- Что думает об этом его жена? - спросила Энн.
      - Он холостяк. Но даже если бы он был женат, мне кажется, его жена не смогла бы его переубедить. Для Эллиотов всегда было характерно упрямство высшей степени. У брата Маршалла, Александра, была собака. Когда она умерла, Александр решил похоронить ее на кладбище вместе с другими христианами. Ему, конечно, не разрешили этого сделать. Тогда он похоронил собаку около кладбищенского забора и больше не ходил в церковь. Но по воскресеньям он приезжал с семьей к церкви, садился у могилы собаки и читал Библию, пока шла служба. Говорят, когда он умирал, то попросил похоронить его рядом с собакой. Его жена, хотя и была спокойной женщиной, вышла из себя, услышав такой. Она сказала, что не собирается быть похороненной рядом с собакой, а значит, ее муж предпочитает быть с собакой, а не с ней. Александр Эллиот был большим упрямцем, но очень любил свою жену и поэтому уступил ей, сказав: "Хорошо. Забудь о том, что я сказал. Похорони меня там, где тебе нравится. Я надеялся, что моя собака переродится в цветы на могиле, и в этих цветах будет частичка нас. Ведь у моей собаки было больше души, чем у любого Эллиота, Крауфорда или Мак-Алистера". Это были его последние слова. Что же касается Маршалла, то мы давно привыкли к нему. Его внешность удивляет лишь приезжих. Я знал его десятилетним мальчиком, сейчас ему около пятидесяти. Он мне нравится. Мы с ним иногда рыбачим. Это все, на что меня еще хватает. А ведь так в моей жизни было не всегда.
      Энн только собиралась расспросить капитана о его жизни, когда Фаст Мэйт неожиданно прыгнул на колени капитану. Кот был настоящим бесенком, с круглой, как полная луна, мордой, с дикими зелеными глазами и мохнатыми лапами. Капитан Джим осторожно погладил его по спине.
      - Мне никогда особо не нравились кошки, до тех пор, пока я не встретил Фест Мэйта, - сказал он. Его слова сопровождались громким урчанием кота. - Я спас ему жизнь, а когда спасаешь жизнь какому-нибудь существу, но начинаешь любить его. Есть в мире такие беспечные люди, миссис Блайз, среди них и горожане, которые приезжают в эти места, - беспечные до жестокости. Это худший вид жестокости. С ней труднее всего справиться. Они привозят с собой на лето кошек, развлекаются с ними, одевают их, обвязывают лентами. А потом уезжают, а кошек бросают на улице. У меня просто кровь кипит от негодования, миссис Блайз. Как-то раз, прошлой весной, я нашел старую бедную кошку. Около нее лежали три худеньких тельца. Кошка умирала, пытаясь согреть собой котят. Я заплакал, увидев все это. Я разозлился и выругался, забрал маленьких бедных котят домой и покормил их, а потом пристроил у моих знакомых. Я знал женщину, у которой жила эта кошка, и когда на следующее лето она снова приехала, я пошел к ней и сказал все, что о ней думаю. Это было грубым вмешательством, но в некоторых случаях надо вмешиваться.
      - И как она ото восприняла? - спросил Гилберт.
      - Она плакала и говорила: "Я не думала". Тогда я сказал ей: "Вы думали, что скажете на страшном суде, когда вам придется отвечать за жизнь бедной старой матери? Бог спросит, а зачем вам даны мозги, разве не для того, чтобы думать?" Надеюсь, ей больше не захочется оставить кошку.
      - А Фест Мэйт тоже из брошенных? - спросила Энн.
      - Да. Как-то раз холодным зимним днем, я нашел его висевшим на дереве, запутавшимся в лентах, которые цеплялись за ветки. Он был на последнем издыхании. Видели бы вы его глаза, миссис Блайз! Он ведь был маленьким котенком, удивительно, как он умудрился выжить, пока висел на дереве. Когда я развязал его, он жалобно лизнул мою руку своим маленьким красным язычком. Он был таким измученным, таким слабым. С тех пор прошло девять лет. Для кота он уже много живет. Он мне как хороший старый товарищ.
