ГЛАВА 33

Если сравнить остров Караги с женской туфлей, то риф Уванэ ютился между ее пяткой и сводом. Дождавшись, когда стемнеет, яхта, приглушив мотор и отключив свет, вошла в маленькую бухту у рифа Уванэ. Отражая лунный свет, в бухте мягко плескались волны. Якорь бросили в нескольких метрах от рифа.

Кику и Накакура спустились под воду первыми. Их целью было обогнуть риф в поисках трещин, оставшихся от подводного землетрясения. В пляшущем по скале узком луче фонаря проплывали рыбы самой разной формы и цвета. Накакура несколько раз попросил Кику не отставать и держаться вплотную. Прильнув к скале, Накакура медленно спускался вниз, на ощупь проверяя, нет ли здесь подводных течений, опасных для ныряльщика. Риф вздымался прямо с морского дна и был похож на высокое затонувшее здание, от которого над водой осталась только мансарда. У самого основания рифа глубина была тридцать восемь метров. Кику и Накакура плыли на глубине двадцать метров, время от времени останавливаясь и освещая скалы фонарями. В темноте любая тень казалась похожей на трещину.

Когда воздух в баллонах начал иссякать, Накакура заметил трехметровую тигровую акулу, плывущую на свет фонарей. Кику поднял гарпунное ружье, но Накакура остановил его и выключил фонарь. Акула, превратившаяся в гладкую серую тень, медленно описывала вокруг них круги, а потом неожиданно перестала кружить и метнулась к ним. Кику прицелился, выстрелил ей прямо в пасть, но промахнулся. Тогда Накакура схватил фонарь Кику и, соединив со своим, направил в глаза акулы. Не выдержав яркого света, акула вильнула метра на два в сторону. Некоторое время она пристально смотрела на них, но Накакура упорно продолжал слепить ее светом, и в конце концов она сдалась и уплыла.

Вскоре после этого в скале что-то блеснуло, и Кику понял, что перед ними открывается вход в грот. Луч фонаря высветил перегораживающие вход алюминиевые прутья и толстую металлическую сетку. Датчики кислородных баллонов стояли на нуле, и они решили вернуться на яхту, предварительно отметив найденное место буем.

Анэмонэ приготовила на электроплитке спагетти, и все уселись в каюте есть. Накакура определил порядок дальнейших действий. Анэмонэ должна остаться наверху. Сначала она запротестовала, потому что хотела плыть вместе со всеми, но, услышав об акулах, от этой мысли отказалась. Накакура спустился под воду первым и стал принимать оборудование, которое ему отправляли на якорной цепи: три подводных скутера, две батареи для подводной электродрели, двенадцать запасных баллонов, шесть гарпунных ружей и мотки веревок. К тому времени, когда Кику и Хаяси присоединились к нему, Накакура уже пытался перекусить крепко прикрученную к скале ржавую металлическую проволоку, составлявшую вместе со вделанной в бетон алюминиевой решеткой двойной заслон перед входом в грот. Кусачкам проволока не поддавалась, но Накакура сумел расшатать боковые крепления ножом. В целом работа продвигалась очень медленно, а еще предстояло что-то сделать с алюминиевой решеткой. Накакура решил использовать дрель и попросил Кику включить ее. Издав несколько хриплых звуков, дрель заработала. Она вспугнула целые тучи рыб, метнувшихся изо всех расщелин в скале, но пользы от нее было мало, пробить бетон не удалось. Вскоре Накакура уступил место Хаяси и сообщил Кику, что при такой скорости работы двенадцати резервных баллонов может не хватить.

