- Говори! Все говори! - бросил он в лицо девочке и ринулся за дверь.
      Петька выбежал за ним следом.
      - Волчонок какой, так на всех и кидается, - покачала головой Катерина и спросила Машу, за что же Саньку исключили из школы,
      Девочка, потупив голову, молчала.
      - Его не исключили, он сам ушел, - ответил за нее Федя и рассказал про последний день в школе.
      - Сам ушел! - пораженная, приподнялась Катерина. - Ну, погоди ж, поговорю я с ним!
      И она быстро вышла на улицу. Заглянула в проулок, в огород, за двор Саньки нигде не было.
      Маша с Федей направились на участок. Когда они проходили мимо старой риги, оттуда выглянул Девяткин и тонким голосом крикнул:
      - Сваха! Ябеда!
      Федя вздрогнул, обернулся и решительно бросился в полутемную ригу:
      - А ну, еще крикни!
      - Могу и еще, того стоит, - ухмыльнулся Девяткин, но на всякий случай подался поближе к Саньке, который лежал, уткнувшись в солому.
      - Федя, не надо... - нагнала его Маша.
      Но потом не выдержала - так велика была обида - и сама подбежала к Девяткину:
      - Сваха?! Ябеда?! Да?! А когда по грибы ходили и вы меня с Санькой в лесу оставили, чтобы напугать, я жаловалась кому-нибудь? А самопал у вас разорвало, и чуть глаз Саньке не выбило... А стог соломы в поле спалили... Кому я сказала?
      - Правильно, - согласился Петька. - Потому и в компанию тебя принимали. А сейчас зачем выболтала?
      - Эх ты, голова! Сейчас же совсем другое... Это школа... А это такое дело, такое дело... - И, не найдя нужного слова, Маша, толкнула Петьку в грудь: - И хоть сто раз свахой меня назови, а все равно не буду молчать!
      - Вот напустилась! - передохнул Петька, когда Маша с Федей ушли. Еще и защитника привела. Видали мы таких на своем веку!
      Потом он присел рядом с Санькой:
      - А ты чего буйну голову повесил? Школу пожалел? Подумаешь, грусть-тоска! Все равно ты теперь неуспевающий, вроде меня. Собирай вещички, да двинем в город. Там нас дядя Яков зараз к делу поставит. Знаешь, какие у них доходы, у сапожников! Молотком раз стукнул - гони рубль! Шилом ковырнул - подавай десятку! Теперь, брат, холодный сапожник - наивысшая квалификация.
      Санька задумчиво смотрел на отцветающую черемуху, роняющую белые лепестки, отчего земля казалась кругом обрызганной известкой.
      - Мать говорит, - бубнил Петька: - как вот сена на корову накосим, мне больше в колхозе и делать нечего.
      - Уйди, Девяткин, - глухо сказал Санька.
      - Чего?
      - Уйди, говорю!
      Глава 17. КОНЮХ
      Работы на участке хватало по горло. Посевы требовали, чтобы их пропалывали от сорняков, подкармливали удобрениями. На грядках часто приходилось рыхлить землю.
      Дед Захар каждое утро раздавал ребятам наряды и к вечеру придирчиво принимал выполненную работу. Затем все собирались у шалаша, Маша доставала синюю тетрадь, и дед подводил "итоги дня".
      - Похвально работал, с прилежанием, - обычно говорил он про Степу Так-на-Так. - Спины не разгибал, на солнышко не щурился... Так и запиши, Машенька.
      Доходила очередь до Семушкина:
      - У нашего Алеши все по-старому. Спешит - людей смешит. Две травины выполет, три пропустит. За стрекозами много бегает.
      Маша едва успевала записывать за стариком.
      - Чего ухмыляетесь? - замечал дед Захар ребячьи улыбки. - Такой наказ имею от Татьяны Родионовны. Полную вам аттестацию произвести - кто как труд любит да землю чтит.
      Затем старик с точностью до одной сотой определял каждому его дневную выработку: сорок соток трудодня, сорок пять, пятьдесят...
      Но в синюю тетрадь Маша заносила не только ребячьи "аттестаты" и трудодни. По старой привычке, привитой еще Андреем Иванычем, она записывала в нее свои наблюдения над жизнью растений: время сева, появление ростков, начало цветения.
