От Советского Информбюро - 1941-1945 (Сборник)

Небо облачно, наполнено влагой, она льется на священные наши поля, торопя урожай... ну что поделаешь, если дождь! И примирение глядишь на рассыпчатое серебро в лужицах, по которому шагают люди, и глядишь не наглядишься в ласковые, мягкие лица вокруг, в загорелые лица солдат, прямо глядящих на Кремлевскую стену, на Мавзолей, на глубокое любимое слово, пересекающее его, - Ленин, - на багрянец нашего флага, что расплеснулся за стенами Кремля.
      Жарко круглятся трубы оркестров, громкий и невыразимо знакомый марш мерещится, как эхо, которое никто не видит, но каждый слышит. И находящийся здесь, на площади, мнит себя эхом, которого не увидят потомки, но жизнь которого, подобно маршу победы, непременно услышат.
      - Спасибо тебе. Отчизна, родившая меня и сохранившая до этих огненных и неописуемо прекрасных дней! - так думает каждый из нас...
      - Равнение на средину-у!..
      Оркестры вскидывают долгожданный марш. Круглый, красиво выгнутый, катится он по Красной площади, и под звуки его белый конь под синим чепраком скачет от Спасской башни. Маршал Г. К. Жуков, трижды Герой Советского Союза, едет принимать парад. Вороной конь под пунцовым чепраком скачет к нему навстречу. Маршал К. К. Рокоссовский, дважды Герой Советского Союза, командующий парадом, едет с рапортом.
      Они объезжают войска, и пышное, стройное, залихватское русское "ура" сопровождает их. Казалось, войска только и ждали возможности закричать это "ура", выразить в нем тот острый восторг, который они испытывают, ту любовь, святую и белую, что заполняет их сердца, ту мучительно-сладкую радость, которой светятся их глаза. Излучистое, как река, могучее и мощное, как мысль, многозвучное и многорадостное, как жизнь, и неизбежное, как наша победа, несется это "ура" над Красной площадью, над прилегающими улицами, несется над всем миром, несется, как блестящий символ нашего счастья и торжества. С восхищением слушают это "ура" трибуны. Мавзолей; все, кто слышит его, слушают и видят что-то далекое и вместе с тем близкое, что-то горячее и творчески неожиданное: видят свою жизнь, видят воссоздание, видят новые города, заводы, дороги, машины, видят лучистые и мерцающие зарницы необыкновенного!..
      И хотя "ура" уже затихло, но кажется, что оно гремит даже тогда, когда маршал Жуков произносит свою речь о победе, о том, как создавалась она, как строилась и как осуществлялась...
      Словно камни какого-то грандиозного здания, ложатся один за другим залпы торжественного артиллерийского салюта, и жгущей, жаркой молнией прорезают эти салюты свободный и сильный Гимн Советского Союза. 1400 человек оркестра исполняют его. А затем беспокойный, молодой звук трубы дает сигнал к торжественному маршу.
      И под жемчужную трель барабана, под голубые звуки литавр двинулись сводные полки героев.
      Идет Победа.
      Вы все помните эти тягостные, как мрак, слова: "На всем протяжении фронта от Баренцева до Черного моря идут ожесточенные бои". Вы помните невыносимые страдания, с которыми мы читали эти слова. Враг был силен, коварен, беспощадно жесток и вооружен могучей и современной техникой, на врага работала вся порабощенная им Европа.
      Народ наш не жаловался. Живой и бурный, как море, он гранитным морем застыл, встал против врага, вдохновенно и величаво опрокинул его и бил до тех пор, пока в доме врага не наступило мертвое, гробовое молчание...
      "На всем протяжении фронта от Баренцева моря..."
      И вот теперь великое событие, парад Победы, открывается шествием войск Карельского фронта.
      Это те, кто бился у Баренцева моря, кто сквозь жестокий и леденящий мороз проносил свою горячую любовь к родине, кто бился насмерть в тускло-сизом мраке пурги, возле глухих и ненасытных безмолвием скал, возле бездонных морей и рек.