А над ними, на палубе яхты, стояла Анэмонэ, переводя взгляд с моря на небо и обратно. До нее доносился слабый звук ударов по камню, похожий на звуки, которые ей приходилось слышать со строительных площадок, но приглушенный морской водой. Яхта оставалась практически на месте, только немного покачивалась под легким бризом. Вдруг она заметила, что на поверхности воды что-то блеснуло, и вот уже не одна, а несколько блестящих точек заметались между волнами. Анэмонэ инстинктивно сжала рукоять пистолета, который дал ей Кику, в другой руке она держала гарпунное ружье. Точки превратились в яркие полоски и двигались уже совсем близко, то вспыхивая, то погасая под волнами, пока наконец Анэмонэ не сообразила, что перед ней — дельфины, светящиеся от покрывающего их спины фосфоресцирующего планктона.

— Уф, это всего лишь дельфины! — чуть не завопила она, вздохнув с облегчением. Один за другим дельфины взлетали над водой, удаляясь в голубоватую даль открытого моря. Анэмонэ это напомнило аттракцион в парке развлечений: сейчас на водных лыжах появится улыбающийся Санта-Клаус с мешком за спиной! Ей очень хотелось, чтобы Кику был рядом с ней и своими глазами увидел этих восхитительных, легко скользящих по морю созданий. Когда он еще сидел в тюрьме, ей хотелось что-то ему показать, но что именно? Она мучительно пыталась припомнить. Ну конечно, занавески с крокодильчиками, которые она сама сшила. Отлично, отныне они смогут любоваться всем этим вместе, они больше никогда не расстанутся.

А трем ныряльщикам удалось наконец проникнуть в грот, и Накакура, держа в одной руке дрель, другой направлял скутер. Хаяси тащил за собой шесть запасных баллонов, скрепленных эластичной лентой, а за спиной у Кику была батарея и гарпунное ружье. Дорогу освещали только тусклые фонарики скутеров, но они уверенно двигались дальше, обнаружив, что туннель постепенно расширяется. За проходом, который они только что миновали, в тени сновали морские окуни и рыбы-попугаи, из чего они поняли, что кроме входа в грот, которым они только что воспользовались, должен существовать еще один. Дно было покрыто тонким, мягким илом, приходилось двигаться осторожно, чтобы не всколыхнуть его и не замутить воду. Помимо обычных рыб, грот кишел скалящими клыки муренами, которые, когда на них падал свет, выглядели очень угрожающе. Со снаряжением на спине, когда трудно увернуться и даже повернуться, мурены представляли серьезную опасность. Особенно их боялся Хаяси.

Одна мурена толщиной с человеческую руку выплыла из темноты и схватила Накакура за ласту. Хаяси знаками показал, что отказывается дальше плыть, но товарищи попытались убедить его, что мурены не будут нападать, если не задевать их гнезда. Туннель сужался, поворачивая то влево, то вправо, уходя то вниз, то вверх. На каждом повороте Накакура оставлял маленькие сигнальные лампочки. Они напомнили Кику о заброшенной угольной шахте, в которую они залезли с Хаси, и тот испугался свисавших сверху летучих мышей и особенно их красных глаз и пронзительного писка.

Вдруг Накакура без всякого предупреждения развернулся и подал им знак лечь. Он отключил мотор скутера, отбросил в сторону дрель и опустился животом на дно. Последовав его примеру, Кику и Хаяси увидели, что на них надвигается серая поверхность скалы и не сразу сообразили, что это плывет огромная стая рыб-попугаев, привлеченная их огнями. Немного спустя Кику почувствовал надвигающуюся опасность. Она исходила не от рыб, а от чего-то куда более жуткого по ту сторону живой стены из рыб. Накакура знаком велел приготовить гарпунные ружья, но тут же все трое оказались в гуще окруживших их рыб, среди которых там и сям плавали рыбы со вспоротыми животами.