      Захар не скупился на советы, и частенько пионеры узнавали от него что-нибудь новенькое: как с корнем уничтожить злостный сорняк, как подкормить пшеницу, как пасынковать помидоры. И неизменно в руках Маши появлялась синяя тетрадь.
      - Что ты там строчишь каждый день? - однажды спросил ее старик.
      - А это дневник, дедушка. Ваши советы записываем.
      - Ну-ну... - довольно улыбнулся старик и после этого случая "советы" свои стал излагать более подробно и живописно. Если же замечал, что советы его идут не впрок, то не на шутку сердился.
      Однажды он остановился около Семушкина, который пропалывал сорняки на клетках с посевами. Чтобы не наклоняться низко к земле, Алеша захватывал сорняки за верхушку и тянул к себе. Одни растения легко вырывались с корнем, другие обрывались.
      - По верхам скачешь, а корешки где? - зашумел старик.
      Он нагнулся, глубоко подрезал узкой железной лопаточкой корневище сорняка и вытащил его на свет:
      - Что видишь?
      - Пы...пырей, дедушка... злостный сорняк.
      - Знать знаешь, а щадишь. Раз злостный - значит, под корень убивать надо... А кому на пользу твоя работа - тыр-пыр, суета! Землю и червяк роет. А ты со смыслом трудись. Кто ты такой есть? Завтрашний колхозник, хозяин на земле. Царь природы, можно сказать... Ты всем зеленым миром повелевать должен уметь.
      Ребята доставляли деду немало хлопот.
      Кроме "плановых", как любил выражаться дед Захар, овощей и посевов, пионеры выращивали на участке несколько сортов помидоров, тыкву, раннюю клубнику и целый ряд растений южных краев, до сих пор не известных в Стожарах: амурскую сою, кок-сагыз, клещевину, дагестанскую коноплю, земляной орех.
      Дед сначала относился к ним с недоверием: южане, неженки, не приживутся.
      Но ребята сумели защитить всходы от заморозков, и южные гости росли теперь на участке, как дома. Старик начал им заметно покровительствовать и нередко покрикивал на ребят:
      - Это почему гостей забываете? Коль зазвали, так кормите-поите досыта!
      Дни стояли жаркие, душные, земля покрылась коркой. Растения требовали влаги. Ребята не скупились на поливку. Целыми днями по самодельному водопроводу тонкой струйкой текла на участок вода и наполняла бочки, ушаты, кадушки.
      Приходилось таскать воду из речки и ведрами. Сердобольной Маше казалось, что без воды на участке все засохнет, и она поливала подряд: овощи, злаки, плодовые саженцы.
      Однажды, пошептавшись с Зиной, Маша наносила воды с речки и принялась поливать пшеницу на пятой клетке.
      Подошел дед Захар:
      - Воздержаться! Я кому говорю?
      - Так, дедушка, - удивилась Маша, - сохнет же пшеничка... вот и желтые листки появились. И вид у нее скучный.
      - Овощи поливайте! Гостей своих с юга... А пятую клетку не троньте... - И он отобрал у девочки лейку.
      - Почему, дедушка?
      - "Почему, почему"! Это же особенная пшеница. Сортовая. Ее нельзя нежить. Она все испытать должна: и засуху и холод. Выдержит - значит, большая в ней сила. Не стыдно такую пшеницу колхозу в подарок поднести от старых да малых.
      - Это как тот сорт, какой Егор Платонович выращивал? Правда, дедушка?
      - Возможное дело...
      - А может, еще лучше будет?
      - Хорошо бы и такой получить.
      - А получим? - не унималась Маша.
      - Ох, стрекоза! Не пытай ты меня! - взмолился Захар. - Ничего пока не видно. Потерпи, дай срок.
      Он вколотил на углу клетки фанерку и крупно написал: "Поливать строго воспрещается".
      Однажды на участок забежала Лена Одинцова - по старой привычке она часто навещала деда Захара.
      Она обошла все посевы, заглянула в каждый уголок.
      - Что, беглянка, заскучала по старому хозяйству? - подмигнул ей старик.
