Игра по крупному

      - Все нормально. Я выкинул мину вон в тот куст.
      - А вдруг дети найдут, ты не подумал? - возмутилась Адель.
      - Подумал. Взрыватель выбросил в другую сторону, ещё дальше. Можешь не беспокоиться.
      Она недоверчиво посмотрела на него, вздохнула:
      - Ладно, пойдем уж...
      Войдя в квартиру, Вовец сразу же, прямо в прихожей, сбросил рубашку и брюки, пошел в ванную, принялся манипулировать вентилями, настраивая температуру воды. Адель вошла следом, обняла сзади.
      - Не могу одна оставаться. Ужас какой! Представляешь, меня бы разорвало на части?
      - Успокойся, дорогая, под мое сиденье было прицеплено, так что это мне бы задницу оборвало. И кое-что ещу.
      - О, только не это! - всплеснула руками.
      - Да? - Вовец повернулся к ней, мокрыми руками полез под блузку. Тогда иди сюда, пока есть такая возможность.
      - Ты что, - Адель попробовала отстраниться, - нашел время.
      - Нашел, ой, что я тут нашел! Какая прелесть! - Его глаза светились лукавым восторгом. - И время самое то. А как ещё напряжение снимешь? Не водку же пить в такую жару. Лучше потная женщина, чем теплая водка. Да и ты за рулем.
      Аргументы были железные. Адель больше не сопротивлялась. Действительно, почему бы и не снять напряжение посредством столь приятного лекарства?
      * * *
      У Вовца на сегодня были запланированы ещё два визита. Вначале они поехали к жене Сани Орлова. Вовец считал, что это его долг, ведь тот умер у него на руках.
      Разговор был тяжелый, женщина плакала, девочка лет двенадцати, видимо, дочь, недружелюбно поглядывая на Вовца припухшими глазами, принесла из кухни стакан с водой и успокоительные таблетки. Жена Орлова не встречала человека с ночного фотоснимка и ничего не могла сказать о том, знал ли муж что-то об убийстве Cалкина. Gеред уходом Вовец наконец решился и передал ей пакет с деньгами. Вот, мол, тут материальная помощь. Женщина, машинально кивая, нервно вертела в руках сверток, пока не раскрутила упаковку. Пятьдесят новеньких стодолларовых купюр с фанерным треском рассыпались по полу.
      - Простите, я должен идти, ждут. До свидания, простите...
      Вовец прикрыл за собой дверь, горестно покачал головой и сбежал по лестнице, чтобы поскорее покинуть этот приют печали и скорби. Он чувствовал свою вину в гибели Орлова, хотя, на самом деле, его вины тут не было ни капли. Пять тысяч долларов из савватеевского кейса, отданные вдове, немного успокоили его совесть.
      Теперь следовало проведать законную наследницу пачки долларов, Савватееву, лишенную части наследственных наличных ночным набегом Вовца. Но здесь он не испытывал ни малейших укоров сосвести. Подумаешь, ограбил жулика, да ещё и убийцу. Он расчитывал надавить на Савватееву, уличить в укрывательстве собственного мужа и вытрясти какие-нибудь сведения об истинных организаторах убийства и, может быть, отыскать подходы к штурмфюреру. Ему все-таки казалось, что тот каким-то образом связан с директорским кланом и имеет, пусть косвенное, отношение к преступлению на озере.
      Но тут Вовец просчитался. Савватеева окинула их злобным взглядом в узкую щель между железной дверью и косяком, держась за стальную дверную цепочку. Внутрь не пустила, фотографию смотреть отказалась и закричала:
      - Допрашивать меня явились? Без вас хватает допросчиков! Идите отсюда!
      - Ах, ты... - Адель тоже разозлилась не на шутку. - Мой муж твоего не убивал, наоборот...
      - Моего тоже убили. Он кровью истекал, валялся на дороге, и ни одна собака не помогла! - Она разрыдалась, а потом вдруг накинулась на Адель: И не жалуйся! У тебя всего полно - и деньги, и особняк, а у меня ничего не осталось, даже квартиры.
