Следственную бригаду прокуратуры возглавлял следователь по особо важным делам Пинковский - небольшого роста гнида, едва увидев его в своей палате, определился Марковцев. Глядя на засаленные лацканы и клапаны карманов его синего пиджака, Сергей подумал, что это спецовка, а отутюженный и безукоризненно чистый костюм Пинковский оставил в коридоре. Такие серые и озлобленные личности подходят на роль палачей; в жизни они, как правило, чистюли.
      Свой первый допрос прокурорский полковник начал с вопроса о деньгах. Пять миллионов долларов - большая сумма. Выходит, Костю Горохова пока не взяли. Уже лучше, хищно щурился Марк, надеясь неизвестно на что. Он отдал бы одну руку, чтобы второй задушить эту мразь.
      На все вопросы следователя Сергей отвечал полным молчанием. Пинковский запускал руку в пакет с чипсами, вытирал пальцы о лацканы пиджака, челюсти находились в постоянном движении - когда хрустел жареным картофелем и когда задавал вопросы.
      - Где вы договорились с сообщником о встрече? Как его фамилия? Кто еще претендует на долю?
      Пинковский часто кивал и проводил языком под нижней губой, отчего его физиономия напоминала обезьянью морду.
      - Молчишь?.. Ну-ну, молчи, пользуйся 51-й статьей. Для тебя она расстрельная. С тобой, подонок, церемониться не будут. А твоего напарника возьмут, это вопрос времени. Нашли машину, на которой вы разъезжали, установили связи твоего покойного дружка Мезенцева.
      Свято место пусто не бывает...
      Вот и камеры для допросов почти никогда не пустуют. В одну из них, после двухчасового пребывания в "отстойнике", привели Марковцева. На месте следователя - Гиббон Пинковский, как окрестил его Сергей еще в больнице.
      - А, - растянул губы в отталкивающей улыбке следователь, - Сергей Максимович... Проходите, садитесь. Как самочувствие?
      - Неплохо, - вдруг прозвучал ответ.
      Гиббон едва не вздрогнул от прозвучавшего в камере голоса.
      На этот раз при нем не было пакетика с чипсами, на столе лежали сигареты, зажигалка, открытый "дипломат", повернутый к себе, как ноутбук в рабочем положении.
      Сергей действительно чувствовал себя неплохо. Всего за месяц врачи буквально поставили его на ноги. Другой на его месте задумался бы, к примеру, о сущности бытия, - атмосфера тюрьмы, как и стерильной палаты клиники, располагает к философии, к мыслям о вечном. Либо впал, как многие, в депрессию или буйство, что тоже не редкость для таких стен, как Лефортово.
      Марк часто ставил перед собой трудные задачи. Одни решал, другие волею судьбы оказывались неразрешимыми. Сейчас же он поставил перед собой и вовсе сумасшедшую цель: оказаться на свободе и поквитаться с предателем.
      Поделись Марк подобным бредом с Гиббоном Пинковским, он бы порекомендовал закрыть дело по причине сумасшествия арестанта.
      - Отлично-отлично, - скороговоркой подбодрил следователь заговорившего подопечного. - Хочешь курить - кури. - Он пододвинул на край стола пачку сигарет и предупредительно щелкнул зажигалкой. - Скажешь имя своего сообщника?
      - Не сегодня, - Сергей затянулся и выпустил в потолок струю дыма.
      - А когда?.. Будешь тянуть резину?
      - Мне нужно подумать.
      - Месяц думаешь, пора бросать вредную привычку.
      - Вас интересуют только деньги? Оставшаяся часть вооружения боевых пловцов побоку?
      - Давай поговорим на эту тему, - согласился следователь. - С чего-то ведь надо начинать.
      - Что, новоградские банкиры поставили ФСБ на счетчик?
      - Завязывай борзеть, говори по делу.
