Глава 13

ДУРНЫЕ ВЕСТИ ИЗ СТОЛИЦЫ

Его снова разбудили. Стук в дверь звучал деликатно, однако настойчиво. Динамия что-то буркнула спросонок, потом растормошила Сумука и сказала, испуганно раскрыв глаза:

– Тебя ищут… почему-то у меня.

– Действительно странно. Что мне здесь делать? – хмыкнул он и, пошатываясь, подошел к двери. – В чем дело?

– Паша-эфенди, прискакал гонец из Тахтабада, – торопливо сказал Асархаддон. – Важные новости привез. Ваш отец, старый хозяин, объявил тревогу.

– Скажи, что сейчас буду.

Бессвязно ругаясь вполголоса, он кое-как умылся в тазике с теплой водой и начал одеваться. Динамия сидела на краешке кровати, набросив на плечи запятнанную кровью простыню. Лицо девушки побледнело, словно от смертельного ужаса, и ведьма подавленно бормотала: что, мол, о ней теперь подумают.

– Подумают, что твоя любовь к жениху выше дурацких условностей, – сказал Сумук, нежно целуя ее в висок. – В крайнем случае продемонстрируем простыню.

Она ничего не ответила, только обожгла его бешеным взглядом дикой кошки. Поцеловав ведьму еще и еще раз, Сумукдиар выбежал в коридор, окунувшись в обстановку предбоевой суматохи.

В комнате отца сидели Бахрам, Пушок, Ахундбала, Симеон и здоровяк в помятых доспехах. Приглядевшись к его покрытому ссохшейся грязью лицу, Сумук узнал сотника Байлара из первого эскадрона Гирканского полка. При виде джадугяра сотник тяжело поднялся и, церемонно поклонившись, сказал:

– Паша, меня послали марзабан Эльхан и сарханг Нимдад. Ночью в городе вспыхнул мятеж. Люди Черного Храма атаковали наши казармы и резиденцию марзабана. Полк отбил приступ, и мы будем удерживать крепость сколько угодно, потому что у них нет стенобитных машин. Но дворец захвачен и разграблен, сам Эльхан и его семья едва успели укрыться в нашем гарнизоне. В Тахтабаде началась резня, псы Гара Пейгамбара подняли городской сброд, они убивают и грабят всех, кто отказался поклоняться Иблису. Сарханг спрашивает, что делать.

– Я не ожидал такого вопроса от лучшего командира лучшего полка, – процедил Сумукдиар, едва разжимая челюсти. – Он обязан немедленно навести порядок и выполнить поставленную ему еще вчера задачу – уничтожить Черный Храм. Сил хватит?

Байлар помолчал, прикидывая в уме, потом ответил четко, словно на командно-штабных тренировках:

– Мятежников примерно в десять раз больше числом, но они плохо вооружены и слабо обучены. Думаю, справимся.

– Я могу послать своих, – предложил Бахрам Муканна. – У меня здесь три тысячи сабель, скоро подойдут еще столько же.

Теперь задумался Сумук, пытаясь оценить не слишком ясную обстановку. Наконец, приняв решение, приказал:

– Одна тысяча остается на месте, занимает оборонительные позиции вокруг Ганлыбеля и высылает заставы для разведки местности. Вторая тысяча рубит мятежников на улицах Тахтабада, тесно взаимодействуя с кавалеристами Нимдада и стражниками Эльхана. Третья – окружает город сплошным кольцом, чтобы ни один регент Иблиса не смог бежать. Идите!

Муканна и Байлар торопливо вышли. Оставшиеся выжидательно смотрели на Сумукдиара, но агабек не спешил с дальнейшими распоряжениями, поскольку совершенно не представлял, что происходит за стенами замка. Вдобавок он чувствовал себя непривычно одиноким: в такие моменты следовало бы иметь под рукой надежный, пусть даже немногочисленный отряд магов и опытных бойцов Впрочем… Пушок, Кудряш, оба мидийских чародея, да и еще кое-кого подыскать можно – чем не личная дружина.

– Где Кудряш и Агакиши? – спросил он.

Оказалось, что колдуны дежурят на крыше, вооружившись луками и заколдованными стрелами, – похоже, кто-то предусмотрительно рассудил, что противник может атаковать замок с воздуха.

– Умно, – похвалил Сумук. – Не пытались связаться с другими городами?