      Она с грохотом захлопнула стальную дверь, лязгнула запорами. Адель стукнула кулачком в толстое железо, закричала с противной базарной интонацией:
      - Другую квартиру купишь, небось, не прогуляла денежки! Нечего эту было продавать втихаря!
      - А ты иди отсюда со своим хахалем! - в тон ей раздалось из-за двери. - Мужика похоронить не успела, а уже вовсю...
      Вовец потянул Адель с лестничной площадки, но она вдруг резко вырвалась, снова подскочила к двери и яростно заколотила обеими руками.
      - Гадина! Гадина ползучая!
      Вовец только вздохнул: а ведь, вроде, подружками считались. Самое гиблое дело для мужика - урезонивать расходившихся баб. В конце концов Вовец просто взвалил брыкающуюся подругу на плечо и так спустился по лестнице. Всю дорогу она дрыгала ногами и ругала не только Савватеиху, но и его до самого автомобиля. Потом успокоилась, и они мирно добрались до Аксюткино, домой, так сказать.
      Сегодня с Вовцом приключился приступ филантропии. Он решил материально поддержать и вдову Геры Мышковца, к гибели которого уж точно никакого отношения не имел, но посчитал, что десять миллионов рублей из дипломата убийцы по праву принадлежат ей. Оставшиеся десять тысяч долларов Вовец оставил себе в качестве гонорара за труды, все-таки он раскрутил это дело, рискуя жизнью, и имеет право не только на моральное удовлетворение. Да и деньги добыл самолично, прямо-таки вырвал из кровавых лап грязного преступника. Имеет право на трофей!
      Он завернул десять тысяч рублей в газетку и быстренько уговорил Адель сгонять в деревню. Это дело заняло у них не больше получаса. Вовец опять сказал, что это материальная помощь, и быстренько ретировался. День и так выдался тяжелый, нервный, следовало отдохнуть.
      После ужина он показал Адели содержимое атташе-кейса. Кроме долларов, конечно. У неё своих, небось, навалом. Толстую пачку зеленых схоронил на прежнее место - в валенок в рыбацкой кладовке. Адель внимательно просматривала бумаги, раскладывая на четыре стопки. Вовец, чтобы не мешать, а помочь он тут был совершенно бессилен, так как ни черта не смыслил в банковских документах, включил телевизор и стал смотреть футбол без звука. Это чтобы не отвлекать Адель. Он долго не мог понять, кто с кем играет и какой счет, да и наплевать, в общем-то, было на всю эту суету вокруг мяча. Его не покидало тревожное чувство ожидания новых напастей. Уж очень он нагадил штурмфюреру, а ночным фотоснимком вообще поставил на грань провала и ареста. Да ещё и мина не сработала, опять улика против него. Интересно, что теперь предпримет штурмфюрер? В принципе, ему давно пора сматываться из города. Если бы сегодня Вовец передал его снимок следователю, завтра этот портрет был бы у каждого постового и участкового, а может, и в газетах. Но, с другой стороны, фотография - это ещё не основание для приговора. Основанием могут стать только свидетельские показания Вовца. Какие отсюда следуют выводы? Только один - охота продолжается, беги зайчишка, прячься в норку. Если он своих засветившихся помощников сразу пришил и глазом не моргнул, то с тобой тем более чикаться не станет.
      Адель хмыкала, восклицала и разговаривала сама с собой, просматривая документы, что-то выписывала на листочек. Настолько погрузилась в работу, что, кажется, забыла о присутствии Вовца. Он выключил телевизор, тихонько вышел, прихватив свою сумку. Поднялся на мансарду, закрылся в одной из комнатушек и достал из сумки жестянку с миной. Теперь он мог спокойно её осмотреть и исследовать. Поводок с крючком без сомненья был его работы. Тем более, что он всегда привязывает крючки именно таким узлом, "канадским". Вовец срезал крючок, чтобы самому случайно не пойматься, и принялся разматывать обвязку из липкой ленты. Теперь следовало заглянуть в коробку. Он взялся за крышку и... не смог, не решился. А вдруг там внутри какое-нибудь устройство для неизвлекаемости, ловушка-сюрприз? Поднимешь крышку - и уже на небе, в толпе ангелов. Но мина выглядит слишком примитивно, колхозной самоделкой. Если и есть в ней дополнительный взрыватель, то такой же примитивный.