      Марк покачал головой. Гиббон не тянул на следователя прокуратуры по особо важным делам, максимум на младшего лейтенанта милиции на гужевом транспорте. Не в меру развязный, пожалуй, преувеличенно развязный, состоящий, видимо, на откупе у братков. Грубое давление - единственная, наверное, тактика, которой владел Пинковский. О других или забыл, или не знал вовсе.
      - Еще один вопрос. Султан Амиров вас также не интересует?
      - Кончай агитировать. А то я вспомню, что ты освободил его.
      "Сегодня же, - решил Сергей, - как только меня определят в камеру, действительно нужно позаботиться о здоровье". Правая рука в норме, левая же поднималась с болью в грудной клетке. Ноги в порядке, дыхание... Дышится нелегко, но забега на длинные дистанции не предвидится.
      - Ну, говори, где остальное вооружение?
      - Для начала ответьте: в этом вопросе вас курирует Прохоренко?
      - Прохоренко? - прикинулся дураком Пинковский. - Кто это?
      - Я ничего не скажу, пока не услышу ответа на свой вопрос.
      - Тогда я спрошу: раны-то хорошо затянулись? Марковцев затушил сигарету о край стола и скрестил на груди руки, давая понять, что отвечать на вопросы следователя он не намерен.
      - Ладно, умник... - Пинковский решил, что ему не резон затыкать рот своему подопечному. - Знаю такого человека. Больше того - говорил с ним. Теперь очередь за тобой. Но учти: не развяжешь большой язык, будешь отвечать маленьким. Ты - никто, дважды покойник...
      Агрессия Гиббона отчасти доказывала, что Марк в своих рассуждениях оказался прав. Что жить будет, пока дает показания.
      - ...столько навешано на тебе, - продолжал следователь, - что дальше некуда. Думаешь, оружие с базы твой козырь? - Пинковский, скривив губы, покачал головой.
      - Почему нет? - возразил Сергей. - Вы все время спрашиваете о сообщнике. А ведь он может...
      - Ничего он не может, - перебил следователь. - Не станет он связываться с оружием, у него денег хватит на пять жизней.
      - Отложим разговор на завтра, сегодня я устал.
      - Ладно, как скажешь, - легко согласился Пинковский. - Иди, устраивайся. Лысая кастелянша с волосатой задницей сейчас выдаст тебе матрас, подушку... Хочешь, похлопочу, чтобы тебя поместили в камеру Султана Амирова?
      - Там что, уже табличка висит?
      - А вот завтра ты мне об этом и скажешь, умник.
      Завтра...
      А хотелось сегодня. Гиббон не подозревал, что даже этот короткий разговор имел прямое отношение к намерению Марковцева навсегда покинуть эти старинные стены. Впрочем, он не знал даже главного. Зато был наслышан о дерзком побеге подполковника из колонии строгого режима. В деле наверняка есть строка: склонен к побегам.
      Вообще Марк думал, что вскоре Гиббона заменят на другого, "доброго" следователя, потом его место снова займет предок гомо сапиенса. Трудно представить, что такое серьезное дело доверили одному следователю. Умный он или нет, злой или добрый, не имеет значения.
      В своей камере Сергей по случаю его неудовлетворительного - по заключению лефортовских медиков - состояния обнаружил откинутые нары, матрас и застеленную простыню. Здесь не обошлось без представителей Красного Креста, которые запретили откидывать нары в камере с больным. Положив под голову руки, Марковцев мысленно составлял порядок вопросов и ответов, которые завтра прозвучат в камере для допросов. Сегодня Марк прекратил начатое по двум причинам: устал и запутался именно в порядке вопросов. Малейшая ошибка, и он навсегда потеряет шанс выбраться на свободу.
      Часто его раздумья прерывали два имени - Кости и Шамиля, реже Султана. С мыслями о них Марковцев и уснул.
      41
      16 сентября, воскресенье
      - Сигареты без фильтра, как ты и просил, - Пинковский бросил на стол пачку "Примы". Как и вчера, перед следователем открытый "дипломат". Возможно, там диктофон, подумал Марковцев, но чего ради скрывать его? В больнице, к примеру, один из допросов был снят на видеокамеру.