– У нас в Рыси спокойно, – быстро и не без радости ответил Симеон. – Мятеж охватил только Средиморье. Серапион говорил со своим помощником в Софтлибо и с Агафангелом в Тигранакерте. Силы Тьмы выступили во многих городах Колхиды и Хастании. Очень много крови, агабек, очень много. Страшное творится.

– Магрибцы и их наймиты опять опередили нас, – заметил Пушок. – Хочешь, я вызову сюда свою дружину? Драконы подоспеют уже к вечеру, через три дня подойдет конница, а еще через три – пехота. Всего я могу двинуть на юг тыщ пяток мечей и вдвое больше пик и сабель.

Сумукдиар задумчиво ответил: дескать, проще было бы попросить помощи у Сахадура-Мурзы – у того и войска побольше, и местные условия сарматы знают получше, да и подоспеют степняки быстрее – уже завтра к полудню. Сейчас он думал о другом: если мятеж заполыхал разом по всей Колхиде и по всей Хастании, то смешно полагать, что в Атарпадане дело обойдется одним Тахтабадом.

– С Акабой разговаривали? – спросил он. – Как там?

– Серапион пытается наладить связь, но надежды мало, – сказал Симеон. – В Акабе мы оба знаем только тебя и Салгонадада. Ты здесь, а светильник вашего главного волхва отвечает лишь багрово-черными отблесками. Как ты понимаешь, это означает, что Салгонадад покинул Средний Мир…

Значит, и в столице тоже… Что ж, этого следовало ожидать.

В следующие полчаса ганлыбельский светильник работал с предельной нагрузкой. Выяснилось, что мятежники победили в Акабе, Заруршахаре и Бадамканде. В Аргадане спокойно, потому что там Черный Храм был разрушен еще месяц назад, а сам город продолжают удерживать взбунтовавшиеся крестьяне и ремесленники, которые не признают ни эмира, ни культ Иблиса, а ждут одного только атамана Горуглу. В Тахтабаде гирканцы Нимдада и Муканны начали теснить мятежников, а в Бен-дер-Сары, где жили преимущественно воинственные горцы-леги, ситуацию контролирует Мидийский полк. Тяжелые бои с некоторым перевесом противника продолжались в Мехрибанде, но к городу приближались бежавшие из столицы Уль-Хусейн и Табардан, сопровождаемые внушительными отрядами личной гвардии, так что там в скором времени мог произойти решительный перелом. Беспокоило лишь отсутствие надежных известий о положении в Акабе.

После бесчисленных неудачных попыток Сумукдиар сумел наладить огненную связь с двоюродным братом. Фаранах Муканна выглядел изрядно помятым, говорил сбивчиво и постоянно оглядывался, будто ожидал предательского удара в спину. Как удалось узнать из его слов, умные люди во главе с Максудом Абдуллой сразу смекнули, что Салгонададу осталось жить самое большее до рассвета, а потому к полуночи засели в старой городской Цитадели вместе с семьями и личными дружинами. Пока был только один неорганизованный штурм, который они отбили без труда. Вероятно, темные силы то ли забыли про них, то ли полагали, что всегда успеют разобраться с кучкой аристократов. Пока же опьяненные кровью и ночной победой толпы грабили беззащитный город.

– Что делает городская стража? – спросил Сумук. – Перешла на сторону мятежников?

– Не вся. – Фаранах тяжко вздохнул. – Сотни три стражников сидят здесь вместе с нами, но основная масса попряталась по своим амбарам – знаешь ведь, какие это герои… Слушай, как у тебя дела, где ты?

– Живой пока, собираю силы в Ганлыбеле. И дядюшка Бахрам тоже здесь, наводит в Тахтабаде порядок… Вот что: я тебе скорой помощи не обещаю, потому что врать не привык, но при первой же возможности…

– Ясно, можешь не продолжать. – Лицо родственника в глубине огненной субстанции скривилось в подобии улыбки. – Ты скажи отцу, что они меня живым не возьмут, буду рубиться до конца.

– Не будь дураком. Самое позднее завтра вечером мы с дядюшкой будем в Ахабе.

– Жду… – В голосе кузена не ощущалось надежды.

На прощание Фаранах подмигнул, и на этом связь прервалась. Больше ни с кем из тахтабадских знакомых Сумук, несмотря на все старания, поговорить не смог.