      Упорные и властительные, как мысль, вытянуты штыки. Певуче и гармонично шагают в марше бойцы. Какое дивное наслаждение - шагать по площади... Какое приподнятое и радужное настроение, раздольное и чистое, как поле! Ибо волею, жизнью и подвигами этих бойцов снято со сводки Баренцево море.
      За сводным полком Карельского фронта идут ленинградцы. Великий город России, Октябрьская столица, бурный и вдохновенный, как порыв, вечно мощный и молодой, певучий и стремительный, как поток, город-поэт, он показал нам истинную правду жизни, истинный героизм, истинную и никогда не забываемую историю. Он всегда был историчен и высоко благороден. История его защиты это защита всей нашей страны от ига немецких захватчиков, и Ленинград показал себя как силу бурного и вечно шумного прибоя, отбросившего неистовые, грабительские полчища гитлеровцев.
      Идут герои Первого Прибалтийского фронта. Бледно-лазурное, мечтательное море, песчаные дюны, сосны под неумолчным ветром. Здесь родились подвиги бойцов, освобождавших Прибалтику, здесь закладывались, как прочнейший фундамент эпоса, те песни, которые поют о них. Мерно и уверенно шагают они на первом параде мирного времени, того времени, которое они завоевали для Прибалтики.
      Идут ветераны и молодежь Третьего Белорусского фронта. Они первыми перешагнули границу Германии, той фашистской Германии, которую они перед тем заботливо и густо били под Орлом, под Минском, под Каунасом и добивали, превращая германскую хвастливость в серую пыль, под Кенигсбергом, взяв яростным, безмерным по дерзости штурмом столицу Восточной Пруссии Кенигсберг.
      * * *
      Раздольный и размашистый барабанный бой звучит особенно победно и огненно. Двести бойцов, двести героев под этот звонкий и голосистый бой несут, склоненно, знамена. По шелку и атласу их - мрачные знаки, знаки насилия, высокомерия и тупости. Это - эмблемы фашизма, свастика, эмблемы гитлеровской Германии. Среди этих знамен -знамя людоеда, тупого крикуна, личный штандарт Гитлера.
      И ныне эти знамена, волочась по камням Красной площади, руками наших бойцов брошены к подножию Мавзолея.
      Прекрасная, светлая и пылкая Победа принесла их сюда, бросила их к ногам советского народа, бросила с такой мощью, что никогда отныне не поднимутся они, как никогда не поднимется фашистская Германия.
      Идут и идут сводные полки, идут неудержимым, размашистым и в то же время степенным шагом, шагом победителей. Алые и пылающие, как розы, веют над ними знамена; высоко и светло поет оркестр, и горящая алмазная роса дождя лежит на их оружии. Идет сводный полк Второго Белорусского фронта, идет слава взятия Гдыни, Гданьска, Штеттина и многих городов. Идет Первый Украинский фронт. Сводный полк Четвертого Украинского фронта. Второго Украинского. Третьего Украинского... Никакой буйной и вдохновенной речи не хватит для того, чтоб описать их подвиги, то, что они сделали для славы и процветания нашей Родины, и много лет скромные художники и писатели нашей страны будут говорить о их деяниях, о их жизни, о том, что мы сейчас еще так кратко называем подвигом. Подвиг их раскрыт нашими сердцами, нашими думами и, несомненно, будет раскрыт красками, чтобы все человечество узнало героев полностью, со всеми их думами, заботами, чтобы полностью была раскрыта их любовь к Родине, создавшей их, любовь, благодаря которой родился их подвиг.
      26 июня 1945 года
      Летопись огненных лет. Писатели в Совинформбюро (1941-1945 гг.)