      - Я не просил - ни с фильтром, ни без фильтра. Поговорим серьезно, предложил Сергей. - На что я могу рассчитывать, если укажу место хранения оружия с базы?
      - Можешь просить все, - разрешил Гиббон. - В пределах этой тюрьмы, кроме киркомотыги, тебе дадут все.
      - В пределах любой тюрьмы слухи расходятся быстро, - заметил Марк. Сидя в Матросской Тишине, я общался, не выходя из камеры, со многими заключенными. Что, если информация, которой я обладаю, вырвется на волю? Не думали об этом?
      Дверь в камеру открылась, пропуская высокого худощавого человека. Марк не сумел разглядеть его как следует, тот устроился сбоку и позади заключенного, щелкнув замками кейса и расположив его на коленях.
      - Полковник Суворов, - представил незнакомца Пинковский. - Из следственного отдела ФСБ.
      "Добрый и умный следователь?" - подумал Сергей, глядя на злобного Гиббона. Однако полковник обозначил себя лишь шуршанием бумаг за спиной арестованного.
      - Ладно, не дури мне голову, - Пинковский приступил к решительным действиям. - Я послушал тебя, теперь ты послушай меня. У тебя дочка работает в продуктовом магазине. Не дай бог завезут в продмаг просроченные продукты - отравиться может. Вот в обмен на ее хорошее самочувствие ты и расскажи нам про место хранения оружия. Клин клином, Сергей Максимович. Ты занимался грязными делами, так что не рассчитывай на теплый прием. Я даю тебе десять минут на размышление.
      Пинковский снял с руки часы, положил их перед собой и молча уставился на арестованного.
      Так даже лучше, вдруг подумал Сергей. Гиббон сам упростил ему задачу. Действительно, что они могли предложить Марковцеву в этих стенах в обмен на его признания? Ничего. Даже кирки, как удачно пошутил следователь. Теперь есть за что поторговаться и к концу десятой минуты дать согласие на сотрудничество.
      Выразить недовольство? Выдавить горькую усмешку? Или остаться с неподвижным лицом? Сергей обозначил тревогу беспокойным взглядом и чуть подрагивающими пальцами взял из пачки сигарету.
      Гиббон самодовольно ухмыльнулся.
      Марк продолжил размышления.
      Вряд ли они тронут Ольгу. Следственным органам не на руку, если вдруг близкий родственник обвиняемого попадет в неприятную историю. Это тут же свяжут с давлением на подследственного. Другое дело, если имя Марковцева попадет в прессу в траурной рамке. Посредством Ольги Марку могли отомстить его подельники, но никак не спецслужбы. В этом случае такая версия пройдет бесспорно.
      Марковцеву не хватало информации. В больничной палате он, кроме следователя и молчаливых медицинских работников, ни с кем не общался, радио не было. Как отсутствовало оно и в камере. Точнее, не работало.
      Радио в камере не работало...
      Только сейчас Сергей понял, почему оно молчало. Потому что он мог услышать о происшествии в Новоградском аэропорту, услышать свое имя в сочетании со следственным изолятором Лефортово. Дело громкое, до некоторой степени загадочное, и отдельные репортажи и комментарии к нему наверняка попадали в эфир.
      Правило информации: событий нет, пока о них не сообщат в СМИ. Но якобы сломанный приемник рассказал Марку все, как если бы оказался в рабочем состоянии. И утешительный приз за наблюдательность и умение делать выводы: Ольгу они не тронут.
      Впору выразить радость, облегченно выдохнуть, растянуть в улыбке губы...
      - Время, - Пинковский надел часы и бросил взгляд на Суворова.
      - Хорошо, я скажу, - глядя в пол, тихо произнес Марк. - Точнее, покажу. Вам придется вывезти меня на место. Без меня не найдете.
      - Далеко? - оживился Гиббон.
      - Раменский район.
      - Надеюсь, место хранения не в производственном цехе или складе?
      - Нет, обычный частный дом.
