- Нам, уважаемые, давно известна ваша близость к басмаческим курбашам, - спокойным голосом начал секретарь вилпарткома, - и все же мы вас щадили. Имели снисхождение к вашей темноте. Но поймите, теперь иные времена... Вот мы и решили вас предупредить: все, что было раньше, забыто, но если кто-нибудь попробует снова вредить Советской власти, пусть пеняет на себя.
      Гости внимательно слушали слова партийного раиса (председателя), забывая об аппетитно пахнущем плове...
      Видно, убедительны были слова секретаря вилпарткома, да и подготовка, проведенная чекистами, не прошла даром. Когда Мулло Таиру удалось со своими бандитами проскочить через границу, ему показалось, что он попал в места, где никогда раньше не бывал. Банда оказалась без поддержки, окруженная ненавистью.
      В первый же день басмачи Таира попали под удар пограничников. Едва успев оторваться от регулярных частей, они оказались под обстрелом добровольческого отряда Умаркула Саидова. А дальше пошло как по расписанию.
      Бандиты не получили ни одного дня передышки. В какую бы горную щель Тапр ни забивался, его все равно находили и жестоко били. Каждый день потери. Да еще и дезертиры. Продовольствие и фураж приходилось брать силой, самим разыскивать ямы, где дехкане прятали муку и ячмень, и то только в мелких кишлаках. Крупные они обходили стороной: там их встречали огнем отряды самообороны.
      Круг постепенно сужался, и вскоре басмачи снова попали под удар объединенного добровольческого отряда Саидова. На этот раз банда была ликвидирована. Но Таир сумел спастись. В одном из кишлаков его приютил единомышленник.
      Нам казалось, что Таиру удалось бежать за кордон.
      Некоторое время в вилайете было спокойно. Мулло Таир приходил в себя от потрясения, отдыхал, наливался злобой. И не только он. Еще несколько бандитов укрылись у пособников. Прошло немного времени, и Таир вылез из подполья. С небольшим отрядом из пяти человек он ночами бродил по маленьким кишлакам и терроризировал население. В каждом дехканине он видел помощника ГПУ. Как бешеный волк, убивал он и калечил молодых и старых. Маленькую банду трудно нащупать в горах. Работникам джамагатских Советов приходилось прятаться, не ночевать дома, чтобы не напороться на нож озверевшего бандита.
      Кулябский вилпартком потребовал от ГПУ немедленных мер по ликвидации Таира. Мы долго думали, как поймать и обезвредить банду, перебрали ряд вариантов и наконец остановились на одном из них. План был прост, но рискован. Однако медлить было нельзя. Каждый день приходили горькие вести: убит еще один человек, ограблен целый кишлак.
      Задуманную операцию мы тщательно обсудили. Все продумали, взвесили. На следующий день мы с Саидовым и несколькими бойцами добровольческого отряда уехали из Куляба. Секретарь парткома как бы между прочим на людях сказал:
      - Начальника ГПУ срочно вызвали в Душанбе с докладом, и Саидова тоже. Наверно, о Мулло Таире пойдет речь.
      Куляб - городок небольшой. Слух об отъезде распространился быстро, а нам только это и было нужно. Теплой ночью по обрывистым тропам отрогов Хозрет Тиши пробирался наш небольшой конный отряд. По облику всадников трудно определить, кто они. Кони у всех добрые, оружие пригнано умелой рукой. Дневной привал сделали в пустынных горах, простояли весь день, выставив часовых, но как только на землю упали сумерки, двинулись дальше.
      В полночь прибыли в кишлак Дарай Coy. Остановились невдалеке от крайнего дома - здесь жил родственник Мулло Таира. К дому подъехал Саидов и постучал в калитку.
      Ни звука. Постучал сильнее и негромко окликнул:
      - Эй, акаджан! Выйдите на минутку.
      Молчание.
      Тогда всадник тихо проговорил:
      - Уважаемый Нуритдин! Я от Кур Артыка. (Кур Артык - один из басмаческих курбашей.)
      Во дворе послышался деланно сонный голос:
      - Кого аллах привел к моему дому?