      "От Советского Информбюро". Этими словами в годы войны начинались передачи по радио. Застыв у репродукторов - на работе, на улицах, дома, миллионы людей по всей стране, затаив дыхание, слушали сводки о положении на фронте, о мужестве и героизме советских воинов. Созданное на третий день после начала войны по решению ЦК партии и правительства новое агентство выполняло поставленную перед ним задачу: "... освещать в печати и по радио международные события, военные действия на фронтах и жизнь страны".
      В составе Советского Информбюро была образована литературная группа. В ее работе участвовали многие известные советские писатели и журналисты. Среди них К Вирта, Вс. Иванов, В. Инбер, В. Катаев, Б. Лавренев, Л. Леонов, Н. Никитин, А. Новиков-Прибой, П. Павленко, Е. Петров, Б. Полевой, О. Савич, Л. Сейфуллина, С. Сергеев-Ценский, К. Симонов, В. Ставский, Н. Тихонов, А. Толстой, К. Тренев, П. Тычина, А. Фадеев, К. Федин, К. Финн, К. Чуковский, М. Шагинян, М. Шолохов, И. Эренбург и многие другие. В Совинформбюро также сотрудничали немецкие писатели-антифашисты В. Бредель, Ф. Вольф.
      Но у Совинформбюро была еще одна в высшей степени важная задача - об этом известно меньше, - в годы войны оно готовило и направляло во многие зарубежные органы печати и радио статьи, очерки, репортажи, рассказывавшие о борьбе Красной Армии и всего советского народа против гитлеровского нашествия.
      На совещании писателей, состоявшемся в Совинформбюро в марте 1942 года, Илья Эренбург говорил о том, что зарубежные газеты отличаются от наших и что для них надо писать иначе. Между тем за рубеж иногда посылаются статьи без учета того, что действительно может быть интересно иностранному читателю. Важно, считал Эренбург, связать писателей и журналистов с газетами и агентствами, с которыми они будут сотрудничать: "У нас есть ряд военных корреспондентов, которые часто бывают на фронте или там находятся. Необходимо бы было им объяснить, что они должны раз в неделю давать специальные сообщения с фронта для иностранной печати. Таких корреспондентов шесть - восемь. Их можно прикрепить к определенным газетам и агентствам". В качестве примера хорошей работы для зарубежной печати он привел очерки известного советского писателя, военного корреспондента Совинформбюро Евгения Петрова. Петров, говорил Эренбург, пишет с глубоким оптимизмом, он оптимист по природе, это в его характере, таким он вошел в литературу.
      Трудно без волнения читать наклеенные на листы пожелтевшие от времени телеграфные ленты. Вот одна из страниц: "29 ноября. Передаю для "НАНА". Сегодня под Москвой. Величайшее сражение идет четырнадцатый день. Далеко впереди горят оставленные нами деревни... Немец должен выдохнуться и остановиться. А остановка его в поле будет равносильна проигрышу генерального сражения. И это будет началом конца. Евгений Петров. Действующая армия".
      НАНА - сокращенное название газетного объединения "Норд америкэн ньюспейпер аллайэнс", для которого Петров писал с начала войны. В далекой от советско-германского фронта Америке его статьи читались с огромным интересом. "Когда можно ожидать фронтовых корреспонденции Петрова" - такая телеграмма была отправлена из Нью-Йорка 3 сентября 1941 года. А спустя два дня еще одна: "Москва. Евгению Петрову. Поздравляем превосходным фронтовым очерком. Ждем дальнейших ярких эпизодов". Когда писатель погиб, американское агентство прислало телеграмму:
      "Опечалены смертью Петрова. Его работа была великолепна".
      Илья Эренбург в то время писал: "Весь год войны он посылал свои очерки в Америку, они печатались в сотнях крупнейших газет. Они рассказывали американцам о доблести Красной Армии. Петров знал Америку и находил слова, которые доходили до самого сердца его заатлантических читателей. Своими телеграфными очерками он подбодрял рабочих, которые изготовляли самолеты и танки, он придавал бодрости американским солдатам, которые готовились к трудному европейскому походу. Петров много сделал, чтобы открыть Америке правду нашей войны. Петров много сделал для нашей победы".
