Современная электронная библиотека ModernLib.Net

История Энн Ширли. Книга 2

ModernLib.Net / Сентиментальный роман / Монтгомери Люси / История Энн Ширли. Книга 2 - Чтение (стр. 6)
Автор: Монтгомери Люси
Жанр: Сентиментальный роман

 

 


      — А-а… Так это я сама вставила, — призналась Диана. — Там у тебя есть очень подходящее место, где Эмилия печет кекс. Вот я и написала, что она достала пакет фирмы Роллингс, и кекс получился на редкость удачным. А потом, в последнем абзаце, где Персиваль прижимает Эмилию к груди и говорит: «Дорогая, наконец-то осуществятся наши заветные мечты», я добавила: «И почаще пеки мне кекс из полуфабрикатов Роллингс».
      — О боже! — простонала Энн. Ей показалось, что на нее вылили ушат холодной воды.
      — Зато ты получила двадцать пять долларов! — ликующе тараторила Диана. — А Присцилла говорила, что «Канадская женщина» платит только пять долларов за рассказ.
      Дрожащей рукой Энн взяла розовый чек, который вдруг стал ей невыразимо отвратителен.
      — Нет, я не могу это принять. Он по праву принадлежит тебе, Диана. Ты внесла в рассказ изменения, ты послала его на конкурс. Я бы никогда не стала этого делать. Так что забирай чек.
      — Еще чего! С какой это стати? Что, мне трудно было сделать такую малость? С меня довольно чести быть подругой победительницы. Ну ладно, я пошла. У нас гости, и мне вообще-то с почты надо было идти сразу домой. Но я не могла уйти, не разузнав, что в этом конверте. Я очень за тебя рада, Энн.
      Энн в порыве нежности поцеловала подругу.
      — Ты мой самый верный и любимый друг на целом свете, Диана, — сказала она дрожащим голосом, — и я понимаю, что ты это сделала из самых лучших побуждений.
      Диана ушла, весьма довольная собой, а бедная Энн, швырнув ни в чем не повинный чек в ящик бюро с таким видом, словно это была плата за убийство, ничком бросилась на постель и разразилась слезами. Теперь она станет посмешищем всего Эвонли и всех своих редмондских знакомых!
      Вечером пришел Джильберт и принялся поздравлять Энн с успехом — он уже был на ферме Барри, и Диана успела сообщить ему радостную новость. Но, увидев лицо Энн, он оборвал свои поздравления на полуслове.
      — Энн, что с тобой? Я-то думал, ты в восторге. Это ведь великолепно — получить первую премию.
      — Джильберт, хоть ты мне этого не говори, — взмолилась Энн. — Я чувствую себя опозоренной навеки. Представь себе мать, у которой ребенка оклеили сверху донизу рекламными объявлениями. Я писала свой рассказик с такой любовью, вложила в него свои лучшие чувства. И свести его до уровня рекламы — это просто кощунство! Помнишь, что нам в Куинс-колледже говорил профессор Гамильтон? Никогда не писать ни слова из корыстных побуждений. Что он подумает, узнав, что я написала рассказ во славу фирмы Роллингс? А если об этом услышат в университете, мне не дадут проходу.
      — Ничего подобного, — возразил Джильберт, подозревавший, что Энн больше всего боится упасть в глазах этого умника с третьего курса. — Все подумают то же самое, что и я, — будто ты, как и все мы, не слишком обремененная богатством, решила немного подзаработать на учебу. Не вижу в этом ничего смешного или позорного. Конечно, лучше писать шедевры, но за квартиру и обучение платить-то тоже надо.
      Этот практичный взгляд на вещи немного утешил Энн. Во всяком случае, она перестала бояться, что станет всеобщим посмешищем. Но по-прежнему считала, что над ее идеалами совершено надругательство.

Глава пятнадцатая ЖИТЕЛИ ДОМИКА ПАТТИ ПРИТИРАЮТСЯ ДРУГ К ДРУГУ

      — Ой, как здесь уютно — даже лучше, чем дома, — восхищенно воскликнула Филиппа Гордон. Они все сидели в гостиной Домика Патти — Энн, Присцилла, Фил, Стелла, тетя Джемсина, Бандит, Джозеф и Сара-кошка, а также Гог и Магог. На стенах плясали тени от камина, кошки мурлыкали, в вазе на столе стоял огромный букет золотистых хризантем, которые прислал один из поклонников Фил. Обитатели Домика Патти прожили вместе уже три недели и уверились, что их эксперимент увенчался успехом.
