Продавец швейных машинок

      - Почти семь, - учтиво отозвался я, обнимая её за грудь и лаская сосочек.
      - О-оо, пора вставать, - простонала она и зевнула.
      Я ускорил ритм.
      - Десять минут, - прошептал я ей в ухо.
      В ответ Милли только застонала, но уже по-другому...
      Позднее я лежал в постели и наблюдал, как Милли, быстро приняв ванну, одевается. Мне это напомнило стриптиз наоборот. Не менее возбуждающе. Эта девчонка умела двигаться!
      - Чего бы ты хотел на завтрак? - спросила Милли.
      - Тебя.
      Одевшись, она решила прикинуться серьезной.
      - Нет, честно, - сказала она.
      - Да так, ничего особенного, - сказал я. - Может, только цыплячий паштет, омара по-бургундски и бутылочку кьянти.
      Милли замахнулась на меня, потом сказала:
      - Хватит с тебя и тостов с мармеладом. Иди в ванную.
      После завтрака она напомнила:
      - В девять приоткрой дверь и слушай. После того, как она уйдет, выжди ещё пять минут на тот случай, если она остановится почесать языки с соседкой.
      - Усек! - кивнул я.
      - Выйдя на улицу, тоже осмотрись по сторонам - вдруг она торчит где-нибудь неподалеку.
      - Да, мэм.
      - И еще...
      - Да, мэм?
      Она улыбнулась и нежно погладила меня по руке.
      - Ты очень красивый.
      Я рассмеялся и поцеловал кончики её пальцев.
      - Целиком и полностью с тобой согласен, - пошутил я. - А здорово было, да?
      Я скользнул рукой между её длинных ножек. Милли грозно зарычала. Я с деланным испугом отнял руку и посмотрел на часы.
      - Давай вернемся в спальню. У нас ещё есть пять минут.
      Она вздохнула.
      - Не дразни меня - сам ведь знаешь, как мне хочется...
      Я проводил её до двери, и Милли наградила меня нежным поцелуем.
      - Пока, мой сладкий, - шепнула она. - Приходи еще.
      - Клянусь твоим трико! - выпалил я.
      Милли ушла, и я остался один. Не зная, чем убить время (за последние десять минут я восемь тысяч раз смотрел на часы), я начал лениво листать какой-то журнал, как вдруг услышал голос миссис Лейевски. Ей ответил какой-то мужчина, после чего заскрипели ступеньки!
      У меня оставался только один выход. Назад, к мотылькам и пуху!
      Я вжался в давешнюю щель, накинув сверху покрывало и, затаив дыхание, стал ждать.
      Дверь открылась.
      - А эту комнату я сдаю, - произнес голос миссис Лейевски. - Ремонт здесь не делали уже года три, так что стоит, пожалуй, покрасить и здесь.
      - Хорошо, мадам. Обои тоже переклеить?
      - Да, пожалуй. Только пусть мисс Уорвик сама их выберет. Она такая милая барышня, я в ней души не чаю.
      - Хорошо, мадам. Вечером я принесу для неё образцы. Теперь, если позволите, я тут промерю...
      Я услышал, как звякает рулетка, а потом снова заговорил этот тип:
      - А штукатурка не осыпается, мадам? У стен, за кроватью.
      Настал мой смертный час, и я приготовился встретить его достойно. Что делать? Сейчас он отодвинет кровать и... Дать стрекача и слышать, как мне вслед несутся крики "Держи вора!"? Или просто поздороваться с миссис Лейевски, задушевно улыбнуться и сказать: "Я только заскочил за своей катушкой. Закатилась, понимаете, ли под кровать, проклятая".
      И чего я вечно влипаю в какие-то невероятные истории. Я дал себе зарок, поклявшись всеми языческими, еврейскими, мусульманскими и прочими богами: если я выберусь живым из этой передряги, то больше никогда-никогда ни во что не влипну! Только, пожалуйста, ради меня и Милли, заберите их отсюда!
      - Нет-нет, мистер Рэнкин, - сказала милая, чудесная, славная, замечательная миссис-умница Лейевски-Прелестнер. - Впрочем, если хотите, можете взглянуть, - добавила эта гнусная зануда. - Я помогу вам отодвинуть кровать.