      Немало в этой характеристике того, что можно отнести к работе самого Эренбурга. Через много лет после войны, когда впервые на русском языке были опубликованы статьи и корреспонденции Эренбурга, писавшиеся для зарубежной прессы, Константин Симонов так определял их пафос: "Корреспонденции, которые посылал за рубеж Эренбург, не только были полны глубочайшей веры в свою страну, в свой народ, в свою армию, они не только дышали гордостью за советских людей, сделавших на этой войне, казалось бы, невозможное. Корреспонденции Эренбурга были одновременно с этим непримиримы по отношению ко всем тем, кто на Западе не желал воевать в полную силу. Ко всем, кто отсиживался, оттягивал открытие второго фронта, надеялся загрести жар чужими руками. Корреспонденции Эренбурга полны полемики, имеющей не только исторический, но самый живой современный интерес".
      Вспоминая о первых днях войны, И. Эренбург писал: "Никогда в жизни я так много не работал, писал по три-четыре статьи в день; сидел в Лаврушенском и стучал на машинке, вечером шел в "Красную звезду", писал статью в номер, читал немецкие документы, радиоперехваты, редактировал переводы, сочинял подписи под фотографиями... Начали приходить телеграммы из-за границы; различные газеты предлагали мне писать для них: "Дейли геральд", "Нью-Йорк пост", "Ля Франс", шведские газеты, американское агентство Юнайтед Пресс. Приходилось менять не только словарь - для красноармейцев и для нейтральных шведов требовались различные доводы".
      Более трехсот материалов написал в годы войны для Совинформбюро Эренбург - кроме тысячи с лишним статей, очерков, заметок, фельетонов, опубликованных в советской печати.
      В Центральном государственном архиве Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР (ЦГАОР), где хранятся материалы Советского Информбюро (фонд 8581), нами обнаружены статьи Эренбурга, а также телеграфная переписка писателя с зарубежными газетными агентствами и редакциями. В номер гостиницы "Москва", где Эренбург жил почти все годы войны, шли телеграммы из многих стран мира.
      "Благодарим за первоклассный очерк. Лучшие пожелания. "Ивнинг стандарт". Агентство Юнайтед Пресс телеграфировало: "Ваша статья очень хороша для наших целей. Ценим старания включить насколько возможно описание конкретных военных действий"; "Благодарим за ваши слова: "Эти люди - не французы". Ваша статья превосходна. Пьер Комер, "Франс" (в статье Эренбурга шла речь о французских коллаборационистах). Тот же П. Комер сообщал: "Использовали и используем Ваши телеграммы, за которые еще раз благодарим Вас. Будем счастливы получить Ваши статьи на различные темы". Главный орган правительства генерала де Голля "Марсельез", выходивший в освобожденном Париже, регулярно, в каждом номере печатал статьи Эренбурга.
      Только американское агентство Юнайтед Пресс передавало статьи Эренбурга в 1600 газет. Радио Уругвая "Эль Эспектадор" сообщало, что три раза в неделю транслирует специальный выпуск "Русских очерков" и очень хотело бы получать комментарии Эренбурга, для которых, по словам директора этой радиостанции, "постараемся найти специальное место в нашей информационной программе".
      Много откликов зарубежных читателей на статьи Эренбурга получала, например, редакция газеты "Совьет уор ньюс", издававшейся в Англии Совинформбюро. Г. Хэмпшир из Шеффилда писал в январе 1944 года: "Спасибо за то, что вы меня познакомили с мастером военных корреспонденции Ильей Эренбургом. Я жалею, что не сохранил всех его статей, так как я готовился к бою. Он не знает об одном поклоннике, который восхищается его пламенными словами. Его перо - это настоящий меч. Его внимание к мелочам, критическое и безжалостное остроумие делает наших так называемых корреспондентов бледными, но высокопарными призраками... Он отбрасывает официально принятую, плавно скользящую манеру письма ("все хорошо" - в стиле "нашего спецкора"). Это журналист - боец боевой нации".