      Вовец осторожно поддел ножом крышку жестянки и приподнял. В образовавшуюся щель просунул лезвие, аккуратно провел туда-сюда. Нет, лезвие не встретило на пути ничего такого, что упиралось бы в крышку, никаких пружинок, скобочек, проволочек. Он ещё немного приподнял крышку, повернул коробку к свету и заглянул в щель. Спокойно открыл. Ничего особенного - четыре куска мыла и одна граната.
      Впрочем, серые бруски, принятые вначале за хозяйственное мыло, имели плохо отпечатанные надписи "Тротиловая шашка. 100 грамм". Итого четыреста. Неплохо. Достаточно, чтобы начинить крупнокалиберный артиллерийский снаряд, а уж БМВ раструсило бы на квадратный километр. Граната - гладкая, овальная, выкрашенная в темно-зеленый военный цвет, скорее всего, относилась к типу наступательных, опасных для жизни осколков практически не давала, подразумевая оглушающе-ослепляющий эффект. Вряд ли она сама по себе могла причинить серьезный ущерб их здоровью, а служила детонатором для тротилового заряда. Запал был ввинчен через отверстие в крышке, так что граната поднималась и опускалась вместе с крышкой. Вовец свинтил её с взрывателя и вытащил его из отверстия. По технике безопасности гранаты и запалы к ним полагается хранить раздельно. Так он и поступил. Взрывчатку и гранату завязал в полиэтиленовый мешок, а запал засунул в пустую коробочку от "Мальборо", валявшуюся на подоконнике. Сложил все в сумку, а дырявую жестянку запнул под кровать. Со спокойной душой вернулся в холл, где Адель по-прежнему с увлечением делала выписки из чужих документов.
      - Чего интересного нарыла? - Обнял её сзади, наклонился через плечо, рассматривая документы.
      - Кому на рыло? - рассмеялась Адель. - Если директору, так оно у него вытянется, как у индийского слона, и таким останется. Здесь по крайней мере пять уголовных дел, в том числе контрабанда цветных металлов, вывоз капиталов за границу и хищения с госпредприятия. А самое главное, без вот этих печатей и этих вот бумажек, - она хлопнула ладонью по стопке бумаг, нельзя взять денежки в загранбанках.
      - Да, ценные бумажки. - Вовец взял листочек, с любопытством взглянул и положил обратно. - И много там в банке?
      - По моим прикидкам, четыре-пять миллионов. Долларов, естественно.
      - Ого! - Вовец попытался куснуть Адель за ухо, но та отклонила голову. - Значит, мы можем снять пять миллионов баксов?
      - Нет, не мы. Но без нашего участия тоже никто не снимет. Так что пану директору не видать этих миллионов, как своих ушей. Или пусть отстегивает процентов двадцать пять. В твой карман, - уточнила. - Где ты, кстати, как выразился, нарыл этот чемоданчик?
      - Да вот, рылся, рылся да и того, нарыл. - У Вовца после успешного завершения саперных работ появился игривый настрой, и он поцеловал Адель в шею. - Мужик один потерял позапрошлой ночью, а я подобрал. Чего добру валяться, правильно?
      - Я так и поняла, что это подонка Савватеева дипломат. Шакалы позорные, только и смотрят, как друг дружку наколоть. Гляди, какой расклад - весь прикуп у директора, с козырями впридачу. Салкина нет, главбуха больше нет, и Савватеев подох. Только этих бумаг и не хватает, чтобы детей с внучатами в Штаты эвакуировать и жить в свое удовольствие.
      - Думаешь, он тоже тикать намылился?
