Адель рыдала. Тушить было бесполезно. Через час из района приехала пожарная машина. Крыша к тому времени уже рухнула и пламя поослабло. Пожарные раскатали рукава до озера и принялись охлаждать руины.
      * * *
      По развалинам бродили два инспектора пожарной охраны, заполняя какой-то акт. Соседи по поселку подходили выразить сочувствие. С отдельными мужиками Вовец уже был знаком. У некоторых глаза были красны от дыма и недосыпа - эти ночью пытались помогать тушить пожар. Деревья рядом с домом обгорели, а на тех, что стояли чуть дальше, от жара побурела листва, а мелкие яблочки испеклись прямо на ветках, висели сморщенные, словно им было противно смотреть на последствия пожара. Всю округу припорошило серым чешуйчатым пеплом, как после извержения вулкана. От машины во встроенном гараже остался только рыжий остов.
      Адель снова заплакала. Вовец безуспешно пытался её успокоить. Дом был застрахован на миллион рублей, и, по прикидке Вовца, это составляло его заводской заработок лет за пятнадцать. Но Адель только взвыла, когда он заикнулся об этом. Коттедж, пока был цел, тянул на сумму раз в двадцать большую. О десяти тысячах долларов, сгоревших вместе с валенками, он постарался сразу забыть - как пришло, так и ушло. Он и подруге пытался объяснить, что сами живы остались и слава богу. У каждого есть квартира в городе, осталась баня, в которой семья из четырех человек свободно разместится, как в нормальном доме. Шкатулка с драгоценностями у неё в сумке. А ещё есть какие-то счета в банках, да и по наследству что-то достанется - акции, облигации, другие ценные бумаги, доли в предприятиях. Для нормальной жизни этого всего позарез хватит. А ещё ведь есть чемоданчик с бумагами, которые тянут на миллион баксов!
      - Знаешь, - зло сказала Адель, - шел бы ты, куда шел! Как только ты появился, все несчастья начались.
      Вовец промолчал. Он бы мог ответить в том духе, что не набивался со своими услугами по поиску пропавшего без вести Салкина, и не он первый залез к ней в постель. А виноват лишь в том, что до сих пор не позволил себя убить. Но говорить все это бесполезно, раз женщина в горе ничего не воспринимает, только ищет виноватых, да повода сорвать злость. Зачем раздражать её своим присутствием и разговорами?
      Он вернулся в баню. Разулся и сквозь разобранный пол спустился на постель. Лег на матрасы поверх одеяла и стал думать. Здесь было прохладно и тихо. Звуки снаружи почти не проникали, а еле слышное шебуршание подземной жизни не могло отвлечь. Он смотрел в темноту и рисовал в воображении варианты будущих действий.
      Да, остается единственное: шантажировать директора, получить в обмен на дипломат с документами миллион наличных долларов или хотя бы полмиллиона, и скрыться вместе с Аделью, затеряться на просторах СНГ, а лучше в дальнем зарубежье. Плохо, конечно, оказаться в чужой стране без друзей, без языка, особенно на первых порах. Но только так можно избавиться от преследования штурмфюрера, от скорой и неотвратимой расправы.
      Сейчас, когда Вовец твердо уверовал, что главный вервольф феесбешник, он уже не уповал на помощь милиции и собственную изворотливость. Единственный, кто мог помочь - это полковник Васильев. Вовец надеялся, что тот был искренен с ним во время разговора в лодке и по-прежнему оставался военным контрразведчиком, чуждым всякому провокаторству и уголовщине. Надо было давно с ним связаться. Он поможет, в крайнем случае прояснит обстановку и станет понятно: действует штурмфюрер по своей воле или выполняет указания сверху. Может, действительно, удастся договорится - Вовец отдает пленку с фотографиями и обещает молчать, а его оставляют в покое.