      Или вот письмо другого англичанина, Р. Маршалла: "Из всех корреспондентов "Совьет уор ньюс" первое место принадлежит Илье Эренбургу, и мы все набрасываемся на газету, если помещена его статья".
      Читая эти письма, вспоминаешь слова К. Симонова: "С первых же дней войны сражаясь на страницах наших газет с фашизмом, Эренбург открыл свой собственный счет. Так во время войны мы обычно говорили не о писателях, а о снайперах, о людях прямого и смертельного действия. Но это с достаточной точностью применимо и к Эренбургу. И метафора, что Илья Эренбург - снайпер пера, - не новая и не моя. А старая, солдатская, времен войны".
      И Евгений Петров и Илья Эренбург были блестящими представителями целой плеяды талантливых советских писателей, которые заслужили высокое право зваться воинами. Их яркая злободневная публицистика привлекала внимание читателей газет и журналов, радиослушателей во многих странах. Один и тот же вопрос занимал миллионы людей за пределами нашей страны, имевших о Советском Союзе скудную или, хуже того, недоброжелательную информацию: в чем источник силы Красной Армии и советского народа? На него отвечали многие статьи, подготовленные авторами Совинформбюро.
      В 1943 году, обращаясь к американцам, Михаил Шолохов писал: "Вот уже скоро два года, как мы ведем войну -войну жестокую и тяжелую. О том, что нам удалось остановить и отбросить врага, вы знаете. Вы, может быть, недостаточно знаете, с какими трудностями для каждого из нас связана эта война. А мне хотелось бы, чтобы наши друзья знали об этом". М. Шолохов еще в 1941 году написал для Совинформбюро свои первые фронтовые очерки.
      "Люди Красной Армии" - так назывался написанный в начале октября 1941 года очерк, в котором М. Шолохов рассказывал о поездке в действующую армию, о встречах на фронтовых дорогах, об увиденном и пережитом. Подлинник этого и двух других очерков М. Шолохова ("По пути к фронту" и "Первые встречи"), написанных специально для Совинформбюро, хранится в ЦГАОР. Они явились результатом поездки М. Шолохова, А. Фадеева и Е. Петрова в августе-сентябре 1941 г. на фронт, где они побывали в войсках 19-й армии под Духовщиной. Командующий армией генерал-лейтенант И. С. Конев, вспоминая об этом, впоследствии писал: "Наша встреча в эти очень тяжелые дни была, как я считаю, полезной и для меня и для них. Для них она была полезна тем, что они увидели кусочек войны, а для меня тем, что я почувствовал: страна правильно понимает, как нелегко нам приходится, и вот лучшие ее писатели приходят к нам, солдатам, идут на передовую, в боевые порядки. Не скрою, в те дни это было для меня большой моральной поддержкой. Кроме всего прочего, это создавало уверенность, что передовая наша интеллигенция готова до конца разделить нашу участь и, веря в окончательную победу, выдержать тот страшный натиск немцев, который уже привел их на дальние подступы к Москве".
      Многие фронтовые наблюдения Шолохова отозвались затем в романе "Они сражались за Родину", рассказах "Наука ненависти" и "Судьба человека".
      Героизм воинов Красной Армии на фронте, работа тыла, культурная жизнь Советского Союза в военные годы - все это вызывало живейший интерес среди широких масс в странах - союзниках по антигитлеровской коалиции, в нейтральных государствах. Советское Информбюро снабжало материалами наши посольства, миссии и консульства в разных частях света. Зарубежные советские представительства использовали их в издаваемых ими бюллетенях, передавали для публикации в редакции газет и журналов.