      - Хорошо у вас, Захар Митрич! - призналась Лена. - И холодок, и вода течет, и ягоды поспевают... А у нас в поле печет, кругом ни кустика...
      Она спросила, доволен ли дед ребятами.
      - Да ничего помощники. Выдумщики только большие.
      - Что так?
      Захар хотел было рассказать про посевы южных растений, но вдруг заметил в углу участка укрепленный на высоком шесте флюгер из жести, дождемер, какую-то будку.
      - Еще новая затея! - развел он руками.
      - Это метеостанция, дедушка, - храбро заявила Маша. - Мы погоду будем предсказывать.
      - Ну-ну, - хмыкнул старик. - Только со мной не тягайтесь. У меня ноги как загудят от ревматизма - зараз скажу, что дождь будет. Без ошибки!
      - У них же ноги не гудят, - засмеялась Лена.
      Потом она отвела Машу в сторону и спросила:
      - А разве Саня Коншаков не работает с вами?
      - Неинтересно ему наше дело, - пожаловалась Маша. - "Пустяками, говорит, занимаетесь".
      - Как - неинтересно? - удивилась Лена. - А вы бы участок ему показали. Пшеницу свою... От нее же глаз не оторвешь.
      На другой день Маша отправилась к Коншаковым. Дома хозяйничала одна Феня. Она сказала, что Санька работает на конюшне, встает чуть свет и домой приходит только обедать да ночевать.
      - А с матерью у него как?
      - Совсем плохо, - пожаловалась Феня. - Мамка говорит: "Учиться будешь", а Санька: "Не буду. Я трудодни зарабатываю". Хлопнет дверью - и на конюшню. Мамка уж плакала сколько раз. Упрямый он у нас, Санька.
      - Упрямый... - согласилась Маша и заглянула в окно. - Смотри, смотри, идет ваш конюх!
      - Ой! - всполошилась Феня. - А у меня еще обед не готов.
      Саньку сопровождал Никитка. Влюбленными глазами он смотрел на брата и упрашивал взять его в ночное.
      - Там видно будет, - неторопливо ответил Санька и, присев на ступеньку крыльца, начал разуваться.
      Никитка принес с колодца ведро холодной воды и долго лил из ковша брату на руки, на обгорелые плечи, на спину.
      - Еще плесни! Не жалей! - фыркая и отдуваясь, вскрикивал Санька и будто нечаянно брызгал холодной водой на Никитку, отчего тот радостно взвизгивал.
      - Ну, не балуйся, Санька!
      Умывшись, Санька прошел в избу, расчесал перед зеркалом мокрые волосы, сел за стол.
      - Здравствуйте, товарищ конюх! - засмеялась Маша, выходя из-за перегородки и ставя перед Санькой хлеб. - Как ваши дела?
      - У нас не заржавеет. Дела идут... А у вас как? Лимоны, апельсины еще не поспели?
      - У нас, Саня, пшеница на пятой клетке начала колоситься! - с гордостью сообщила Маша. - Хочешь посмотреть?
      - На какой пятой? - не понял Санька.
      - Я же тебе говорила... дед Захар один такой сорт нашел. Мы его и посеяли на клетке номер пять.
      - И велика клетка?
      - Не очень. Пять шагов в ширину, восемь - в длину.
      - Ох и площадь! - фыркнул Санька. - Я думал, хоть сотку засеяли...
      - На сотку зерна не хватило. А зато какая пшеница растет! зажмурилась Маша. - Дедушка говорит, это редкий сорт, ему цены нет. В поле хлеба только в трубку пошли, а у нас уже заколосились. Очень он боится за них, дедушка. По ночам не спит, караулит.
      Насчет "цены ей нет" Санька заметил, что такой пшеницы, какая была у отца, теперь еще сто лет не вырастить.
      - А может, наша еще лучше будет? - заспорила Маша.
      - Лучше?
      - Ну, скажем, не хуже... или такая же... - стояла на своем Маша.
      Санька снисходительно усмехнулся, но любопытство уже брало верх.
      - Ладно, веди. Посмотрим вашу хваленую пшеницу, - согласился он, покончив с обедом.
      - Не по форме одет, товарищ капитан, - сказала Маша, заметив, что Санька собрался идти без пилотки. - Ребята сказывают, ты даже спать, без нее не ложишься.