      Когда пришло время возвращаться в Кингспорт, Энн без особого сожаления рассталась с Эвонли. Последние недели каникул оказались не из приятных. «Искупление» было напечатано в газетах, выходивших на острове, а на прилавке в магазине мистера Блэра лежала стопка розовых, голубых и зеленых брошюр с ее рассказом, которые он выдавал каждому покупателю. Связку брошюр «на память» он прислал и Энн, но она тут же бросила ее в печку. Собственно, никто в Эвонли, кроме самой Энн, не считал, что она как-то унизила себя, написав этот рассказ, — наоборот, все ею восхищались. Не такое простое дело получить первую премию! Многочисленные друзья Энн взирали на нее с уважением, недруги — с презрительной завистью. Джози Пайн утверждала, что Энн откуда-то списала рассказ: она, Джози, точно помнит, что уже где-то его читала. Семейство Слоунов, которые уже знали, что Энн отказала Чарли, говорили, что написать рассказик может всякий и в этом нет никакой особой доблести. Тетя Атосса выразила сожаление по поводу занятий Энн литературой: никто из уроженцев Эвонли никогда не стал бы писать романы. Вот что получается, когда удочеряют сирот без роду и племени. Даже миссис Рэйчел Линд не была уверена, прилично ли заниматься писательством, хотя двадцать пять долларов почти примирили ее с этим не совсем добропорядочным занятием.
      — Просто удивительно, что за какие-то глупые выдумки платят такие деньги, — качала она головой со смесью гордости и неодобрения.
      В общем, Энн уехала из Эвонли с облегчением. А как приятно было прийти в университет умудренной жизнью второкурсницей и в первый день учебного года встретить толпу друзей и знакомых. В вестибюле университета Энн увидела Присциллу и Стеллу, Джильберта и Чарли, который просто лопался от важности, — как же, он уже не какой-нибудь первокурсник! — Филиппу, так и не решившую дилемму Алека — Алонсо, и Зануду Сперджена Макферсона. После окончания Куинс-колледжа Зануда учительствовал, но его мать решила, что пора ему бросать это занятие и поступать в Редмонд учиться на пастора. Бедному Зануде не повезло: в первый же день полдюжины безжалостных второкурсников, живших с ним в одном пансионе, напали на него ночью и остригли ему полголовы наголо. Так Зануда и ходил, пока волосы не выросли. Он горько признался Энн, что порой сомневайся, есть ли у него призвание к духовной карьере.
      Тетя Джемсина приехала только тогда, когда все в Доме было готово. Мисс Патти послала Энн ключ вместе с письмом, в котором написала, что Гог и Магог находятся в коробке под кроватью в комнате для гостей и что их можно достать оттуда и поставить на место. Еще она добавила в постскриптуме, что они с сестрой заново оклеили гостиную обоями всего пять лет назад, и просила, чтобы девушки не дырявили их гвоздями для картин. В остальном мисс Патти целиком полагалась на Энн.
      С каким наслаждением девушки обживали свой новый дом! Как сказала Фил, это было почти то же самое, что выйти замуж, только лучше: занимаешься устройством нового дома, а муж не путается под ногами. Все привезли с собой что-нибудь для украшения своего нового жилища. Фил, Присцилла и Стелла понаставили повсюду безделушек и понавешали картин, пренебрегая целостностью новых обоев мисс Патти.
      — Будем уезжать, заткнем дырки замазкой — она и не заметит, — сказали они Энн, когда та стала возражать против их бесцеремонного обращения с чужой собственностью.
      Мисс Ада на прощанье вручила Энн и Присцилле одну из своих вышитых подушечек. Марилла прислала несколько банок с вареньем, а миссис Линд подарила Энн стеганое одеяло и вдобавок одолжила во временное пользование еще пять таких одеял.