      - Выйдите, пожалуйста, поскорее, ака Нуритдин. Я джигит Кур Артыка. Только вчера переправились из Афганистана, идем на помощь Мулло Таиру.
      Дверь осторожно скрипнула. На улице появилась закутанная в старый халат фигура. Несколько сказанных шепотом слов - и Нуритдин снова скрылся за дверью, а Саидов быстро возвратился к отряду.
      - Старый хрыч говорит, что о местопребывании Мулло Таира известно только ишану [Ишан - духовное лицо] Балта из кишлака Барфи.
      Мы снова двинулись в горы. Заночевали в тесном ущелье. Утром мы появились в кишлаке Файзи, недалеко от Барфи, и, как настоящие басмачи, захватили там для маскировки председателя кишлачного Совета Рохмона.
      Вечером отряд прибыл в Барфи. Остановились на площади перед мечетью. Один из наших разыскал ишана Балта и привел его в расположение отряда. Всадник на белом коне (это был Саидов), стараясь, чтобы ишан Балта не рассмотрел его в темноте, завел с ним разговор.
      - Мы разведчики Кур Артыка. Наш отряд вчера переправился через границу и спешит на помощь Мулло Таиру. Кур Артык послал нас к тебе. Можешь ты помочь нам установить связь с Таиром?
      - Откуда же простому человеку знать, где сейчас могут находиться воины ислама, - неуверенно произнес ишан Балта. - Я ведь не являюсь другом Мулло Таира.
      - Этого ты мог и не говорить, - оборвал его Саидов. - В друзья тебе к Мулло Таиру еще рано лезть, мало гы еще сделал для этого, хотя твое усердие под Сурх Обь делает тебе честь. А пока перестань вилять. У меня нет времени вести пустые разговоры.
      Ишан Балта остолбенел. Он был уверен, что о его предательстве под Сурх Обь, где Мулло Таир с его помощью сумел завлечь в ловушку и после мучительных пыток убить двух бойцов из отряда Саидова, никто не знает.
      Ишан Балта знал, как тщательно басмаческие курбаши скрывают имена своих тайных пособников.
      "Наверно, - решил он, - это приближенный Кур Артыка, не станет же курбаши Таир говорить о таких делах всякому джигиту!"
      - Я точно не знаю, уважаемый, - начал ишан Балта дрожащим голосом, где может находиться достопочтенный Мулло Таир. Но вчера вечером он уехал отсюда в кишлак Лярок к Мавлян-баю.
      - Ну вот, давно бы так, - усмехнулся всадник. - А теперь скажи, где стоит твой иноходец?
      - На моем дворе, в конюшне, - пролепетал ишан Балта.
      - Мирзо, - окликнул Саидов, - приведи коня ишана Балта.
      Ишан Балта тяжело опустился на камень. Вот тебе и воины ислама лучшего коня забирают, а пикнуть - не смей. В это время кто-то осторожно коснулся его плеча.
      Ишан Балта обернулся. Это был председатель Рохмон.
      - Уважаемый ишан Балта, - прошептал он, - сделайте милость, замолвите за меня словечко перед джигитом Кур Артыка. Век останусь вашим должником.
      Ишан Балта рассвирепел.
      - Я своего любимого иноходца не могу спасти, а вы, любезный, хотите, чтобы я рисковал своей головой из-за вас! Нет уж, выкручивайтесь как сумеете.
      Показался Мирзо, ведя на поводу иноходца.
      - Садись, ишан Балта. Будешь нашим проводником до Лярока. Ночью и заблудиться недолго в ваших горах.
      Ишан Балта от радости, что у него не забирают коня, даже прослезился.
      Ехали быстро. Не доезжая километра два до Лярока, Саидов остановился около мазара [Мазар - кладбище], подозвал председателя Файзинского Совета и спокойно проговорил:
      - Карауль его, Рохмон. Теперь он нам помешать пе сможет. Как рассветет, приведи его в Лярок - мы к этому времени управимся.
      Председатель вынул из-за пазухи наган, подошел к онемевшему от изумления ишану Балта.