Луч фонаря высветлил впереди пятнистую акулу. Она была небольшого размера, но зубы в ощерившейся пасти казались очень острыми. Накакура выстрелил в нее из ружья и попал в шею, но когда она начала извиваться и содрогаться всем телом, появились еще три акулы. Одна из них немедленно вцепилась в бледное брюхо раненой акулы, а две другие направились к людям. Кику выстрелил, но промахнулся. Когда он нагнулся, чтобы вытащить прикрепленный к лодыжке нож, одна из акул нижней челюстью поцарапала ему спину, разодрала шланг и вздыбила грязь со дна пещеры. На мгновение ослепнув, Кику по донесшемуся до него свистящему звуку догадался, что это выпущенный кем-то гарпун, а вскоре увидел струйки крови и опускающуюся на илистое дно акулу. Он понял, что у него порван шланг и воздух по трубке больше не поступает. Он оглянулся по сторонам в поисках запасного баллона, но в узком туннеле ничего не было видно. Единственное, что удалось различить в мечущихся лучах трех фонарей, — это взметнувшийся вверх песок, перемешанный с ошметками акульих внутренностей, сгустки зеленой крови, в которой они плавали, и пузырьки, поднимающиеся из его акваланга. Дышать стало совсем трудно, но Кику попытался успокоиться. Он был уверен, что у Хаяси есть запасные баллоны, поэтому необходимо отыскать его. Ему нужно подняться выше, убеждал он себя, хотя у него уже кружилась голова.

В это мгновение прямо перед ним появилась акула. Видимо не подозревая, что за спиной у него гарпун, она направилась прямиком к нему. В последний момент он взял себя в руки и направил струю пузырьков из разорванного шланга в глаза акулы, отчего та изогнулась в сторону, и тогда он глубоко вонзил нож ей в шею. В результате Кику изрядно глотнул воды и начал задыхаться. Он запаниковал. Понимая, что он может захлебнуться, он постарался заткнуть нос и рот, но тут его пронзила такая боль, словно его грудь сейчас разорвется. «Надо найти баллон», — всплыло у него в мозгу, но он тут же он понял, что не знает, где он находится и что делает. «В чем причина этой боли?» Кику казалось, что грязный воздух распирает его изнутри с такой силой, что угрожает разорвать пополам. У него потемнело в глазах, челюсть отвисла. Отдавшись темноте и боли, он снова глотнул воды, и это принесло ему облегчение. Он чувствовал, как вода стремительно заполняет его внутренности. «Не так уж и плохо… Во всяком случае, теперь уже не больно… Просто оцепенение». Но какая-то крохотная его часть еще держалась, еще чувствовала, что сердце бьется, бьется дико, негодуя на то, что он примирился со смертью. Кику дернулся еще раз, заставляя себя бороться за жизнь, но безрезультатно. Грудь его уже жила своей собственной жизнью и всасывала в себя море. Он попытался поднять руку. Но понял, что пришел конец. В самый последний миг кто-то сунул ему в рот новую дыхательную трубку, и в легкие хлынул поток воздуха. Как только он перестал заглатывать воду, боль вернулась и отомстила: ему показалось, что в каждую клеточку его тела воткнули по иголке. Это было невыносимо, хотелось выдернуть трубку изо рта, хотелось разорвать того, кто впрыскивал воздух в его горло. Неожиданно кто-то стал давить ему на грудь, освобождая легкие для нового, сухого воздуха. Новый воздух тоже напоминал колющие иголки, но Кику уже с жадностью глотал его, смакуя каждую молекулу. Он выдохнул, и все вокруг стало принимать обычные очертания. Нака-кура и Хаяси заглядывали в его маску. «Все в порядке?» Кику слабо кивнул.

Он усвоил в этой зелено-красной луже два урока. Первый урок: боль отступает, как только ты прекращаешь борьбу со смертью. И второй: пока ты слышишь, как бьется твое сердце, ты не должен прекращать борьбу.

Они подождали, пока Кику придет в себя, а потом начали спускаться в глубину, осторожно огибая двух оставшихся акул, питавшихся убитой третьей. Накакура и Хаяси израсходовали по одному баллону и присоединили по второму. Некоторое время они успешно продвигались, и слышался лишь рев скутеров. Потом Накакура остановился и показал на два наполовину скрытых илом полуразложившихся трупа, на которые он наткнулся. Рядом валялся ржавый нож ныряльщика. В одном из черепов резвилась стая рыб-бабочек. За волнующимся морем водорослей их взору предстала широкая, темная сфера, черная пещера, которую невозможно было осветить фонарем. Накакура прибавил скорость, и скутер рванулся во тьму.

