59
      В давние времена жил кавалер. Он был занят придворной службой, и сердце его было неверное, отчего жена его обратилась к человеку, ей обещавшему: "Тебе я буду верен", и с ним в провинцию уехала. Кавалер этот отправился посланцем в храм Уса-Хатимана66 и, услышав, что она теперь женой чиновника в одной провинции, на обязанности которого лежало принимать послов, ему сказал: "Заставь жену свою мне чарку подавать,- иначе пить не буду". Когда та чарку подала, он, взяв на закуску поданные померанцы, так сказал:
      "Когда я вдыхаю
      аромат померанцев,
      ожидающих мая,
      чудится прежней подруги
      рукавов этот запах..." 67
      Так сказал он,- и она, все вспомнив, стала монахиней и удалилась в горы.
      60
      В давние времена кавалер дошел до Цукуси68 и, услыша, как за занавесью говорят69: "О, он любит любовь. Повеса он".
      "Если перейдет кто
      реку Сомэгава,
      что есть "река Окраски" 70
      не может быть, чтоб цвета
      не было на нем" 71.
      Сказал он, а дама в ответ:
      "Если б было все - как имя,
      то ветрен должен быть
      наш "Забавы остров".
      А говорят - напрасно
      он прозван так..." 72
      61
      В давние времена кавалер годы целые вестей о себе не подавал, и дама разумной, видно, не была она,- склонившись на слова пустяшные другого, служанкой стала у него в провинции; и тут пришлось ей выйти к тому - своему прежнему знакомцу - подавать обед. Волосы длинные свои она уложила в шелковый фуляр73, а на себя надела одежду, длинную с узорами Тояма. "В ночь эту ту, что здесь была,- ко мне пришли!" -кавалер хозяину сказал, и тот ее прислал. "Меня не узнаешь ты?" - кавалер сказал и...
      "Прежняя прелесть,
      куда она скрылась?
      Как вишня, ты стала,
      цветы у которой
      совсем облетели..."
      Проговорил он, а она, стыд ощутив, ответа не дала ему, в когда тот к ней вновь: "Что ж не отвечаешь ты мне?" - она сказала: "Слезы льются - и глаза мои не видят, и сказать что-либо не в силах я". Кавалер тогда:
      "И это она,
      та, что бежала
      от свиданья со мной?
      Годы прошли, а жестокость ее
      будто растет все!"
      Сказал и, одежду сняв, ей подал, но она, разодрав ее, бежала. И куда ушла - не знают...
      62
      В давние времена дама пожилая, но в сердце еще хранившая пристрастье к житейским наслаждениям, думала: "А, как бы познакомиться мне с этим столь чувствительным кавалером!" Но случаев удобных высказать свое желанье у нее не было, почему она собрала своих сыновей и им рассказала свой будто бы сон. Из них двое дали ей решительно бесчувственный ответ, а третий разгадал ей так: "Сон приведет к тебе хорошего кавалера", и вид у дамы пожилой был очень довольный. "Все другие лишены чувства. Как бы познакомить ее с этим Дзайго-Тюдзё" - было в мыслях сына. Он встретил его на охоте. Взяв коня под уздцы, он сказал ему: "Так и так, вот в чем дело". Тот сжалился и, к ней отправившись, лег с нею. Но вот после этого кавалер тот показываться перестал, отчего дама, придя к его дому, стала подсматривать сквозь щели ограды.
      Кавалер, заприметив ее, сказал:
      "ДО ста лет
      одного лишь не хватает!
      Водоросли-кудри...
      Облик этот предо мною,
      видно из любви ко мне".
      Сказал он и, приказав оседлать коня, поднялся уходить. Видя это, та, не разбирая терновников, шиповников, в смятении побежала и, домой придя, легла. Кавалер же стоял и тайком подсматривал, что делала дама; видит: она лежит и вздыхает...
      "Значит и сегодня
      одна без милого в ночи
      лежать я буду!