      - Я считал, что у вас есть собака, - сказал Гилберт.
      Капитан Джим кивнул головой.
      - У меня однажды была собака. Я был о ней такого высокого мнения, что после ее смерти не мог и думать о том, чтобы завести какое-нибудь животное. Она была мне другом, понимаете, миссис Блайз? Мэйти - только товарищ. Мне нравится Мэйти, да и как он может не нравиться? Все кошки очень милы, но своего пса я любил. Я испытываю глубокую симпатию к Александру Эллиоту из-за его отношения к своей собаке. Если в котах всегда сидит какой-то дьявол, то в собаках - никогда. Именно поэтому собак любят больше, чем котов, как мне кажется. Хотя псы, я сказал бы, не такие интересные, как коты. Ох, заболтался я, почему вы меня не остановите? Когда у меня есть возможность поговорить с кем-нибудь, я становлюсь ужасным болтуном. Если вы допили чай, у меня есть еще кое-что, что я хочу показать. Вам должно понравиться. Несколько маленьких вещичек свалены у меня в кучу в углу.
      "Несколько маленьких вещичек" капитана Джима оказались красивой и интересной коллекцией. Почти с каждой из них была связана какая-нибудь захватывающая история.
      Энн никогда не забывала то восхищение, с которым она слушала рассказы капитана Джима тем лунным вечером у потрескивающего камина. Вдали рыдало море и звало к себе.
      Капитан Джим ни разу не прихвастнул. Но и без этого можно было понять, каким героем он был: храбрым, правдивым, находчивым и неэгоистичным. Он сидел в своей маленькой комнате и рассказывал. В его памяти воскресали для него самого и его слушателей многие истории былых времен. Подрагивая бровями, поджимая губы, жестами и словами он рисовал целые сцены и характеры такими, какими они были.
      Некоторые истории капитана Джима имели такие удивительные концовки, что Энн и Гилберт втайне сомневались, не присочиняет ли капитан, пользуясь их доверием. Но, как позже выяснилось, они ошибались. Все, о чем рассказывал капитан, было истинной правдой. У капитана был прирожденный талант рассказчика. Он воспроизводил все с первоначальной остротой.
      Энн и Гилберт смеялись и дрожали, слушая его истории. А при одном из рассказов Энн обнаружила, что рыдает. Капитан Джим быстро успокоил ее доброй улыбкой.
      - Мне нравится видеть, как люди плачут из-за моих историй. Для меня это комплимент. Я не могу не воздать должное тем событиям, свидетелем которых я был. Я записал некоторые из них. К сожалению, у меня нет достаточного умения, чтобы описать все должным образом. Если бы мне удалось выразить все нужными словами, собрать все истории вместе, то у меня получилась бы большая книга. Она превзошла бы даже "Безумную любовь". Я думаю, эта книга так же нравилась бы Джо, как пиратские романы. Да, в свое время я побывал в разных переделках. И, знаете, миссис Блайз, я был бы не прочь испытать все еще раз. Но теперь я стал ни на что не годен. Сколько лет прошло в плаваниях!
      - Как говорил Одиссей: "Плавай всю свою жизнь, пока не умрешь", мечтательно произнесла Энн.
      - Одиссей? Я читал некоторые его произведения, или мне так кажется? Нам, старым морякам, вечно все кажется. Но мне, как видно, придется умереть на суше. Ну что ж, будь, что будет. Когда-то в Долине жил старый Вильям Форд. Всю свою жизнь он не подходил близко к воде, потому что боялся утонуть. Предсказатель судеб сказал ему, что он умрет именно такой смертью. Однажды он потерял сознание и очнулся в сарае. Его лицо было в пойле для лошадей. Там и утонул. Что? Вам уже пора идти? Ну не забывайте, заходите почаще. В следующий раз будет рассказывать доктор. Он знает множество историй, которые мне хотелось бы услышать. С некоторых пор я стал чувствовать себя таким одиноким. Моя жизнь потускнела со смертью Элизабет Рассел. Мы так дружили.
      Капитан Джим говорил с высоты своих лет. Он видел, как друзья один за другим умирают, покидая его. Это были такие друзья, которых не мог заменить никто из молодого поколения, даже из числа тех, кто знает Джозефа. Энн и Гилберт пообещали не забывать капитана и приходить почаще.
