Утро. Ворона поет в ванной, кто-то барабанит в дверь, сильно чешется левая пятка. Блин, неужели и сегодня встать нужно очень и очень ра… хотя нет, на часах уже полдень, так что все нормально… наверное.
      Первое — встать, второе — выгнать ворону из ванной! Ионный душ она, видите ли, принимает. А орать так зачем?
      — Я не ору! — Встрепанная, возмущенная и завернутая в полотенце ворона стоит около душевой кабины, из которой я ее только что вытурила. — Это пение, пе-ни-е! Чего? Кто умер? Никто не умер! Нет, так на похоронах не поют. И не орут. И не воют! Чего? За что я тебе? Сама поражаюсь. Ты еще долго? У меня xвоct еще грязный!
      — Илия! Я уже весь кулак об твою дверь отбил, открывай!
      Н-да-а-а. Ну я и открыла. Капитан, весь красный от бешенства, уже было открыл рот, чтобы высказать мне все о смене кода моего замка, да так с открытым ртом и остался, судорожно хватая им воздух.
      А я не виновата, что полотенца здесь такие короткие (отобрала у вороны), а времени одеться мне не дали.
      — Ты! — Кэп! Неужели это то, что я вижу?! — Мы синхронно и немного напряженно поворачиваемся к неизвестно откуда взявшемуся Найту (хотя откуда — известно: из двери напротив, то есть из своей собственной комнаты). — Ну и как прошла ночь? Все супер?
      Угу, все супер, особенно если учесть, что красный как рак капитан плюнул на меня и затолкал сияющего и жаждущего подробностей Найта обратно в каюту для дальнейшей разъяснительной беседы на повышенных тонах. А я, вся такая красивая и одинокая, осталась стоять в коридоре.
      — Полотенце верни, — буркнула Кара и сдернула с меня буквально все, а тут, как назло, как раз Люц возвращался с ночного дежурства. Выпученные глаза и вывихнутая в зевке челюсть — все, что он успел сделать, после чего в него влетела визжащая ворона, уже без полотенца, а я захлопнула за собой дверь, пытаясь на ходу в него замотаться. Жуть! А что делать?
      Через час — поевшие, умывшиеся и вполне одетые — мы сидели в пищеблоке и внимательно слушали кэпа. Кэп смотрел на меня как на врага народа номер один и делал замечания по любому поводу, отыгрывая потраченные нервы.
      — Итак, мы вернулись, и уже давно!
      Все сосредоточенно кивают. Найт активно сует мне под столом шоколадку, улыбаясь так, что хочется врезать.
      — Шеф вот уже семь часов бродит вокруг своего корабля. Кричать и стучаться он уже перестал, что радует, но долго так продолжаться не может!
      Хохот вороны и наши устрашающе серьезные взгляды на нее. Ворона поперхнулась и сникла, мы довольно захихикали. А шоколадку я взяла.
      — Итак, какие будут предложения?
      — А чего мы вообще заперлись? — влез Найт, не отрывая от меня влюбленных глаз.
      В меня трагически ткнули пальцами (сразу пятью):
      — Вот!
      Народ тут же начал пристально меня изучать. Шоколад упорно застревал в горле. Нет, ну ведь я смущаюсь.
      — Что «вот»? — спросил Люц, старавшийся на меня не смотреть вообще.
      — Она поменяла код замка на своей двери, а заодно и вообще все коды замков на корабле! Я даже в туалет не смог сегодня попасть!
      Я судорожно закашлялась, исчезая под столом. Туда же сполз всхлипывающий от счастья Найт, показывая мне большой палец.
      — Но подождите, капитан, мой замок и замок Найта ведь не были…
      — Да! — взвыл раненой белугой капитан, и к нам грохнулась еще и ворона, которую сдуло со стола эмоциональной волной. — Вот я и подозреваю, что это заговор!