      - Как же! - фыркнула Адель. - И не подумает, лучше под суд пойдет, чем на пенсию. Видел, какой волчара? Из камня воду выжмет. Нет, ему власть нужна, командовать, с премьером бодаться, из президента денег для фирмы выколачивать, с каким-нибудь Пашей Грачевым задушевно посидеть. Это тебе не киосочник, не новый русский, а бывший член обкома. Ему и денег-то особых не надо, просто ещё один способ самоутвердиться и возвыситься над толпой. Академик - в ж... веник! Лауреат всех премий, а сам деривацию от триангуляции не отличает. - Чувствовалось, что она принимала горячее участие в делах покойного мужа и впитала его неприязнь к Большому Боссу. Представляешь - професор! В жизни не преподавал, двух слов не свяжет. Ему эти доллары и даром не нужны. Сладко пить и вкусно жрать - печенка не позволяет, на баб не стоит давно, три костюма за раз не напялишь, на солнышко выходить боится - ещё в Арзамасе лет сорок назад схлопотал дозу по собственной глупости. После этого по элетронике и двинул, хотя ни бельмеса. Какая-то лапа лохматая подсадила. Да ну его, говорить даже тошно... только рукой махнула.
      Вовец снова включил телевизор, попытался настроить на пятьдесят первый дециметровый канал. На этой волне выходила самая популярная и скандальная программа местных новостей "Девять с половиной". И хотя антенна на крыше была поднята очень высоко и снабжена усилителем сигнала, тем не менее, расстояние до Екатеринбурга было слишком велико. Мутное черно-белое изображение мерцало, а вместо звука шел сплошной треск, сквозь который только изредка обрывками прорывался ернический комментарий. Новости уже начались. Мелькали гордумские и областные деятели, битые автомашины, выгоревшие квартиры, роскошные презентации и не менее живописные помойки. Весь этот винегрет из новостей был пересыпан конструктивистскими заставками и помпезной рекламой.
      Вовец ждал репортажа с Паркового пруда. Операторы "Девяти с половиной" ни одного трупа не пропускали, так что, если убитых уже обнаружили, их непременно должны показать. Ожидания оправдались. Плохое изображение не позволяло оценить по достоинству работу оператора, кружившего над мертвецами подобно стервятнику, старавшегося со всех сторон зафиксировать увиденное. Два полуголых перепачканных тела, разметавшихся на земле, черные пятна запекшейся крови. Потом камера вдруг кинулась по тропинке и на экране возник третий труп - одетый и чистый, только лицо залито кровью, не узнать. Сквозь треск неожиданно прорвался обрывок комментария:
      - ...предположительно, криминальные разборки...
      Вовец хмыкнул. Как же, разборки... Он нажал кнопку пульта, переключив телевизор на первый канал, который показывал без помех, и успел посмотреть конец программы "Время". Впрочем, он плохо воспринимал новости из столицы, все мысли крутились вокруг увиденного.
      Штурмфюрер озверел, своих не щадит. Видно, решил, что его вервольфы слишком засветились, вот и убрал. И Гусю-Коршуну тоже в затылок выстрелил, пуля на выходе все лицо разнесла. Прямо палач какой-то! И Вовец с тоскливым ужасом понял, что штурмфюрер никогда не оставит его в покое. Он будет подстерегать, выслеживать и преследовать его до тех пор, пока не убьет.
      Подошла Адель, потягиваясь, как довольная кошка, облокотилась на плечо Вовца, ласково мурлыкнула:
      - Милый, переключи на что-нибудь поинтересней, а лучше пойдем спать.
      Он нажал кнопку пульта, экран погас. Поднялся со стула, тоже потянулся и обнял Адель.
      - Это ты здорово придумала. День какой-то дурной выдался, сил уже никаких нет. Только, знаешь что, пойдем в баню?
      - Спохватился, ага. Время уже пол-одиннадцатого. Там же топить надо часа два, и бассейн пустой, надо накачивать. Давай мы это дело до завтра отложим? - Она игриво ткнула Вовца локотком в бок. - А уж завтра, можно прямо с утра, закроемся там на все крючки и такого жару дадим! Наберем с собой еды: - мечтательно закатила глаза, - и до вечера...
      Вовец только головой покачал, хотя сама идея ему понравилась.
      - Ты не поняла. Пойдем в баню спать, а не париться. Знаешь, как-то неспокойно мне тут. Один раз нагрянули, могут и повторить. А рации у меня больше нет, чтобы их действия контролировать. Пойдем, а?
