Элрик, последовав за Оуне в глубины сверкающих пещер, с большим сожалением расстался с грустными людьми.
      А Оуне добавила:
      - Эти земли очень точно названы. Остерегайся знакомого.
      - Может, нам следовало немного отдохнуть здесь? Восстановить силы? - спросил Элрик.
      - Ну да, и умереть здесь от сладкой грусти.
      Он посмотрел на нее с удивлением и увидел, что и на нее повлияла здешняя атмосфера.
      - От этого погиб Алнак Креб?
      - Конечно же нет! - Оуне пришла в себя. - Уж такой очевидной ловушки он вполне мог избежать.
      Теперь Элрик испытал чувство стыда.
      - Я чуть ли не провалился при первом же серьезном испытании моей решимости и моего умения держать себя в руках.
      - У нас, похитителей снов, то преимущество, что мы много раз проходили подобные испытания, - сказала она ему. - С опытом противостоять искушению легче, хотя оно и остается сильным.
      - И тебе тоже приходится преодолевать искушение?
      - А почему же нет? Ты думаешь, у меня нет забытых желаний, ты думаешь, мне не о чем мечтать? Ты думаешь, у меня в детстве не было приятных мгновений?
      - Прошу меня простить, моя госпожа.
      Ее передернуло. - Эта часть прошлого всегда притягивает к себе. Да и вообще прошлое притягивает. Только мы забываем о другой части - о той, что заставила нас погрузиться в фантазии.
      - Значит, ты веришь в будущее, моя госпожа? - попытался пошутить Элрик.
      Камень у них под ногами стал скользким, и они были вынуждены спускаться с большей осторожностью. Впереди Элрику снова послышался звук реки, возможно, теперь она несла свои воды под землей.
      - В будущем ловушек не меньше, чем в настоящем, - сказала она с улыбкой. - Я верю в настоящее, мой господин. В вечное настоящее.
      В ее голосе послышалась дрожь, словно она не всегда придерживалась такого мнения.
      - Я полагаю, что размышления и сожаления предлагают множество искушений, - сказал Элрик и открыл от изумления рот, уставившись на то, что увидел впереди.
      Расплавленное золото устремлялось вниз по двум сильно изношенным лоткам в породе, образуя огромное, имеющее форму рогатки, сооружение. Золото текло беспрепятственно, а приблизившись, они поняли, что оно не горячее. Его текучесть обеспечивалась, видимо, какой-то составляющей породы. Золото, достигнув пола пещеры, наполняло пруд, из которого вытекал ручеек, несущий свое драгоценное содержимое к другому потоку, который, как показалось поначалу, содержал обычную воду. Но, приглядевшись внимательнее, Элрик увидел, что наполняет этот ручеек - серебро, а два элемента, встретившись, смешивались.
      Проследив направление движения этого ручья, Элрик увидел, что чуть дальше тот впадает в реку, сверкающую алым цветом и, вероятно, состоящую из расплавленных рубинов. За все время своих скитаний по Молодым королевствам и потусторонним мирам Элрик не видел ничего подобного. Он хотел было подойти к этим потокам поближе, чтобы посмотреть внимательнее, но Оуне остановила его.
      - Мы дошли до следующих врат, - сказала она. - Не обращай внимания на это чудо, мой господин. Лучше посмотри вон туда.
      Она указала в пространство между двумя потоками золота, и он увидел там какие-то тени.
      - Это Паранор. Ты готов войти туда?
      Вспомнив, как эту землю называют похитители снов, Элрик позволил себе иронически улыбнуться.
      - Я в полной готовности, моя госпожа.
      Как только он шагнул под арку, за ними раздался стук лошадиных копыт. Этот звук резко отдавался от стен пещеры - эхо ударялось в своды, разносилось по тысяче помещений, и Элрик даже не успел повернуться - что-то тяжелое ударило его по плечу и отбросило в сторону. Ему показалось, что перед ним промелькнули белая, как смерть, лошадь и всадник в доспехах из слоновой кости, перламутра и светлых черепаховых панцирей.