      - Слезай, басмач. Приехали, отдохни пока.
      Бойцы связали ишана Балта, втащили в мазар, положили около надгробного камня.
      Рохмон уселся в угол.
      Отряд миновал ущелье, и впереди замаячили строения кишлака. Не доезжая Лярока, спешились, разделились на несколько групп и, оставив на месте коноводов, вошли и кишлак. Саидов бывал здесь раньше и уверенно повел людей к дому Мавлян-бая. Шли, сжимая в руках оружие.
      Луна спряталась за пик хребта. Тьма окутала кишлак.
      Где-то невдалеке рокотал водопад. Вот и глинобитная стена усадьбы Мавлян-бая.
      Знакомый Саидову дехканин, которого мы пригласили по дороге, тронул Саидова за руку и, указывая в сторону ущелья, прошептал:
      - Из мейхмонханы [Мейхмонхана - комната для приема гостей] есть выход к обрыву.
      Выставив заслон к ущелью, мы приготовились к штурму дома Мавлян-бая. Постояли, прислушались. Везде тихо. Ворота из толстых чинаровых плах такие не сразу сломаешь. Дувал высокий - не перескочишь.
      На стук дехканина никто не отозвался. Постучали еще раз - в глубине двора мелькнула полоска света, и сочный бас пророкотал:
      - Какого гостя привела ко мне ночь?
      - Уважаемый Мавлян-бай, - отвечал дехканин. - Это я, Макарам-бобо. Пришел гонец от ишана Балта. Как я должен поступить?
      Заскрипел засов, одна половина ворот медленно раскрылась. Вглядываясь в темноту, Мавлян-бай шагнул за ворота и тут же был схвачен двумя чекистами. С перепугу он подтвердил, что Мулло Таир со своими джигитами в мейхмонхане.
      На дворе было тихо. У коновязи похрапывали копи басмачей. Мы осторожно поднялись по ступенькам, постояли прислушиваясь. Узкая полоска света падала через неплотно прикрытую дверь. Из комнаты доносились негромкие голоса. Саидов решительно толкнул дверь и шагпуд в комнату. Несмотря на позднее время, здесь не все споли. На возвышении горел чирак. Около него сидели трое. Это был Мулло Таир со своими приближенными. Остальные басмачи спали. В углу стояли винтовки.
      Мулло Таир онемел от изумления: перед ним с оружием в руках стояли чекисты.
      - Не шевелиться! - крикнул я по-таджикски. - Иначе смерть!
      Но Мулло Таир ударом ноги погасил чирак, прыгнул в сторону и с криком: "Бей чекистов!" - выстрелил из револьвера. Началась перестрелка вслепую. Саидов метнул гранату. Ухнул взрыв, озаривший комнату, и наступила тишина.
      - Живые, выходите на улицу, - приказал Саидов.
      В ответ грянул выстрел из угла. Саидов пустил "на огонек" вторую гранату. Снова комнату потряс взрыв. Мы вышли во двор. У стены дувала сидел связанный Мавлянбай.
      - Зайдите в мейхмонхану и разберитесь, кто из ваших уцелел, - приказал я Мавлян-баю. - Да не вздумайте с нами шутить!
      Мавлян-бай медленно подошел к двери, прислушался и, громко проговорив: "Это я, Мавлян-бай", исчез в черноте дверного проема. Через минуту он вышел. Дрожащим голосом произнес:
      - Здоровых там нет - одни стонут, другие молчат.
      Светало. К дому Мавлян-бая собралось много дехкан.
      Они смотрели, как бойцы вытаскивали из дома убитых и раненых басмачей. А когда увидели убитого Мулло Таира, оживленно заговорили.
      Мавлян-бай, увидев труп Мулло Таира, резким толчком отстранил конвоира и ринулся в пропасть. Я подошел к обрыву и заглянул в сумрачную глубину ущелья.
      На острых камнях лежало тело главного пособника басмачей.
      - Ишь ты, шакал, - зло проговорил Саидов, - побоялся советского суда.