      - Может, лучше вообще уехать отсюда? - забеспокоилась Адель. - В самом деле, как нагрянут... Слушай, а ты не преувеличиваешь? Вдруг все наоборот: попробовали - не получилось, больше не полезут.
      - Полезут, - вздохнул он, - ещё как полезут, только лучше подготовятся, чтобы на этот раз не проколоться. А уехать отсюда... - Вовец задумался. - Куда? Мою квартиру тоже наверняка обложили. Надо было сразу в городе прятаться. Как-то я не сообразил, а сейчас уже поздно. Не выпустят. Как пить дать, сидит где-то наблюдатель, или целых два, и по рации каждый наш шаг сообщает. Изрешетят, только за ворота сунемся... Знаешь, какие у них автоматы? - Он положил на стол ночной снимок. - На вот, полюбуйся.
      Адель принялась дозваниваться в райотдел милиции. Когда, наконец, связалась с дежурным, он ей быстро объяснил, что возле каждой испуганной дамочки милицейский наряд не выставишь, и трубку положил. А с вахты на въезде в коттеджный поселок ответили, что с огромным удовольствием долларов за двести ночь отстоят, но их там всего двое дежурит, поэтому один должен остаться у ворот, а второй может прийти со своим газовым пистолетом импортного производства. Но от такой защиты Адель сама отказалась.
      * * *
      К банной ночевке приготовились основательно, как в турпоход. Вовец в рыбацкой комнате полный рюкзак снаряжения набрал: пару надувных матрасов, одеяла, спальный мешок, брезент, широкую войлочную кошму, фонарь и, на всякий случай, сетчатый полог от комаров. Вооружился столь же обстоятельно - нож, карабин, ружье. Анисимовскую карту в кармане рюкзака оставил, где и лежала. Адель тоже не сидела без дела. Собрала полную сумму всякой еды и разных своих тряпок. Отдельно в большой полиэтиленовый пакет сложила необходимую косметику. Вовец только головой покачал:
      - А любимый сервиз и трюмо не забыла взять?
      Адель фыркнула в ответ, мол, что с бестолкового возьмешь? Тогда он предложил ей, вполне серьезно, прихватить документы и ценности. Рюкзак он надел на спину, оружие повесил на шею, а в руки взял кейс Савватеева и сумку Адели. Остальное она несла сама. Выходили из дома через заднюю дверь. Пригибаясь, прячась за кустами и деревьями, пробрались в баню, заперлись изнутри. Свет, естественно, не включали.
      Баня выглядела внушительно - дом из белого кирпича с высокой острой крышей. Обширная веранда с открывающимися окнами. Холл с длинным полированным столом, креслами, обтянутыми плотным тисненым кожзаменителем, и ведерным самоваром. Тут же большой холодильник, набитый всякими напитками, в основном, правда, минералкой, а не пивом. Впрочем, пара блоков баночного "Карлсберга" стояла в самом низу, но Вовец решил не перегружать организм лишней влагой и с сожалением закрыл дверку холодильника. Из холла дверь вела в облицованный цветным кафелем небольшой зальчик с бассейном три на три, и глубиной метра полтора. Узкое горизонтальное окно под потолком давало достаточно света до позднего вечера, поскольку смотрело на запад. Это понравилось Вовцу, ведь в баню ходят ближе к концу дня. Непропорционально маленькая моечная своими миниатюрными размерами и белым кафелем стен напоминала туалет. Зато парилка была способна вместить человек пятнадцать. Такую Вовец видел только в общественных городских банях на Первомайской.
      Теперь ему стала понятна архитектурная идея. Баня в наше время - это мужской клуб, сюда не спину чесать ходят, а общаться, дела решать и культурно, так сказать, отдыхать в своем кругу. Учитывая количество койко-мест на мансарде, баня как раз соответствовала вместимости хозяйского дома.
      - Слушай, а как же её топят? - удивился Вовец, не обнаружив нигде печки.
      - Да там, в конце веранды, дверка есть. Зажигаешь газ - и все, топится.
      - Баня на газу? - Вовец воскликнул чуть не в полный голос, так его поразило это техническое решение.