Он долго стоял, бесцельно поглаживая медный переплет какого-то старинного фолианта, затем достал из шкафа шкатулку, в которой хранились магические шарики огненной связи. Бережно перебрав их, Сумук достал темно-синий, на котором было написано имя главного смотрителя аждаха-сарая – драконьего питомника, расположенного неподалеку, в Ларакских горах. Осторожно подхватив шарик бронзовыми щипцами, джадугяр опустил его в пламя. Ответ пришел почти мгновенно.

– Здравствуй, Ликтор, – сказал Сумук.

– Здравствуй, паша. Я тебе нужен?

– Именно ты. И твои птенчики. Настал наш час.

Угрюмый великан горец, понимающе кивнув, произнес:

– Куда вести стадо? В Ганлыбель?

– Да… Сколько их у тебя?

– Взрослых – шестнадцать. Семь летающих и девять ползучих.

Ползающие только затормозят движение колонны, быстро решил Сумукдиар. Зеленые хороши на поле боя, против наземных сил врага, но марш-броски совершали крайне медленно. Поэтому агабек приказал Ликтору немедленно перебросить к замку всех летающих драконов. Ползающих же оставить на месте, чтобы охраняли питомник от возможной атаки Иблисова воинства. Еще он пообещал послать к аждаха-сараю сотню гирканцев, чтобы оборона питомника стала совершенно неуязвимой.

– Договорились. Четыре бойцовых серых и три золотистых дальнелетучих. Жди… – сказал смотритель. – Не прощаюсь, скоро увидимся. Только, паша, будь добр, дай мне, ради Создателя, какой-нибудь волшебный кинжал, а то…

– Пусть тебе будет стыдно за такие слова, – строгим голосом ответил Сумук. – Не «какой-нибудь кинжал», а полный доспех получишь… И вот еще что: отправь одного золотистого с нарочным в Старицу – надо Рыма сюда доставить.

– И он будет? – обрадовался Ликтор. – Значит, большие дела намечаются. Серьезные.

Во время бактрийской кампании Рым был оруженосцем агабека Хашбази-Ганлы, а Ликтор служил в их дружине драконоводом. Там они и дали клятву вечной дружбы. Оба – и венед Рым, и загроэламец Ликтор – зарекомендовали себя могучими безжалостными бойцами, на которых Сумук мог положиться в любых переделках и в преданности которых не сомневался. Зная, что вскоре обретет старых боевых друзей, он сразу почувствовал себя увереннее.

– Сумук?

В дверях стояла Динамия. Округлив и без того огромные глаза, она взволнованно сообщила, что наблюдатели на крыше заметили летящего с севера дракона. Ахундбала послал ее к командующему спросить: сбивать или брать живьем.

– Один дракон – и столько шума? – удивился джадугяр. – Ну пошли, посмотрим.

На крыше столпились все, кто считал, будто имеет хоть какое отношение к ратному чародейству. Не иначе как вздумали представить из себя лакомую мишень для воздушного нападения. Хорошо еще, что дракон оказался всего один, причем не боевой огнедышащий, а посыльный – золотистой породы. На спине крылатого зверя сидел наездник без тяжелого оружия, отчаянно размахивавший белым полотенцем – сигналил, чтобы не стреляли. Ему ответили подожженными стрелами, указав для посадки место на пустыре возле замка. Всадник послушно потянул поводья, и дракон, неловко вихляя по курсу, опустился на краю площадки.

– На крыше остается только дежурный расчет, – скомандовал Сумукдиар. – Саня, назначаю тебя старшим. Разбей людей на тройки, пусть сменяются каждые три часа, и обеспечь караульным подачу еды и питья – на крыше жарко. Остальные, кто свободен от дежурства, – в укрытие.

Никто, конечно, и не подумал отсиживаться под защитой каменных сводов замка, поэтому к прибывшему на драконе незнакомцу джадугяр шел в сопровождении двух дюжин друзей, родственников и нукеров. Впрочем, вблизи «незнакомец» оказался старым знакомым – это был сарханг Шамшиадад из Тайной Стражи.

– Хвала Ахурамазде, ты жив! – вскричал он, бросаясь навстречу агабеку. – Подлые псы Абуфалоса кричат, что твой замок стерт с лица земли.

– Зачем же ты летел сюда, на эти развалины? – усмехнулся Друид. – Прихватить камушек на память?

Потупившись, Шамши признался, что собирался бежать в Парфию, где у него много родичей, однако на всякий случай решил пролететь над Ганлыбелем – вдруг удалось бы спасти кого-нибудь, если здесь остались живые.

– Или поживиться чем-нибудь в руинах, – вполголоса предположила Динамия.