      Санька пошарил по лавке, заглянул под кровать - пилотки нигде не было.
      - Сойдет и так, - махнул он рукой.
      Глава 18. ОТ ВОРОТ ПОВОРОТ
      Маша с Санькой прошли позади усадеб и остановились около "хозяйства Векшина". Девочка оглянулась по сторонам и потянула Саньку к изгороди. Перед ним плотной стеной высилась темно-зеленая крапива. Маша натянула рукава кофты и раздвинула крапиву. Потом, нажав плечом, приоткрыла искусно замаскированную калитку. И в ту же минуту в глубине участка что-то зазвенело, забренчало.
      - Это у нас сигнализация такая, - шепнула Маша. - Первая линия... а дальше вторая и третья...
      - Какая сигнализация? Кто придумал? - Саньке уже не терпелось поскорее заглянуть в глубь участка.
      Неожиданно в кустах что-то зашуршало. Маша схватила Саньку за руку и заставила присесть у изгороди в заросли лопухов и крапивы. Из-за кустов вынырнул Алеша Семушкин в широкой соломенной шляпе.
      - А я думала - дедушка Векшин... Ой, не любит, когда чужие здесь! шепнула Маша и, приподнявшись из лопухов, вместе с Санькой пошла навстречу Семушкину. - Алеша, ты дежурный сегодня?
      - Ну, я! - Семушкин загородил тропинку и посмотрел на Саньку так, словно видел его впервые.
      - Чего уставился? - удивился Санька. - Не узнаешь?
      - Узнаю. Ты же у нас знаменитый.
      - Вот и пропусти, коль знаменитый.
      - После дождичка в четверг, на ту осень, годов через восемь... затараторил Семушкин, и острый кончик носа его смешно зашевелился.
      - Подумаешь, объект военного значения! - Санька заложил руки за спину и двинулся на узкоплечего Алешу.
      Но тот не моргнул и глазом. Вложил в рот два пальца и протяжно свистнул.
      Из-за кустов показались Степа и Федя Черкашин.
      - Ребята, ну какие вы, право... - бросилась к ним Маша. - Примем к себе Саньку, покажем ему наши посевы... - и осеклась: Федя посмотрел на нее так, словно Маша в чем провинилась.
      Потом он неторопливо подошел к Саньке:
      - А где пилотка твоя?
      - Да, где она? - спросил Степа.
      Санька с удивлением посмотрел на ребят и провел ладонью по непокрытой голове:
      - А вам какая забота?
      - Да так... интересуемся... - фыркнул Семушкин. - Может, потерял где... А пока от ворот поворот. Когда нужно будет, мы тебя покличем, нарочного пошлем. Пожалуйте, милости просим. А пока живем, по тебе не скучаем.
      - Да, не скучаем, - подтвердил Степа и выразительно показал глазами на калитку в изгороди.
      Саньке стало жарко. Ну нет, он не из таких, чтобы уйти несолоно хлебавши! Однажды в Локтеве его не пропускали через улицу пять мальчишек. Но он прошел. Не тряхнуть ли стариной? К тому же положение сейчас куда более выгодное. Сухопарый Федя не в счет, Семушкин храбр до первого удара, и единственно с кем серьезно придется схватиться - это Степа Так-на-Так. Ну, была не была...
      Санька выставил левое плечо, сделал первый шаг... Но все дело испортила Маша. Она, как клин, втиснулась между мальчишками и закричала на весь участок:
      - Что вы, чумные! Совсем рехнулись. Я вот сигнал подам, дедушку позову... -Она растолкала мальчишек и взяла Саньку за руку: - Не слушай их! Пойдем покажу, что обещала.
      - Не надо мне ничего показывать! - Санька резко вырвал руку и бросился к изгороди. - И так знаю, в какие вы игры играете... Собрались детки-малютки. Нет чтобы колхозу делом помочь... - Он с силой толкнул калитку ногой. Калитка не подалась. Санька ударил сильнее.
      - Уметь надо, - подбежал Семушкин и, поколдовав над калиткой, широко распахнул ее. - Так, пожалуй, лучше будет. Скатертью дорожка. Не споткнись, Саня, забирай левее, береги жизнь молодую. - И вдруг, присев у изгороди, зашелся смехом. - Так и есть, ссыпался... Ой, мамочки, ой, помру! В яму ссыпался, прямо в крапиву...