      Лишь подостлав одну одежду
      на узком ложе".
      Проговорила она, и кавалеру стало жаль ее; и он ночь эту с нею спал.
      Вот пример того века. Любил ли даму он иль не любил, но сердце было у кавалера, что разницы не показывало этой.
      63
      В давние времена кавалер, ввиду того, что дама не вступала с ним тайком в сношения, в волнении: где она? - сложил:
      "Если бы стал я
      веющим ветром,
      за жемчужные завеси,
      щель отыскав,
      постарался б проникнуть!"
      И дама в ответ:
      "Неуловимым ветром
      хоть и стал бы ты,
      в жемчужных занавесках
      кто б тебе позволил
      щель найти" 74
      X
      64
      В давние времена жила дама, что была любимицей микадо и имела разрешение на цвета75. Была она двоюродной сестрой той фрейлины, что была матерью микадо. Во дворце служивший кавалер - из Аривара76 - еще очень юн был и с этой дамой был знаком.
      Кавалеру разрешались еще покои дам77, и он, уходя туда, где была дама, около ней все время пребывал. "Это невозможно! И ты погибнешь сам... Не поступай так!" - говорила дама78, а он:
      "Любви уступила
      осторожность моя...
      И если так будет, но с тобою зато
      встречаться могу я,
      пусть будет!"
      Сказал... и она в свой собственный покой79 ушла,- но он, еще пуще не остерегаясь хоть бы того, что люди их увидят, к ней в покой пришел. Отчаявшись совсем, дама в дом родной уехала. А тот: "Вот хорошо!" подумав, туда к ней стал ходить, и люди, об этом слыша, все кругом смеялись.
      Ранним утром, как видал управляющий дворцом, он возвращался во дворец, сам снимал обувь и внутрь, на место ее бросал80. Все время непристойно так вел себя он, и судьба его должна была пропасть так понапрасну, так что кавалер этот, поняв, что в результате погибнет он, к богам81 и буддам воззвал: "Как-нибудь сдержите вы это мое сердце!",- но чувствовал одно, что возрастает все более оно; чувствовал одно, что любит безудержно... Тогда, позвав кудесников и чародеев, ушел, чтобы свершить обряды очищения от наваждения - чтоб любовь прошла. Очистился уже,- а тоски размеры еще больше возросли. Он чувствовал одно сильней любовь его, чем была раньше...
      "То очищенье,
      что в реке "Омовенья" свершил,
      чтоб не любить мне,
      увы, оказалось
      неугодным богам!"
      Лицо и вся наружность микадо прекрасны были, и когда дама слышала, как на заре он, приняв в свое сердце будды святое имя, голосом столь величавым призывать его изволит, горькими слезами обливалась: "Такому государю и не служить .. Вот жребии неудачный, вот печаль! Им - тем кавалером - связана я вся..." - так говоря, рыдала.
      Пока происходило так, микадо услыхал об этом всем и кавалера в ссылку сослал, а даму фрейлина, ее сестра, из дворца82 удалила и в сарае родного дома в наказание заключила... И она, в сарае заключенная, рыдала:
      "Из-за себя" - как имя
      того червя, живет что на траве
      морской, что жнет рыбак...83
      Навзрыд рыдаю,
      на свет же не ропщу".
      Так плакала она, а кавалер из места ссылки в ночь каждую сюда являлся84 и, на флейте красиво так играя, голосом прекрасным столь жалобно пел песни. Поэтому она, заключенная в сарае этом, что тут он, знала, но свидеться, конечно, не могла.
      "Как-нибудь все же..."
      ты думаешь, верно.
      Печально так это...
      Не знаешь ты, значит,
      что есть я - и нет."
      Так думала она. Кавалер же, не видясь с дамой, бродя вокруг, так пел:
      "Без толку прихожу
      сюда я... возвращаюсь...
      Причина все одна:
      влечет меня желанье
      тебя увидеть!"