Прорвавшись через скопление водорослей, они оказались на поднимающемся вверх скалистом шельфе, усеянном сотнями огромных омаров, чьи панцири при свете фонарей казались пламенно-красными. Их усики яростно раскачивались над головами, как руки дирижеров безмолвного оркестра. В другом конце расположилась стая слепых мурен. Испугавшись света, метнулась лев-рыба. Отпрянула в сторону полосатая, как тигр, морская змея, а колючая рыбка, из пасти которой торчали желтые нити, подпрыгнула в лучах света так высоко, будто она вот-вот взорвется.

Подводная пещера напоминала купол собора, края которого — «алтарь» — обрамляли омары, а над ними возвышались зубчатые колонны. Занавес из бледно-фиолетовых водорослей нависал балдахином над слепыми «священниками»-угрями, словно выслушивающими исповеди толпящихся вокруг разноцветных рыбок. А над ними, там, где должен был бы возвышаться крест, зияли в скале три черных расщелины. Накакура посветил фонарем во все три и, всмотревшись в среднюю, обернулся и подозвал Кику и Хаяси. Из средней щели открывался вход в другое ответвление грота, куда нужно было спускаться по пологому склону. Накакура указал фонарем на отчетливый выступ, такой плоский, словно кто-то срезал поверхность скалы огромной бритвой. Они находились на глубине двадцать девять метров, а подозрительная серая скала должно быть находиться на глубине примерно сорок метров. Накакура прикинул, достаточно ли у них осталось воздуха. Сколько времени займет работа на глубине в сорок метров? «Шестьдесят минут», — определил он и поднял вверх шесть пальцев. Они быстро договорились, что Накакура и Кику спустятся вниз по склону, а Хаяси будет страховать их сверху при помощи троса. Прихватив дрель и батарею, они спустились с шельфа.

В отличие от основного туннеля, дно этого ответвления было не илистым, а усыпанным мертвыми, покрытыми водорослями кораллами. Обесцвеченные кораллы напоминали кости. Кику вспомнил о похоронах Кадзуё и о той кости, которую подарил ему Хаси. В сочетании с липкой водой это вызвало тошноту и одновременно онемение, казалось, кровь в его жилах застыла. «Гляди в оба, — подумал он. — На глубине в сорок метров малейшая ошибка может оказаться роковой, но никто этого не услышит и не заметит. Как только почувствуешь, что не хватает воздуха, сразу же начнешь паниковать, блевать и стремиться вынырнуть на поверхность». Кику заставил себя выбросить эти мысли из головы. Он попытался сосредоточиться, вспоминая язык Анэмонэ, ее подмышки и лоно. Он вызывал в памяти загорелую кожу на ее бедрах и вычерчивал пальцем контуры Царства крокодилов и мысленно водружал его над мрачной бездной, в которой ему приходилось плыть.

Добравшись до серой скалы на глубине тридцать восемь метров, Накакура выключил свет. Скала была покрыта водорослями и обросла ракушками, но ошибиться было невозможно: на дне океана лежала громоздкая бетонная плита. На ее поверхности было много трещин, из которых выползали белесые волоски мертвых кораллов. Накакура подключил дрель к батарее и начал бурить бетон в том месте, где было больше всего трещин. Как только дрель заработала, стайки тропических рыб метнулись из укрытий в камнях и кораллах, где до того мирно спали. Поначалу дрель с трудом врезалась в бетон, но Накакура работал терпеливо, периодически поглядывая на часы, и трещина на глазах стала расширяться. В какой-то момент он остановился и, разведя ладони сантиметров на тридцать, показал Кику предполагаемую толщину бетона. Потом продолжил работу. Кусочки бетона начали отскакивать и, прежде чем опуститься на дно, описывали в воде плавные дуги. Накакура удалось соединить две самые крупные трещины, после чего он стал упорно вгрызаться в место соединения и наконец просверлил отверстие размером с кулак. Он лег на живот и посветил в дыру фонарем, а потом подозвал Кику. Кику заглянул туда, но не увидел ничего, кроме кораллов, и Накакура продолжил работать. Когда, отверстие стало таким широким, что в него мог пролезть человек, почти треть плиты провалилась вдруг внутрь пещеры, вздымая клубы грязи и увлекая за собой Накакура. Освещая дорогу фонарем, Кику последовал за ним.