      — Бери-бери, — решительно сказала она Энн. — Чем им лежать на чердаке без дела, пусть от них лучше польза будет. А так их только моль съест.
      Однако ни одна моль не осмелилась бы приблизиться к этим одеялам — от них так разило нафталином, что их пришлось на две недели развесить в саду, чтобы выветрился запах. На аристократической Споффорд-авеню такого зрелища еще ни разу не видели. Старый миллионер, живший с ними по соседству, пришел к девушкам с просьбой продать ему роскошное одеяло с красными тюльпанами по желтому полю, которое миссис Рэйчел подарила Энн. Он сказал, что его мать шила похожие одеяла и ему хочется иметь такое в память о ней. Энн отказалась продать одеяло, чем его сильно огорчила, но написала миссис Линд. Польщенная миссис Линд написала в ответ, что у нее есть еще одно, точно такое же. Так что табачный король получил-таки одеяло и застелил им свою постель — к великому неудовольствию аристократической супруги.
      Одеяла миссис Линд оказались весьма кстати, поскольку в Домике Патти, кроме достоинств, обнаружились и недостатки. В нем было довольно холодно, поэтому когда по ночам начались заморозки, девушки с наслаждением залезали под теплые одеяла миссис Линд и надеялись, что Бог вознаградит ее за это доброе дело. Энн поселилась в голубой комнате, которая ей так пришлась по душе еще весной. Присцилла и Стелла жили вместе в большой комнате. Фил вполне устраивала маленькая комнатка над кухней, а тете Джемсине досталась сообщавшаяся с гостиной комната на первом этаже. Бандит поначалу спал на пороге.
      Бандит появился в доме следующим образом. Как-то раз по дороге из университета домой Энн заметила, что встречные прохожие поглядывают на нее с улыбкой. «В чем дело? — подумала Энн. — Шляпка, что ли, съехала набок?» Она стала озираться и увидела Бандита.
      Оказывается, все это время за ней по пятам следовал весьма неприглядный представитель кошачьего племени. Это был уже взрослый кот, тощий, грязный, с оборванными ушами, заплывшим глазом и распухшей щекой. Определить его цвет одним словом не представлялось возможным. Казалось, что он поначалу был черный, а потом его опалили. Мех его к тому же торчал клоками и зиял пролысинами.
      Энн крикнула «брысь!», но это не помогло. Пока она стояла на месте, он сидел и укоризненно смотрел на нее своим единственным здоровым глазом; как только она шла дальше, он следовал за нею. Дойдя до калитки Домика Патти, Энн безжалостно захлопнула ее перед носом кота, решив, что на этом ее знакомство с ним окончено. Но когда через четверть часа Фил открыла дверь, она обнаружила на ступеньке крыльца ржаво-черного кота. Мало того, он моментально ринулся в дом и с ликующим «мяу!» прыгнул Энн на колени.
      — Энн, — сурово спросила Стелла, — это твое животное?
      — Вовсе нет, — с негодованием отреклась от кота Энн. — Он увязался за мной по дороге и шел до самого дома. Слезай с колен, грязная тварь! Я ничего не имею против приличных чистых кошек, но ты мне совсем не нравишься.
      Однако кот не разделял чувств девушки. Он свернулся клубочком у нее на коленях и принялся мурлыкать.
      — Он тебя удочерил, — засмеялась Присцилла.
      — Так я ему и дамся! — проворчала Энн.
      — Бедняга совсем отощал, — посочувствовала коту Фил. — Смотрите — кожа да кости.
      — Ну что ж, — согласилась Энн скрепя сердце, — давайте его хорошенько накормим и отправим восвояси.
      Кота накормили и выставили за дверь, но утром опять нашли его на крыльце. Так он и продолжал жить на крыльце, проникая в дом едва открывалась дверь. Холодный прием его отнюдь не обескуражил, но привязан он был только к Энн. Девушки из жалости кормили его, однако по прошествии недели решили, что надо как-то избавляться от животного. Кот выглядел значительно лучше, чем в первый день: заплывший глаз открылся, опухоль на щеке опала, он заметно поправился и даже иногда стал умываться.