      Лошадь проскакала в ворота расплавленного золота и исчезла внутри во мраке. Но Элрик не сомневался - этот воин принадлежит к тому же племени, что и всадник, напавший на него на мосту. Ему показалось, что, невзирая на удаляющийся стук копыт, он слышит все тот же смешок.
      - Мы столкнулись с врагом, - сказала Оуне. Лицо ее было мрачным. Она обхватила себя руками, явно пытаясь смирить дрожь. - Нас узнали. Крепость Жемчужины не просто защищается - она атакует.
      - Ты знаешь этих всадников? Ты видела их раньше? Она покачала головой.
      - Я просто знаю их породу, только и всего.
      - И мы никак не можем их избежать?
      - Почти никак.
      Оуне снова нахмурилась, обдумывая какую-то проблему, обсуждать которую еще была не готова. Потом она, словно бы отмахнувшись от этой мысли, взяла его за руку и повела под двумя струящимися золотыми каскадами глубже в пещеру, которая теперь вдруг наполнилась мягким зеленым мерцанием, словно они шли под кронами деревьев, освещенных осенним солнцем.
      И тут Элрик подумал о Древнем Мелнибонэ на вершине его могущества, когда его соотечественники в своей гордыне как должное принимали владычество над всем миром. Тогда ради удовлетворения сиюминутных прихотей мелнибонийцев ломались судьбы целых народов.
      Войдя в следующую пещеру, он не сразу понял, что они все еще остаются под землей - таким огромным было это помещение. Он увидел шпили и минареты города, мерцающие тем же теплым зеленоватым цветом; город этот своей красотой мог сравниться с его любимым Имрриром, Грезящим городом, все уголки которого он исследовал в своем детстве.
      - Это похоже на Имррир, и в то же время это вовсе не Имррир, - удивленно сказал он.
      - Нет, - сказала она. - Он похож на Лондон. Он похож на Танелорн. Он похож на Рас-Палоом-Атай.
      В ее голосе не было ни капли насмешки. Она говорила так, будто и в самом деле верила, что этот город похож на все ею названные, только один из которых был знаком Элрику.
      - Но ты уже видела его раньше. Как он называется?
      - У него нет имени, - сказала она. - У него все имена. Он называется так, как ты пожелаешь его назвать.
      И она отвернулась, словно чтобы дать себе передышку, а спустя некоторое время повела его дальше по дороге мимо города.
      - Мы не остановимся здесь? Может, здесь есть люди, которые покажут нам путь?
      Оуне сделала отрицательный жест:
      - А может, есть и такие, которые постараются нас задержать. Теперь уже ясно, принц Элрик, что наша миссия раскрыта и определенные силы во что бы то ни стало постараются нас остановить.
      - Ты думаешь, нас преследуют наемники-колдуны?
      - Возможно, они опередили нас. А может быть, оставили здесь кого-то из своих.
      Она подозрительно поглядывала на город.
      - Он кажется таким мирным местом, - сказал Элрик.
      Чем больше смотрел он на город, тем больше впечатлялся его архитектурой, его зеленоватым камнем с оттенками от желтого до голубого. Он видел огромные арки и горбатые мостики, перекинутые от одной башни к другой. Были видны и шпили - тонкие и изящные, как паутина, и в то же время такие высокие, что их верхушки исчезали из вида под сводами пещеры. Казалось, этот город отражает какую-то часть Элрика; вот только какую - это Элрик не сумел сразу вспомнить. Он хотел заглянуть в этот город. Хотя он и поклялся следовать за Оуне, делал он это теперь, преодолевая внутренний протест. Он начал верить, что и она сама заблудилась, что и она понятия не имеет, как достичь цели.
      - Мы должны идти дальше, - сказала она. Голос ее звучал все настойчивее.
      - Я знаю: я найду в этом городе нечто такое, что позволит вернуть величие Имрриру. А я смогу повести свой народ на завоевание мира. Только теперь мы будем нести не страх и жестокость, а красоту и добрую волю.
