Продавец швейных машинок

      Я кивнул и благоговейно посмотрел на него.
      - Урок усек, шеф.
      - Не забудь, - назидательно сказал Стэнфорд.
      Мы выехали из города в предместье и вскоре уже катили по дороге, ведущей в Уэвертри. Место было тихое и спокойное, вдоль узкой улочки выстроились ряды небольших опрятных особнячков.
      - Номер восемнадцать, кажется? - спросил Джим.
      Я проверил по списку.
      - Да.
      Он притормозил напротив дома номер восемь.
      - Нет, Джим, восемнадцать, - напомнил я.
      Он кивнул.
      - Я знаю. Это у меня привычка. Я люблю остановить машину подальше от нужного дома, чтобы осмотреться. Почувствовать дух тех, кто живет в данном районе.
      Я начал потихоньку понимать, как ему удается неизменно продавать больше, чем остальным.
      - Какой, по-твоему, народ живет здесь? - спросил он.
      Я обвел глазами окрестные дома. Приземистые особнячки с двумя-тремя спальнями, без палисадников, туалет, должно быть, на заднем дворе.
      - Рабочий класс, - уверенно сказал я.
      Он кивнул.
      - Совершенно верно. Снимают - тридцать шиллингов в неделю. Ни гаражей, ни машин на улице. Лишних денег почти ни у кого нет, поэтому швейные машинки мало кто покупает - жены штопают одежду. Скорее всего, у миссис Кеннеди уже есть старая машинка.
      Предвосхитив мой вопрос, он продолжил:
      - Да, я понимаю, мы спрашиваем об этом напрямик, но я предпочитаю знать ответ заранее. Это прибавляет уверенности, которая передается и домохозяйкам.
      Я восхищенно покачал головой.
      - Да, Джим, ты просто гений.
      Он кинул на меня удивленный взгляд.
      - Ведь это моя профессия, Расс. Пойдем-ка, потолкуем с миссис Кеннеди.
      Миниатюрная, с лицом, испещренным преждевременными морщинами, миссис Кеннеди сразу засуетилась вокруг нас, как наседка над цыплятами. Усадила в крохотной уютной гостиной, поставила на плиту чайник. Пока она хлопотала на кухне, Джим, перекрикиваясь, выяснил, что у неё есть трое детей, а в придачу - допотопный "зингер".
      Пока закипал чайник, Джим показал и блестяще продал "мини". Миссис Кеннеди немедленно отсчитала ему пять фунтовых бумажек.
      Когда она встала, чтобы заварить чай, Джим спросил, слышала ли она нашу рекламу по радио с "исключительным предложением". После её "нет", я сбегал к "консулу" и приволок "макси". Видели бы вы, как загорелись глаза женщины, когда я снял футляр. Как у беспризорника в кондитерской лавке.
      Не буду повторять, что случилось затем, потому что все шло точь-в-точь, как в сценке, разыгранной неделю назад на моих глазах Джимом Стэнфордом и О'Нилом. Я был поражен. Миссис Кеннеди приводила те же самые возражения, что и О'Нил. Словом, не успел я и глазом моргнуть, как она уже приобрела "макси".
      Решила исход дела покупка её старенького "зингера". Оказывается, всего несколько дней назад старьевщик предложил за машинку десять шиллингов как, скажите, могла миссис Кеннеди устоять после этого перед пятью фунтами, на которые расщедрился Джим?
      Потом мы попили чаю, хотя миссис Кеннеди вся трепетала от нетерпения, чтобы выпроводить нас и вволю налюбоваться своей новой игрушкой.
      Сев в машину, я рассыпался в поздравлениях, крича и размахивая руками, словно ветряная мельница, тогда как Джим казался спокойным, подобно слону, укутанному брезентом.
      - Но ведь сработало, Джим! - вопил я. - Совсем, как в вашем представлении с О'Нилом.
      - Естественно, - отмахнулся он. Потом рассмеялся. - Нам просто повезло, Расс. Как правило, они куда менее сговорчивы. В противном случае, любой из нас продавал бы пятьдесят машинок в неделю.
      Он завел мотор, включил первую скорость и "консул" плавно снялся с места.