      Я старательно запихивала в ворону шоколад, Найт с серьезной миной кивал, держа Кару за крылья.
      — Эй, вы где там?
      Пришлось вылезать, ворона осталась икать на полу. — И?… Я только пожала плечами:
      — Ничего не знаю — не фиг было запирать меня в моей комнате.
      Кэп закипел, но тут мы услышали длинный звонкий гул снаружи. Кэп поморщился.
      — Это что? — осторожно уточнила я.
      — Да шеф опять лом взял, видимо, от безысходности.
      — А-а-а… — Это хором.
      Через полчаса.
      (Сначала я каялась, потом меняла замки, сделала как было. Плюс я разблокировала случайно заблокированный речевой центр корабля — опять же последовала бурная истерика последнего: он, видите ли, не понимает, чего еще случайно может лишиться в будущем.)
      Шеф нас встретил как родных, в смысле с ломом в руке и с озверелым видом в целом. Удирали все вместе, на бегу докладывая о результатах задания.
      — Шеф, мы достали рубин!
      — Убью!
      — И золота прихватили.
      — Козлы!
      — И вашу долю взяли. — Заткнуть рот Люцу мы просто не успели.
      — Чего?
      Резкое торможение, требование подробностей, и вот уже каждый из нас обеднел процентов на пятьдесят. Знали бы вы, как мы были благодарны Люцу! За такие идеи убивать надо! Что ему каждый и объяснил позже.
      Ладно. Нет худа без добра. Вечер, первый этаж замка. Огромная столовая со снующими туда и сюда слугами и халявная качественная еда не из белково-углеродной мешанины, а из настоящих фруктов, овощей и даже мяса! Я почти счастлива… если бы еще и зарплату платили приемлемую — вообще кайф. Ну да ладно, в конце концов, в первом же рейсе мы уже неплохо заработали.
      — Блин, как же я наелась. — Ворона валяется на стуле, стоящем рядом с моим, и тихо икает от счастья.
      Если честно, в меня уже тоже ничего не лезло, но и просто встать и отползти в свою комнату я не могла: во-первых, тяжело, во-вторых, лень, а в-третьих… Ну интересно же, о чем еще, кроме урезки зарплаты, расскажет шеф.
      Он тем временем стоял перед нами в своем неизменном халате и шлепанцах и хмуро обозревал очень сонные физиономии (уже поздняя ночь — пока все рассказали, пока передали рубин, пока поделили золото… м-да). Мы сыто ждали нового выступления, готовые уже буквально ко всему.
      — Завтра в восемь новый вылет.
      Нет, все-таки не ко всему. Чего?
      — Полетите на Андромеду, там найдете Калигулу и передадите ему посылку.
      Глубокий шок у команды, но постепенно до народа начала доходить серьезность положения.
      — Эй, эй… — пытается неубедительно вклиниться Найт, Люц с серьезным видом кивает, поддерживая Найта.
      — За каждый вылет плачу по ползарплаты. За удачный — всю.
      — Мы летим, — тихо каркнула ворона.
      Все мрачно промолчали, просто не зная, что еще тут можно сказать.
      — Летим и падаем. — Снова ворона.
      — Куда? — уточнил шеф, разыскивая на столе сосиски, которые я уже съела.
      — А хрен его знает, — сонно уточнила ворона и раскатисто захрапела.
      Добавить было решительно нечего, и, подхватив птичку под мышку, я первая ретировалась из-за стола. У меня еще куча планов на этот вечер: принять горячую ванну, натырить еды из погреба, накрасить ногти, насолить шефу… Ах да, еще поспать надо успеть. И я широко и сладко зевнула. Вроде бы и все.

      Я заблудилась.
      Да. Прискорбно, но факт. И теперь, оглядываясь по сторонам и пытаясь вспомнить, откуда пришла, с ужасом понимаю, что просто не помню дороги.