      - Ты подвержен заблуждениям в большей степени, чем я думала, принц Элрик, - сказала Оуне.
      Он сердито ответил ей:
      - А что плохого в таких устремлениях?
      - Они эфемерны. Эфемерны, как и этот город.
      - А. мне так он кажется вполне реальным.
      - Реальным? Ну да, на свой манер. Стоит тебе войти туда, как он обнимет тебя, словно любовницу, которую уже не надеялся увидеть. Идем, мой господин. Идем!
      Казалось, и с ней случился приступ плохого настроения. Она зашагала по дорожке вулканического стекла, которая петляла среди холмов, уходя к городу.
      Испуганный внезапной переменой в Оуне, Элрик последовал за ней. Но теперь его собственный гнев улетучился.
      - Я подчиняюсь твоему мнению, моя госпожа. Прошу прощения…
      Она не слушала его. С каждым мгновением город приближался к ним, и скоро они оказались под его стенами, куполами и башнями, размер которых был так велик, что их истинную величину даже трудно было представить.
      - Вот ворота, - сказала она. - Заходи туда, а я попрощаюсь с тобой. Я постараюсь одна спасти девочку, а ты можешь предаваться потерянным верованиям, они ведь и так уже крепко держат тебя!
      Элрик посмотрел пристальнее на стены, которые были словно сделаны из нефрита, и увидел в них темные очертания, и он понял, что эти очертания - фигуры мужчин, женщин и детей. Он изумился, подойдя поближе и увидев живые лица, выразительные глаза, губы, застывшие в выражении ужаса, боли, отчаяния. Они напоминали множество мушек, обездвиженных в янтаре.
      - Это неменяющееся прошлое, принц Элрик, - сказала Оуне. - Такова судьба тех, кто хочет вернуть свои потерянные верования, не попытавшись обрести новые. У этого города есть еще одно имя. Похитители снов называют его город Находчивой Трусости. Тебе понятен выверт логики, из-за которого столько людей попадает в эту затруднительную ситуацию? Ты понимаешь, что заставило их вынудить своих близких разделить с ними эту судьбу? Хочешь остаться с ними, принц Элрик, и нянчиться со своими потерянными верованиями?
      Альбинос, содрогнувшись, отвернулся.
      - Но если они видели, что случилось с их предшественниками, зачем они все же вошли в город?
      - Они не хотели видеть очевидного. Вот оно - великое торжество бездумного желания над разумом и человеческим духом.
      Вместе они вернулись на прежнюю дорогу, и Элрик вздохнул с облегчением, когда великолепные башни остались позади. После этого они миновали еще несколько огромных пещер, в каждой из которых был собственный город, хотя и не такой великолепный, как первый. Посетить эти города у него не возникло желания, хотя в некоторых он видел какое-то движение, а Оуне сказала, что, по ее мнению, не все они так опасны, как город Находчивой Трусости.
      - Ты назвала этот мир царством Снов, - сказал он. - Вот уж воистину точное название, потому что здесь целое собрание снов и немало ночных кошмаров. Ощущение такое, будто это родилось в голове поэта - настолько необычны некоторые места.
      - Я тебе говорила, - сказала она (теперь, когда он осознал опасность, в голос ее зазвучали теплые нотки), - многое из того, что ты здесь видишь, это частично сформированные реальности, которые еще незнакомы другим мирам, таким как твой или мой. В какой степени проявятся они в других царствах - мне это неведомо. Эти места приводились к их сегодняшнему состоянию поколениями похитителей снов, которые придавали форму тому, что было бесформенно.
      Теперь Элрик начал лучше понимать то, что говорила ему Оуне раньше.
      - Вы не создаете карту того, что существует, вы накладываете на существующее свою собственную карту!
      - В известной мере. Мы не изобретаем. Мы просто определенным способом описываем. Так мы можем прокладывать пути по каждому из мириад царств Снов, которые только этими путями и соединены друг с другом.