      У него сразу пропал всякий интерес к этому заведению. Везде на полу был либо кафель, либо линолеум. Единственным помещением с нормальным деревянным полом оказалась парилка. Стены её и потолок, тоже обшиты досками. Ступенчатый полок от стены до стены сложен из толстых красноватых плах. Из таких же лиственничных брусьев настлан пол. Окон здесь не подразумевалось, только в потолке чернело квадратное отверстие вытяжной вентиляции, поэтому Вовец мог здесь спокойно воспользоваться фонариком.
      Баня богатая, но бездарная - сделал вывод из всего увиденного. Мыться ещё можно, а париться толком нельзя - весь пар уйдет конденсатом на каменные стены под деревянную обшивку.
      Теперь следовало подумать, где залечь на ночевку. Адель предложила для этого пустой бассейн. Но Вовец думал иначе. Он заполз в парилке под полок, где между дальней стеной и плахами пола ещё раньше заметил щель сантиметров в десять шириной. Плахи вообще были положены неплотно, чтобы вода убегала вниз, а не застаивалась на полу, и чтобы, набухая от влаги, плахи не смыкались, могли обсыхать со всех сторон. Иначе, несмотря даже на стойкость лиственничной древесины, пол мог подгнивать.
      Вовец просунул пальцы в щель, крепко ухватился и с большим трудом поставил плаху на ребро. Вот за эту тяжесть он и не любил лиственницу. Отодвинул плаху по лагам к стене. Заглянул - примерно в метре внизу жирно блестела земля, покрытая под щелью у стены слоем гниющих березовых листьев. Пахло сыростью и плесенью. Он поставил на ребро следующую плаху и отодвинул к первой. Все-таки у Салкина, построившего кирпичную баню, хватило ума пригласить каких-то толковых мужиков, чтобы парилку оборудовали. Никаких гвоздей, а, значит, меньше сырости, меньше гнили. Если следить, чтобы все просыхало, лет сорок стены продержатся, а пол и саму баню пережить может. Опять же - плахи. Доски пришлось бы приколачивать, иначе их от таких перепадов температуры завернуло бы пропеллером, не ступишь потом. А плахи лежат себе, тем более, что все отборные - сердцевинные, прямослойные. Вовец поднял ещё несколько плах и решил, что уж теперь Адель бедрами не застрянет.
      Та была занята любимым делом - возилась в холле у холодильника с едой, раскладывала по полкам. Потом принялась втирать ночной крем. Вовец сполз под пол. Место ровное, не яма, слава богу. Только в конце, где труба слива из моечной, небольшая выемка. Стараясь громко не сопеть, надул матрасы, положил рядом. Накрыл большим куском брезента, застелив чуть не все пространство под полом парной. Теперь, если кто с матраса скатится, так не на голую землю. Сверху расстелил шерстяную кошму, чтобы не холодило снизу от прорезиненной ткани. Кошму накрыл тонким одеялом, это чтобы шерсть не кололась. А уже поверх всего этого была постелена простыня. Спальный мешок свернул трубой и уложил в изголовье вместо подушки. Теперь настал черед одеяла с пододеяльником. Еще бы запахи отвратительные ликвидировать, и будет полный порядок.
      Он припомнил, что в моечной на полках стоят целые шеренги разноцветных флаконов, и направился туда. Поочередно откупоривая и нюхая, среди трех дюжин шампуней и бальзам-ополаскивателей нашел, кажется, то, что нужно. Запах сильный, но не настырный, приятный. Вид флакона был самый затрапезный и непрезентабельный, а заполнен от силы на четверть. Похоже, Ада и не заметит его пропажу. Вовец выдавил вязкую перламутровую жидкость полоской вдоль стены и отбросил пустой флакон в дальний угол. Приятный травяной запах сразу подавил всю вонь. Он привел Адель и указал лучом фонарика на проем под полком.
      - Ну, что, уходим в подполье?
      Женщина пришла в ужас.
      - Не полезу я в эту могилу.
      - Лучше в эту на ночь, чем в кладбищенскую насовсем, - мрачно заметил Вовец. - Ползи, давай.
      - Да тут же не повернуться. - Сопротивлялась Адель. - А как я ночнушку надену?
      - Ничего, последние ночи, как помнится, без неё спала, и сегодня обойдешься. - Вовец не уступал. - Заползай.
