочу на остров".
      Закалка. Старая гвардия. Сбрось с нее денежное или другое озабоченное покрывало, и найдешь под ним настоящих бойцов. А ну-ка, скажут они, поводя плечами и разгоняя салаг ("Богатыри не вы"), что тут у вас и где? И решат любую задачу с легкостью, истосковавшись.
      Вот и Андрей сбросил все, что ему давно обрыдло. На недельку, сказал он. Чтобы жить потом и опираться на свежие воспоминая, а не тосковать по старым. Да, именно так - ни убавить, ни прибавить.
      - Чего пригорюнился, Гоман? - Овчинников снова плеснул в бокалы. Берешь меня старпомом?
      - Придется взять, - улыбнулся Сергей. - Только вначале нужно испросить на то разрешение.
      - У кого?
      - У одного старого знакомого.
      55
      Отвечая на звонок, Прохоренко снял трубку. В ней, как бесплатное музыкальное приложение к основным услугам местного коммутатора, зазвучал непрерывный гудок-камертон. Положив трубку желтоватого аппарата внутренней связи, генерал раздраженно ответил по городской линии:
      - Алло?
      - Борис Викторович?
      - Да. - Начальник управления начал злиться: звонят прямо ему в кабинет и спрашивают, он у телефона или... уже другой генерал. Эта мысль пришла ему в голову только что, экспромтом, как продолжение гудка-камертона, и Борис Викторович невольно поежился.
      - Марковцев в прямом эфире, - услышал он, и сердце генерала екнуло. Беспокоюсь вот, не беспокоит ли вас совесть, - с выражением произнес Марк.
      - Сергей, откуда ты звонишь? Нам нужно немедленно встретиться. У тебя есть то, что интересует меня, - скороговоркой, как заученный текст, выдохнул в трубка начальник управления.
      - Что, повеяло холодком от "Сельской жизни"? - усмехнулся Марк. - Или есть другая причина для волнений?
      - Нет, я говорил именно о "Сельской жизни", - акцентировал Прохоренко. - В обмен получишь "зеленый коридор". Куда скажешь.
      - Хорошо, встретимся. На место, которое я укажу, приедете один.
      - Я не могу приехать один, и ты это прекрасно знаешь, - уже чуть суше, но явно облегченно сообщил начальник управления оперативной разведки. Ему по роду службы не полагалось выходить из центрального здания ГРУ без сопровождения. - Где ты планируешь встречу?
      - Жду вас возле входа в гостиницу "Пекин". Прогуляемся по "Аквариуму". Вас устраивает такой вариант?
      Брови генерала поползли вверх: сейчас он находился именно в "Аквариуме". Хотел было припомнить иронию в словах Сергея, но вспомнил другое: напротив "Пекина", через Большую Садовую улицу, находится сад "Аквариум".
      - Да, через полчаса я буду на месте.
      Закрыв сейф и побросав в ящик стола бумаги, Борис Викторович быстро вышел из кабинета. Адъютант вытянулся в приемной, но не удостоился, как обычно, кивка головой. Обозвав про себя генерала педерастом, он снова опустился на стул.
      - Гостиница "Пекин", - коротко бросил водителю Прохоренко, подумав, что в этот час на дорогах пробки, проще и быстрее с пересадкой добраться на метро до станции "Маяковская". Время в пути в подземке - меньше четверти часа.
      Опустив стекло, Борис Викторович подождал офицера из группы физической защиты и назвал ему тот же адрес, добавив:
      - У меня встреча в саду "Аквариум". Обеспечьте мне спокойную беседу в течение часа.
      Две "Волги", оставляя у ворот "Аквариума" часового в военной форме и одного в гражданке, выехали на Хорошевское шоссе.
      ***
      Не отказываясь от рукопожатия, Марковцев дал себя рассмотреть и приветствовал генерала:
      - Добрый день, Борис Викторович.
      - Добрый, - буркнул генерал.
      - Прогуляемся?
      - Да, конечно, пойдем.
      Они прошли подземным переходом и не торопясь углубились в сад.