      - Я даже жалею, что все получилось так гладко, - сказал он. Потом повернул голову и ухмыльнулся. - Для твоего обучения будет куда полезнее, если нам попадется по-настоящему твердый орешек.
      Встреча с настоящим твердым орешком состоялась только в четверг, но зато орешек оказался - первый сорт. Пальчики оближете.
      Это был наш последний заказ в четверг, а проживала клиентка в уже знакомых мне трущобах на Скотленд-роуд, что меня вовсе не восхитило. Правда, жила она не в многоквартирном доме, а в особнячке - унылом сером строеньице, ни чем не выделявшемся среди длинного ряда таких же безликих коробок. Когда мы выехали на Скотленд-роуд, я невольно поежился и подтянул поближе дождевик. На мокром асфальте отражался тусклый свет газовых фонарей. Пронизывающий северный ветер ерошил поверхность бесчисленных луж.
      Джим казался привычно веселым и невозмутимым.
      Едва он успел притормозить, как машину обступила невесть откуда высыпавшая ватага ребятишек. Одни смотрели насупленно, точно папуасы-людоеды, другие утирали замурзанные мордашки и хлюпали носами. Самые старшие вожделенно разглядывали сверкающие хромированные колпаки, зеркальце и стеклоочистители.
      Я ожидал, что Джим гаркнет на них, как Вэнс, или, по меньшей мере, попросит держаться от машины подальше, а он вместо этого дружелюбно улыбнулся и присел на корточки перед одним, особенно грязным шкетом.
      - Как тебя зовут? - спросил он, протягивая руку.
      Мальчуган недоверчиво посмотрел на руку, словно опасаясь, что она его укусит, потом замызганную мордочку озарила белозубая улыбка.
      Остальные обступили парочку, вытягивая шеи и силясь увидеть, что происходит.
      - Так как, говоришь, тебя зовут? - повторил Стэнфорд.
      Малыш не отвечал, но с полдюжины звонких голосков наперебой заверещали:
      - Джон! Джон, мистер...
      Джим встал и обвел взглядом оборванную пеструю толпу. За спинами малышей жался восьмилетний громила, который пожирал новехонький "консул" таким жадным взглядом, будто готов был подвергнуть машину вивисекции в первый же миг, как мы отойдем. Его глаза метнулись к Джиму и уставились на него с нескрываемой враждебностью.
      - Привет! - задорно выкрикнул Стэнфорд. - Как тебя зовут.
      Мальчонка потупил взор и с трудом выдавил:
      - Джек.
      - Подойди ко мне, Джек. Пожалуйста.
      Сорванец с явной неохотой растолкал толпу чумазых шестилеток и приблизился к Стэнфорду.
      - Ты ведь здесь главный, Джек, да?
      Джек слегка напыжился.
      - Да, - важно произнес он.
      - Как ты посмотришь на то, что я поручу тебе очень важное задание?
      Глаза мальчишки подозрительно сузились.
      - А что именно? - серьезно спросил он.
      Джим повернулся и похлопал по сверкающему крылу машины.
      - Я сейчас пойду к миссис Онслоу, и хочу, чтобы в мое отсутствие ты со своими бойцами охранял мой автомобиль от бандитов с соседних улиц. - Он обвел глазами малолетнюю аудиторию, пытаясь определить, понимают ли шпанята, куда он клонит. - Вы-то вреда моей машине не причините, ведь это ваша улица, и вы знаете миссис Онслоу, но дети с других улиц не такие взрослые и ответственные, как вы. Они могут поцарапать машину или что-нибудь отвинтить, если вы им не помешаете. Так что я полностью на вас полагаюсь.
      - Сколько? - спросил Джек, смачно сплюнув под ноги.
      Он далеко пойдет, этот пострел.
      - Два шиллинга, - сказал Стэнфорд.
      - Три, - прогнусавил Джек.
      Джим протянул руку и пожал грязную лапу Джека.
      - Договорились.
      Я вытащил из багажника "мини", а Джим постучал в дверь. Миссис Онслоу показалась мне запуганной, плюгавенькой и вечно опечаленной женщиной средних лет, тощей, как жертва концлагеря. Похоже, жизнь её здорово побила. Да и не только жизнь - под правым глазом багровел здоровенный синяк. Мой желудок сжался, когда я представил размеры кулака, оставившего по себе такую память.