      Позади арестанта щелкнули замки кейса. Полковник ФСБ встал и так же молча, как появился, исчез из камеры.
      - Молодец, Марковцев, - похвалил Пинковский. - Я знал, что мы сработаемся. Сегодня отдыхай, а завтра с Утра поедем на... обозначим его местом подготовки преступления.
      42
      Дагестан
      Дело пошло не так, как планировал Науров. Каждую минуту дагестанец ждал появления в этих местах казенных людей. Он не покажет им захоронение своего кровника Султана Амирова, действительно захоронения, ибо подвал походил на склеп, а спокойно ответит, что убил чеченца, сжег, сбросил пепел в выгребную яму.
      На раненого Марковцева могли, должны навалиться, надавить сразу несколько спецслужб. Ему проще сказать правду - ту, что он знал: назвать имя заказчика, причину, которая двигала дагестанцем. Но вряд ли Марк облегчит свою участь и вряд ли усложнит жизнь Шамилю. Дагестанец не для протокола расскажет все, а следствие прикинет, обнародовать правду или похоронить ее в этих красивых местах.
      Наверное, все же огласят, Шамиль предстанет перед судом, из зала же и шагнет к своей машине, чтобы два-три года жить в ладу с законом.
      Мешала всему этому непредсказуемость, которую представлял из себя главный исполнитель. Если деяния Шамиля Наурова суд расценит в пару-тройку лет, то Марковцеву дадут не меньше пожизненного. Исправить ситуацию мог несчастный случай в тюрьме, где содержится преступник. И это дело правоохранительных органов. Не допустят они суда над Марком, потому как придется ужесточить наказание и самого Наурова. А это сулило волнение не только в Дагестане, а на всем Северном Кавказе. Как ни крути, а Шамиль судил кровника по закону гор и кровной мести. И неважно, кого он использовал для достижения своих целей. Прежде чем судить его, прокуроры и судьи хорошенько задумаются и прислушаются к мнению свыше. В очередной раз прозвучит призыв изучать историю Кавказа.
      А Марка жаль...
      Шамиль качал головой, не ведая, чем может помоч1 арестованному. Действительно, получилось буквально он использовал Сергея. А еще Константин Горохов поимел Марка. Ах, если бы не его идиотская выходка... Горохов, попади он в лапы правоохранительных органов, молчать не станет.
      Каждую минуту ожидая приезда казенных личностей, Шамиль, однако, недоумевал: что-то они тянут с визитом. Дагестанец ненавидел их, имея на то вескую причину. Сын... Они хотели использовать его имя. Ради чего? Зачем они смешали его с русскими именами, с заложниками? Ведь Саид во время штурма спецназа не мог находиться вместе с ними, подтверждение тому видеокассета, о которой, кроме Шамиля, Султана Амирова и еще нескольких подонков из окружения полевого командира, не знал никто.
      Шамиль не видел, как погиб Саид, но четко представлял его действия. Не из трусости, конечно, и чтобы остаться в живых, а чтобы не запятнать честного имени отца, он, сторожа заложников...
      ***
      ..."Обложили..." Саидом овладела отрешенность, руки, держащие автомат, дрожали. И дай он сейчас очередь по пленным русским солдатам, вряд ли попал хотя бы в одного.
      Низкое окно в сарае походило на экран телевизора, в нем не художественный бой, а документальная бойня. Как и откуда русские узнали о временном базировании отряда Султана Амирова, просто непостижимо. Обложили отряд не мотострелки, а, похоже, бригада особого назначения. Методично вспарывают плотную оборону, шаг за шагом сужая кольцо. Русские десантники крушат все живое и неживое из-за громкого имени Султана Амирова. Как точно и красиво прошивают трассеры наемников, как невидимо, но так же метко бьют обычные пули.
      Вот ухнул неподалеку русский гранатомет, тут же рядом с сараем с заложниками вздыбилась земля, полетели в небо обломки.