      - На самом деле в каждом из этих царств могут быть тысячи различных земель?
      - Можно сказать и так. Можно сказать - бесконечное множество земель. Дороги прокладываются таким образом, чтобы путник без компаса не забрел слишком далеко от пункта своего назначения. - Она рассмеялась почти веселым смехом. - Причудливые названия, которые мы даем этим местам, это не поэтическая прихоть, не каприз, а насущная необходимость. Наша жизнь зависит от точности описаний!
      - В твоих мирах такая глубина, моя госпожа. Моя жизнь прежде зависела от доброго острого клинка!
      - Пока ты зависишь от своего меча, принц Элрик, ты обрекаешь себя на необычную судьбу.
      - Ты предсказываешь мне смерть, моя госпожа? Оуне отрицательно покачала головой, на ее красивых губах появилось выражение чуть ли не любви и нежности.
      - Смерть почти для всех нас неизбежна - в той или иной форме. И я должна признать, если Хаос будет когда-то повержен, то инструментом этой замечательной победы будешь ты. Было бы очень печально, принц Элрик, если бы, обуздывая Хаос, ты уничтожил себя и всех, кого ты любишь, включив их в эту сделку.
      - Обещаю тебе, госпожа Оуне, что всеми силами буду стараться избежать такой судьбы. - Элрик заглянул в глаза похитительницы снов, изумился их выражению, но предпочел не предаваться размышлениям на эту тему.
      Они прошли по сталагмитовому и сталактитовому лесу, все деревья которого мерцали теми же самыми цветами - темно-зеленым, темно-синим, сочным красным. Вода, капая со сводов на пол, издавала музыкальные звуки. Нередко огромная капля попадала на Элрика или Оуне, но природа пещер была такова, что через несколько мгновений одежда на них высыхала. Они расслабились и чуть ли не весело шли рука об руку, но вдруг увидели фигуры, порхающие между торчащими вверх выступами скал.
      - Воины, - пробормотал Элрик. Не без иронии он добавил: - Вот когда было бы полезно оружие…
      Половина его мозга рассматривала сложившуюся ситуацию, а другая искала выход через мир стихий, вспоминала подходящие заговоры, какую-нибудь сверхъестественную помощь. Однако ничего подходящего в голову ему не приходило. Ему показалось, что умственные пути, которыми он следовал раньше, были теперь для него заблокированы.
      На воинах были свободные плащи поверх доспехов, на головах шлемы из металла и кожи. У Элрика возникло впечатление, что на него из-за масок смотрят холодным взглядом глаза с татуированными веками, и он сразу же понял, что перед ним члены секты наемников-колдунов из Кварцхасаата, оставшиеся здесь, после того как их товарищи покинули царство Снов. Они, несомненно, оказались здесь в ловушке. Однако было ясно, что они не намереваются говорить с Элриком и Оуне, - они смыкали круг, следуя принятым у них принципам атаки.
      Элрика поразила необычность этих людей. Им недоставало некой гибкости движений, и чем ближе они подходили, тем яснее ему становилось, что он чуть ли не видит сквозь их глаза, заглядывает прямо в их черепа.
      Перед ними были не обычные смертные. Он как-то раз видел похожих на них личностей в Имррире. Это случилось в один из тех редких случаев, когда его отец Садрик взял его с собой в местную поездку - на старую арену, за высокими стенами которой содержались те мелнибонийцы, что потеряли свои души в поисках колдовского знания, но чьи тела продолжали жить. Они, казалось, тоже были одержимы холодной, непримиримой ненавистью ко всем, кто не был на них похож.
      Оуне вскрикнула и быстро прошмыгнула (она упала на одно колено, избегая удара меча) к одному из здоровенных заостренных столбов. Сталагмиты располагались так близко друг к другу, что воинам трудно было орудовать мечами, и какое-то время альбинос и похитительница снов ныряли, избегая ударов, но в конце концов один из мечей рассек Элрику руку, и он в изумлении увидел, как из раны потекла кров.