      Пока мы стояли на крыльце, Джек за нашими спинами раздавал приказания. Он расставлял своих сорвиголов по постам, угрожая четвертовать каждого, кто ослушается. Джим подмигнул мне и ухмыльнулся, но мне было не до смеха. Было что-то зловещее в этом доме и во внешности миссис Онслоу, отчего у меня предательски ныло под ложечкой.
      Она провела нас по темному коридору в крохотную обшарпанную комнатенку и решила тут же проявить гостеприимность.
      - Чайку? - предложила она, указывая на прегромадный металлический чайник.
      - Нет, благодарю вас, миссис Онслоу, - откланялся Джим. - Мы только что почаевничали. Спасибо. Теперь, если не возражаете...
      Он кинул взгляд на обеденный стол и поморщился. Стол был доверху завален всякой дребеденью - от грязной посуды до мужской пижамы, которую хозяйка, должно быть, штопала, когда мы постучали.
      - Мне бы хотелось... - начал Джим.
      - Да, конечно, извините - спохватилась миссис Онслоу.
      Она оттащила барахло на кухню и вытерла стол губкой, оставив около миллиарда из двух миллиардов жирных пятен. Джим приступил к показу, но я нутром чувствовал, что настроения у него нет. Видимо, он сообразил, что не сможет продать "макси" даже до второго пришествия, или же мечтал, как и я, побыстрее сбежать из этой мрачной дыры. Он ещё расписывал прелести "мини", когда на улице поднялся настоящий бедлам. Зычный мужской бас орал на наших мальчишек. Мы с Джимом переглянулись, но вот миссис Онслоу явно поняла, что происходит. Кровь отлила от её лица, а сама она просто остолбенела.
      - Что случилось? - тревожно спросил Джим. Ответ я знал заранее.
      - Это... мой муж... - пролепетала бедная женщина. - Я думала, вы придете раньше... пока его нет...
      Мы услышали, как в замочной скважине заскрежетал ключ, потом громко хлопнула дверь, дом содрогнулся, а по коридору загромыхало стадо мамонтов. Или бронтозавров.
      Дверь нашей каморки распахнулась, и на пороге возник гигантский, как циклоп из греческих мифов моряк-ирландец. От него так разило пивом, что я почувствовал, что хмелею. Набычившись, он рассмотрел нас налитыми кровью свинячьими глазками, потом перевел взгляд на швейную машинку и понимающе ухмыльнулся. В его глазах появилось такое же выражение, как у Глэдис, когда она обдумывала, какую ногу и у кого из нас оторвать в первую очередь.
      - Вот, значит, что, - угрожающе прошипел он. Потом посмотрел на съежившуюся до размеров наперстка жену и гаркнул:
      - Что тут происходит, Нелли?
      - Джо... я... мы...
      - Заткнись, сука! - приказал он. В его голосе появились нотки, от которых мой позвоночный столб вмиг покрылся арктическим льдом. Я мысленно прикидывал, далеко ли шотландская граница. И тут Джим Стэнфорд отважно шагнул вперед.
      - Мистер Онслоу, - неуверенно начал он. - Позвольте мне объяснить...
      - Заткнись, мурло! - рявкнул моряк, выбрасывая вперед бетонный кулак, соприкосновение с которым отправило бы Джима на околоземную орбиту, не окажись на его пути стена дома.
      - Джо! - выкрикнула отчаянная женщина. - Не трогай их. Я сама их пригласила...
      Воцарилось молчание, предвещавшее катастрофу. Такая тишина, должно быть, наступила в тот миг, когда американцы сбросили атомную бомбу на Хиросиму. Онслоу стоял, облизывая губы и поочередно переводя взгляд с меня на Джима и обратно. Я мысленно поклялся всем богам, что если выберусь живым, то овладею карате, дзю-до, джиу-джитсу, айкидо, кун-фу, тхэквандо, савате и всеми остальными боевыми искусствами, всегда-всегда буду носить с собой револьвер, гранаты, пару пулеметов, гранатомет, портативную гаубицу, а также ножи, кортики, тесаки, полицейские дубинки, нунчаки, кастеты, ампулы с ядом, баллончики с паралитическим газом, а заодно...