      Горло вздулось от напряжения, готовое выкрикнуть что есть силы: "Не стреляйте! Здесь заложники!"
      Заложники...
      Зародившаяся в мозгу Саида мысль подтолкнула его к решительным действиям. Он свалил на грязный пол солдата, на мгновение задержался взглядом на его связанных за спиной руках и изо всех сил ударил его прикладом в шею. Еще раз по извивающемуся телу, еще, пока заложник не перестал дергаться. Саид убивал, спасая имя своего отца.
      Второй солдат умер быстро, удар пришелся точно в позвонок, на этот раз приклад не скользнул по коже, сдирая ее с шеи.
      А за стеной сарая уже отчетливо слышны хриплые выкрики русских десантников.
      "Успею", - подумал Саид, убивая последнего заложника.
      Выглянув в окно, секунду-другую он постоял неподвижно, затем окровавленным прикладом разбил стекло и выбросил автомат. Быстро разделся, оставаясь в спортивных брюках и майке. Этого мало. Тут Саид сделал невозможную во всех смыслах вещь: кровью убитого им солдата вымазал руки, лицо... И снова мало, на теле нет ни одной ссадины. Пригодилось разбитое стекло.
      Саид торопился, но сразу не смог нанести себе рану - оказывается, это очень трудно. Надавливая на осколок стекла, провел им по плечу. Почувствовав острую, нестерпимую боль, закричал. И - уже с остервенением, проклиная всех - живых спецназовцев, мертвых солдат, полуживого Амирова, которого, видимо, решили взять живым, - нанес себе еще несколько порезов. Кровь убитого им заложника смешалась с его кровью, он побратался с мертвецом.
      Наверное, прогневил всевышнего, ибо тот не дал ему лишней минуты. Когда Саид связал свои руки и достаточно ловко продел между ними ноги так, чтобы руки оказались за спиной, - в окно влетел кумулятивный снаряд, выпущенный российским десантником: кто-то из спецназовцев заметил выбитое окно - как для ведения огня, - и сразу же в сторону сарая грохнули из гранатомета. И все, кто находился в нем - и жертвы, и палач, - мгновенно стали единым целым - погибшими заложниками.
      Амиров, полуживой, со смертельной тоской в глазах смотрел из оконца на ставшие красноватыми листья винограда, опутавшего беседку. А в ней сидел сгорбленный старик.
      Вот уже месяц Султан, променяв "камерное" благочестие на близкое к ожесточению разнообразие сырого погреба, с ненавистью любовался неповторимыми красотами Дагестана. Месяц мысленно топтал траву, пинал цветы, проклинал все то, за что боролся.
      С натягом понимал, что затишье это временное. Не хотел верить, хотя ему четко указали на срок его заключения.
      "Сколько можно?!" - задыхался от страха и боли узник и кричал в окно, привставая на цыпочки:
      - Убей меня!! Скажи об этом моим детям, жене! Друзьям!
      Кто-то думал, что Султан мертв, кто-то еще надеялся увидеть его живым.
      Как же хорошо было в камере Лефортова! Там все находилось на своих местах, даже состояние узника - хотя и незавидное, оставалось стабильным. Что может быть незыблемей старых кирпичных стен?
      Те, кто считал Султана живым, оголили себе нервы, - таких наберется, наверное, не один десяток тысяч. Мирных жителей. Во всяком случае, москвичей. Или торговцев на рынке Пятигорска. Сравнение не вызывающее, не оскорбительное. Здесь ПРАВДА, а она одинакова страшна и на пышных улицах Первопрестольной, и на загаженных торговых площадях того же Пятигорска.
      43
      С пятью миллионами в кармане Костя влачил жалкое существование. Он боялся обменять на рубли даже одну сотенную купюру. Не все, но часть денег переписана. Какая? Он брал в руки пачки так, словно надеялся увидеть на них следы черного порошка от ксерокса, иные следы, о которых не имел ни малейшего представления и которых не было в помине.
      На рынках Москвы и области полно скупщиков валюты, но где гарантия, что они не под контролем? Все?! Дикая мысль, оттого, наверное, и пугала.