      - Нет, мадам, я вам верю, - ответил самый лучший в мире Рэнкин, король Рэнкинов. - Я все подсчитаю, а вечером занесу образцы.
      Они ушли и спустились по лестнице. Дождавшись, пока хлопнет входная дверь, я выполз из-за кровати.
      Мой синий костюм стал пыльно-серым. Пух покрывал меня с головы до пят. Я нашел на кухне щетку и кое-как привел себя в порядок, хотя костюм все равно являл собой довольно жалкое зрелище. В девять утра я приоткрыл дверь.
      Точно в девять, как по часам, миссис Лейевски вышла из своей комнаты и, подойдя к двери, остановилась и крикнула:
      - Эй, мистер Тобин! Я ухожу в магазин, так что можете спускаться. Только не забудьте захлопнуть дверь, хорошо?
      Глава тринадцатая
      Что ж, урок пошел мне впрок, скажу я вам. Больше я в такие истории не ввязываюсь! Отныне с клиентами - только деловые отношения. Ни любовных интрижек, ни кокетства, ни трах-трах или даже чмок-чмок - только бизнес!
      Нет, не думайте, своих кисок я не забросил, не такой я охальник. Нет, я исправно водил Глорию в кино; с Самантой мы плавали на пароме в Нью-Брайтон; Хелен и Крис я навестил и принес каждой по букету цветов; с Милли же я даже сходил в театр.
      Я вовсе не хочу сказать, что каждая из этих встреч носила чисто платонический характер - вы бы все равно не поверили в такой вздор, - но состоялись они только во внерабочее время, то есть никак не были связаны с продажей швейных машинок. Что касается последнего, то я превзошел сам себя. К концу сентября я вышел на первое место по числу продаж и выплатил последний взнос за машину. Более того, за все это время я не соблазнил ни одной клиентки, тогда как сам отбился от нескольких дюжин атак с применением артподготовки и тяжелой бронетехники. Словом, жизнь виделась мне в самых розовых красках и, казалось, ничто уже не омрачит моего горизонта, как вдруг меня угораздило встретить Питера и Френсиса. Крайне неприятный случай, скажу я вам.
      Очаровательный домик, стоявший особняком в зеленом предместье, встретил меня свежей краской, розовыми петуниями и желтым львиным зевом. Над дверью покачивался старинный медный фонарь, весело поблескивавший на дневном солнце.
      Идиллическое уединенное любовное гнездышко для какой-то счастливой парочки.
      Постучав в дверь, я ещё раз оглянулся по сторонам и вздохнул с завистью. Совсем рядом с городом, и такое чудо!
      Дверь открылась, и в проеме возник голубоглазый и белокурый молодой человек очень приятной наружности. Посмотрев на меня с некоторым испугом, он вдруг улыбнулся и пропел:
      - Приветик!
      В голосе прозвучало столь откровенное и неприкрытое приглашение, что такому искусству позавидовала бы даже Саманта.
      В подобных случаях есть лишь один выход - нужно принять свирепый вид и вообще прикинуться распоследним сукиным сыном. Если вы хоть разок улыбнетесь - пиши пропало.
      - Здравствуйте. Мистер Томас? - прорычал я.
      Вместо ответа, он, грациозно изогнув стан, широким жестом пригласил меня войти.
      Разодет он был, как и положено голубым, в светло-синие тона. Тонюсенький голубой свитер с глубоким вырезом и обтягивающие переливающиеся брючки, столь тесные, что был виден весь десерт и три четверти мясного блюда; тонкие холеные пальцы разукрашены золотыми кольцами такой толщины, что я даже не поверил, сможет ли Аполлончик поднять руку.
      - Как вас зовут, милый? - пропел педик.
      - Тобин! - рявкнул я.
      - Ах, как восхитительно. А имя?
      - Просто Тобин. Рассел Тобин.
      - Ну надо же. Проходите в гостиную, мистер Тобин.
      - После вас, мистер Томас.
      Я предпочитаю видеть, что делают эти мальчики.
      Радостно взвизгнув, красавчик, виляя бедрами, поплыл в гостиную.
