3.2

Прошло четыре с половиной года с тех пор, как Балин последний раз стоял у вод Зеркального.

Память уносила его из настоящего в прошлое. Мелкие сегодняшние проблемы в сознании гнома уступили место давним событиям — великим, грандиозным по меркам подземного народа. Это сейчас сын Фундина может с полной уверенностью заявить, что древнее царство вновь под властью гномов. А тогда, четыре года назад, это казалось невозможным, невыполнимым. Теперь Балин прекрасно понимал и Ген-дальфа, и Царя под Горой — Дайна, и правителя Эсгарота — Байна, и короля Трандуил'а… Теперь, когда на голове Балина прочно сидит шлем Ларина, он не стал бы рисковать своими подданными ради невыполнимого дела, ради мечты. Это удел безумцев. Они и были безумцами. Мудрый Гендальф без обиняков называл их глупцами. Дайн дал «добро» лишь молодым или старым гномам, в строгой форме приказал, чтобы число воинов в отряде не превышало пятидесяти. Байн и допустить не мог, чтобы кто-то из его дружины присоединился к гномам. Сумеречный король выделил всего одиннадцать воинов — вероятно, чтобы хоть кто-то принес весть о гибели… Даже полуторатысячное войско Гримбьорна казалось лишь каплей, которая должна была бесследно исчезнуть в мрачных глубинах. Но они выжили. Мало того, они победили. Сейчас в Казад Думе можно насчитать четыреста восемьдесят одного гнома, но и они едва способны заполнить собой верхние горизонты. Зато людей, признающих власть государя Мории, живущих в пещерах и окрестностях Казад Дума, — больше двух тысяч.

А если признаться по чести, то Балину невероятно везло. Недаром многие вокруг говорили и до сих пор говорят, что государь Мории притягивает удачу. Хотя сам Балин совершенно не верил в это. Себя он считал, мягко сказать, неудачником. Трудяга, работяга до мозга костей, он знал, что богатства, почета, уважения и всего хорошего, что есть в этом мире, можно добиться только непрерывным трудом и усердием. Тартауриль как-то пытался объяснить, что силы-стихии покровительствуют не лично Балину, а делу, которому он служит. Гном только недоверчиво хмыкал в бороду, не прерывая, однако, витиеватых и мудреных речей эльфа. Из всего сказанного Балин вынес лишь одно — он на правильном пути. Слова, предупреждающие о том, что не следует царю гномов в одиночку бродить по окрестностям, он обычно пропускал мимо ушей.

Вот и сегодня ранним утром он стоял на изумрудной, несмотря на позднюю осень, траве возле Келед Зарама и всматривался в звезды, отражающиеся в мрачной воде.

Если бы не Ори, выходивший десятки раненых и больных, у государя Мории сейчас бы не было подданных-людей. А между тем именно люди обеспечивали подгорных жителей продовольствием. Дозорные людей на сторожевых вышках бдительно следили за окрестностями. Люди-торговцы покупали удивительные вещи, созданные руками гномов, и в обмен привозили дерево, ткани, кожи и множество других вещей, незаменимых в пещерах.

Оин, исступленно ищущий что-то в глубинах Мории, постоянно находил новые жилы, рудники, запасники. Ведь благодаря Неистовому удалось обрести столько хорошо прокованного мифрила! С его помощью восстановлены древние гробницы. Только с Оином гномы решаются работать в мифрило-вых шахтах. Но Балин в последнее время снова стал беспокоиться за друга. Раньше он всегда доверял Неистовому самые сложные дела, заранее зная, что тот справится. А теперь Оин перестал чураться общества, стал улыбаться, смеяться. Говорят, забросил тренировки, по крайней мере, перестал тренировать молодежь. А ведь Оин-астальдо был сильнейшим аргументом Балина. Иногда, когда переговоры были готовы зайти в тупик, достаточно было просто упомянуть о Неистовом — и трудности исчезали, как по мановению волшебной палочки.

Балин опустил голову.

Как неожиданно все поменялось. Если раньше оп был просто другом, то теперь — царь гномов. Обязан думать не о себе, но о своих подданных. Теперь Оин — его подданный. И сможет ли теперь Неистовый вновь выйти один на один с любой опасностью? Балин не сомневался, что сможет. Вопрос теперь ставится по-другому. Выиграет ли Оин, сможет ли победить? Это тревожило Балина, грызло изнутри. А если…

Гном задрал подбородок.