      — И угораздило же тебя найти цепь потайных ходов. — Ворчащая ворона переминалась на моем плече с ноги на ногу и угрюмо озиралась.
      — Нет, ну я точно уверена, что вот этого хода не было, а в стене напротив еще секунду назад был проход! Я же мутант, у меня стопроцентная память.
      Ворона саркастически заржала, после чего получила по голове, упала и затихла на кучке камней.
      — Эй, ты жива?
      Я осторожно потрогала тушку ногой. Вроде бы и ударила несильно, но…
      — Жива? Нет, перед тобой лежит хладный труп!
      Я успокоилась и пошла дальше по коридору, внимательно осматриваясь и стараясь найти хоть какие-то ориентиры.
      — Эй, ты куда? А я!
 
      — Считай, что я похоронила тебя с почестями.
      — Чего?
      Шорох крыльев, боль в мочке уха, и вот уже возмущенное пернатое громко и скрипуче каркает мне на ухо все, что обо мне думает. Я только усмехнулась, с интересом наблюдая боковым зрением, как затягивается проход в левой стене.
      — Ты видишь?
      Ворона запнулась на середине монолога и удивленно завертела головой:
      — Чего?
      — Проход слева — он исчез.
      - Да?
      Я вздохнула: ну и кто из нас двоих тут невнимательный?
      — Есть два варианта.
      Меня внимательно слушали и даже молчали.
      — Либо этот замок напичкан хитрой электроникой и постоянно перестраивает себя в соответствии с заданной программой, либо… он живой.
      Ворона тяжело закашлялась, знаками показывая мне, что это она так ржет.
      Не обращая внимания на глупую птицу, я подошла к стене и приложила к шершавой каменной поверхности правую ладонь.
      Так. Закрыть глаза. Представить себе внутреннюю структуру материала и найти отзывающиеся на мое присутствие электромагнитные линии.
      Есть.
      Ой.
      Мама.
      — Ну чего там, чего? — На плече активно прыгали, теребя себя за хвост.
      Я тяжело собиралась с мыслями, пытаясь понять, что же такое я только что обнаружила.
      — Кара, позволь тебя представить нашему замку. Замок — это Кара, Кара — это замок. Прошу любить и жаловать.
      На лоб легло шершавое теплое перо, глаза вороны были полны сочувствия и понимания. Я зарычала, а еще через секунду из стены вылез тонкий каменный отросток, только почему-то гибкий, обхватил ворону поперек и поднял верещащую с перепугу птичку в воздух.
      — А-а-а!
      Визг вороны оглушал, перепуганное щупальце резко втянулось обратно в стену, так и не отпустив птичку, в результате чего ту с силой в нее впечатало. Визг мгновенно оборвался. Ворона повисла на глубоко засевшем в камень клюве. Забавно.
      — Ой, Илин, я сошла с ума, кажется, — сообщила несчастная Кара и всхлипнула.
      Хмыкнув, я принялась осторожно выковыривать ее из камня, упираясь в стену ногой.
      — У меня глюки, видения и головная боль, — доверительно перечисляла ворона, не предпринимая ровным счетом никаких попыток мне помочь.
      — Угу, у меня тоже.
      — Правда? Какое счастье.
      Я дернула посильнее, и вот уже птичка сидит у меня на руках и с подозрением разглядывает обычную на вид стену.
      — Так что ты там говорила об ожившем замке?
      — Прошу любить и жаловать, — широко улыбнулась я, пожимая робко высунувшееся из стены щупальце. — Наш замок.
      — Очень приятно, — соврала ворона и чихнула.
      К нам тут же потянулось еще с десяток, а позади меня из пола выросло каменное подобие кресла. Немного удивившись, я все же приняла столь щедрое предложение и с удовольствием в него плюхнулась. Ворона, свесившись с рук, разглядывала новый предмет интерьера, явно горя желанием пощупать или хотя бы клюнуть его, чтобы убедиться, что это не сон.