      Владыка Мелнибонэ понимал, что их гибель - вопрос времени; он приник спиной к одному из огромных известковых зубьев и почувствовал, как сталагмит двигается за ним. По какой-то причине зубец оторвался от своего основания. Элрик навалился на него всем своим весом, и сталагмит начал переворачиваться. Элрик быстро подхватил его и выставил вперед, уперев себе в плечо. После этого он, собрав все свои силы, со сталагмитом наперевес ринулся на ближайшего воина.
      Острие сталагмита вонзилось в грудь воина. Наемник-колдун издал короткий предсмертный крик, и необычная, неестественная кровь начала бить из его груди, она устремлялась вниз, впитываясь в кости воина, почти заново поглощаясь ими. Элрик прыгнул вперед и, прежде чем другой воин успел наброситься на него, выхватил из рук поверженного меч и кинжал. К Элрику вернулись вся его военная хитрость, все его боевые навыки. Задолго до того как в его руках оказался Буревестник, Элрик постиг искусство владения мечом и кинжалом, луком и копьем, и теперь ему не потребовалось много времени, чтобы и без заколдованного меча умелой рукой поразить второго наемника-колдуна, а потом и третьего. Он крикнул Оуне, чтобы она подобрала оружие поверженных, а сам прыгал от сталагмита к сталагмиту, поражая одного воина за другим. Теперь они двигались как-то лениво, неуверенно, но никто из них не бросился наутек.
      Скоро к нему присоединилась Оуне, тоже демонстрировавшая немалое искусство владения оружием. Он восхищался изяществом ее техники, уверенностью ее движений, когда она отражала удары и сама наносила их. Дралась она с колоссальной эффективностью, и, невзирая на всю экономичность ее движений (она напоминала кошку в крысиной норе), вокруг нее росла гора поверженных тел.
      Элрик позволил себе усмехнуться, бросив на нее взгляд через плечо.
      - Для человека, который только что воспевал преимущества слова против меча, ты слишком уж хорошо владеешь оружием, моя госпожа!
      - Прежде чем сделать выбор, нужно получить опыт и в том и другом, - ответила она, пронзая мечом очередного нападающего. - И должна признать, что бывают ситуации, принц Элрик, когда добрый кусок стали имеет определенные преимущества перед лихо закрученной фразой!
      Они сражались рука об руку, как два старых товарища. Их приемы дополняли друг друга, хотя и несхожими назвать их было нельзя. Оба дрались, как дерутся лучшие воины, - без жестокости и без удовольствия в убийстве, но с намерением победить как можно быстрее, не причиняя при этом противнику чрезмерной боли.
      Однако противник, казалось, вообще не испытывал никакой боли, просто все поверженные умирали с одинаковым тревожным и мучительным воплем, а кровь, сочившаяся из их ран, была воистину странной.
      Наконец мужчина и женщина покончили с противником и встали, опираясь на свои позаимствованные мечи. Они тяжело дышали и пытались сдержать тошноту, которая нередко является спутником сражения.
      И тут на глазах Элрика тела вокруг них стали постепенно исчезать, и наконец от них осталось лишь несколько мечей. Исчезла и кровь. Теперь ничто не свидетельствовало о схватке, только что происходившей в этой огромной пещере.
      - Куда они делись?
      Оуне подобрала ножны и вложила в них свой меч. Что бы она ни говорила, но двигаться дальше без оружия она явно не собиралась. Она засунула за пояс два кинжала.
      - Делись? - Она помедлила, потом добавила: - В ту самую лужу полуживой эктоплазмы, из которой они и появились. - Она покачала головой. - Они были почти что призраками, но не совсем. Они были тем, что оставили после себя наемники-колдуны.
      - Ты хочешь сказать, что часть их вернулась в наш мир, как вернулась и часть Алнака?
      - Именно. - Она глубоко вздохнула и сделала движение, словно собираясь продолжить путь.
      - Так почему бы нам не найти здесь Алнака? Живого?