      Из-за кустов показалась Лена:
      - Над кем это вы?
      Маша вспыхнула и бросилась Лене навстречу.
      - Как им не стыдно! - показала она на Федю, Степу и Алешу. - Я Саньку позвала, а они выгнали, смеются... Еще бы чуток - и разодрались не знаю как... Вы кто - пионеры или нет? - напустилась она на мальчишек. - Разве так можно?
      - А так можно? - серьезно посмотрел на нее Федя и кивнул Степе.
      Тот порылся в карманах штанов, про которые ребята говорили, что это не карманы, а ремонтная мастерская, потому что в них всегда можно было найти и дюжину гвоздей, и моток проволоки, и добрый конец веревки. Сейчас Степа извлек из недр кармана зеленую суконную пилотку с красной эмалевой звездочкой и протянул Маше.
      - Узнаешь чья? - спросил Федя.
      - Узнаю. Санькина.
      - А где нашли - знаешь?
      - Где?
      - У грядки с твоей клубникой "виктория"! - вдруг плачущим голосом закричал Семушкин. - Вот где!
      - Ой! - вскрикнула девочка. - И что ж вы молчите?
      Она пробежала через весь участок и остановилась около грядки с клубникой.
      Клубника была "сверхплановая и внеопытная", и Маша с Зиной посадили ее затем, чтобы летом было чем полакомиться.
      На грядке виднелись следы босых ног, кое-где кустики были втоптаны в землю и начинавшие розоветь ягоды раздавлены.
      - Перепугали вы меня! - облегченно вздохнула Маша, посмотрев на ребят, которые подошли вместе с Леной. - Я думала, и впрямь все оборвали.
      - Дедушке спасибо скажи. Это он Саньке помешал. - И Семушкин рассказал, как дед Захар сегодня утром чуть не захватил на участке Саньку Коншакова и Петьку Девяткина.
      - Идет... дедушка идет! - шепнул Степа. - Ох, и будет нам сейчас!
      К шалашу, тяжело опираясь на палку, подошел дед Захар, опустился на скамеечку, потер колени.
      - Нездоровится, Захар Митрич? - спросила его Лена. - Вы бы полежали.
      - Полежишь тут с такими сторожами! - Старик недовольно кивнул на ребят.
      - Я ж, дедушка, самую малость на дежурство опоздал, - виновато признался Семушкин.
      - А через эту малость у нас овес "золотой дождь" на клетке помяли, ягоды чуть не оборвали. Ну, да не о тебе речь... - Захар махнул рукой и обратился к Лене: - И что за мальчишки у нас в Стожарах! Как лето - так начинается. Дай какому стручку лучших ягод, яблоко медовое - не по вкусу, а самочинно нарвет кислых да жестких - ест и похваливает. Уму непостижимо! И чему их в школе только учат! - Старик помолчал, почесал бороду. - Попадись мне этот Коншаков, я ему напихаю в штаны крапивы. Попляшет он у меня, жук клубничный!
      - Вот здорово! - фыркнул Семушкин и шепнул Маше: - Так и запиши в дневнике: "На участке появился первый сельскохозяйственный вредитель: Санька - клубничный жук".
      - Не буду я ничего записывать! - отвернулась Маша.
      - Совсем без отца испортился парень. - Захар строго оглядел ребят: Вы с ним дружбу лучше не водите, хорошего не наберетесь.
      - Дедушка, - тихо сказала Маша, - Санька за чужими ягодами не полезет. Он не такой...
      - А это что? - Захар взял у Степы Санькину пилотку и сунул ее Маше. Ветром задуло? Сорока на хвосте принесла?
      Маша долго рассматривала знакомую пилотку с красной звездочкой.
      - А может, не Санька, другой кто его пилотку обронил, - с трудом выдавила она.
      - Всегда ты его выгораживаешь! - напустился на нее Семушкин. - С кем Санька теперь компанию водит? С Девяткиным. А тот каждый день около нашего участка крутится, разведочку проводит - пути подхода, отхода, все такое... Не удалось сегодня, дружки-приятели другой раз к ягодам подберутся. А ты уши развесила: пожалуйте, Санечка, заходите, смотрите... И что нам делать с тобой?