Не будет никаких «если». У государя Балина теперь своя дружина, своя армия. В ней есть и гномы, и люди, и даже один эльф. Северные ворота охраняет Фрар, один из самых опытных гномов. За него Балин не беспокоился. Уж Фрар-то сумел поставить охрану и дисциплину на нужный уровень.

В северной цитадели теперь заправляет Антор. Ори подробно рассказал, что произошло у Серебряной Ложки. Пусть Борп бежал, а с ним и два десятка его приспешников, но, как говорится, невелика потеря.

Больше всего Балина беспокоили Южные ворота. Раньше они открывались в лесу, который тянулся, говорят, до самого леса Фангорн и служил гномам источником дерева. Теперь там холмистые степи, а сами ворота завалены, до них даже не удалось добраться. Сейчас они закрыты для врагов. Опасности не было, но Балина очень тревожила мысль, что одни из Великих ворот остались без охраны.

Для себя он почти решил, что Западные ворота отдаст иноземцам. С той стороны многие могут прийти. Больше всего Балин желал, чтобы это были хоб-биты. Пусть живут в долине, любуются водопадами Каскадного потока. Конечно же, Балин понимал, что хоббиты не придут — слишком домоседливый народ. Окрестности Западных ворот заселят люди. Они станут его подданными, будут торговать табаком и пивом, покупать орудия и механизмы, чтобы обрабатывать бескрайние поля Эрегиона, смеяться, копить золото, рожать детей.

За последние четыре года в Мории родилось тринадцать детей-гномов. А умер лишь один, старик Синьфольд. Неслыханное дело среди подгорного народа, чтобы родившихся было больше, чем умерших. Обычно, особенно в последнюю тысячу лет, наугримов становилось все меньше и меньше. Детей рождалось мало, многие женщины умирали в родах, младенцы (в основном двойняшки) рождались хилыми, слабыми. Проклятие вырождения нависло над народом Дарина.

Но с завоеванием Мории многие поняли, что время гномов еще не прошло. Самому Балину казалось, что оно только начинается. Все средиземные царства будут считаться с Казад Думом. Армия гномов станет непобедимой. Железной рукой он, Балин, будет искоренять орков, хранить дружбу эльфов, помогать людям. Здесь, в чертогах Казад Дума, возродится слава гномов!

Он подобрался, услышав сзади, в траве, шорох и скрип тетивы. Четыре года назад Балин, не раздумывая, плюхнулся бы на землю, затаился. Но государь Мории больше не отступал перед опасностью. Смело глядел он в глаза смерти, встречал врагов в полный рост, с оружием в руках. Седобо-' родый гном в мгновение ока развернулся. Почудилось, будто гигантская, титанически огромная пружина вмиг высвободила свою энергию. Алый плащ взвился за широченными плечами. Мускулы на могучих руках напряглись, вскидывая над головой топор.

Короткая черная стрела вспорола щеку, раскрошила зубы и воткнулась куда-то глубоко, обдав тело дрожью. Ноги подкосились, и тупая, страшная боль швырнула сознание вниз, словно в холодную, глубокую яму.

Высокий серебристый шлем без забрала скатился по откосу берега, и черная вода беззвучно сомкнулась над ним.

Караульный на воротах увидел, как на берегу озера вспыхнул, взвиваясь в воздух, знаменитый алый плащ Балина. Правитель Мории упал, и гном, не веря своим глазам, потянулся к веревке набатного колокола.

Маленькая черная фигурка будто выросла из травы, склонилась над государем, желая прервать агонию и поскорее сорвать с поверженного блестящие доспехи. Но клииок ржавого ножа сломался о миф-рил, орк напрасно решил ударить в сердце. Поняв, какая добыча попалась ему на пути, он, уже не обращая внимания на конвульсии, принялся поспешно сдирать пояс, искать застежки наручей. Заходящее солнце больно жгло шкуру твари. Орк шипел и плевался, не в силах справиться с весом гнома.

Караульный, так и не сумевший забить тревогу, обрушился на убийцу подобно горной лавине, вмиг смял склизкое от крови и грязи тело и отбросил далеко в сторону.

Позади себя он услышал многоголосый шум и топот множества ног, босых и обутых в башмаки. Не колеблясь, гном взвалил государя на плечи и бросился бежать. Страх не успеть и ужас происходящего придавали ему силы.

Задыхаясь, он достиг ворот первым, и наконец ударил набат. Глухой звон закладывал уши, заставляя орков отпрянуть. Караульный, вставляя брус в скобы ворот, сумел поднять голову и в последний момент увидел Росную долину, заполненную до горизонта черными тенями.