      — А говорить оно может? — спросила ворона, снова садясь мне на колени и старательно кутаясь в полы моей куртки.
      — А ты спроси.
      — Чего?
      — А что хочешь.
      — Гм… ну ладно, я хочу отсюда выбраться! Ты меня слышишь?
      Секунду царила полная тишина, а потом в стене напротив прорезался довольно большой проход с идеально ровными стенами и потолком. В конце прохода горел свет, видимо, он вел в одну из комнат замка.
      — Круто, — уважительно проговорила ворона и попыталась взлететь, но я ее не пустила, силой усадив обратно.
      — Иль, ты чего?
      — Ничего, разговор еще не окончен, я хочу еще о многом спросить наш замок.
      — А я тут при чем?
      — А мне одной скучно.
      Скуксившись, Кара перестала сопротивляться и с тоской посмотрела на уже начавшийся затягиваться проход к такой близкой и в то же время далекой свободе. Гм, не судьба.
      Мы говорили долго, пока Кара храпела у меня на коленях, дергая лапой во сне. Замок оказался довольно дружелюбным и очень-очень одиноким. Дело в том, что никто еще и никогда не мог с ним общаться, а если он сам пытался с кем-нибудь подружиться, всегда нарывался на непонимание и сердечные приступы.
      Пример № 1.
      Позапрошлый хозяин замка. Моется в ванной. Роняет мыло и перегибается через край ванны, пытаясь его достать. Но слишком увлекается, в ходе чего падает головой на каменный пол. Каменное щупальце вовремя и очень нежно подхватывает его и сажает обратно.
      Итог: обильный визг, вываливающиеся из орбит глаза и старательное размозжение своей головы об стену в ходе пяти сильных ударов лбом. Позже вскрытие показало еще и запоздалый сердечный приступ. Замок, весь в шоке и комплексах, наблюдает за погребением несостоявшегося друга во дворе.
      Пример № 2.
      Прошлый хозяин замка выпимши поднимается по лестнице, мотыляясь от одних перил ко вторым и неприлично хихикая. Правая нога не попадает на последнюю ступеньку, легкий вскрик и падение вниз, но нет! Замок отважно спасает его, выращивая из пола каменное сиденье, которое ловит пьянчужку и осторожно ставит его обратно на ступеньку.
      Итог: пьяный хохот, пожимание замку щупальца, выросшего из кресла, и благополучное достижение своей комнаты и постели в ней.
      Наутро осмелевший замок радостно подает трезвому и очень злому хозяину ночной горшок, который тот старательно ищет под кроватью, тыкая вторым щупальцем его в спину.
      Итог? Гм.
      Выкатывающиеся глаза, визг, переходящий в крик, разбитие горшка об щупальце и красивый вылет из окна без штанов. Позже вскрытие показало два сердечных приступа сразу. Похороны были пышными и слезливыми. Замок страшно комплексовал, подозревая, что его никто не любит, и начиная уже обижаться на всех подряд и нового хозяина в частности. Но! Ремонт, новая отделка помещений и красивые люстры сменили его гнев на милость, и сердечных приступов пока удавалось избегать.
      Надо ли говорить, что мне обрадовались как родной и болтали с такой скоростью, что мозги плавились от перегрузки и срочного желания отрубиться. Я же спать хочу! Да, кстати, слышать я его могла, лишь прикасаясь какой-либо частью тела к его поверхности — например, ногами к полу, а так как я всегда бегала босиком, трудностей в общении в будущем быть не должно. Его же слова просто возникали у меня в голове в виде звуков или образов. Я не сразу и не все понимала, но общую суть улавливала. К примеру, конкретно в данный момент замок интересовался, смогу ли я установить контакт между ним и остальными членами экипажа, но только так, чтобы без жертв.
      Почесав макушку и ехидно ухмыльнувшись, я ему торжественно пообещала.