      - Выметайтесь отсюда! - приказал Онслоу.
      Мы вымелись.
      - Вот видишь, - сказал Джим, опорожняя третий стакан виски кряду, торговля это не всегда чай и улыбки.
      Я поднял стакан, пытаясь унять дрожь в конечностях.
      - Урок усвоен, - кивнул я. - Налить еще?
      Мы осушили бутылку, и уже к утру я почувствовал облегчение.
      Глава девятая
      - Вот она, Джим, - сказал Боб Батлер. - Скажу сразу - она недурна. Весьма недурна.
      Мы втроем прошли в мастерскую, где расторопный паренек в рабочем комбинезоне, склонившись над открытым капотом, возился с машиной. С моей машиной.
      - Мы поменяли пару клапанов и одно колесо, - сказал Батлер. - Все остальное в полном порядке. - Он ухмыльнулся, глядя на меня. - Не "роллс-ройс", конечно, но для начала в самый раз.
      Я обошел вокруг голубой красотки, любовно поглаживая её сверкающие полированные бока.
      - Выглядит замечательно, - выдавил я.
      Батлер кивнул.
      - Да, за этим "хиллманом" хорошо ухаживали. Он принадлежал женщине, а женщины следят за любимыми вещами лучше, чем мы.
      Я открыл дверцу, проскользнул на водительское сиденье и попробовал педали. Внутри все дышало чистотой, а также ощущался едва уловимый аромат духов, словно запах прежней владелицы не хотел расставаться с машиной. Ничего, плотоядно усмехнувшись, подумал я, уже скоро здесь заблагоухает по-новому.
      В продолжение своих мыслей я крутанул головой и кинул взгляд на заднее сиденье. Что ж, не слишком просторно для двоих, но если не вытягивать ноги, то сойдет.
      - Хотите прокатиться? - предложил Батлер.
      Я уступил ему свое место за рулем, пересев на соседнее сиденье, а Джим Стэнфорд сел сзади. Я был страшно признателен Джиму, который тратил на меня столько времени. Я сказал ему, что он уже и так слишком со мной возится, но Стэнфорд настоял на том, что должен придти в гараж вместе со мной.
      Катались мы недолго, но Батлер прогнал машину на всех режимах, и я остался очень доволен. Полчаса спустя мы заполнили все необходимые бумаги, и я стал законным владельцем изумительного легкого "хиллмана".
      Представляете, с каким тяжелым сердцем я забрался в "консул" Стэнфорда, чтобы сопровождать Джима, бросив свое драгоценное приобретение в гараже?
      Я едва дождался обеденного перерыва, чтобы позвонить Глории, и поймал её, когда она уже выходила из конторы.
      - О, Расс, - проворковала она. - Как я за тебя рада! Когда я её увижу?
      - Я надеюсь, что сегодня...
      - Да, конечно! Заезжай на ужин.
      - М-мм?
      Она звонко расхохоталась.
      - Приезжай пораньше и я что-нибудь состряпаю. Бобы или что-нибудь в этом духе. Я замечательно готовлю бобы.
      Остаток дня прошел в сладострастных мечтаниях, столь красочных и живописных, что я еле дождался пяти часов. Когда Джим высадил меня у гаража Батлера, я чувствовал себя племенным быком, у которого вырос второй... как бишь его... Как они называются у быков? Словом, вы догадались.
      Я попрощался с Джимом, который подмигнул мне и со смехом уехал. А я вошел в гараж.
      - Забирайте свою красотку, Расс, - сказал Батлер, вручая мне документы на машину и страховой полис. - Желаю удачи. Если что случится, пригоняйте её сюда.
      Я повернул ключ в замке зажигания, включил передачу и покатил - в самый час пик!
      Машина слушалась меня с полуслова. Я перевоплощался то в Джима Кларка, то в Стирлинга Мосса, и в итоге, въехав в Чайлдуолл, летел со скоростью сто сорок семь миль в час.
      На самом деле пятимильное путешествие заняло у меня чуть меньше получаса.