      - Потому что мы не ищем его, - сказала она. Говорила она с прежней своей решимостью, и у Элрика почти пропало желание углубляться в этот предмет.
      - Впрочем, мы, возможно, и не найдем его здесь, в отличие от наемников-колдунов, которые оказались в земле Утраченной Веры, - тихо сказал альбинос.
      - Верно, - сказала она.
      И тут Элрик обнял ее, и несколько мгновений они стояли, прижавшись друг к другу, а потом направились дальше в поисках врат Селадора.
      Позднее, когда Элрик помогал своей спутнице перебраться через другой естественный мост, под которым текла серовато-бурая река, Оуне сказала ему:
      - Для меня это вовсе не обычное предприятие, Элрик. Поэтому-то мне и понадобился ты.
      Элрик не ответил. Слова Оуне привели его в замешательство: зачем ей понадобилось говорить то, что оба они принимали как само собой разумеющееся.
      Когда появились вооруженные пиками и сетями женщины со звериными рылами и напали на них, Элрик и Оуне быстро отогнали этих трусливых существ. Не очень их обеспокоили и лисоподобные существа, которые прыгали на задних лапах и имели когти как у птиц. Они даже обменивались шутками, быстро разделавшись со стайкой щелкавших зубами зверей, по форме напоминавших лошадей, а по размерам - собак. Эти даже знали несколько слов на человеческом языке, хотя и произносили их без всякого смысла.
      Наконец они приблизились к границе Паранора и увидели впереди неясные громады двух башен, вырезанных в скале: у них были маленькие балкончики и окошки, террасы и стены с зубцами. Все это было покрыто ползучими растениями, на ветвях которых висели ярко-желтые плоды.
      - Это врата Селадора, - сказала Оуне. Казалось, она с неохотой приближается к этому месту. Рука ее лежала на рукояти меча, а другую она переплела с рукой Элрика. Она остановилась и медленно вдохнула всей грудью. - Земля лесов.
      - Ты называла ее землей Забытой Любви, - сказал Элрик.
      - Да, такое название дали ей похитители снов. - Она невесело рассмеялась.
      Элрик, не поняв ее настроения, промолчал, чтобы не выглядеть назойливым, и перевел взгляд с Оуне на врата, а потом - снова на Оуне.
      Она протянула руку к его белому, как кость, лицу. Ее собственная шелковистая кожа была золотистой, насыщенной жизнью. Она заглянула ему в лицо, потом, вздохнув, отвернулась и, взяв его за руку, сделала шаг в направлении врат.
      Они прошли между двумя башнями, и ноздри Элрика сразу же наполнились крепкими запахами листьев и трав. Вокруг них стояли огромные дубы, клены, березы и всевозможные другие деревья, но все они, хотя и образовывали нечто вроде полога, росли не под сводом открытого неба, а под сводами странно мерцающих пород в потолке пещеры. Раньше Элрик думал, что деревья не могут расти под землей, и теперь он задумался о жизнеспособности, обыденности, обо всем, и поэтому не без удивления увидел, как из леса появилось какое-то существо и уверенно остановилось у них на пути.
      - Стойте! Я должен знать, что вас сюда привело! - Лицо его было покрыто коричневой шерстью, а зубы так странно выпячены, уши были такими большими, глаза - такими крупными и нечеловеческими, что он напоминал здоровенного кролика, хотя и был в видавших виды медных доспехах, на голове - медный шлем, а оружие (меч и пика), хотя и изготовленные из хорошей стали, тоже были отделаны медью.
      - Нам всего лишь нужно пройти через эту землю, и мы никому не желаем вреда и сами хотим остаться невредимыми, - сказала Оуне.
      Воин-кролик потряс головой.
      - Это слишком расплывчато, - сказал он и, внезапно подняв свою пику, погрузил ее в дупло дуба. Дуб издал звук боли.
      - Вот что он мне сказал. И многие другие тоже.
      - Так эти деревья были путниками?
      - Как тебя зовут, мой господин?