      ...К полудню весь район знал о том, что последняя шайка бандитов уничтожена. К вечернему намазу в Лярок собралось много дехкан из соседних кишлаков. Каждый хотел лично убедиться в том, что Мулло Таир, державший в страхе всю округу, действительно мертв.
      П. Таренков
      ИСТОРИЯ ОДНОГО ПРЕДАТЕЛЬСТВА
      Провокатора распознать трудно. Выдавая себя за друга, товарища, единомышленника, до тонкости изучив свое презренное ремесло, он умело заметает следы своей черной работы, отдаляя час расплаты. Более четверти века оставалась нераскрытой тайна одного предательства. О том, как был найден и разоблачен провокатор, сумевший втереться в семью старшей сестры В. И. Ленина - А. И. Елизаровой, и пойдет речь в этих воспоминаниях.
      В 1935 году я занимался изучением архивов Саратовского жандармского управления. Папки с "делами" политически неблагонадежных, горы различной переписки, и на всем этом слой многолетней пыли...
      Уже много дней читал я доносы агентов охранки, дворников, полицейских. Очень хотелось единым махом отделаться от всей этой гадости. Пересиливая отвращение к "творениям" царской охранки, я продолжал настойчиво изучать папки с "делами".
      Однажды, это было уже к концу рабочего дня, я извлек из кучи архивных дел очередную папку. В ней лежала общая тетрадь в черном дерматиновом переплете. Смахнув пыль с ее обложки, я обнаружил на переплете четкую надпись: "Сергеев". Тетрадь привлекла мое внимание.
      Забыв о позднем часе, я внимательно вчитывался в каждую страничку, исписанную каллиграфическим почерком без единой помарки. Прописные буквы некоторых строк, видимо, по мнению автора, весьма значительных, были выполнены с особым усердием, с витиеватыми завитушками.
      Листок за листком с черными ровными строчками. И чем больше я вчитывался, тем больше открывалась передо мной черная душа автора.
      Я понял, что это работа очень опытного провокатора.
      Ни в одном своем донесении он не отступил от раз и навсегда заведенных правил: каждое свое послание шефу жандармов он начинал с даты его составления и уж только потом переходил к изложению.
      И вдруг мелькнула крупно написанная фамилия:
      "Ульянов".
      Я впился в текст этой странички, и вскоре стало ясно, что речь идет о Владимире Ильиче Ленине. В своем донесении в охранку провокатор излагал содержание письма, присланного Владимиром Ильичем из Парижа в Саратов М. Т. Елизарову. Сергеев не забыл поставить дату:
      январь, 1911 год.
      Действительно, Марк Тимофеевич Елизаров с женой Анной Ильиничной Ульяновой проживал тогда в Саратове по Панкратьевской улице, в доме No 7, квартире No 5.
      Мне было известно, что в конце 1910 года к Елизаровым из Москвы приехала младшая сестра Ильича - Мария Ильинична. С ней вместе приехала и мать Ленина - Мария Александровна.
      Чем больше я вчитывался в строчки донесений, тем отчетливее вырисовывался облик человека, сумевшего втереться в доверие к семье революционеров. Он со скрупулезной точностью описывал все, что происходило у Елизаровых. С такой же точностью он воспроизвел и письма Владимира Ильича, которые читались в присутствии этого жандармского прислужника.
      Сергеев недаром получал свои тридцать сребреников.
      Верный пес жандармов не жалея сил старался использовать оказанное ему доверие в семье Елизаровых и самым подлым образом доносил все услышанное и увиденное.
      Долго я сидел, размышляя над прочитанной тетрадью.
      Одна мысль не давала покоя: как узнать, кто скрывался под фамилией Сергеев, как разоблачить и наказать иуду?
      Лихорадочно начал искать новые улики. Время потеряло для меня значение. За короткий срок мне удалось найти еще двадцать тетрадей, на обложке которых стояло "Сергеев".
      Дни и ночи проходили в кропотливой работе, пока не выяснилось, что все "труды" не что иное, как копии с оригиналов донесений, переписанные рукой жандармского чиновника. А где же подлинники?