      Выпрыгнув из машины, я подскочил к двери Глории и позвонил. Прокачу её перед ужином! Увы, к двери никто не подошел. Я хлопнул себя по лбу. Вот, балбес, ведь раньше шести Глория не приходит!
      Пыжась от гордости, я сидел в машине, уверенный, что все проходящие мимо девушки умирают от желания запрыгнуть ко мне. Внезапно - вы не поверите, - прямо передо мной остановился какой-то тип в новехоньком красном "ягуаре". Пришлось отъехать.
      Увидев выходящую из автобуса Глорию, я радостно бибикнул. Она оглянулась, явно намереваясь отшить неведомого нахала, но в следующий миг узнала меня, и её лицо радостно осветилось. Не обращая внимания на лужи, она бегом кинулась ко мне.
      - О, Расс, как здорово, - затараторила она, усевшись на переднее сиденье; при этом её юбка так задралась, что кровь в моих жилах вскипела, как у победителя скачек в Дерби. - А я сперва подумала, что со мной кто-то заигрывает...
      - Так и есть, - ухмыльнулся я, целуя её.
      - Тебе можно, - прыснула она, привычно прижимая ладонь к моему принцу Ричарду. Потом поцеловала меня. - Ой, он уже просыпается.
      - Если он проснется, то нас арестуют, - с сожалением сказал я. Глория со вздохом отняла руку. Потом, наконец, повернула голову и осмотрела салон "хиллмана".
      - О, Расс, какая замечательная машина!
      - Нравится?
      - Безумно! И цвет, и дизайн и... водитель!
      Она возбужденно прижалась ко мне.
      - Куда поедем?
      Я принял задумчивый вид.
      - Давай смотаемся в Ниццу, потом рванем в Мадрид, посмотрим Лиссабон и Рим, а после ужина закатимся ещё куда-нибудь.
      Глория саданула меня под ребра и оставила ладонь в опасной близости от Ричарда, хотя и не трогала его.
      - Я так по тебе соскучилась, - серьезно сказала она. - Контора без тебя уже не та.
      Я благодарно улыбнулся и чмокнул её в лоб.
      - А как моя замена?
      Она пожала плечами и скорчила гримаску.
      - Ничего особенного. Молодой, красивый, богатый. Во время обеденного перерыва мы несколько раз трахаемся, но без особого удовольствия.
      Я расхохотался и пощекотал её.
      - Давай покатаемся, - предложил я.
      Уже начинало темнеть, и я включил фары. С полчаса мы колесили по Чайлдуоллу и окрестностям. Удовольствие я испытал несравнимое. Представляете - под левым боком уютно жмется тепленькая Глория, а ты несешься, словно дикий мустанг по прерии, защищенный от дождя и сырого, как плохо выжатое белье, мартовского ветра!
      Я рассказал ей про две недели в "Райтбае", про Вэнса, Чарли, зануду Дрейпера, про Джо Онслоу (Глория гнусненько захихикала, хотя я подчеркнул, что мы были на волосок от гибели), Джима Стэнфорда и сумасшедшую вечеринку у миссис Хендерсон.
      Стиснув мою руку, Глория сказала:
      - Я так рада, Расс, что тебе нравится эта работа. Ты даже говорить стал по-другому. Я уверена, ты их станешь продавать тысячами.
      - Спасибо, солнышко. В понедельник проверим, чего я стою.
      Мы вернулись к дому Глории, но бобы есть не стали. Она быстро сварганила жаркое, намешав в него всякой всячины; а запивали мы его югославским рислингом. Ужин получился восхитительный.
      Потом я вызвался помочь ей вымыть посуду, но почти сразу разбил тарелку, и Глория отослала меня в гостиную. Впрочем, не прошло и двух минут, как она влетела, разгоряченная и прехорошенькая, и плюхнулась ко мне на колени. Правда, ненадолго. Перед камином, в котором уютно попыхивали дрова, лежал пушистый белый ковер из овечьих шкур...
      До сих пор мне ещё не доводилось предаваться любви на пушистом белом ковре из овечьих шкур. Да ещё и в промозглую мартовскую ночь и перед горящим камином. Всем, кто это не испытал, но согласен рискнуть, советую: попробуйте, и не пожалеете.