Оказавшись внизу, Накакура запутался в скоплении морских водорослей. Кику дернул за веревку, чтобы поднять его наверх, потом посветил фонарем вниз. Бетонный свод напоминал дот с амбразурами с трех сторон. Дно было устлано мягкой грязью. Вывернув два коралловых куста, Кику начал счищать с себя налипшую грязь, и это напомнило ему рассказ Яманэ о том, что, когда тому делали операцию, чтобы вставить в череп пластинку, он смог заглянуть в свой мозг, и тот показался ему мягким и белым, похожим на комок соевого творога — тофу.

«Тофу или коралл», — пробормотал под маской Кику, схватил дрель и принялся сверлить мягкий коралл, но тут его остановил Накакура, указав куда-то вперед, за скопление белых осколков. В высверленном Кику отверстии что-то заблестело. Накакура забрал у Кику дрель, удалил обломки кораллов, и тогда они увидели изготовленный из молибдена серебристый цилиндр. За ним виднелось еще несколько, и вот уже они оказались над складом из шестнадцати цилиндров, каждый из которых был размером с человеческое бедро. Цилиндры были покрыты толстой пластиковой обшивкой и крепились к бетону при помощи цепи. Накакура осторожно перекусил цепь, и цилиндры раскатились в разные стороны.

Они решили вытаскивать цилиндры, связывая их по три резиновым жгутом, чтобы легче было поднимать. Дернув за трос, они дали сигнал находившемуся наверху Хаяси, и тот начал поднимать их вверх, туда, где мерцал слабый свет, напоминающий свет лампочки на втором этаже магазина на темной улочке. Трос несколько раз цеплялся за острые кораллы, но наконец они увидели Хаяси, который изо всех сил тащил трос. Кику и Накакура оставили дрель и батарею в доте, и теперь каждый тянул вверх три связанных вместе цилиндра. Когда они были уже посреди склона, Кику вспугнул двух скорпен, притаившихся в углублении скалы, и они пронеслись у него перед самым лицом. После этого события развивались невероятно стремительно.

Кику услышал сдавленный крик и бульканье пузырьков, и увидел, обернувшись, что Накакура скользит по склону вниз. Дыхательная трубка выпала у него изо рта, одной рукой он держался за лоб, не выпуская при этом цилиндры. Надеясь, что произошло не самое худшее, Кику предупредил Ха-яси, и начал спускаться на глубину, чтобы помочь другу. Накакура лежал на доте и держался рукой за лоб. Когда Кику подплыл к нему, Накакура показал на проплывающую мимо скорпену. Именно это красивое, но смертельно опасное существо обожгло его своим ядовитым шипом, и теперь все его тело онемело. Рана на лбу, должно быть, причиняла ему нестерпимую боль, и Накакура, в полном отчаянии, знаками просил Кику помочиться ему на лоб. Наверное, вспомнил, а может быть, где-то читал, что в яде скорпены содержится кислота, которую можно нейтрализовать мочой. Кику, заколебавшись, не знал, как ему поступить, но Накакура уже сам расстегнул его костюм, придвинув член Кику к обожженному месту и нетерпеливо теребил его в паху, чтобы тот поторопился. Но у Кику как назло ничего не получалось: вид Накакура, тыкающего себе в лоб его членом, не вызывал у него ничего, кроме смеха. Чем больше он старался помочиться, тем больше его разбирал смех. Накакура продолжал теребить розовый кончик члена, и тогда Кику сумел все же перебороть смех и сосредоточиться.