      А потом мы пошли в спальню капитана. Ну я же обещала пакость, а свои обещания я стараюсь выполнять всегда.
      Я шла, прямо передо мной в каменной толще стены открывался высокий удобный проход, смыкающийся с тихим шорохом за моей спиной. Ворона, так и не проснувшись, сладко сопела на моих руках, красиво свесив голову с распахнутым клювом. Замок хихикал и предлагал ее немножко попугать (вмуровать в стену и щекотать, пока не перестанет орать). Я тактично отказывалась, пытаясь объяснить, что так мы получим не счастливую до соплей Кару, а свежий лысый труп (перья повыпадают от страха и агрессивной щекотки камнями). Замок расстроился и принялся выдумывать другие способы развлечения несчастной.
      Но вот и комната шефа. Я легко и незаметно прошлась по ней, а позади меня стена тут же сомкнулась, не оставив и следа от недавнего прохода. К счастью, даже сквозь толстый ковер я могла хоть и чуть хуже, но слышать замок.
      — Так мы ему сообщим обо мне? — переживал камень.
      — Ну… давай сначала дадим тебе имя. А то как-то все замок да замок.
      — А у меня уже есть одно, — страшно стесняясь, сообщил голос в голове.
      — Здорово, и какое?
      Через полчаса, сидя на полу и страдая от недосыпа, я наконец-то услышала последние буквы этого шедеврального имени.
      — Ну как? Не очень коротко? — волновался… даже не знаю, как его назвать. Блин!
      — Не… слушай, а давай назовем тебя… ну к примеру… Замок! Во, крутое имя и уже всем известно!
      Куча сомнений и крайне неохотное согласие в ответ.
      — А теперь, — сказала я, вставая на ноги и угрюмо наблюдая за рассветом в окне, — давай вас познакомим, что ли.
      — Я так стесняюсь, — сообщили триста щупалец, начавшие вырастать буквально отовсюду.
      — Угу. Слушай сюда и следуй моим инструкциям, понял?
      — Да.
      Шеф спал сном младенца. Правая пятка иногда щупала подушку и радостно под нее забивалась, принося на суровое лицо начальства свет и упокоение… нет, скорее спокойствие. А, ладно, все равно недолго этому жлобу спать осталось! Нет, подумать только, урезать зарплату вдвое, и это после первого же удачного рейса! Не прощу!
      — Так, давай!
      Щупальца осторожно скользнули на постель и пролезли под телом хозяина, отчего тот начал странно подхихикивать.
      — Ему щекотно, — пояснила мне проснувшаяся Кара, которой тоже было интересно.
      После этого шефа осторожно подняли в воздух и крайне бережно вывесили за окно, оставив висеть в трех этажах над землей на холодном, продувающем до костей ветру.
      — А ты уверена, что это хорошая идея? — переживал замок, покачивая лежащего шефа в своих каменных объятиях.
      — Так, по крайней мере, он не успеет размозжить голову об стену или вывалиться из окна… да и вообще оно надежней будет.
      Замок, впечатленный моей гениальностью и провидческими способностями, молчал.
      — Так, а теперь буди его.
      — Это ты мне? — уточнила Кара.
      — Нет, это я замку.
      И шеф красиво повис вниз головой над землей, удерживаемый только за правую ногу. Ночная рубашка окончательно сползла на голову, выставив на всеобщее обозрение семейные трусы в красный горох. Мы впечатленно притихли, шеф осторожно шарил вокруг руками, видимо нащупывая подушку. Замок ее заботливо ему в руки сунул, и шеф трогательно прижал сей предмет к груди.
      Ждем.
      — Илин.
      - Да.
      — Почему я вишу вверх ногами?
      Так нечестно, а где ужас и крики «помогите»?
      — Понятия не имею. Может, вы лунатик?
      Шеф окончательно стянул с головы ночнушку и бросил ее на землю. Мы задумчиво пронаблюдали за ее полетом.