      - Он человек редкой души, правда? - сказал Гилберт, когда они пришли домой.
      - Я никак не могу понять, как это в нем уживаются простота и доброта с той безудержной тягой к приключениям, которую он приобрел во время своих плаваний, - удивлялась Энн.
      - Ты не считала бы так, если бы видела его на днях в рыбацкой деревушке. Какой-то мужчина с лодки Питера Каутьера скверно выразился о девушке на берегу. Так капитан Джим просто сжег парня своим взглядом. Ты не узнала бы его в тот момент. Он сказал немного, но как он говорил! Казалось, он обдирает мясо с костей того мужчины. Я понял, что капитан Джим не допустит плохого слова в адрес женщины в его присутствии.
      - Я просто поражаюсь, почему он не женился, - сказала Энн. - Сейчас его сыновья могли бы быть уже в море, а его внуки сидели бы у него на коленях и слушали его истории. Он был бы таким хорошим дедушкой и отцом, у него нет никого, кроме кота.
      Но Энн ошибалась. У капитана Джима было нечто большее, чем кот. У него были воспоминания.
      Глава 10
      Лесли Мур
      "Я собираюсь выйти на берег сегодня вечером", - сказала Энн сама себе, так как Гилберт уехал в гавань по вызову. Энн была достаточно самостоятельна, как и все, кого воспитывала Марилла Кетберг. Энн могла прогуляться по берегу, не спрашивая разрешения у Гилберта. Ее прогулки всегда проходили очень приятно. Иногда они гуляли вместе с Гилбертом, иногда с капитаном Джимом, а иногда Энн гуляла одна, предаваясь новым мечтам, наедине с мыслями, которые наполняли ее жизнь радужными цветами. Она любила туманную гавань, таинственный величавый берег, серебряные дюны, над которыми носился ветер. Но больше всего ей нравились скалы с утесами и пещерами, усыпанными громадным количеством камешков, и небольшие бухты с крупной галькой по берегам. На такой берег она и пришла в тот вечер.
      Недавно здесь был осенний шторм с сильным дождем и шквальным ветром. Он продолжался три дня. Высокие волны разбивались о скалы, струи морской воды взбивали белую пену, которую ветер выносил на берег. Но шторм прошел, ветер затих, перестал идти дождь, и лишь пенистые волны все еще не ослабляли своего упорного натиска на скалы.
      - Ах, такие моменты стоят целых недель штормов, - воскликнула восхищенная Энн, бросив взгляд с вершины скалы, где она стояла, на метавшиеся внизу волны. Потом она осторожно слезла вниз на берег и ступила на маленькую песчаную дорожку. Там она оказалась скрытой от окружающего мира скалами с одной стороны и небом и морем - с другой.
      - Мне хочется петь и танцевать! - закричала она. - Здесь меня никто не увидит, кроме морских чаек. Но им нет до этого никакого дела. Я могу сходить с ума и делать все, что мне захочется.
      Она подхватила свою юбку и запрыгала вдоль узкой полоски песчаника. До ее ног добегали волны, оставляя белую пену. Подпрыгивая, кружась и смеясь, как ребенок, она достигла небольшого мыса, что лежал на восточной части берега. Вдруг она остановилась, как вкопанная, и густо покраснела. Все это время она, оказывается, была не одна. Ее видели танцующей и смеющейся.
      На камнях, недалеко от Энн, сидела девушка с золотыми волосами, с глазами цвета моря. На нее падали тени от скал. Девушка смотрела прямо на Энн со странным выражением на лице: частично с удивлением, частично с симпатией и даже с завистью. Голова ее была непокрыта. Ее чудесные волосы, даже более чудесные и густые, чем извивающиеся змеи на голове Горгоны, были уложены и подвязаны алой лентой. На ней было платье из какого-то темного материала, очень добротно сделанного. Ее талию подпоясывал широкий пояс из красного шелка. Ее руки, которыми она обхватывала колени, были темными и покрыты от работы мозолями. Но на шее и щеках кожа была белой как крем. Сквозь низко висящие на западном склоне неба облака пробился луч заходящего солнца. Этот луч упал на волосы девушки. На какое-то мгновение она стала живым олицетворением моря, его таинственности, волнения и очарования.