      - Пусть она ныне двойную норму польет и завтра двойную, - предложил Степа.
      - Слыхала, Маша? - спросил Семушкин.
      - Ну и полью! Спина не переломится... - И девочка уныло поплелась за лейкой. - А все равно это не Санька... он не такой, - вслух подумала она.
      - Это хорошо, когда товарищу веришь, - подошла к ней Лена. - Я тоже думаю, что Саня Коншаков тут ни при чем. Только запуталось все у вас... - И, взяв вторую лейку, она вместе с Машей начала поливать грядки.
      Глава 19. ПИЛОТКА
      Санька, конечно, не поверил напутствиям Семушкина; "Забирай левее, береги жизнь молодую", взял вправо и, как в котел с кипятком, ухнул в глубокую яму, заросшую крапивой.
      Выскочил, как ошпаренный, и стремглав помчался к дому. Лицо и руки, обожженные крапивой, горели, покрылись крупными багровыми волдырями. Сердце Саньки было переполнено самыми мстительными чувствами.
      И так посмеяться над ним! Пообещать показать какую-то необыкновенную пшеницу, завести на участок, а потом так бесцеремонно выставить вон...
      Перебирая в уме всевозможные способы расправы с обидчиками, Санька незаметно дошел до своего дома.
      "А зачем Федя со Степой про пилотку спрашивали?" - вспомнил он, и ему стало не по себе. Вновь принялся за поиски. Но пилотки нигде не было. Санька позвал с улицы Никитку и учинил грозный допрос. Тот клялся и божился, что не брал пилотку.
      - Я как в прошлый раз надел ее, а ветер как дунет да понесет ее в лужу, а ты мне как дашь тычка, - я теперь и не смотрю на нее.
      - Петька твою пилотку забрал. Он рано прибегал, ты еще спал, сказала Феня.
      Санька побежал к Девяткиным. И только свернул за угол избы, как заметил идущего от колодца Петьку. Тот нес на коромысле ведра с водой. Вид у Петьки был такой, словно он оказывал кому-то великое одолжение.
      Ведра мотались из стороны в сторону, отбрасывали солнечные зайчики, вода выплескивалась на горячую белую пыль, оставляя темные пятна.
      Петька сделал вид, что всецело поглощен ведрами и не замечает Саньки.
      - Соседей не признаешь? - Санька ухватился за коромысло.
      - А-а, Коншак! - деланно удивился Петька, ставя ведра на землю. Вот, понимаешь, чем заниматься заставляют. Воду носи, огород поливай, то, се... Жуткое дело! Разве это сподручно нашему брату? Тоска зеленая... Я, понимаешь, жерлицу приготовил, червей накопал...
      Напав на свою излюбленную тему - о рыбалке, Петька уже не мог остановиться. На голавля сейчас самый клев. Идти надо к Черному омуту, под вечер. С ними еще собирался Тимка Колечкин. Но лучше его не брать распугает всю рыбу...
      - Про голавлей потом, - перебил его Санька. - Где моя пилотка? Тебя кто просил хапать ее без спросу?
      - Так ты же сам мне позволил поносить ее. Еще третьего дня. Вспомни-ка!
      - А сейчас где она? Покажи.
      - Не переживай, Саня. Пилотка твоя в целости, дома у меня. В момент доставлю, - засуетился Петька и, забыв про ведра, побежал в избу.
      Офицерская суконная пилотка, подарок раненого лейтенанта из госпиталя, куда Санька возил подарки от колхозниц, была гордостью мальчика. Почти новенькая, с эмалированной красной звездочкой, пилотка пришлась ему как раз впору, и он носил ее, как и положено по воинскому уставу: сдвинув на левый висок, приподняв на два пальца над бровью.
      Мальчишки завидовали Саньке и часто выпрашивали у него поносить пилотку. Санька не отказывал.
      Петька в обмен на пилотку не раз предлагал Саньке свою новенькую клетчатую кепку или перочинный нож вместе с роскошной расческой из пластмассы. Но Саньку не прельщали все эти блага, и Петьке доставалось только время от времени поносить пилотку день-другой.