Внезапно Накакура резко обмяк. Обескураженный, Кику заглянул в его маску и увидел, что глаза товарища крепко закрыты, а черты лица искажены. Челюсть подрагивала, губы были до крови искусаны. Рука Накакура, все еще цепляющаяся за бедро Кику, стала твердой как сталь. И Кику вдруг вспомнил, что в тот момент, когда Накакура ужалила скорпена, дыхательный аппарат выпал у него изо рта. Взглянув на цилиндры, которые тащил на себе Накакура, Кику заметил в одном из них протечку: из него вырывались, лопались под давлением воды и тут же растворялись в ней зеленые пузырьки. Переведя взгляд на Накакура, он увидел, что теперь его глаза широко открыты, а глазные яблоки налиты кровью. Внезапно рука, сжимающая бедро Кику, ослабла, изо рта Накакура пошла зеленая пена, и раздался то ли крик, то ли маниакальный смех. Несмотря на то что его бедро онемело. Кику попытался плыть вверх по склону, но Накакура удерживал его веревкой. Кику обрезал ее ножом и подал Хаяси знак тащить наверх. Вдруг ему вспомнилось, что он уже неоднократно видел этот сон: неизвестный убийца преследует его, а тело его становится все тяжелее и неповоротливее.

Но и без веревки Накакура продолжал следовать за ним наверх, издавая жуткие вопли, напоминающие одновременно бульканье и смех. Хаяси продолжал тащить веревку, и Кику наконец вскарабкался на край шельфа, но он слишком устал, хотя в состоянии прохладной полуневесомости не совсем еще это сознавал. Вдруг у него потемнело в глазах, и ему показалось, что он куда-то соскальзывает. Он помнил, что если потеряет сознание, то не сумеет справиться с дыхательным аппаратом.

Опустившись на четвереньки, он пытался вдохнуть как можно больше воздуха, усилием воли заставляя себя дышать. Он слышал биение своего сердца. Вдыхай же! Вдох! Выдох! Вдох! Выдох! Сердце продолжало отчаянно биться. На мгновение он открыл глаза и прямо против себя увидел покачивающего усиками омара. За спиной услышал дыхание и обернулся в тот самый момент, когда Хаяси направился к Накакура, чтобы помочь ему выбраться на платформу. Кику попытался криком остановить его, но из-за бульканья пузырьков крика не было слышно. Накакура крепко схватил Хаяси за руку. Кику видел, как исказилось от боли лицо Хаяси, пытавшегося вырваться из хватки Накакура. Когда Накакура выхватил нож и вонзил его в живот Хаяси, Кику поднял ружье. Серебристый гарпун пролетел между ними и глубоко воткнулся в горло Накакура.

ГЛАВА 34

Хаси сидел на краю ванны. Разглядев, что его пальцы намылены и покрыты морщинками, он встал, сжимая в руке кухонный нож, и выключил душ. Кровь продолжала вытекать через отверстие слива, но Хаси, не вполне уверенный, что убийство Нива ему не приснилось, не вытираясь, мокрый прошел в спальню. Он звал Нива, ее нигде не было. Тогда он принялся ходить из одной комнаты в другую, пытаясь отыскать следы ее присутствия: окурки в пепельницах, обертки ее любимых леденцов, косметику на ночном столике, туфли в прихожей, грязные тарелки. Он положил нож на место, на кухонную полку. Никаких следов присутствия Нива! Он решил, что все ему приснилось.