      Настало субботнее утро - утро моего последнего ученического дня.
      Во двор я въехал величаво, как африканский царек. Все ребята высыпали поглазеть на "хиллман" и поздравить меня, и даже Сэндс с Дрейпером выползли, чтобы пожать мне руку.
      - Замечательно, Расс, - сказал Сэндс. - Как раз то, что надо. Когда вы с Джимом закончите, заскочи ко мне. Поболтаем насчет будущей недели.
      Я с крайней неохотой оставил свое маленькое чудо на дворе и уселся в "консул". Выехав на улицу, Джим лукаво ухмыльнулся и спросил:
      - Ну как?
      Я возвел глаза к небу.
      - Понятно, - засмеялся он. - Ты уже дал ей имя?
      - Нет еще, - сокрушенно вздохнул я. - Сперва ведь принято окрестить заднее сиденье. А я так привык к комфорту.
      Уловив шутку, Джим с серьезным видом кивнул.
      - Ты прав, приятель. Все эти выходки, вроде "одна нога в рулевом колесе, а вторая в багажнике" - это для мальчишек. Нам, зрелым мужам, нам... сколько тебе лет?
      - Двадцать два.
      - Так вот, нам, зрелым мужам, нам, светским львам, нужен простор, чтобы дать выход своим творческим натурам. А разве можно творить, когда задница упирается в пепельницу?
      Я согласно закивал.
      - К тому же, это ещё и опасно. Один мой приятель как-то раз был вынужден срочно извлечь инструмент и пробил им лобовое стекло.
      Джим, конечно, наврал, но мы здорово посмеялись.
      Завершив утреннюю ездку, мы вернулись в "Райтбай". Я от души поблагодарил Джима за все, что он для меня сделал, пообещав при ближайшей встрече в крикет-клубе поставить ведро виски. Он укатил домой, а я отправился к Джимми Сэндсу.
      - Ну что, Расс, - сказал он. - Не боишься?
      Я сказал, что уверен в успехе.
      - Замечательно. Что ж, в понедельник пройдешь боевое крещение. Если продажа пойдет у тебя так же, как работа с Чарли, ты заткнешь за пояс Ротшильда. Хорошего уик-энда!
      Мы распрощались и я вышел во двор. Там ещё крутились наши ребята и мы немного потрепались. Потом все разъехались, а я забрался в "хиллман", ещё не до конца привыкнув к своей удаче.
      И вдруг во двор выскочил Джимми Сэндс, размахивая какой-то бумажкой. Он несся так, будто ему намазали задницу горчицей.
      - Расс! - завопил он. - Какое счастье, что ты ещё здесь! Я боялся, что все уже разъехались. Я... ты... не хочешь продать первую машинку?
      У меня отвалилась челюсть.
      - Только что позвонили... он увидел наше объявление... дочка сегодня выходит замуж... нужен подарок... говорит с иностранным акцентом... просит приехать в четыре... похоже, верняк!
      Он всучил мне бумажку.
      - Вот адрес. Справишься? Идем на склад.
      - Э-ээ...
      - Молодец! Я знал, что ты не подведешь! Пошли за машинками.
      Он затопал на склад, а я потрусил следом. Сердце мое стучало, как отбойный молоток. Слишком рано! Я был ещё не готов. Я ведь настраивался на понедельник.
      Когда я вошел в складскую комнату, Сэндс упаковывал "мини".
      - С этой все в порядке, - сказал он и потянулся к "макси".
      Проверив её, он хлопнул меня по спине.
      - Загружайся и возвращайся за бумагами.
      Я аккуратно поставил обе машинки в багажник "хиллмана" и вернулся. Держа на коленях потрепанный портфель, Сэндс запихивал в него бумаги и демонстрационные тряпки.
      - Вот, держи, здесь все, что тебе нужно. Адрес не потерял? Молодчина. Вперед, Расс, задай им перца! В понедельник увидимся.
      Ох, и сдрейфил же я, скажу вам. Должно быть, воздушный гимнаст, в трусы которого забрался рой диких пчел, нервничал бы меньше. Выезжая на улицу, я трясся, как в приемной дантиста, и минут десять даже не понимал, куда еду. В моем мозгу беспорядочно роились страшные видения: Джо Онслоу, меня спускают с лестницы, я мычу и не могу выговорить ни слова, я продаю "мини" и напрочь забываю про "макси"...