      Прошло пять минут, а Петька не появлялся. Санька заглянул через окно в избу. Там никого не было.
      "Наверное, через двор убежал. Куда бы это?" - подумал Санька и оглядел улицу.
      У колодца, за высокой кучей длинных ошкуренных бревен, похожих на огромные восковые свечи, он услышал ребячьи голоса.
      Санька обогнул бревна и увидел Петьку и Тимку Колечкина. Они играли в бабки.
      Петька только что метнул по кону тяжелой свинчаткой, и бабки, как вспугнутая воробьиная стая, взмыли в воздух и рассыпались по сторонам. Он собрал их и ссыпал в кепку, уже и без того доверху набитую бабками. Тимка с завистью посматривал на Петькин выигрыш.
      - Так! - присвистнул Санька. - С Тимкой связался!
      - Пристал, понимаешь, отбою нет: сыграй да сыграй с ним. Ну, я показал класс. Пусть учится, пока Девяткин жив. - И Петька потянулся к бабкам.
      Но Санька опередил его, схватил кепку, вытряхнул бабки к ногам Тимки и шагнул к Девяткину.
      Петька благоразумно отступил немного назад. А Санька, заложив руки назад, все шел и шел прямо на него. Петька прибавил шагу. То же сделал и Санька. Вдруг Петька затрусил к дому. Но бегать он был не мастер, и Санька в несколько скачков отрезал ему путь, заставил бежать вдоль улицы.
      Неизвестно, чем бы кончилось это преследование, если бы Петька не заметил Санькину мать.
      - Здравствуйте, тетя Катя! - закричал он, подбегая к ней.
      - Здравствуй, если не шутишь. Куда это гоните, как на пожар?
      - А мы трехкилометровку бежим... на спор. Санька все задавался - я, я... неперегонимый. Сами видите, кто впереди... - Пунцовый Петька перевел дыхание.
      Нет, Катерина встретилась очень кстати. При ней Санька, конечно, не посмеет тронуть его и пальцем.
      - Что ж, Саня, первенство уступаешь? - спросила мать.
      - Будет ему первенство... - процедил раздосадованный Санька.
      - Вот он всегда так, тетя Катя... проиграет и сердится. - И Петька, на всякий случай держась поближе к Катерине, все дальше уходил от Саньки и посмеивался: кто же не знает, что Коншак горяч, но отходчив и к вечеру обо всем забудет!
      К Саньке подошел Тимка.
      - Чего вы с Девяткиным не поделили? - спросил он.
      - Пилотку он мою взял... не отдает до сих пор.
      - Так он же ее обронил... на участке у Векшина.
      - Как - на участке? Ты откуда знаешь? - остановился Санька.
      - Да мы вместе туда лазили. - простодушно признался Тимка и покраснел. - За клубникой! А она еще зеленая, кислая, скулы сводит... И на деда Векшина чуть не напоролись.
      - Тимка ты Тимка, коровка божия! - только и нашелся сказать Санька.
      Но история с пилоткой на этом не кончилась.
      Вечером, наспех перекусив, Катерина ушла на заседание правления колхоза, где сегодня шла речь о сенокосе. Детям она наказала ужинать и пить чай без нее.
      Феня поставила самовар, и молодые Коншаковы сели за стол.
      Не успел Санька выпить первый стакан, как в избу вошла Маша Ракитина.
      - Здравствуйте! Чай да сахар вам, - сказала она.
      - Милости просим, - степенно ответила Феня. - Садись с нами чай кушать.
      - Спасибочки, я уже дома пила.
      Но Феня, как и полагается гостеприимной хозяйке, поставила к столу табуретку, обмахнула ее тряпкой и налила чашку чаю.
      Маша еще раз отказалась для приличия, потом присела к краешку стола.
      Санька ее не замечал, шумно отхлебывал из стакана чай и косил глазами в газету.
      Маша поставила блюдце на кончики растопыренных пальцев, подула на обжигающий чай.
      - А мы скоро сенокосничать будем, - певуче сообщила она Фене: - и мальчишки все и девчонки. Теперь совсем рано вставать придется, с первыми петухами. Нас сама Татьяна Родионовна позвала. Обязательно, говорит, приходите, очень вас просим, никак нам без вас с сенокосом не управиться...