      - Вы.., вы, должно быть, подумали, что я сумасшедшая, - пролепетала Энн, пытаясь взять себя в руки. Со всем достоинством, присущим замужней женщине, Энн попыталась загладить случившееся. Как неприятно, что ее увидели!
      - Нет, - сказала девушка. - Я не приняла вас за сумасшедшую.
      Больше она ничего не добавила. В ее голосе не было любопытства. Он звучал равнодушно и невыразительно. Ее манера говорить была нерасполагающей. И только благодаря особому выражению глаз, застенчивому, виноватому и в то же время вызывающему Энн отказалась от намерения уйти отсюда. Она присела на камни напротив девушки.
      - Вы не хотите представиться? - спросила Энн, улыбаясь. До сих пор ее улыбка всегда завоевывала доверие и дружбу. - Я миссис Блайз, и я живу вон в том маленьком белом доме выше по берегу.
      - Я знаю, - ответила девушка. - Я Лесли Мур, миссис Дик Мур, - поправилась она.
      От удивления Энн на минуту потеряла дар речи. Она никак не могла уяснить себе, что эта девушка была замужем. Она совсем не была похожа на чью-либо жену. Кроме того, это была ближайшая соседка, которую Энн представляла себе обычной домохозяйкой из Четырех Ветров. Энн никак не могла прийти в себя от неожиданности.
      - Значит.., значит, вы живете в том сером доме за ручьем? - все еще не веря, проговорила Энн.
      - Да. Мне уже давно следовало нанести вам визит, - сказала Лесли Мур. В ее тоне не звучало ни извинения, ни объяснения.
      - Мне хотелось бы, чтобы вы зашли к нам, - сказала Энн, немного придя в себя. - Мы ведь ближайшие соседи. Мы просто должны быть друзьями. Единственное, что плохо в Четырех Ветрах, это то, что здесь у нас очень мало соседей. Но все равно здесь прекрасно.
      - Вам нравятся Четыре Ветра?
      - Нравятся? Я люблю их. Это самое красивое место, которое я когда-либо видела.
      - Я мало где бывала, - медленно сказала Лесли Мур. - Но я всегда считала, что здесь очень хорошо. Я тоже люблю это место.
      Она говорила все тем же ровным голосом. У Энн было странное ощущение, что эта девочка (она для себя настаивала на слове "девочка") могла разговориться, если захочет.
      - Я часто прихожу сюда, - прибавила Лесли.
      - Я тоже, - сказала Энн. - Как странно, что мы не встречались здесь прежде.
      - Наверное, вы приходите сюда раньше, чем я. Ведь я обычно прихожу сюда поздно, когда уже почти темно. И я люблю приходить на берег только после шторма, каким был этот. Я не люблю, когда море спокойное и тихое. Мне нравится наблюдать борьбу, крушение и слышать шум.
      - А я люблю любое море, - заявила Энн. - Море в Четырех Ветрах для меня то же, чем была Аллея влюбленных дома. Сегодня море выглядит таким свободным и неукротимым! Во мне что-то вскипает. Так трудно не дать волю своим чувствам. Вот почему я так дико танцевала, кружась вдоль берега. Я не подозревала, конечно, что кто-нибудь подгладывает за мной. Если бы меня видела мисс Корнелия Брайэнд, она предсказала бы печальное будущее для бедного молодого доктора Блайза.
      - Вы знаете мисс Корнелию? - смеясь, спросила Лесли. У нее был неожиданно изысканный смех. Он раздался внезапно, и в нем было что-то от очаровательного смеха младенца. Энн тоже засмеялась.
      - О, да. Она несколько раз была в "доме моей мечты".
      - "Доме мечты"?
      - Это глупое название дали нашему дому мы с Гилбертом. Так мы называем наше жилище между собой. Я просто проговорилась.
      - Значит маленький домик мисс Рассел - это дом вашей мечты? - с удивлением сказала Лесли. - У меня тоже один раз был "дом мечты". Это был дворец, прибавила она с насмешкой.