      65
      В давние времена у кавалера было в провинции Цу поместье, и он, с собою взяв и братьев, и друзей, по направлению к Нанива отправился. На взморье глядя, он увидел, что там суда и
      "Тебя, порт Нанива, сегодня
      вижу я, и в каждой
      из твоих трех бухт - ладьи...
      Не те ль ладьи, что этот свет,
      гнушаясь им, переплывают?"
      Все в восторг пришли и домой возвратились.
      66
      В давние времена кавалер в феврале месяце отправился на прогулку в провинцию Идзуми, захватив с собою друзей. В провинции Коти увидели они гору Икома, облака на которой, то скопляясь, то рассеиваясь, вздымались неустанно. С утра облачно было, днем прояснилось. Снег ярко-белым покровом лежал на ветвях дерев. Прк виде этого один лишь изо всех тех путников сложил:
      "И вчера, и сегодня
      кружитесь вы, облака,
      и скрываете все...
      Видно, не по сердцу вам
      леса из цветов" 85.
      XI
      67
      В давние времена кавалер отправился в провинцию Исэ.
      Когда он проходил по побережью Сумиёси, в селеньи Сумиёси, уезда Сумиёси провинции Цу, было так красиво, что он сошел с коня и шел пешком. Один из путников сказал, воспевая побережье у Сумиёси:
      "Дикие гуси кричат,
      Цветут хризантемы...
      То - осень, и все же
      весной среди всех берегов
      Сумиёси прибрежье!" 86
      Так сложил он, и никто больше стихов не стал слагать87.
      68
      В давние времена жил кавалер. Кавалер этот отправился в провинцию Исэ в качестве "охотничьего посла"88. Родительница принцессы-жрицы послала ей сказать89: "Встреть и принимай его заботливей, чем прочих послов". Так как были то слова родительницы, принцесса-жрица приняла его очень радушно. Утром она отпустила его на охоту, вечером поместила в своем дворце. Во время этих радушных забот они заговорили друг с другом. На вторую ночь кавалер стал уговаривать во что бы ни стало ночью им друг с другом повстречаться. И дама со своей стороны не была склонна к тому, чтобы с ним ни в коем случае не повидаться. Но так как глаз вокруг было очень много, свидеться с ним ей было трудно.
      Ввиду того, что был он послом главным, она положила его спать невдалеке от себя. Ее покой был здесь поблизости, и дама, дав людям успокоиться, в четверть первую первого часа ночи отправилась к нему. Кавалер с своей стороны не спал, а лежал только, смотря по направлению ее покоев. И видит он при облачной луне тень человеческую: пред ним предстала она, в предшествии младого отрока. Кавалер в сильной радости ввел ее в свою спальню, и оставалась она у него с первой четверти первого часа до третьей четвертого, когда - не успев еще ни о чем с ним переговорить - она вернулась к себе. Кавалер в сильной печали не спал. Рано утром, хоть и был он в тоске, но посылать к ней от себя было неудобно, отчего в волнении он ждал вестей оттуда90. Вскоре после рассвета пришла весть от нее - без слов, одно стихотворение:
      "Ты ль пришел?
      Была ль я у тебя?
      Не знаю, не ведаю я...
      Был ли то сон, иль явь то была.
      Спала ль я, иль была бодра?"
      Кавалер, весь в слезах, сложил такое стихотворение:
      "Я сам блуждаю
      во мраке сердца,
      обуянного тьмой!
      И сон то был, иль явь
      узнаем ввечеру..."
      Сложив так, он послал ей; сам же отправился на охоту. Хоть и бродил он по полям, сердце ж его было не здесь: он думал, что этой ночью, уложив всех спать, он поскорее с нею встретится. Однако правитель провинции той, бывший также и хранителем храмов Ицука, прослышав, что здесь есть охотничий посол, всю ночь с ним пропировал, так что тот совершенно не был в состоянии с ней встретиться. Когда же рассвело, ему предстояло перейти в провинцию Овари, отчего и кавалер, и дама проливали втайне от всех горькие слезы, но свидеться все ж не могли. Когда мало-помалу ночь рассвела,- на чарке, присланной от дамы, было написано стихотворение; взял он, взглянул - там было написано:
      "Вот это - так река!