      - Вовик, ну почему ты такой злой? - продолжала хныкать Адель.
      - А ты не зли. Кто главный? - упорствовал Вовец.
      - Главный ты, а я хозяйка.
      - Тогда забирайся под хозяйское одеяло и хозяйничай там. А я сейчас все проверю и вернусь.
      Он положил фонарик на пол и вышел. Дверь с веранды на улицу была заперта, ключ торчал из замка. В конце веранды действительно имелась дверь в маленькую котельную с водяными баками и газовыми горелками. Еще одна дверь вела в чуланчик. Здесь Вовец прихватил с вешалки охапку каких-то старых курток и брюк, видимо, рабочую одежду для садово-огородных трудов. Этим барахлом плотно набил рюкзак, запаковав, как положено, бросил на веранде. Все внутренние двери оставил распахнутыми настежь. Спустил под пол оружие и забрался сам.
      Адель уже была под одеялом. Без ночнушки. Одежда сложена рядом на брезенте. Тут же несколько бутылок с минералкой и соком. Одно слово кормилица и поилица. Вовец аккуратно стал укладывать и сдвигать плахи над головой. Адель тем временем что-то тихонько щебетала. Он прислушался.
      - Смотри, какой классный шампунь. Я на прошлой неделе голову мыла, а запах до сих пор держится. Это я из Парижа привезла. Дорогущий! Ты не представляешь. Укрепляет волосы, ага. Я им всего раз в месяц пользуюсь, чтоб дольше хватило.
      - Ну-ну, - подбодрил её Вовец, тоже шепотом, и заметил, как бы невзначай: - А питье зря принесла. В туалет не выбраться будет.
      - А если очень захочу? - тут же сменила тему Адель. - Мне что, лопнуть?
      Вовец приставил к стене ружье, рядом карабин. Прикинул, насколько быстро сможет ухватить то и другое. Ответил:
      - Терпеть придется. Или вон там, у стены, где ямка.
      Он тоже сложил одежду на брезент со своей стороны и забрался под одеяло.
      - Ну что, спим?
      Выключил фонарик, положил в изголовье. Адель прижалась к нему, горячо и щекотно зашептала в ухо:
      - Вовик, а ты не рано ход закрыл? Может, мне понадобится наверх, ополоснуться, например? Или мы, как пенсионеры, только спим и все?
      - Можно подумать, ты последние десять лет провела в монастыре, хмыкнул Вовец, - и вот единственный случай представился.
      - Почти что. Нет, ну, правда, мы же не пенсионеры?
      - Сегодня - пенсионеры, - жестко сказал Вовец. - Ты вообще о чем-нибудь, кроме секса, способна думать?
      - Конечно, о деньгах. Еще о тряпках, о всяких украшениях. - Она хихикнула, положила голову ему на плечо и затихла. - Кстати, где моя шкатулка?
      - В ногах, там же, где дипломат лежит. Спи.
      * * *
      Вокруг в темноте происходила какая-то невидимая подземная жизнь. Что-то тихо шебуршало, двигалось и чуть слышно пощелкивало. Адель сразу заснула - намаялась за день. А Вовца тревожили какие-то дурные предчувствия. Он пытался задремать, но не получалось. Впрочем, никакие это не предчувствия, он просто ждал нападения и ему было страшновато. И уже начинало казаться, что он совершил самую колоссальную ошибку в жизни - сам улегся в готовую могилу, где его и пристрелят вместе с подругой, которая точно ни в чем не виновата. Он лежал, прислушивался и ждал. Иногда протягивал правую руку в сторону и отыскивал ощупью карабин.
      Шаги наверху прозвучали неожиданно. Вовец дернулся, чуть не сшиб карабин, ухватился за шейку приклада, притянул к себе. Адель заворочалась, просыпаясь. Ладонью левой руки, обнимавшей её за шею, прихлопнул ей рот. Сквозь щели пола блеснули плоские лучики света. Он почувствовал, как напряглась и замерла Адель, но продолжал зажимать ей рот - ещё заорет сдуру. От страха и не такое вытворяют, если нервы сдают.
      - Ну, и где они? - донеслось сверху.