      Я последовал за ним. Прихожая и коридор сверкали чистотой и были прекрасно обставлены. На стенах красовались картины в стиле модерн, а растений было больше, чем в бирманских джунглях. Воздух благоухал, как дамская косметичка.
      В гостиной можно было без труда летать на самолете. Пол от стены до стены устилал белоснежный пушистый ковер, посреди залы торчала стойка с роскошным темносиним костюмом-тройкой, а на стенах были развешаны бесчисленные картины и рисунки.
      За небольшим столиком в углу гостиной сидел ещё один образчик, который рассматривал разбросанные по столу скетчи. Примерно тех же лет, что и Томас, худощавый и такой смуглый, что мог без труда сойти за испанца; а может, только что вернулся из отпуска в Блэкпуле. На первый взгляд, он мог сойти за мужчину, но уже в следующий миг все испортил, повернувшись ко мне и пропищав тонюсеньким фальцетом:
      - Доо-о-обрый день!
      - Френсис, познакомься с мистером Тобином, - сказал Томас. - Впрочем, давайте отбросим формальности. Меня зовут Питер, это Френсис, а вы Рассел. Поставьте машинку на стол, Рассел, вам, должно быть, ужасно тяжело её держать.
      Он лихо смахнул со столика кипу скетчей.
      - Вот сюда, лапик. Сейчас мы на неё полюбуемся. Розетка нужна?
      Я уже не был в этом уверен, но не усмотрел в его вопросе подвоха, и кивнул.
      - Да.
      Он взял провод с вилкой и исчез под столом, выпятив обтянутый брючками задик. Я с трудом удержал правую ногу от естественного порыва влепить ему пинка. Справа послышалось учащенное дыхание. Я повернулся и увидел, как Френсис с разгоревшимися глазами созерцает извивающиеся формы Питера, то и дело облизывая пухлые губы.
      Перехватив мой взгляд, он потупил взор, порозовел и хихикнул.
      - Ну вот! - победоносно провозгласил Питер. - Расставь стулья, Френсис.
      Они расселись вокруг стола, а я снял с "мини" футляр.
      - Но она ужасно маленькая, Рассел, - прогнусавил Питер.
      - Но жутко клевая, - тявкнул Френсис.
      - Смотря для чего она вам нужна, - пожал плечами я.
      - А вот посмотри, миленочек, - гордо пропел Питер, протягивая мне наброски. - Это Френсис придумал. Потрясающе, да?
      Я перелистал несколько альбомных листов с невероятно вычурными и расфуфыренными костюмчиками, разукрашенными кружевами и виньетками, как викторианский сервант.
      - Ну как? - с придыханием спросил Питер.
      - Клево, - сказал я. Френсис хихикнул.
      - Мы держим в городе магазинчик мужской одежды, - пояснил Питер, - но до сих пор продавали готовое платье. Теперь же мы решили сами заняться дизайном, а для этого нужна машинка.
      - Замечательная идея! - сказал я.
      - Да, - произнес Френсис, с сомнением воззрившись на "мини". - Но все-таки, мой утеночек...
      - Вам кажется, что она маловата, - перебил я.
      - Да, милый. Может, у тебя есть что-нибудь покрупнее?
      - Есть, - кивнул я. - Но она и стоит подороже.
      - Ну естественно, - отмахнулся Френсис. - Тащи сюда, и мы полюбуемся.
      - Не задерживайся, цыпочка! - подпел Питер.
      Вы не поверите, но эта парочка начала мне чем-то нравиться. Была в них какая-то легкость и искренность.
      Выбравшись к машине, я позволил себе посмеяться. Никогда я ещё так тесно не общался с двумя гомиками, а ведь прежде я их на дух не переносил. Теперь же я даже получал удовольствие от общения.
      Когда я вошел в гостиную, оба засуетились, помогая мне устанавливать и подключать "макси". На этот раз под стол влезли оба, получая, должно быть, море удовольствия, от столь тесной близости.
      - Ну вот, красавчик, - промурлыкал Питер. - Теперь твоя очередь.
      Я снял с "макси" футляр.
      - Ух ты! - выпучил глаза Френсис.