      По листикам перебрано много дел, ведомостей, различной переписки. И поиски увенчались успехом: на столе появилось с десяток расписок, отпечатанных типографским способом, на которых стояла подпись "Сергеев", удостоверяющая, что за сотрудничество с жандармами он получил за такой-то месяц двадцать пять рублей золотом. И хотя Сергеев подписывался вымышленной фамилией, но это была уже его личная подпись. Это был уже успех. Появилась уверенность, что тайна предательства, остававшаяся в тени долгие годы, будет раскрыта.
      Поначалу мне даже казалось, что выявить Сергеева не так уж сложно. Но время шло, а тайна все еще была не раскрыта. Видно, Сергеев был ценной фигурой для жандармов, и они постарались уничтожить все, что имело к ному отношение. Ни формуляра, ни личного дела, ни учетной карточки провокатора они не оставили.
      В те годы следственные органы не располагали такой техникой, какая есть сейчас в судебной экспертизе. Но мы не собирались сдавать в архив добытые сведения о предательстве.
      Как же найти провокатора? Оставался только один путь, следуя которым можно было напасть на след Сергеева, - это путь длительного и тщательного анализа.
      Из всех донесений выписали фамилии тех, кто в них упоминался. Ясно, что провокатором мог быть человек, который посещал семью Елизаровых. Начали собирать почерки всех этих лиц и по методу логического исключения, отбрасывая непричастных к этому делу, сужать круг.
      Выписали около двухсот фамилий. Какая же из них является настоящей фамилией провокатора Сергеева?
      Это нам предстояло узнать...
      Каждая фамилия, взятая на учет, подвергалась тщательной проверке. На место работы посылались запросы, устанавливались лица, добывались и сличались их почерки.
      Время шло, и вместе с ним все более сужался круг...
      Наконец в списке две фамилии. Оба из подозреваемых жили в Саратове. Один работал бухгалтером на предприятии. В девятисотых годах он был членом РСДРП, часто бывал у Елизаровых и, как видно, не пользовался большим доверием в этой семье. Другой, бывший паровозный машинист, тоже член РСДРП, пользовался расположением семьи Елизаровых, часто бывал у них. Сергеев давал ему лестный отзыв: умелый организатор маевок, митингов, демонстраций...
      Что скажут они нам?
      Прежде чем встретиться лично, решили еще раз тщательно проанализировать архивы, в которых упоминаются их фамилии.
      На это ушло еще много вечеров...
      Рукописи машиниста были малограмотными, и почерк его ничего общего не имел с подписью "Сергеев".
      Остался один бухгалтер. Все мы сильно волновались:
      он или не он? Его рукопись вместе с денежными расписками и подписями "Сергеев" послали на экспертизу.
      Теперь все зависело от результатов экспертизы. Но сидеть сложа руки и ждать результатов экспертизы не хватало терпения. Хотелось действовать. С еще большим рвением принялись за поиски других документов об этом человеке. И вот удача. На стол легло его прошение на высочайшее имя... Внимательно вчитываемся в текст. Что это?
      Глаза отказываются верить в увиденное. Буква "р" во всех случаях такая же, как в подписи "Сергеев", с такими же характерными, можно сказать, уникальными крючочками внизу и закруглением вверху!
      Исследуем долго и тщательно почерк этого человека, на поиск которого ушли долгие годы. Да, сомнений не может быть. Это он, Сергеев!
      Наше мнение научно подтвердила экспертиза...
      На другой день я поехал на завод, где работал этот человек. Непреодолимая сила влекла меня туда, и я, не боясь его спугнуть, решил посмотреть на живого провокатора.
      В большой комнате, отгороженной от посетителей барьером, находилось человек 15 - 20 счетных работников.
      Я узнал его сразу. Вон он, сидит у окна. СергеевКрылов. По документам 52 года. Но выглядит значительно старше. Дынеобразная голова почти лишена волос, и только около висков они еще сиротливо торчат. Из-за этого его большие уши кажутся огромнейшими. Черты лица - крупные, на лице глубокие морщины. Широкие седые брови нависли над серо-зелеными глазами. Он высокого роста и от этого немного горбится, вбирая свою дыню-голову в костлявые плечи. Мне кажется, что он все время ищет удара.