      Вовец узнал голос штурмфюрера.
      - Ключ в дверях, и рюкзак тут, - отозвался молодой, почти мальчишеский, голос. - Здесь где-то должны быть. Сейчас все перевернем, из-под земли достанем. Куда им деться?
      Вовец похолодел. Если начнут вскрывать пол, он станет стрелять прямо сквозь плахи. Потом засядет в парилке и будет отстреливаться до последнего патрона. А наверху продолжался разговор, только гораздо тише, видимо, отошли к бассейну.
      - Что в рюкзаке?
      Последовала пауза, очевидно, распаковывали рюкзак. Потом раздался крик штурмфюрера:
      - Лопухи безмозглые! Учишь вас, учишь, так дураками и помрете! Да он с одного инструктажа понял, как вас одурачить. Проверить окна! Бизон, живо под потолок.
      Что-то забрякало, заскрипело, похоже, кушетки с креслами задвигали. Звякнули оконные рамы. Потом раздался радостный голос:
      - Точно, не заперто. Тут ушли.
      - Ладно, все ясно. - Голос штурмфюрера. - Если действовал по инструкции, то вернулся домой со своей телкой. Потому и не прятались толком, когда сюда шли, специально маячили, чтобы вас дураков запутать. С участка они не выходили. Значит, где-то в доме затаились. Действуем по основному плану. - И негромко скомандовал: - Раздать коктейль.
      Послышалось тихое стеклянное позвякивание, потом удаляющиеся шаги, и все стихло. Вовец лежал по-прежнему не шевелясь, слушал тишину и напряженно думал. О том, что его инструктировал начальник режима, знали только они двое. Впрочем, полковник мог доложить в свою контору, а там произошла утечка или... Всплыла в памяти фраза, сказанная режимником: "Беда не в том, что наших людей там нет, а в том, что они там есть". Значит, штурмфюрер, вполне может статься, какой-нибудь майор КГБ или ФСБ, или как оно там сейчас называется? И он все знает. Теперь понятно, почему так легко их выследили на квартире Адели и почему на ночной фотографии штурмфюрер с таким шикарным автоматом.
      У Вовца все мышцы враз ослабли, тело обмякло и в животе похолодело. Он понял, что обречен. Никогда ему не спастись от этого монстра, и тем более не победить. А полковник Васильев? На чьей он стороне? По своей инициативе научил, как уходить от слежки и путать следы, а то, что доложил об этом своему начальству, так, поди, полагается. Совсем Вовец запутался и решил завтра же обратиться к полковнику за помощью, если ночь сумеет пережить, конечно. Пусть Васильев позаботится обо всей этой фигне. Может, там наверху и не знают ничего...
      Чуть слышный звон бьющегося стекла и какие-то негромкие хлопки прервали его мысли. Похоже, вервольфы штурмовали коттедж. Интересно, что они предпримут, когда и в доме никого не обнаружат? Он продолжал прислушиваться. Рядом учащенно дышала Адель, не решаясь даже шелохнуться. Послышались крики, беготня. Кто-то вбежал в баню.
      - Шланги ищите! Давай сюда! Серега, бегом домой, волоки сюда все, сколь найдешь!
      Тут только до Вовца дошло, каким коктейлем обносили вервольфов бутылками с бензином! "Коктейль Молотова", а не наркомовские сто грамм для храбрости. Черт, у него же там десять тысяч долларов в старом валенке лежат! Он принялся разбрасывать плахи над головой. Растолкал, стоя на брезенте принялся торопливо одеваться. В распахнутые двери проникали слабые отблески пламени.
      Когда выбежал из бани, коттедж пылал снизу доверху. Из всех окон гулко хлестало пламя, широкими языками заворачиваясь кверху, охватывая крышу. Какие-то ошалевшие мужики пытались включить насосы, подающие воду из озера в баню, но электричество уже отключилось. Естественно, оно же шло по проводам от дома к бане, а не наоборот. За гулом пламени и криками не было слышно, как на крыше взрывался шифер, просто разлетались осколки, сыпались, дымя, в траву. Жар стоял - невозможно приблизиться на десять шагов. И светло, как днем.