      Он ещё полежал с полчаса, обдумывая всякие аспекты предстоящих действий, изобретая разные способы обезопасить себя и Адель, потом решительно выбрался из темного подполья и вышел из парилки. В холле пожарные офицеры сидели за полированным столом, тянули минералку, а Адель диктовала им список сгоревшего имущества и его стоимость. Вовец и не слышал, как они тут расселись, настолько был занят своими мыслями. Он глянул через лейтенантский погон на колонку нулей, понял, что здесь уже набралось на полторы страховых суммы, но решил добавить еще. Как раз возникла подходящая пауза.
      - Еще карабин СКС за восемь тысяч и два ружья тысячи по четыре.
      Пожарный вопросительно взглянул на хозяйку, та рассеянно кивнула и подтвердила:
      - Да, все три зарегистрированы в УВД.
      - Надо будет потом найти стволы, номера сверить, - второй инспектор, с капитанскими погонами, начал Вовцу ещё больше портить настроение, и так безраздостное, - участковый составит отдельный акт, после этого снимут с учета и спишут.
      "Нет уж, - злорадно подумал Вовец, - сгорели, так сгорели! Один обугленный ствол участковый пусть откапывает, а остальные водовкой ему компенсируем". Расставаться с карабином он не хотел, пусть в другом месте дураков поищут.
      * * *
      В город, уже за полдень, подбросили на машине сочувствующие соседи. Вовец поводил Адель проходными дворами, понаблюдал, нет ли слежки. Вроде, чисто. Ему теперь на каждом шагу мерещились вервольфы. Пришли к одной из давних подруг Адели. Та жила в двухкомнатной квартире с матерью, но мать сейчас лежала в больнице.
      Подруга обрадовалась, сразу начала собирать на стол, с любопытством поглядывая на Вовца. Адель к тому времени уже полностью взяла себя в руки, навела макияж и была в форме. Подруга ещё не слышала о смерти Салкина и подумала, что Адель просто привела к ней своего любовника. На просьбу пустить переночевать весело подмигнула и бросила через стол связку ключей.
      - Лови! Вон ту пару на одном колечке отстегни. Живите хоть неделю, только ночью не очень шумите. Единственное условие - готовишь все время, пока здесь!
      Адель улыбнулась в ответ. Первый раз за день - отметил Вовец и тоже улыбнулся. Отведав подружкиной стряпни, он и не подумал возражать. Чтобы не мешать их разговору, вышел в соседнюю комнату, сел за письменный стол и открыл дипломат. Бомбу в жестяной коробке засунул за батарею парового отопления, чтобы никому не попалась на глаза, и занялся содержимым кейса. Все документы Адель рассортировала по степени важности. Вовец взял половину стопки самых малозначительных бумаг и отложил в сторону. Подышав на печати, сделал бразцы оттисков на чистом листке и присовокупил его к отложенным бумагам. Нашел среди документов большой фирменный почтовый конверт с иностранными марками и штемпелями, вложил в него приготовленное. Остальное снова закрыл в дипломат, убрал его под стол.
      Теперь можно было отправлять Адель к директору завода для переговоров. Посредников и помощников решили к делу не привлекать. Адель считала, что никаких контрмер не последует. После смерти главбуха и Савватеева директору не было резона подставлять теперь уже свою голову. Его клан был наполовину разрушен. Мозговым центром директорской группировки был главбух, сам шеф, как был дураком, так им и остался. Подумаешь, отдаст долю главбуха, тому все равно уже ничего не надо. Главное, заставить расплатиться немедленно, не оставить времени для ответного хода. Судя по документам, у него должна иметься наличная "зелень", тысяч восемьсот, наверняка. Не станет же он их в сбербанк класть на свое имя?
      Оторвав Адель от общения с подругой, Вовец отвел её в кухню и коротко проинструктировал, как вести себя с директором. Пусть выдаст себя за посланницу неких злых людей, в руках которых оказался дипломат Савватеева. Они, мол, предложили ей купить бумаги, а она попросила время подумать и пришла к нему. Тоже хочет свой процент, тем более, что осталась бездомной. Если директор начнет ломаться, пригрози: злые люди обещали через пару дней начать рассылку ксерокопий документов по инстанциям. Не только в ОБЭП и налоговую, но и политическим деятелям. Те не дадут спустить дело на тормозах - выборы в госдуму на носу, самое время побороться с коррупцией и казнокрадством. А пока директор будет дергаться и объясняться, нехорошие люди выедут за рубеж и подберут ключики к банковским счетам, все необходимые реквизиты у них на руках...