      - О, я как-то тоже мечтала о дворце, - сказала Энн. - Я считаю, все девушки мечтают об этом. А потом я поселилась в восьмикомнатном дворце. Все желания моего сердца исполнились, потому что здесь, в этом дворце, живет мой принц. Вы тоже должны иметь дворец, вы такая красивая. Вы должны позволить мне сказать, хотя я уже сказала, я готова взорваться от восхищения. Вы самая красивая девушка, которую я когда-либо видела, миссис Мур.
      - Если мы собираемся быть друзьями, то вы должны звать меня просто Лесли, - сказала миссис Мур с сильным чувством.
      - Да, конечно. А все мои друзья зовут меня Энн.
      - Я тоже считаю себя красивой, - продолжала Лесли, устремив взгляд в море. - Я ненавижу мою красоту. Я хотела бы быть такой же смуглой и простой, как девушки из рыбацкой деревни. Ну ладно. Что вы думаете о мисс Корнелии?
      Неожиданная смена темы разговора не оставила Энн никаких прав на ее продолжение.
      - Мисс Корнелия прелесть, не правда ли? - сказала Энн. - Мы с Гилбертом были приглашены в ее дом на чашечку чая на прошлой неделе. Вы когда-нибудь слышали, чтобы за столом вздыхали?
      - Мне кажется, я вспомнила заметку в газете о свадьбе, - с улыбкой сказала Лесли..
      - Так вот, то же самое было на чае у мисс Корнелии. Я не могла поверить, что она столько наготовила только для нас, простых людей. Мне кажется, у нее были все виды пирогов, которые я только могу назвать, кроме лимонного. Она сказала, что как-то раз оценила всю прелесть лимонов на выставке в Шарлоттауне, С тех пор она больше не делает лимонных пирогов - боится разочароваться.
      - Ну и как, вы смогли съесть достаточно пирогов, чтобы угодить ей?
      - Я - нет, а вот Гилберт просто завоевал ее сердце своим аппетитом. Я вам не скажу, сколько он съел. Мисс Корнелия сказала, что еще никогда не встречала мужчину, который бы так, любил пироги. Вы знаете, я люблю мисс Корнелию.
      - Я тоже люблю ее. Вы знаете, во всем мире она мой лучший друг.
      В глубине души Энн удивилась. Если то, что сказала Лесли, правда, то почему мисс Корнелия никогда не упоминала при Энн ее имени? Ведь они так откровенно говорили обо всех, кто живет в Четырех Ветрах или поблизости.
      - Разве это не красиво? - сказала Лесли после короткого молчания, указывая на тонкий луч, что падал на них через расщелину в скале. - Если бы я пришла сюда и увидела бы только это, я вернулась бы домой довольной.
      - Эффект, который создают огни и тени, прекрасен, - согласилась Энн. Окна маленькой комнаты для шитья выходят в гавань. Я часто сижу у этого окна, не отрывая глаз от гавани. Цвета и тени меняются каждые две минуты.
      - И вы никогда не чувствуете себя одиноко? - прервала ее Лесли. - Даже если вы одна?
      - Нет. Не думаю, что я вообще когда-либо чувствовала себя одиноко за всю мою жизнь, - ответила Энн. - Даже когда я одна, у меня есть по-настоящему хорошая компания - мои мечты, мое воображение... Мне нравится быть одной, чтобы спокойно мечтать и наслаждаться этим. Но я люблю и дружбу, и милые веселые вечера, которые я провожу в компании друзей. Не могли бы вы тоже навещать меня? Пожалуйста, мне очень хочется, - попросила Энн. - Я верю, прибавила она, смеясь, - что я вам понравлюсь, если вы получше меня узнаете.
      - Не знаю, понравлюсь ли вам я, - серьезно сказала Лесли. Она не напрашивалась на комплимент. Она смотрела на волны, пенившиеся у берега под лунным светом, и ее взгляд потемнел.
      - Я уверена, что понравитесь, - сказала Энн. - И не думайте, пожалуйста, что я абсолютно невыносима, потому что вы видели, как я на закате танцевала на берегу. Не сомневайтесь, у меня есть чувство собственного достоинства. Я просто еще недавно замужем. Иногда я еще чувствую себя ребенком.