Но даже если это был сон, в его сознании четко отпечатались выпуклый белый живот Нива с торчащим из него ножом и запах черной крови. В ушах звучали слова господина Д., назвавшего его «ненормальным», и он начинал подумывать, не так ли это на самом деле. Когда видишь сон, разве можно отличить его от действительности? Он вспомнил старушку, которая копалась на острове в мусорных кучах. Вот она-то и впрямь была ненормальной: ткнет пальцем в безоблачное небо и закричит: «Самолет!», а потом падает ничком на землю. «Так кончу и я, — подумал он. — Но почему?» Надо было задуматься об этом много лет назад. Ведь эта спятившая женщина на самом деле была его матерью. Или все это наказание за то, что он отрезал себе кончик языка? Возможно, все, что он видел, оставалось для других невидимым, а то, что видели другие, ускользало от его взора?

Хаси достал из холодильника кубик льда и сжимал его в онемевшей руке до тех пор, пока не почувствовал боль. Тогда он включил горелку на газовой плите и сунул ладонь в пламя, после чего завопил от боли. Нацарапал на клочке бумаги несколько цифр в колонку и попытался их сложить. Наконец открыл газету и прочел в разделе некрологов: «Ёсиё Гёура, каллиграф, умер между 11 и 2.30 утра в больнице Мацуяма от инфаркта. Похороны состоятся в Академии изящных искусств Гёура, по адресу: Мацуяма, Хонтё 9-3 с участием вдовы покойного Ёсиэ Гёура; адрес: Мацуяма, Ка-миири-тё, 3-4». «По крайней мере, я еще способен читать, — подумал он про себя. — Кажется, я нормальный».

Тут его внимание привлек чистый пластиковый пакет в кухне, а в нем что-то красное. Он рассмотрел: куча пропитанных кровью тряпок. Вот искомое свидетельство! Хаси почувствовал, как на его руках поднялись волоски. Вероятно, полиция уже идет по следу, чтобы арестовать его, после чего будет суд, и он, как Кику, окажется за решеткой и колючей проволокой, в сером здании за высокой стеной. «Я такой слабый, — подумал он. — Невозможно представить, что может случиться со мной в подобном месте».

Во входную дверь постучали, и он чуть не потерял сознание от страха. Но потом подумал, что так сумеет проверить, действительно он сошел с ума или нет. Когда постучали во второй раз, он посмотрел в дверной глазок. За дверью стояли двое полицейских. Хаси открыл дверь и пригласил их войти, полагая, что они тут же схватят его и наденут наручники. Вместо этого они вежливо поклонились.

— Извините, что беспокоим вас среди ночи после того, что случилось с вашей женой, и всего прочего, — сказал старший полицейский, — но, если вы не возражаете, мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

— Понимаю. Войдите, пожалуйста, — ответил Хаси, хотя на самом деле ничего не понял.

— Вы, должно быть, все еще в шоке, — сказал второй, внимательно оглядывая комнату.

Хаси, тупо улыбаясь, кивнул. Полицейский тут же обнаружил на кухонной полке нож.

— Она пыталась покончить с собой с помощью этого ножа? — спросил он, показывая нож Хаси. Тот кивнул. — Как старомодно! — добавил полицейский. — А почему на нем нет крови?

Хаси замер перед ним:

— Я смыл кровь, — ответил он.

— Из-за чего у вас случилась ссора? Из-за другой женщины?

— Вроде того, — сказал Хаси. — Видите ли… У меня есть одна фанатка, она вечно всем рассказывает, что у меня с ней что-то было, в общем, врет напропалую, но Нива ей поверила и разъярилась. — Хаси начинал втягиваться в беседу. Правило то же самое, что и во время интервью: даже если не имеешь и малейшего представления, о чем тебя спрашивают, гляди прямо в глаза интервьюеру и отвечай с задумчивой улыбкой.

— Я понимаю, — сказал полицейский. — Наверно, нелегко быть знаменитым. По телевизору все выглядит отлично, но, конечно же, у таких звезд, как вы, свои трудности. Здесь сказано, что ваша жена беременна. Это правда? По ее словам, вы принуждали ее к аборту, и поэтому она решилась на самоубийство…