      — Все равно мы не можем оставить его у себя, — заявила Стелла. — На следующей неделе приедет тетя Джемсина и привезет Кошку-Сару. Не держать же нам двух кошек! Да к тому же этот драный кот будет все время драться с Сарой. Видно, что он по натуре бандит. Вчера он сражался с котом табачного короля и задал ему хорошую трепку.
      — Да, надо от него избавиться. — Энн сердито поглядела на предмет обсуждения, который с видом невыразимой кротости свернулся на коврике перед камином. — Но как? Как могут четыре беспомощные женщины избавиться от кота, который не согласен, чтобы от него избавлялись?
      — Надо усыпить его хлороформом, — деловито предложила Фил. — Это самый человечный способ.
      — Будто мы умеем усыплять котов хлороформом, — усмехнулась Энн.
      — Я умею. Это один из моих, увы, слишком немногих талантов. Мне приходилось дома усыплять кошек. Утром даешь ей поесть, потом суешь ее в мешок — у нас есть такой в кладовке — и опрокидываешь над ней ящик. Берешь бутылочку хлороформа, открываешь пробку и ставишь под ящик. На ящик кладешь что-нибудь тяжелое и оставляешь его так до вечера. А вечером находишь мирно свернувшуюся — как будто во сне — мертвую кошку. Смерть совершенно безболезненна.
      — Тебя послушать — так это легко. — Энн недоверчиво покачала головой.
      — Это на самом деле легко. Я беру все на себя, — уверенно заявила Фил.
      Она приобрела хлороформ и на следующее утро приготовила мешок и ящик. Тем временем Бандит, плотно позавтракав, прыгнул на колени Энн и стал умываться. У девушки защемило сердце. Бедное создание любило ее и доверяло ей, а она согласилась на его уничтожение!
      — Забирай его скорее, — сказала она Фил. — Я чувствую себя убийцей.
      — Ничего, страдать он не будет, — утешила Фил, но Энн убежала, чтобы не видеть, как станет твориться это черное дело.
      Ящик поставили на заднем крыльце и весь день к нему никто не подходил. Вечером Фил сказала, что кота надо похоронить.
      — Присси со Стеллой пусть идут рыть могилу, — распорядилась Фил, — а ты, Энн, помоги мне достать его из-под ящика. Вот этого я делать одна не люблю.
      Энн и Фил на цыпочках вышли на заднее крыльцо. Фил сняла камень, лежавший поверх ящика. И вдруг оттуда раздалось приглушенное мяуканье.
      — Он жив, — ахнула Энн.
      — Похоже на то, — согласилась Фил.
      Опять раздалось мяуканье. Девушки озадаченно поглядели друг на друга.
      — Что же делать? — спросила Энн.
      — Могила готова, — заявила подошедшая Стелла. — А где кот-то?
      — Он жив, — растерянно проговорила Энн.
      — Придется оставить его до утра, — решила Фил, опуская камень обратно на ящик. — Возможно, это были его предсмертные стоны. А может, нам вообще померещилось.
      Но когда утром подняли ящик, Бандит выскочил из-под него, вспрыгнул на плечо Энн и начал вылизывать ей лицо. Более живого кота трудно было себе представить.
      — Ах, вот в чем дело! — простонала Фил. — В ящике дырка от сучка. Поэтому он и остался жив. Придется повторить все еще раз.
      — Нет уж! — вдруг воспротивилась Энн. — Еще раз убивать Бандита не дам. Это мой кот — придется вам с этим смириться.
      — Ну что ж, тогда сама решай, как будет с тетей Джимси и Кошкой-Сарой. Я умываю руки, — заявила Стелла.
      С того дня Бандит стал членом семьи. Ночью он спал на коврике на крыльце и вел привольную и сытую жизнью. К тому времени, когда приехала тетя Джемсина, Бандит потолстел, шерсть у него лоснилась, и вид был мало-мальски респектабельный. Но, как и кошка из сказки Киплинга, он «гулял сам по себе», вступал в битву с любым котом, который встречался ему на пути, и постепенно победил всех кошачьих аристократов на Споффорд-авеню. А из людей он любил одну Энн и больше никому не позволял себя даже гладить. Любая такая попытка пресекалась сердитым шипеньем.
      — До чего же наглый кот, — возмущалась Стелла.