      - Я замужем уже двенадцать лет, - сказала Лесли.
      Это была еще одна новость, в которую трудно было поверить.
      - Что? Вы не можете быть такой же старой, как я! - воскликнула Энн. - Вы, наверное, были ребенком, когда выходили замуж.
      - Мне было шестнадцать, - сказала Лесли, вставая и надевая жакет и шляпку, лежавшую напротив. - Сейчас мне двадцать восемь. Ну, мне пора идти.
      - Мне тоже. Гилберт, наверное, уже дома. Но я очень рада, что мы встретились здесь на берегу.
      Лесли ничего не сказала, от чего Энн пришла в уныние. Она предложила дружбу, но та не была принята с большим удовольствием, если не совсем отвергнута. В полном молчании они поднялись на скалу и прошли через поле, на котором шелестела мягкая, как вельвет, трава, освещенная лунным светом. Когда они дошли до тропинки, Лесли свернула в сторону.
      - Я пойду этой дорогой, миссис Блайз. Вы заходите ко мне иногда, хорошо?
      Энн показалось, будто приглашение было кинуто ей. Создавалось впечатление, что миссис Мур сказала это с неохотой.
      - Я приду, если вы этого действительно хотите, - сказала она холодным тоном.
      - О да, я хочу! - воскликнула Лесли.
      - Тогда я приду. Спокойной ночи, Лесли.
      - Спокойной ночи, миссис Блайз. Энн пришла домой, зашла в коричневый кабинет и рассказала обо всем, что случилось, Гилберту.
      - Значит, миссис Мур не из тех, кто знает Джозефа? - разочарованно спросил Гилберт.
      - Не-е-ет, не совсем. Я думаю, она была из числа тех людей, но потом перестала к ним относиться, - сказала Энн. - Она сильно отличается от других здешних женщин. С ней не поговоришь о яйцах и масле. Она прямо как вторая миссис Линда Речел. Ты когда-нибудь видел Дика Мура, Гилберт?
      - Нет. Я видел, как несколько мужчин проходили на поле у фермы, но я не знал, который из них Дик Мур.
      - Лесли ни разу не упомянула о нем. Я знаю, она несчастлива.
      - Из того, что ты мне сказала, я понял, что она вышла замуж в том возрасте, когда еще не знала, что нужно ее сердцу. И она слишком поздно обнаружила, что сделала ошибку. Такие трагедии случаются довольно часто, Энн. Зрелая женщина может сделать лучший выбор. А миссис Мур стала обидчивой и озлобленной.
      - Давай не будем судить о том, чего толком не знаем, - возразила Энн. - Я не думаю, что причина ее нелюдимости состоит только в этом. Ты поймешь ее, когда увидишь, Гилберт. Мне кажется, не говоря уж о ее красоте, что у нее богатая натура, куда близкие друзья попадают, как в сказочное королевство. По какой-то причине она отталкивает всех и замыкается в себе, поэтому ее натура не может развиваться и цвести. Я попытаюсь расположить ее к себе. Надо будет расспросить о ней мисс Корнелию.
      Глава 11
      История Лесли Мур
      - Восьмой ребенок родился неделю назад, - сказала однажды холодным октябрьским полднем мисс Корнелия, покачиваясь в кресле-качалке напротив камина. - Это девочка. Фред был безумно недоволен, что родилась девочка, заявив, что ему хотелось мальчика. Хотя вся правда заключается в том, что ему вообще никого не хотелось. Если бы родился мальчик, он был бы недоволен, что не родилась девочка. У них четыре девочки и три мальчика. Так что, думаю, все равно, кто родился бы восьмым. Но сварливый муж стал ворчать. Как это похоже на мужчин! А ребенок действительно очень миленький, особенно в такой красивой одежде. У нее черные глаза и очаровательные маленькие ручки.
      - Я должна пойти и посмотреть на малышку, - сказала Энн, улыбаясь тому, чего не выразить словами. - Я обожаю детей.