      Что пеший путник перешел
      и не замок..."
      Конца ж не было. На другой стороне той же чарки углем от факела он приписал конец стихотворению:
      "Но будет он опять заставу
      на "склоне встреч" - переходить".
      69
      В давние времена кавалер на пути обратном из посольства к местам охот остановился у Оёдо и здесь, к отроку принцессы-жрицы обратившись, проговорил:
      "Где топь та, где рыбак
      "морские сосны" жнет?
      Двигая веслом,
      ты научи меня,
      ладья рыбачья" 91.
      70
      В давние времена кавалер был у принцессы-жрицы в Исэ в качестве посланца от двора, и там ему дама92, говорившая всегда принцессе той лишь о делах любовных, от себя сказала93:
      "Потрясающе-стремительных
      богов запретную ограду
      готова я перешагнуть!
      Так видеть хочется его
      из дворца гостя..." 94
      А кавалер в ответ:
      "В любви томишься? - Что же...
      Попробуй - и приди!
      Не путь то, на котором
      потрясающе-стремительных
      богов запрет лежит..."
      71
      В давние времена кавалеру с дамой, жившей в провинции Исэ, свидеться вторично не удалось, и он собрался уезжать в соседнюю провинцию и при этом страшно на нее роптал; тогда дама:
      "На побережье Оёдо сосна
      жестока разве? - Нет!
      Упреки шлют ей только...
      и волны те, что сами
      бегут от ней..."
      72
      В давние времена кавалер, зная, что там она, но даже весть послать ей от себя возможность не имея, бродил вокруг ее жилища и размышлял:
      "Глазами - вижу,
      руками же достать
      тебя я не могу...
      Ты словно лавр, что на луне
      растет!"
      73
      В давние времена кавалер, ропща сильно на даму, ей
      "Скалистых нет
      меж нами гор
      нагроможденных...
      А дней без встречи сколько
      прошло в любви!"
      74
      В давние времена кавалер даме, жившей в провинции Исэ, сказал: "Возьму тебя в столицу я н там встречаться будем!" - на что дама:
      "У той сосны морской,
      что в Оёдо на побережье
      растет,- сердце
      в покой приходит,
      хоть и не говорит она..."
      Сказала... и стала еще более жестокой. Тогда кавалер:
      "И как сосна морская,
      с промокшим платьем рыбаки
      которую жнут, сушат,
      за то свидание приняв,
      на том остановиться хочешь?"
      А дама:
      "Морские сосны, что растут
      между скалами,
      всегда они бы были!
      Прилив же, иль отлив,
      а раковинки будут..."
      Кавалер опять:
      "От слез насквозь промок,
      хоть выжимай,
      рукав мой!
      Что это? Капли то - сердцА
      жестокие людей на свете?"
      Действительно, то была дама, с которой сблизиться так трудно было95.
      XII
      75
      В давние времена, когда императрица Нидзё еще именовалась фрейлиной-матерью наследного принца, она отправилась однажды на поклонение своим родным богам, и тут кавалер, начальником конвоя служивший, при раздаче наград всем бывшим, пожалован был из рук ее самой,- и он, стихи сложив, почтительнейше их ей приподнес:
      "Сосна в ОсиО,
      что в Охара,- у ней
      в сегодняшний день
      встают, верно, картины
      века богов!" 96
      Сказал он так... И в сердце так же грустен был. Что думал он? Про то неизвестно...