      — Ничего не наглый, а теплый ласковый ворчун! — Энн нежно прижала Бандита к груди.
      — Он сроду не уживется с Кошкой-Сарой, — пессимистически предрекала Стелла. — Я согласна терпеть, когда кошки дерутся в саду по ночам, но чтобы они сражались посреди гостиной — увольте!
      Наконец приехала тетя Джемсина. Она оказалась крошечной женщиной с треугольным личиком и большими голубыми глазами, в которых светился огонь неугасаемой молодости. У нее были розовые щечки и снежно-белые волосы, которые она укладывала смешными буклями над ушами.
      — Это очень старомодная прическа, — сообщила тетя Джемсина, усевшись в кресло-качалку у камина и сразу принявшись вязать что-то нежно-розовое. — Но я и есть старомодная женщина. Все мои платья старомодны, и все мои взгляды тоже. Я вовсе не говорю, что они лучше новомодных. Может, они даже много хуже. Но я к ним привыкла, как к старым туфлям. Могу я в своем возрасте носить такие туфли, в которых мне удобно, и придерживаться удобных взглядов? Я собираюсь жить здесь в свое удовольствие. Вы, наверно, воображаете, что я буду вас одергивать и воспитывать, но у меня этого и в мыслях нет. Вы уже взрослые и должны знать, как себя вести. А если не знаете, то учить вас все равно поздно. Так что, — с озорным огоньком в глазах заключила тетя Джемсина, — можете вытворять что вам угодно — я мешать не собираюсь.
      И девушки поняли, что будут обожать свою «дуэнью».
      Тетя Джемсина привезла не одну, а двух кошек — Кошку-Сару и Джозефа, которого ей оставила уехавшая в Ванкувер подруга.
      — Она не могла взять Джозефа с собой и умоляла меня приютить его. Не могла же я ей отказать. Он прекрасный кот — то есть у него прекрасный характер. Вот только цвет не поймешь какой.
      И это была правда. Стелла сказала, что он похож на ходячий мешок с обрезками ткани. Ноги у Джозефа были белые с черными пятнышками. Спина серая, на одном боку огромное рыжее пятно, на другом — черное, хвост — рыжий, но с серым кончиком. Уши у кота были пестрыми, да и глаза разного цвета, что придавало ему пиратский вид. На самом же деле кот обладал добрым и ласковым нравом.
      Джозеф и Кошка-Сара прибыли в разных корзинках. Когда их выпустили и накормили, Джозеф улегся на диване, а Сара села перед камином и принялась умываться. Это была большая откормленная серо-белая кошка, наделенная огромным чувством собственного достоинства, которое ничуть не умаляло сознание ее плебейского происхождения. Тете Джемсине ее подарила знакомая прачка.
      — Прачку звали Сара, вот мой муж и прозвал зверюгу Кошка-Сара, чтобы их различать, — объяснила тетя Джемсина. — Ей восемь лет и она отлично ловит мышей. Она никогда не дерется, а Джозеф — очень редко.
      — Им придется драться, чтобы защитить свою жизнь, — мрачно предсказала Стелла.
      В этот момент на сцене появился Бандит. Одним прыжком он выскочил из двери на середину комнаты и только тогда заметил, что в его владения вторглись чужаки. Кот остановился на выпрямленных лапах, его хвост растопырился и стал втрое толще обыкновенного, шерсть на загривке встала дыбом. Пригнув голову, он издал жуткий вопль и с ненавистью кинулся на Кошку-Сару.
      Величественное животное перестало умываться и поглядело на Бандита с любопытством. Потом кошка подняла мощную лапу и небрежным ударом отбросила Бандита на другой конец гостиной. Кот прокатился по полу и поднялся на ноги с оглушенным видом. Что это еще за животное из породы кошачьих, которое может дать ему затрещину, как котенку? Бандит с сомнением смотрел на Кошку-Сару. Продолжать битву или не стоит? А Сара пренебрежительно отвернулась от него и возобновила занятия своим туалетом. Нет, решил Бандит, пожалуй, не стоит. И больше он ни разу не пробовал задевать Кошку-Сару и уступил ей пальму первенства в доме.