      Время. Нужно выждать. Его знают по имени, поджидают у родственников и знакомых. Только почему-то не показывают по ТВ его фото, не дают в эфир описания. Неужели Марковцев, чудом выживший после четырех выстрелов в упор, не назвал имени своего сообщника?
      Странно. Глупо. Костя, в надежде облегчить свою участь, выдал бы на следствии всех своих подельников.
      Времени подумать у Кости было достаточно, он пробовал набросать, как говорят специалисты, психологический портрет Марковцева. Он потому напрягал свои мозги, что не видел логики в поведении Сергея за решеткой. Тот стал словно другим человеком, поскольку до той роковой для него минуты внезапного нападения все его действия базировались на четкой организованности.
      Может, он впал в амнезию? Потерял память?
      Дай-то бог...
      Подобные мысли грели Горохова.
      Себе он мог признаться, что двигала им только алчность. Стать обладателем всех денег, а не части. Сейчас он не знал, что делать хотя бы с одной купюрой. Не хватало связей. Вот у Марка все было четко налажено: канал на черном рынке оружия, в банке "Мегаполис". Глава службы безопасности банка возьмет не меньше десяти процентов, во всяком случае, потери могут вырасти до одной пятнадцатой от общей суммы.
      Пятнадцать процентов.
      Во время подготовки операции разговор о процентах покоробил Костю, он хотел было внести предложение: разделить деньги до "отмывания", а там пусть каждый ищет свою стиральную машину.
      Тогда все казалось легко, осуществимо, сейчас же обернулось неразрешимой проблемой, и создала ее личная Костина глупость: аванс, выданный Марком - сто тысяч, он оставил у матери. Но домой не сунешься, даже о телефонном звонке нечего и думать, опасно.
      Связи. Где бы найти надежного человека в банке? Такой есть в СИБМире, но он, во-первых, обычный служащий. Он без особого труда подготовил видеоматериал, но ему не под силу получить список меченой валюты Он трус, его можно припугнуть, помахав перед носом видеокассетой, в случае чего расшибется в доску, но все сделает.
      Вот Марковцев все подготовил, но стоит ли рисковать одному, без чьей-либо поддержки со стороны? Вот именно - со стороны. Никого нельзя брать в долю, никому нельзя ничего говорить.
      Горохов не нервничал по поводу скрытости своих компаньонов. Марковцев и Мезенцев знали больше, он меньше. У них основная роль, у него - второго плана. Так и должно быть. Например, Костя не знал местонахождения базы, на которой скрывались два приятеля, но знал, кого подставляет Марковцев в качестве поисковиков в предполагаемом районе выброски. Знал достаточно, но не все, информационные бреши не позволяли набросать полную картину как действий, так и хода мыслей компаньонов.
      Андрей Овчинников - бывший спецназовец. Директор банка и человек, отвечающий за безопасность, как правило, имеют много общего, повязаны всевозможными тайными махинациями и так далее. Главный охранник - ключ, он же посредник в обмене меченой валюты. Теперь Косте жаль было бросать на ветер даже "засвеченные" деньги, которые надлежало уничтожить.
      Москва, 17 сентября, понедельник
      Мимо пункта обмена валюты, работающего от банка СИБМир, расположенного на пересечении Волоколамского шоссе и Дубосековской улицы, Костя проходил в третий раз. С обостренными, поэтому новыми чувствами, будто позаимствованными от другого человека, Горохов замечал те мелочи, на которые еще месяц назад не обратил бы внимание.
      Вот парень кавказской национальности стоит рядом с табло, на котором высветился курс валюты на сегодняшний день. Ничего особенного, однако Костя отметил невидимую связь между ним и еще парой кавказцев, стоящих в отдалении. Кто они по национальности - чеченцы, дагестанцы, ингуши? Визуально он научился определять приблизительные этнические особенности. В армянах, к примеру, не было чего-то "обрусевшего", что ли, жесткости во взгляде. Иного чеченца порой - молодого, во всяком случае, - не отличишь от русского.