      - Меня зовут Элрик из Мелнибонэ, а ее - госпожа Оуне. Мы не хотим никаких неприятностей. Мы направляемся в Имадор.
      - Я не знаю никаких Элриков и никаких Оуне. Я граф Магнес-Доара, и эта земля принадлежит мне. По праву меча. По праву наследования. Вы должны вернуться через врата туда, откуда пришли.
      - Мы не можем, - сказала Оуне. - Отступление означает для нас гибель.
      - А движение вперед, моя госпожа, будет означать для вас то же самое. Ну что? Хотите навсегда остаться у входа?
      - Нет, мой господин, - сказала она и взялась за рукоять меча. - Если потребуется, мы проложим себе путь через этот лес силой оружия. У нас неотложное дело, и мы не позволим, чтобы нас задерживали.
      Воин-кролик вытащил пику из дуба, и тот прекратил свой крик. Но воин-кролик вонзил свое оружие в другой дуб, и тот тоже принялся кричать и стонать, и наконец даже граф Магнес-Доара раздраженно потряс головой и вытащил оружие из ствола.
      - Значит, вы должны драться со мной? - сказал он. В этот момент они услышали крик из-за правой башни, и оттуда появилось что-то белое, дыбящееся. Это был еще один всадник в доспехах из кости, черепашьего панциря и перламутра, его жуткие глаза горели ненавистью, копыта лошади били по барьеру, которого не было, когда во врата входили Элрик и Оуне.
      Потом барьер упал, и воин атаковал их.
      Альбинос и похитительница снов приготовились защищаться, но в этот момент вперед вышел граф Магнес-Доара и направил свою пику в тело воина. Однако сталь была отражена доспехом, который оказался прочнее, чем выглядел, после этого взметнулся меч и чуть ли не с презрением обрушился на медный шлем, разрубил его пополам и вонзился в череп воина-кролика, который, бросив меч и копье, попятился, обхватив голову руками. Его карие глаза словно стали еще больше, и он начал жалобно скулить. Потом принялся медленно вращаться вокруг своей оси и упал на колени.
      Элрик и Оуне отступили за ствол одного из дубов и приготовились защищаться.
      Лошадь снова встала на дыбы, храпя с прежней безумной яростью, как и ее хозяин. Элрик тем временем стрелой метнулся из своего укрытия, поднял пику и вонзил ее между нагрудником и латным воротником воина - точно в горло.
      Послышался хрип, перешедший вскоре в знакомое похохатывание, потом всадник развернул коня и поехал по тропинке через лес. Тело его дергалось и раскачивалось, словно в предсмертной агонии, но все еще оставалось в седле. Потом всадник и конь исчезли.
      Элрика трясло.
      - Если бы я не видел, как он умер на мосту из Саданора, я бы поклялся, что это тот же, кто напал на меня там. Уж слишком знакомая повадка.
      - Ты не видел, как он умер, - сказала Оуне. - Ты видел, как он свалился в реку.
      - Ну, теперь, после такого удара, я думаю, он мертв. Я почти отделил ему голову от туловища.
      - Сомневаюсь, - ответила Оуне. - Я думаю, он самый сильный наш враг, и по-настоящему нам придется разбираться с ним лишь у самой Крепости Жемчужины.
      - Он защищает Крепость?
      - Многие ее защищают. - Она снова легонько приобняла его, потом опустилась на одно колено, чтобы осмотреть убитого графа Магнес-Доара. Мертвый он больше походил на человека; волосы у него на груди и руках стали седеть, а его плоть пребывала в состоянии, близком к исчезновению. Медный шлем приобрел какой-то уродливый серебристый оттенок. Элрику вспомнилось, как умирал Алнак, и он отвел глаза.
      Он обнял Оуне, и ему показалось, что дрожь пробежала по ее телу. В памяти его всплыла маленькая лодка, светловолосая девочка, спящая на днище суденышка, которое плывет в открытое море, и он сам, направляющий свой ялик к лодчонке, гордый тем, что станет спасителем девочки. Но он был уверен, что никогда не знал такой девочки, хотя Оуне и напоминала ему ее, только выросшую.