      - Ой, какая прелесть! - залился Питер. - Совсем другое дело.
      - Она дорогая, - предупредил я.
      Френсис бережно погладил машинку, словно перед ним была фарфоровая ваза эпохи Минг.
      - Сколько она стоит? - спросил он.
      - Сорок девять фунтов и десять шиллингов, - выпалил я.
      Я ждал хоть какого-то проявления чувств, но гомики просто молча стояли и любовались машинкой. Я даже испугался, не вогнал ли их в транс.
      - Разумеется, - быстро сказал я, - мы торгуем в рассрочку.
      Питер потряс головой.
      - Нет, киска, мы в такие игры не играем. "Деньги на бочку" - вот наш девиз. Правда, Френсис?
      - Да, ангел. Деньги на бочку. - Он повернулся ко мне. - Расси, душка, а что она умеет? Покажи, будь ласков.
      - С превеликим удовольствием, - улыбнулся я.
      Я лихо прострочил кусок ткани, а Питер вдруг сказал:
      - Слушай, Френсис, а давай спросим Рассика, что он думает насчет... сам знаешь чего. - Он кивнул в сторону кухни.
      - А что, - расхохотался Френсис. - Давай. Принеси три стаканчика, дорогой.
      Я озадаченно посмотрел на них, но мне ничего не объяснили.
      Питер отчалил на кухню, и я услышал, как там звякают стаканы и льется жидкость. Минуту спустя он вернулся с тремя полными стаканами на подносе.
      - Рассел! - торжественно произнес он. - Нам важно услышать твое мнение. Этот рецепт придумал сам Френсис, и лично мне напиток кажется просто божественным. Скажи, что ты о нем думаешь.
      Он раздал стаканы и провозгласил:
      - За осуществление наших замыслов!
      Я не большой любитель пунша. Мне кажется, что смешивать разные спиртные напитки с яблочным соком, значит просто убить их вкус. Я предпочел бы выпить все по отдельности, а потом запить яблочным соком. Однако, чтобы не рисковать сделкой, я решил уважить хозяев, и залпом осушил стакан.
      Как я и ожидал: похоже на яблочный сок, но слегка пощипывает горло.
      - Восхитительно! - похвалил я.
      Гомики запрыгали от восторга.
      - Правда? Ты и в самом деле так думаешь, Рассик?
      - Угу, - проурчал я, приканчивая пунш.
      - Осторожней, - захихикал Френсис. - Он очень крепкий.
      - Да что вы - он мягкий, как компот, - возразил я.
      - Еще стаканчик? - игриво предложил Питер.
      Я пожал плечами.
      - Почему бы и нет.
      Они допили, и Питер помчался на кухню.
      - У нас сегодня ожидается маленький междусобойчик, - вкрадчиво произнес Френсис. - Соберется несколько самых близких друзей. Сегодня у нас годовщина.
      Он не уточнил, что за годовщина, а я не стал проявлять излишнее любопытство.
      Вернулся Питер.
      - А вот и я. Я так рад, что тебе понравился наш напиток, Расси.
      - Я рассказал ему, что у нас сегодня вечеринка, - сказал Френсис.
      Питер пригубил напиток и спросил:
      - Ты не мог бы остаться, Расси? Мы будем очень, ну очень рады. Познакомишься с интересными людьми - художниками, дизайнерами... даже актерами.
      - Это очень любезно с вашей стороны, но...
      - Останься, прошу тебя, - взмолился Френсис. - Ты такой славный. Ты всем понравишься.
      Я отхлебнул немного яблочного сока. Странно! Я готов был поклясться, что "макси" приподнялась и повисла в дюйме над столом. Я поморгал и помотал головой, пытаясь рассеять туман, которым вдруг заволокло мои глаза.
      - Фу! - выдохнул я. - Что вы намешали в этот пунш?
      Питер хихикнул.
      - Ага! Говорил же я тебе! С изобретениями Френсиса нужно держать ухо востро.
      - Так что в нем есть? - не унимался я.
      Френсис пожал плечами.
      - О, капелька бренди...
      - И?
      - ... чуть-чуть водки...
      - И?
      - ... немного сидра...