      В адрес Совинформбюро приходили письма из многих стран мира, в которых выражалось чувство признательности Красной Армии и советскому народу, преградившим дорогу гитлеровской чуме. Из Англии: "Привет храброй Красной Армии и всему советскому народу. Вместе мы добьемся победы над фашистскими поработителями, обеспечим всем народам мир, свободу, счастье". Из индийского города Кочина в начале 1942 года, после разгрома немецко-фашистских войск под Москвой, пришло послание, в котором говорилось: "Мы приветствуем вас, свободных рабочих, крестьян и интеллигенцию советской земли, за воодушевляющие действия, которыми вы в настоящее время начали контрнаступление после храброго шестимесячного сопротивления зверской атаке германских фашистов".
      В августе 1942 года, когда фашистские полчища подошли к Сталинграду, Леонид Леонов написал письмо "Неизвестному американскому другу". "Мой добрый друг, - говорилось в конце этого замечательного публицистического выступления, - подумай о происходящем вокруг. Вот сыновья героев 1914-1918 годов ложатся на кости своих отцов, не успевшие истлеть на полях сражений. Какие гарантии у тебя, что и твой голубоглазый мальчик, соскользнув с злодейского штыка, не упадет на кости деда?
      Цивилизации гибнут, как и люди. Бездне нет предела. Помни, потухают и звезды.
      Мы, Россия, произнесли свое слово: Освобождение. Мы отдаем все, что имеем, делу победы. Еще не родилось искусство, чтобы соразмерно рассказать об отваге наших армий. Они отдают жизнь за самое главное, чему и ты себя считаешь другом.
      Но... amicus cognoscitur amore, more, ore, re{14}.
      Я опускаю это письмо в почтовый ящик мира.
      Дойдет ли оно?"
      Страстное слово советского писателя достигло адресата. По подсчетам американских радиокомпаний, письмо Леонова, прочитанное по радио, услышали не меньше 10 миллионов человек. Редакции газет, в которых оно было опубликовано, получили около тысячи писем американцев, поддержавших призыв писателя к скорейшему открытию второго фронта.
      Спустя год Леонов написал второе письмо "Неизвестному американскому другу", также имевшее большой успех.
      Горячим призывом к открытию второго фронта в Европе были проникнуты многие статьи Ильи Эренбурга, с гневом он писал о тех политических и военных кругах Запада, которые не торопились разделить с Советским Союзом всю тяжесть борьбы с гитлеровскими полчищами. В его обращении к выдающемуся чилийскому поэту Пабло Неруде, написанном в середине сентября 1942 года, говорилось: "Мы встретились в обреченной Испании. Мы расстались в обреченном Париже. Мы многое потеряли. Расставаясь, мы говорили о верности: мы сохранили веру. Я хочу теперь сказать Вам, что на русской земле идет грозная битва: за нас, за вас, за Париж, за Америку, за нашу любимицу Испанию, за гуманизм, за искусство, за жизнь. Я хочу Вам сказать, что мы сражаемся одни против страшной силы, что все народы и все люди должны услышать бурю над Волгой и вступить в бой... Вы слышали запах коричневой смерти. Скажите Вашим друзьям, скажите Вашему народу, скажите всем народам Америки, что наступил двенадцатый час. Если Америка не пойдет походом на Германию, Германия пойдет походом на Америку".
      Нельзя сказать, что прямые и острые выступления советского писателя вызывали восторг буржуазной прессы. Эренбурга обвиняли в том, что его статьи носят пропагандистский характер, призывали к "объективности", т. е. к отказу от постановки вопросов, волновавших не только советский народ, но и всех честных людей, стремившихся к скорейшей победе над фашизмом. Но Эренбург твердо отстаивал свою точку зрения.
      К публицистическим выступлениям Л. Леонова и И. Эренбурга примыкает статья Константина Федина "Волга -Миссисипи", отправленная Советским Информбюро в США в августе 1942 года. В ней Федин писал: "Мы отдаем драгоценнейшие силы, чтобы остановить лавину танков Гитлера, чтобы перебить ненавистных фашистских солдат, брошенных наперерез Волге.
      Волгу отдавать нельзя. Мы ее не отдадим.