      - Они очень милые, - сказала мисс Корнелия. - Некоторым людям достается больше, чем им нужно, уж поверь мне. У моей бедной кузины Флоры, что живет вверх по Долине, одиннадцать детей. И они такие же рабы, как и она сама. Ее муж покончил жизнь самоубийством три года назад. Как это похоже на мужчин!
      - Что заставило его пойти на такое? - спросила шокированная Энн.
      - Он не мог добиться своего в каком-то деле. Тогда он прыгнул в колодец. Тоже мне выход! Он был прирожденным тираном. А колодец, конечно, испортился. Бедная Флора не может им больше пользоваться. Поэтому она вырыла новый. Она ужасно потратилась на него. А вода в нем была тяжелая, как гвозди. Я терпеть не могу таких мужчин. Если мне не изменяет память, в Четырех Ветрах было только два самоубийцы - вторым был Френк Вест, отец Лесли Мур. Кстати, Лесли Мур так и не заходила к тебе?
      - Нет. Но я встретила ее на берегу несколько дней назад, и мы познакомились, - сказала Энн, превращаясь в слух.
      Мисс Корнелия покачала головой.
      - Я рада, дорогая. Я надеялась, что вы с ней встретитесь. Что ты о ней думаешь?
      - Я думаю, что она очень красивая.
      - Да, конечно. В Четырех Ветрах она самая красивая. Ты видела ее волосы? Они у нее до пят, когда она их распускает. Но я имела в виду, как она тебе показалась?
      - Мне показалось, что она мне очень бы понравилась, если бы она сама мне это разрешила, - медленно ответила Энн.
      - Но она тебе не разрешила. Она оттолкнула тебя и не подпускала на расстояние вытянутой руки. Бедная Лесли... Ты не удивлялась бы, если бы знала, какая жизнь была у нее. Это просто трагедия. Трагедия, - повторила мисс Корнелия.
      - Я хотела бы, чтобы вы рассказали мне о ней, если, конечно, это не тайна.
      - Господь с тобой, дорогая. Да каждый в Четырех Ветрах знает историю бедной Лесли Мур. Это не секрет, я имею в виду внешнюю сторону дела. О том, что творится у Лесли внутри, никто не знает, кроме нее самой. А она не посвящает других в свои тайны. Я ее лучший друг на всей земле, но она никогда мне не жаловалась. Ты когда-нибудь видела Дика Мура?
      - Нет.
      - Ну ладно. Я, пожалуй, начну с самого начала. Тогда ты все поймешь. Как я уже говорила, отцом Лесли Мур был Френк Вест. Он был умным и неумелым, как и все мужчины. У него были мозги, и он этим пользовался. Он начал ходить в колледж и ходил туда два года. Но потом его здоровье резко ухудшилось. Он вернулся домой и занялся фермерством. Он женился на Розе Эллиот из нашей гавани. Его жена была самой красивой в Четырех Ветрах. Лесли унаследовала свою внешность от матери, но дух дочери намного лучше и фигура тоже. Ты уже знаешь, Энн, что я считаю, что мы, женщины, должны стоять друг за друга. Бог знает, у нас есть достаточно сил, чтобы терпеть мужчин. Мы не должны ссориться друг с другом. Ты не часто увидишь, чтобы я изничтожила другую женщину. Но я никогда не уживалась с Розой. Во-первых, она была ужасно избалованной, уж поверь мне. Она была просто ленивой и эгоистичной, вечно хныкающей тварью. Френку никто не помогал в работе, поэтому они жили ужасно бедно. Питаться им приходилось лишь картошкой, уж поверь мне. У них было двое детей - Лесли и Кеннет. У Лесли было лицо матери и мозги отца. Кроме того, у нее было что-то такое, что она не могла унаследовать ни от одного, ни от другого. У нее это от прабабушки, очаровательной старушки. Когда Лесли была ребенком, она была жизнерадостным, дружелюбным и самым веселым созданием в Четырех Ветрах. Ее любили все. Она была любимицей своего отца, который души в ней не чаял. Они были друзьями, как говорила Лесли.