      - И?
      Френсис визгливо расхохотался.
      - Ой, я уже всего и не упомню. Итак, чуток одного, щепотка другого.
      - Зря ты не записал, - вознегодовал Питер. - Сегодня ты самого себя превзошел.
      - А что положено в основу? - настаивал я. - Бензин?
      Педики так и покатились со смеха.
      - Ладно, - махнул рукой я. - Я покажу вам, как работает машинка, пока ещё хоть смутно различаю, где она находится. Сначала - лапки. С помощью этой вы можете...
      Я углубился в демонстрацию.
      Прикончив за следующие полчаса ещё два или три стакана адского зелья, я научился летать. Во всяком случае, мне удавалось совершенно запросто парить дюймах в трех-четырех от пола. Голоса доносились до меня гулко и раскатисто, словно раздавались в длинном и извилистом туннеле; мой собственный голос слышался со стороны - слева и почему-то чуть сзади. Все это я говорю вам лишь для того, чтобы вы поняли - назюзюкался я просто вусмерть.
      Не помню, когда стали прибывать гости, но время от времени из голубоватой дымки выплывали очки... или борода, которые участливо интересовались, летаю ли я, и несли какой-то вздор. Я, пошатываясь, добрел до туалета, а потом заблудился и оказался на кухне. Решив передохнуть, я привалился к двери.
      - Тебе помочь, киска? - спросил вдруг какой-то тощий тип с козлиной бородкой и с рогами.
      Я хихикнул, и рога исчезли.
      - Ты уже его видел? - спросил козлобородый, тыча в меня сухой лапкой со стаканом.
      - Пунш? - спросил я.
      Козлобородый прыснул и возвел глаза к потолку.
      - Фильм, глупыш.
      Его голос дрожал от возбуждения.
      - Какой фильм? - глупо спросил я.
      - О, черт! - поморщился тощий. - Ты что, совсем ничего не знаешь?
      Я покачал головой, ожидая, что она вот-вот оторвется и утонет в пунше.
      - Френсис достал новую пленку! - счастливо поведал козлобородый. "Голубой хлыст против Мак-Таггерта"! Все только о нем и говорят.
      - Неужели? - проблеял я.
      - Да, это штучка похлеще, чем "Ровно в девять"! Его-то ты видел?
      - Нет.
      Тощий пришел в ужас.
      - Ну, ты даешь... - Он подлил мне пунша и прошептал: - Может, посидим вдвоем?
      - А?
      - Ну, во время фильма. Френсис уже устанавливает экран.
      Он ткнул пальцем в сторону гостиной, а я вдруг почувствовал, что отрубаюсь. Отмахнувшись от козлобородого, я выбрался в коридор и, пошатываясь, побрел вдоль стены. Проковыляв пару миль, я увидел перед собой дверь. Потянувшись к ручке, я промахнулся и упал на четвереньки. Затем нащупал ручку, нажал и провалился в спальню. В ноздри шибанул запах дорогих духов.
      - Господи, нигде покоя нет! - пропищал кто-то с кровати.
      - Отваливай, приятель! - присовокупил его дружок.
      Я ползком выбрался в коридор, с трудом встал, привалился к стене и пополз дальше. Наткнувшись на какую-то дверцу, я ввалился в неё и очутился в чуланчике, в углу которого стоял крохотный диван. С радостным воплем я запер дверь на ключ, торчавший изнутри, плюхнулся на спасительный диванчик и провалился в небытие.
      Я показывал шаху Попитинии, пригласившему меня провести мой двухнедельный отпуск в своем стамбульском гареме, на какие чудеса способна "макси", когда меня разбудил адский грохот.
      - А ну открывай! - прогромыхал зычный бас. - Мы знаем, что ты там! Считаю до пяти!
      Мое сердце заколотилось сразу по всему телу. Я не имел ни малейшего представления, где нахожусь.
      - В чем дело? - проскрипел я.
      - В чем дело! - передразнил бас. - Джордж, там ещё один! Он желает знать, в чем дело.
      Я не расслышал ответа Джорджа, но, судя по тому, как заржал бас, это было нечто нецензурное.
      - Выходи, голубок! - гаркнул он. - Это полиция!