      Адель позвонила директору, не объясняя цели, попросила о встрече. Тот немедленно согласился. Вовец его понимал - надо ковать деньги, пока слезы не остыли. Почему бы не перехватить у вдовы управление контрольным пакетом акций предприятия?
      Подруги ушли. Вовец немного подождал, крутанул на пальце колечко с ключами и тоже отправился на улицу к телефону-автомату. С домашнего телефона звонить поостерегся - зачем светиться на чужом определителе номера? Он помнил, как полковник Васильев зашифровал свой телефон - день рожденья Ленина. Эту дату каждый советский гражданин должен был помнить с детских лет - 22 апреля 1870 года. Вовец в ближнем газетном киоске купил телефонную карточку и сунул её в приемную щель автомата. 22-04-70. Ответили сразу, женским голосом.
      - Добрый день. Мне бы Василия Степановича.
      - Одну минуту...
      Ждать, действительно, пришлось недолго.
      - Слушаю, Васильев.
      - Добрый день. Это Меншиков. Помните, на озере, в лодке?
      - Отлично помню. Возникли проблемы?
      - Да, все те же.
      - Понял. Подъезжай на фирму, я предупрежу охрану.
      - Нет, Василий Степанович, лучше в городе где-нибудь. Может, в сквере у ЦУМа?
      - А там не слишком много народу?
      - Нет, нормально.
      - Ну, хорошо, - неохотно согласился Васильев, - в районе пяти часов устроит?
      - Вполне.
      - Значит, без пяти пять. До встречи.
      Васильев положил трубку. Да, серьезный мужик, время на пустые разговоры не тратит. Вовец огляделся и вернулся в дом. Некоторое время маялся, слоняясь по квартире. Вынужденное безделье тяготило. И не только это. Щемящее ощущение тревоги, близкой опасности не давало сидеть спокойно. Ведь если Адели сейчас кто-то руку выкрутит, она Вовца сдаст, не Зоя Космодемьянская, все расскажет. И тогда чемоданчик отберут. Ладно, если этим все и кончится. А если решат ликвидировать, чтоб больше так не делал? Нет уж, рассердился Вовец, пусть я пропаду, но им, гадам, это тоже даром не пройдет.
      Он положил кейс на стол, раскрыл, потом достал из-за батареи бомбу. Все бумаги сложил стопкой в левой половине дипломата. Извлек из жестянки взрывчатку и гранату. Нашел в серванте игольницу и нитки. Кожаный кейс был обтянут внутри черной шелковистой тканью. Вовец вдел нитку в самую большую иглу и принялся приметывать гранату к подкладке. Через несколько минут плотно припутал её к днищу возле ручки, не сдвинется. Рядом положил бруски тротила, а все свободное пространство забил старыми газетами. Теперь понадобилось шило. Но такого инструмента, похоже, не имелось в женском хозяйстве. Пришлось воспользоваться тонкой вязальной спицей. Между тканевой подкладкой и кожаной обшивкой был проложен какой-то плотный материал вроде прессованного картона. Спицу он слегка ещё подвострил на кухонном брусочке для точки ножей и аккуратно пробуровил крышку. Лезвием надрезал черную кожу. Продернул леску, привязанную к кольцу гранаты, в отверстие. Разогнул усики чеки детонатора и осторожно закрыл крышку. Подтянул леску, но не вытянул до конца, оставил внутри небольшой запас. Крышку можно было безопасно приподнять на пару сантиметров, чтобы просунуть внутрь ножницы и перерезать леску. Если поднять выше - чека выскочит и граната бабахнет. Тротил тоже. Вовец заправил конец лески под кожаную обшивку, залил внутреннее пространство клеем "Момент", найденным в шкафчике ванной. Разгладил кожу. Приклеилось отлично, снаружи ничего не заметно. Теперь, если какой-нибудь мерзавец сунется внутрь без спроса - нос ему оторвет по самые плечи.