      Он мог подойти к "валютному" кавказцу, над чьей головой висел "ценник", с законным вопросом: "Валюта нужна?" А вдруг тот проверит банкноты в кассе, которую, судя по всему, "крыл" вместе с товарищами? Оптимальный вариант для такого вопроса - поздний вечер, когда все пункты обмена валюты закрыты.
      У страха глаза велики - в этом Костя убедился на собственной шкуре.
      Здесь, неподалеку от площади Расковой, куда его тянуло как магнитом, он разрывался на три части: поджидал возле банка своего знакомого, боялся этой встречи и опасался своей инициативы.
      И вдруг ему в голову пришла отнюдь не рядовая мысль, от которой его бросило в жар. Грядущая затея вобрала в себя жадность, изобретательность, которую впору назвать изощрением, и многое другое. Он не колебался лишь по одной причине: уйдет время на раздумье и прихватит с собой решительность.
      - Привет, брат. Ты чеченец? - Костя сморщился от своего вступительного слова. Глупее вопроса, конечно, не придумаешь. И другого варианта не было. Как узнать национальность, не спросив об этом?
      - А ты русский, да? - Валютчик в карман за словом не полез. Но если в вопросе Кости прозвучал интерес, то интонация кавказца вопрошала с нескрываемой издевкой.
      - Есть обоюдный интерес, - продолжил Костя. - Не знаешь, кому продать информацию о Султане Амирове?
      - Не знаю такого человека. С обменом валюты могу помочь - без документов и справки, а так... - Чеченец развел руками.
      - Как хочешь. - Костя напустил на лицо равнодушие и пожал плечами.
      - Эй, погоди! - окликнули его, едва Горохов сделал несколько шагов. У меня есть земляк. Может, он знает Султана? Я спрошу у него. Где тебя найти?
      ***
      Через час Костя сидел в кафе в компании Лече Дугушева, чеченца лет тридцати пяти, одетого в деловой костюм и темно-синюю рубашку. Его с проседью волосы наполовину закрывали уши, глаза шоколадного цвета, нос с горбинкой.
      Лече не торопился с вопросами, заказал вина, выпил, приветствуя нового знакомого поднятым бокалом.
      Час - короткий промежуток времени, он прошел, как и ожидалось, в состоянии нерешительности, заодно поставил Костю перед очередной идеей. Его интересовала только материальная сторона дела, и если поначалу он просто хотел получить деньги, пролив свет на судьбу Султана Амирова, то чуть позже подумал, что может оказать эту услугу как бы бесплатно. Но взамен попросит...
      Нет, он ничего не попросит. Потому что перед ним сидел реальный собеседник, а не воображаемый, не похожий на тощих валютчиков, широкоплечий, самоуверенный, с глубоким бесцеремонным взглядом.
      Решение, принятое спонтанно, оказалось ошибочным. Не ошибается тот, кто ничего не делает, успокоился Костя. С другой стороны, опасность, исходящая от Дугушева и пары курчавых шкафов, присевших за соседний столик, заставила Костю настроиться по-боевому. Он чуть подстегнул себя, вспоминая бои за Грозный. В 95-м его взвод сильно потрепало, но и он со своими бойцами положил немало "чехов". Собственно, кто сейчас перед ним? Тот же "чех", только одетый в цивильное. И где находился он шесть лет назад? Может, в Грозном? Может, его не достала тогда пуля из "Калашникова"?
      Уже хорошо, есть за что ненавидеть, есть причина по-настоящему сузить глаза и подтянуть живот, чуть-чуть освобождая давление брючного ремня на пистолет.
      - Ты что-то говорил про Султана. Он мой дальний родственник.
      - Обойдемся без гнилых заездов. Интересуешься разговором - продолжим, будешь склонять своих родственников - разойдемся.
      - Поговорим, - согласился Лече, прикидывая, кто перед ним - бывший мент или действующий.