Ори, побежавший сразу, как только услышал звук колокола, застал в коридоре чуть ли не сотню гномов. Отчаянно работая локтями, он пробился вперед. Балин лежал на полу, жадно и мелко глотая воздух. Голова запрокинулась, борода в крови, обломок стрелы торчал толстой занозой. Как сквозь сон, до него донеслись слова караульного.

— …упал. Я туда. Орка убил, а их там еще тьма-тьмущая с востока идет…

Ори закричал, вкладывая в слова всю ярость, на какую был способен:

— Что столпились?! Быстро подхватили!! Бандит сюда!!! Кипяток, чистые тряпки, мой инструмент!! Все остальные — следить за воротами!

Страшный рев, который могла бы произвести железная машина, а никак не глотка живого существа, заставил ворота распахнуться. Древнее заклинание, сохраненное в памяти Уругу, снова явило миру свою силу. Сначала никто не понял, что стоит за дверью. Багровые языки пламени лизнули потолок, когда балрог нагнул голову, собираясь протиснуться в ворота высотой добрых пятнадцать футов. Стоящие в первых рядах невольно отшатнулись.

Монстр забрался в пещеру и, потрясая рогатой головой, прокричал другое заклинание.

Многие бросились бежать. Те, кто сумел справиться с волной панического ужаса, против своей воли рухнули на колени. И только двое продолжали твердо стоять на ногах. Одним из них был Оин. Вместо того чтобы бежать, прикрыться щитом или просто зажмурить глаза, гном двинулся в сторону балрога, занеся топор для удара. Делая первый шаг по направлению к чудовищу, он засмеялся тому прямо в лицо, будто хорошему знакомому. Убыстряя шаги, Оин смеялся, пока его смех не превратился в хохот сумасшедшего. Что-то противоестественное было в этих звуках. Закрыв глаза, можно было представить, что заходится в смехе великан размером с гору. Но Оин совершенно не производил впечатления великана, особенно по сравнению со своим ве-ликорослым, багрово-пламенным противником.

Раскаты дикого хохота пошли гулять по пещере, отражаясь от стен, гася и поглощая собой последнее эхо вопля балрога. Уругу мог поклясться, что слышал этот смех раньше. Он остановился, чтобы приготовиться к встрече с малорослым противником. Конечно, Уругу и подумать не мог, что жалкий гномишка может его остановить или победить. Но чувство опасности, хорошо развитое у существ, живущих в двух мирах, предупреждало его о необычности происходящего, приказывало остановиться.

Последующие события сменяли друг друга настолько быстро, что я советую читателю представить схватку кошки и собаки — если, конечно, доводилось наблюдать такое. Кнут описал дугу, задевая стены, оставляя на них огненный след — и опоясал настырного гнома. Оин даже не заметил этого, а в ответ невероятно ловко смахнул врага на пол, подрубив ему ноги двухфутовым лезвием своего топора.

«Саурон обманул, заклятие не действует, надо уходить», — проносились мысли-молнии в сознании Уругу.

Так думал балрог. Что в это время думал Оин, доподлинно неизвестно. Но можно предположить, что мысли его не сильно отличались от мыслей мясника, берущегося за разделку новой туши.

— Казад! — прокричал еще один из гномов, а именно Тори. Появление балрога, хоть и в новом обличье, уже нисколько не смутило великана-гнома. Угрожающе размахивая секирой, Тори приблизился к схватке, с некоторой озабоченностью размышляя, как бы ему ввязаться в драку. Несколько секунд он колебался, подняв оружие и размышляя, куда бы его вонзить, не задев в этом сплетении огня-рук-ног-голов-рогов Оина. Примерился. Как дровосек, поднатужился перед ударом и… Ударить не успел, а исчез под клубком, из которого доносился жалобный вой попавшего в переплет балрога и сочная ругань на неизвестный дикарский песенный мотив, которую издавал Оин.

Уругу теперь рвался из пещеры, не помышляя более о нападении. На открытом пространстве ему удалось избавиться от гномов, которые всерьез решили прикончить балрога. Оин совсем не по-геройски отлетел в сторону, а вслед за ним и Тори. Причем Оин сразу же вскочил и, не обращая внимания на отсутствие оружия, снова ринулся в атаку.

Но к этому времени Уругу был уже далеко. С трудом оторвавшись от погони, он расправил крылья и взлетел. Багровое пламя погасло, и поэтому казалось, что балрог исчез, растворился во тьме. Зато гонимые злой волей орки, на которых отступление Уругу никак не повлияло, хлынули в разломанный проем ворот. Оин и Тори оказались отрезаны от товарищей.