      Так вот ты какой, Сергеев!
      ...На следствии иуда сидел согнувшись. Даже спустя столько лет, когда оы вспоминал, что не пользовался достаточным доверием в семье Елизаровых-Ульяновых, можно было уловить в его голосе нотки сожаления. Он и сейчас не мог понять, чем вызвал к себе недоверие и почему при нем разговоры в семье Елизаровых велись осторожно.
      Сергеев-Крылов сыграл гнусную роль в аресте Марии и Анны Ульяновых.
      Он сидел жалкий, с трясущимися руками, стараясь вызвать у нас хотя бы каплю сострадания, но ничего, кроме омерзения, этот иуда у следователей не вызывал.
      Четверть века он смертельно боялся возмездия за свое предательство, и оно надвигалось на него неотвратимо.
      А. Казаринов
      ДНЕВНИК ШПИОНА
      В 1935 - 1936 годах я был командиром олевского пограничного отряда на западной границе. Трудное это было время для советских пограничников. В Германии к власти пришел Гитлер, и она стала фашистским государством.
      Вынашивая безумные планы покорения Европы и военного нападения на Советский Союз, гитлеровская разведка усилила заброску своих лазутчиков на нашу территорию.
      На фашистскую Германию активно работали разведорганы соседних с СССР стран, в их числе и пресловутый 2-й отдел генштаба панской Польши. Случаи нарушения советских границ стали повседневными. Бывали дни, когда только на нашем участке задерживали по нескольку шпионов. Особенно мне запомнился один случай.
      Был жаркий июньский день 1935 года.
      Часовой, охранявший железнодорожный мост, тоскливо смотрел на реку, манившую прохладой.
      До смены караула оставалось немного времени. От границы проследовал товарный поезд.
      На полотне появился человек. Он шел к границе. Часовой насторожился. В это время обходчики путей не появлялись, да на обходчика он и не был похож. Человек, видимо не зная, что мост охраняется, приближался к нему.
      Подпустив незнакомца ближе, часовой крикнул:
      - Стой! Кто идет?
      Человек замер. Но его замешательство длилось доли секунды. Незнакомец присел и с ловкостью бросил в часового ручную гранату. Грохнул взрыв.
      Нарушитель бросился к лесу, отстреливаясь из пистолета.
      На взрыв выбежали другие пограничники и начали преследование, но безуспешно. Нарушитель скрылся. Усамой опушки бойцы нашли небольшой портфель. Находку доставили в отдел ГПУ.
      Наше внимание привлек дневник. Не нужно было быть следователем, чтобы понять смысл записей. Это был плохо замаскированный, но тщательно подобранный разведывательный материал.
      Записи на первый взгляд казались невинными и говорили о том, как и где провел свой очередной день владелец дневника. Но в каждой из них скрывался смысл, расшифровав который можно было нанести на карту точное расположение военных объектов, дислокацию воинских частей, укрепрайонов. Вот некоторые из этих записей:
      "В сквере в городе Н. познакомился с очаровательной женщиной. Она была приятной собеседницей. Ходили с ней в кино. Она сказала мне, что является женой военного. Муж служит в Н-ском полку командиром взвода. Их дивизия сейчас в лагерях в населенном пункте Ж.". Или другая запись: "Заезжал в город Б., хотел повидать друга Колю. Он раньше работал на оборонном заводе. Но дома его не оказалось. У соседей узнал, где размещается этот завод, и пошел туда. Какое живописное место! В зеленых насаждениях на берегу реки Д. к западу от В., в трех километрах от города расположились корпуса завода-гиганта..."
      Опасную птицу выпустили мы из рук! По всей границе объявили тревогу,но шпиона обнаружить не удалось.
      Прошло много дней. Уже стая забываться этот печальный промах. Но вот однажды к нам в управление прибежал стрелочник. По выражению лица мы поняли, что случилось что-то важное.
      - Два моих сорванца, Петька и Витька, задумали играть в войну. Место для игры выбрали на опушке леса.