      - Султан скорее всего уже мертв. Из Новограда его вывезли в Дагестан.
      - Кто?
      И снова нерешительность, будь она неладна, завладела Константином. Просто так сдавать Наурова не было смысла, выставлять условия - эту тему он уже прогонял в голове. А закончить разговор на недомолвках ему не дадут. Во всяком случае, постараются.
      - Я скажу, кто вывез Султана. А ты поможешь мне обменять меченые деньги?
      - Спецсоставом?
      - Нет. Хотя не знаю. Скорее они просто переписаны по номерам. Взятка, если хочешь.
      - Мне по барабану. Много?
      - Пока... сто тысяч, - назвал Костя.
      - Сделаю, - кивнул собеседник. - Завтра в любое удобное время приноси деньги сюда и ни о чем не беспокойся. Возьму пятнадцать процентов. Но вначале назови имя человека. Сам понимаешь, мне нужно будет проверить информацию.
      Складно, твердо и убедительно, емко подвел про себя итог сказанного Дугушевым Костя. Чеченец сам избавил его от наболевшего вопроса, заставил смотреть на вещи если не просто, то трезво.
      - Шамиль Науров, - сказал Горохов, вставая. - Проверяй. Живет недалеко от Дербента.
      44
      Дагестан
      Шамиль остановился у двери в подвал и долго не решался открыть ее. Видеть чудовище, обитающее в подземелье, - радостно и омерзительно одновременно.
      Отомкнув навесной замок, дагестанец положил его в карман куртки и толкнул дверь.
      Сыро. На земляном полу, посыпанном песком и древесными опилками, долго не протянешь. Уже сейчас на теле Амирова зарождаются язвы. Но он не сгниет, пока не отсидит положенный срок и не ответит на несколько вопросов. Их старик задавал изо дня в день.
      - Кто навел тебя на моего сына? - пока спокойно спрашивал Шамиль, зная, что скоро сорвется на крик и начнет пинать сидящего на полу урода. Кто сдал Саида?
      Наверняка кто-то из местных, резонно предполагал Науров, из Южного. Благосостояние Науровых ни для кого не было секретом, и не за наводку о молодом предпринимателе кто-то получил деньги, а за информацию: где живет и проводит свободное время, с кем встречается.
      Саида и покойного Казимирова связывали не только коммерческие дела сын часто бывал в компании Рушана, освоил подводное плавание. Не потому ли так легко согласился Шамиль на предложение Марковцева принести бывшего подводника в жертву? Отчасти да, соглашался дагестанец, думая: вдруг попал в точку и Рушан именно тот, кто сколотил капиталец на продаже живого товара. А если не Казимиров, то кто-то из его окружения, а значит...
      Шамиль готов был принести в жертву всю бригаду Рушана.
      "Вы очень дорожите Казимировым?" - спросил его Марковцев. А Шамиль долго молчал, прежде чем покачать головой. Нет, он не мог дорожить бывшим подводником, но решение далось ему с трудом.
      И снова вопросы: не заглаживал ли вину Казимиров, предлагая вооружение с базы? Или таким способом отводил от себя подозрения?
      Старик издергался за последнее время. Успокоится, когда подохнет его кровник. И Шамиль, издеваясь над собой, удалял этот момент, ибо прекрасно понимал, какую боль испытывает догнивающий в его подвале шакал.
      Дагестанец не ошибался: человек, заработавший на крови Саида, был из окружения Казимирова, звали его Алибеком Уваровым. А пленник ни под какими пытками не выдаст его, поскольку Алибек рядом, в нескольких километрах от этого дома. Вдруг он каким-то образом узнает о пленнике Шамиля Наурова? О, в этом случае он заработает гораздо больше.
      Надежда теплилась в немощном теле Султана, и он, стойко перенося пытки, раздувал в груди этот слабенький огонек.
      Шамиль исчерпал все свои немногочисленные вопросы. Он шагнул к забившемуся в угол пленнику и, как опущенного, стал избивать ногами.
      Глава 14