Народ посмеялся, даже Шамшиадад выдавил кривую улыбку.

– Как видишь, кое-кто еще жив, – успокоил друга Сумукдиар. – Пошли в дом. Ты небось голодный?

Шамшиадад вяло махнул рукой – какие, мол, в такую минуту могут быть мысли о жратве. Сумук распорядился:

– Дракона в стойло, остальные – в дом. Шамши приведет себя в порядок, и мы узнаем наконец, что же случилось в Акабе. Если, конечно, ты прибыл сюда из Акабы.

– Откуда еще, – содрогнувшись, промямлил сарханг мухабарата. – Слушай, такого ужаса я даже в Шайтанде не видел, чем хочешь клянусь…

Торопливо умывшись и перекусив, Шамшиадад поведал о событиях минувших суток. В полдень отряды, верные Уль-Хусейну и Табардану, всего около шестисот пеших и конных гвардейцев, заняли Нефритовый замок. Эмирская стража, не оказывая сопротивления, побросала оружие и разбежалась, а Уалкинасал, еще с утра предупрежденный о перевороте, покинул город, погрузив на две галеры семью, гарем, евнухов и часть казны. Однако провозглашенный султаном Салгонадад организовал небольшой шторм, и корабли беглого эмира, наскочив на рифы, затонули на мелководье возле Волчьих островов, примерно на полпути от Акабы до Ганлыбеля. Там их и настигла погоня. Бывшего монарха и его приближенных то ли повесили, то ли утопили.

– Начиналось все как по маслу, – рассказывал подавленный сарханг. – На площади перед дворцом поставили трех боевых слонов и двух ифритов в парадной амуниции – с позолоченными колокольчиками и разноцветными ленточками. Глашатаи кричали указы султана, обещавшего снижение податей и бесплатную раздачу беднякам хлеба, риса, вина, конопляного масла и гашиша. Так что тут же началась всенародная гулянка.

– Это мы уже знаем, – прервал его Сумук. – Ты объясни, почему вы не разгромили капище Иблиса.

– Сам не могу понять, – вздохнул Шамшиадад. – Словно помутнение какое-то всех охватило.

По его словам, все руководители переворота прекрасно понимали, что с прислужниками кровавого культа надлежит покончить в первую очередь, однако никаких шагов к этому так и не предприняли. Вроде бы ожидали, что вот-вот прибудут подкрепления. Табардан вызвал из Бен-дер-Сары несколько сотен Мидийского полка, Максуд Абдулла поспешно вооружал своих сторонников из окрестных деревень, Уль-Хусейн говорил, что к утру появятся отряды верной ему пограничной стражи. Кроме того, многие надеялись, что Салгонадад пригласил в столицу гирканских и загроэламских вождей, имевших сильные дисциплинированные отряды племенного ополчения.

– Он этого не сделал, – сказал Сумук.

– Да, не сделал, – подтвердил сарханг. – Но мы узнали об этом слишком поздно. А тем временем я собрал около тридцати надежных офицеров мухабарата, еще у меня был наш конный отряд в сорок сабель и неполные три сотни городской стражи. С этими силами мы оцепили Черный Храм и ждали приказа о штурме. Думаю, в первый момент, пока Абуфалос не опомнился, я мог бы разгромить это ядовитое гнездо даже столь слабеньким отрядом. Однако приказа мы так и не получили. Точнее, был другой приказ: ждать подкреплений.

Когда стали сгущаться вечерние сумерки, Шамшиадад наконец получил подмогу – полсотни лучников и копейщиков. Но было уже поздно. Гара Пейгамбар и его свита разбежались по всему городу через подземные ходы и вопили, будто Салгонадад, получив от хастанцев и рыссов четыре полные арбы золота и полторы арбы серебра, собирается продать страну заклятым врагам. Вокруг капища, грозя смять жалкое оцепление, собиралась толпа, возбужденная зажигательными речами регентов Иблиса и дурманящими снадобьями.

Солдаты городской стражи, которые бывают очень храбрыми, если надо избить безоружного простолюдина или собирать мзду с небогатых купцов, моментально испарились. Потом регенты подали сигнал, и началась резня…

– Мое войско выпустило все стрелы и кое-как пробилось сквозь обезумевшую толпу к Самшитовому замку. Там деморализованный Уль-Хусейн разрешил всем желающим сложить оружие и присягнуть новому правителю, а сам, во главе небольшого отряда личной охраны и пограничной стражи покинул город.