      76
      В давние времена жил микадо - по имени микадо Тамура. Во времена те же жила статс-дама по имени Такакико. Она скончалась, и посмертные обряды свершились в храме Ансёдзи, в конце марта. Все благоговейно подносили приношения, и этих приношений поднесенных тысячи скопились. Большинство предметов принесенных к ветвям дерев было прикреплено97, и когда все это поставили пред храмом, то было так на вид, как будто горы сами к храму двинулись98.
      И вот бывший тут Фудзивара Цунэюки, служивший в чине удайсё99, как служба кончилась, созвал всех умевших стихи слагать и их заставил воспеть в стихах весны настроения, темой взяв сегодняшний обряд. Начальником правого конюшенного приказа служивший кавалер сложил так,- причем взгляд его иной был100:
      "Горы все сюда
      перебрались сегодня на
      свиданье...
      Весну на прощанье
      то навестить пришли..."
      Сложил он так и, если посмотреть на стихи сегодня,- не очень хороши они. Тогда же - других, что ль, лучше они были,- только все восхитились ими.
      77
      В давние времена жила статс-дама по имени Такакико. Она скончалась, и обряды на семью-седьмой день свершались в храме Ансёдзи. Тогда же жил и удайсё101 Фудзивара Цунэюки. Он был при тех обрядах и на пути возвратном заехал в дворец Ямасина, где проживал принц - священнослужитель Ямасина. Там пущен был водопад, проведена ручьем вода - искусно все было устроено, и Цунюэки принцу молвил: "Все это время издали служу я вам, вблизи служить еще не приходилось... Сегодня же вечером я здесь к услугам вашим".
      Обрадовался принц и приказал устроить помещение для ночи. Однако Цунэюки, от принца выйдя, со своими спутниками стал совещаться: "Прислуживаю в первый раз я принцу... Возможно ль так оставить это? Когда, в свое время, был приезд высочайший в Сандзё102, нам был доставлен с побережья Тисато в провинции Ки очень красивый камень103. Так как был он поднесен нам уже после высочайшего приезда, его поставили в канавку перед помещением одного человека. Принц любит островки104. Ему этот камень преподнесем!"- сказал так он и из приближенных людей своих послал за ним. Спустя недолго они принесли его Камень этот на вид был еще лучше, чем понаслышке "Преподнести его так - слишком просто",- сказал Цунэюки и приказал своим стихи сложить Правого конюшенного приказа начальником бывший кавалер, зеленый мох нарезав,- с подобием картины на лаке,- стихи сложив такие, камень преподнес:
      "Недостаточно, конечно...
      но заменим скалой!
      Нет средств ведь показать
      тебе сердцА, цвета чьи
      людям не видны..."
      Так сложил он.
      78
      В давние времена в одном роду родился принц105. В комнате родильницы все стихотворения слагали. Дедом приходившийся двоюродным новорожденному кавалер сложил:
      "У врат моих - в ладоней
      тысячу бамбук
      расти коль станет,
      летом иль зимою - кто ж
      под ним не сможет скрыться?" 106
      79
      В давние времена был человек, который в разрушенном жилище цветы глициний посадил. Они цвели очень красиво. В конце марта, когда накрапывал дождь, он, цветов нарвав и их преподнося одной особе, так сложил:
      "Промок я насквозь,
      но все ж, невзирая,
      нарвал я глициний!
      Подумал - не много весенних
      осталось уж дней..."
      80
      В давние времена проживал один вице-канцлер.
      Себе устроив очень красиво жилище у реки Камогава в округе линии шестой, он там и поселился. В конце октября, когда во всем цвету пышнели хризантемы, когда клен красный тысячью цветов взору представлялся, созвав своих всех сыновей, он с ними ночь напролет развлекался за вином, когда же ночь сменялась уж рассветом и уходить собрались все, слагать все стали стихотворения, восхваляя красу того дворца.
      Бывший тут же ничтожный старец107, внизу у деревянной галереи бродивший108, когда все кончили слагать, сложил.
      "Когда ж успел
      сюда прийти я в Сиогама?
      И вам сюда б, челны...