      Но тут вдруг неосторожно зевнул Джозеф. Бандит, горевший жаждой мщения, бросился на него. Тот, хоть и миролюбивый по природе, вполне был способен при необходимости постоять за себя. Драки между двумя котами происходили каждый день — с переменным успехом. Энн стояла на стороне Бандита и возненавидела Джозефа. Стелла была в отчаянии. А тетя Джемсина только смеялась.
      — Да дайте им выяснить отношения, — спокойно говорила она. — Подерутся-подерутся, а потом станут друзьями. Джозефу полезно размяться — он выглядит чересчур толстым. А Бандиту надо прочувствовать, что и на него есть управа.
      Действительно, со временем коты поняли, что им не удастся избавиться друг от друга, и из заклятых врагов сделались закадычными друзьями. Они спали на одной подушке, обняв друг друга лапами, и вылизывали друг другу морды.
      — Ну вот, — заключила Фил, — все мы притерлись друг к другу. А я научилась мыть посуду и подметать полы.
      — Только ты больше никому не рассказывай, что можешь усыпить кошку.
      — Конечно, могу — просто в ящике была дырка!
      — И очень хорошо, что была, — строго сказала тетя Джемсина. — Конечно, нам приходится топить котят, а то весь мир заполнится кошками. Но убивать приличного взрослого кота никто не имеет права — разве что он повадится высасывать яйца.
      — Ты бы не сказала, что Бандит — приличный кот, если бы увидела его в первый день появления, — заметила Стелла. — Он был похож не на кота, а на дьявола.
      — А по-моему, дьявол не может быть так уж некрасив, — задумчиво произнесла тетя Джемсина. — Если бы он был отвратителен с виду, он не смог бы причинять столько зла. Я всегда представляла его себе весьма привлекательным на вид джентльменом.

Глава шестнадцатая ПОСЛЕДНИЙ ПОДАРОК ОТ МИСС ЖОЗЕФИНЫ БАРРИ

      Наступили рождественские каникулы, и обитатели Домика Патти разъехались по домам. Тетя Джемсина сама решила остаться.
      — Меня пригласили на Рождество в несколько мест, но я никуда не могу заявиться с тремя кошками, — сокрушалась она. — А оставить бедных животных одних на три недели у меня сердце не выдержит. Если бы у нас были приличные соседи, которые пообещали их кормить, тогда другое дело, но на нашей улице живут одни миллионеры. Так что я лучше останусь здесь и буду ждать вас.
      Энн поехала домой, как всегда, исполненная радостных ожиданий, но они не совсем оправдались. В Эвонли стояла необычайно холодная и вьюжная зима, какой не могли припомнить даже старики. Грингейбл был практически погребен под сугробами. Метели бесновались почти каждый день. Не успевали расчистить дороги, как их засыпало снова. Из дома почти нельзя было выйти. Общество по украшению Эвонли три раза назначало вечеринку в честь приехавших на каникулы студентов, но бушевали такие снежные бураны, что прийти никто не смог. В конце концов пришлось отказаться от вечеринки. Несмотря на свою любовь к Грингейблу, Энн с тоской вспоминала уютный Домик Патти, пылающий в гостиной камин, улыбающуюся тетю Джемсину, трех кошек, веселую болтовню подруг и друзей, собиравшихся у них по пятницам.,
      Энн было скучно. Все три недели Диана не выходила из дому из-за жестокого бронхита. Да и Энн не могла добраться до фермы Барри — тропинку через лес занесло непроходимыми сугробами, а кружной путь по замерзшему Лучезарному озеру был не многим лучше. Руби Джиллис спала вечным сном на заснеженном кладбище. Джейн Эндрюс учительствовала в западных прериях. Правда, Джильберт остался по-прежнему верен Энн и почти каждый вечер пробирался в Грингейбл сквозь снежные заносы. Но Энн стала прямо-таки бояться визитов Джильберта. В их разговоре то и дело наступали внезапные паузы, и, подняв на юношу глаза, она встречала прикованный к ней взгляд, выражение которого говорило само за себя. Энн при этом смущенно вспыхивала так, словно… словно… в общем, ей было не по себе. Другое дело, когда Джильберт приходил в Домик Патти, где постоянно толпился народ, и она всегда могла найти выход из неловкого положения. А в Грингейбле, как только появлялся Джильберт, Марилла забирала близнецов и уходила с ними на половину миссис Линд. Трудно было не понять, зачем это делается, и Энн кипела от бессильной ярости.