      - Пива? - предложил Сергей.
      Прохоренко давно не пил пива в саду, однако не стал отказываться от оригинального предложения. Взяв по бутылке "Московского", оба устроились на скамейке.
      Борис Викторович был без головного убора, одет в легкую куртку комбинированного серо-коричневого цвета, темные шерстяные брюки. Сергей в это время года куртке предпочитал плащ, его голову прикрывала фуражка с коротким козырьком. Если бы в руках собеседники держали не бутылки с пивом, а газеты, ни дать ни взять - два резидента.
      А вот крепкие парни, парами и по одному слонявшиеся по саду, своей непрофессиональной скукой привлекали к себе внимание. Во всяком случае, Марковцева.
      - Сергей, обойдемся без взаимных упреков, - предложил Прохоренко, покачивая ногой в модном ботинке.
      - Я не собирался упрекать вас, Борис Викторович, - внес ясность Марковцев, - разве что замечу, прежний начальник ГРУ не дал бы вам разбрасываться своими агентами.
      - Ты больше намекаешь на его расположение к собственной персоне, заметил генерал, глянув на собеседника с превосходством.
      - Может... вы и правы, - с заминкой ответил Сергей. - Но не будем об этом. Кто начнет, вы или я?
      - Я, пожалуй, - кивнул Прохоренко; ему понравилось, как Сергей вел разговор. - Прежде чем прийти к соглашению, хочу сразу сказать, что нам твои услуги снова могут понадобиться.
      Марк хотел было перебить собеседника, чей голос звучал с пренебрежительно-благородными интонациями, но генерал остановил его протестующим взмахом руки:
      - Не перебивай, пожалуйста, выслушай до конца. Ты ценный агент, но попал в опалу к начальству. Я уже начал остывать - только не подумай, что успокоюсь совсем, заполучив досье на тебя. Запомни одну вещь: очень ответственно публиковать компромат на генерала спецслужб. Жаль, я не сразу угомонился, - по-деревенски посетовал Прохоренко, - бессонницей несколько ночей страдал. А с ней, как известно, в обнимку не уснешь. Так что живи спокойно за границей и время от времени посещай "почтовый ящик" электронный адрес я тебе дам. Заскучаешь - сбросишь сообщение. Типа "прочтите псалом номер"...
      - Десять, - подсказал Сергей. - "Когда разрушены основания, что сделает праведник?" Кому я буду служить и на кого работать, если скоро от основания ГРУ ничего не останется? - И про себя закончил: "Лишь собственные амбиции да личная безопасность".
      Он представил, как поступил бы на месте Прохоренко кадровый военный разведчик. Во-первых, он не допустил бы такой ситуации. Во-вторых, принял бы предложение встретиться, но вместо себя отправил бы с десяток агентов, дав им приказ привести этого сукина сына Марковцева в наручниках.
      Прохоренко на порядок занижал свою обеспокоенность, прикрывался искусственной бравадой, намеренно не упомянул о преступлениях агента, которые запросто могли сойти за приказ вышестоящего начальства. Единственно, в чем генерал оказался прав, так это в никудышной поддержке Сергея. Действительно, за его плечами никого не было.
      - Удивляюсь Шестакову: он передал вам мое донесение, - Марковцев вернулся к разговору.
      - Разумеется, как же иначе? - с прежними интонациями вопросил генерал. - Поговорим о главном.
      - Главное для вас, как я понимаю, - мое досье. Я отдам вам его, - с долей неприязни отозвался Сергей, - спите спокойно.
      Пока что спокойно генерал мог только реагировать на реакцию собеседника.
      - В тебе говорит злость, завтра ты переменишь решение и в обмен на папку попросишь загранпаспорт с шенгенской визой. Деньги не предлагаю - у меня их нет. А у тебя, полагаю, их достаточно.
      - Полагаете, на них я не могу выправить себе паспорт? - в тон собеседнику съязвил Марк.
      Он допил пиво и бросил бутылку на пожухшую траву. Туда же намеренно громко плюнул.