      Спохватился я, выехав на набережную Мерси близ причала. Оставив машину, я вышел на студеный ветер, дувший с Нью-Брайтона, и зашагал вперед.
      Прошло минут десять, прежде чем я пришел в чувство. Чего я, собственно, перетрусил-то? Машинку я знал, как облупленную. Провел целую неделю с Джимом Стэнфордом, кудесником своего дела. Если завижу Онслоу, брошу машинки и задам стрекача - стометровку я в школе бегал неплохо. А неудачи - что ж, они у Джима случаются. Словом, задав себе изрядную выволочку, я вернулся к "хиллману", вынул из "бардачка" карту города и нашел нужный адрес. Район вполне благополучный, Айгбурт - на противоположном конце города от Онслоу.
      Я заскочил в закусочную, сел за угловой столик, заказал яичницу с чипсами и чай, и принялся обмозговывать план операции.
      Половина четвертого. Расплатившись со смазливенькой пышнозадой официанткой в юбке размером с носовой платочек, я вышел на улицу и сел в машину. Я решил приехать заранее, чтобы попривыкнуть к обстановке и осмотреть дом.
      Дом я нашел легко. Вполне симпатичный, аккуратный и все такое, но, присмотревшись, я затрепетал. Он стоял на вершине холма! Представляете лестница с полусотней ступенек, крутая, как северный склон Айгера. Подъездная аллея, ведущая к гаражу, забита гостевыми машинами, да ещё добрая дюжина торчит на улице напротив дома, так что мне даже к воротам не проехать! Господи, а ведь, продолжай я разъезжать вместе С Джимом Стэнфордом, такое и за миллион лет не случилось бы! А тут случилось - и в мой первый же выезд! Как, черт побери, я мог "отлучиться на секунду" и притащить "макси"? Пропрыгать полсотни ступенек вниз, преодолеть полмили до машины и снова карабкаться по круче, зажав подмышкой груз весом сорок фунтов и три унции. Да после этого нужно целый день приходить в себя.
      Провал был неизбежен. Я уже ощущал горечь под языком. Эврика - я заболею! Сэндс будет жестоко разочарован, но поймет. Я слопал в закусочной тухлое яйцо! Пищевое отравление. Отважно пошел на штурм пятидесяти ступенек, но на сорок третьей потерял сознание и сломал ногу. Пристрелили, чтобы не мучился... Нет, это не то...
      На заднем сиденье укоризненно зашевелились призраки Джима Стэнфорда и Глория. Трус, жалкий трус, шелестели они. Какой позор! Я устыдился, набрал в легкие побольше воздуха и выпрыгнул из машины. С портфелем в одной руке и с "мини" в другой я устремился в бескрайнюю высь. Бегом преодолел первые двадцать ступенек, степенно поднялся на следующие двадцать, а оставшиеся десять полз, высунув язык. Достигнув вершины, я был выжат как лимон, а ведь "мини" весит раза в три меньше, чем "макси"!
      Я поставил машинку на крыльцо и присел на футляр, чтобы перевести дух. Кровь проносилась по моим жилам, как приливная волна. Не прошло и минуты, как парадная дверь внезапно распахнулась, и по мне едва не прошагало премиленькое существо в голубом атласном платье и забавной шляпке.
      - Ой, привет! - пискнуло существо, вылупив глаза.
      Я вскочил.
      - Прошу прощения, - запинаясь залопотал я. - Это... Здесь столько ступенек...
      Девушка понимающе улыбнулась.
      - Да, на редкость подлая лестница. Я бы по ней в жизни не взобралась.
      Она выглядела сногсшибательно. Длинные белокурые волосы, выбиваясь из-под шляпки, ниспадали на плечи; пухленькие, алые, чуть влажные губки слегка приоткрывали белоснежные точеные зубки. А фигурка! Два восхитительных персика так и грозились выпрыгнуть из декольте, вырезанного так низко, что моему нескромному взору открывались розоватые полукружия сосков. А как она благоухала! Свеженькая, чистенькая, надушенная, словно только что вылезла из ванны. Голова у меня закружилась.