      — Нет, я не лунатик. А откуда это щупальце?
      Замок нервничал все сильнее, буквально подталкивая меня к окну и старательно намекая на собственное присутствие.
      — А это из стены выросло. Кстати, а вы в курсе, что ваш замок — живое мыслящее существо и в данный момент хочет с вами подружиться?
      Шеф угрюмо на меня посмотрел, покрутил пальцем у виска и, хорошенько раскачавшись, вцепился в щупальце руками, пытаясь подтянуться.
      — Я помогу, — шепнул замок.
      И прежде чем я успела возразить, еще шесть щупалец торжественно внесли застывшего шефа обратно в комнату и бережно посадили на кровать, заворачивая бледную фигурку в одеяло. Мне стало скучно.
      — Ну короче, шеф, — это замок, его зовут Замок. Замок — это шеф, забыла, как его зовут. И если все счастливы, то я пошла спать.
      — Илин.
      - Да?
      — Я сошел с ума?
      — Нет.
      — Я сплю?
      — Нет.
      — А-а…
      - НЕТ!
      — Ага.
      — Ты не переживай, — нашептывал мне замок, в три щупальца выпихивая из комнаты. — Я теперь наверняка найду с ним общий язык.
      Я на ходу обернулась и увидела бледного, встрепанного шефа, плотно спеленатого одеялом (чтобы не продуло) и покачивающегося над полом в каменной сети, постоянно движущейся и извивающейся. Волосы трагически стоят дыбом, глаза отважно лезут из орбит. Общее состояние — шок.
      Ну наконец-то! А я-то уж испугалась, что его ничем не проймешь.
      Следующие полчаса я активно налаживала контакт между замком и его хозяином. Первого пришлось переубеждать, второго — отпаивать. Но к утру мало-помалу все пришли в себя, шеф даже смог сказать слово «мама», чему все (Кара сгоняла за командой, насильно всех подняла и пригнала смотреть представление) очень обрадовались.
      Кстати, ребята восприняли новость вполне достойно, только Люц пару раз взвизгнул, когда у него под ногами пропал пол и он по пояс свалился в каменную яму. А так капитан, к примеру, и бровью не повел, пожимая каменное щупальце трясущейся рукой. Замок был настолько счастлив, что на радостях сграбастал всех в охапку и обнял так, что еще час мы лечили свежие переломы в спецрегенераторах подвала.
      Но в итоге все успокоились, замок пообещал никого больше не тискать и даже с энтузиазмом воспринял мою идею общаться записочками, после чего торжественно вручил капитану трехтонную каменную плиту, где что-то было невразумительно накорябано. Кэп уронил «записочку» себе на ногу, чуть не умер от боли и уполз к регенератору. На «записке» корявыми буквами было старательно написано: «Давай дрюжит». Содержание мы пересказали кэпу уже в подвале, тот явно был рад и даже рвался срочно написать ответ — лучевой пушкой корабля на внешней стене замка. Еле отговорили.
      В итоге к полудню, злые и невыспавшиеся, мы собрались в столовой обсуждать план наших дальнейших действий. Шеф, непривычно молчаливый, сидел, забравшись с ногами в кресло, и нервно наблюдал, как по полу, стенам и потолку гуляют тысячи каменных щупалец, азартно все щупая, иногда ломая и преобретая форму всего, что нащупывали. Кара сидела на столе со сковородкой в крыльях и явно готова была дать отпор интервентам, или как их там. Замок старательно пересказывал мне все свои ощущения, отчего невыносимо болела голова и хотелось кого-нибудь убить, а ребята молча накрывали на стол, так как вся прислуга сегодня утром в срочном порядке сбежала из, цитирую, «проклятого отстойника». Замок очень просил меня перевести, чем же это его обозвали, я пока крепилась.
      — Итак… — с тяжелым вздохом начал кэп.