      Оуне, тяжело вздохнув, отпрянула от него.
      - Я думала, ты… Словно я всегда знала тебя… - Она закрыла лицо руками. - Ах, Элрик, эта проклятая земля так точно названа!
      - Но какую опасность таит она для нас? - спросил он.
      Она покачала головой.
      - Кто это может знать? Может, опасность и невелика. А может, ее и вовсе нет. Похитители снов говорят, что именно в земле Забытой Любви принимаются самые важные решения. Решения, которые могут иметь наиболее серьезные последствия.
      - Значит, здесь ничего нельзя делать? Нельзя принимать никаких решений?
      Она разгладила рукой волосы.
      - По меньшей мере мы должны осознавать, что последствия могут проявиться очень не скоро.
      Вместе они пошли дальше под кронами деревьев, прочь от мертвого воина-кролика. Теперь Элрику стало казаться, что на него из зеленой тени смотрят какие-то лица. Один раз он мог поклясться, что видел своего покойного отца Садрика, оплакивающего мать Элрика, единственное существо, любимое им по-настоящему.
      Иллюзия была настолько реальной, что Элрик воскликнул:
      - Садрик! Отец! Это ты заточен здесь? Но Оуне тут же остановила его.
      - Нет! Не обращайся к нему. Не призывай его к себе. Не позволяй ему материализоваться! Это ловушка, Элрик! Еще одна ловушка.
      - Мой отец?
      - Ты любил его?
      - Да. Хотя это и была трудная любовь.
      - Запомни, что я говорю. Не зови его сюда. Было бы непристойно звать его в эту галерею иллюзий.
      Элрик понял ее, и ему пришлось взять себя в руки, чтобы прогнать из мысленного взора тень отца.
      - Я хотел сказать ему, Оуне, как я сочувствовал ему в его утрате и скорби. - Тело Элрика сотрясали рыдания. Он думал, что давно уже освободился от этих чувств, а они, оказывается, оставались при нем. - Ах, Оуне, я был бы готов умереть сам, чтобы вернуть ему его жену. Неужели это невозможно?..
      - Такие жертвы бессмысленны, - сказал она, беря его за плечи и прижимая к себе. - В особенности здесь. Не забывай о нашей цели. Мы уже пересекли три из семи земель, отделяющих нас от Крепости Жемчужины. Мы прошли половину. А это значит, что мы уже добились большего, чем многие. Держи себя в руках, владыка Мелнибонэ. Не забывай о том, что зависит от нашего успеха.
      - Но если у меня есть возможность исправить причиненное зло?..
      - Это связано только с твоими чувствами, а не с тем, что есть или может быть. Ты бы хотел выдумать тени, чтобы они действовали в твоих снах? Принесло бы это счастье твоей бедной матери или твоему отцу?
      Элрик посмотрел над ее плечом в направлении леса. Образ его отца исчез.
      - Он казался таким реальным. Словно живая плоть!
      - Ты должен поверить, что мы с тобой - единственная живая плоть во всей этой земле. И даже мы… - Она оборвала себя. Она потянулась к Элрику и поцеловала его. - Давай отдохнем немного, нам нужно восстановить силы.
      И Оуне повлекла Элрика на мягкие листья рядом с тропинкой. И она поцеловала его, и принялась ласкать его тело своими чувственными руками, и постепенно она стала всем тем, что недоставало ему в женщинах, и он почувствовал, что и он в свой черед стал для нее всем тем, что она не позволяла себе желать в мужчине. Он без какого-либо чувства вины или сожаления знал, что их любовь не имеет прошлого и что единственное будущее этой любви простерлось за пределами их жизней, за пределами любых миров, куда они смогут попасть, и что ни он, ни она не увидят последствий этой любви.
      И, невзирая на это знание, они был беспечны и счастливы, и они дали друг другу те силы, которые им потребуются, если они еще не утратили надежду добиться своей цели и добраться до Крепости Жемчужины.