      Если кто и радовался разбушевавшейся стихии, так это Дэви. Он с наслаждением расчищал по утрам дорожки в снегу к колодцу и курятнику, а потом объедался разными вкусными вещами, которые Марилла и миссис Линд, стараясь превзойти друг друга, готовили для Энн. И он читал взятую в школьной библиотеке потрясающую книгу. Ее герой без конца попадал в смертельно опасные переделки, из которых спасался благодаря либо землетрясению, либо извержению вулкана, взрыв которого подбрасывал его в небо и опускал где-нибудь в безопасном месте, в котором его к тому же ждали богатство и слава.
      — Ох, Энн, до чего потрясная книжка, — с восторгом сообщил он. — Куда интереснее, чем Библия.
      — Да? — только и улыбнулась Энн. Дэви посмотрел на нее с любопытством:
      — А ты вроде совсем не сердишься, Энн. Когда я сказал это миссис Линд, она аж позеленела.
      — С чего мне сердиться, Дэви? Я считаю естественным, что девятилетнему мальчику интереснее читать приключенческую книгу, чем Библию. Но когда ты подрастешь, то, думаю, поймешь, какая замечательная книга Библия.
      — Да я и сейчас знаю, что там есть кое-что интересное. Вот, например, история про Иосифа — это же потряс! Но я на его месте ни за что не простил бы своих братьев. Нет уж! Я бы им всем головы поотрубал. Когда я сказал это миссис Линд, она страшно разозлилась, захлопнула Библию и заявила, что если я буду говорить такие вещи, она никогда мне больше не станет ее читать. Так что теперь, когда она по воскресеньям читает Библию вслух, я помалкиваю и просто представляю себе, как буду рассказывать про все это Милти Боултеру на следующий день в школе. Когда я ему рассказал историю про Елисея и медведей, он так перепугался, что с тех пор больше ни разу не смеялся над лысиной мистера Гаррисона. А у нас на острове есть медведи, Энн?
      — Сейчас, наверное, нет, — ответила Энн, глядя, как снег бьется в окно. — Да когда же наконец утихнет эта вьюга?
      — Бог ее знает.
      — Дэви, не надо произносить имя Господа всуе!
      — Но миссис Линд тоже так говорит! На прошлой неделе, когда Марилла сказала: «Ну когда же Людовик Спид, наконец, женится на Теодоре Дикс?», миссис Линд ответила: «Бог его знает».
      — Ну и очень жаль, — объявила Энн. — Поминать имя Божье всуе никому не следует. И больше этого не делай.
      — Ладно, не буду. Миссис Рэйчел говорит, что Людовик Спид ухаживает за Теодорой Дикс уже сто лет. Они ведь, наверное, скоро станут совсем старыми, Энн, и им уже будет поздно жениться. Надеюсь, Джильберт не станет так же долго ухаживать за тобой. Ты когда выйдешь за него замуж, Энн? Миссис Линд говорит, что скоро.
      — Миссис Линд — старая… — начала Энн и не договорила.
      — …сплетница, — закончил за нее Дэви. — Про нее все так говорят. Но все-таки, Энн, ты выйдешь за Джильберта замуж или нет?
      — Ты глупый мальчик, Дэви. — Энн повернулась и величественно удалилась.
      На кухне никого не было, и она села у окна. Вьюга к вечеру начала стихать, ветер разогнал снеговые тучи, из-за облаков робко стала выползать луна, освещая белый покров мира. Энн вздохнула. Ей было грустно и одиноко. Наверное, она уже не сможет в будущем году поехать в Редмонд. На третьем курсе нет большой стипендии, за которую стоило бы побороться. Деньги Мариллы она ни за что не возьмет, а заработать нужную сумму во время летних каникул вряд ли удастся.
      «Придется, видно, оставить Редмонд, — уныло думала Энн, — и опять пойти в учительницы — пока не заработаю денег на третий курс. Но к тому времени все мои подруги уже окончат университет и хозяйки вернутся в Домик Патти».