      Но, дорогой друг американец, не забывай, что Волга -это Миссисипи и что Гитлер стоит где-то в ста километрах от нее. А для того, чтобы отстоять такие реки, как Волга и Миссисипи, нельзя терять времени".
      В марте 1943 года, после окончания победоносного сражения на Волге у Сталинграда, К. Федин отправил через Советское Информбюро в США "Письма русского". Во вступлении к ним автор писал: "Мир с изумлением следит за героической борьбой Красной Армии, показавшей образцы отваги, мужества, военно-технической мощи и стратегического искусства. Изумление вызывают повсюду за границей не только результаты наступления Красной Армии, но и вопрос, из каких источников черпает силу русский народ для своего наступательного порыва, каким характером обладает человек, сумевший устоять под чудовищным напором на него германской военной машины и - в единоборстве -нанести ей невиданный урон. Вопросу о характере русского человека я и хочу посвятить свои корреспонденции, назвав их "Письмами русского".
      Подводя как бы итог своим размышлениям о русском характере, Федин пишет: "Есть две черты, которые проявляют русские особенно в моменты опасности: приспособляемость и решимость". И далее: "Приспособляемость, то есть способность трудиться в самых изменчивых условиях, быстро приноравливаться к ним, и решимость, то есть готовность без колебаний пожертвовать любыми плодами своего труда, если это нужно для важной цели".
      Как эти, так и другие статьи Федина вызывали большой интерес у читателей. В отчете о работе группы литературы и искусства Совинформбюро за первый год войны отмечается: "В США за последнее время особый успех имели фронтовые очерки Константина Федина. Они были посланы в агентство НАНА и получили прекрасный отзыв агентства, которое просило продолжить эти очерки".
      НАНА просило Совинформбюро присылать новые статьи Федина, и он стал постоянным корреспондентом этого агентства после гибели на боевом посту летом 1942 года корреспондента Совинформбюро Е. Петрова. Для НАНА писали также В. Лидин, Вс. Иванов, К. Симонов. Большой резонанс имели, например, пять очерков Симонова об Орловско-Курской битве.
      Через Совинформбюро шли письма с прямым обращением советских писателей к своим зарубежным коллегам-литераторам. 22 августа 1942 года секретарь президиума Союза советских писателей СССР Александр Фадеев телеграфировал в Лондон: "От имени советских писателей приношу глубокую благодарность за братское приветствие английских писателей... Вся работа нашей всесоюзной творческой организации писателей - Союза советских писателей подчинена интересам войны против кровавого гитлеровского бандитизма... Крепкая боевая действенная дружба соратников в борьбе против гитлеризма нужна особенно теперь, когда для сохранения миллионов человеческих жизней и ценнейших достижений культуры необходимо скорее разорвать гитлеровские полчища и разгромить их. Горячий братский привет писателям Англии".
      В августе 1941 года Алексей Толстой адресовал письмо в редакцию журнала "Хоризон мэгэзин", в котором благодарил издателей этого журнала за дружеское приветствие советским писателям. "Мы, советские писатели, говорилось в письме, - так же, как наша Красная Армия и все единодушно и братски сплоченные народы Советского Союза, полны оптимизма. Борьба тяжела и упорна. Враг, как раненое чудовище, напрягает все свои силы, но мощь сопротивления нашей армии растет с каждым днем... Передайте от имени советской литературы дружеский, братский привет писателям Англии и Америки - всем, кто отдает свои силы для уничтожения на нашей земле кровавого и зверского фашизма. От всех нас зависит, чтобы скорее миновала эта черная ночь".
      Месяцем раньше Толстой направил в Совинформбюро свой "Рассказ связиста". За этим последовали его статьи "Почему Гитлер должен потерпеть поражение", "Поправка к сообщениям фашистской прессы о бомбардировках Москвы" и др. О том, какое важное значение писатель придавал своему сотрудничеству в Совинформбюро, свидетельствует приписка, сделанная им 23 июля 1941 года к статье "Почему Гитлер должен потерпеть поражение": "Прошу извинения, что непредвиденная случайность заставила задержать эту статью на один день". Статья предназначалась автором для английской газеты "Ньюс кроникл".