      Что в утренней тиши
      за рыбной ловлей..."
      Если поехать в провинцию Митиноку, то местностей красивых очень будет много. Но нет у нашего микадо, во всех шестидесяти слишком провинциях, такого места, чтоб похоже на Сиогама было. И вот поэтому тот старец, дворцом восхищаясь, и сложил: "Когда ж успел сюда прийти я в Сиогама..."
      81
      В давние времена жил один принц - принц Корэтака по имени. Дворец был у него в местности Минасэ в сторону туда - к Ямадзаки. И каждый раз, когда во всем цвету бывали вишни, он направлялся в этот дворец. В это время с собою брал обычно он кавалера, что служил начальником правого конюшенного приказа. Прошли года и поколения с тех пор,- давно уж это было, от чего и имя кавалера в забвение погрузилось109.
      Однажды принц, не очень охоте предаваясь110, за вином все время сложением занимался стихов японских111. Вишни в замке у взморья Катано, где на этот раз происходила охота, были особенно красивы. Под сень этих дерев сойдя и наломав ветвей, украсив ими свои прически, все здесь бывшие - и высшие, и средние, и низшие - стихи сложили. Кавалер, начальником приказа конюшенного бывший, сложил.
      "Если бы на свете
      никогда не цвели
      цветы вишни,
      сердце волнений
      не знало б весною..."
      Так сложил он. А стихи другого:
      "Лишь потому, что цветы
      облетают,
      милей они вдвое...
      В суетном мире
      что может быть долгим!"
      таковы были.
      Когда они, поднявшись из-под сени дерев, в обратный путь направились, смеркаться день стал. Тут люди, бывшие при принце, с поля - из Минасэ принесли вина. "Вино это давайте выпьем",- молвил принц, и все, отправившись искать хорошее местечко, до местности добрались, "Рекой небес" что называлась112. Вино принцу подносил тот кавалер - начальник конюшенного приказа. К нему принц обращаясь, проговорил: "Темой взяв, как мы с охоты у Катано сюда пришли к "Реке небес", стихи сложи и вместе с чаркой мне их преподнеси!" И тот сложил и принцу преподнес:
      "Весь день на охоте
      провел я в надежде
      ночлег получить у "Ткачихи"...
      И вот уже здесь я - в долине
      "Небесной реки"..."
      Так сказал он, и принц эти стихи несколько раз повторил, ответа же дать не мог он113... В свите служил Ки Арицунэ. И он ответил:
      "Ткачиха ждет здесь друга,
      который лишь однажды
      приходит в целый год...
      И нет той здесь, кто мог бы
      ночлег тебе тут дать".
      Вернувшись, все вошли во дворец. Здесь до поздней ночи вели за вином они беседу, пока принц-хозяин, опьянев, не собрался идти к себе. Луна - то было в одиннадцатый день - также уж клонилась к закату, отчего тот кавалер сложил:
      "Не успели еще
      налюбоваться тобой, о луна,
      а ты уж прятаться хочешь...
      О, гребни тех гор, если б вы,
      ее не приняв, убежали!" 114
      Почтительно от имени принца115 Ки Арицунэ:
      "Вот, если б пики
      все без исключенья
      в равнину превратились...
      Гор не будь гребнистых,
      и месяц не зайдет!"
      82
      В давние времена наезжавший в Минасэ принц Корэтака однажды на обычную охоту туда отправился, и в свите у него был кавалер - начальник конюшенного приказа. Прошло несколько дней, и принц вернулся во дворец. Принца проводив, скорей к себе уйти думал кавалер, но тот - то жаловал вином, то собирался дать подарок116 - и не отпускал. И кавалер в беспокойстве:
      "Себе не связал
      и травы в изголовье...
      Пусть даже ночь
      как осенью будет,
      сердце ж в тревоге..." 117
      Так сложил он. Время было - конец марта. Принц, не отправляясь на покой, провел всю ночь.