      Я хмуро обозрела остатки вчерашнего ужина, откопанные в недрах кухни, и полезла за кастрюлей с котлетами. Ворона одобрительно попрыгала ко мне, гремя сковородкой и облизываясь на ходу. Парни угрюмо наблюдали, как уползает единственное мясо-содержащее блюдо. Гм, пусть только пискнут о правах экипажа и необходимости делиться — прибью так, что даже замок не узнает.
      Никто не пищал, все тактично разбирали салатики. Шефу не досталось ничего, но тому сейчас было все по фигу.
      — Итак, на задание мы опоздали.
      Все молчали, никто не спорил, по ноге кэпа начало осторожно подниматься щупальце с отростком в виде ложки на конце. Кэп пнул его, и щупальце тут же втянулось в пол.
      — Что будем делать?
      Все повернулись к шефу, тот задумчиво ковырялся в носу.
      — Еще будут предложения? — поинтересовался кэп.
      — А может, отдохнем? — вклинилась Кара, задумчиво глядя на шестую котлету, сильно обкусанную и не лезущую уже буквально никуда. — Кто за?
      Лес рук и щупалец.
      — Едино…
      — ТО ЕСТЬ КАК ОТДОХНЕТЕ?!
      Все, как один, повернулись к шефу, щупальца разом втянулись в пол, стены и потолок.
      Шеф стоял гордо, пусть и на стуле, и в его глазах впервые за это утро проклюнулась мысль.
      — Уволю!
      Мы сели и облегченно вздохнули: кажись, жизнь все-таки возвращается на круги своя.

      Угу, вернулась, блин.
      Теперь у нас вообще нет зарплаты ближайшие полгода! Только деньги, выдаваемые на задание! Мама, я так похудею.
      Кара почему-то волновалась больше всех, даже предлагала ограбить шефа по-тихому и свалить все на замок, после чего часа три носилась по комнатам, уворачиваясь от щупалец и старательно вереща, что пошутила.
      Народ тоже был не в самом радушном настроении, а на меня, как на главную виновницу всего произошедшего, смотрели прямо как в первый день знакомства. К счастью, убивать не стали, но и улыбаться и прижимать меня к груди за содеянное никто не хотел. Обидно.
      — Так, — крякнул капитан, хромая по трапу в корабль. — Быстро летим на Андромеду, откапываем Калигулу и… Кто взял посылку?
      Все почему-то враждебно уставились на меня.
      — У меня нет, — на всякий случай просветила я народ.
      — А у кого она? — вкрадчиво спросил Люц.
      Я заподозрила пилота в помешательстве. Нет, ну откуда я знаю!
      — Так, понятно, как всегда, бабы — к несчастью, — рявкнул кэп и поковылял обратно вниз искать шефа.
      Я стояла в оцепенении, переваривая услышанное, а в спину меня кто-то настойчиво бил.
      Ну все. Довели!
      Развернуться и в прыжке со всей силы долбануть ногой по… огромному каменному выросту.
      Ой, как же мне больно.
      Радостные улыбки команды и хихиканье вороны только подливали масла в огонь. Нет, ну за что они так со мной?
      А щупальце снова протягивало мне что-то большое, деревянное, вроде ящика.
      — Посылка от шефа вашему Калигуле, — протянул голос в моей голове.
      Я молча ткнула пальцем в кэпа, ржущего неподалеку.
      Замок понятливо метнул в него сундучок. Кэпа снесло.
      К регенераторам мы добирались вместе. Я лечила ногу, он — ребра и откушенный язык. В итоге я ему даже посочувствовала, и мы вроде бы помирились на почве общей ненависти к замку. (Жаль, что его нельзя побить или хотя бы высказать все в лицо. А, фиг с ним — лететь пора.)