      Из темноты выплыло бревно, которое врезалось мне между глаз; все вдруг поплыло. Какая полиция? Откуда здесь полиция? Издеваются надо мной, мерзавцы!
      - Уйдите! - простонал я. - Я устал.
      На секунду воцарилось молчание, потом меня оглушил дикий рев, прозвучавший из стофутового динамика, воткнутого мне в ухо:
      - Устал! Щас я тебе жопу прострелю! Открывай дверь, паршивый пидорас! Это полиция!
      Вы знаете - что-то подсказало мне, что там и вправду полиция. Я спустил с дивана одну ногу, потом другую, затем подобрал оторвавшуюся голову, ощупью нашел дверь и повернул ключ.
      Дверь рывком распахнулась. Передо мной высился шестифутовый блюститель закона, ненавидящие глаза которого смотрели на меня так, будто я был кусочком протухшего камамбера, который имел наглость пристать к подметке его ботинка.
      - Выходи, цыпленочек! - злобно гаркнул он. - Подружки заждались тебя в фургончике.
      Мне стало дурно.
      - Послушайте, - проквакал я. - Это ошибка!
      - Ты прав, сынок. Ее допустил твой папаша. Поскупился на презерватив, жмотина.
      Удар попал в цель. Я почувствовал, как вскипает кровь в моих жилах.
      - Слушайте, я вовсе не из них...! - проорал я.
      Полицейский вздохнул.
      - Да, конечно. Пошли со мной, сынок...
      Я решил не сдаваться.
      - Вы только меня выслушайте! Хоть две секунды!
      - Тебя силой, что ли, вывести?
      - Я продавец! - завопил я. - Я приехал сюда, чтобы продать швейную машинку!
      - Скажешь это сержанту! - заорал он. Куда громче, чем я мог даже мечтать. - Топай!
      Он стиснул мою руку кулачищем размером с кабанью голову и подтолкнул меня по коридору. Очутившись в прихожей, я не поверил своим глазам. И прихожая, и гостиница лежали в руинах. Как будто здесь произошло танковое сражение. Все картины сорваны, растения выдраны из горшков, бочки с землей перевернуты.
      Изумительный белый ковер был разодран или изрезан в клочья и залит кровью, а потрясающий синий костюм-тройка превратился в сорок семерку. Пружины из выпотрошенного дивана в беспорядке валялись на полу, как впавшие в ступор змеи.
      Во всей гостиной осталось только два неповрежденных предмета: 8-миллиметровый проектор, валявшийся на боку, на камине, и швейная машинка.
      В одном углу, похоронив голову в руках, сидел незнакомый бритоголовый парень в кожаной куртке, а на груде из обломков стола и обрывков одежды скорчился Френсис, по окровавленной физиономии которого катились слезы.
      Посреди гостиной высился сержант, взиравший на меня с живым интересом.
      - Подойди-ка, сынок, - позвал он меня. - Откуда ты выполз?
      Кожаннокурточник вскинул голову, метнул на меня злобный взгляд и отвернулся. А вот Френсис уставился на меня с нескрываемым изумлением. Он явно про меня забыл.
      - Раскопал его в задней спальне, сержант. Соло. Называет себя "продавцом".
      Никогда ещё не слышал, чтобы это слово произносили с таким отвращением.
      - Гмм! - произнес сержант. - Чем торгуем, братец? Порнофильмами?
      Он вытащил из-за спины руки и помахал перед моим носом бобиной кинопленки.
      - "Голубой хлыст против Мак-Таггерта", - процедил он. - Это твой? Где ты его взял?
      - Я продаю швейные машинки, - с достоинством сказал я.
      Сержант покосился на чудом уцелевшую "макси", торчавшую под немыслимым углом из футляра.
      - Вот эти, что ли? - кивнул он.
      Я посмотрел на Френсиса.
      - Да.
      - Кому?
      Я кивком указал на Френсиса.
      - Ему.
      - Когда?
      - Сегодня днем.
      Сержант чуть призадумался.
      - Как говоришь, тебя зовут?
      - Рассел Тобин.
      - Адрес?