      Так приходил и служил принцу кавалер, как вдруг нежданно принц постригся и жить стал в месте, что прозывают Оно. Когда в январе кавалер явился поздравить принца, у подножья горы Ниэ снегу было очень много. Когда, с усилием добравшись до покоев принца, он предстал перед ним,- в унынии и скуке был тот печален очень, отчего и кавалер понемногу задержался, и они с принцем вели беседы, вспоминая то прежнее, то нынешнее. Но все же, как ни думал кавалер: "Служить бы принцу так хотелось мне",были у него дела официальные, не мог ему служить остаться он и, ввечеру собравшись в путь обратный,
      "Забыв про все
      "не сон ли это?" мнится...
      Иль думал я когда
      прийти тебя увидеть,
      пробившись чрез снега?" 118
      так сказал он и в слезах домой вернулся.
      83
      В давние времена жил кавалер. Сам низкого он звания был, но его мать была принцессой.
      Мать эта проживала в месте, называемом Нагаока. Сын в столице на придворной службе был, отчего и не мог часто ее навещать. Единственным сыном он был у ней, и та печаловалась очень.
      И вот однажды, в декабре, от нее письмо спешное пришло. Испуганный взглянул, но ничего особого там не было:
      "Состаришься - наступит,
      говорят, разлука
      неизбежно...
      И все сильней тебя я видеть
      хочу, о сын мой!"
      Так было там. Увидев это, он, на лошадь даже не успев усесться, отправиться решил и, весь в слезах, по дороге думал:
      "О, если б не было на свете
      разлуки неизбежной!
      Хотя б для тех детей,
      что молят
      о жизни в тысячу веков..."
      84
      В давние времена жил кавалер. Тот господин, которому служил он с отроческих лет, в монахи постригся119. В январе непременно он навещал его. Была у него официальная при дворе служба, отчего не мог он постоянно того навещать. Однако приходил к нему все с тем же прежним сердцем.
      Раз собралось у того много его прежних слуг - и мирян, и уже духовных. "Январь месяц - дело особое..." - хозяин заявил и пожаловал вином120. Снег, просыпанный как будто, падал и весь день не прекращался. Все, опьянев, стихи слагали, темой взяв: "Как мы заключены в снегу".
      "Хотел с тобой бы быть,
      но не иначе
      как разделить себя пришлось бы...
      От глаз не отступая
      грудится снег,- как сердце хочет" 121.
      Так сложил кавалер, и тот очень этим восхищался, сняв с себя одежду, он ему ее пожаловал.
      XIII
      85
      В давние времена очень юный кавалер сговорился вместе с юной дамой122. У обоих родители были, отчего, в себе затая, они, высказавшись лишь, на том и остановились123.
      Прошли годы, и от дамы весть пришла: "Ну, что ж... Осуществим то дело!" - На что кавалер, стихи сложив, послал ей. При этом что он думал?..
      "До сих пор на свете
      не было людей,
      что не забывают!
      Ведь и у нас так много
      лет прошло различных..." 124.
      Сказал он и на этом покончил. Впоследствии и кавалер, и дама служили вместе во дворце.
      86
      В давние времена кавалер отправился в провинцию Цу, уезд Убара, в селение Асия - навестить свои владения - и поселился там. В старинном стихотворении поется:
      "Ни минуты свободной
      нет у тех, кто на взморье
      у Асиноя соль добывает...
      И вот я пришла к тебе, милый,
      не украсив себя даже гребнем".
      Это поется про это селение. Именно это место и .зовут "Взморьем Асия".
      Этот кавалер имел кое-какую службу при дворе, и на этом основании у него раз собрались чины дворцовой стражи. Старший брат его был также стражи офицером.