      — А к нам идет мистер Гаррисон! — объявил Дави, вбегая в кухню. — Наверное, несет почту.
      Мистер Гаррисон и впрямь принес почту. Веселые письма от Стеллы, Присциллы и Фил быстро развеяли грусть Энн. Было письмо и от тети Джемсины, которая сообщала, что ждет их не дождется, что все кошки здоровы и веселы и все растения в горшках в порядке.
      «Погода стоит очень холодная, — писала тетя Джемсина, — так что кошки спят в доме — Бандит и Джозеф на диване, а Кошка-Сара у меня в постели, в ногах. Ее мурлыканье как-то успокаивает меня, когда я просыпаюсь ночью и думаю про свою дочь в Индии. Говорят, там кишат змеи. Если бы не мурлыканье Кошки-Сары, то, наверное, мысли об этих змеях не дали бы мне заснуть. Вообще-то я склонна верить в Господню благость, но змеи являются исключением. И зачем только Господь Бог их сотворил — понять не могу. Иногда мне кажется, что это проделки дьявола».
      Последним Энн открыла тоненький конверт с напечатанным на машинке адресом. Она решила, что это что-нибудь неважное, но когда прочитала вложенный в конверт листок, застыла на месте и из глаз у нее потекли слезы.
      — Что случилось, Энн? — спросила Марилла.
      — Умерла мисс Жозефина Барри, — тихо ответила Энн.
      — Она уже целый год болела, — сказала Марилла, — и Барри ждали ее смерти со дня на день. Бедняжка ужасно страдала, так что можно только порадоваться, что ее мучения окончились. Она хорошо к тебе относилась, Энн.
      — Она и перед смертью меня не забыла, Марилла. Это письмо от ее поверенного. Она оставила мне в завещании тысячу фунтов стерлингов.
      — Ого, какая уйма денег! — воскликнул Дэви. — Это та старушка, на которую вы с Дианой прыгнули среди ночи, да? Диана мне рассказывала. И она за это оставила тебе столько денег?
      — Помолчи, Дэви, — оборвала его Энн. Она оделась и вышла на крыльцо, оставив Мариллу с миссис Линд обсуждать новость в свое удовольствие. Сердце Энн переполняли разноречивые чувства.
      — Как вы думаете, Энн теперь выйдет замуж? — обеспокоенно спросил Дэви. — Когда Доркас Слоун выходила в прошлом году замуж, она сказала, что никогда не стала бы обременять себя мужем, если бы у нее было на что жить. Но чем жить с золовкой — лучше уж со вдовцом с восемью детьми.
      — Придержи язык, Дэви, — сурово одернула его миссис Линд. — Не твоего это ума дело.

Глава семнадцатая ВЕЧЕР В ДОМИКЕ ПАТТИ

      — Скоро мне исполнится двадцать лет, — сказала Энн, свернувшись калачиком на коврике перед камином в обнимку с мурлыкающим Бандитом. — Вот я и вступаю в третий десяток.
      В гостиной была только тетя Джемсина, которая читала, сидя в своем кресле-качалке. Стелла и Присцилла ушли на собрание какого-то студенческого комитета, а Фил у себя наверху наряжалась, чтобы отправиться на вечеринку.
      — Я понимаю, что тебе жаль расставаться с ранней юностью, — покивала тетя Джемсина. — Это лучшее время. И я рада, что сама так с нею и не рассталась.
      Энн засмеялась:
      — И не расстанетесь. Вам и в сто лет будет восемнадцать. А мне действительно грустно. Кроме того, я недовольна собой. Мисс Стэси говорила, что к двадцати годам у меня полностью сформируется характер. А я что-то недовольна своим характером. В нем слишком много недостатков.
      — А у кого их нет? — отозвалась тетя Джемсина. — У меня характер тоже не сахар. Ваша мисс Стэси, наверное, имела в виду, что к двадцати годам твой характер окончательно выберет направление, в котором будет развиваться. Не беспокойся об этом, Энн. Старайся поступать так, как угодно Богу, не обижать ближних, да и саму себя тоже, и все будет прекрасно. Этой философией я руководствуюсь всю жизнь, и она мне сослужила добрую службу. А куда собралась Фил?

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25