      И снова удары судьбы. Грустно сижу в пищеблоке и рассматриваю белую жидкую кашку, которую мне выдали, когда я потребовала сосисок и картошки. Ворона с интересом нюхает своих червяков, выглядящих ничем не лучше моей картошки. Тянет на ностальгию и сочинение стихов. Плохо.
      — Нет, может, я чего-то и не понимаю, но, по-моему, это свинство, — пробурчал Люц, угрюмо изучая стекающую с ложки дыню.
      — У тебя она хоть вкус и цвет сохранила, — посетовала Кара, — а вот не хочешь попробовать моих червей? Это ж вообще безвкусная гадость получилась!
      — Зато питательная, — рыкнул кэп, наворачивая уже вторую тарелку. Мы все вчетвером грустно за ним наблюдали.
      Люц ковырялся пальцем в тарелке вороны, та внимательно наблюдала за процессом, видимо ожидая, что он выковыряет-таки какого-нибудь червячка. Надежды, как и предполагалось, не оправдались.
      — Может, все-таки ты починишь комп? — в стотысячный раз спросила я у Люца.
      Тот лишь грустно качнул головой:
      — Если копать еще глубже, придется взламывать основные программы, а это чревато временной потерей контроля над кораблем.
      — Я те взломаю, — вызверился комп из динамиков под потолком, — я те так взломаю, что мало не покажется! Не надо больше меня трогать! Особенно если руки не из того места растут!
      Мы уныло замолчали.
      А вообще и зарплата, и питание, а точнее, полное их отсутствие — вещи вполне предсказуемые. Шеф на нас серьезно обиделся и в ближайшие неделю-две видеть не хотел в принципе. Ну а комп — довели мы его сильно. Сначала Люц, а потом еще я добавила… Вот в ходе этой моей последней добавки и полетели программы пищеблока, так что либо ты отключал систему и получал что-то, лишь очень отдаленно напоминавшее еду, зато крайне питательное и калорийное, либо тебе выдавалась еда наугад. Ну, к примеру, заказал ты арбуз, а получил скорпиона, да еще полупереваренного неизвестно кем. Для кого-то лакомство, а кого и вырвать может. Иногда от скуки мы все же экспериментировали. Но чаще питались белой массой, очень радуясь, если кому-то все же повезло и досталось что-то съедобное, и тут же принуждая бедолагу делиться.
      Люц, кстати, хотел все исправить, но корабль забил истерику, объявил, что еще раз копаться в себе не позволит, и начал отключать по очереди все блоки питания, угрожая открыть отсеки и создать внутри космический вакуум.
      Мы сдались, корабль был счастлив. Меня, понимая, кто опять же во всем виноват, баловали «вниманием и любовью», заставляя делать раз в пять больше, чем остальные. Так что дежурства теперь шли почти постоянно, а еще я должна была тренировать в свободное от них и сна время команду в грузовом отсеке, наспех переделанном в спортзал. Эх, жизнь моя — жестянка!
      Но я не сдавалась. Дежурить заставляла Кару: и, пока она бегала по приборной панели, в открытую храпела на стуле перед экраном. А в спортзале выматывала всех упражнениями в антигравитационных условиях так, что потом мне еще долго никто ничего обидного сказать не мог — сил не было.
      Слабаки.
      — И долго нам еще так лететь? — почти со слезами спросил Найт, входя в пищеблок. — Я, конечно, не привередлив, но есть вот это еще неделю смогу вряд ли.
      Я угрюмо ткнула вилкой в тарелку, полностью с ним согласная.
      — Нет. Еще пара дней в пути, и мы можем выйти из гипера, — зевнув, сказал капитан.
      — То есть еще два дня. Слушайте, но ведь у нас же женщина на корабле, может, она нам че-нить приготовит?
      Все заинтересованно заозирались по сторонам, пока Найт тыкал в меня пальцем.
      — Это она-то? — уточнил Люц, разглядывая меня, как блоху под микроскопом.
      Найт кивнул, я скуксилась.