      - Чем я могу вам помочь? - спросила прелестница, осматривая меня с ног до головы.
      - Я... э-ээ... - Что, черт побери, полагалось говорить? - Э-ээ... Меня зовут Расс Тобин...
      - Очень приятно, - выжидательно улыбнулась она.
      - Я из... э... компании "Швейные машинки Райтбая"...
      - Повезло же этому Райтбаю, - засмеялась белокурая красотка. - Идем, Расс Тобин.
      Я протиснулся мимо, потому что она посторонилась, давая мне пройти, и очутился в дантовом аду. Жаль, что вы это не видели. В одной лишь прихожей столпилось около пятидесяти тысяч гостей, и ещё с полмиллиона теснились на лестнице. Никто не обратил на меня ни малейшего внимания, поскольку гости трещали как сороки, силясь перекричать друг друга. Все пили шампанское, громко хохотали - словом, веселились на всю катушку. Подкравшаяся сзади Блонди уцепила меня за локоть и проворковала в самое ухо:
      - Меня зовут Саманта. Пойдем на кухню.
      Мы с превеликим трудом протиснулись сквозь несметные толпы, проползли по коридору, миновали пару нафаршированных гогочущим народом комнат и, наконец, пробились на кухню. На всем десятимильном пути на меня опрокинули всего одно блюдо салата и облили только двумя или в худшем случае тремя фужерами шампанского - блестящее достижение, скажу я вам.
      Увы, если я ожидал обрести в кухне тихую гавань, прибежище от царившего повсюду бедлама, то я ошибся. В аккуратной и не слишком просторной кухне толпилось человек на десять больше, чем в прихожей. Стоявший посередине стол глухо стонал и ломился под тяжестью всевозможных напитков и яств - заливного, бланманже, сандвичей, канопе, сластей и прочей всячины.
      - Давай выпьем! - крикнула Саманта.
      Кричать приходилось во все горло, ведь из развешанных на стенах колонок грохотала музыка, по сравнению с которой оглушительный рев вэнсовского транзистора показался бы ласковым шепотом. То ли чардаш, то ли "Увертюра 1812 год". Или что-то в этом духе.
      - Э-ээ...
      - Вот и отлично! - выкрикнула Саманта и налила мне фужер шипучки. - К кому ты пришел?
      - Что?
      - А... - Она укоризненно посмотрела на надрывающийся динамик, потом вплотную прижалась прелестными губками к моему уху. Я слегка наклонил голову и вдруг обнаружил, что смотрю прямо на её роскошные груди, очутившиеся в каких-то двух-трех дюймах от моих разгоревшихся глаз. Саманта это отлично понимала, но нисколько не возражала.
      - К кому ты пришел? - шумно выдохнула она мне в ухо.
      - К мистеру... э-ээ...
      Дурацкая фамилия выпрыгнула у меня из головы.
      Саманта засмеялась и стиснула мою руку чуть повыше локтя.
      - Ты мне нравишься, Расс Тобин, - фыркнула она. - Но серьезно - к кому ты пришел?
      Мне пришлось выудить из кармана бумажку.
      - К мистеру Реновски.
      - Он мой дядя, - сказала она. - А Мэри - моя кузина. Это её свадьба.
      - А где он? - спросил я.
      Ах, эти глаза - ни на секунду не оставляли меня в покое, поддразнивая и обещая...
      Саманта пожала плечами.
      - Пойдем, поищем. Ты хочешь продать ему эту штуковину? - она указала на "мини", которую я поставил на пол.
      - Надеюсь, - промямлил я.
      - Пошли!
      Я очертя голову ринулся в толпу, рассекаемую Самантой, глядя, как колышутся её круглые ягодицы под туго облегающим платьем.
      Дядю Реновски, ростом с гороховый стручок, мы застали в обществе восьмерых родственников (с виду), наперебой орущих на тарабарском языке. Бедняга казался ополоумевшим. Саманта пробилась к нему, что-то шепнула, и в следующую секунду он поднял голову, кивнул мне, пробормотал какие-то извинения и выбрался из толпы.
      - Мистер, э-ээ...
      - Тобин, - подсказал я.