      - А я что говорил! - не выдержал Санька, хотя он и дал себе слово не разговаривать с Машей. - Не время сейчас в бирюльки играть. В колхозе и поважнее дела есть. Ну, а насчет "очень вас просим" - это уж ты прибавила.
      Маша и глазом не повела на Саньку и продолжала рассказывать:
      - "Сенокос у нас, - говорит Татьяна Родионовна, - большой, а вы наши самые первые помощники, и на вас вся надежда".
      - А мне можно в помощники? - попросилась Феня.
      - Четвертому классу, пожалуй, можно. Мы вас сено шевелить поставим.
      - Кто это "мы"? - спросил Санька.
      - А наша бригада, векшинская.
      - Интересно знать, - усмехнулся Санька, - что вы делать будете на сенокосе?
      - Известно что... сено сушить, косить...
      - Косить?! Когда же у вас косари народились? Или после дождичка, как грибы? И много их?
      - Много не много, а все мальчишки косить будут.
      - И Федя Черкашин?
      - Само собой.
      Тут полагалось бы от удивления присвистнуть, но новость была настолько неожиданной, что Санька поперхнулся чаем и сильно закашлялся. Перепуганная Феня кинулась к нему и забарабанила по спине.
      Федя Черкашин - косарь! Собирать золу, перебирать зерна, копаться на грядках, каждая из которых с пятачок, - это еще куда ни шло. Тут большой сноровки не требуется. Но косить траву! Весь же колхоз знает, что сносных косарей среди стожаровских мальчишек раз, два - и обчелся: он, Коншаков, Степа Так-на-Так, немного Петька Девяткин да еще человека три-четыре.
      Наконец Санька откашлялся.
      - И что вы как сговорились: в обед Никитка поперхнулся, сейчас - ты, - упрекнула его Феня и, вдруг вспомнив, что она не вынесла теленку пойла, выбежала на двор.
      - Тогда дело верное. С такими косарями, как Федя Черкашин, Стожары по гроб жизни не пропадут, на первое место выйдем, - заметил Санька. Его разбирал лукавый смешок, но он старался говорить серьезно и почтительно.
      - А ты не задирайся очень-то! - вспыхнула Маша. - Много вы с Девяткиным понимаете о себе. Связался с ним веревочкой... он и тащит тебя не знаю куда.
      - Кто тащит? - Санька с грохотом полез из-за стола. - Чего ты меня учишь, как маленького!
      - Как же тебя не учить? До чего дошел... жуком клубничным заделался!
      - Каким жуком?
      - Есть такие на белом свете... - Девочка сунула руку под кофту, вытащила пилотку и кинула ее на стол. - Бессовестный ты!
      Она опрометью выскочила за дверь, а через минуту ее злое личико просунулось с улицы в открытое окно:
      - В другой раз за ягодами полезешь - пилотку дома оставляй... опять потеряешь.
      - Маша!.. Маша!.. - Санька кинулся к окну, но там уже никого не было.
      Он долго вертел пилотку в руках, потом решительно направился к Девяткину.
      Тот сидел на крыльце и пиликал на гармошке. Заметив Саньку, он быстро поднялся:
      - Понимаешь, какое дело... Искал, искал твою пилотку... Как сквозь землю провалилась. Завтра опять искать буду.
      Но тут, к немалому Петькиному удивлению, Санька вытащил из кармана пилотку, пребольно щелкнул его по носу и потащил за собой.
      - Пошли к бревнам... поговорим.
      Чувствуя, что разговор не обещает ничего хорошего, Девяткин решил пуститься на хитрость:
      - Дай хоть гармошку сниму...
      Санька выпустил его руку. Девяткин вбежал в калитку и закрыл ее на засов.
      Глава 20. КОСИ, КОСА!
      Утром Санька проснулся от чистого, звонкого перестука стальных молотков - в Стожарах отбивали косы. Молотки перекликались по всей деревне, словно возвещали людям, что пришел лучший месяц лета и самая радостная пора труда - сенокос.
      Санька достал из фанерного ящика отцовскую косу, обвитую тряпкой.