      Звякнул дверной звонок. Вовец осторожно поставил дипломат под стол, на цыпочках пробежал в прихожую, ткнулся в глазок. За дверями нетерпеливо переминалась Адель. Только отпер, бросилась ему на шею с поцелуями.
      - Победа! К черту! Получаем бабки и уматываем отсюда!
      Вовец не очень поверил в такой легкий успех.
      - А ты уверена? Может, это какая-то ловушка?
      - Да ты что! - восторг бил фонтаном. - Плевать ему на деньги, положение боится потерять, сморчок! В общем, в полпятого ему звоню, он к этому времени должен деньги приготовить. Ну, как?
      - Слишком уж хорошо, - Вовец неуверенно покачал головой, - так не бывает.
      - Бывает. Много ты понимаешь. - Она сбросила туфли, прошлепала босиком на кухню. - Уф, пить хочу! Такая жара на улице, вся аж взмокла! В душ со мной полезешь?
      Вовец не ответил. Получалась накладка: без пяти пять он должен быть в центре города у ЦУМа, встречаться с полковником Васильевым. Сейчас уже почти четыре часа. А, может, ну его к дьяволу? Зачем он теперь нужен? Действительно, получить деньги и рвануть из города без оглядки? Все время, пока Адель плескалась в душе, Вовца мучали сомнения. А вдруг и вправду все замечательно, и он зря себя так изводит? И когда посвежевшая подруга, обернутая широким полотенцем, с довольным видом плюхнулась на диван, он уже просчитал в общих чертах все варианты действий, которые пришли в голову.
      - Дорогая, некогда отдыхать.
      - Я готова, - сказала Адель, поднимаясь с дивана, и принялась наводить макияж у зеркала в прихожей. Косметику своей приятельницы она оценила презрительной гримаской, но, тем не менее, воспользовалась ею. - Можем ехать к директору.
      - А одеваться не будешь? - Вовец покачал головой. - К директору не поедем. Там у нас могут просто отобрать чемодан, да ещё и по мордасам надавать. Пусть сам приезжает один на угол Ленина и Восьмое марта, к консерватории. Но это ты передашь из телефона-автомата.
      * * *
      Они проехали несколько остановок на трамвае и вышли на центральной площади. Дипломат Вовец засунул боком в большой и прочный полиэтиленовый пакет, чтобы не бросался в глаза. Адель позвонила из автомата и получила подтверждение, что деньги приготовлены, и сообщила директору, куда тот должен незамедлительно явиться.
      Сердце Вовца буквально рвалось на части от избытка чувств. Тут были восторг, предвкушение успеха, боязнь неудачи и ужас от примитивной бомбы в чемоданчике. Он поклялся себе, что только убедившись в наличии долларов, обезвредит мину. Завернутые в бумагу длинные ножницы он положил в сумочку Адели, правда, не объяснив ей, зачем они нужны.
      Адель стояла на самом углу, как было велено. Здесь, на одном из самых людных перекрестков Екатеринбурга, машину остановить было невозможно. Директору пришлось бы подойти самому, а на виду у массы людей рискованно устраивать провокации. Да и милицейский наряд слоняется в полусотне шагов у входа на станцию метро. Вовец находился неподалеку на автобусной остановке, маскируясь в толпе, наблюдал со стороны. Кто-то тронул его за локоть.
      - Привет, Меншиков.
      Он нервно оглянулся. Перед ним стоял улыбающийся начальник режимного отдела Васильев. Вовец что-то замычал, забормотал, настолько оказался не готов к подобной встрече. Полковник, в легком светлом костюме, по-летнему без галстука, верхняя пуговица белой рубашки расстегнута, мягко, но настойчиво потянул Вовца за локоть в сторону, в тень у стены консерватории.