      Я сказал и заметил, что приведший меня констебль строчит в блокноте.
      - Как называется твоя фирма?
      - "Швейные машинки "Райтбая".
      - Адрес?
      Я продиктовал.
      - Сколько тебе обычно требуется времени на то, чтобы продать швейную машинку?
      Я пожал плечами. Голова по-прежнему гудела, как потревоженный улей, а мысли разбегались, как тараканы. Я до сих пор не мог поверить в реальность случившегося.
      - Неужто не знаешь? - ядовито спросил он.
      - Час... может, полтора.
      - В котором часу ты сюда приехал?
      Вопрос застал меня врасплох. Я не мог даже припомнить, какой сегодня день. Наконец, меня осенило.
      - Около четырех.
      Сержант царственным жестом приподнял левую руку, отодвинул рукав и посмотрел на часы.
      - Сейчас... без трех с половиной минут полночь. Значит, ты провел здесь... почти восемь часов. - Он опустил руку и кинул на меня невинный взгляд. - Долго торговались, да?
      Френсис, не выдержав этого издевательства, счел своим долгом вмешаться.
      - Черт побери, сержант, оставьте его в покое! Рассел приехал, чтобы продать нам машинку...
      - Рассел!! - довольно хмыкнул сержант. - Понимаю...!
      Френсис - благослови Господь его душу! - уже завелся.
      - Ни черта вы не понимаете...!
      - А ну, молчать! - проревел взбешенный сержант. - Вы уже и так влипли по уши - не усугубляйте свою участь!
      Мне показалось, что Френсис снова готов заплакать, и я его пожалел.
      - Что ж, Рассел, - произнес сержант. - Расскажи-ка нам про свой восьмичасовой марафон.
      Я вздохнул и принял покаянный вид.
      - Я показал им машинку, а они угостили меня пуншем. Я думал, что он безобидный, и выпил стакана три-четыре. Больше мне сказать вам нечего. - Я засмеялся. - Я даже не знаю, купили они у меня машинку или нет.
      Френсис обиженно посмотрел на меня.
      - Что ты, уте... Рассел - конечно же, мы купили её. У тебя должен быть чек.
      Я вытаращился на него.
      - Неужели?
      Френсис расхохотался, забыв про свои раны.
      - Да, пунш оказался лучше, чем я предполагал.
      Сержант ожег его свирепым взглядом и снова посмотрел на меня.
      - Где чек?
      Я пожал плечами и полез в карман за бумажником. Чек, подписанный Френсисом, оказался в нем. Думаю, этот крохотный листочек спас мою жизнь в ту ночь. Сержант взял у меня чек, внимательно изучил, потом вернул. Когда он заговорил, в голосе прозвучали уважительные нотки - похоже, он мне впервые начал верить.
      - Значит, ты пытаешься доказать мне, что не имеешь отношения к тому, что здесь случилось? - спросил он.
      Я пожал плечами.
      - Я даже представления не имею о том, что тут произошло.
      Его взгляд пронзил меня насквозь.
      - Ты хочешь сказать, что не знаешь про фильм?
      Я вздохнул.
      - А, значит, про фильм тебе известно! - торжествующе воскликнул сержант.
      Внезапно я почувствовал, что вконец вымотался. Мне хотелось лишь одного - побыстрее выбраться отсюда и залезть в свою чистенькую постель... или в постель к Саманте... Глории - куда угодно...
      - Послушайте, сержант... Что-то я слышал. Я стоял на кухне, а какой-то козел... то есть, какой-то тип с козлиной бородой болтал про некий фильм. Но больше я ничего не помню. Должно быть, я тогда и вырубился.
      Лет на десять в гостиной воцарилось молчание - сержант надувал щеки и буравил меня взглядом.
      Когда он, наконец, заговорил, я ощутил, как вылетающие у него изо рта слова царапают мою кожу.
      - Следи за собой, сынок. Не пей все подряд. - Он посмотрел на Френсиса, потом перевел взгляд на меня и внезапно хихикнул. - В противном случае, в один прекрасный день, проснешься... беременным. Ладно, езжай домой.
      Я зашагал было к двери, но кое-что вспомнил и обернулся.