      А. Толстой был членом Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников. Не случайно он часто рассказывал зарубежным читателям о злодеяниях гитлеровцев на советской земле.
      Через Советское Информбюро в зарубежную печать была передана в декабре 1942 года речь академика А. Толстого на сессии Академии наук СССР. В разгар небывалой в истории войны писатель говорил: "В этой войне не счастье, не случай и не только талант полководца принесут победу: победит та сторона, у которой больше моторов и тверже нравственный дух народа.. Вот почему особенно уместно в наши дни говорить о литературе, о каменщиках крепости невидимой, крепости души народной".
      Толстой говорил о том, что война открыла новый этап развития советской литературы. "Мы присутствуем при удивительном явлении. Казалось бы, грохот войны должен заглушить голос поэта, должен огрублять, упрощать литературу, укладывать ее в узкую щель окопа. Но воюющий народ, находя в себе все больше и больше нравственных сил в кровавой и беспощадной борьбе, где только победа или смерть, - все настоятельнее требует от своей литературы больших слов. И советская литература в дни войны становится истинно народным искусством, голосом героической души народа. Она находит слова правды, высокохудожественной формы и ту божественную меру, которая свойственна народному искусству. Пусть это только начало. Но это начало великого".
      Писатель с гордостью отметил, что в рядах действующей армии, среди воюющего советского народа, находятся девятьсот советских писателей романистов, драматургов, поэтов, очеркистов, что, помимо непосредственных задач борьбы, они проходят высокую школу художественного опыта. Высказанные А. Толстым мысли имели непосредственное отношение к творческой деятельности писателей и журналистов в Советском Информбюро. Очерки и рассказы, созданные на документальной основе, репортажи вошли в золотой фонд советской литературы периода Великой Отечественной войны.
      В этом смысле представляют интерес высказывания Петра Лидова - автора известных очерков о Тане - Зое Космодемьянской: "Я считаю, что триумф "Тани" - это триумф чудесной русской девушки Зои Космодемьянской, моя же роль - это скромная роль репортера, протоколиста событий, который по рассказам очевидцев добросовестно и пунктуально записал все, что связано с подвигом и гибелью нашей героини. Успех очерков о Тане в том, что они от начала до конца документальны, протокольны, и в них нет ни вымысла, ни пустой и звонкой фразы, так часто спасающей очеркиста, не запасшегося достаточным количеством добротных фактов. Мой жанр - не очерк, не репортаж, а злободневная корреспонденция, построенная на факте. И еще: "Информация это черный хлеб газеты. Трудный, но необходимый".
      Конечно, эти слова нельзя понимать так, что их автор ратует за простое фотографирование событий. Если бы очерк Лидова "Таня" не имел силы художественного произведения, он не произвел бы такое сильное впечатление ни на советских, ни на зарубежных его читателей. На имя П. Лидова пришло очень много взволнованных писем. Вот что писала ему группа фронтовиков: "Сейчас ночь, темная и грозная. Нас пятеро, командиров Красной Армии. Сидим мы в землянке. Бой давно стих, а с рассветом он начнется заново. Нам бы поспать, но спать невозможно. Все мысли о прочитанном. Никогда ничего не читали мы так страстно, так горячо".
      О месте факта в литературе говорилось на писательском совещании в Совинформбюро, состоявшемся 9 мая 1942 года. На нем выступали А. Сурков, В. Инбер, К. Финн. А. Сурков говорил об умении пропагандировать фактами, взятыми из действительности. "Если люди пишут о партизанах, не видя их, сказала В. Инбер, - это не годится, но добиваться точной фотографичности, может быть, не стоит, - должно быть подлинное правдоподобие, и тут нужно соблюдать определенный такт и соблюдать чувство ответственности".