      - Что, не ожидал? А я был о тебе лучшего мнения, нехорошо. - Он подождал ответа, но Вовец промолчал. Тогда полковник пояснил: - Нехорошо брать чужое.
      - Что, например? - севшим голосом выдавил из себя Вовец.
      Горло сразу пересохло, в висках запульсировало. Он почувствовал, что на этот раз влип капитально. Обходительный тон полковника не мог его обмануть.
      - Да вот, например, - Василий Степанович оттянул пальцем край полиэтиленового пакета, заглянул внутрь, - портфельчик с бумажками. Ну-ка, дай сюда.
      Тем же пальцем он подцепил полиэтиленовые ручки и потянул к себе. А двумя пальцами другой руки, словно клещами, сдавил запястье Вовца. Острая боль пронзила руку, выжгла по самое плечо. На глазах у него выступили слезы, пальцы сами разжались и выпустили ручки пакета.
      - А ты мне, вообще-то, нравишься. Лихо утер сопляков моего приятеля. Кстати, познакомься.
      И тут рядом с ним появился штурмфюрер, вышел откуда-то из-за спины Вовца. Похоже, он все время находился сзади, страхуя полковника. Он тоже улыбался приветливо и несколько иронично.
      - А мы знакомы, по крайней мере, заочно. Да не шугайся так. - Прочитал страх в глазах Вовца, хоть тот и пытался взять себя в руки. Усмехнулся. Охота закончена. Я не так давно был в бане, сейчас прямо оттуда. Молодец, здорово придумал, зря только обратно брусья не положил. Так что пленки и фотографии я забрал. Насколько я понимаю, ты слышал ночной разговор и подумал, что я тоже сотрудник "конторы"? Бывший, бывший... Никто больше тебя гонять не будет. Наоборот, нам такие люди нужны. Как насчет поработать на нас?
      - Миллиона баксов не обещаем, - снова включился в разговор полковник, - а штуку в месяц вполне. Нестандартно мыслишь, выкручиваться умеешь, за помощью обратился, только когда уже все кончилось. А насчет этого, постучал пальцем по кейсу в пакете, - извини, директор тоже к нам обратился. Хотел от нас свои махинации спрятать, будет теперь не пять процентов за "крышу" отстегивать, а все пятьдесят.
      Скрипнули тормоза, возле автобусной остановки остановился черный "Вольво". Вовец узнал директорскую машину. Сам Большой Босс сидел на заднем сиденьи, откинувшись на спинку, и смотрел в противоположную сторону.
      - Ну, нам пора, - покровительственно кивнул полковник и дружелюбно. Спасибо, что сберег.
      Прощально махнул пакетом, пошел к машине, разрезая толпящийся на остановке народ, как ледокол. Распахнул заднюю дверцу. Штурмфюрер чуть задержался.
      - Да, карабин с ружьишком пришлось конфисковать, извини. А это возвращаю, - он достал из внутреннего кармана и протянул Вовцу сложенную анисимовскую карту озера. - Ты пока думай над нашим предложением. Поможешь потом место под новую базу найти.
      Он дружески подмигнул и, подбежав к автомобилю, мгновенно оказался на переднем сиденьи. Можно подумать, всю жизнь этому тренировался. "Вольво" плавно отчалил от поребрика, круто развернулся поперек проспекта, встав в дальний ряд перед светофором, видно, собираясь свернуть. Вовец тупо смотрел вслед исчезающему миллиону. Подбежала запыхавшаяся Адель. Нетерпеливо схватила его за руки.
      - Где? Деньги где? - Недоуменно уставилась на сложенную карту. - А дипломат?
      Она проследила его взгляд. Тряхнула за плечи, приводя в чувство. И Вовец очнулся.
      - Козлы Чтоб вы подавились этой капустой! - Посмотрел на Адель, словно узнавая после долгой разлуки. - Пошли отсюда. Здесь слишком опасно.