      В азарте схватки забежали в лес. И тут Петька заметил незнакомого человека, который что-то старательно закапывал в землю под старым дубом. Ребята притаились. Человек работал быстро, время от времени бросая по сторонам настороженный взгляд. И еще ребята заметили, что одет он в рабочий брезентовый плащ, а когда распрямился, увидели его богатырский рост. Дождавшись, когда скроется незнакомец, Витька прибежал домой, оставив Петьку "на часах".
      Взяв с собой несколько человек, я отправился в лес.
      Вот и дуб, под тенью которого можно спрятать целый взвод. Несколько минут работы - и у нас в руках спрятанный мешок. На свет появились два револьвера, ручные гранаты, электрический фонарик с запасной батарейкой, пачка нюхательного табака.
      Все было ясно: шпион, перебравшись благополучно через границу, избавился от ненужных пока ему вещей.
      В том, что он вернется сюда за оставленным мешком, можно было не сомневаться.
      - Будем ждать, - сказал я. - Ждать столько, сколько потребуется! А сейчас нужно восстановить все, как было.
      Враг не должен заподозрить, что тут уже побывали люди.
      ...Прошла неделя, другая, третья. Состав засады менялся, только "гость" упорно не появлялся. Порой начинало казаться, что затея наша напрасна.
      Он появился под вечер, когда солнце скрылось за вершинами деревьев.
      Засада замерла.
      Он шел полусогнувшись, казалось, что его руки касаются земли. Шел осторожно, как зверь к добыче. Вот он приблизился, осмотрелся, прислонившись спиной к могучему стволу. Тихо. Он стал откапывать тайник. Это было для нас сигналом.
      Враг обладал незаурядной силой, справиться с ним было нелегко. Крепко связанный ремнями шпион был доставлен в ГПУ.
      Велико же было наше удивление, когда задержанный оказался автором дневника. У него и на этот раз оказался такой же дневник. Он признался во всем. Оказалось, что он не первый раз приходил из-за рубежа. У него был свой метод записи собранных секретных сведений.
      И. Григорьев
      ПЕРВЫЕ ШАГИ РАЗВЕДЧИКА
      Автор рассказывает о подлинных событиях, однако по вполне понятным причинам он должен был изменить имена и фамилии главных действующих лиц.
      ПЕРЕЖИВАНИЯ МИРОНОВА
      Мадрид. Март 1937 года. В приемную генерала Михаила Матвеевича Петрова, командовавшего одной из интернациональных бригад, вошел человек лет тридцати. Он впервые с тех пор, как оказался в Испании, близко видел этого легендарного человека и смотрел на него с нескрываемым восторгом и любопытством.
      Борис Миронов, так звали молодого человека, прибыл в Испанию с группой добровольцев в начале 1937 года. Он стремился попасть сюда раньше, но надо было еще пройти военную подготовку. Миронов повысил свое стрелковое мастерство, научился разбираться и в топографических картах.
      Газеты приносили известия о новых зверствах фашистов. Гитлеровские асы на "юнкерсах" жестоко бомбили мирные села и города республиканской Испании. Фалангисты зверствовали на захваченной территории. Борису Миронову и его друзьям хотелось как можно скорее оказаться лицом к лицу с палачами испанского народа. Только ли испанского? Да, в данный момент передовой фронт борьбы с фашизмом - Испания. А завтра этот фронт может оказаться рядом с нашей Родиной или на ее священной земле. Борьба с фашизмом носит международный характер! Это Миронов понял еще раньше, учась в институте.
      Наконец настал день отъезда Миронова в Испанию. Он уже представлял себе, как с винтовкой в руках будет защищать интересы рабочего класса.
      Какое же разочарование испытал Миронов, когда по прибытии в Испанию ему сказали, что он останется при штабе переводчиком!
      И зачем нужно было Илье Галушину, его лучшему другу, говорить о том, что он, Миронов, знает кроме испанского еще и итальянский язык? И зачем он вообще выучил эти два языка, если из-за них он теперь вынужден находиться при штабе, вместо того чтобы быть на передовой линии!