      Гуляя по берегу морскому перед домом кавалера, они сказали:
      "Взберемся посмотреть на водопад "Холст распростертый", что, говорят, здесь на горе находится!" 125
      Взобравшись, взглянули,- водопад тот от всех других отличен был: высотою в двадцать саженей, а в ширину пять целых саженей скала была, и сверх ее как будто белый холст ту скалу обволакивал. Над водопадом выдавался камень, величиною с круглую цыновку для сиденья. Вода, бегущая поверх того камня, спадала каплями величиной с каштан иль малый апельсин126. И все, здесь бывшие, в стихах тот водопад воспевать стали. Первым сложил тот стражи офицер:
      "Век мой... сегодня
      иль завтра настанет...
      жду... в ожиданьи
      жемчужины слез...
      Чего же здесь больше?" 127
      Хозяин сложил вслед за ним:
      "Как будто там кто-то
      стоит, рассыпая
      жемчужные перлы...
      И беспрерывно летят всё они,
      рукав же мой узок" 128.
      Так сложил он, и все присутствующие - смешно им стало, что ли,- но стихи читать перестали129.
      Возвратный путь далек был, и когда все проходили мимо жилища покойного первого сановника двора130, уж день стемнел.
      Когда обратили взоры в сторону ночлега, во множестве виднелись огни рыбаков на ловле131; тут кавалер, хозяином бывший, сложил:
      "Что это - звезды,
      ясной ночью... иль светляки
      на побережье?
      Иль огни, что рыбаки
      в моей жгут стороне?"
      Так сложил он, и все домой вернулись.
      В эту ночь дул южный ветер, и остатки волн все ж были очень высоки.
      Ранним утром девочки из дома вышли и, набрав прибитые волнами плававшие "морские сосны", их в дом принесли. Взяв от девочек, водоросли эти положили на поднос и, листьями дубовыми покрыв, подали. На листьях этих так написал он:
      "Сам бог морей "сосной морской"
      чем дорожит, чем украшает
      главу свою
      для вас, друзья,
      не поскупился!"
      В этой песне жителя деревни были ль слоги лишние, иль их не хватало" 132.
      87
      В давние времена собрались однажды вместе кое-какие приятели, не очень уж молодые. Глядя на луну, один из них
      "По большей части
      не любят месяца...
      Их много
      наберется - старость
      наступит человека!"
      88
      В давние времена не бывший в низком звании кавалер любил одну даму, превосходившую его своим положением. Прошли годы...
      "Когда я умру
      от любви, что никто из людей
      не знает,- кого из богов
      понапрасну
      в смерти моей обвинят?"
      89
      В давние времена кавалер любил даму, бесчувственною бывшую, все помышляя: "Ах( как бы это!.." Стало ли ей жалко его, но только ему она сказала: "Ну, если так, то завтра через перегородку поговорим хотя бы!.." и тот доволен был безгранично, но, опять в сомнениях, ей, ветку красивую от вишни сломив,
      "Вишен цветы
      так блистают сегодня...
      Но, увы, трудно верить
      тому, что случится
      завтра в ночи!"
      Такое, по-видимому, настроение у него было.
      90
      В давние времена кавалер, горюющий о том, что месяцы и дни уходят,- в конце марта
      "Как то ни жалко,
      но сегодняшний день,
      день последний весны,
      увы, превратился
      уже в вечернюю тень!"
      91
      В давние времена кавалер, любовью томясь, то приходил, то вновь возвращался и, даме весточки даже не в силах послать, так сложил:
      "У камышей прибрежных
      без перекладины ладья...133
      И сколько же десятков
      раз сюда приходит и уходит
      она - никто не знает..."
      92
      В давние времена кавалер, будучи низкого звания, любил даму, положения очень высокого. Было так, что ли, что не мог питать он, видимо, надежд никаких, но только, лежа, думал он с тоской, вставал и тосковал и, в отчаяние придя от дум, сложил:
      "Лишь равную себе
      любить должны мы....
      Где ж пары нет,
      где низкий и высокий,
      одно страданье лишь!"
      В давние времена также такие вещи случались. Не закон ли это в этом мире?