      Быстро пошел, таща её за руку.
      - Нет, ты погоди, - не унималась Адель. - Ты что, все прошляпил? Все отдал, да? Ах, ты - шляпа, раззява! Да как ты мог? Как ты посмел? Это же мои деньги! Да я из-за этого...
      Они были уже на углу, когда Вовец оглянулся через плечо. Директорский "Вольво" уносился вверх по улице имени женского дня Восьмое марта в сторону драмтеатра и уже был на бульваре набережной Городского пруда, быстро уменьшаясь в размерах. И вдруг превратился в клубок огня и дыма. Черные ошметки и клочья огня полетели в разные стороны. Через пару секунд донесся грохот, теплая пыльная волна ударила в спину, пронеслись по воздуху какие-то бумажки и шляпки. Звякнули окна верхних этажей, звонко просыпались на асфальт стеклянные обломки. Уличная толпа вокруг взвыла и бросилась бежать. Вовец тоже побежал, волоча за руку истерично рыдающую Адель.
      А навстречу им бежали другие люди, торопясь узнать и увидеть, что же это так здорово грохнуло? Словно после знаменитого взрыва вагонов со взрывчаткой на Сортировке десять лет назад последствия всяческих взрывов стали любимым зрелищем свердловчан, теперь уже екатеринбуржцев.
      Они спустились в прохладный вестибюль метро. Снизу поднимались люди, которые ещё ничего не знали, и неодобрительно поглядывали на Вовца, пытавшегося успокоить всхлипывающую женщину. Зато вниз никто не спешил. Адель достала из сумочки платок, промокнула лицо.
      - Знаешь что? - Глаза её смотрели отчужденно, как бы сквозь Вовца. Никогда, слышишь, никогда даже не приближайся ко мне. Видеть тебя не могу!
      Она толкнула бесшумную стеклянную дверь, и каблучки её дробно застучали по гранитным ступеням. Вовцу показалось, что он сейчас заплачет от обиды и горечи. Но удержался, только с раздражением швырнул бесценную анисимовскую карту в мусорную урну. И тут же пожалел. Карта-то здесь при чем? Запустил руку в глубокий черный зев, отыскивая брошенное. Опять люди поднимались снизу, видно, поезд пришел, смотрели на него, как на идиота. Он все-таки достал карту, вытер о джинсы, засунул в задний карман - пусть торчит! Стал подниматься вверх по лестнице.
      А наверху сияло солнце, голосили люди и выли сирены специальных машин. И вдруг Вовец почувствовал какую-то внутреннюю перемену, ему сделалось легко и свободно, будто сбросил тяжкий груз, пригнетавший его все последние дни. Страх, тревожное, нервное чувство постоянной опасности, злость и ненависть покинули его. Словно переступил невидимый барьер, оставив позади прежнюю свою оболочку, став другим - спокойным, уверенным и сильным. А в остальном все вернулось на круги своя, как и несколько дней назад он снова был без работы, без денег, без женщины...
      Но разве в этом смысл?
      Что ж, и в этом тоже, но не главный!
      * * *
      "Вечерний Екатеринбург"
      КРИМИНАЛЬНАЯ ХРОНИКА
      Вчера в 16. 50 сработало неустановленное взрывное устройство в автомобиле "Вольво". Трое пассажиров погибли: директор АО "Спецтехнология", начальник охраны этого же предприятия и его заместитель, оба бывшие работники КГБ. Шофер в тяжелом состоянии находится в больнице. Никто из прохожих не пострадал. Очевидно, это очередное заказное убийство, совершенное с помощью радиоуправляемой мины. Недавно были убиты главный инженер и главный бухгалтер того же предприятия. Компетентные органы, ведут расследование. Впрочем, как показывает практика, подобные преступления, как правило, не раскрываются.
      * * *
      Газета оказалась права. Это преступление осталось нераскрытым.
      Екатеринбург, 1995, 2002.
      Екатеринбург, 1995, 2002.