      Он несколько раз ставил вопрос о переводе на фронт, но ему каждый раз говорили, что он нужен при штабе.
      И вот наконец его вызывает генерал Петров! Поздоровавшись с адъютантом генерала, которого часто встречал в штабе, Миронов спросил:
      - Как думаешь, зачем вызывает?
      - Я, думаешь, знаю? Возможно, попросит подготовить лекцию для бойцов об испанском искусстве, если ты силен в этой области. Недавно он вызвал одного штабного офицера и спросил его, читал ли он Хемингуэя "Прощай, оружие!", и, когда тот ответил, что не читал, он сказал:
      "Нехорошо, батенька. Такие книжки надо читать, тем более что автор находится в наших рядах. Вот тебе книга, прочитай, а потом скажешь мне свое мнение". Потерпи немного, сейчас все выяснится.
      - Явился по вашему вызову, товарищ генерал! - отрапортовал Миронов.
      - Здравствуйте, товарищ Миронов! Зачем такие формальности? Садитесь, пожалуйста. Вы хотите перевестись на фронт?
      - Очень хочу!
      - Я не могу отправить вас на передовую. Я прикомандировываю вас в распоряжение товарища Бодрова. Вы знаете его?
      Миронов знал Бодрова как штабного работника. Это означало, что он надолго остается при штабе и все его надежды опять рухнули. На лице его нельзя было не прочесть разочарования.
      - А вы не огорчайтесь. По секрету я вам скажу, что товарищ Бодров, находясь в штабе и не произведя ни одного выстрела, уничтожил по меньшей мере два вражеских полка и сумел спасти от верной гибели наше артиллерийское подразделение.
      Это было и неожиданно и непонятно для Миронова.
      Петров продолжал:
      - Бодров - замечательный человек. Он научит вас многим полезным вещам, и я думаю, что вы не пожалеете.
      Скажу вам откровенно, я с трудом отпускаю вас. Вы, с вашим блестящим знанием двух языков, были очень нам полезны. Ну, словом, желаю успеха!
      При выходе из кабинета Миронов столкнулся с Михаилом Кольцовым, который направлялся к Петрову.
      - А, здравствуй, дружище! Получил новое назначение?
      - Да какое там назначение. Все то же.
      - А ты не унывай! Я вот воюю с фашизмом только пером и считаю, что приношу пользу, а ты воюешь тремя языками! Это куда больше, чем одно перо! Бороться с фашизмом надо всеми видами оружия.
      Уходя из приемной, Миронов даже не попрощался с адъютантом. Этого с ним раньше никогда не бывало.
      НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
      Кабинет Петра Афанасьевича Бодрова находился на втором этаже штабного здания. Миронов решил пойти к нему сразу же после разговора с генералом Петровым.
      - Здравствуйте, Петр Афанасьевич!
      - Рад вас видеть. Хорошо, что зашли.
      Голос у Бодрова был глуховатый, но приятный. Ему было лет сорок пять. Голубые глаза смотрели дружелюбно. У Миронова стало как-то спокойнее на душе.
      - Меня прислал к вам Михаил Матвеевич. Я просился на передовую, а он прислал к вам.
      - Я знаю, - сказал Бодров, улыбаясь. - Давайте договоримся так: если мое предложение покажется вам неподходящим, вы скажете мне об этом, и тогда будем считать, что разговора не состоялось...
      Позавчера к нам в плен попал франкистский генерал Педро де Сильва. Это кадровый генерал испанской армии, выходец из графской семьи, владелец богатейших имений в районе Валенсии. Валенсия, как вы знаете, республиканская территория, и имение Сильвы принадлежит теперь республиканцам. Генерал Сильва спокойно к этому отнестись, как вы сами понимаете, не может. Он поэтому воюет с особым ожесточением, допуская иногда неразумные поступки с точки зрения ведения военных операций. Именно поэтому он и оказался у нас. Сначала его допрашивали испанские товарищи. Никакого результата. "Я - генерал, дал присягу монархии и Франко и отвечать на вопросы не буду".