      Ну, так вот. Когда Лесли было двенадцать лет, случилось первое несчастье. Она обожала маленького Кеннета. Он был на четыре года младше ее... Он был хорошим маленьким мальчиком. И он погиб. Он упал с огромного стога сена, который везли в амбар. И колесо проехало как раз по его маленькому телу и раздавило его. Мальчик умер. Заметь, Энн, что все это происходило на глазах у Лесли. Она смотрела вниз с чердака. Она издала ужасный крик. Проходящий мимо мужчина сказал, что в жизни не слышал такого страшного голоса. Этот крик до сих пор звучит у него в ушах. Но Лесли больше никогда не кричала и не плакала о смерти брата. С чердака она прыгнула на сено, а с сена - на пол. Она подняла маленькое, истекающее кровью еще теплое тело. Людям пришлось силой вырвать тело из ее рук, она не хотела расставаться с ним. Потом они послали за мной. Не могу говорить об этом.
      Мисс Корнелия вытерла слезы, лившиеся из ее добрых глаз, и помолчала несколько минут.
      - Итак, - продолжала она, - когда все было кончено, они похоронили Кеннета на кладбище за гаванью. Спустя некоторое время Лесли вернулась в школу к занятиям. Она ни разу не упомянула имя Кеннета. С того времени и до сих пор его имя ни разу не слетело с ее губ. Мне кажется, старая рана в ее сердце все еще кровоточит. Но тогда она была просто ребенком. А время, как известно, лечит детские души, дорогая Энн. И вот спустя какое-то время она снова стала веселой, снова можно было услышать ее смех. У нее был такой красивый смех! Сейчас не часто можно услышать такой.
      - В ту ночь я слышала его. У нее очень красивый смех.
      - Френк Вест совсем упал духом после смерти сына. Он не обладал сильной волей. Он стал хандрить, погрузился в меланхолию. Он не мог работать. Однажды - Лесли тогда было четырнадцать лет - он повесился. Причем заметь, Энн, в самом центре гостиной! Он висел на крючке для лампы, который находился на самой середине потолка. Как это похоже на мужчин! В тот день была годовщина его свадьбы. Хорошее время он выбрал, ничего себе. И, конечно, первой его нашла бедная Лесли. В то утро она вошла в гостиную, напевая от радости, со свежим букетом цветов в руках. Она собиралась поставить их в вазу. И тут она увидела своего отца, висящего под потолком с черным, как уголь, лицом. Это было что-то ужасное, поверь мне.
      - Какой ужас, - сказала Энн, содрогаясь. - Бедное, бедное дитя!
      - На похоронах своего отца Лесли плакала не больше, чем на похоронах своего брата. Зато Роза голосила за двоих, а Лесли пыталась сделать все, что было в ее силах, чтобы успокоить мать. Я чувствовала отвращение к Розе, как и все остальные, кто был на церемонии, но Лесли никогда не выходила из себя и сохраняла спокойствие. Она любила свою мать. Она была настоящей представительницей своего рода. Все, что ни делали ее родные, не могло быть плохим в ее глазах. Итак, они похоронили Френка Веста рядом с Кеннетом, и Роза поставила на его могилу огромный памятник. Он был больше, чем заслуживал того характер умершего, уж можешь мне поверить. Во всяком случае памятник стоил больше, чем Роза могла себе позволить. Поэтому ферму пришлось заложить за большие деньги, Но незадолго до этого умерла старая бабушка Лесли, мать Френка. Она оставила Лесли в наследство небольшую сумму денег. Этих денег могло вполне хватить на год обучения в Королевской Академии. Лесли собиралась стать учительницей, а потом заработать на обучение в Рэймондском колледже. Это была мечта ее отца. Он хотел, чтобы у нее было то, чего не было у него. Лесли подавала надежды, и в голове у нее были мозги. Она поехала в Королевскую Академию и прошла программу двух лет за один год. Она была первой ученицей. Потом она вернулась в Долину, в нашу школу. Она была полна надежд и энергии. Когда я сравниваю то, какой она была и какой стала, я говорю: "Будь прокляты мужчины!" - Она порывисто продела нитку в иголку, как будто проткнула этим ударом шеи всем мужчинам.
      - Тем летом в ее жизни появился Дик Мур.