      - Что еще? - нетерпеливо спросил сержант.
      - У меня ещё был портфель.
      Портфель обнаружился в трубе камина.
      На улицу меня проводил констебль. Я не выдержал и спросил:
      - А что тут, собственно, случилось?
      Сначала мне показалось, что он не ответит, но в следующее мгновение его губы разлепились.
      - Человек восемь бритоголовых ворвались сюда и намяли бока этим пидор... голубеньким мальчикам. Троих увезли в больницу.
      - Вот этот в кожаной куртке...
      - Да, один из них. Для него и одного гомика не хватило места в фургоне.
      - Спокойной ночи, констебль!
      - Спокойной ночи, сынок! Смотри, не попадай больше в такие компании.
      Подходя к машине, я уже ожидал, что от неё тоже остались только одни ошметки, но я ошибся. Один из "дворников" был погнут, да сорванный колпак валялся рядом в канаве - и все!
      Около часа я добрался домой и без сил рухнул в постель. Господи, какое счастье лежать в своей собственной постели! Пусть она жесткая и неудобная, да и вид из окна премерзкий, но в ту ночь я чувствовал себя королем в самых роскошных апартаментах.
      Глава четырнадцатая
      Знаете, меня всегда поражало, сколько неприятностей может навлечь на себя человек, который просто мирно занимается своим делом и живет своей маленькой жизнью - как, например, в случае с Френсисом и Питером.
      Утром вы вылезаете из постели с чувством, что жизнь вовсе не такая уж плохая штука, а после пары приятных неожиданностей - скажем, в автобусе окажется свободное место, или председатель правления вашей фирмы приветственно кивнет вам в коридоре - она может показаться и совсем замечательной, как вдруг, бах - и вы влипли.
      Прямо перед завтраком вы вскрываете конверт с уведомлением, что вам отключат телефон за неуплату - завтрак уже не лезет в горло, ведь вы отлично знаете, что оплатили все счета; или, томясь в бесконечной очереди на автобус, вы поднимаете сумочку, оброненную хорошенькой женщиной, а эта дура вдруг принимается вопить во все горло, что вы хотели её украсть. Словом, вы поняли, что я имею в виду.
      А причиной всему обычно бывает недоразумение, отсутствие должного понимания между людьми. Нечто похожее случилось у меня с Томом О'Нилом, нашим менеджером по продажам, стоило только нам попасть в полосу испытаний.
      А Рождество выдалось прекрасное.
      Накануне Аллен Дрейпер посулил нам, что люди станут щедрее и теплее, и, черт побери, - не соврал. Две недели перед Рождеством выдались совершенно сказочными - я просто разбух от премиальных, но горжусь тем, что мы потратили их целиком, до последнего пенни.
      Говоря "мы", я подразумеваю себя и девочек. К сожалению, не всех.
      Бедненькие Крис и Хелен, у меня просто сердце разрывалось от сострадания. Их мужья нагрянули на все Рождество домой, и бедняжки пропустили фиесту. Хелен даже всплакнула по телефону.
      Зато Саманте, Милли и Глории досталось по приличному куску праздничного пирога.
      Все воскресенье - канун Рождества - я провел в постели с Самантой. Ее предки отправились в Манчестер поздравить каких-то родственников, так что уже в одиннадцать утра я с четырьмя бутылками шампанского закатился к Саманте, а выкатился только в семь вечера. Ну и денек вышел, скажу я вам!
      Саманта была явно настроена побить мировой рекорд. Она просто прыгнула выше головы.
      Все началось с того, что после двух бутылок шампанского Саманте втемяшилось в голову станцевать лимбо. Уже после нескольких первых телодвижений выяснилось, что очень мешает тесное платье. Потом помешали чулки...
      В рождественское утро я спал допоздна. Разбудила меня Тетушка Барнес в десять утра, когда позвонила Глория, и я спустился вниз в одном халате.
      Сначала мы махнули на пристань и погуляли под свежим бризом. Когда остатки шампанского выветрились у меня из головы, я сделал Глории свой рождественский подарок. Еще накануне я предупредил, чтобы она не готовила обед, потому что мы пойдем в ресторан, но только не сказал, в какой именно.