Неистовый быстро нашел в темноте потерянный топор, развернулся к врагам.

— Балин еще жив, — прорычал он прямо в скалящиеся морды. — Мы нужны ему! Прочь с дороги!

И тотчас же битва превратилась в бойню. Тори замер на несколько секунд, снова пытаясь разобраться, кто и где в этой каше из тел, крови, железа, звуков… И все же врагов было так много, что даже Неистовый не мог пробиться сквозь бесконечные ряды. Что-то ударило Тори по голове. Гном отмахнулся и с изумлением понял, что держит в руке, защищенной кольчужной перчаткой, орочий ятаган. Великан сжал пальцы — и сталь жалобно хрупнула в ладони. Орк попытался вырвать остатки оружия, но гном рывком подтянул тварь к себе и стиснул пальцы на уродливой башке, защищенной ржавым шлемом. Шлем смялся, орк заверещал, чувствуя, как хрустит его собственный череп…

Тори вскинул секиру. Отливающая голубым сталь зловеще сверкнула в полумраке. Это лезвие рубило камень — что ему орки! Не год, не два, а целых сто двадцать лет мастер-молотобоец Тори вместе с мастером топора Фраром создавал его. Лони однажды признался, что готов отдать левую руку за право владеть этим оружием, и даже Оин иногда заглядывался на секиру.

— Да, мы еще повоюем, — сказал Тори, словно отвечая на заданный давным-давно вопрос.

8Секира описала ровный круг, в полной мере наслаждаясь свободой. Сталь запела, не замечая щитов, мечей, костей. Еще круг, еще и еще! Тори поймал дыхание, как на работе, в кузнице. Он, потомок князей Ногрода, был лучшим в гильдии молотобойцев. Он мог работать много часов без передышки, к нему приводили молодых гномов, чтобы показать, как должен работать настоящий молотобоец. Гном двинулся в самую гущу врагов — и они отпрянули, не в силах сопротивляться неудержимому напору. Шаг. Еще шаг.

Оин, мгновенно понявший ситуацию, пристроился за великаном, прикрывая ему спину, добивая раненых. Скорость и умение владеть ситуацией — вот что отличало Неистового Оина и что требовалось в свое время государю Трейну. Здесь же была нужна только сила — та, что сейчас в полной мере высвобождалась великаном. Тори не бил — он вращал секирой вокруг себя. Это было похоже на падение старой, пятивековой сосны, и казалось, ничто не могло удержать это бесконечное падение.

Тори шагал и краем сознания чувствовал, что вот так и должен был шагать в глубине Мории, неся на плечах умирающего друга. В тот раз он не смог донести его, не смог сделать столько шагов, сколько было нужно. Но теперь он дойдет, обязательно дойдет. А потом… не болезнь это была вовсе, а отдых, во время которого надо было набраться сил, что так необходимы сейчас.

Они прошли сквозь сломанные створы Великих ворот, сея на своем пути смерть. Казармы были полны врагов — здесь пришлось задержаться. И только потом пройти мост через Морийский ров. Первый зал тоже оказался заполнен орками. Возле ворот во Второй зал топтались два тролля, держа в руках бревно-таран. Гномы переглянулись — и ринулись вперед, не обращая внимания на сыплющиеся отовсюду удары — мифриловые доспехи делали подгорных воинов почти неуязвимыми. Оин дикой кошкой прыгнул на первого. Второй тролль, взревев, перехватил бревно и попытался им взмахнуть. По Тори был уже рядом и схватился за дерево левой рукой. Ему показалось, что на мгновение в тупых глазках чудища мелькнуло недоумение, когда секира, прогудев, обрушилась на уродливую голову. Некоторое время тролль продолжал стоять, потом рухнул навзничь, все еще не понимая, что произошло… Тори вырвал из слабеющих лап бревно и запустил им в бегущих орков. Оин к тому времени расправился со своим врагом. Они встали плечом к плечу; и тут Тори почувствовал, что Неистовый падает. С тревогой и болью в сердце он подхватил товарища. Оин потерял сознание — руки и лицо его были сильно обожжены. Мало того — Тори увидел, как капли крови медленно просачиваются сквозь кольчугу. Белая нательная рубаха стала красной. Старые раны Неистового гнома, до этого заживавшие на нем невероятно быстро, сейчас открылись и кровоточили.